Текст книги "Миллион в сигаретной пачке"

Автор книги: Ростислав Самбук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Машинист вопросительно посмотрел на капитана, будто хотел выяснить, сколько раз еще и кому придется рассказывать. Но, наверное, понял, что тут ничего не поделаешь, вздохнул и начал, наморщив лоб:

– Мы отходим из Ирыня в десять семнадцать. Тронулись по графику. В это время уже темно. Включили прожектор, все, что надо, сделали, просигналили и тронулись. Поезд наш сразу скорость набирает. Вот тронулись, набрали скорость, а там поворот и поселок кончается. Дальше поле и лес. Выскочили мы, смотрю, что-то чернеет на рельсах. Ну, что? Сигнал и тормоза, а поезд двигается вперед. Это вам не «Жигули», его сразу не остановишь. Ну и наехали… Остановились, а он под третьим вагоном. Но мы все сделали, сигнал и тормоза, как полагается. А что поделаешь, если он пьяный валяется?

– Валялся? – переспросил Хаблак. – То есть, лежал на рельсах? Я правильно вас понял?

– Конечно, правильно, – обрадовался машинист. – Как ткнулся в правый рельс, так и заснул, значит. Мы – сигнал и тормоза, но разве пьяный услышит?

Хаблак нарисовал на клочке бумаги две параллельные линии.

– Представьте себе, что это – рельсы, – объяснил он. – Нарисуйте, как лежал этот человек.

Машинист не задумался ни на секунду. Нарисовал довольно неуклюже, но точно. Человек лежал грудью на правом рельсе. Машинист даже сказал, что одна рука была поджата под туловищем, другая – откинута в сторону.

– Лицом вверх или вниз? – уточнил Хаблак.

– Вниз.

– Это точно?

– У меня же было несколько секунд, да и прожектор у нас мощный…

– Не заметили, он не шевелился?

– Нет. Я еще подумал: вот наработался человек: спит – как мертвый.

– Поблизости никого не было?

– Не видел. Поле там, было бы видно…

Хаблак запротоколировал показания машиниста, дал ему подписать.

– Теперь – в Ирынь, – предложил Моринцу.

– Мне тоже? – спросил машинист.

Хаблак немного подумал. В конце концов, машинист – единственный человек, видевший Бобыря на рельсах. Точнее, пока единственный. Место в машине есть, почему не взять. Человек он здоровый, видно, не очень устал, пусть поедет, может, возникнут к нему какие-то вопросы.

– Вам тоже, – велел он. – Двинулись.

…Машину пришлось оставить метрах в ста от места происшествия в дубовой роще. Последняя усадьба поселка была еще дальше, за дубами, от рощи к железной дороге вела между засеянными овсом полями узкая тропинка. По ту сторону железной дороги, за насыпью, сразу начинался лес, и тропинка исчезала в густом кустарнике.

Моринец шел впереди, овес доходил ему до пояса. Так они шли по тропинке и вчера – оперативная группа железнодорожной милиции, врач, санитары и, конечно, затоптали все следы, которые могли остаться здесь. Хаблак сказал:

– Минутку, старший лейтенант, нельзя ли осторожнее? Давайте пройдем полем, потому что я потом хочу осмотреть тропинку.

'Моринец пожал плечами, но вошел в овес. Они шли теперь по обеим сторонам тропинки в шаге от нее, и Хаблак внимательно смотрел на сухую, вытоптанную черную дорожку. Остановился и поднял окурок, потом бумажку и сломанную веточку. Моринец не удержался от иронической улыбки. Хаблак заметил ее, но ничего не сказал старшему лейтенанту. В конце концов, у каждого свои принципы, свой опыт, свои знания, и он здесь не для того, чтобы устраивать дискуссии.

Вышли к железнодорожному полотну. Моринец показал место, где лежал Бобырь. Хаблак сразу и сам определил его – на гравии и на шпалах еще сохранились пятна крови.

– Он шел из поселка, – показал Моринец на тропинку, хорошо видную с насыпи, – споткнулся о шпалы, упал и заснул. А тут – электричка.

– Но ведь Бобырь мог идти из лесу в поселок, – возразил Хаблак.

– Нет, – настаивал на своем Моринец – он лежал головой к лесу. Шел туда и упал.

Хаблак, уже не споря, спустился по противоположному склону насыпи, прошел рядом с тропинкой до самого леса. На твердой земле не сохранилось никаких следов. Хаблак вошел в лес, осмотрел кусты, нависавшие над тропинкой, но и на них не нашел ничего, заслуживавшего внимания. Вернулся к насыпи.

Моринец сидел на траве, покусывая стебелек.

– Нашли что-нибудь? – спросил он из вежливости, и Хаблак только покачал головой. Старший лейтенант, встав, потянулся так, что хрустнули кости. – Зря теряете время, – сказал он. – У нас, к сожалению, это не первый случай, когда пьяный попадает под поезд.

«Привыкли, – подумал Хаблак. – Но ведь нет ничего хуже, чем мерить все на один аршин».

Хаблак спустился с насыпи в поле. Овес здесь отступал от железной дороги, и тропинка пересекала траву. Ночью поработали кроты – трава была усеяна черными кучками свежей еще земли. Хаблак обошел траву, присматриваясь к кучкам, возле одной из них опустился на колени.

Весной, наверное, траву заливала талая вода, да и вообще грунтовые воды подступали тут близко к поверхности: трава была зеленая и земля мягкая. Вот и сохранился след человека: каблук глубоко увяз в почву и лишь носок следа был разворочен кротовиной.

Хаблак подозвал старшего лейтенанта.

– Видите, – ткнул пальцем, – след мужской обуви, приблизительно сорок второго номера. По-моему, каблук итальянского производства. Значит, обувь либо импортная, либо изготовлена нашим домом моделей: они закупили в Италии партию каблуков и делают совсем неплохие туфли.

– Ну и что из того, что итальянская? – спросил Моринец, но сразу понял неуместность своего вопроса и начал оправдываться. – Ночью мы могли и не заметить…

– Не надо было всё затаптывать здесь, – не выдержав, раздраженно заметил Хаблак.

– Но ведь мы считали…

– Что это несчастный случай? Конечно, может, и так, но где стопроцентная гарантия? А если Бобыря убили и положили на рельсы, чтобы замести следы?

– Медицинская экспертиза! – возразил Моринец. – Есть ее заключение.

Хаблак насупился.

– Сделайте слепок со следа, – попросил он. – Не забудьте о понятых. А я еще осмотрюсь вокруг.

В овсе поблизости от травы Хаблак ничего не нашел. А потом принялся прочесывать поле метр за метром по обеим сторонам тропинки до самого леса, где стояла машина. Все, что находил, аккуратно складывал в чемодан и скоро заполнил его почти до половины: несколько бумажных пачек от сигарет – желтые, мытые дождями пачки «Памира», «Примы», скомканная, в целлофане пачка «Стюардессы», конфетная обертка, фольга от шоколада, полусъеденное яблоко, лист из ученической тетрадки со смытыми дождем записями, катушка от ниток, клочок газеты…

Увидев метрах в двадцати от дорожки обломок гранита, Хаблак замер: сделал пружинистый шаг к камню и осторожно опустился на колени, забыв о брюках. Но тут же разочарованно вздохнул: камень погрузился в землю: он лежал тут давно, может, месяц, а может, и больше. С одной стороны его оплело даже какое-то вьющееся растение.

Капитан вытащил камень и со злостью далеко зашвырнул его. Отряхнул колени. «Все, – решил он, – тут уже, конечно, ничего не найти…»

Хаблак поехал к Тане.

Снова люто залаял пес, и девушка придержала его за ошейник.

– А Толик вернулся, – радостно сообщила она. – Вчера. Капитан ничего не ответил, прошел на веранду. Молча устроился за столом, Таня остановилась в дверях, несколько удивленная молчанием и каким-то непривычным видом Хаблака.

– Садитесь, Таня, – Хаблак показал на стул с противоположной стороны стола. – Садитесь. Есть к вам дело, неприятное, да что попишешь – не все в жизни сладко.

Девушка передернула плечами и села на краешек стула, выжидательно глядя на капитана. Хаблак подал ей свое удостоверение.

– Инспектор уголовного розыска, капитан милиции Хаблак, – сказал он официально. – А все, что было до сих пор, считайте небольшим маскарадом, вызванным необходимостью. Сейчас я разговариваю с вами как вполне официальное лицо – вот, прошу ознакомиться с этим документом и расписаться. Предупреждаю, что за ложные показания вы ответите перед законом.

Девушка смотрела на Хаблака и все еще не могла поверить ему. Вероятно, воспринимала его действия, как розыгрыш, потому что сказала, правда, не совсем уверенно:

– Оставьте, Павел, эти неуместные шутки… Хаблак снова раскрыл перед ней удостоверение.

– Меня зовут Сергеем Антоновичем. Еще раз повторяю: всё мое предыдущее поведение было вызвано служебным заданием, связанным с расследованием действий группы дельцов и жуликов. А теперь должен сообщить вам, гражданка Высоцкая, что вчера, в начале одиннадцатого вечера, погиб Анатолий Васильевич Бобырь. Короче говоря, вчера Толик попал под электричку.

То ли эта неожиданная концовка, то ли строгий тон Хаблака, то ли официальное обращение «гражданка Высоцкая» так подействовали на нее, но девушка наконец поняла, что все это не шутки. Более того: до нее дошел весь страшный смысл сказанного Хаблаком – она побелела, как полотно, и неуверенно спросила:

– Что вы говорите?.. Толик был у меня вчера и мы договорились… Не может быть! – крикнула она вдруг. – Зачем вы пришли ко мне? При чем тут милиция?

– Татьяна Борисовна, – сказал Хаблак мягко, – вы должны прежде всего осознать, что случилось несчастье, возможно, преступление, и я расследую его. Понимаю, что вам тяжело, сочувствую вам, но и вы поймите. Погиб человек. Мы еще не знаем, то ли в результате несчастного случая, то ли – преступления, мы должны установить это и просим вашей помощи.

Таня резко встала. Растерянно сказала:

– И это вы ходили к нам… и звонили… исполняя служебное задание? Это правда?

– Правда, – кивнул Хаблак.

– И правда, что Толик погиб?

– Вчера вечером попал под электричку.

– Но ведь только вчера вечером…

– Когда он ушел от вас?

– В начале десятого. На дворе еще было видно, и он собирался вернуться. Я ждала, но решила, что его задержали.

Хаблак придвинул к себе бумаги. Понял, что Высоцкая немного пришла в себя и может отвечать на вопросы. Сказал:

– Садитесь, Татьяна Борисовна. Прошу вас, расскажите обо всем, что было вчера. Когда появился у вас Бобырь?

Таня снова села на краешек стула. Спросила:

– Неужели Толик совершил такое, что милиция… Хаблак решительным жестом остановил ее. Предупредил:

– Я прошу вас отвечать на мои вопросы, гражданка Высоцкая. И еще раз предупреждаю, что за ложные показания…

– Я же расписалась, – сказала Таня, сверкнув глазами, и Хаблак понял, что девушка уже вполне взяла себя в руки. Повторил:

– Когда появился у вас Бобырь?

– Вчера утром, после десяти… Сказал, что не мог вернуться раньше – были разные хлопоты с родственниками. Приехали на похороны бабушки, и пришлось возиться с ними.

– Мог бы сообщить, что задерживается.

– И я так считала, но он объяснил, что замотался.

– Допустим. Следовательно, Бобырь приехал к вам в начале одиннадцатого. И до какого часа пробыл?

– Мы пообедали, он еще спал после обеда и около шести поехал в Киев.

– За обедом употребляли спиртное?

– У нас был праздничный обед. Но Толик не пил. Точнее, немножко. Две или три рюмки.

– Когда обедали?

– В два.

Хаблак прикинул: от трех рюмок сильно не опьянеешь. Кроме того, Бобырь спал, вероятно, до пяти – все должно было выветриться.

– Зачем поехал в Киев?

– Сказал: дела. Я еще не хотела отпускать – какие дела в пятницу вечером, да еще и не виделись столько времени! Но он обещал скоро вернуться.

– И вернулся?

– Около восьми. Или чуть позже.

– Один?

– Разумеется.

– Уладил дела?

– Нет, должен был идти на какое-то свидание. Я не хотела отпускать, но он сказал, что на часок. Мол, крайне необходимо встретиться с каким-то человеком.

– Которого видел в Киеве?

– Я не расспрашивала. Но, вероятно, встреча состоялась, потому что ехал в Ирынь, с кем-то.

– С кем именно?

– Не знаю.

– Однако вы сказали…

– Да, с кем-то. Толик попросил чего-нибудь поесть, говорит, вернулся бы раньше, но должен был ждать в Киеве на вокзале. Потом всю дорогу разговаривали, у него язык от болтовни одеревенел и было бы неплохо выпить стакан сухого вина.

– О чем они болтали?

– Откуда же мне знать?

– И Толик пошел на свидание с этим человеком?

– Зачем же ходить, если они всю дорогу трепались. Я так думаю.

– Вы правы, – согласился Хаблак. – Значит, Бобырь должен был встретиться с другим человеком. Когда и с кем?

– Если бы я знала…

– Что ж, давайте по порядку. Бобырь, вернувшись, выпил стакан сухого вина и поужинал, так?

– Да.

– Поужинав, пошел на свидание с каким-то человеком. Вы не допускаете, что на свидание с женщиной?

– Нет, – убежденно ответила Таня, – этого не может быть. Толик вернулся ко мне.

Хаблак был не столь высокого мнения о моральных устоях Бобыря, но в данном случае должен был согласиться с Таней: вряд ли в первый же день после возвращения тот побежал бы к другой.

– Значит, с мужчиной, – подтвердил он. – С каким?

– Не знаю.

– Толик не говорил, или, может быть, намекнул, куда уходит и для чего?

– Какие-то дела… Деловое свидание.

– Почему – деловое? Может, хотел узнать какую-то новость, просто поболтать с приятелем?

Высоцкая исподлобья посмотрела на Хаблака, сказала не очень уверенно:

– Вообще, он нервничал, и чего-то ждал от этой встречи.

– Почему?

– Выпил еще стакан вина. Ходил по комнате… Я поджарила яичницу, а он ходил из угла в угол… Потом сели ужинать, я ему хотела еще налить вина – отказался. Говорит: хватит, потому что у него серьезный разговор, и он выходит из игры.

– Выходит из игры! Как это понимать?

– Я спросила. Говорит, я фигурально выразился.

– Ну-ну… – проговорил Хаблак. – И вы не расспросили его?

– Но ведь он спешил. Сказал, что через час вернется.

– В котором часу ушел?

– В начале десятого. Я ждала его, не ложилась до двенадцати, потом подумала: Толика задержали или выпил с кем-то.

– Раньше так бывало?

– Всякое бывало.

– Вы провожали Бобыря до калитки?

– Да.

– В какую сторону пошел?

– Направо.

– К вокзалу?

– Возможно.

– Что взял с собой? Портфель, сумку, чемодан?

– Зачем? Должен был сразу вернуться. Натянул берет и ушел:

– Во что был одет?

– Серый костюм. Сорочка без галстука. Вечером было ветрено, хотела дать ему плащ, а он только берет попросил.

– Вещи Бобыря хранились у вас?

– Да. Плащ, берет и другие. Он месяц назад привез к нам.

– Можно взглянуть на них?

– Прошу. Что теперь с ними делать?

– Составим опись. Должны будете вернуть законным наследникам. Кстати, что, кроме одежды, Бобырь оставлял у вас?

– Не имею привычки рыться в чужих вещах. Толик привез два чемодана. Костюмы и плащ я повесила в шкафу, остальное так и лежит в чемоданах.

– Чемоданы заперты?

– Кто его знает…

– Давайте посмотрим.

Они осмотрели два довольно больших чемодана: сорочки, белье, обувь, несессер и электрическая бритва, транзисторный радиоприемник, будильник, галстуки… Собственно, и все. Негусто, Хаблак ожидал большего. Правда, белье, сорочки, обувь и костюмы были высшего сорта; костюмы Бобырь шил у портного, только один приобрел в магазине готового платья – дорогой, импортный. Сорочки преимущественно цветные, и в модную полоску. Ни бумаг, ни книг. Ни одного блокнота или записной книжки.

– Хорошо, – решил Хаблак, – пусть все лежит, сейчас у меня нет времени, потом в присутствии понятых перепишем вещи. Надеюсь, все останется на месте.

– Неужели вы думаете, что мне нужен какой-то костюм?

– Нет, не думаю, – заверил Хаблак. – Скажите только, Бобырь не опьянел от вина, выпитого за ужином?

– Вы же знаете Толика – бездонная бочка…

– Да, его нелегко было перепить. А от двух стаканов сухого вина…

– Детская доза! Хаблак подумал и спросил:

– Вам не кажется, что деловая встреча, на которую спешил Бобырь, могла состояться в электричке?

Высоцкая задумалась.

– Может быть, да, – ответила не очень уверенно. – Но утверждать не могу.

– У Бобыря были тут знакомые? Вы знаете их?

– Мы с Толиком познакомились в электричке, когда он к кому-то ехал сюда. Но к кому – не знаю. Потом спрашивала – отмахивался: мол, какое это имеет значение, главное, мы встретили друг друга.

– Но ведь он мог ехать к знакомым в соседнем поселке.

– Мы тогда сошли с поезда вместе, и Толик сказал, что нам по дороге.

Вдруг Высоцкая перегнулась через стол, заглянула в упор Хаблаку в глаза.

– Скажите, – попросила она, – скажите мне, если можете: Толик погиб сам или его убили? Я подумала сейчас… Вы говорите, он был связан с какими-то людьми… А вчера встретился с ними…

Ей нельзя было отказать в проницательности, но что знал сам Хаблак? Поэтому и ответил искренне:

– Не знаю. Бобырь попал под электричку, а при каких обстоятельствах – еще не известно, но мы выясним это.

– Он вернулся ко мне и хотел порвать с ними! – вдруг выкрикнула Таня. – Он сказал мне, что хочет выйти из игры, – он точно сказал это, понимаете?

– Понимаю, – кивнул Хаблак. – Кстати, Бобырь никогда не говорил вам, что Славко живет тоже тут? Славко, с которым мы были в ресторане?

– Этот лысый? – пренебрежительно переспросила она, и Хаблак подумал, что она явно недооценивает Хмыза. – Что ухаживал за Маринкой?

– Да.

– Деревня… – махнула рукой Таня. – И где только Толик его откопал? Чурбан неотесанный.

Хаблак вспомнил двухэтажный дом Хмыза – вот тебе и «чурбан!» Но промолчал. Впрочем, разговор с Высоцкой пока что был исчерпан – надо ехать к Хмызу.

Предстоящий допрос Хмыза волновал и возбуждал капитана: ощущал подсознательную тревогу, как перед охотой на опасного зверя. Был уверен, что именно с Хмызом Бобырь возвращался вчера в Ирынь, но ведь тот, по всей вероятности, будет все отрицать, а найти доказательства нелегко.

Попрощавшись с Высоцкой, пообедал с шофером в ресторане. Но сам только поковырялся в ромштексе: обдумывал план допроса. Наконец, решил: Ярослав Михайлович должен растеряться, увидев именно его, Хаблака, в роли сотрудника милиции, как растерялась Высоцкая. Этим и следует воспользоваться: не дать ему опомниться, задавать неожиданные вопросы, загнать в угол.

Немного постоял под дубом, собираясь с мыслями, медленно перешел улицу и толкнул калитку усадьбы Хмыза. Думал, что заперта, и придется стучать, но калитка открылась легко, капитан ступил на бетонированную дорожку, ведущую к дому. И увидел Хмыза. Тот стоял шагах в десяти от него и поливал из шланга грядки. Шум воды заглушил скрип калитки, Хмыз не видел непрошенного гостя – стоял боком к нему – и капитан остановился, глядя, как ловко Хмыз делает свое дело. Он поднимал шланг так, чтобы струя воды высоко взлетала в воздух и падала на землю мелким дождем – не повреждая растения и равномерно орошая грядки.

Хаблак кашлянул. Хмыз недовольно повернулся к нему и узнал сразу – капитан был уверен в этом, потому что рука у него дернулась, и струя воды полетела куда-то в кусты. Но Хмыз потерял самообладание только на мгновение – положил шланг на землю так, чтобы вода не размывала грядки, вытер руки о не очень чистые брюки и направился к Хаблаку, радостно улыбаясь.

– Каким ветром занесло тебя к нам? – спросил он, заглядывая капитану в глаза и протягивая руку. – Рад видеть тебя, дружище, вот никогда бы не подумал…

Хаблак стоял, заложив правую руку за борт пиджака. Хмыз, поняв, что руку ему не подадут, сделал попытку похлопать Хаблака по плечу.

Капитан шагнул назад. Хмыз уже все понял, потому что глаза у него стали холодными, однако уступил дорогу, и слащаво сказал:

– Мне очень приятно видеть тебя, хотя не надеялся… Но мы всегда рады гостям, прости только, я сейчас перекрою воду…

Он повернулся спиной к Хаблаку и пошел к крану, а капитан медленно направился к дому, думая о том, что эти первые секунды Хмыз явно выиграл у него. Эта мысль раздражала, и Хаблак остановился и, дождавшись, когда тот завернет кран, сказал, не спуская глаз с Хмыза:

– Не ждали меня, Ярослав Михайлович, да что поделаешь – гора с горой не сходится… Есть серьезный разговор, может, пригласите в комнату?

И все же Хмыз не мог отказаться от начатой игры. Хаблак понимал почему: Славко тянул время, чтобы выяснить положение и избрать линию поведения – все же появление Хаблака было неожиданным для него. Махнул рукой и сказал, снова изобразив чуть ли не радостную улыбку:

– Зачем эти китайские церемонии, дружище?! Проходи, пожалуйста, только, – он приложил палец к губам, – жена дома и не дай бог о девушках… Пропустив гостя в прихожую, показал на дверь слева, в просторную гостиную, устланную розовым ковром. Гардины на окнах тоже были розовыми, и все в этой комнате казалось розовым, даже светлая полированная мебель.

Хмыз указал Хаблаку на огромное мягкое кресло у журнального столика.

– Садись, дружище, – гостеприимно сказал он, – а я попрошу жену приготовить нам кофе. Надеюсь, ты уже обедал, а то мы…

Хаблак остановил его властным жестом. Вынул удостоверение, раскрыл перед Хмызом. Тот, лишь взглянув, захохотал подчеркнуто весело. Хаблак окончательно убедился, что Хмыз давно разгадал их игру, исчезновение Бобыря, как они и считали, не было случайным.

– Зачем же эти… фигли-мигли? Сказал бы сразу – из милиции… Ну и что? Главное – свой парень, а где работаешь…

– В данном случае это имеет значение, – прервал его Хаблак, – и я пришел к вам, гражданин Хмыз, с вполне официальной миссией.

– А если с официальной, – ни чуточку не встревожился Хмыз, – так очень прошу садиться. – Сам уселся на диване боком к капитану. – Я внимательно слушаю.

Хаблак вытащил из портфеля бумаги.

– Прошу ознакомиться и расписаться, – сказал он сухо.

Хмыз читал подчеркнуто долго. Наконец взял ручку, вздохнул и расписался. Сказал сокрушенно:

– Вот не думал, что нам придется вести такой разговор. У Валерии было веселее…

Хаблак оборвал его:

– Прошу ответить, где вы находились вчера между девятью и одиннадцатью часами вечера?

Хмыз не задумался ни на секунду:

– Дома.

– И это кто-нибудь может подтвердить?

– Ну, кто? Конечно, жена, дети…

– Что вы делали в это время?

Хмыз как-то смущенно пожал плечами, как бы извиняясь:

– Спал, – объяснил он. – Я вообще рано ложусь, а вчера почему-то разморило. В моем магазине ревизия, днем навертелся, так рано лег спать. Знаете, как с ревизорами? И то им плохо, и се…

Хаблак не дал запутать себя.

– Когда вы легли?

– Точно не помню. По-моему, около девяти. Но вы у жены спросите, она лучше знает. Катря у меня полуночница, но что поделаешь – женщина. У нее свои хлопоты, двое детей у нас, их накормить, обстирать – это, я вам скажу, не сахар. Тещу хочу выписать, а то прилепилась к своему селу…

И снова Хаблак не дал увести себя в сторону:

– Давно видели Бобыря? – спросил он.

Хмыз не задумался: он ждал этого вопроса, сразу понял, зачем пришла к нему эта милицейская ищейка. Адрес мог выведать только у Бобыревой любовницы. Толик вчера навестил ее – утром, до свидания с ним, и, еще, очевидно, от восьми до девяти вечера, когда Хмыз заходил домой. Не следовало отпускать Бобыря, но он должен был обеспечить себе алиби, хоть какое-нибудь.

Отпираться не было смысла – это только бы усложнило его положение, и Хмыз твердо ответил:

– Толика? Вчера встретился на вокзале. Оказывается, – он подмигнул Хаблаку, – его девка живет где-то тут поблизости, Толик ехал к ней.

– Каким поездом ехали?

– Девятнадцать одиннадцать.

– Прибыли в половине восьмого?

– Точно. И разошлись на вокзале. Толик еще был немножко «под мухой», в буфет тащил пивка выпить, но я отказался.

– И больше в тот вечер не виделись?

– Каким же образом? Он ведь спешил к Тане, зачем ему я?

– После того вечера в ресторане встречались с Бобырем?

– Обещал позвонить, да исчез куда-то. Вчера сказал: хоронил бабушку. Где-то в Одессе или в Симферополе.

– Давно знакомы с Бобырем?

Хмыз позволил себе не ответить. Спросил сам:

– А что, собственно, случилось? Почему это милиция так интересуется Бобырем? Я понимаю, не от хорошей жизни вы искали контактов с Толиком. Даже в ресторане с красотками.

Хаблак решительно поставил Хмыза на место:

– Задаю вопросы только я, понятно? И прошу отвечать исчерпывающе. Итак, давно знакомы с Бобырем?

– Два года.

– Как познакомились?

– Он же в промторге работает, а я – завмагом. – А-а, – махнул рукой Хмыз. – От Толика ничего не зависит, тем более, что я в пригородном районе. Но, впрочем, если откровенно, компания у него интересная…

– Красотки?

– И это было, сами знаете. Но ведь, по-моему, это компетенция месткома, а не милиции. А вы хитрый, – подмигнул Хмыз, – теперь я понимаю: прикинулся пьяным и проспал на ковре у Валерии…

– О чем разговаривали с Бобырем в электричке?

– Так, о мелочах. О жизни…

– А конкретнее?

– Жаловался на какие-то препятствия в суде. Он по уши втрескался в Таню, но считает, что та ему скоро рога наставит.

– О каких делах шла речь?

– Делах? – Хмыз даже удивился. – Нет у меня никаких дел с Бобырем. В нашем магазине есть план, и мы его выполняем.

– Скажите, – капитан перевел разговор на другое, – вот вы ежемесячно перевыполняете план и получаете прогрессивку. Сколько это?

– Около трехсот тысяч рублей в месяц. – Хмыз заерзал на диване: понял, к чему клонит Хаблак, и разговор этот был ему не по душе.

– И жена зарабатывает сто тысяч?

– Сто пятьдесят.

– Ладно, – согласился капитан. – Вместе четыреста пятьдесят тысяч. А сколько стоит ваш дом?

– Мы живем очень экономно, – возразил Хмыз. – Кроме того, почти не тратимся на овощи и фрукты.

– Что скромно, это я вижу, – капитан красноречиво посмотрел на розовый ковер. – Но все равно сомневаюсь, что ваших общих доходов хватило бы на такой дом.

– Вы правы, – спокойно согласился Хмыз. – Родители жены помогли. Тесть и родная теща. Тесть недавно умер, а был председателем колхоза. Деньжат подбросил, вам бы, говорит, не дал, да внуков жалко, пусть они ни в чем не нуждаются.

Хаблак задумался. Вдруг какая-то идея мелькнула у него – он оживился и сказал:

– Следовательно, вы попрощались с Бобырем на привокзальной площади и больше его не видели, так? Можно внести в протокол?

– Можно, – согласился Хмыз. – Именно так и было.

– Кстати, – небрежно спросил капитан, – как был одет Бобырь?

Хмыз почесал затылок.

– Костюм, кажется, серый. Точно, темно-серый, модный, с широкими лацканами. Я еще подумал – финский. Спросил, а он говорит: шил у портного.

– Галстук был?

– Нет, расстегнутая сорочка.

– В шляпе?

– В берете. Черный берет, польский. В нашем магазине в прошлом году такие были, с кожаным кантом – раскупили за день. Модные.

– Модные, – подтвердил Хаблак, – нигде не могу достать.

– Сделаем, – пообещал Хмыз. – Я достану вам. Хаблак переспросил:

– Точно помните, что Бобырь был без галстука и в берете?

– Конечно.

– Так и запишем. А туфли какие? Хмыз покачал головой.

– Не обратил внимания. Кажется, босоножки. Вроде бы, похожие на мои. – Он покачал ногой, и Хаблак определил, что обувь Хмыза не меньше сорок четвертого размера. Значит, след у кротовища оставил не он.

– Прошу подписаться, – капитан протянул Хмызу протокол.

Тот внимательно прочитал и подписал.

– Все правильно, – подтвердил он, – но, если позволите, я хотел бы спросить: чего это вы заинтересовались Бобырем? Что-то натворил?

– Вчера вечером Бобырь попал под электричку. Хмыз даже дернулся на диване.

– Погиб? Толик погиб?

– Да.

Хмыз сделал скорбное лицо.

– Жаль, хороший был парень. И молодой. Как же это случилось?

– Напился и заснул на рельсах.

– Вот до чего доводит пьянство! – лицемерно возвел очи горе Хмыз, и Хаблак вспомнил, как тот хлестал коньяк в ресторане. Попросил Хмыза позвать супругу, и она подтвердила, что Ярослав Михайлович вчера лег спать в девять вечера и не выходил из дому до утра.

Хаблак спустился с веранды во двор. Попросил воды и, пока Хмыз наливал в кружку, осмотрелся. Усадьба небольшая. Соток восемь. Несколько фруктовых деревьев, кусты смородины и крыжовника, под забором малинник. Рядом туалет и еще одна маленькая калиточка в заборе.

Хмыз принес воду. Хаблак без всякого удовольствия сделал несколько глотков и направился к выходу. Открывая калитку, оглянулся и перехватил напряженно-тревожный взгляд Хмыза, – удовлетворенно улыбнулся и сел в машину. Приказал ехать в Киев, – должен был еще застать полковника Каштанова в управлении.

Выслушав капитана, Каштанов похвалил:

– А ты его ловко подловил. Чистая работа, и он попался на крючок, как неопытная рыбка. Что предлагаешь?

– Надо провести повторное, более квалифицированное вскрытие тела Бобыря. Убежден, что Хмыз виделся с Бобырем после девяти вечера. Ведь он утверждает, что Толик был в берете, даже описал – в каком. А берет этот хранился у Высоцкой, и Бобырь надел его, уходя от нее вечером. Хмыз забыл, что днем Бобырь не носил берета, в его памяти сохранился, так сказать, его вечерний образ. Впрочем, Толик был в том же костюме и сорочке, а откуда Хмызу знать, что берет лежал у Высоцкой! Следовательно, Бобырь виделся с Хмызом после девяти вечера и до начала одиннадцатого, потому что поезд отходит со станции в 10.17 и выходит на тот злосчастный поворот через две минуты. А в это время Бобырь уже лежал на рельсах.

– Все правильно, – одобрил Каштанов. – Логика безукоризненная.

– Дальше. Бобырь встретился не только с Хмызом. Был кто-то еще. Считаю, что главарь их банды. Высоцкая утверждает, что Толик готовился к серьезному разговору и даже сказал, что выходит из игры. Кто решает такие вопросы? Главарь. Они с Хмызом встретили Бобыря, довели до окраины поселка, там убили и положили труп на рельсы, чтобы имитировать несчастный случай.

– Очень перспективная версия, – согласился Каштанов. – Но могло быть и так: Хмыз с главарем или еще с кем-то встретились с Бобырем, где-то выпили, Бобырь опьянел и угодил под электричку.

– И это возможно. Но зачем тогда Хмызу отрицать вечернюю встречу с Бобырем? Если бы все получилось именно так, он не мог бы знать, что Бобырь погиб, и совесть у него была бы чиста. Мол, встретились еще раз вечером, поговорили и разошлись.

– Подождем до утра, – решил Каштанов. – Посмотрим, что скажут эксперты.

Повторная экспертиза подтвердила сомнения Хаблака. Патологоанатомы сделали заключение, что Бобыря ударили тяжелым металлическим предметом в затылок, в результате чего даже треснула затылочная кость. Правда, эксперты допускали, что этот удар мог быть сделан во время наезда электрички на Бобыря. Поезд потащил тело, и голова ударилась о гайку или какой-нибудь металлический предмет, лежавший между рельсами. Но ничего такого на месте происшествия не было найдено, и ни у кого не осталось сомнений, что Бобыря убили ударом в затылок, убили или он потерял сознание, а преступники положили его на рельсы и убежали.

Хаблак представил даже, как убегали Хмыз и его сообщник. Вряд ли они пошли обратно в поселок по тропинке. Скорее всего они перебежали железнодорожную колею и углубились в лес. Там расстались: Хмыз повернул к поселку, глухими переулками вышел к своей усадьбе, попал в нее через калиточку из тупика. А сообщник Хмыза пошел на станцию или, вероятнее, лесом до следующей станции: идти недалеко, всего четыре километра, и через час сел в электричку.

Капитан подумал: вот когда могла бы пригодиться собака. Если бы этот железнодорожный криминалист сразу же не поверил в несчастный случай, мог бы вызвать проводника с овчаркой. Человека, ушедшего лесом, не догнали бы, но к усадьбе Хмыза пес наверняка бы привел. Если, конечно, Хмыз не пошел по воде или каким-то другим способом не замел бы следы. Между лесом и поселком протянулся пойменный луг, а Хмызу в сообразительности не откажешь: перешел мостик и побрел ручьем по колено в воде. Но тогда он должен был бы надеть сапоги.