Текст книги "Отродье (СИ)"

Автор книги: Рони Ротэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Глава 16

К лазу над обрывом шли в темноте кружным путем, через затон плыть большим числом было опасно. Пробирались по пояс в стылой воде, хоронясь в прибрежных зарослях, поглядывая на небо – не светлеет ли небосвод, не румянятся ли зарницы. Оказавшись под стеной, Горазд указал дружинникам на лесенку и взялся было лезть первым. Но Баян отстранил его и взобрался сперва сам. Протиснувшись в дыру, огляделся опасливо, прислушался. Спало Белоречье, залитое тишиной, и звезды, еще недавно ясные и яркие,скрыла облачная пелена, сгустивмглу, укрывая в ней воинов. Баян подергал лесенку в знак того, что можно и остальным подниматься. ПоднявшемусяГоразду Баян шепнул: «Со мной пойдешь. На шаг в сторону сдвинешься – получишь стрелу в тулово».

Один за другим взбирались наверх ратники, проныривали сквозь прореху в ограде. Надевали тетивы на луки и, повинуясь тихим приказам и жесту руки Баяновой, бесшумно рассыпались по городищу, растворялись в темноте улиц, уж подернутым предутренним туманом, устремляясь к сторожевым постам.

Последним у лаза остались Баян и воевода.

– Веди меня к потайной дверце, через кою гавранов завёл, – сказал гридь. – Ежели вороний князь бежать вздумает, так непременно к ней явится.

– Погодь, лаз заделать надобно, – ответил Горазд, и, нагнувшись, вытянул и спрятал лесенку, установил на прежнее место горбыль, присыпал его землей и утоптал.

Баян ждал, отступив на несколько шагов и скрывшись в тени настила. Закончив, воевода кивнул Баяну и они побежали прочь, прячась в тени навесов, зданий и заборов.

Тем же поздним вечером в княжеской гриднице, тешась вином и родными песнями, гулял Марга со своими товарищами. Но давно уж и гульба не веселила, и вино не хмелило, и девицы белореченские не прельщали отчаянных воинов. Полны были мешкии котомки золота, серебра и дорогих каменьев, но не торопился Марга, по гавранову обычаю обобрав городище, вернуться домой. Прервав песню, взглянул на вождя Гутир, один из его воинов.

– Марга! Сколь еще тут «княжить» собираешься? Сидишь в городище, ровно кур у двора. Крылья свои широкие вольные к бабьей юбке привязал? Корабли скоро в тине канут, водорослями обрастут – не сдвинешь. Кой срок еще тут сидеть будем? Или зимовать здесь собрался? Добра довольно взяли, не пора ли в родные края?

Грохнул Марга кружкой о стол так, что раскололся дубовый сосуд.

– Я князь тутошний! Иль забыл, как Варуна меня поименовал?

– Вождь в насмешку над княгиней оное сказал, а ты взаправду шутку его принял. Бери с собой свою бабу, коль так люба тебе, да выводи в чистую воду корабли, поплывем до дому.

Схватил Марга обломок кружки да и швырнул в воина.

– Какая она тебе баба? Светлая княгиня Олеля! А я – князь! Вон пошел!

Уклонился от обломка гавран, вспыхнули глаза обидой. Вскочил и вышел из гридницы, грохнув дверью. Покинув терем, долго сидел Гутир на крыльце, негодуя на Маргу. А потом побрел на другой край Белоречья, туда, где с настила у ограды виден был затон и недвижные корабли, словно тоскующие по вольному небу птицы, привязанные за лапы к насестам.

И случилось Гутиру, миновав амбар, выйти к ограде с лазом, как раз в тот миг, когда заделывал его Горазд по возвращении.Хотел сперва Гутир окликнуть воеводу, но передумал, и, притаившись за углом, смотрел, как копается тот торопливо, что-то делает у самого основания частокола.

«Уж не злато ли прячет?» – подумал Гутир, отпрянув в тень.

Когда гавран снова выглянул из-за амбара, воеводы уж не было. Воровато оглядевшись, Гутир прянул к ограде и принялся разгребать землю. Но вместо схороненного клада предсталвзору Гутира лаз, а в внутри него – мокрая веревочная лестница. Не понадобилось гаврану много времени, чтобы понять, что в Белоречье стараниями воеводы проникли лазутчики. Сперва хотел Гутир страже сигнал подать, но передумал. Кто знает, какой силы войско к городу подошло? Кроме того, за время, что стояли гавраны в Белоречье, запасы изрядно подъели. Ни в осаде, ни в открытом бою им не выстоять.Да и повод появился Маргу в родные края сманить.

Бросился Гутир со всех ног к терему, вбежал в гридницу. Спали гавраны вповалку на лавках, на полу. Спал вместе со всеми и Марга, впротиву слов сказанных к Олеле не отправившийся. Растолкал его Гутир, зашептал на ухо. Вздрогнул Марга, стряхнул с себя хмельную дрему. Разбудили остальных в гриднице.

– Веди, показывай! – велел Марга.

Бежали гавраны по городу, опасаясь стрел или засад из-за угла, таясь у стен. Добравшись до ограды, пал Марга на землю, сунулся в лаз, узрев спуск к самой воде. Розовел над тихой водой затона зыбкий туман, рассветными зарницами подкрашенный.

– Ах, Горазд, боровое отродье, – прошипел Марга. – Зря я его пощадил. Уж поквитаюсь.

Схватился, было, Марга за меч, но до слуха донеслись вдруг отдаленные крики, заметались вдалеке по улицам факелы, зазвенело железо.

– Поздно квитаться, Марга, – преградил ему путь Гутир. -В сей час не уйдем – никогда не уйдем.

Бросил Марга последний взгляд в сторону терема, сплюнул с досадою и первым в ход полез. Спустившись вниз, кинулись гавраны вплавь к своим кораблям.

К тому времени дружинники, Гораздом приведенные, со всеми дозорами гаврановыми уж расправились и Горазд распахнул ворота Белоречья дружине Малко. Глядя на полсотни всего гридей, оторопел воевода, глянул на княжича, поигрывающего с задорной горячностью мечом своим.

– А мне мнилось, что поболее войска у тебя, князь.

– Обсчитался ты, Горазд, – усмехнулся Малко. – На воронью стаю и пяти дюжин молодцов довольно. В бой, ребятушки!

Заревел боевой рог, бросилась зареборская дружина по домам, распахивая двери, вытаскивая наружу сонных, разомлевших от долгого безделья гавранов и рубя их тут же, у крылец, как он рубили хозяев тех домов. Иные, разбуженные грозным ревом рога,выскакивали вооруженными, вступали в схватки. Из домов выбегали всполошенные бабы, но, увидев, что с их обидчиками рубятся ратники, на щитах которых взметывает крылья алый петух, хватались за вилы и рогатины, и вонзали их в чужеземных захватчиков. ВскипелоБелоречье криками и лязгом железа, окрасились крыши рассветным заревом, а земля – кровью.

Горазд же, как битва началась, бросился к княжьему терему вместе с Малко и Избором. Не всех увел с собой Марга, лишь самых близких своих товарищей. Досталось иМалко с Избором врагов довольно.

Горазд же вбежал в терем и кинулся в светелку, где жила Олеля. Попадающихся навстречу гавранов, признающих его за своего, и потому не ждущих каверзы, подпускал близко и рубил наотмашь.

Олеля, проснувшись от шума и выглянув в оконце, обомлела, узрев в свете разгорающегося утра побоище на теремном дворе. Но более всего повергли её в дрожь не посеченные тела и не залитое алымподворье, а огненный кочет на щитах пришлых воинов.

Дверь в светелку распахнулась, Олеля отпрянула в ужасе от окна. На пороге стоял Горазд.

– Донюшка!

– Батюшка! Не снится ли мне? Неужто зареборская дружина в терему гавранов крошит?

– Она самая.

Опустилась княгиня на ложе, побелев и разом сил лишившись.

– Погибель моя…

– Нет, доня, нет, – обнял её Горазд. – Сговорено всё, не тронут нас. Запрись тут накрепко, не открывай, покуда сам я за тобой не приду.

– Марга где? – бесцветным голосом спросила Олеля.

– Не ведаю. Не поминай его более.

Выскочил воевода из светлицы, встал в коридоре с обнаженным мечом – защищать свою доню. Олеля же, найдя в себе силы, поднялась и задвинула засов. После, взяв в руки ножичек с резной рукоятью, стала ждать.

Вместе с дружиной вошла в Белоречье и Стояна. Бежала по улицам к княжьему терему, сторонясь сражающихся воев, хоронясь от гавранов. Пригодился не единожды и подаренный Малко лук – метко летели стрелы во врагов, не одного воя зареборского спасла Стояна от гибели. Когда добралась она до терема, с чужаками было покончено. Кого не насмерть уложили мечи дружинников, тех добивали жители белоречья кольями да рогатинами.

Обошел Малко с дружинниками терем, ища Маргу – живого ли, мертвого ли – да напрасно. Дошел и до светелки, где пряталась княгиня белореченская. Встретил его у дверей Горазд с окровавленным мечом, а вокруг – гавраны посеченные. Бросил воевода меч, склонился перед Малко.

– Светлый князь! Искупил я вину свою. Сдержи же слово своё.

– Моё слово крепко, – процедил сквозь зубы Малко. – Правду молвить – гадок ты мне, но марать меч свой о тебя, предателя окаянного, не стану ни я, ни дружина моя. Будя тут отец мой – псам свирепым бы тебя отдал. Будя тут Драгомил – лошадьми б разорвал.

– Свезло мне, что милостивый князь Малко пришел к Белоречью, – с явным облегчением вымолвил Горазд.

Малко усмехнулся той ухмылкою, коей усмехался в тереме своем Велеба, говоря о судьбе Горазда.

– Отдам тебя людям на суд.

Горазд вскинулся, затрясся, устремил вспыхнувшие страхом глаза на Малко.

– Помилуй, княже! Пощади!

– Не у меня пощады испрашивай, а у тех, пред кем повинен. Примут ли они искупление твоё? Берите его.

Схватили дружинники Горазда под руки, проволокли по терему, вытащили на крыльцо и скинули на землю. Следом вышел Малко, указал мечом на воеводу.

– Люд белореченский! На ваш суд предателя Горазда отдаю!

Взвыли рассерженные бабы, бросились к распластавшемуся воеводе, потрясая дрекольем да рогатинами.

Сурово сдвинув брови, смотрел Малко на людской суд. По ступеням поднялась Стояна, прошла в терем мимо него.

– Избор, – позвал княжич дружинника и указал взглядом вослед девушке. – Иди с ней, сделай, что скажет.

Притаившись у оконца и выглядывая в него краем глаза, охваченная ужасом, дрожала Олеля при виде расправы людской над воеводой. Вздрогнула, услышав тяжелые шаги в коридоре, стиснула непослушными руками нож, вжалась в стену. Толкнул кто-то дверь, ударил в неё. Чуть погодя загромыхали удары топоров по дубовым доскам, и подалась дверь, упала. Обмерев, ожидала Олеля свирепых воев с мечами. Но в покой вместо них вошла Стояна. Оглядела светлицу, остановила взгляд на Олеле.

– Стояна… – прислонилась Олеля к стене, вытянув вперед зажатый в обеих ладонях нож и приготовившись защищаться.

– Не чаяла свидеться, княгиня? Вижу, безмятежно и нарядно было житьё твоё при супостатах. Чем же Велизар тебе не угодил, что ты его под гавранов меч подвела?

– Смерть Велизара – твоя вина! – сделав шаг к Стояне, воскликнула княгиня.

– В твоей злобе моей вины нет, – покачала головой Стояна. – На твоих руках княжья кровь. И батюшки моего. И Ерша.

– Коли б не я – больше народу погибло бы! – крикнула Олеля. – Моей милостью, моей жертвой Белоречье в огне не сгинуло, люд его под мечами до последнего младенца не полег!

– Зло добра не родит. Лучше смерть принять, чем так… как ты… чужаков привечать, на родовых могилах с врагами здравицу пить.

Откинув епанчу, Стояна выхватила нож, прянула к Олеле. Вид её был столь грозен, что выпал нож из ослабевших рук княгини.

– Не убивай! – сжавшись и закрывшись руками, крикнула Олеля. – Дитя! Дитя у меня под сердцем!

Стояна отшатнулась от княгини, отступила на шаг. Перевела взгляд на нож в своей руке, отшвырнула его с омерзением. Вымолвила тихо, но твердо:

– Уходи. Иди… к своим.

Скользя спиной по стене и опираясь руками на бревна, Олеля нерешительно поднялась.

– Иди! – мотнула Стояна головой в сторону двери. – Да людям на глаза не попадись, в них к тебе жалости нет.

Стояна сорвала с плеч епанчу, бросила Олеле. Та быстро накинула её, укрывшись с головой, и вышмыгнула за дверь.

Осталась Стояна одна, прислонилась устало к бревенчатой стене. Покой и тихая печаль овладели ею. Звякнуло железо, в светлицу вошел Малко, держа наготове меч.

– Отпустила? – скользнул взглядом по светлице,задержав его на брошенном ноже, и уперся взглядом ей в лицо.

– Отпустила, – вздернула голову Стояна, впрямую глядя на княжича.

Малко усмехнулся, вкидывая меч в ножны.

– Почто?

Стояна потупилась, упрямство на лице сменилось смущением.

– Слаба я оказалась. Да и непраздна Олеля. А на дите вины нет.

Малко пытливо смотрел на бортникову дочь. Постояв немного, она повернулась направилась к выходу.

– Стояна! – остановил её голос князя.

Она обернулась. Малко глядел без насмешки, серьезно и ласково.

–Замуж за меня пойдешь?

Растерялась Стояна. Помолчав, опустила глаза долу.

– Не обессудь, княже, негоже над простой девицей так забавиться. Не боярского я роду, не белой кости. Без отца-матери, без приданого. Тебе не ровня.

– Сердце и душа у тебя княжеские. А более мне ничего не надобно.

Стояна мочала, и Малко, решив что она боится впрямую ему отказать, вымолвил тихо:

– Коли не лежит ко мне душа, понуждать не стану. Воля твоя. А я зарок даю – вовек тебя не обижу и никому другому в обиду не дам. Станешь ли мне женой любимой, а Белоречью – княгиней доброю?

Подняла Стояна глаза на Малко. Стоял пред ней смирно пригожий молодец, храбрый воин, справедливый князь.

– Стану.

В светелку просунулась голова Избора.

– Маргу видали! Уцелевшие гавраны лодию спустили, уплыть собираются! Баян остатние поджёг!

Малко улыбнулся Стояне и поспешил вслед за дружинником.

На берегу запылали чужеземные ладьи. Одна уцелевшая ладья, кою Марга с товарищами успели спустить на воду, уже отчалила от берега. Меж дымящихся, обдающих жаром горящих кораблей появилась женская фигура, забежала в реку, размахивая руками.

– Забери меня! Марга! – кричала Олеля, по самую грудь погрузившись в воду. – Не бросай! Тяжёлая я! Твоё дитя под сердцем ношу!

Олеля, оттолкнувшись от дна, поплыла к ладье, котораябыла уже у середины реки. Услышав слова Олели, Марга крикнул гребцам, и они опустили весла в воду, замедляя ход судна. Сам взбежал на корму, подавшись в сторону княгини. Гавран глядел на плывущую в волнах женщину, и воинам показалось, что вот-вот он бросится в реку. Из ворот Белоречья на берег выбежали ратники, выстроились по кромке воды и вскинули луки с наложенными на тетивы горящими стрелами.

Марга окинул взглядом берег, отступил на шаг, повернулся к товарищам и дал знак.

– Вперед!

Весла шумно взмыли вверх и с плеском опустились в воду, всё быстрее унося ладью вниз по течению. Горящие стрелы с шипением прошивали волны Бела-реки. На середине реки отчаянно кричала женщина. Её крик прерывался все чаще, и, наконец, стих. Ладья, набирая ход, удалялась от Белоречья.

К Марге вразвалку подошел Гутир, кивнул в сторону оставшейся далеко за кормой крепости.

– Чего не взял? Сыном бы тебя одарила.

Марга не оглянувшись, прищурился.

– Кого может родить женщина, предавшая мужа и свой род? Только такое же отродье, как она сама.

***

Отгорели погребальные костры, отзвучали прощальные тризны, умолкли плакальщицы. Гуляет ныне Белоречье на щедром, богатом пиру. Громко славят белореченцы князя Малко и княгиню Стояну, величальные песни поют.