Текст книги "Отродье (СИ)"

Автор книги: Рони Ротэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Отродье

Глава 1

Тихо над темной рекой плывет тонкий месяц. Отражается в стылых осенних водах, изредка подергиваемых рябью от ветра. У старойракиты, роняющей дрожащую листву в набегающие на берег волны, виден женский силуэт, обнявший толстую ветвь. Холодные пальцы теребят желтые листья, безотчетно обрывая их, и кроша в журчащую у ног воду. Широко раскрытые очи под сведёнными в суровую нитку бровьми вглядываются в береговую муть. Не то русалка поджидает нерадивого путника, отважившегося подойти в лихое время кберегу, не то живая девица зябнет, решивприсоединиться к речному племени.

– Стояна!

На звонкий девичий голос, приближающийся со стороны бревенчатой крепостцы, дрогнула рука, отпустила толстый сук.

– Стояна!

Поспешно, оступаясь на выступающих корнях и кочках, к раките подбежала нарядная девица. Заглянула в лицо подруги, озаренное лунным лучом, и словно помертвевшее в его холодном свете.

– Никак, топиться надумала? Пустое, не изводись понапрасну. Иначе и быть не могло.

– На Ярилу мой венок-от на его челе красовался, – упрямо тряхнула толстой русой косой Стояна, сверкнув серыми очами на подругу. – Мои уста его лобзали. Чем яхуже той, с кем он нынче в опочивальне тешиться будет?

– Не хуже. И стати в тебе, и красы в тебе поболее. Да Олеля – роду боярского. Вот ився в ней пригожесть. В роде её, да в приданом, что отец за ней дал. А твой тятя-от кто? Бортник.

– Напраслину молвишь, Вышана. Баска Олеля. И статью и красою удалась. Княжьи очи не мзда застит, что в приданое дадена. Люба она ему, и весь сказ. А в Купальную ночь светлый Лель надо мной позабавился, не в ту длань венок мой направил.

Вздохнула Вышана, глядя на подругу. Улыбнулась, успокоенная тем, что не затеяла та ничего худого с собой сделать.

– Полно горевать, Стояна. Твой суженый тебя по свету ищет. А может статься, что он в сей час на княжьем пиру. Будешь тут тосковать, разминешься с ним. Идем, Стоянушка!

Ухватив подругу за руку, повлекла её Вышана на гремящий в крепости княжий свадебный пир.

Хороша невеста, пригожа, словно рассветная заря. Очи синие, уста алые, а густой льняной волос, сплетенный уж в две косы, покрыт богатым убрусом мужней жены по обычаю. Громко славят гости князя Велизара и княгиню Олелю, величальные песни поют. ГуляетБелоречье на щедром, богатом пиру.

Лишь Стояна губ не разомкнет. Молча, сложив руки на коленях и опустив глаза долу, сидит за длинным столом, покрытом вышитой скатертью. Не видна ей за спинами шумных гостей княжья чета, да от этого не легче.

– Стояна! – то и дело теребит её Вышана. – Нат-кось стерлядки ломоток. А можа, крылышко утиное? Бери-ка крылышко!

– Не хочу я, – отстранила поданное угощение Стояна.

Осмотрись Стояна по сторонам, непременно приметила б, как поглядывает на неё Ёрш – один из княжьих гридей. То взглянет коротко загоревшимся взором, то отведет глаза.То нахмурится и голову опустит, стыдясь румянца, что не пристал воину, то неловкую улыбку в светлой бороде спрячет. Сидел-сидел, глядел-глядел, да вдруг встал. Черпанул из корчаги, что у стены стояла, полный кубок воды и прямиком к столу направился, за которым Стояна с отцом сидели.

– Здрав буди, дядько Богоша, – приложив правую руку к груди, поклонился Ёрш отцу Стояны. – Дозволь словом со Стояной перемолвиться.

Стояна удивленно вскинула взор на смущенно мнущегося у их стола дружинника. А бортник, хлебнувший уже изрядно и вареной медовухи и хмельного квасу, оглядел молодца с хитроватой усмешкой.

– Говори уж.

Ёрш глубоко вздохнул и осторожно поставил перед Стояной кубок с водой.

– Вот…

Богоша крякнул, огладил бороду и взглянул пытливо на дочь. Осушит поднесенный Ершом кубок до дна или лишь малый глоток отопьет?

Сидевшая по левую руку от подруги Вышана замерла в смятении, прижав ладонь к губам. Сватовство, поди! А и смел Ёрш! От же ж, выбрал место! Почитай, на виду у всего городища! А если откажет Стояна, не станет пить?! Поднимут на зубок белореченские девки незадачливого жениха, засмеют.

Посватайся к Вышане такой молодец, нипочём бы не отказала. Светло-русый, сероглазый, с румянцем на щеках, опушенных короткой бородкой. Рослый и крепкий.В звериной потехе хват, в бою отважен, да не кичлив удалью своей. Стоит смирно, кротко глядя на Стояну. Беспокойство чуется лишь в сдерживаемом дыхании да едва подрагивающих губах.

«Иматушка у него ласковая да веселая» – подумала Вышана, и перевела на подругу молящий взгляд.

Неспешно поднялась Стояна, коснулась пальцами высокого кубка, обхватила его крепко и задумалась, глядя на воду. Вздохнула тихонько, кинула короткий взгляд в сторону далёкого княжьего стола и поднесла питьё к губам. Глоток за глотком осушила кубок до самого дна, поставила на стол. Богоша одобрительно улыбнулся. Сняв тонкий витой опоясок, Стояна свернула его и положила в пустой кубок, который с поклоном и вернула Ершу,глядевшему на неё ошалело-радостными глазами.

– Что ж, вот и заручены, – встав, Богоша крепко обнялся с Ершом. – Засылай матушку сватьей, сыне.

Глава 2

Минула осень, пронеслась над речным краем вьюжнаязима, прогремела первыми грозами весна. Пищат в гнездах птенцы, возятся в лесных норах новорожденные детеныши.Ждет и князь от своей катуны продолжения рода. Только пуста Олеля, ровно сухая ветвь. Смурнеет князь с каждым днем, с каждым месяцем. Не злоба в нем говорит, не досада – печаль. Убрана опочивальня целебными травами, рунами стены исчерчены, и каждую ночь знахари княгинюс заговорами туда провожают, рожаницам славы поют.

От весны до лета – рукой подать. Тепла летняя ночь. Плывут по речным водам, над отражающимися в нем звездами, сплетенные немужними девицами венки. Горят по берегу костры, искры снопами в небо летят. Водят белореченцы меж них хороводы, славят Ярилу.

Простоволосые босые девушки в белых рубахах прыгают через огонь. Кто похрабрее – напрямки, иные осторожно – по боку. Смех и веселье царят на берегу. В самой гуще празднества и княжеская чета.

– Прыгай, княгиня!

С хохотом, с приговорами да прибаутками, влекут девушки Олелю к мятущемуся пламени.

Разбежалась Олеля, перелетела через пламя голубицей, не подпалив рубахи, и рассмеялась счастливо – хорошая примета. Отбежала в сторону, выглядывая в гуще хороводов мужа.

– Велизар! Княже мой! Любый мой…

Всё оглядела Олеля – нет мужа. Счастье спорхнуло и улетело, оставив взамен себя грусть. Побродив по берегу средь люда, пошла Олеляк лесу. Под темным листвяным пологом чужая радость не так глаза жжет.

От хоровода веселящихся девушек у недалекого костра отделилась одна, прянула к лесу. За ней, вырвавшись из рук хохочущих дев, устремился парень. Чуть улыбнулась Олеля – будут кому-то сказаны под лесным пологом долгожданные слова, подарены жаркие ласки.Хотела было повернуть в другую сторону, но передумала, и, совестясь за своё любопытство, прокралась следом.

Стояна забежала в темную чащу, надеясь скрыться там от бегущего за ней человека. Не к добру, ой, не к добру княжье к ней влечение!

– Погоди, Стояна.

Догнав, Велизар ухватил её за руку – не сильно, ласково, осторожно. Повернулась Стояна к князю, заглянула в очи. А зрак его в ночи черный, шалый, и далекий огонь в нем, ровно в зерцале, пляшет.

– Венок-от, что в реку пущен, не на меня ли плетен?

– Нет, – опустив глаза, вымолвила Стояна. – На суженого.

Усмехнулся Велизар, притянул ближе.

– А не я ли суженый твой?

– Не обессудь, княже. Не ты. Просватана я. Да и ты женат.

– В Ярилы ночь сватанных и женатых нет.

И ну целовать! Яро, бурно.

– Не замай, княже! Пусти! – отворотившись, уперлась Стояна в грудь князя, что ходуном ходит под вышитой рубахой.

– Сватов пришлю, – шепчет сбивчиво Велизар, и дышит хрипло, жарко. – За меня пойдешь. Добром не пойдешь – умыкну, силой увезу.

Обняв теплый древесный ствол и затаившись, во все глаза смотрит Олеля, как милуется князь.Вырвалась Стояна из княжьих рук, бросилась назад, к кострам.

– Всё одно моя будешь! – крикнул вслед ей Велизар.

Стащил рубаху, отер лицо и грудь, отбросил прочь. Раскинул руки и, подняв голову, захохотал, закричал в небо, приплясывая под далекие бубны.

– Моя будешь!

Зайдя в теплую реку по щиколотку, присела Стояна, зачерпнула воды горстью и плеснула себе в лицо. Невдалеке проплыл чей-то венок.

– Утонул твой венок, Стояна. Не плести тебе две косы, не быть мужней женой.

Обернулась Стояна – за спиной Олеля стоит, смурная да понурая.

– То богам лишь ведомо, светлая княгиня, – отворотилась Стояна.

Опустел берег с рассветом, потухли костры. Затихло Белоречье, отдыхая после празднества. В княжьей светлице, умывшись и переодевшись в чистое, Олеля ждала мужа. Одинокий масляный ночник разгонял утренний сумрак.

Распахнув двери, вошел Велизар. Босой, пахнущий дымом и травами. Кинулся на постель, обнял Олелю.

– Разит от тебя, что от свинопаса, – недовольно оттолкнула та мужа. – Поди, умойся сперва.

– Что неласкова, жёнушка? – усмехнулся князь, лишь крепче её обнимая.

Вскинула Олеля на него горящий взгляд.

– Негоже при жене с другой миловаться. Люду на потеху, мне на срам.

– Так то забава была, – пожал плечами князь.

– Обижаешь меня, княже. Люблю ведь тебя!

– То не моя заслуга, – Велизар выпустил жену, отвернулся, сел на кровати. – Коли не отец твой, была бы у меня иная жена.

– Не Стояна ли? – опустив глаза, вкрадчиво спросила Олеля.

– Может, и она.

– Но сейчас я – твоя жена. Княгиня.

– Одно и слово, что жена, – фыркнул Велизар. – Коли жена – сына роди! Коли княгиня – наследника мне дай! А то ровно с дуплом беличьим живу.

Вспыхнула румянцем Оляна, подняла загоревшийся взгляд на мужа.

– Не в обиду, княже. Аще не моя в том вина? Бабы дворовые поговаривают, что после того, как ты отроком в полынью провалился – вымерзло твое семя. А и то верно – много девок дворовых приласкивал, да не понесла ни одна. Не в тебе ли червоточина?

– А поглядим! – рассвирепел князь. – Стояну второй женой возьму! А коли родит – первой сделаю! А тебя – ей в девки!

Выскочил из опочивальни и дверью так грохнул, что погас огонек ночника. Осталась Олеля одна в сумерках на холодной постели.

Глава 3

Еще в начале лета Богоша, отец Стояны, перебрался из Белоречья на лесную заимку. За бортями смотреть – не мёд хлебать. Четыре десятка было их по бору, до иных – два дня пути. Не было у бортника подмоги, кроме Стояны. Жена давно померла, сына старшего медведь в лесу задавил, на борть польстившийся. Выросла Стояна в бору, знала все тайные тропы. Да и тяжелый короб, наполненный сотами, не внове ей было носить с дальних медосборов. Мало чего боялась Стояна в лесу.

А вот в Ярилину ночь устрашилась не на шутку. Бежала поутру на заимку, сторожась за стволами и оглядываясь. Мнилось Стояне, что княжьи гриди по её душу сквозь лес мчатся. Догонят, увезут в княжий терем, запрут в светёлке угодившей в силок горлицей.

– Тятя! – вбежав в хату, прильнула к отцу.

– Чего ты? – спросонья щурясь, огладил её по волосам. – Медведя увидала, что ли?

– Ой, хуже, тятя. Князь свататься грозится.

Богоша усмехнулся в седеющую бороду, успокаивающе провел заскорузлой ладонью по дочерней спине.

– Это навряд. Наперво – суженый у тебя имеется. Али думаешь, Ёрш обиду спустит, хоть бы и князю? Медосбор закончим и свадьбу вам справим.А другое – покуда рядом с князем воевода Горазд, Олеле никто не соперница. Не допустит боярин такого, чтобы его доню с княжьего престола другая свернула. Спать ложись, стрекоза.

Утешенная отцом, Стояна спокойно заснула. И с каждым новым днем, наполненным трудом и заботами, морок Ярилиной ночи всё больше тускнел в её памяти.

А Олеле время покоя не принесло. Всё реже появлялся Велизар в её светелке. Всё дольше пропадал в гриднице, хлеща ковшами хмельную брагу с дружинниками. Или гонял с ними лисиц да зайцев по бору.

«Не к Стояне ли на заимку подался?» – в который разтревожно думала Олеля, глядя из оконца на мужа в окружении гридей, готовящихся к новой ловле.С Ярилиной ночи жгла ей сердценегасимой искрой обида.

Но беда навалилась с другого бока. Примчались поутру в городище мальчишки, что на ранней заре рыбалить ушли.

– Лодии там! Чужие лодии на реке!

Всколыхнулось Белоречье, заперли сторожа ворота, люд на стены высыпал, косясь опасливо на реку. Разбуженный дозорными Велизар, ввечеру принявший немало браги, поднялся на сторожевую башню.

В густом утреннем тумане слышался скрип уключин и плеск вёсел по воде.

– С полдюжины ладей будет, – вслушиваясь в доносящиеся с реки звуки, определил Горазд. Выгнув тонкие губы и постукивая сухими узловатыми перстами по серому от времени дереву, он настороженно вслушивался вместе со всеми в доносившиеся с реки звуки.

Из тумана показалось первое судно. Высокий изогнутый нос венчала деревянная птичья голова с разинутым клювом, в котором изгибался острый длинный язык. На бортах чернели круглые щиты, скрывающие гребцов. За первой ладьей из кисейного марева вынырнули следующие.

– Обсчитался ты, Горазд, – нахмурился князь, глядя, как затон перед Белоречьем заполняют два десятка кораблей.

– Обсчитался, – угрюмо согласился с зятем воевода. – Гавраны по полдюжины не ходят.

– Собирайвоев, боярин, – хмельная поволока улетучилась из княжьих глаз. – По всему видать, не лобызаться явились.

Воевода обернулся к стоявшему за спиной ратнику, повел бровью, отдавая молчаливый приказ.

Суда проскребли днищами по прибрежной гальке и выстроились в ряд, вызывающе вздыбив носы. Чужаки поспрыгивали на мелководье, канатами вытянули корабли дальше на берег.

Горазд, теребя стриженую полукругом бороду, наблюдал, как иноплеменники, потягиваясь и переговариваясь, поглядывают в сторону крепостицы.

– До стен с берега луками не достать, – воевода сощурился, примериваясь. – Да и не в чести у гавранов луки, им ближний бой милее. А подойдут – полягут под нашими стрелами. Не сомневайся, княже, ежели до дела дойдет – отобьемся.

– Предлагаешь за оградой отсиживаться? – зыркнул недовольно Велизар на боярина.

Руки под закатанными по локоть рукавами рубахи напряглись, когда князь гневно сжал кулаки.

– Наперво вызнать надобно, с чем гости незваные прибыли, а там и порешим – за забралом прятаться, в лоб бить ино мёд пить, – Горазд с возрастающей тревогой оглядывал заполняющийся пришельцами берег.

– И вызнавать нечего. Вороньё мира не несёт, – откликнулся князь.

– Посла всё ж след отправить.

– Сам пойду, – коротко бросил Велизар, уже сбегая по лестнице.

Глава 4

Согретые полуденным солнцем корабли источали запах смолы, дегтя и водорослей. Гавраны, опустошив прибрежные верши белореченцев, пекли на углях рыбу. На верхового Велизара, медленно продвигающегося сквозь людское сборище со свитой из двух гридей, взглядывали без боязни, пытливо, тая насмешку в прищуренных глазах.

Князь, осторожно направляя коня, бросал взгляды исподлобья на ладьи. За ним, внимательно осматривая лагерь, следовали Ёрш и Речеслав. Ночевать пришлое воинство, как видно, собиралосьна палубах кораблей. Единственный шатер, раскинутый на травяном островке в середине лагеря пришельцев, принадлежал вождю. Длинный шест, воткнутый в землю у входа, венчала деревянная воронья голова.

Приблизившимся к палатке белореченским послам преградили дорогу вооруженные топорами вои.

– Я князь этого града, – сведя брови, вымолвил Велизар. – С вашим вождем словом перемолвиться хочу.

Один из стражей нырнул в шатер. Князь ждал, потирая зажатый в кулаке повод большим пальцем. Спустя малое время полог поднялся, и воин кивком позвал князя внутрь. Спрыгнув на землю, Велизар и его гридидвинулись к входу.

– Один зван, – гавран покачал головой, и стража преградила путь дружинникам.

Ёрш положил ладонь на рукоять меча, но Велизар отрицательно мотнул головой.

– Ждите тут, – и шагнул в палатку.

Глаза не сразу привыкли к полумгле. Велизар напряг зрение, вглядываясь в лица людей, находившихся в шатре. На полу, покрытом войлоком, полукругом сидели шестеро мужчин. Пятнистая коровья шкуре перед ними была заставлена разномастными кубками и мисками с едой. На вошедшего князя взглянули пытливо и вызывающе. За спиной чужаков у полога на корточках сидел еще один человек, обхватив руками большой, и судя по виду, полный бурдюк. На вошедшего князя не взглянул, головы не поднял.

– Подай гостю чашу, жажду утолить.

Велизар вперил взгляд в человека, произнесшего эти слова. Сидевший в середине воин с усмешкой рассматривал князя прищуренными глазами, поглаживая деревянную фигурку ворона, вплетенную в тонкую косицу в льняной бороде.

Человеку полога поднялся, откупорил бурдюк, взял один из кубков, наполнил его и, подойдя, протянул Велизару. Шею раба охватывал широкий железный ошейник с вделанным в него кольцом. Велизар кинул взгляд на оковника, но угощения не принял, и перевел взгляд на сидевших людей.

– Что ж не пьешь? Боишься, что отравлено?

– Наперво вызнать хочу, кто вы – друзья али враги. От врага и меду не приму, а с другом и отрава медом станет. Кто такие? Чего надобно в нашей веси?

– А друзей ищу, – беловолосый поднялся, и вместе с ним встали и остальные. – Я Варуна, гавранов князь. А тебя как называть?

– Велизар, Белоречья князь. Только помнится мне, что гавранова князя Вардраном кличут.

– Был такой, – кивнул Варуна. – В вырий переселился. А я сын его.

– Здесь чего надобно?

– Так сказано ж – друзей ищу.

– Не в те края ты забрел, Варуна, в поисках. С Вардраном уговор был – Верхнереченских рубежей не пересекать, городов не зорить, дани не требовать.

– Так то со старым князем сговор был, – насмешливо развелруками Варуна. – Я ни с кем не уговаривался. Вот с тобой уговориться желаю. Пойдешь под моё княжение? Моим данником станешь?

– Я Зареборского князя Велебы данник и сыновьям его названный брат. Иных князей мне не надобно.

Варуна усмехнулся, обменявшись взглядом со стоявшим по правую руку рыжим воином.

– Зареборье далеко. Велеба стар. Я молод и силен, и яу твоих стен с тремя сотнями воев. Передумай.

– Я не пёс, чтоб на разные лады за подачку брехать. А Белоречья князь. Моё слово ты услышал.

– Воронам всё едино, чьё тело клевать – пса или князя. Была бы пища. Хороший у тебя град, Велизар. Жаль его палить да зорить. Сроку до зари даю. Открой ворота, признай мою волю над собой. И град устоит, и ты в нем усидишь.

Велизар развернулся и, отбросив полог шатра, вышел прочь. Отъехав от палаток, тихо обратился к Ёршу.

– Говори. Что в лагере гаврановом зрил?

– Оковники с ними, из ризов. А то лучники и пращники добрые. На трех лодиях на кормах подпоры стоят, не иначе для камнеметов. Можа, и на иных есть, не углядел. Чего хотят?

– Подати или крови. До зари срок дан. Готовьтесь, други, битва грядет.

Глава 5

– Ты что же, под гавраново железо всех подвести хочешь?! От Белоречья пепел да головни оставить?! Согласись, Велизар! Открой ворота на заре, назовись их данником! Людей пожалей!

Так горячо выговаривала Олеля мужу, глядя, как он надевает доспех.

– Молчи, жена, – безгневно ответил он. – Моё слово тверже железа. Я Велебе зарок дал, на измену не пойду.

– Людям ты такоже зарок давал – быть им защитой.

– Я то и делаю.

Белоречье готовилось к битве. Мужчины точили мечи и топоры, вострили стрелы. Женщины вытаскивали из холодников сало, растапливали вкотлах. В глубоких чанахплавилась смола, которой белореченцы в доброе время смолили лодки. Дети собирали по всему городищу большие камни и складывали их у оград. В пламени горящих костров обжигались заостренные концы длинных жердей.

Суетная ночь сменилась тревожным утром. Детей укрыли в погребах. Женщины – верные жены, заботливые матери и послушные дочери – остались вместе с мужчинами защищать крепость.

Зарделся алым восход, разгораясь все ярче. Велизар у края заборола сквозь прорези наличника смотрел, как в расползающемся клочьями речном тумане постепенно проступают ряды гавранов. Впереди стоял Варуна, облаченный в кожаный доспех, усиленный металлическими пластинами.

Словно подавая команду гавранам, в глубине леса хрипло и протяжно закаркал ворон. Хлынули пришлые на стены Белоречья темной клокочущей волной, забрасывая на бревенчатые заборы цепкие якоря с привязанными канатами, норовя забраться по ним наверх. Белореченские вои рубили веревки, лили со стен смолу и кидали камни и колья в захватчиков. Лучники во главе с воеводой осыпали их стрелами. Натиск скоро ослаб, и Велизар радостно вскрикнул, увидев, что гавраны отходят к своим ладьям.

– Упились смолушки? Наелись камушков? Пора им нашего железа испробовать!

И князь, кликнув своих дружинников, устремился к оседланным лошадям.

– Куда ты, княже? – попытался, было, удержать его Горазд. – Лукавят, заманить норовят. Сподручней со стен их бить. Не езжай на сечу!

– Не мешай, воевода, – раззадоренный Велизар отмахнулся от тестя. – Твоё дело – граду оборону поставить как должно, а моё и соколов моих – ворон клевать да обратный путь им указать.

Распахнулись по приказу князя ворота, и Велизар со своей дружиной рванулся вдогонку отступающим гавранам. С залихватским гиканьем и уханьем помчались вершники на пешего врага. Но едва они отдалились от ворот, как из-под полога леса к городу устремился второй отряд гавранов, перерезав княжьей дружине обратную дорогу. Оставаясь вне досягаемости белореченских лучников, гавраново войско окружило Велизара с его воями. И, опасаясь все ж приближаться, осыпало стрелами и камнями из пращей.

Наблюдающий за вылазкой князя Горазд осерчал, заметался в смятении на стене – не послушался его своенравный и горячий зять, попал во вражий силок. И воевода, собрав свой отряд, поспешил князю на выручку.

На бранном поле меж Белоречьем и речным затоном падали раненые и убитые кони. Прикрываясь щитами от стрел и камней, поднимались дружинники, кидались в бой. Велизар углядел за спинами пращников-оковников Варуну, рванулся к нему. Стрела угодила князю в грудь, пробив доспех. Упал бы он, не подхвати его Ёрш. Заслоняя князя своим щитом и крикнув товарищам, поволокдружинник Велизара в сторону крепости. Тут и Горазд с отрядом подоспел, налетел на гавранов, разметал их в стороны, освободив путь для отступающих остатков княжьей дружины. Посадив раненого князя в седло впереди себя, Горазд подстегнул коня и помчался в городище. Следом, отстреливаясь и рубя врага, кинулась дружина, а за ними – гавраны, норовя успеть проскочить в открытые ворота.

Перед самым носом преследователей громыхнули крепостные ворота, а сверху посыпались на них камни. Отступили гавраны, на этот раз уж взаправду, к своим ладьям, попутно забирая своих павших и раненых.

Внесли раненого Велизара в светлицу, освободили от доспеха и от пропитавшихся кровью одежд, уложили на ложе. Запричитали, засуетились вокруг него знахарки, стараясь унять кровь, ослабить снадобьями терзающую князя боль.

А Олеля, закусив добела губы и прислонившись в бессилье к стене, молча смотрела на истекающего кровью супруга.

– Княгинюшка, – тронула её за руку знахарка. – Не отчаиваться и горевать – молиться надобно. Проси у Мары жизни князю.

Олеля медленно кивнула, двинулась, было к двери, но голос князя остановил её. Белый, ровно лебединое перо, повел очами в её сторону Велизар, разомкнул посиневшие губы.

– Погоди, жена. Ерша… позови… ко мне.

Олеля, едва переступая на непослушных ногах, выглянула из светлицы. Гридя искать не пришлось – стоял у двери, сжимая и разжимая в смятении кулаки. По знаку княгини ратник вбежал в светлицу, пал на колено перед ложем.

– Княже!

Велизар собрался с силами, приподнялся.

– Ёрш, товарищ мой верный. Ты боровые тропы лучше всех знаешь.В Зареборье пойдешь. Не медля. Моим именем проси у князя Велебы подмоги. Знак княжий… бери.

Князь сунул в ладонь дружинника серебряную бляху с чеканнымтавром. Ёрш зажал её в кулаке, и, ударив себя в грудь и коротко поклонившись, выскользнул из светлицы. Обессиленный Велизар упал на ложе и закрыл глаза.

Покинув светлицу, Олеля столкнулась с отцом.

– Что князь? – спросил тот.

– Плох, – прошептала она.

Горазд свел черные брови, досада и гнев скривили его губы.

– Ох, князь, князь. Бросился, аки куть неразумный за мышью, а попался волкам в пасть.

– Батюшка! – взмолилась Олеля, сверкнув слезою в затуманившемся взоре.

– Тебе-то батюшка, а ему – воевода. Всё норовил власть свою выказать, речам отеческим не внял. Дружину напрасно положил, самполёг. Кто теперь за град постоит, люд от смерти али полона убережет?

– Гонец в Зареборье послан, – ответила Олеля. – Подмога придет.

– Подмога? – горько усмехнулся воевода. – Когда её ждать? Три седмицы, четыре? За то время Белоречье по бревнышку разберут, али спалят. А и Велеба не прост, в подмоге тож корысть найдет. Сыновей у него четверо, да вотчин на всех не достало. Коли отойдет Велизар в вырий, новый князь в Белоречье поставлен будет. Чуешь, доня, какая доля тебя ждет? Добро, коли б наследник у вас был, княжич. Ступай уж, молись за князя и град наш.

Опустив голову и опираясь рукой о стену, Олеля медленно двинулась прочь.