Текст книги "Не сотворяйте ангелов из женщин (СИ)"

Автор книги: Роузи Кукла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Я, мама, бабушка и ЛАХЧ

И вот, ровно через двадцать лет у той самой Аллочки, – бывшей когда–то деревенской девочки – ангелочка, появилась я! Галина!

Родилась у мамочки своей, студентки пятого курса приборостроительного института и кафедры автоматики да вычислительной техники, которая рожала с потугами свою первенькую… Вот так я, даже не дотянув до диплома свою мамочку, несмотря на чье–то желание, я появилась на свет! Появилась и тут же о себе во весь голос….

– Уа–уа–уа! – То есть. – Ура – ура – ура!

И хоть я поначалу была в радостной тягости для своей мамочки, но потом все же ей помогла с получением диплома.

Мамочка училась и кормила меня своей грудью в течение дня. А бабушка моя подвозила меня к институту, и мать заполошеная выскакивала, торопливо совала мне в рот сосок и торопила, сдавливая пальцами налитую грудь и чуть ли не заливая всю меня молочком, вот так и кормила свою дочь в перерывах между лекциями. Теплым и таким мне в ту пору необходимым. И так, считайте, подряд целый месяц. Мать в институте, а бабушка с колясочкой и по часам меня к студентке пятого курса подвозит, словно маленький самолетик для заправки на воздухе…

А потом мамочка моя, умница, уже стоит перед комиссией, защищая диплом. Рассказывает, делает свой доклад, а сама рукой грудь прикрывает. А в комиссии всякие люди и не без ехидины оказался кто–то в комиссии. И такой ехидной фигурой был как раз сам председатель комиссии. Противный такой чинуша из министерства и злобный. Вот он и высунулся, ехидина этот. Уж очень ему захотелось перед всеми похвастаться силой своего положения, а не своими знаниями. Мол, знай наших, министерских чиновников, вот какой я бываю суровый! Вот он и спрашивает грозно мою мамочку:

– А почему вы все время рукой прикрываетесь? Вы что, больны? – Спрашивает, подозрительно поглядывая на мамочку.

Мамочка от неожиданности чуть не сбилась, стушевалась. Он ее чуть не завалил с докладом. Она отвернулась, руку перехватила и теперь другой рукой прикрылась, и снова продолжает рассказывать им о своем дипломном проекте.…Тыкает указкой на плакаты с кривыми автоматических, логарифмических процессов.

Все замерли! Еще бы! Все боялись этого чинушу из министерства. А тут, какая–то девица его ослушалась? Ей бы сейчас принять иную позу, а она снова вполоборота к ним стоит и рассказывает!

– Все! Все, я сказал, хватит! – Не выдерживает такого игнорирования чинуша. – Если вы больны, то идите и потом будете защищать свой диплом, а если нет, так стойте, как положено студенту перед государственной комиссией! Это же не деревенские посиделки, а ответственный момент и надо с уважением…

Он не успевает закончить, как мамочка моя к нему оборачивается и руку свою отнимает …

Потом рассказывали, что тот чинуша как пробка выскочил из аудитории, сославшись на якобы срочный и важный звонок в министерство…. Стыдно ему стало! А то, как же! Мамочка моя стояла перед комиссией с опущенными руками, а у нее на груди расплывались два больших мокрых пятна от молока, что она собиралась мне давать, да вот не успела, ее очередь подошла к защите. Потому она и пошла на защиту с полными молока, словно бидонами….

Вот так я, хоть и совсем еще малая была, а уже мамочке своей диплом защитить на отлично помогла!

Потом она говорила, что после ее защиты я так еще никогда жадно не припадала к ее груди. Видимо, то уже была не просто грудь моей мамочки, а еще и молодого специалиста в придачу. Вот так, вместе, с ее интегралами да кривыми АЧХ – амплитудно–частотных характеристик, я и наглоталась молочка, словно внеземного разума. Это я потом уже поняла, когда в школу пошла и все на пятерочки, да редко бывало, что на четверочки. Еще бы! У кого еще так, чтобы малое дитя с самых пеленок поглощало знания, можно сказать, с молоком матери, да с интегралами и апмлитудно–частотными характеристиками – АЧХ, в придачу!

Жили мы дружно: мама, бабушка и я, мужчин в доме не было.

Потому, как только какой мастер приходил, то я к нему словно пьявочка приклеивалась и все старалась узнать, не он ли мой папочка? Чем другой раз так их пугала, что они быстрее, быстрее и за дверь! Один мастер даже ключ какой–то забыл, вот как я его обрадовала.

Мама работала в каком–то НИИ, уходила на целый день, и я скучала по ней вместе с бабушкой. Но вскоре к нам зачастил один друг мой. Так он мне представился.

Пришел как–то лечить бабушку, а потом снова, маме и бабушке цветы, а мне шоколадку маленькую. Понравился он мне, этот добрый доктор Пилюлькин. Так он себя назвал. А он и был доктор, только не Пилюлькин, а врач – терапевт.

Это я потом уже узнала, когда разрешила ему быть моим папкой. Разрешила, но только при одном условии, что он не будет обижать мою мамочку. С детства я была девушкой самостоятельной и потому считала, что моя главная обязанность – защищать свою мамочку.

И вот, когда он уже переехал к нам жить и спал с мамой в другой комнате, то однажды ночью…

Первое время я не спала, все прислушивалась: не обижает ли Пилюлькин мою мамочку? И вот однажды я встаю и босиком шлеп, шлеп – к ним в комнату. Вошла и говорю:

– Пилюлькин! Ты же мне обещал мамочку мою не обижать! Так?

– Так! – Говорит он, лежа сверху на моей мамочке.

– Так, зачем же тогда ты…?

– А он и не обижает. – Из–под него говорит мамочка. – Мы просто играем! Играемся… в паровозик…

– Ну, тогда и я с вами! – Говорю, и тут же вскарабкалась к нему на спину…

Так я узнала, что по ночам и взрослые тоже играют, да в такие игры веселые, когда паровозик пыхтит над мамочкой, а она лежит под ним и смеется, да еще его ручками, ножками своими обхватывает.…Потому что она, так сама себя назвала, что она вагончик – Теплушка, а он, Пилюлькин, он ее Паровозик! Потому и пыхтит над ней…

Один раз я с ними играла, а потом, если услышу и проснусь, так спрашиваю из своей комнаты:

– Вы хорошо играетесь? Пилюлькин, ты мою мамочку не обижаешь?

А мамочка мне в ответ и смеясь:

– Нет, не обижает, мы хорошо играемся….

И слышу потом, как они вместе смеются довольные моим замечанием.

А потом мы с бабушкой все обсуждали, как же я буду вести себя с маленьким братиком, который должен был скоро появиться у моего нового папки и моей мамочки.

Валерка родился и сразу же стал мне мешать. Я ему говорила, чтобы он не кричал так часто, а он меня не слушал. Тогда я взяла его на руки и стала, как мамочка моя, носить и укачивать. Ну и попало же мне за это! А если подумать, так за что? Я же ведь тоже хотела так, как мамочка моя, ю ребеночка носить и баюкать. Ведь он не только их, как говорили мне все, он и мой братик тоже!

Ну, а потом началась шкода, как говорила мама. Это о нас с Валеркой так, потому что мы стали такое по дому вытворять, что меня решили сдать. Так мне сказали. Сдать, как Павлика Морозова, так мама обо мне сказала. Так я попала в садик. Ну, а потом школа, а потом…

Потом я влюбилась! И вот как все это случилось…

В кого влюбляются ангелы

– Почему один? Почему не вдвоем?

– Втроем, бабушка… – Поправляю разгневанную бабушку. – Втроем они уехали. Ты Валерку забыла…

– Ничего я не забыла! – Это она ко мне обращается, а потом снова к нему.

– Я же тебе сама родненькую дочь, ангела ведь тебе передала с рук на руки! Ты же мне обещал ее беречь! Обещал? И что? – Он говорит, а она возмущаясь:

– Что? Какой там еще, монпансье? Кто? Драже?

– Не драже, бабушка, а месье Роже, француз. Он ее вместе с Валеркой увез. Она за него вышла и теперь во Франции жить будет, в Марселе.

– Господи! Хорошо, что отец, ничего этого не видит. Дочь его от своего мужа ушла, во Франциях, за какого–то драже–монпансье вышла, да еще в этих марселях…

– Да не в марселевых, бабушка, занавесках, а в городе Марселе, идем, я тебе в атласе Мира покажу, где это…

– Все! Ухожу я от вас! Завтра же уеду в деревню! Ну, что ты смотришь? Давай уже показывай, где там ее марселя находится…

Спустя час…

– А почему ты мне об этом раньше не говорил? – Спрашиваю его

Мы остались одни в комнате, и он, разбирая чемодан, раскладывая свои вещи на диване, виновато на меня посматривая, молчит.

– А ты думал, я еще маленькая и ничего не пойму, почему вы расходитесь? А я, между прочим, увидела трещину в ваших отношениях еще в первый ваш приезд оттуда, назад домой. Что произошло с вами? Неужели любовь закончилась?

Потом я целый час слушаю его объяснения, но из–за его нежелания откровенничать я его прерываю на полуслове.

– Знаешь что? Я больше не хочу слушать, кто из вас больше всего виноват. Вы оба виноваты! Оба! Только вы ведь совсем о нас не подумали, ни ты, ни мамочка моя. Каждый из вас только о себе и думал, а как же мы? Как же нам жить после этого?

Говорю и уже не могу сама сдержать слез. Потому отвернулась и в окно смотрю. Он подошел, обнял за плечи.

– Знаешь что, а ты ведь права! Мы настолько в себя ушли со своими обидами и выяснениями кто из нас прав, а кто виноват, что совсем не подумали о вас: о Валерке, о тебе…

– А я, между прочим, о тебе только и думала!

– Ну, и что же ты думала?

Наступила зловещая пауза.

Я ведь не собиралась ему говорить ничего и вообще я никому о том, что испытываю к нему, никому и никогда не говорила. Все эти годы, что мы жили вместе, я его тайно ото всех любила! Да, любила! Сначала, как первого в своей жизни взрослого мужчину рядом, потом за то, что он меня тоже любил и баловал. Даже защищал меня где–то перед всеми, а потом…

Разве же я могу сейчас в этом признаться… Тем более, после того, что у них между собой произошло.…Потому я, избегая разоблачения, меняю тему и спрашиваю, оборачиваясь и стряхивая его руки с моих плеч.

– Я думаю, что во всем виновата женщина…

Он не понял ничего, потому наивно переспрашивает.

– Какая женщина? Не было у меня никакой женщины! Только она и все!

– Да?

– Ну, зачем же мне тебе врать?

– И что, ты за все эти годы ни разу не подумал о другой женщине?

– Нет! Можешь поверить мне.

– А вот не поверю, представь себе!

– Как это? Я же лучше об этом знаю!

– Да ничего ты не знаешь! Понял? Ничего ты не понял! – Говорю ему и со слезами на глазах, выбегаю из комнаты в коридор, хватаю сходу свой плащ на вешалке и уже в дверях слышу, как он мне:

– Постой, Лягушонок! Куда ты? Что я не понял? Что? Скажи…

Дверь хлопнула, я облокотилась от дрожащей слабости в ногах на нее спиной и тихо, но так, чтобы слышать сказала:

– Ты не понял самого главного, дурачок!

– Какой еще дурачок, Галка? Кто? Что, не понял? – Спрашивает соседка, открывая дверь на всю ширину. Она так часто оставляла свою дверь приоткрытой, пока что–то вонючее готовила на обед.

– Мать–то твоя где? Неужели правда, что в Париже осталась с любовником? – Спрашивает беспардонно, высовывая голову в бигудях.

– Тетя Лариса….Ну вы хоть.… Что это у вас так всегда? Если разошлись, то обязательно женщина в этом виновата! А если женщина, повторно замуж вышла по любви? То что тогда? Нет! Вам обязательно надо ее в грязи вывалить! Завидно стало, что ли? А Лариска?

– Я никакая для тебя не Лариска! Для тебя я – Лариса Кирилловна, малявка! – И с силой захлопнула дверь.

И пока я перевожу дыхание, успокаиваясь от этого неприятного разговора, стоя на лестничной площадке, то слышу, как она громко, и явно рассчитывая, что я услышу, поносит нас: меня и мамку, сравнивая с беспутными бабами, с теми, с кем сама, между прочим, водила все время дружбу и занималась какими–то темными махинациями…

– Потому ты и осталась одна, крыска – Лариска, с бигудями на своей дурной голове, да и с беспросветной дурью!

Высказалась, и мне как–то даже легче стало! Ну, все, теперь надо на улицу. Не могу уже выслушивать комментарии о …Комментарии о чем?

О том, как мужчина потерял женщину из–за? Да, а из–за чего же?

Как это, из–за чего? И не чего, а ее! Из–за женщины!

Правильно говорят французы: «Cherchez la femme»! – Ищите женщину! Женщину! Понятно вам?

«Cherchez l'homme, femme»! – Ищите мужчину, женщины!

Первое свое открытие Его я сделала в свои тринадцать лет.

Мы жили впятером, наша семья и бабушка в двухкомнатной квартире, потому в тесноте сначала как–то все умещались, а потом я подросла, и меня пересилили к бабушке.… Но все равно ведь…Что значит один мужчина в доме? Валерка малой был и не в счет…

Мама была его старше на пять лет, потому он оказывался старше меня всего лишь на пятнадцать лет! На пятнадцать! И это всего–то?

Я ведь девушка самостоятельная была с детства, а когда подросла, то еще и наблюдательной стала.

Мне он понравился сразу. Во – первых, потому что мужчина наконец–то появился в доме, во – вторых.…Ну, как девочке может не нравится тот, кто любит!

От него же такое исходит во все стороны, словно сияние! Он и веселый, и придумщик всяких забав, и потом с ним ведь весело! Еще бы! К тому же он друг мне. Ну, а друга, как не полюбить? Вот и полюбила, считайте, с малых лет. И ничего в этом такого особенного ведь не было, нет! Но так продолжалось ровно до того времени, пока я не подросла и не поняла, что не только мама, но и я не могу без него уже в своей жизни.

Ну и люби его, как все дети любят отца! Чего ты удумала?

А я и не выдумывала ничего, оно из меня само как–то вылезло…

Может оттого, что дома мы долго жили сами, одни ведь женщины и как что–то сделать, так проблема или комедия смотреть, как мама или бабушка что–то ремонтировали или прибивали сами. Все было некрасиво, криво и еле держалось. Другое дело, когда это делал мужчина!

В такие минуты я всегда была рядом, и мне нравилось, как они, мастера, которых мама вызывала на дом, работали и чинили. Все у них ладно и крепко, надежно получалось,… Может оттого я думала, что если быть рядом с ними, то все будет так же надежно и гарантировано крепко и надолго? А может?… Ну, не знаю! Не могу объяснить!

И потом, я ведь не просто к нему привязалась, как ребенок, а скоро почувствовала к нему непреодолимую тягу… Интересно, а надолго ли?

Я же самостоятельный ребенок с детства, потом передо мной такие примеры, как надо все прочно и надежно, потому и села за вычисления. Мне захотелось о моем друге Пилюлькине многое узнать и, самое главное, как долго это будет со мной рядом.

Поэтому я все высчитала, до дней, насколько он меня старше. И как только об этом узнала, то с облегчением осознала, что это не так уж и много лет, между нами разницы! Какие–то, всего пятнадцать! Фи! Тоже мне, разница.…

А раз так, то я решила к нему самым пристальным образом приглядываться…Я ведь что? Я непременно решила за него выйти замуж! Вот так! Ни меньше и не больше того. А что? Я тогда так, правда, считала!

Мне ведь и мама, бабушка говорили, что вот я подросту и выйду замуж, и буду счастлива со своим мужчиной, как мама. А чего мне кого–то искать? Вот он, рядом!

Веселый, красивый и такой… ну друг, и все тут! А кто еще мне нужен?

И вы знаете, мне ведь тогда никто не объяснил, что он не мой папка.… Какой там, все только и говорили мне с завистью.

– Ах, какой у тебя замечательный отец! Ах, какой он надежный и как детей своих любит!

А потом я узнала, что он мне вовсе не родной! Вы представляете? Мне, ведь, об этом та самая крыска-Лариска, противная наша соседка, по секрету сказала! А раз оно так, то и я имею право его полюбить, как мама!

И я в него сходу…. Бац! А теперь, что хотите и делайте! Я влюбилась! В него влюбилась, в своего отчима!

– Только т…сс! Не говорите об этом никому! Ну, я же прошу вас?!

А я же не знала и даже не думала, что у меня может быть по – другому, с таким, неродным отцом? Потом уже я прочитала о том, что все бывало как раз наоборот, у девочек с отчимами. Это они страдали от их излишнего внимания к себе, и они становились зачастую предметом их вожделений. А со мной произошло все с точностью до наоборот! С некоторых пор он стал предметом моего вожделения!

Сначала платонического, а потом…. Потом я подросла, и во мне заиграли гормоны…

И меня потянуло к нему так, как тянет нас закономерно – женщин к мужчинам…

А следом во мне стала нарастать…. Да, да! Это правда, так уж случилось! Я стала его ревновать!

И это чувство меня всецело поглотило уже с четырнадцати лет.

Теперь моя жизнь превратилась.… Нет, не в ад! Я же самостоятельной выросла и потому все скрывала. Теперь я стала наблюдать, что происходило вокруг и ждать! Я так решила, что мне надо вырасти сначала, стать для него привлекательной, а потом я его, как моя мама….

Да, что там мама? Я его, я.… И погружалась в свои фантазии.… И такими они становились сладкими…

То я представляла себя рядом с ним в замке, то на корабле в плавании и все время он меня…

Сначала в своих фантазиях он только меня целовал. Потом, я ему позволяла в своих фантазиях меня обнимать и крепко прижимать.… При этом я хватала подушку и крепко ее к себе прижимала.… Потом, потом… я стала понимать, что этого ему будет мало, даже в моих фантазиях, потому что ко мне стала поступать информация о том основном предназначении мужчин в нашей жизни…

И вот тогда я словно в тумане, и только в своих фантазиях…ему стала позволять меня трогать в запрещенных местах…. Трогать себя, но…, ничего не могла ведь поделать, трогать стала своими руками!

Бывало забьюсь, уединюсь где–то и сама руками по телу, а ему шепчу.

– Вот, потрогай Пилюлькин, чувствуешь? У меня уже растут груди… И я уже скоро…А вот тут… Нет, тут даже страшно потрогать…Ну, если ты так хочешь?… Можно, можно! Тебе все можно, только осторожно, любимый мой….

А потом прихожу домой и на него не могу даже посмотреть! Ведь это он в моем фантастическом наваждении такое уже проделывал со мной!

И не дай бог, чтобы он в это время к своей прикасался любимой!!!

Я ее стала ненавидеть, не могла терпеть! И все во мне смешалось в такую кучу! Бог весть что ведь? Со стороны посмотришь, а я, как все! А вот внутри.…

И уже не пробиться ведь ко мне! Никому ведь, особенно ей! Мамке своей! Не знаю, что тогда она испытывала ко мне, а вот я…?

Чтобы себя не выдавать и его, я усилила наблюдения и контроль над собой…

А жизнь в семье идет своим чередом.…Вроде бы ничего не происходит, а вот на самом – то деле уже все не так пошло с годами!

Во – первых, чувства у пары сменились, и теперь уже нет в них прежней страсти и безрассудства. Паровозик теперь все реже пыхтит над своей Теплушкой…

Я это как плюсик для себя отметила!

Ага! Не слышу я теперь, как она заливается в его объятиях.… Не тот накал страстей! Но все равно ведь, нет – нет, да среди ночи услышу.… И тогда я в бессильной тоске зарывалась с головой в подушку, чтобы не слышать, как он, Мой и с ней…

Во – вторых, я‑то расцветаю, а она… Конечно, дико так было думать, но я так считала серьезно! И этот факт я себе как следующий плюсик прибавила.… А потом…

Потом я начала! Простите! Но я не знаю другого подходящего для меня тогда слова. Я стала с ним б…..ть! То, чем я стала заниматься, ведь, иначе назвать было нельзя! Я не флиртовала, нет! Я стала вести себя так, как ведет себя с мужчиной самая настоящая и опытная…. Ну, вы поняли, какая я тогда стала и под какое попадала определение?

Тело мое.… О, это наша с ним радость необыкновенная! Я так стала успешно наливаться, что бабушка как–то не выдержала и за столом, да еще и при всех, при нем, сравнила меня с собой.

– Ну, Сорока! – Она меня иначе никак не называла. – Вот смотрю я на тебя и вижу себя! Только ты меня перещеголяла по всем статьям! Я такой, как ты, стала в восемнадцать лет, а ты в свои пятнадцать! Доча, как там это называется по– научному?

– Как? Кселирация? Новое слово и я такого не знаю. Вот внучка, ты моя кселирация! Что вы смеетесь, что не так? Сами же сказали? Что? А как тогда называть?

– Генерация? Как? Новая генерация ты! Хотя мне больше нравится тебя как прежде называть.… Ну, чего ты, чего? Ну, пошутила я….Все, все! Сорокой была и ей останешься!

Ага! Как бы не так!

Потом я стала ему осторожно себя показывать, демонстрировать потихонечку.… А что? Пусть теперь он не только трогает в моих фантазиях, конечно же, но и видит мое тело на самом деле да сравнивает? И эта демонстрация себя, потом я прочитала, эксбиционизм, принимала просто угрожающий характер! Я тогда и не знала, что я становлюсь такой.

Вот несколько примеров, если простите за непозволительное откровение.

Мы отдыхаем на море, и мне покупают купальник. Естественно, я хочу открытый и раздельный, а мама.… Тогда я так его натягиваю, что мама на следующий же день соглашается и велит мне снимать и больше его уже никогда не одевать, тем более не ходить так перед.… Да! Именно этот самый перед я так обтянула умело, что хочешь не хочешь, а он на меня смотрел именно туда! Смотрел ведь! Еще бы! Ну, какой бы мужчина отказался от такого представления? Две дольки такие аппетитные выступающие и такие рельефные…. Эх!

Потом, то же самое с платьем. Только теперь я ни в какую не соглашаюсь на такую длину, и мне обязательно ведь надо раздельное.…Теперь я тяну вверх юбку. … И снова ловлю его взгляд! Опять он на меня смотрел! На мои ноги! Да я еще перед ним так нагибаюсь…

Потом дома стараюсь перед ним…

Она мне замечания делает, чтобы я не щеголяла, а я делаю вид, что не понимаю, о чем это она, и продолжаю с утра и вечером перед ним в трусиках…

Потом со скандалом. Не стала носить колготы. Только чулки и только с поясом! Мать в шоке! Ничего не понимает.…А я снова, выряжусь и продолжаю перед ним.…Причем мне надо, чтобы чулки были не просто капроновые, а еще и с рисунком!

Хожу перед ним, а у самой адреналин в крови так и закипает, кровь в голову ударяет от его взгляда на мою, в общем–то, девичью еще, но аппетитную фигурку бесстыжую…

Кончилось все тем, что со мной мать пришла на беседу к подростковому врачу. Что он только мне не говорил, как только они вдвоем меня не раскачивали…

А я кремень! Я словно разведчик Зорге на допросе у японских генералов. Кручусь, выкручиваюсь,… Они понимают, что я играю какую–то роль, а я ведь задание свое выполняю… Я ведь Зорге, Мата Хари! У меня великая цель, и мне предстоит ее достигнуть! А они, две бабы, не только об этом не знают, но даже не догадываются!

А у меня с ней началось соревнование за его к себе внимание! Вот уже до чего зашло у нас с ней!

Мать смотрит на меня и все время молчит.

Ну и что ты так на меня смотришь? Думаю, молча, смотря как бы и не на нее.

Она молчит. Молчу и я. Встала, специально прошлась по комнате перед ней. Пусть, думаю, посмотрит, какой я стала? А что? Вот, давай сравнивай!

Вспомнила, как она стала смущаться с некоторых пор, даже при мне перестала переодеваться. Это от того, что я раньше купалась в ванной, и она мне спинку приходила мылить. А потом уже я к ней. Однажды зашла, а она стоит передо мной. Я на нее взгляд бросила, да такой, что смутила невольно. А что я в ней увидела? Я увидела, что мое тело во много раз лучше ее! Взять хотя бы груди? Взять и сравнить. У нее они уже отвисли и сосок в сторону, повис на краю, а мои? Я другой раз специально пред ней, перед ним как пройду! Иду и чувствую, как у меня все подпрыгивает, словно это не мои груди, а каучуковые шары. Тяжелые, упругие и красивые… Я их всегда с удовольствием трогаю и разглядываю, какие они. Вот и соски. Да разве же у нее соски, вот мои…. Потом наше соревнование уже выходит из дома.

Как–то раз собирались в кино всей семьей… Она сделала прическу. Я поняла, что она уже начала осознавать, что, так как она раньше, ей уже стало нельзя. Его внимание ускользало и переключалось на меня! Вот она и стала прическу менять, платье…Мы с ней за шкафом и переодеваемся, а он по комнате ходит…

– У тебя новое платье? – Говорю ей.

– Что, нравится?

– Нравится, только вот…

– Что? Что не так?

– Да вот тут морщит…

– Где?

Показываю ей. Она крутится, пытается оправить, растянуть складки.

– Меньше надо… – Говорю ей ехидно.

– И вовсе не от того, просто оно мне мало! – Оправдывается ведь!

– Ну, раз мало, то надень другое… – Говорю ей вроде небрежно.

– Какое?

– Ну, это, что он любит? – Сказала ведь то, что думала.

– А ты откуда знаешь?

– Да ты сама говорила…

– Ничего я тебе по поводу платьев, которые он любит, не говорила. Он вообще ничего не понимает…

– Пилюлькин! – Зову его. – Тебе это платье нравиться?

И ведь заставила ее надеть! И она поняла, что я ее насильно в такое некрасивое платье вырядила! А сама…

– Пилюлькин, ты не станешь обижаться, если я в ее платье, ну, которое ей мало?

– Нет! Пожалуйста! Только давайте уже скорее девки, а то опоздаем ведь…

Мы вышли из–за шкафа. И он на меня! На меня ведь! А она дернулась, зачем–то толкнула меня и пошла к двери. А он около меня.

– Вот это да! А я и не знал, что ты уже мамкины платья начинаешь носить!

Она со скандалом ему. Мол, себе так почистил обувь, а почему не ей? Злится!

Потом в кинотеатре. До начала еще есть немного время, и мы ходим с ним в фойе перед фотографиями артистов под ручку. Он ее, то с правой руки, а то я к нему, и он ее тогда, с левой… Она снова ему скандал! На нас смотрят. Особенно на новое платье, что на мне! Представляете, каково ей? Видеть, как на меня рядом с ним смотрят, а на нее никакого внимания!

В зале сели. Погас свет. Он между нами. Начинается кино… Но то – для нее, не для меня ведь, мне надо совсем другое кино. Мое кино вот оно, рядом со мной. Колеблюсь какое–то время, а потом руку свою тяну к нему… в темноте. Когда коснулась его ноги, то он даже не повернул головы! Сердце колотит! Секунду жду, а потом уже всю руку кладу к нему…

Поворот головы ко мне. А я смотрю кино! Он руку мою взял… Я на нее облокачиваюсь, не даю снять с его ноги. Она почувствовала! Поворот в нашу сторону ее головы…Руку убрала и смотрю кино…Как будто бы?

Потом я в его сторону облокачиваюсь и руку свою под его руку просунула и сижу, приваливаясь к нему. Она снова… И так все кино!

Вышли. Чувствую, она не своя! Вцепилась в него, повисла, второй рукой ухватила. Не дает мне его даже взять под руку…

Пришли домой. Только дверь открыли… Она даже не ожидала! Я быстро нагнулась и ему тапочки… На, говорю, надевай, Пилюлькин! Он туфли снял, а я перед ним, как раба, стою на коленях с тапочками в руках…

– Что? – Спрашиваю у нее. – Уже и поухаживать за единственным мужчиной в семье нельзя?

Она пожала плечами недовольно и в комнату. И еще хмыкнула. Ах, хмыкнула, это уже хорошо!

Снова за шкафом. Она спиной, я тоже. Он переодевается в комнате.

– Пилюлькин! Тебе понравилось кино?

– Почему ты отца так называешь? – Недовольно она мне.

– Потому что он мне… – Хотела сказать, что он так сам назвался и разрешил, а он…

– Девки, вы что это? Хватит уже вам! Пусть, как хочет, так и называет. Она имеет на это полное право.

– Нет! – Срывается мать. – Она в последнее время совсем разболталась и позволяет себе…

– Ну, начинается… – Теперь уже он недовольно. – Да, что это с тобой, Алла?

– Со мной? А может быть не со мной? Может быть это…?

– А что, с кем? С нами? С нами как раз все хорошо…

– Вот, вот с вами, с тобой, а как же… – Спросила и заплакала.

Я к ней обернулась и руку на плечо. Она сбросила ее рывком и на кухню. Раздетая, босиком…

– Может, ты скажешь, что это с ней? – Спрашивает меня.

Я специально выхожу к нему без платья, в шикарной черной комбинации с кружевами, чулках с поясом и вроде бы не обращая никакого внимания на все это, нагибаюсь, рукой скольжу по ляжке, приглаживая, подтягиваю чулок по ноге… И начинаю при нем расстегивать пажики на чулках от пояса… Краем глаза вижу, что он остановился на полпути. Видимо, хотел за ней, а я его остановила своим видом…Нет, своим полуобнаженным телом…

– Да ты знаешь, Пилюлькин, у нее, видимо, начнется с возрастом….

– Уйди! – Внезапно она мне, входя в комнату. – Ступай в комнату к бабушке! Мама? Мама!

Ох уж эта мама! Мама, мама?

Мы воюем за его внимание, и я выигрываю! Я выигрываю, но ведь, все средства, как говорят, хороши для достижения своей цели…Тем более на войне! Да, да, на самой настоящей, бабской войне! Войне за обладание им…

После того она в кино только с ним! А потом… Захожу в дом, вместе с ним. Встретились просто перед подъездом и как зашли… Она бросается к нему в ноги и тапочки его в руках, а ко мне, поднимая голову и спрашивая, улыбаясь.

– Что? Уже и поухаживать за единственным в доме мужчиной нельзя?

А потом, наслаждаясь победой, добавляет.

– Тем более, для любимой жены! Правда, милый?

Вот так и воюем…Каждый день вижу, как делает это она. И уже раньше встает и с макияжем встречает на кухне. А там уже его ждет завтрак пахучий и вкусный!

Вот что, – скажете вы, делает с женщиной любовь! Так?

Как скажете, тоже мне? Тем более, что теперь вы уже все поняли, отчего это у нее так с некоторых пор.

Мать повоевала со мной, повоевала и сдалась наконец–то! Я верх одержала в нашем соревновании за обладание единственным в нашей жизни настоящим мужчиной!

Все! Теперь я его взяла в оборот! Она так не умела!

А знаете в чем разница? Да в том, что я с каждым годом и часом его все сильнее и сильнее, а она от него все дальше и дальше, и все слабее, и слабее. Я его, с каждым прожитым днем все сильнее и сильнее любила, а она, проиграв и не выдержав соревнования с молодой и красивой…

Потому, когда он как–то пришел с работы и сказал, что ему предложили в Камбоджу.… То она вцепилась в это предложение и сама потом бегала по инстанциям с бумагами. И вот ведь какая? Вся в нашу породу пошла! С ним, моим Пилюлькиным и Валеркой укатила, почти на два года. Два года! Вы хоть представляете себе, что это значит для любящей женщины?