Текст книги "Жизнеописание митрополита Вениамина (Федченкова)"

Автор книги: Ростислав Просветов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Воспитывая и наставляя таким образом будущих священнослужителей, отец Вениамин подводил слушателей к выводу, что «действительно, права Православная Церковь, предписывая пастырю достойно проходить свое высокое служение не в блестящем, правда, и не выдающемся, а в скромном незаметном, но все же «подвиге» мирной брачной жизни». Свои мысли и наблюдения на эту тему архимандрит Вениамин оформил в небольшую брошюру «Брак и пастырство», которая была издана в Санкт-Петербурге в 1914 году.

Другой его доклад, на тему «Мировоззрение и жизнь», затрагивал вопрос о взаимосвязи и взаимовлиянии жизни человека и его мировоззрения. Практическим выводом всех его примеров и рассуждений являлась мысль о важности в жизни людей воспитания, так как именно в воспитании преимущественно вырабатывается жизненный облик «внутреннего человека».

В докладе «Общественное значение христианства» о. Вениамин различал «два великих служения христианства обществу – служение социальное, в обычном узком смысле этого слова, и служение высшее, духовно-общественное». «Неоценимая заслуга христианства для общества, – говорил он, – заключается в том, что оно внесло новые высшие понятия о характере повиновения общественной власти. Вместо внешнего принудительного “рабского” соподчинения членов общества “ради пользы”, христианство вносит в это повиновение обществу принцип “свободы”. Христианин воздает “кесарево кесареви” “не за страх”, не из-за боязни и не ради “железной” внешней дисциплины “общественного блага”, а “за совесть” – по внутреннему свободному акту своего произволения, в основе которого – “любовь к Богу”, свободное признание высшего авторитета, а не принудительно действующее сознание “пользы” общественности». Здесь мы видим уже сформировавшееся представление будущего святителя о христианском отношении к власти. Вопрос, который он считал очень важным.

Как видим, архимандрит Вениамин напряженно всматривался в современную ему жизнь, следил за общественными движениями в России и старался осмыслить их через призму христианского мировоззрения, через отношение к Богу. Так, после исключения Василия Васильевича Розанова из членов Петербургского религиозно-философского общества за выступления в печати по поводу дела Бейлиса, он писал философу: «Теперь Вы еще более убедились, вероятно, что, действительно, в “мире” – мало любви; и если еще сохраняется где-то теплота, то именно в Христовой Церкви, или точнее – во Христе, а через Него и в живущих Им. Чрез ”отлучение“ Вы стали нам ближе <…>. Не скорбите: Вы не одиноки, и именно ”душевно“… не один, а с Церковью Христовой».

Местом собраний местного Тверского православного религиозно-философского общества, в котором архимандрит Вениамин состоял председателем, служили зал и гостиная его квартиры. Здесь, также, как и в семинарском «богословском кружке», на собраниях заслушивались и обсуждались доклады-рефераты на различные темы религиозно-философского и нравственно-практического характера. Большинство тем предлагалось самим «неутомимым о. архимандритом». Со временем интерес к обществу возрос, привлекая все новых и новых членов. Тематика докладов несколько отличалась от семинарских. Так, на собрании 6 октября 1916 года был заслушан доклад архимандрита Вениамина на тему: «Что такое духовная жизнь?» И, как бы вторя известному труду святителя Феофана (Затворника), после заслушания его собрание пожелало выслушать и ответ на вопрос: «Как начать и настроиться на духовную жизнь?» Ответом для собравшихся послужил доклад, прочитанный архимандритом на следующем заседании 12 октября, где он указывал «общие пути к возгреванию в себе духа ревности ко спасению: таинства, молитвы, скорби».

Как и обычно, летние месяцы отец Вениамин проводил в паломнических поездках, но и не забывал навещать свою малую родину. В августе 1914 года он принял участие в торжествах по случаю обретения мощей и прославления святителя Питирима Тамбовского. Здесь будущий святитель Вениамин удостоился чести начать торжественное всенощное богослужение в Спасо-Преображенском соборе города Тамбова, где покоились мощи святителя Питирима.

В это время уже разгорелась Первая мировая война и в городах было заметно патриотическое движение. Однако, по воспоминаниям и впечатлениям самого владыки, «в мирных сельских крестьянских массах (рабочих я мало знал) воодушевления не было, просто шли на смерть исполнять долг по защите Родины». Он писал: «Ничего особенного за эти три года войны, что я мог бы внести в свои записки, не помню. Разве лишь могу вспомнить известную дурную речь члена Думы Милюкова, брошенную им в лицо царице с разными обвинениями: “Глупость это или измена?!” <…> подобные речи думцев лишь разжигали революцию и ослабляли энергию сопротивления немцам. Впоследствии таким ораторам самим пришлось испить чашу изгнания, а некоторым – отдать и жизнь».

Продолжая свое служение в Твери, архимандрит Вениамин ходатайствует перед обер-прокурором Саблером об открытии семинарского храма и уже в 1916 году с помощью собранных воспитанниками через подписные листы средств, начинает его роспись. Он так вспоминает об этом: «При моем ректорстве (1913–1917 гг.) перестраивалась и расширялась в Тверской семинарии домашняя церковь на 1000, а с прилежащими классами и на 1200 человек, вместо прежних 100–200. Сколько трудов я положил туда! и с увлечением… После чудесно расписали ее в васнецовско-нестеровском стиле. И… говорили, что будто потом в подвалах здания была «чека». А теперь, после немцев, остались ли даже стены от этого желтого красивого огромного четырехэтажного здания, с прекрасным храмом внутри?» Здание сохранилось и ныне в нем располагается Тверское суворовское военное училище.

Далее владыка пишет: «После постройки храма мне захотелось украсить его святыней. В XVIII столетии ректором этой семинарии был святой Тихон (Соколов), впоследствии епископ Воронежский и Задонский. Мне и пришло желание привезти частицу от его святых мощей в Тверскую семинарию. За ней пришлось мне проезжать маленькой дорогой по нескольким центральным губерниям: Тверской, Московской, Рязанской, Тамбовской и Воронежской. И чего только я не наслышался в вагонах второго класса, то есть среди ”общества”… Критика царя среди ”публики” шла совершенно открыто. В частности, это ставилось и в связи с именем Распутина. Я поражался подобной вольностью. А когда воротился с мощами и их встречали на станции с крестным ходом, я сказал речь на тему: ”Братья! Страна наша стоит на пороховом погребе!” – и расплакался. После передавали мне, что один из преподавателей Священного Писания, острослов-толстячок, говорил иронически другим:

– Наш ректор-то расчувствовался как!

Он не верил в грядущую революцию, а я уже узрел ее лик своими глазами».

Во время летних каникул архимандрит Вениамин организовал учащихся семинарии оказывать помощь в сельскохозяйственных работах нуждающимся семьям ушедших на войну крестьян. Причем, вместе с воспитанниками желание принять участие в этих работах выражали и некоторые из преподавателей семинарии. В городе развертывались лазареты с тысячами раненых. Были они и в здании Тверской семинарии.

Ввиду удорожания продуктов в 1916 году отец Вениамин хлопочет об открытии столовой, «где бы воспитанники за плату, не превышающую обычного расхода на стол на квартирах, могли бы получать обеды и ужины». Он возобновляет для выпускников семинарии «прощальный чай», устраиваемый после молебна в актовом зале семинарии. По свидетельству очевидца, на воспитанников это редкое торжество производило сильное впечатление. Каждый раз, напутствуя выпускников, архимандрит Вениамин, неизменно говорил о будущем пути своих воспитанников. В 1914 году слово ректора было сказано на текст Апостола, читаемого на благодарственном молебне: «яко чада света ходите» (Еф. 5, 8). В нем он говорил о глубоком значении этих выразительных и назидательных слов апостола Павла, об истинном свете (свете Христова учения) и ложном (различных современных учениях), о пастырстве и пастырях, как носителях истинного света, об историческом значении пастырства в русской Церкви и современных его задачах. «При этом оратор, – сообщалось в «Тверских епархиальных ведомостях», – в горячих и искренних словах выразил пожелание, чтобы оканчивающие курс не избегали пастырства, на которое они призваны по своему положению и образованию и которое по своим целям и смыслу является самым высоким и светлым служением на земле. Человек, удостоившийся благодати священнического служения, по словам о. ректора, должен почитать себя самым счастливым из всех, ибо это служение – истинное и самое высокое счастье, выпадающее на долю немногих избранных». Но никакие усилия не могли остановить надвигавшейся катастрофы.

Денег повсеместно не хватало. Сказывалось удорожание продуктов. Даже на собственную духовную семинарию епархиальный съезд Тверского духовенства не мог отпускать достаточно средств. Весной 1917-го года ввиду этого пришлось на две недели раньше окончить учебные занятия и распустить семинаристов по домам.

Февральская революция застала архимандрита Вениамина в Твери. 17 марта в кафедральном соборе за всенощной в преддверии Крестопоклонной седмицы Великого Поста он совершал вынос креста. А в конце всенощной в своем слове призвал верующих к спокойствию и к признанию новой власти. «Эта власть, – говорил архимандрит Вениамин, – явилась вполне законно, ибо Сам Государь счел своим долгом для блага Родины отречься от престола в пользу брата – Михаила Александровича, а последний, сознавая особую тяжесть переживаемого времени, отказался в пользу Временного Правительства, составившегося из членов Государственной Думы до Учредительного Собрания, которое и установит образ правления Россией. Единственной властью сейчас является Временное правительство, которому и следует повиноваться. Сам Господь велел воздавать кесарю кесарево (Мф. 22, 21), а апостолы учили признавать существующую власть (Рим. 13, 1–5)». В заключение он призвал верующих поклониться св. Кресту, чтобы распятый на нем Христос молитвами Богородицы и российских защитников – святых угодников Божиих – помог всем жить и делать все только для блага дорогой Родины. Впоследствии владыка писал: «Произошло событие, небывалое в истории России: не только низвергли царя и богатых, но и веру в Бога!». По его искреннему убеждению, тому, чему суждено свершиться Промыслом Божиим, невозможно противостоять, и нужно было принять случившееся. «Есть Бог, Который всем правит. И всякий делает свое дело», – писал он.

Несмотря на то, что отец Вениамин все же официально не присягал Временному правительству, его монархические чувства значительно угасли. Еще в Тамбовском духовном училище Иван Федченков заплакал, узнав о смерти царя Александра III, а затем, спустя десять лет, будучи уже иеромонахом, писал письмо к царю Николаю II с подписью в конце «преданный до смерти». И вот, спустя еще десять лет, что-то вдруг изменилось, «что-то порвалось…». «И для меня, – писал он, – большая психологическая загадка: как же так быстро исчезло столь горячее и, казалось, глубокое благоговейное почитание царя?» Это чувство начало ослабевать уже до революции, но после нее исчезло безвозвратно. И все же владыка писал: «С удалением царя и у меня получилось такое впечатление, будто бы из-под ног моих вынули пол и мне не на что было опереться. Еще я ясно узрел, что дальше грозят ужасные последствия».

Ввиду обострения туберкулеза, архимандрит Вениамин с 15 апреля 1917 года был в отпуске, который продлил до 5 августа. И почти все лето провел на излечении в Крыму, в севастопольском Георгиевском монастыре. Но и в этот период он не оставлял своих забот о Тверской семинарии. 17 июля 1917 года на педагогическом собрании был заслушан его доклад о поездке в Петроград в Учебный комитет и хозяйственное управление при Св. Синоде с прошением о получении дополнительных ассигнований для Тверской семинарии. Ответ был неудовлетворительный. Ввиду этого собрание постановило начать занятия в Тверской семинарии только со 2 октября.

В сентябре 1917 года постановлением преподавательской корпорации Таврической духовной семинарии и по благословению архиепископа Таврического Димитрия (Абашидзе) архимандрит Вениамин повторно занял пост ректора этой семинарии (до 1919 года). А 6 октября 1917 года, уже как член Поместного Собора Православной Российской Церкви, он пишет на имя митрополита Московского Тихона (Беллавина) прошение «отправиться в г. Симферополь, чтобы вступить в определение должности». Вскоре, 10 октября, он посылает из Симферополя телеграмму с ходатайством о продлении отпуска еще на неделю по «обстоятельствам семинарии».

В «Тверских епархиальных ведомостях» в это время сообщалось: «Ректор семинарии архим[андрит] Вениамин покидает тверскую семинарию; он, возвращается на место прежнего своего служения – ректора Таврической духовной семинарии, согласно избранию учительской корпорации последней. Оставить Тверь о. ректора побудило нездоровье и неподходящий для него тверской климат. Тверская паства очень сожалеет об уходе уважаемого о. архимандрита Вениамина. Она любила его, как хорошего и неутомимого проповедника слова Божия, как инициатора и душу местных религиозно-просветительских и благотворительных обществ. Тверякам хорошо известно, с какой любовью и интересом посещались всегда и духовными, и светскими лицами беседы основанного о. ректором религиозно-философского кружка».

Тверской период служения архимандрита Вениамина подошел к концу, он снова возвращался в Крым, где ему было суждено много потрудиться и где, согласно давнему чаянию архиепископа Димитрия (Абашидзе), он будет возведен в святительский сан, а впоследствии и возглавит духовенство армии и флота вооруженных сил Юга России.

Служение в Твери пришлось на трудное военное и предреволюционное время. За этот период на Тверской кафедре сменилось два архиерея. Из Тверской семинарии была выделена Кашинская духовная семинария. Произошла смена гражданской власти. Все эти волнения внешнего мира не поколебали будущего святителя, твердо стоявшего на камне веры. Характеристики, данные архимандриту Вениамину разными лицами, не были простыми дежурными фразами. Они действительно отражали подлинный дух его служения на ниве Божьей, результатом которого стало его избрание от нижних чинов Тверской епархии на Поместный Собор Российской Православной Церкви 1917–1918 гг.

Глава 7. Участие в Поместном Соборе Российской Православной Церкви (1917–1918)

Священный Собор Российской Православной Церкви 1917–1918 гг. известен, прежде всего, восстановлением Патриаршества и устроением церковной жизни в новых, изменившихся в ходе революции, условиях. Член Собора митрополит Вениамин (Федченков) писал, что «вне всякого сомнения, Собор имел чрезвычайно важное значение для Русской Церкви, поставив ее на собственные ноги во внутренней жизни и дав ей четкую организацию, начиная Патриархом и кончая простыми женщинами, членами приходских советов».

Весной 1917 года, лишившись «тесного» покровительства в лице монархической власти, Русская Православная Церковь приступила к активной подготовке созыва Собора. Выработкой материалов к нему занялся Предсоборный совет. Он работал в Петрограде с 12 июня по 1 августа 1917 года и подготовил для будущего Собора целый пакет законопроектов. Все они должны были по принятии их Собором составить новую нормативно-правовую базу существования Русской Церкви.

В конце июля – начале августа 1917 года по всей России состоялись выборы делегатов на Собор. Выборы были трехступенчатыми: 23 июля в приходах избирались выборщики, 30 июля выборщики на собраниях в благочиннических округах избирали членов епархиальных избирательных собраний, а 8 августа епархиальные собрания выбирали делегатов на Собор.

Кандидатура ректора Тверской духовной семинарии архимандрита Вениамина была выставлена на голосование в общем епархиальном собрании Тверской епархии низшими клириками и набрала наибольшее количество голосов. В самом факте избрания его на Собор «от дьячков» можно было увидеть отголоски той «церковной революции», которая летом 1917 года коснулась Тверской епархии и выражалась, в частности, в удалении правящего архиепископа Серафима (Чичагова) от управления епархией. Сам архимандрит Вениамин эти события не застал. Еще 15 апреля 1917 года, ввиду обострившейся болезни туберкулеза, он взял отпуск и уехал на излечение в Севастопольский Георгиевский мужской монастырь. Позже он продлил свой отпуск до 5 августа, проведя, таким образом, в Крыму все лето.

Возможно, сословная близость и сыграла здесь решающую роль. Знали или нет выборщики о крестьянском происхождении архимандрита, уже не столь важно. По словам владыки, они понимали, что он желает защищать не чьи-то сословные интересы (священников, монашествующих или псаломщиков), а веру, Церковь и Родину. То, что почувствовали простые дьячки и псаломщики, поверив в молодого архимандрита-ректора, являло собой глубокую и искреннюю веру простого народа, которой обладал молодой архимандрит. Сам он писал: «Я лично всегда верил в “мужиков”, в их здравый смысл, который в конце концов поправит дело. И особенно верил в сметку великодержавного великорусского племени. Не буду вдаваться в подробности и причины этой особенности народа, но скажу: помимо иных естественных причин и его целины, здесь немалое значение имело и здоровое Православие, – в отличие от искусственного католицизма, и от сентиментального протестантизма, и ублюдочного однобокого сектантского рационализма…» Простая вера и глубокие богословские познания, как нельзя лучше подходили для делегата в Москву. Поэтому лучшего защитника Православия на Соборе, чем архимандрит Вениамин, тверские дьяконы и псаломщики найти не могли. «На всем Московском Соборе, – продолжает архимандрит Вениамин, – кажется, еще одно духовное лицо прошло подобным образом – архимандрит, настоятель монастыря Костромской епархии. Прекрасная душа! Другие члены из низшего клира были, в общем, хорошие люди, совсем не социал-дьячки».

Священный Собор Православной Российской Церкви был открыт 15 августа 1917 года торжественным богослужением в Успенском соборе Кремля. На него съехались представители всех епархий, прибыли люди различных сословий, состояний и возрастов. Всех их объединяло одно – дело великого церковного строительства и забота о будущем России. В состав Собора входили 564 члена, в том числе 227 – от иерархии и духовенства, 299 – от мирян. Невиданное доселе дело.

О первом торжественном богослужении владыка Вениамин вспоминает так: «Я стоял на левом клиросе среди других духовных. Рядом с нами было царское место – красивый резной золоченый балдахин. А в другой стороне, около правого клироса, было патриаршее место, более простое, даже архитектурно аскетическое, старинное, древнее. И оно было пустым 217 лет. Но все же стояло, дожидаясь своего времени».

В последующие дни соборные заседания проходили в отремонтированном Московском епархиальном доме в Лиховом переулке, а также в духовной семинарии и синодальном училище. Общие заседания Собора велись в церковном зале в епархиальном доме в первую половину дня. «Впереди были возвышенные места для президиума и архиереев, сидевших лицом к Собору, [состоящему] из духовенства и мирян, – вспоминает владыка. – Сзади епископов – алтарь. Все мы находились как бы перед лицом Самого Бога». Заседания по различным отделам проходили во второй половине дня. В отделы предварительно записывались соборяне для обсуждения и выработки конкретных законоположений по тем или иным церковным вопросам: административным, епархиальным, приходским, учебным, богослужебным, экономическим и т. д. Далее законопроекты должны были поступать для обсуждения и принятия на общем заседании Собора.

На тот момент ректор Тверской духовной семинарии, а с сентября 1917 года избранный и утвержденный ректор Таврической семинарии, архимандрит Вениамин принимал самое активное участие в работе соборных отделов о Высшем церковном управлении, о церковной дисциплине, о проповедничестве, богослужении и храме, о епархиальном управлении, о монастырях и монашестве, о духовных академиях и духовно-учебных заведениях, в уставном отделе. Он постоянно принимал участие в различных комиссиях, в подсчете голосов, неоднократно выступал на общих заседаниях Собора.

В условиях разгула анархии в церковном управлении, архимандрит Вениамин прежде всего счел своим долгом отстаивать на Соборе каноническую незыблемость власти епископов. На первых же заседаниях отдела о епархиальном управлении и отдела о высшем церковном управлении в выступлениях ораторов проявились отголоски той «церковной революции» лета 1917 года, когда власть епископов в епархиях существенно ограничивалась за счет белого духовенства и представителей «низшего» клира через новосозданные епархиальные советы. Законопроект Предсоборного совета о епархиальном управлении низводил правящего архиерея на один уровень с другими членами епархиального совета, дела в котором должны были решаться простым голосованием.

Активным сторонником ограничения власти епископов стал бывший профессор Московской духовной академии и будущий деятель обновленческого движения Александр Иванович Покровский. На Соборе он выступал главным оппонентом архимандрита Вениамина по разным вопросам. Покровский считал, что соборность на уровне епархиального управления должна выражаться в коллегиальности и равноправии епископа с клириками и мирянами. Сравнивая Церковь с человеческим организмом, он говорил, что ее низшие члены (клирики и миряне) атрофированы, в то время как высшие (епископы и черное духовенство) гипертрофированы. «Чтобы исцелить нашу Церковь от этого паралича, – утверждал он, – необходимо восстановить правильную циркуляцию всех жизненных соков церковного организма, надо призвать к активной жизни и работе все атрофированные члены Церкви».

С такой постановкой вопроса категорически не мог согласиться архимандрит Вениамин. 15 сентября на 5-м заседании отдела о высшем церковном управлении он приводил в защиту своей точки зрения слова св. Иоанна Златоуста: «Равенство – есть уничтожение братства». Действительно, у святителя мы находим следующее сравнение Церкви с организмом человека. В толковании на послание апостола Павла к римлянам (Рим 13.1) он пишет: «Так как равенство часто доводит до ссор, то Бог установил многие виды власти и подчинения, как-то: между мужем и женою, между сыном и отцом, между старцем и юношею, рабом и свободным, между начальником и подчиненным, между учителем и учеником. И почему ты удивляешься этому в отношении к людям, когда-то же самое Бог устроил и в теле? И здесь Он не все члены устроил равночестными, но сделал один меньше, другой важнее, одни для управления, другие для подчинения».

«Правда, в жизни сложилось много ненормальностей, – подчеркивал архимандрит Вениамин, – между прочим и то, что епископы превышали границы своей власти. Но от этого не следует уничтожение епископской власти, Власть необходима. Она имеет Божественную природу, а равно любовь христианская – истинная без власти не бывает. Если будут отрицать, что здесь не борются против власти, то это неправда. Эта борьба чувствуется». Далее он призывал соединить два принципа – любовь и власть. И считал, что борьба против власти – это борьба антисоборная.

Архимандрит Вениамин обращал внимание собравшихся и на то, что необходимо следовать церковным канонам. Каждый Собор начинал именно с этого. «Неужели мы переселились на Марс и потеряли все правила, книги и каноны, – восклицал он. – Каноны есть формированная история в лучших идеальных проявлениях. А в канонах там ясно, как велика власть епископская. В ней вся полнота священной власти». Именно поэтому она должна стоять в основе церковного управления. И спасение Церкви «не в епископах, как личностях, не в принципах их власти, и не в правах, которых требуют себе миряне». Спасение Церкви, по мысли архимандрита, должно быть в духе Божием – как в епископах, так и мирянах. «И даже здесь на Соборе часто выступает спасение чрез мирян, – продолжал он, – мирян церковных. Часто раздаются и здесь голоса в защиту канонов. Спасение в каноническом соединении власти епископов и мирян. Власть – у епископов. Соборы – суть соборы епископов, как они и называются в канонах. Прочие участвуют на соборах только с совещательным голосом. Это вне всякого сомнения».

Иными словами, архимандрит Вениамин видел в епископе духовный авторитет и власть, которые основаны не только на канонах (что и понятно), но и на его духовной жизни, отеческому отношению к священникам и пастве. Братство, равно как и отношение отца к сыну, должно быть сдобрено любовью. Клирике и миряне выступают в этом случае помощниками епископа, его советниками.

Архимандрит Вениамин не утверждал, что в руках епископов должна сосредотачиваться вся церковно-административная власть. В этом он видел явный перекос. Так, 25 сентября на заседании отдела о епархиальном управлении он пояснял, что «по своей настроенности, убежденно стоит на том, что работа епископа, прежде всего, духовная, и сам епископ должен пребывать в заботах о духовной жизни». «Простите, святители, – повторял он, – если я откровенно выскажу, что мне хотелось бы видеть в этом отношении со стороны епископов больше, чем наблюдается теперь. Масса посторонней работы отвлекает епископа от его прямого назначения». И далее приводил в пример высказывание одного дьячка: «Так много молебнов, что и помолиться некогда».

Как в вопросах о власти и полномочиях епископа, так и в вопросах его выборов на местах, архимандрит Вениамин фактически выступал в одиночестве против мнения активного большинства. Эта черта вполне характеризовала его как на Соборе, так и ранее. Стоит, например, вспомнить, что, еще будучи молодым иеромонахом он вместе с несколькими студентами академии отправился на заседание «Общества религиозно-нравственного просвещения в духе Православной Церкви», костяк которого составляла «группа 32-х» священников или «Союз церковного обновления». Эта группа в период революции 1905 года выступала за реформирование и «оздоровление» церковной жизни. «Главное обвинение [этой группы] было в том, – вспоминает владыка, – что «старое» православие представлялось им – аскетическим, будто оторванным от мира, от трудовой жизни мирян, – отсюда и «засилие» монахов в прошлой истории Церкви, и господство епископства из монахов до последнего времени, и аскетический характер даже мирян, в частности – смиренный дух общества, не только сельского, но и в более высоких некоторых кругах… Это-то и не нравилось «32-м»: в них, следовательно, уже коренился революционный дух по отношению к Церкви». Открыто об этом они тогда заявлять опасались и на заседании «Общества» поставили будто бы невинный вопрос – о «труде и молитве». Заседание, как и полагалось, началось с молитвы. Затем председатель, протопресвитер Иоанн Янышев зачитал «Тезисы» «группы». После этого нужно было только проголосовать, подписаться и направить в Святейший Синод «к исполнению». И здесь неожиданно взял слово молодой профессорский стипендиат иеромонах Вениамин. Со ссылками на святых отцов и историю Церкви он выступил в защиту «византинизма». Начались прения. В итоге, времени не хватило и заседание перенесли на неделю. «Пришли новые противники «Тезисов», – вспоминает владыка. – И дело это было окончательно остановлено… Слава Богу!» Позже отца Вениамина спрашивали об этом инциденте два члена Синода, дружные между собой в то время – архиепископ Антоний (Храповицкий) и архиепископ Сергий (Страгородский). «Выслушали они меня. И архиепископ Антоний, с присущей ему резкостью, добавил:

– Мы бы ему (Янышеву) в Синоде показали «Тезисы»!

Тем дело и кончилось», – закончил владыка.

Это было его первое столкновение с так называемым «обновленчеством».

Другой случай произошел в Твери в период февральских событий 1917 года. Дня через три или четыре после переворота в зале мужской гимназии собрались педагоги всех учебных заведений. Некий комитет огласил приветственную резолюцию на имя Временного правительства со словами о «бескровной» революции. «А у нас только убили и истоптали губернатора…, – вспоминает владыка. – Но если в Твери это слово и опустили, то повторяли его по всей России; суть одна». Председательствующий спрашивает: «Все согласны?» Несколько человек отвечают, что согласны. И тут архимандрит Вениамин с места говорит о несогласии и далее подробно поясняет свою позицию, резюмируя, что «Церковь в такие моменты должна быть особенно осторожна». Никто, конечно, к нему не присоединился. А в телеграмме педагогов так и было сказано: «Все [подписались], кроме ректора семинарии, архимандрита Вениамина».

Эта черта владыки будет проявляться и впоследствии неоднократно в его жизни. Причиной тому будет не тщеславие или противопоставление себя большинству, а забота о правде, истине, несмотря ни на какие земные авторитеты и страх оказаться в меньшинстве.

Будучи сторонником восстановления патриаршества на Соборе, архимандрит Вениамин принимал активное участие в избрании на патриарший престол святителя Тихона. Тот же профессор А. И. Покровский в своих воспоминаниях отмечал, что главными и пылкими адептами патриаршества, в особенности, были два молодых архимандрита – Илларион (Троицкий) и Вениамин (Федченков).

Вопрос о патриаршестве стал самым длительным и напряженным на Соборе. Его обсуждение также началось в отделе о высшем церковном управлении и продолжилось на общих заседаниях Собора. Здесь с самого начала активную позицию заняли противники восстановления патриаршества. Они считали, что учреждение патриаршества станет ущемлять соборное начало в жизни Церкви. В основной своей массе это были те же представители преподавательской, а отчасти и профессорской среды духовных школ и, «как люди с самоуверенным духом, большими знаниями и способными развязными языками, они производили большой шум: и по количеству подобных ораторов (они всегда выступали!), и по горячим речам их – иногда казалось, будто чуть не весь Собор мыслит так, как они звонят», – вспоминает владыка.

В заседаниях отдела о высшем церковном управлении он неуклонно выступал в поддержку восстановления патриаршества и говорил: «Если бы у нас было одно ответственное лицо – как болеющее сердце – это было бы очень полезно». Наконец, 11 октября этот вопрос был вынесен на общее заседание Собора и явился началом пленарных соборных дискуссий о патриаршестве.