Текст книги "Миллион в сигаретной пачке"

Автор книги: Ростислав Самбук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

– Павло Олегович такой человек! – вырвалось у Гали. – Что случилось?

– С ним – ничего. Просто возникла необходимость, чтобы он уехал из города. – Работник милиции увидел, что не очень убедил девушек, и прибавил: – Павло Олегович отдыхает, не волнуйтесь за него.

Два дня прошли спокойно, никто не интересовался Павлом Олеговичем. На третий день заглянул скуластый мужчина, совсем лысый. Спросил у Гали:

– Павло Олегович на месте?

Галя бросила взгляд на подругу – слышала ли? Вот оно – начинается… Ответила почему-то дрожащим голосом:

– Нет…

– Скоро будет?

– Нет.

– На базе?

Галя уже успела овладеть собой.

– Директор в отпуске.

Подошла Наталка, стала рядом, словно хотела защитить подружку. Спросила:

– Вам что-то не нравится?

– Нет, – поспешил уверить тот. – Все в порядке.

– Так зачем вам директор?

– Жаль, – вздохнул лысый, – он мне нужен! И давно в отпуске?

– Дней десять, – ответила Галя. – Вместо него Елизавета Иосифовна. Позвать?

– У меня к Павлу Олеговичу личное дело. Так, говорите, дней десять? Что ж, зайду в конце месяца. – Он вежливо откланялся и ушел, а Галя, оставив за прилавком подругу, побежала звонить в милицию.

Славко поймал такси и велел ехать на площадь Калинина. Осмотр магазина удовлетворил его – неказистый магазинчик, на который никто особенно не обращает внимания, тем более обэхаэсовцы. И девчонки – продавщицы – то, что надо. Так себе, простушки, их обвести вокруг пальца – раз плюнуть. Впрочем, можно подкинуть изредка кофточку или белье, будут радоваться и молиться богу за своего щедрого директора.

С площади Калинина Славко позвонил в магазин и попросил позвать Кухаренко. Немолодой женский голос ответил, что Павло Олегович в отпуске. Славко поинтересовался, когда и куда именно уехал Кухаренко – мол, звонит его товарищ, приехал в Киев и непременно хочет найти Павла Олеговича.

Женский голос сообщил, что директор уехал десять дней назад на Херсонщину, что касается возвращения, то товарищ должен знать, на сколько дней дают у нас отпуска, значит, может легко подсчитать…

Славко, не дослушав, повесил трубку на рычаг. Все сходилось, и можно было доложить шефу, что первичная проверка дала позитивные результаты. Но телефон шефа был занят. Ожидая, пока освободится его номер, Славко просто так, от нечего делать, позвонил в справочное бюро и узнал, что у Павла Олеговича Кухаренко есть домашний телефон. Набрав этот номер, услышал женский голос (это заинтересовало его, Но не очень: Кухаренко не женат, так почему у него не может быть любовницы) и попросил к телефону Павла Олеговича.

Женщина ответила, что Кухаренко нет, и Славко, вполне естественно, пожелал узнать, когда сможет поговорить с ним. И вообще, с кем имеет честь разговаривать?

С соседкой Кухаренко, ответила она, потому что хозяин, уезжая три дня назад, оставил ей ключ и попросил поливать цветы, что она сейчас и делает.

Услышав это, Славко удивился так, что на несколько секунд лишился дара речи. Но соседка еще не положила трубку, и он спросил, не был ли Кухаренко вчера или сегодня дома и не путает ли она что-нибудь, потому что ему точно известно: уважаемый Павло Олегович уехал в отпуск десять дней назад и успел уже возвратиться в Киев.

Женщина ответила, что склероза у нее еще нет, в конце концов не только она видела, как три дня назад Кухаренко сел в такси, положив в багажник большой желтый чемодан. Такие чемоданы продавались в его магазине, их сразу же разобрали, но Павло Олегович – директор и было бы стыдно, если бы он не обеспечил себя красивой и дефицитной вещью…

Славко повесил трубку. Телефон шефа все еще был занят, и Славко завернул на главпочтамт. С таким ощущением, будто кто-то шел за ним, буквально наступая на пятки, и вот-вот схватит за воротник…

Потом, после окончания операции, полковник Каштанов, анализируя ее, особо остановится на этом факте. Кажется, предусмотрели все. Даже договорились с Кухаренко, что в случае нужды смогут использовать его квартиру. Павло Олегович оставил ключ. Но ведь должны же были догадаться предупредить, чтобы не отдавал больше никому, ведь само собою разумелось, что квартира будет пустая. И надо же так случиться, что Славко позвонил именно тогда, когда соседка зашла полить цветы.

Выйдя из почтамта, Славко пристроился в хвосте небольшой очереди на такси. Взял машину, доехал до Сенного базара и позвонил оттуда шефу. Сказал, что должны увидеться немедленно. Шеф не спросил, почему: знал – Славко понапрасну не потревожит его – и назначил свидание в том же кафе на Сырце.

Славко подумал, что береженого бог бережет, и перенес свидание в кафе на Нивки.

Выйдя с базара на улицу Чкалова, Славко остановил какую-то машину. Внимательно следил, не едут ли за ними, но не видно было ни души. Они сразу свернули на боковую улицу, и снова позади никого. Только теперь Славко успокоился. Он велел остановиться за квартал до кафе и дал водителю тридцать тысяч.

Выслушав его сообщение, шеф снял очки и долго протирал их замшей. Славку показалось даже, что шеф волнуется, а может, только показалось, потому что, надев очки, шеф совершенно спокойно сказал:

– Хорошенькая новость, ничего не скажешь: очень хорошая. Первый звоночек, и звук у него, откровенно говоря, не очень приятный…

– А может?.. – засомневался Славко.

– Никаких «может»! – категорично отрубил шеф. – Знаешь, над какой пропастью ходим?

– Знаю, – кивнул Славко. – Пятнадцать лет строгого режима.

– Э-э… – не согласился шеф. – Не будь наивным: когда подсчитают, сколько мы взяли – каюк!..

У Славка мороз пошел по коже, но он ничем не выдал своего страха. Теперь надежда только на шефа, на его умение анализировать события, находить единственно правильный выход. Сидел молча, преданно глядя в глаза, и шеф, поняв его чувства, усмехнулся.

– Испугался? – спросил он.

– А кто же не испугается?

– И то правда. Однако пугаться рано.

– А если Бобырь погорел?

– Я в этом не сомневаюсь.

– Но ведь от Бобыря прямой выход на нас.

– Я всегда считал тебя умником.

– Этот тип, что выдает себя за Кухаренко, знает меня. Шеф посуровел.

– Вот этого не понимаю, – он постучал указательным пальцем по столу. – Ты должен был раскусить его.

Славко развел руками.

– Он не вызвал у меня никаких подозрений.

– А ты думаешь, что в милиции сидят простачки! Там, Славик, волки. И мы с тобой волки, дорогуша. Старые и опытные волки, мой милый. Так что нас еще переиграть надо.

– Но ведь Бобырь…

– Толик уже проиграл. – Махнул рукой шеф. – Совсем.

– Он потащит за собой нас.

– Не исключено.

– Тогда я вас не понимаю.

– Не горячись. Потихонечку-полегонечку все обмозговать надо. Слышал – существует такая наука – логикой называется?

– Вся надежда на вас! – вырвалось у Славка.

– А если на меня, то сиди тихо и слушай. Начнем по порядку. Очевидно, они вышли на Бобыря в Херсоне. Уцепились за Булавацкого, и Толик где-то дал маху. Если бы знать – где и как, мы бы с тобой все решили, а так, – он снова постучал пальцем по столу, – в милицию не пойдешь, не спросишь… Впрочем, важен сам факт: они каким-то образом вышли на Бобыря в Херсоне, интересуются им и теперь. Что-то знают уже о его делах – видишь, подсунули ему Кухаренко. Крючок, который мы едва не проглотили. Клюнули, правда, но могли и проглотить.

– Если они следят за Бобырем, то, наверное, видели, как мы позавчера сидели в кафе.

– Логично, – одобрил шеф, – но я ихнего брата за километр чую, и хвоста за собой еще не замечал. А ты?

– Тоже чист.

– Стало быть, они думают, что нащупали второе звено нашей цепи, то есть тебя. А что они знают о тебе? Что ты – Славко. Ну, еще словесный портрет… И пусть ищут по всему Киеву. Тем более, что ты в Киеве и не прописан. Кстати, любовнице Толика что-нибудь известно про тебя?

– Я предупреждал, чтобы ни-ни.

– И я тоже. Значит, тут у нас все в порядке. И выходит: нет Бобыря – нет и нас.

– Вы считаете?… – Славко бросил острый взгляд на шефа.

– Сейчас Бобырь в отпуске. Пусть едет куда-нибудь к морю.

– Прилепился к Татьяне.

– Как прилепился, так и отлепится.

– Влюбился.

– Вот что, – шеф стукнул пальцем по столу, – тут не до сантиментов. Пусть мотает из Киева сегодня, даже не сегодня, а сейчас же, немедленно. Понял?

– Как не понять?

– Где Толик?

– Поехал с Таней.

– Куда?

– В Ирынь.

– Но ведь и ты же в Ирыне…

– Когда-то Толик ехал ко мне на электричке и познакомился с Таней.

– Ей известно, что ты – ирыньский?

– Вроде бы нет. Знаете, сколько народу в Ирыне?

– Значительно меньше, чем в Киеве.

– Ей ничего не говорили, – покачал головой Славко. – Я знаю все, даже номер ее телефона, а она – ничего.

– Сейчас же позвони Бобырю. Договорись, чтобы перезвонил тебе из автомата. Личные контакты прекращаются. Для всех. Звонить мне в случае особой необходимости.

– А если Бобырь не захочет?

– Скажешь, я приказал. И никто, понимаешь, никто, ни Таня, или кто там еще – Зоя или Вера, – не Должен знать, куда он поехал.

– Отпуск у него кончается через три недели.

– За это время решим – что к чему.

– А если просто прекратить контакты с Толиком?

– Ты что, Бобыря не знаешь? Учти, мы с тобой – одно дело, а что Толик? Выполняет отдельные наши поручения, ну, получает за это. Бобырь лет на пять тянет и, если милиция его прищучит, может и нас с тобой выдать.

Славко помрачнел.

– Если вцепились в Бобыря, так не отпустят.

– Кстати, деньги у Толика есть?

– Должны быть. Вряд ли за неделю прогулял свой миллион.

– Не надо ограничивать его в расходах. Пусть сообщит тебе свой адрес. Переведем ему еще миллион – на главпочтамт, до востребования.

– А не слишком ли много? Шеф вдруг засмеялся: тихо и нежно.

– Ну и скупердяй же ты!.. Хвалю и завидую, у тебя уже ой-ой сколько лежит! По моим подсчетам… – Заметив протестующий жест Славка, пошел на попятный: – Ладно, не буду. Каждый делает со своими деньгами, что хочет, но не забывай, – он погрозил пальцем и продолжал совсем другим тоном, – что в нашем деле расходы иногда важнее, чем доходы. Если бы можно было купить этого типа из милиции…

– Какие-то сумасшедшие там работают, – возразил Славко. – Этот Павло, или как там его, в зарплату не так уж и много сотен тысяч получает, а мы б его миллионами засыпали… Да не возьмет!

– А Бобырь еще и попросит, – захохотал шеф. – Договорились: переведи еще миллион, и чтобы в Киев без нашего разрешения не возвращался. Три недели – это много, за это время что-нибудь придумаем.

– Конечно, вы придумаете, – смягчился Славко. – А как с товаром?

– У тебя много осталось?

– Кофты – классные, за три дня разошлись.

– Посидишь спокойно. Товар пойдет через Зальцера.

– Еще одна точка нужна, – вздохнул Славко.

– Всему свое время, дорогуша.

– Кстати, Бобырь должен предупредить Таню, кто такой на самом деле Кухаренко?

– Ни в коем случае, пусть выдумает какую-нибудь историю. Сестра в Ростове или Краснодаре заболела, бабушка умерла… На первых порах эта версия… и милицию может успокоить.

– Может, – согласился Славко.

– Ну, кажется, все, – потер лоб шеф. – Вроде, мы с тобой, Славик, все обсудили и предусмотрели. А ты испугался! Милиция-то, родной ты мой, – для хулиганов и воров, а люди солидные и с головой на плечах всегда сумеют сосуществовать с нашей родной милицией.

– А настроение у вас улучшилось…

– А у тебя?

– И у меня.

– Это хорошо, Славчик, ибо в плохом настроении дела не делаются. Иди и звони Толику, черт бы его побрал, подлеца нашего пречудесного.

– Может, пусть едет на машине?

– Для облегчения работы милиции. Машину, мыслитель ты мой, в наше время – радио и разных телетайпов – разыскать значительно легче, чем человека. Особенно, если этот человек не придерживается правил прописки.

– Ясно. Можно идти?

– Иди, дорогуша, поспешай, но оглядывайся. А я съем еще порцию мороженого.

Хаблак прождал лишних четверть часа, а Бобыря все не было. В половине восьмого он уже знал: что-то случилось, Толик не приедет. Но все же еще постоял на трамвайной остановке, где они условились встретиться, и только после этого направился к телефону-автомату, чтобы позвонить Тане. Вчера девушка оставила ему номер телефона и адрес.

На ковре в комнате Валерии Хаблак проспал до шести утра. В начале седьмого на цыпочках пробрался в ванную. Умывшись, заглянул на кухню. Толик с Таней спали на матраце прямо на полу.

Хаблак растолкал Бобыря, тот посмотрел на часы, что-то пробормотал и хотел перевернуться на другой бок, но Хаблак напомнил, что Тане к семи на работу, и она просила разбудить ее в шесть.

Девушка проснулась сама. Выпростала из-под одеяла полные голые руки, нисколько не стесняясь Хаблака.

– Я сейчас намарафечусь и поедем.

– Куда? – спросил Хаблак.

– На Выставку.

– Нам по дороге, – сказал он, – хотя должен был ехать в противоположную сторону. – Подбросьте меня к Московскому универмагу.

– Ты там живешь? – полюбопытствовал Толик.

– Нет, но есть дело, – подмигнул ему Хаблак, и Толик, у которого с похмелья гудела голова, равнодушно согласился:

– Дело, так дело. А ты парень не промах: от Валерии к… Хаблак приложил палец к губам, показав глазами на Таню, но Бобырь махнул рукой:

– Танюшик – своя в доску, – заверил он. – Могила. Услышав голоса на кухне, – проснулся Славко. Натянул брюки и вышел босиком в прихожую.

Хаблак облегченно вздохнул: квартира ожила, и ему ничто уже не угрожало.

Бобырь довез его до Московского универмага, по дороге договорились встретиться в семь на трамвайной остановке поблизости от автодорожного института – и вот Толик не пришел.

Таня отозвалась сразу – будто сидела у телефона.

– Ну и ну, – укоризненно сказал Хаблак, – я полчаса жду их, как последний дурак, а они…

– Толика нет, – перебила его девушка, – у него умерла бабушка, и он полетел в Симферополь.

– Кто умер? – машинально переспросил Хаблак.

– Я же говорю – бабушка. Он позвонил мне на работу и сказал, что летит в Симферополь.

– Жаль, – вздохнул Хаблак. – А когда он вернется?

– Обещал через два-три дня.

Этих несколько секунд Хаблаку было достаточно, чтобы понять: что-то случилось, и Бобырь заметает следы. Единственный источник информации, на который он может пока рассчитывать, – Таня.

– Надеюсь, вы не скучаете? – спросил он.

– Тоска зеленая, – пожаловалась Таня.

– Давайте поскучаем вместе. Еду к вам с шампанским.

– Но ведь…

– Никаких но! – Хаблак знал, что надо быть настойчивым: девушка говорила, что родители уехали, и она осталась в доме одна. – Беру такси.

– А что скажет Толик?

– Поблагодарит, что я вас развлекал.

– Он такой ревнивый!..

– Ревнивых надо учить.

– Ну, хорошо, – согласились Таня. – Адрес помните?

Дом стоял за высоким забором. Хаблак подергал калитку, не открывалась. Увидел сбоку кнопку звонка, нажал. За забором хрипло и яростно залаял пес.

Калитка бесшумно открылась, очевидно, засовы регулярно смазывались, и девушка выглянула на улицу. Подержала за ошейник овчарку с красными глазами, и капитан, прижав к груди пакет с конфетами и шампанским, протопал по крутой лестнице на открытую террасу с круглым столом посредине.

– Заходите, – Таня показала на распахнутую массивную дверь, ведущую в темноватую комнату, устланную ковриками, но Хаблак, положив подарки на стол, попросил:

– А тут можно? – Не дожидаясь ответа, опустился в плетеную качалку, свободно вытянул ноги, огляделся. – Хорошо у вас: тихо и пахнет цветами.

Видно девушка не очень разделяла старомодные взгляды Хаблака, потому что пожала плечами и вынесла из комнаты транзистор.

– Поймайте что-нибудь, а я похозяйничаю. Есть хотите?

Капитан энергично покачал головой, и девушка заговорщически подмигнула ему.

– Может, все-таки хотите?.. Отец гнал на той неделе…

– После вчерашнего! – ужаснулся Хаблак.

– Тогда кофе?

Принесла печенье, остатки торта. Капитан налил ей шампанского, а сам отхлебнул кофе. Девушка сидела за столом против него, и смотрела, как показалось Хаблаку, с вызовом, а капитан пил кофе и думал, как лучше начать разговор.

– Когда Толик позвонил?

Телеграмма пришла еще вчера вечером, – объяснила девушка. – Хорошо, что он позвонил туда… – надула губы, – на старую квартиру. К той выдре. Мог бы и не звонить.

«Завтра надо выяснить, действительно ли была такая телеграмма», – решил капитан, хотя и не сомневался: что-то всполошило Бобыря, и телеграмму он выдумал для Тани.

– Мог бы не звонить и не лететь, – рассудительно сказал он.

– И я ему говорила… Неужели без него не похоронят. Он эту бабушку, кажется, никогда и не видел, а спешил так, что даже не приехал за чемоданом. Его чемодан у нас, – пояснила она, – и некоторые вещи.

– А как относятся к этому ваши родители?

– Они знают: мы поженимся, когда Толик окончательно уладит формальности.

– Жаль, – вздохнул Хаблак, – я хотел повезти вас в «Дубки».

– А как же Валерия?

– Когда я вижу вас!.. Таня погрозила пальцем.

– Ничего не выйдет!

– Скажите, – засмеялся Хаблак, – почему такая несправедливость? Ко всем вашим прелестям еще и ямочки на щеках. Если у других…

– Вас интересуют другие?

– Нет, – вполне искренне признался Хаблак, – сейчас меня интересуете только вы.

Девушка длинными ухоженными пальцами повертела фужер с шампанским, опустила ресницы.

– Завтра то же самое скажете Валерии. Неужели она не понравилась вам?

– Чудесная девушка, – подтвердил Хаблак. Наверное, Таня действительно начала верить, что капитан влюблен в нее, и он вынужден был дать задний ход: – Я давно не видел таких красивых.

– Да… – Таня сморщила свой хорошенький носик: – Рост, правда…

– А Славко, по-моему, действительно влюбился в Марину. Кстати, надо было бы позвонить ему и поехать завтра в Дубки.

Таня неопределенно пожала плечами.

– Вообще-то завтра у меня свободный вечер… Позвоните.

– Знаете телефон?

– Откуда? Я его вчера впервые видела.

– Я думал – друг Толика…

– Нет, – покачала она головой… – Толя его раньше не приводил.

– Жаль, хороший парень. Может, Марина знает? Таня посмотрела на часы.

– Марина еще дома, я позвоню.

Она пошла в комнату, а Хаблак налил себе еще кофе. Сделал глоток и отодвинул чашку. Этому лысому Славку Марина, должно быть, в самом деле, понравилась – неужели оставил ей свои координаты, и теперь фортуна улыбнется Хаблаку? Но фортуна не расщедрилась на улыбку – вернувшись, девушка сообщила:

– Они условились встретиться завтра.

«Черта лысого он придет», – подумал Хаблак и спросил:

– Славко работает с Толиком?

– Где-то в торговле. Толик еще возил его к Смолянникову.

– Какому это Смолянникову?

– Завмаг на третьей линии. – Ваш знакомый?

– Папин. Толик просил познакомить его с ним.

– При чем же тут Славко?

– В воскресенье мы хотели ехать по грибы, но Толик не смог. Должен был приятеля познакомить со Смолянниковым. Я и спросила, что это за приятель? Говорит, есть у него товарищ – Славко, так хочет со Смолянниковым устроить какое-то дело. Толик уже договорился о встрече. А вчера спрашиваю: это тот самый Славко? Оказывается, тот.

«Вот это да! – восхитился Хаблак. – Толик сводил Славка со Смолянниковым. Так же, как вчера с Кухаренко. И если они нашли общий язык… Надо подключать обэхаэсовцев: неожиданная ревизия в магазине Смолянникова или какая-нибудь проверка – ребята лучше знают, как это делается».

Хаблак сразу потерял интерес к Тане. Незаметно посмотрел на часы – начало девятого. Каштанова в управлении уже нет, придется звонить домой. Но почему – домой? Дело терпит, можно отложить до утра. А если можно отложить до утра, то, собственно, зачем ему спешить? Хаблак хитро улыбнулся и начал издалека:

– У вас чудесный кофе, он возбуждает аппетит, я даже не ожидал…

– Хотите кушать?

– А есть что-нибудь?

– В этом доме всегда что-нибудь найдется. Хотите холодного мяса? Можно еще салат и бычков в томате.

– Неужели бычки в томате? – удивился Хаблак. – Не ел их сто лет.

– Я угощу вас королевским ужином, – пообещала Таня, и Хаблаку действительно захотелось быть королем. Он пересел со стула в кресло-качалку и вытянулся, чуть-чуть покачиваясь.

Полковник Каштанов задержался, и Хаблак воспользовался этими двадцатью минутами, чтобы выяснить кое-что о Смолянникове. Позвонил в Ирыньский горотдел внутренних дел – у него там был знакомый – заместитель начальника отдела, поинтересовался, не знает ли тот, случайно, Смолянникова.

Тот, оказалось, знал даже, что Юрий Алексеевич неделю назад перешел на новую работу – заведует лесоторговым складом.

Узнав об этом, Хаблак, честно говоря, немного растерялся: рассыпалась построенная им четкая версия. Капитан даже переспросил, не ошибается ли тот, и сразу же получил отповедь: мол, майор Самойлов – не новичок в милиции и отвечает за свои слова. Кстати, нельзя ли поинтересоваться, в связи с чем Смолянников привлек внимание уголовного розыска? Вам, конечно, виднее, но если хотите знать личное мнение майора Самойлова, то Юрий Алексеевич очень милый и честный человек.

С этой новостью Хаблак и вошел в кабинет полковника Каштанова. Выслушав капитана, тот спросил:

– Телеграмма настоящая?

– Не было никакой телеграммы, товарищ полковник, я проверял на почте. Вся эта история со смертью бабушки – выдумка Бобыря.

– Вот тебе на… Значит, мы где-то допустили ошибку, и теперь будет трудно. Что ж, попробуем выйти на них через Смолянникова. Если его считает милым и честным человеком сам заместитель начальника горотдела, так оно и есть. Знаю Самойлова, зря говорить не будет. Короче: бери, Сергей, машину и поезжай. Честный человек с ворами не свяжется, а если что-то знает, расскажет.

– Я лучше на электричке, – возразил Хаблак. – Быстрее, а машина и здесь может понадобиться.

– Смотри, – улыбнулся полковник. – Вечером жду с докладом.

От вокзала до лесоторгового склада Хаблак добрался пешком за четверть часа и тут пожалел, что отказался от служебной машины. Выяснилось, что новый заведующий, не успев как следует принять дела, вчера вывихнул ногу и лежит дома.

Автобус днем ходил редко. Хаблак простоял на остановке минут двадцать, потом столько же ехал да еще минут десять добирался по узким переулкам. Потратил чуть не час и открыл калитку усадьбы в плохом настроении. У крыльца увидел Смолянникова – не сомневался, что это хозяин дома – тот сидел в шезлонге, закрывшись от солнца газетой, а поврежденная нога лежала на табуретке.

Капитан кашлянул, и мужчина выглянул из-под газеты. Не испугался и не заволновался, увидев в нескольких шагах незнакомого человека, по крайней мере, ничем этого не проявил, смотрел выжидательно и спокойно. Он был маленького роста и вообще какой-то мелковатый. Маленькая голова с седым ежиком жестких волос. Худая шея и впалая грудь.

– Вы ко мне? – наконец спросил он, и Хаблак подумал, что вряд ли можно задать вопрос глупее. Вероятно, тот и сам понял это, потому что тут же поправился:

– Конечно, раз уж зашли.

Хаблак показал удостоверение, Смолянников издали посмотрел на него и предложил:

– Возьмите, пожалуйста, табуретку. Вон там, возле дома, потому что я в некотором роде нетранспортабелен.

– Угу, – кивнул Хаблак. – Я был на складе, и мне сказали… – он устроился напротив, немного отодвинувшись, чтобы сидеть в тени, и начал:

– Мы вынуждены обратиться к вам, Юрий Алексеевич, с просьбой. Мой визит полуофициальный. Короче, надеемся на вашу помощь.

Смолянников улыбнулся, и лишь теперь Хаблак понял, почему майор Самойлов назвал его милым человеком: улыбка буквально преобразила Юрия Алексеевича: ежиковатый человечек теперь словно излучал доброжелательность.

– Ежели неофициальный, – прервал он капитана, – то очень прошу о небольшой услуге. На веранде холодильник, а в нем минеральная вода. Ни вам, ни мне не помешает выпить по стакану.

Хаблак с благодарностью посмотрел на него: Смолянников будто прочитал его мысли. Пошел к веранде, а хозяин сказал вслед:

– Стаканы в серванте, так захватите их.

Выпили по стакану нарзана. Хаблак свой – чуть ли не залпом, а Смолянников отпил маленькими глоточками полстакана, поставил на табуретку и спросил:

– Так в чем же заключается ваша просьба, Сергей Антонович?

Хаблак посмотрел на него с уважением: казалось, не обратил особого внимания на удостоверение, а оказывается прочитал и все запомнил.

Капитан решил обойтись без прелюдий.

– Вы знаете Анатолия Васильевича Бобыря? – спросил он прямо.

– Вот оно что! – Смолянников пошевелился в шезлонге и попробовал снять ногу с табуретки. Поморщился от боли и оставил попытку. – Вот оно что! – повторил он. – Я так и знал…

– Что знали? – быстро спросил Хаблак.

– Ну, конечно, я не мог знать, – поправился Смолянников, – что милиция посетит меня. Просто знакомство с этим человеком не принесло мне никакого удовольствия, понимаете, никакого! – повторил он с ударением на последнем слове.

– Вас познакомил с ним Высоцкий?

– Он сказал, что Бобырь жених его дочери. А Таню я знаю. Красивая девушка и обожает всякое там импортное тряпье. Бобырь делал ей подарки.

– Конечно, – согласился Хаблак, – такие красивые девушки быстро привыкают к подаркам.

Смолянников остро посмотрел на него.

– Вас интересует Бобырь или Таня? – спросил он.

– Неужели не догадываетесь, почему я пришел к вам? – Хаблак решил идти напролом.

– Возможно… – Смолянников взял стакан с нарзаном и сделал маленький глоточек, вероятно для того, чтобы выиграть несколько секунд и обдумать ситуацию. – Возможно, и нет… По крайней мере, я надеюсь, что вы сообщите мне об этом.

– Бобырь часто заходил к вам? – уклонился от прямого ответа Хаблак.

– Несколько раз. Точно не помню.

– Расспрашивал о делах?

– Конечно, он же работает в промторге.

– Интересовался ассортиментом товаров?

– Да.

– Делал какие-нибудь предложения?

– Хорошо. – Смолянников поставил стакан и, забыв про боль, опустил ногу на землю. – Хорошо, я понял вас, капитан, и знаю, зачем вы пришли ко мне. Честно говоря, я сразу хотел позвонить Самойлову – это заместитель начальника нашего райотдела милиции, но передумал: фактов у меня нет, одни слова, а дорого ли стоит слово?

– Дорого, – не согласился Хаблак.

– Не знаю… – махнул рукой Смолянников. – Не знаю и не уверен… Сколько я в торговле работаю? Почти четверть века, и словам у нас никто не верит. Документ, пожалуйста, бумажка и подпись с печатью – вот это дело. А у меня с Бобырем что? Одни разговоры… А разговоры я могу выдумать, что-то мне не понравилось в Бобыре, вот и «накапал». А тень на человека знаете как легко бросить!

– Знаю, – подтвердил Хаблак, – на честного человека – трудно, а на пройдоху или жулика…

– У него на лбу не написано, что жулик, – остановил его Смолянников. – Солидный работник уважаемого учреждения… Скажет: поклеп, и ничего не докажешь.

Что ж, – задумчиво произнес Хаблак, – какая-то доля истины в этом есть, и каждый волен поступать так, как подсказывает ему совесть. Смолянников вспыхнул.

– Совести у меня, уважаемый капитан, еще чуточку найдется, даже для нашего с вами разговора.

Хаблак понял, что переборщил. Сразу же пошел на попятный:

– Я вас внимательно слушаю, Юрий Алексеевич, и вы сами не знаете, как мы будем благодарны…

– Это мой долг, – ответил он сухо, – говорить правду, если этого требует представитель закона. Я отвечаю за свои слова и могу подписать протокол.

– Сейчас не до этого, – возразил Хаблак. – Я не следователь, а оперативный работник. Потом, если будут нужны формальности…

– Хорошо. Итак, Бобырь несколько раз заводил разговоры о каких-то перспективных делах, которые могут заинтересовать меня. Когда я спрашивал, какие именно, уклонялся от прямого ответа. Однажды, приблизительно месяц назад, зашел и сообщил, что со мной хочет поговорить один человек. Мне бы послать его ко всем чертям, старому дураку, но то ли характера не хватило, но ли любопытство победило, – договорились встретиться вечером. Приехали на Бобыревом «Москвиче», машину он поставил чуть поодаль, но я видел – дверцами застучали, и выглянул в окно. Входят Бобырь и еще один – лысый, с остатками рыжих волос. Бобырь и говорит: «Это – Ярослав Михайлович, хотел побеседовать с вами, так я не буду мешать и подожду в саду». Ушел, а этот Ярослав Михайлович сразу и говорит: «Я слышал, что вы – человек разумный и давно в торговле. Надеюсь, сможете надлежащим образом оценить перспективы, открывающиеся перед вами». Я, конечно, уточняю – передо мной лично или перед вверенной мне, так сказать, торговой точкой? А он ответил на это, что общественное всегда сочетается с личным.

Юрий Алексеевич на минуту замолчал, вспоминая, и Хаблак, воспользовался этой паузой, чтобы спросить:

– Фамилия?

– Он не назвал своей фамилии: Ярослав Михайлович, и все.

– Жаль.

– Конечно. Мне бы тогда сегодняшний ум, так расспросил бы, что к чему, а я… Ну, он меня и спрашивает, как с планом? Всякое бывает. Дадут хороший товар – перевыполняем, но ведь наш магазин не из перворазрядных, пока выбьешь что-нибудь!.. «То-то и оно, – соглашается он, – но мы можем завезти в магазин дефицитные импортные и отечественные товары. Документация в ажуре, комар носа не подточит, и фирма гарантирует ежемесячно не менее миллиона рублей навару». То есть лично мне миллион. И, мол, это только начало…

– Ого! – вырвалось у Хаблака.

– И я сказал – ого! Но не сдержался и сказал еще несколько слов…

– А он?

– Оказался сдержанным человеком. Другой мог бы и за стул схватиться, а Ярослав Михайлович вежливо так засмеялся и заметил, что я, мол, не понимаю шуток. Но, говорит, люди, лишенные чувства юмора, его не интересуют, поэтому он вынужден откланяться, но знакомство со мной все же доставило ему удовольствие…

– Нах-хал! – вырвалось у Хаблака.

– И я думаю, что нахал, – согласился Смолянников. – Но он оказался мудрее меня, хотя бы потому, что я, видите, ничего не знаю о нем, а мог бы…

– Могли бы, – сказал Хаблак, – и мы с вашей помощью сразу бы взяли всю эту шарагу.

– «Фирму», – уточнил Смолянников, – оказывается, они организовали целую фирму.

– Опишите внешность этого Ярослава Михайловича, – попросил капитан.

Смолянников закрыл глаза.

– Кажется я уже говорил, что лысый. Знаете, совсем лысый череп, немножко рыжеватых волос на затылке и за ушами, глаза светлые и такой нос, который называют утиным. Приплюснутый и широкий.

Хаблак кивнул: все сходилось, и Смолянникова, несомненно, посетил Славко. Опять Славко. Сергей представил, как стоит тот, босой на пороге кухни Валерии – черт, неужели он выскользнул из его рук? Проклятый мошенник и пройдоха! Фирму создал! Акционерное общество на паях. Думает, обвели вокруг пальца Советскую власть, небось, гордятся своей ловкостью и находчивостью. Но ведь эта власть поручила ему, Хаблаку, бороться с такими негодяями, и он места себе не найдет, пока они не очутятся за решеткой.

Хаблак немного подумал и попросил:

– Припомните, пожалуйста, детали разговора. И как, по вашему мнению, где работает этот тип? Может, не в торговле, а на какой-нибудь фабрике, производящей «левый» товар?