Текст книги "Внутренний враг"
Автор книги: Рональд Лафайет Хаббард
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)
– О! Ты в тысячу раз лучше, чем Эндоу! – сказал Тик-Так по-волтариански.
Я тут же отключил рекордер и открыл дверь. Тик-Так стоял, обняв амбала. С ошарашенным видом он проговорил:
– Почему я так сказал? Это неправда. Ты не лучше, чем Эндоу!
Я скупо улыбнулся. Он сказал так потому, что это было внушено ему гипнолентой.
– Пора, – сказал я.
– На каком языке он говорит? – спросила Фатима,
– На языке младенцев, – ответил я.
– О! А меня-то кто-нибудь возьмет?
Я вывел ее из комнаты, дал таксисту тысячу лир – для него самого и для нее – и вернулся назад. Амбал снова тискал Тик-Така, и тот не жаловался. Пинками я заставил их разойтись. Терпеть не могу гомиков. Подталкивая их кольтом, я заставил их одеться и завязать глаза. А затем сопроводил их в ангар к арестантским камерам в коридоре направо.
– Все хорошо? – спросил охранник.
– Полный ажур, – ответил я.
Мы препроводили Тик-Така в его камеру. Я сказал амбалу:
– Можешь теперь идти, ты свободен.
– А нельзя мне отсидеть мои девяносто вместе с ним? Я заставил караульного капитана увести его в барак. Затем я помог Тик-Таку устроиться на каменных нарах. Он все еще распускал слюни.
– Ты получил удовольствие? – спросил я.
– О, еще бы! – протянул он, закатывая глаза.
– Ну а теперь – вот какая ему цена…
– Вы сказали, что это вознаграждение, – насторожился он.
– Женщина была вознаграждением. Ты не заплатил за мужчину. Так что слушай внимательно.
Я вынул из кармана три предмета, взятые мной из полагающегося сотрудникам Аппарата набора.
– Ты часто носишь офицерскому составу джолт и сладкие булочки по утрам. У меня на ладони ты видишь сейчас три капсулы. Каждая из них содержит концентрированный молекулярный порошок. В середке – молекула смертельного яда.
Он затрясся и выпучил от ужаса глаза. Психология права: то, что говоришь им после полового акта, само по себе действует как гипноз.
– Эта молекула яда, – продолжал я, – заключена внутри молекулы меди, которая защищает ее от разрушения. Молекула же меди заключена в молекуле сахара. В желудке человека желудочный сок за два часа разъедает медь. А потом он умирает. Ты понимаешь?
Он понял. Но просто чтобы досадить мне, упал в обморок. В камере была банка с водой. Я плеснул ему в лицо и привел в чувство,
– Дайте их мне, – простонал он. – Вы хотите приказать, чтобы я сделал нечто ужасное. Я приму их все за один раз!
– Нет, – сказал я, проявляя терпение. – Смерть от этого яда такая мучительная, что хуже и не придумать. Химики из Аппарата работали годами над этой формулой. Если примешь их – выжить уже не надейся.
Он заревел. Пришлось размахнуться и пощечиной вернуть его к теме нашего разговора.
– Теперь будь внимателен. Ты знаешь двух специалистов по подделке в отделе 451?
Тик-Так застонал.
– Ты обязан носить им закуски. Каждую из этих капсул засунешь им в булочки и присыплешь сахаром.
– О! – простонал он. – Вы предлагаете мне убийство!
– Хватит распускать нюни, – оборвал я его. – Когда обслужишь их, очередь за Ботчем. Третью капсулу подложишь ему…
– Ботч?! – вскрикнул он и потерял сознание.
Я еще раз плеснул ему в лицо водой. В конце концов мне удалось привести его в чувство.
– Послушай, – сказал я, – если ты этого не сделаешь, я не отдам Милашке твоей «волшебной» почтовой открытки, когда он будет здесь через три месяца. Начальник «службы ножа» на Мистине получит приказ – и матери твоей придет конец.
Он снова обмяк. Вода кончилась, поэтому пришлось вернуть его к жизни пинками.
– Вот еще что, – сказал я. – Я написал Ломбару, но должен быть уверен. Ты должен оказать на Ломбара все свое влияние, чтобы следующим рейсом с Милашкой обязательно
прибыли два человека – прибыли прямо сюда, в целости и сохранности. Это графиня Крэк и доктор Кроуб.
Он плакал и причитал, метался и бил кулаками по нарам. Я знал, что он будет отказываться, и все предусмотрел. Вынув из кармана небольшое просмотровое устройство, я установил его и, держа Тик-Така за голову, заставил смотреть в него.
Перед ним прошла вся сексуальная сцена, окончившаяся поцелуем и классическим замечанием, сделанным по гипнотическому внушению: «О, ты в тысячу раз лучше, чем Эндоу!» Мы, психологи, знаем свое дело.
– Эндоу убьет меня! Он на всю жизнь засадит меня в тюрьму! Вместе с маньяками!
– Именно так и будет, – подтвердил я. А ведь и впрямь мы, психологи, дело свое знаем. – И если те трое на Волтаре не умрут, а другие двое, что я назвал, не прибудут сюда с Милашкой, эта лента отправится прямиком к Эндоу! Понятно?
Когда я снова привел его в сознание, он понял. После этого не без некоторых усилий с моей стороны я заставлял его репетировать снова и снова, вызвав у него еще один обморок. Его сердцебиение ухудшилось. Но я уже не думал о том, чем его еще помучить, поэтому встал и ушел.
Это был мастерский прием! Хеллер просил прислать целлолога. Кроуб жаждал расправиться с любым красавцем типа Хеллера. Вот я и дам ему Кроуба. Графиня Крэк носит на теле две подделки. Как только она будет здесь, я под каким-нибудь благовидным предлогом просто возьму и выужу их у нее. Она будет рвать и метать, узнав, что Хеллер живет в, публичном доме, и задаст ему такую трепку, что у него все планы провалятся. Она затормозит его дела, а возможно, как я уже говорил Ломбару, и убьет его. Ломбар поймет, что мне нужен наемный убийца женского пола!
И когда я так или иначе разделаюсь с Хеллером, не станет никакой графини Крэк, жаждущей мести. Стоит ей оказаться здесь, уж я позабочусь о том, чтобы с Земли она ни за что не выбралась!
Все свидетели – покойники. Поддельные подписи императора – у меня в руках. Нет, в самом деле – мастерский прием! Я знал, что земная психология не подвела меня и мне удалось безошибочно использовать методы ФБР по сбору улик и фабрикации «ноу-хау».
Впервые за много-много дней я с легким сердцем отправился спать.
Часть ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Глава 1
По вполне понятной причине мне хотелось поскорее распроститься с «Бликсо». У этого корабля, в отличие от других посещавших Землю, имелся собственный вид груза – плохие новости. Поэтому, очнувшись от заслуженного сна, я энергично взялся за дело – проштамповывание двухсот фунтов документов. Благо, что капитан Больц мог увезти их с собой на Волтар.
Читать их было бы слишком дорогим удовольствием, поэтому я сидел у себя в кабинете и довольствовался одной штамповкой. Вот уже и рука стала подуставать. Каким это образом всего лишь за десять дней Ботчу удалось скопить такую кучу документов на подпись? Но что уж там говорить – его участь решена. Еще каких-нибудь несколько недель – и ему устроят похороны без воинских почестей; гроб, вероятно, пронесут меж двумя рядами клерков, образовавших арку из поднятых авторучек, а на его памятнике будет надпись: «Место для штампа».
Я привязал удостоверение к ступне и попробовал ставить штампы ногой, но пришлось сгибаться, меняя листы, и у меня заболела спина. Мне пришла в голову бредовая идея: а не выйти ли мне на улицу и не найти ли там слепого нищего, чтобы он штамповал вместо меня? Но они все такие нытики, а за последнее время нытьем я был сыт по горло.
Закончил я только в девять часов вечера. Я взял тележку и отвез бумаги по туннелю в ангар. Двое рабочих погрузили их на корабль.
Больц, к счастью, пребывал в состоянии ужасного похмелья, и на пустые разговоры его не тянуло. Он заковал Тик-Така в кандалы и запер его в кладовой для хранения ценностей, к которой имелся единственный ключ. Он позаботился о том, чтобы опиум в картонной упаковке был прочно закреплен веревками, мешки с героином не прохудились и не катались по полу и чтобы стоящие один на другом ящики со «скоростью» концерна ИГ Барбен не разбились при большом ускорении. Больц попрощался со мной, морщась от головной боли – я слишком резко встряхнул ему руку (так я был рад тому, что он улетает), – и удалился в рубку управления.
Платформа на колесах тронулась, с лязгом закрылись шлюзовые отсеки, и тощий, видавший виды корпус «Бликсо» вознесся через оптическую завесу горной вершины и исчез в ночной темноте. Через шесть недель он, надеюсь, приземлится без всяких происшествий на Волтаре и главные мои проблемы будут решены.
Устав от штамповальных трудов, я вернулся к себе, лег в постель – и заснул сном человека ловкого и справедливого.
Было почти десять часов утра, когда я поднялся, хорошо выспавшийся и свежий. Я не торопясь позавтракал в своей комнате и, когда официант ушел, решил прогуляться по двору. Я не ожидал ничего срочного и настроен был оптимистически. Взглянув на чистое небо, я остался доволен: отличный осенний денек. Дверь с внутреннего дворика в наружный двор была закрыта. В ней я устроил небольшое отверстие («порт» по-римски) – римляне были осторожными людьми. Больше по привычке, чем из опасения, я поглядел в это оконце, прежде чем открыть дверь во двор, и остолбенел!
Он сидел на траве! Он сидел на траве, что-то подбрасывал вверх и ловил! Собственной персоной Гансальмо Сильва!
Я отпрянул!
Весь мой мир перевернулся вверх ногами!
Он-то что здесь делает? Ему же полагается быть в покойниках!
Я осторожно выглянул. Он меня не заметил – просто сидел и что-то такое подбрасывал: дюймов четырнадцать в длину, узкое и черное. Ружейный обрез! Американские гангстеры их, кажется, называют «леопардами». Они укорачивают ствол и ложе, и остается нечто похожее на пистолет. Но какой ужасный! Двуствольный, двенадцатого ружейного калибра, гладкостенный! Такой может проделать в человеке дырищу, в которую могла бы прыгнуть собака – и сделать это дважды!
Что он здесь делает?
Вывод напрашивался только один: он знает, что я заметан в покушении на него, и пришел сюда, чтобы меня убить! Я оставил всякую мысль о прогулке! И молча удалился к себе в комнату. Дверь в спальню я запер на двойной засов. Войдя в коридор, ведущий в офис Фахт-бея, я припустил не чуя под собой ног.
Запыхавшись, я ворвался к нему в кабинет.
– У меня во дворе человек! – выпалил я без всяких предисловий.
Фахт-бей сидел над счетами. Он взглянул на меня устало:
– Наверное, это связано с тем скандалом, в который вмешался американский консул. – Он заметил, что я не понимаю. – Ну, то убийство, – пояснил он, – на которое у вас есть алиби. Здесь все было спокойно, пока не появились вы.
– Какой такой американский консул? – рявкнул я.
– Разве вы не знаете, кто такие американские консулы? У них две основные обязанности. Одна из них – это востребовать тела мертвых американцев, а другая – оберегать живых американцев от правосудия и заботиться о том, чтобы их заключили в любую иностранную тюрьму, имеющуюся поблизости. Есть, конечно, и другая, секретная обязанность – выполнять задания ЦРУ.
– Что происходит? – заорал я.
– Бесполезно притворяться, что вы не знаете, – сказал он. – Пару дней назад в местной гостинице произошло убийство. Парень по имени Джимми Тейвилнасти вошел в номер и был пристрелен. Арестовали человека по имени Гансальмо Сильва. Он был по нашей части, Грис. Ведь он прибыл на «Бликсо», и вы это знаете. Вы приказали нам отправить его в ту гостиницу, что мы и сделали. И он убил этого Тейвилнасти.
– Да что же наконец произошло? – взмолился я.
– Полиция арестовала этого Сильву и бросила его в тюрягу. Сюда прибыл американский консул из Анкары, чтобы востребовать тело и отправить его на родину. Сильва прознал об этом и настоял на встрече с ним, утверждая, что он тоже американский гражданин. Мы боялись, что Сильву возьмут и могут допросить, но этого не случилось. Американский консул проверил гражданство Сильвы, убедился, что он американец, и, конечно, потребовал, чтобы его посадили в тюрьму на хлеб и воду. Но местная полиция заявила, что то была самооборона, и его отпустили на волю. Иностранное вмешательство им не по душе. Консула возмутило отсутствие международного сотрудничества, но утром он улетел с телом Тейвилнасти. Ну теперь-то вы понимаете? – Мне не хотелось понимать. – Если у вас во дворе сидит человек кряжистого сложения, очень мускулистый, черноволосый и черноглазый, со смуглым цветом кожи, то это и есть Гансальмо Сильва. Но все уже устроено. – Он уставился на меня черными блестящими бусинками глаз. – Как так получается: где вы побываете, там, кажется, всегда происходит какая-то неприятность, к тому же вы всегда появляетесь позднее, когда все уже устроено?
– Устроено? Да объясни же, что это значит. Он сидит на газоне у меня перед домом с обрезом в руках!
– О, это, – проговорил он. – Это все частности, частности.
Я видел, что здесь помощи мне не ждать. Я повернулся, собираясь уйти, и, клянусь, услышал, как Фахт-бей пробормотал себе под нос: «И удачи ему». Но все во мне так дрожало, что в тот момент я не мог воспринять это как следует. Когда я возвращался к себе, туннель показался мне ужасно длинным. Тысячи планов рождались в голове и переплетались друг с другом. Я стал заряжать десятикалиберный дробовик, но бросил, зарядив только наполовину. Нельзя было размазывать Сильву по всему газону и оставлять улики. Да к тому же, если я высуну голову из двери во двор, он может и опередить меня! Но и сидеть здесь, в комнате, неизвестно как долго и дрожать от страха я не мог. Нужно было что-то придумать. Взяв лист бумаги и ручку, я стал записывать все, что знал о Гансальмо Сильве. Последнее отчаянное усилие. В надежде, что из этого выйдет что-нибудь путное.
Первое, что пришло мне на ум, была счастливая мысль, что Тейвилнасти уже не нужно платить комиссионных. Это можно было записать в приход. Но Гансальмо Сильва сидит на моем газоне – этого в приход не запишешь.
Что я, в сущности, знал об этом гангстере? Будучи телохранителем Святоши Джо Корлеоне, он расправился с ним как наемный убийца. На допросе в Замке Мрака у него вытянули кое-какую пустяковую информацию о продажных сенаторах, состоящих на службе у организованной преступности, ах да: разума ему явно не хватало, коли он взял и вызвал американского консула.
Было что-то еще, ускользающее от моего внимания, но наконец я вспомнил: его же обучали под гипнозом методам аппаратной работы! Он был выпускником той школы! Ого! Ведь от него так и веяло смертью! Я проклинал Ботча за то, что тот тянул с печатью на приказе о казни. Пусть это останется на его совести. Хотя что там Ботч – его судьба была уже решена. Больше ничего не приходило мне в голову. Я шагал взад и вперед по тесной комнате, ударяясь ногами о мебель.
Обучение под гипнозом! Вот в чем дело! Теперь я знал, что придумаю какой-нибудь ловкий ход. Здесь, в этой самой комнате, хранилось шестнадцать гипношлемов. Если в Сильву с помощью какого-нибудь охранника выстрелить стрелой, вызывающей временный паралич, я бы мог надеть на него шлем и растренировать его! Ну-ка, посмотрим. Что мне было известно о гипнозе? В сущности, я никогда не изучал его по-настоящему. Но теперь мне нужна была полная уверенность в своих действиях.
Я достал учебники по земной психологии. Нашел эту тему. Земные психологи все время пользуются гипнозом. Они в этом мастера. В книге говорилось, что гипноз известен самым примитивным народам и что в древние времена им пользовались священнослужители – психологи не любят религии, считают ее бесполезной, она угроза их легкому заработку, основанному на обмане. Но гипноз, говорилось дальше, мог принести психологу огромную пользу. С его помощью можно было соблазнять женщин. Поскольку в этом состояла его первоначальная польза, мысли мои потекли по другому руслу. Передо мной открывались новые перспективы. Ютанк! А не мог бы я загипнотизировать ее, заставить быть разумной – то есть лечь в мою постель? Но тут в тексте мне встретилось нечто такое, что меня огорошило. Оказывается, область применения гипноза очень мала: только примерно двадцать два процента людей потенциально подвержены гипновнушению, на остальных гипноз не действует. А поскольку цель психолога – подчинить себе и сделать марионетками всех, этот инструмент имеет подмоченную репутацию.
Это явилось для меня тяжелым ударом. Если бы даже я овладел искусством закручивать спирали перед лицом Ютанк или заставил ее смотреть на качающийся яркий предмет, ни к чему бы это не привело, окажись она одной их тех, кто составляет остальные семьдесят восемь процентов. И я сомневался, что смог бы удерживать ее так долго в неподвижном состоянии.
Но минуточку! А гипношлемы? Кажется, мне попадалась какая-то литература. Я открыл, погреб, порылся в ящике, где хранился шлем, который я надевал на Тик-Така. Готовя ленту в прошлый раз, я делал это точно так же, как Крэк. Но, возможно, этим все не ограничивалось.
Ага! Маленькое руководство! Я открыл его.
Гипноз, говорилось в нем, – инструмент, применимый для усиления или стирания памяти или для подмены действительных воспоминаний ложными. Теперь передо мной что-то забрезжило. Эмоцию можно подавить или разжечь – вот оно что! Значит, я мог бы велеть Ютанк полюбить меня! Далее в руководстве говорилось, что примитивный гипноз действует только процентов на восемнадцать людей. Эта цифра обеспокоила меня. Земные психологи никогда не лгут – по крайней мере в отношении статистики.
Я продолжал углубляться в руководство. Оказывается, мозг работает на разных по длине волнах. Шлем приблизительно воссоздавал две из них. Во-первых, волну сна, параллельно которой можно было вводить состояние транса; во-вторых, в шлеме использовалась волна мысли. Все, передаваемое на этой волне – от записи на ленте до прямого обращения к человеку под шлемом, – воспринималось им как его собственная мысль и сохранялось в памяти. Итак, гипноз становился эффективным у всех ста процентов людей. Люди попадали под тотальное воздействие шлема. С помощью шлема можно было делать все, что позволял любой гипноз. Однако первая его цель состояла в скоростном обучении любому мастерству, науке или языку… Я сам учился языкам, «ошеломленный» графиней Крэк…
Внезапно с дрожью в теле я вспомнил о пережитом мной ужасе, когда Крэк надела мне на голову шлем и сказала, что я почувствую себя больным, если наврежу Хеллеру. Какая это была мука!
Я бросил руководство, словно из него полыхнуло огнем. Нет, эти шлемы были опасными!
Я приказал Крэк явиться на Землю. А вдруг она напялит на меня еще один шлем?! Эта мысль так меня напугала, что я чуть не вылетел из комнаты – лишь бы быть подальше от этих шлемов. Но вовремя обуздал себя, вспомнив о газоне, где появляться мне не следовало, и сел в другом конце комнаты, пытаясь думать. Может, уничтожить их – взять из мастерских ангара дезинтегратор и… Нет, подожди! Это же ценная вещь! С их помощью я мог бы соблазнять желанных мне девушек. Я мог бы заставить свой персонал кланяться и лебезить передо мной, стоит мне только появиться. Мог бы заставить и Ютанк полюбить меня, а это уж кое-что поважней. О, вот еще что: я мог бы растренировать Гансальмо Сильву и внушить ему мысль, что он нужен на Северном полюсе. Подо льдом!
Нет, уничтожать шлемы нельзя. Может, я никогда не выберусь из этой комнаты если не воспользуюсь ими. Гансальмо прикончил Тейвилнасти. Возможно, и меня он прикончит, что бы я ни делал, ведь у него выучка Аппарата. Парализовать его стрелой, надеть на него шлем и послать его зарываться в лед – возможно, это и был правильный ответ. Отлично. Но ни при каких обстоятельствах не желал я подвергаться риску, когда Крэк или кто-то еще стал бы надевать шлем на меня.
У меня хватило выдержки снова обследовать шлем. Маленькая лампочка спереди свидетельствовала о том, что шлем включен. Стой! Ведь она же не являлась частью мозговолновой цепи.
Великолепная идея!
Я смогу выйти из этой комнаты через двор, соблазню всех желанных мне девушек, заставлю людей кланяться мне, а Ютанк полюбит меня со всей преданностью! Без всякого риска для меня!
Глава 2
Я послал за техником, который устанавливал новую систему предупреждения, и вскоре тот прибыл по туннелю. Это был дерзкий самоуверенный тип, коротышка по имени Флип родом с Уиго, одной из планет Конфедерации Волтар. Никому и никогда не удавалось убедить его причесывать волосы так, как это принято на Земле: они торчали двумя спиралями, подобно двурожковой антенне.
– Не работает сигнализация? – поинтересовался он.
Я усадил его, подал ему гипношлем и упаковочный ящик.
– Это очень срочно, – предупредил я его. – Эти штуки прибыли на «Бликсо». Они действуют на всех.
Он осмотрел гипношлем.
– Рассчитывают на технику, – бурчал он, – а сами не видят дальше собственного носа.
Он тут же заглянул внутрь и стал копаться в механизме. Затем помедлил и спросил:
– Если они работают, что мне исправлять?
– Ты не понимаешь, – стал я терпеливо объяснять. – У меня их шестнадцать штук. Мне нужно наладить их так, чтобы они работали только тогда, когда я этого хочу. Мне нужно наладить их так, чтобы на некоторых людях они, казалось бы, работали, но это только бы казалось.
Он покопался во внутренностях механизма и сказал:
– Ну, это пустяки. Лампочка впереди, которая показывает оператору, что шлем работает, автономна от главной цепи. Она может зажигаться независимо от нее. Просто возьмем и снабдим ее выключателем, чтобы она включалась, а главная цепь – Нет.
– Мне нужно кое-что посложнее, – сказал я. – Чтобы оператор включал шлем и думал, что он работает, но чтобы при этом на некоторых он и впрямь работал, а на других – нет. Я вот подумал: может, поставить внутри шлема какой-нибудь секретный выключатель, который мог бы выключить только сам носитель шлема, – и это бы решило проблему.
– А, вы хотите сказать, что парень в шлеме должен иметь возможность выключить его, тогда как оператор думает, что он работает. Так?
– Верно. Я вот о чем подумал: мало кто умеет шевелить ушами. Я умею – у меня такой талант. Так что, если оператор включит на мне шлем, а я пошевелю ушами, скажем, три раза, – шлем выключится, а оператор этого не заметит.
– Я не умею шевелить ушами, – признался Флип.
– Вот то-то и оно. Значит, шлем на тебе будет работать, а на мне, поскольку я-то умею шевелить ушами, нет.
– Не получится, – сказал он. – Уровень развития техники этого еще не позволяет. Нет таких выключателей, работающих от движения ушей.
– Даже кончика уха? – умоляюще спросил я.
Флип, видя, в каком я отчаянии, подумал, затем взглянул на маленькое руководство, которое я читал.
– Ха, – презрительно произнес он, – краткое руководство для оператора. Бесполезная вещь. – Он сунул руку на дно картонной коробки и извлек оттуда солидное пухлое руководство: «Конструкция. Теория. Текущее содержание и ремонт. Руководство для техников».
Вскоре он уже с головой погрузился в развернутые большие схемы.
– Ага! – воскликнул он. – Цепь с параллельным обходным включением и многоклапанной распределительной коробкой! – Он внушительно ткнул в это место пальцем: – Вот здесь!
Я сидел слегка обнадеженный. Он заглянул в шлем, открыл небольшую крышку, посмотрел внутрь.
– Компоненты компании «Зиппети-Зип». Вам повезло. Они специализируются на компьютерах. Мы получали их продукцию тоннами.
– Можешь что-нибудь сделать? – спросил я, едва дыша.
– Если я внедрю в эту цепь – вот здесь – прерыватель взаимоблизости и активирую его, лампочка впереди зажжется, шлем же будет бездействовать.
Деталь, на которую он указывал, а фактически все устройство было с ноготь большого пальца.
– Но ведь не смогу же я просунуть сюда кончик уха' – испугался я. – Это было бы слишком рискованно!
– Нет, нет, нет. Прерыватель взаимоблизости состоит из двух частей. Их используют на космических кораблях. Когда один корабль оказывается слишком близко к другому, в его компьютерах во избежание столкновения срабатывает переключатель направления.
– Я не понимаю.
– Смотрите, я внедряю элемент А прерывателя в цепь шлема. Лицо, на которое шлем не должен действовать, носит элемент В у себя в волосах. Когда элементы сближаются, элемент В взаимодействует с элементом А и шлем не действует, а на вид – все в порядке. – Я одурел от его объяснений, и он понял это. – Сейчас принесу, – сказал он и выбежал.
Через десять минут он вернулся с шестнадцатью картонными коробками – маленькими, но тяжелыми.
– Нельзя же носить в волосах что-нибудь слишком большое, – заметил я.
Флип рассмеялся. Открыл одну коробочку – в ней оказались два маленьких свинцовых ящичка с разной маркировкой.
– Этот, – сказал он, – устанавливается в шлеме, а этот – в волосах.
– Они же заметны! – запротестовал я.
– Да нет же. Этого у вас не будет. – Он открыл ящичек. В нем, тщательно уложенная в крошечных выступах, лежала такая миниатюрная крупинка, каких я давно не видывал. Флип открыл другой – то же самое. – Компоненты для мйни-микро-схем.
– Но для чего эти тяжелые свинцовые ящички? – удивился я. – Эти компоненты радиоактивные?
– О, нет-нет, – поспешил он успокоить меня. – Если их хранить в открытом виде, они активизируют другие компоненты вокруг себя. Если они попадут в компьютеры, то компьютеры работать не будут. Поэтому их хранят в экранированных ящиках.
Он сразу же приступил к работе. Это было все равно, что работать с молекулами – настолько тонкой была работа. На это ушло много времени. Наконец Флип закончил.
– Теперь я покажу вам, как это действует, – сказал он.
Он поставил шлем на стул, подложил под него один из своих бесчисленных счетчиков и включил питание. Счетчик заработал как сумасшедший. Этот шлем действительно работал! Меня пробрала дрожь.
Затем он открыл свинцовую шкатулочку с элементом В и маленькими, с винтовой регулировкой захватами положил крошечную микросхему на стул. Счетчик замер. Спереди на шлеме ярко горела лампочка. Он стукнул по выключателю шлема несколько раз, лампочка гасла и зажигалась вновь, но счетчик не действовал. Затем он вернул крошечный кусочек в свинцовую шкатулку, включил шлем, и снова счетчик словно взбесился!
Я все как следует продумал. Я знал, что мне предстоит делать и как нужно поступить с Флипом: тайна не должна просочиться наружу.
– Переоборудуй и все остальные! – приказал я ему.
Он весело принялся за дело.
Я подремал, почитал комиксы. Время тянулось медленно. Когда Флип взялся за последний шлем, солнце уже клонилось к горизонту. Первоначально мой план был таков: как только он закончит, я сделаю вид, что мне требуется проверить оптическую защиту на вершине горы, и там столкну его вниз. Но все эти дни Фахт-бей страдал повышенной раздражительностью. К тому же вид мертвого техника, забрызгавшего кровью весь пол
ангара, может разжечь аппетит пилотов-убийц – они еще раньше хотели расправиться с техниками.
Нет, у меня появился план намного лучше. Я извинился и ушел в спальню. Закрыл дверь. Оказавшись вне пределов его зрения и слуха, я достал из погреба рекордер. Я уже прочел руководство по записи гипноленты и сделал ее, начитав следующий текст: «Закончив работу с гипношлемами, ты забудешь, что они находились у меня в комнате. Ты забудешь, что вносил в них изменения. Ты будешь думать, что тебя вызвали починить сигнализацию и что, пока ты был здесь, ты ничем другим, кроме этого, не занимался. Когда я сниму с твоей головы шлем, ты ничего не увидишь и ничего не ощутишь до тех пор, пока я не скажу: „Спасибо“. Тогда ты спросишь меня, в порядке ли сигнализация. После этого ты придешь в себя и станешь нормальным. Ты забудешь, что слушал эту запись».
Я вернулся в комнату с гипнолентой в кармане. Флип закончил возиться с последним шлемом, сказал: «Все сделано», отнес шлемы в упаковке в погреб и все прибрал, но последний шлем и одну свинцовую шкатулку с элементом В я оставил у себя.
– Все сделано, кроме испытания, – сказал я.
– Счетчик покажет вам, работает он или нет.
– Я в счетчиках не разбираюсь. Испытания должны быть настоящими, в естественных условиях. Ну как, не возражаешь?
– Конечно, давайте, – сказал Флип. – Но если уж это не работает, тогда считайте, что по всей Вселенной корабли будут разбиваться друг о друга. Эти штуки надежные.
Я вынул из шкатулки крошечный кусочек и вставил ему в волосы, затем надел ему на голову шлем и включил его.
Техник отключился, как лампочка! В волосы я вложил ему пылинку! Настоящий элемент В лежал в свинцовой коробочке вместе с другим таким же в другой комнате. Я просунул ленту с записью в прорезь шлема, она считалась, как положено, и я снял шлем с его головы. Флип сидел с закрытыми глазами и не двигался. Я вынул крупицу пыли из его волос, убрал из комнаты шлем и свинцовую коробочку, закрыл сводчатое помещение и вернулся назад. Разложил его инструменты вокруг плитки пола с секретом в моем тайном кабинете, где он работал, и, когда все было готово, сказал: «Спасибо».
Он посмотрел на меня чуть замутненными глазами и сказал:
– Сигнализация в порядке?
– Я очень тебе благодарен, что ты пришел и исправил ее.
– Не стоит, – сказал Флип как ни в чем не бывало, – там, в общем, и чинить-то почти было нечего. Нужно посильней нажимать ногой на эту плитку и вращать ступней, тогда и сработает сигнализация в ангаре. Вот и все, что нужно помнить.
Он собрал свои инструменты и, мурлыча под нос какую-то мелодию, ушел. Я стянул один из его счетчиков и проверил шлем с настоящим элементом В. Счетчик не издал ни звука!
Ура! Разве я не был теперь прав?!
Вскоре я смогу соблазнить любую девушку и заставить весь персонал кланяться, как только они увидят меня, а может, даже и подбить кого-нибудь на ограбление банка. Я смогу растренировать Сильву. Но самое главное – я смогу приказать Ютанк полюбить меня, лечь ко мне в постель!
Но оставалось сделать еще одну вещь.
Глава 3
Я поспешно написал записку и поставил на ней печать, чтобы она выглядела официальным документом. Потом достал кольт пятьдесят четвертого калибра и убедился, что он заряжен на тот случай, если придется столкнуться с Сильвой, – этого я ни в коем случае не желал.
Легко, как на крыльях, я пролетел по коридору в конторское помещение Фахт-бея. К моему счастью, его там не оказалось. Я воспользовался его телефоном и вызвал своего таксиста. Пришлось немного повозиться, разыскивая его, но после трех звонков в разные точки города мне это удалось. Он находился в баре – занимался игрой на автомате. По его словам, он немного проигрывал и хотел сперва добиться ничьей. Я был очень терпелив и согласился немного подождать, когда он сказал, что скоро приедет.
Вошла жена Фахт-бея, но, увидев меня, поспешно удалилась. Наконец прибыл и он сам. Я не хотел его видеть. Да и он тоже не испытывал особого желания видеть меня, судя по его лицу. Однако субординация есть субординация. Комендант сел и посмотрел на меня.
– Кражи героина все продолжаются, – сказал он.
– Зачем говорить об этом мне?
– Вы уверены, что не знаете об этом?
– Тебе бы лучше быть более уважительным, – сказал я со стальными нотками в голосе. Ну ты у меня дождешься – будешь первым кандидатом на обработку гипношлемами!
