Текст книги "Дар Древнего короля"

Автор книги: Рона Аск

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 47 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

– Спасибо, – осипшим голосом поблагодарила я, даже не пытаясь скрыть истинных чувств. – Яр, я…

– Это от нас всех, – подмигнул он и кивнул на стражников, которые стояли чуть подальше и заулыбались, когда я на них посмотрела. – Пригодится, когда станешь асигнатором и получишь свой медальон.

– И не забывай о нас, – улыбнулся Вэл, придерживая Эльму, глаза которой лучились теплом и преждевременной тоской. – А взамен мы не забудем о тебе.

Я крепко стиснула в кулаке цепочку и с трудом выдавила:

– Не забуду. Никогда не забуду.

– Эм… – загородил всех Зорис: – Не знаю, что в тот день произошло с тобой в хижине, когда асигнатор попросил вас там запереть. Он запретил мне об этом упоминать, но если вдруг тебя вновь что-то… разозлит.

Медик смущенно зарумянился, а я удивилась: вечно суровый Зорис умеет краснеть?

– Тебе поможет эта настойка.

Он передал мне в точности такой же пузырек, как тот, из которого поила детей Эльма.

– Пятнадцать капель, чтобы уснуть, а десять, чтобы успокоиться.

– Спасибо, Зорис, – забрала я пузырек и сжала удивительно сильное плечо старика. – Береги себя.

Он кивнул и отступил, позволив подойти Эльме:

– Тебе пора, – заключила меня сестра в осторожные объятия, чтобы случайно не задавить между нами ребенка, а как отстранилась, погладила по щеке. – Прошу тебя, будь осторожна.

– Буду, – шепнула я ей, стараясь запомнить ее лицо и тепло зеленых глаз: – И мы еще обязательно увидимся, Эльма.

– Раз так… – улыбнулась она. – Тогда обещаю дождаться.

Мои губы дрогнули.

– Обещаю вернуться, – произнесла я с легкой хрипотцой нашу клятву ловцов, а сестра шмыгнула носом и жестом показала, что пора бы убрать ребенка в мешок.

Мы сделали это вместе, а после… После я отступила к ручью. Напоследок оглядела лица всех, кто был мне дорог, потому что понимала: даже если когда-нибудь в самом деле сюда вернусь, многих могу уже не увидеть. И, намотав на запястье подаренную цепочку, глубоко вдохнула да нырнула в темный проход канала. Но прежде чем вода сомкнулась над головой, я услышала беспокойный оклик. Оглядываться не стала – времени не было, важным было добраться до конца канала прежде, чем у ребенка закончится воздух. Только неприятный осадок на душе все же не давал полностью сосредоточиться на переправе.

До середины пути все шло хорошо. Я довольно быстро продвигалась по тоннелю – отталкивалась ногами, хваталась за веревку, – но в один прекрасный момент канат дрогнул и потерял натяжение. Он вялой нитью повис в моей руке, а течение тут же меня подхватило и потянуло назад. Все еще держа бесполезную веревку в руках, я уперлась ногами в камни, стараясь подавить в себе панику и решить, как поступить дальше.

Двигаться вперед с одной свободной рукой – занятие бесполезное. Стоять на месте в ожидании помощи – тоже сомнительно: в груди уже начинало гореть. Самым лучшим вариантом показалось пойти обратно, но только я собралась возвратиться, как веревка снова натянулась. И все произошло настолько резко, что я не успела ее отпустить, и меня вместе с ребенком со всей силой ударило о стену канала.

Мешок вылетел из рук, а я от ужаса чуть не выпустила остатки воздуха и в темноте, не щадя раненого плеча, молниеносно потянулась за ребенком, уже представляя, как течение разбивает его хрупкое тельце об камни. Сердце сжалось, но тут я почувствовала пальцами легкую щекотку и, стиснув, поймала плотные нити тесемок. Повезло.

Намотав веревки на кулак, я подтянула к себе дитя и поспешила на другой конец канала, пока канат опять не ослаб. И, уже на последнем издыхании добравшись до светлого пятна, почувствовала, как меня подхватили под руки и вытащили на поверхность.

– Спокойно… Спокойно, – напомнил Змей, с тревогой меня оглядывая, пока я пыталась не дышать громко, а Талина, удерживающая оборванный конец веревки, тихо спросила:

– Ты в порядке?

Не в силах что-либо произнести, я кивнула и принялась развязывать мешок с ребенком. Первое, что бросилось в глаза: узел был смещен – сдвинулся ближе к краю горловины. А когда я распустила веревки и из мешка полилась вода – меня вовсе накрыла волна ужаса. Трясущимися руками я вытащила кокон из холодного, мокрого одеяла и, прежде чем Змей отобрал его у меня, успела заметить посиневшие губы младенца.

– Он… – хрипло выдавила я, совсем позабыв, что рядом была Талина. – Зер… Он…

Асигнатор не повернулся. Стоя ко мне спиной, он что-то делал, а когда я попыталась заглянуть ему через плечо, вновь увидела его спину. В этот же миг я услышала плеск и заметила, как Талина помогла Море выбраться из тоннеля ручья. В голове промелькнула мысль, что бунтарка слишком быстро до нас добралась, будто Эльма и остальные не задержали ее и не дали мне времени выбраться на поверхность.

Заслышав плеск и тяжелое дыхание женщины, Змей резко к ней обернулся и вручил ей младенца. Он быстро и без запинки объяснил ей, куда идти, но все это время взгляд матери был прикован к ребенку.

– Он весь мокрый, – дрожащим голосом произнесла она и коснулась кончиками пальцев его бледной щеки. – И холодный…

– Вода попала на одеяло, когда его вынимали, – пояснил Змей.

– У него губы синие, – Мора вскинула на него испуганный взгляд. – И он не шевелится.

– Просто замерз и крепко спит, – нетерпеливо произнес асигнатор. – Прижми его к себе крепче… Да-да, вот так, – подбодрил он Мору, когда она послушно прижала к груди младенца. – А теперь иди вниз по течению. И быстрее, а то он скоро очнется и начнет шуметь. Если вас услышат одержимые, нам всем наступит конец.

Все это время Змей не позволял женщине встретиться со мной взглядом. Он то и дело ее отворачивал и легкими толчками в спину подгонял вперед, пока та не сдалась и не пошла вниз по течению, куда ей указали. Я стояла, будто громом пораженная, наблюдая за тем, как удалялась Мора, и чувствовала, что совершила нечто ужасное и непростительное.

– Рей! Рей, ты меня слышишь?

Змей сжал мои плечи и немного тряхнул, а я наконец-то подняла на него взгляд. Вина, скорбь, сожаление – все перемешалось, наполнив мой желудок горечью, постепенно подступившей к горлу, а перед глазами продолжало стоять бледное лицо младенца с посиневшими губами.

– Рей, – вновь потряс меня асигнатор. – Соберись, нам нужно уходить.

Да, он прав. Нужно уходить, и я это прекрасно понимала, только тело отказывалось двигаться. Оно словно задеревенело. А осознание того, что я погубила ребенка, горючим ядом растеклось по венам.

Змей, кажется, говорил, что я ни в чем не виновата, а Талина гладила меня по спине, но никто из них не мог привести меня в сознание. Никто и ничто, кроме… Ощущения, похожего на то, что возникло сегодня утром. Оно натянулось струной между мной и чем-то или кем-то другим. И, поддавшись порыву – желанию обрести то родное, что буквально звало меня, – я запрокинула голову и устремила взгляд за край высокого берега, за которым мы прятались.

Тогда же раздался громкий и властный голос:

– Созидатели!

Под возмущенное шиканье асигнаторов я взобралась на берег и осторожно из-за него выглянула. Все разрушители собрались на пригорке достаточно далеко, чтобы нас не слышать, но все же близко, чтобы мы могли их разглядеть. Впереди, на самой возвышенности бугра, стоял мужчина в темной одежде. Его собранные в хвост черные волосы достигали плеч, а кожа даже издалека казалась очень смуглой, как у всех разрушителей.

– Что ж вы заперлись за стенами, а, созидатели? – вновь с издевкой прокричал мужчина. – Не рады нам? Ах да! – спохватился он. – Вы же привыкли считать нас безумцами и чудовищами!

Он громко и иронично рассмеялся.

– Спешу разочаровать вас, что это не так! Мы вполне способны думать.

Он снял с рук черные перчатки и подал людям за спиной знак.

– И обещаю, что больше никто не пострадает, если вы нас впустите. Мы только заберем то, что нам нужно, и уйдем.

– И что же вам нужно? – послышался голос Вэла со стены.

Я подняла взгляд и увидела свою сестру рядом с капитаном стражей. Талина и Змей, которые вскарабкались следом за мной, тоже с интересом наблюдали за происходящим.

– То, что принадлежит нам по праву, и вам необязательно знать, что это и для чего, – ответил разрушитель. – Но вы можете быть уверены: мы не хотим войны! По крайней мере, пока, – осклабился он. – Однако! Если вы не откроете двери, мы убьем вашего человека!

Неожиданно для всех, из толпы разрушителей к их главарю вытолкнули вперед девушку, всю вымазанную в грязи и крови. Первое, что бросилось в глаза, – это белые волосы, как у моих сестер. А приглядевшись внимательно, я узнала в ней Вайю.

У меня душа перевернулась. Неужели… Неужели не только я и Эльма уцелели после битвы? Неужели Вайя тоже жива?

Она стояла на коленях в ногах разрушителя, измученная, с поникшей головой, но живая и с виду невредимая. Боясь, что это всего лишь наваждение, я с надеждой взглянула на Эльму и заметила, как та свесилась с края стены и тоже пораженно смотрит на Вайю. Ошибки нет… Это наша сестра.

– Итак! – продолжил разрушитель, вытащив из ножен меч. – Предлагаю обмен: открытые ворота на жизнь этого замечательного воина, а заодно, – он склонился над Вайей и коснулся ее волос, – прекрасной женщины!

Вайя слишком резко от него отпрянула и чуть не упала. Успела упереться ладонями в землю, а ее плечи задрожали от напряжения. Древние! Моя сестра была так измучена… Разрушители даже не стали связывать ей руки! Уверена, все это время ей не давали ни спать, ни есть, чтобы ее ослабить.

Меня захлестнуло негодование, что кто-то посмел так с ней обращаться. Да такое сильное, что Вайя почувствовала мою злость, вздрогнула и быстро глянула в нашу сторону. На ее измученном лице появилась улыбка, когда она поняла, что я жива.

– Вайя… – хрипло произнесла я, зарываясь пальцами в землю и стараясь оставаться на месте.

Считав мои эмоции, сестра еле заметно качнула головой, давая понять, чтобы я не высовывалась. В тот же миг меня захлестнуло знакомое чувство успокоения, которое я раньше почти не замечала, а сейчас явственно ощутила.

Закусив губу, я тряхнула головой, сопротивляясь наваждению, а Вайя на мгновение прикрыла глаза и выпрямила спину, устремив взор на стену, где была Эльма. Та, в свою очередь, бледная, словно снег, неотрывно следила за сестрой. И было видно: Эльма тоже боролась между желаниями спасти нашу сестру и защитить поселение. Пусть простых людей в нем не осталось, но были еще стражи, которые тоже хотели жить.

– Спрошу еще раз! – Разрушитель поднес к шее Вайи клинок. – Вы впустите нас?

– Мы… – заговорил Вэл после недолгой заминки и замолчал, когда Вайя вдруг кинулась на разрушителя.

Собрав остатки сил, она отняла у него меч и прежде, чем другие зараженные смогли ее остановить, вонзила себе в живот.

Время вдруг замедлилось. Тело сестры завалилось набок и упало на землю. Ее губы шевельнулись в последнем немом слове. Лицо застыло, и зеленые глаза закрылись. А я… Я ощутила, как искусственный покой в моей душе смел безудержный и мучительный огонь, испепеляя все, чем и кем я когда-то была.

Со стены донесся надрывный крик Эльмы. В то же мгновение где-то в лесу раздался дикий вопль скорби, а мой рот зажала чья-то ладонь, не позволив боли выплеснуться наружу и ободрать мое горло криком.

Я стонала, проливала слезы, совершенно не боясь, что нас заметят разрушители. А мое тело… Мою душу разрывала на части ни с чем не сравнимая агония. Когда сильные руки стянули меня с берега, я начала брыкаться, не желая терять из виду тело своей старшей сестры. Хотелось подбежать к ней, заключить ее в объятия и прошептать что-нибудь утешительное, как когда-то она шептала мне после смерти мамы и папы. И плакать… Плакать так сильно! Так отчаянно, чтобы все Древние услышали мой плач и вернули сестру к жизни.

Когда асигнаторы утянули меня в воду, я рванулась и наконец-то освободилась. Побежала обратно к берегу, но, сделав лишь шаг, почувствовала сильный удар в затылок. Свет померк. А меня окутала тьма, где угасла терзающая душу боль, стихло эхо от крика Эльмы и где я обрела временный покой.

Имя сестры – последнее, что сорвалось с моих губ.

Часть вторая
Обитель

Глава 1

В сознание я приходила мучительно тяжело. Голова болела, во рту пересохло, в горле жгло, и раны все ныли так, будто я получила их вчера, а не неделю назад. И первое, что мне удалось разобрать, – это спокойный, размеренный, даже немного успокаивающий стук, похожий на цоканье копыт. Лошади? Точно, это лошадь! А меня слегка покачивало в какой-то телеге, чьи колеса еле слышно поскрипывали.

Я приподняла веки и тут же сомкнула их, когда глаза ослепил свет, а виски резанула острая боль. Перевернувшись со спины на бок, я глубоко вдохнула воздух, пропитанный терпким запахом сена.

– Она очнулась? – послышался мужской шепот, и это был не Змей.

– Похоже, – так же тихо ответила ему… Талина. Точно. Это Талина.

Я снова открыла глаза и увидела неясную размытую картинку, будто взгляд затянуло мутной прозрачной пленкой. Попыталась приподняться на руках, чтобы осмотреться, и у меня почти получилось, но тут под колесо попала кочка, и меня швырнуло обратно на пол телеги. Даже подстилка из сена не смягчила удар.

– Цела? – заботливо поинтересовался нависший надо мной Змей.

Он помог мне перевернуться на спину, а его ладонь скользнула мне на затылок и осторожно приподняла голову. Я болезненно поморщилась, пытаясь спрятаться от солнца за ладонями, но от его назойливых лучей некуда было деться. Все из-за дезориентации. Руки отказывались слушаться, а постоянная качка не помогала держать их ровно, и ладони болтались, будто кленовые листья на ветру.

– Пить хочешь? – вновь спросил Змей и сдвинулся так, чтобы загородить солнце.

Я облегченно вздохнула, когда на меня упала спасительная тень, и кивнула. Слюна стала липкой, приклеила язык к небу и приобрела мерзкий кислый привкус, но вода смыла это неприятное ощущение. А пока я с жадностью пила, вернулись воспоминания.

Они раскаленным кинжалом вонзились в сознание и нарисовали ужасные картины: блеск клинка, кровь, затухающий взгляд зеленых глаз и слабое шевеление губ. К горлу тут же подкатил горький ком, и я, чуть не захлебнувшись водой, спешно отстранила руку поившего меня Змея.

Поджав колени к груди, я отвернулась, продолжая вытягивать и вытягивать из памяти момент, когда Вайя произносила последние слова. Повторяя за ней, я шевельнула губами, но не смогла разгадать послание, которое с каждым разом казалось все большей бессмыслицей. Мне стало стыдно за то, что не могу понять собственную сестру, которую так сильно любила. А она наверняка хотела, чтобы я поняла. Вайя…

Я молчала, так и не заговорив ни со Змеем, ни с Талиной. Просто лежала на сене, устилавшем повозку, и смотрела, как сменяется пейзаж. Долгое время тянулись пшеничные поля. Высокие стройные ростки уже пожелтели, готовые к сбору урожая, а свет заходящего солнца только углублял их теплый желтый цвет. Порой золотое полотно пшеницы разбавлялось зеленью кустарников шиповника или деревьев, а потом по пути начали встречаться дома.

Они были маленькие, приземистые, сложенные из бревен. Некоторые – увитые диким виноградом или другим безобидным растением, но все равно аккуратные и милые сердцу. От них веяло ощущением дома, куда хотелось вернуться и где тебе всегда рады. Как когда-то было в нашей с сестрами маленькой хижине.

За домиками последовал лес. Не такой густой и темный, как на границе, а более приветливый и светлый, где не страшно остановиться и прервать свое путешествие. Проезжая сквозь него, я услышала вечернее пение дрозда, козодоя и заливистый щебет синиц. Только они совсем не радовали и не воодушевляли, как раньше, а наоборот – царапали душу, и я измученно поморщилась, уткнувшись лицом в руку. Нет, плакать мне, увы, не хотелось, потому что слезам не смыть моей горечи.

По дороге Змей рассказал, что мы пересекли стены Сарема. Упоминал о погоне, правда, недолгой, потому что нам удалось быстро скрыться в лесу, и разрушители потеряли наш след. А Талина попросила прощения за то, что меня ударила. Она переволновалась, когда я потеряла над собой контроль, вот и «успокоила». Теперь несколько раз поинтересовалась о моем самочувствии, а я… Нет, я не была на нее зла. Я просто слушала вполуха и не желала разговаривать или думать, поэтому ничего не отвечала. Ни ей, ни Змею.

Помимо погонщика в повозке был кто-то еще. Я не видела нашего попутчика и не желала особо рассматривать, зато отчетливо ощущала его присутствие. Порой слышала, как Талина тихо на него ругалась, а тот язвительно ей отвечал, но из-за постоянного топота лошадей да скрипа телеги я не смогла разобрать ни слова. На самом деле даже не пыталась. Мне было плевать на споры асигнаторов, и я бы бровью не повела, устрой они сейчас драку.

Я прикрыла веки, когда цвета заката стали тускнеть. В темноте все чувства разом обострились и обрушились на меня, словно порыв ветра. На миг я даже испугалась, но все же им поддалась и после долгих терзаний позволила унести себя в желанную пустоту. Однако зря я ожидала забытья. Там, в темноте, вернулись все воспоминания и стали ярче. Они повторялись раз за разом, приводя в ужас. Бледные губы сестры шевелились, произнося немые слова, а я повторяла их движения и кусала щеку, когда лицо Вайи смывалось кровавым пятном. Так длилось до тех пор, пока повозка не остановилась, а лошади громко и устало не фыркнули, разбудив меня от легкой дремоты.

– Переночуем здесь, – известил Змей, спрыгивая на землю.

Я тоже неспешно поднялась, превозмогая ломоту в конечностях, и впервые осмотрела присутствующих. Кроме погонщика – седовласого старика с добродушным взглядом и густой бородой – с нами сошел еще один человек. Он стоял рядом с Талиной, одетый в дорожный плащ, а его лицо скрывал накинутый на голову капюшон, хотя прятаться было необязательно. На улице уже наступил вечер – то время, когда свет от огня фонарей возле трактира теряется в последних отблесках дня, а очертания скрадывает молодой сумрак. Поэтому разглядеть и запомнить чье-либо лицо сейчас было очень затруднительно.

– Это мой ученик, – безрадостно произнесла Талина, проследив за моим взором, и кивнула на незнакомца в плаще. – Ригор.

– Кто? – вздрогнула я.

Боль в теле исчезла, как только пробудилось чувство опасности. Ригор? Я буквально впилась взглядом в незнакомца, уже ожидая подвоха, будто вот-вот увижу под капюшоном копну песчаных волос и глаза цвета лазурита. И все же понимала… Тот Ригор, заклейменный предательством, мертв. Я сама видела его тело, по которому ползали мухи, среди заросшего бурьяном поля.

– К-как твое имя? – хрипло переспросила я, сжимая кулаки и готовясь к битве вопреки здравому рассудку.

– Ри́вар, – нахмурилась и четче повторила Талина. Почти по слогам. И немного выступила вперед. – Его зовут Ри́вар.

– Ривар, – выдохнула я имя ученика Талины по слогам и почувствовала, как напряжение покинуло тело.

«Ривар, а не Ригор, – упрекнула я себя. – Мне просто послышалось».

Цепочка воспоминаний от стража-предателя вновь привела меня к смерти сестры, а заодно напомнила о том, что я загубила невинную душу – ребенка Моры. Змей старался спасти дитя. Пытался заставить его дышать и вернуть крохотному лицу краски жизни, но не смог. А я…

Я…

Взглянув на свои покрытые мозолями ладони, я заметила, как подрагивают руки. Раньше меня никогда не трясло, если только от холода, но точно не от душевных терзаний. Но раньше я никогда и не сталкивалась с тем кошмаром, который довелось пережить в поселении.

Теперь мне точно известно: как бы тщательно ни подготавливали ловцов к жизни на границе, никто и никогда не был к ней готов. Это все равно что беседа палача и узника. Сколько ни рассказывай заключенному о его смерти, все равно он поймет кошмар приговора лишь с наступлением дня казни. Испытать – гораздо страшнее, чем просто знать.

Я опустила ладони, позволив рукам повиснуть безвольными плетями, и оглянулась на трактир. Мне уже доводилось останавливаться в подобных местах пять лет назад, когда я уезжала из Школы ловцов.

Высокое здание в полумраке казалось мрачным и серым. Мелкая и кое-где выщербленная черепица покрывала крышу, над которой виднелась стрела флюгера, неприятно поскрипывающего от малейшего дуновения ветра. Второй этаж трактира был сложен из деревянных балок и досок, а первый – из камня, поросшего диким виноградом. У входа напротив нас висели два крупных фонаря, освещая узкое крыльцо заведения. А над ним возвышалась широкая дубовая дверь с крупными наружными петлями. Изнутри трактира доносились приглушенные голоса и музыка.

– Я договорился с погонщиком, – вернулся Змей после недолгой беседы с владельцем повозки. – Завтра утром он отвезет нас к местному торговцу лошадьми.

– Фу-ух! – обрадовалась Талина. – Отличная новость! Я уже думала, всю дорогу придется перебиваться встретившимися повозками.

Хранивший все это время молчание Ривар что-то шепнул ей на ухо, но Талина только отмахнулась и потянулась, разминая косточки. А я равнодушным взглядом проводила повозку, которая заскрипела, уезжая от крыльца.

Талина и Змей, не сговариваясь, спрятали медальоны за пазуху и первыми шагнули на ступеньки трактира. Я послушно поплелась за ними, игнорируя четвертого попутчика, чья голова повернулась следом за мной, когда я проходила мимо.

Он продолжал скрывать лицо, что очень раздражало и казалось глупым ребячеством. Непонятно, как вообще ученик Талины умудрился очутиться с нами в повозке, ведь в поселении его не было. Да и напарница Змея ни разу о нем не обмолвилась. А судя по ее недовольному голосу в пути до трактира, Талина сама не ожидала увидеть своего подопечного и хорошо его за это отчитала. Но это лишь мои догадки. На самом деле Ривар мог ждать наставницу за стенами Сарема, а ругала его Талина по какой-то другой причине.

Змей распахнул дверь, выпуская на улицу трактирный шум. Пьяные выкрики, тосты, стук посуды, музыка – все это ударило в мою голову, точно тяжеловесным молотом, который Талина бросила у поселения. Лютни, флейты и скрипки надрывались в радостной мелодии, а ее течение разбивал рассыпчатый звон бубна. Люди веселились: кто-то плясал, кто-то пьяным гласом подпевал, на ходу подбирая слова песни (обычно какой-нибудь пошлой), и размахивал огромными кружками, расплескивая напитки. Между потертых столов бегали девушки в белоснежных чепчиках и фартуках, повязанных поверх крестьянских платьев. Они игриво улыбались мужчинам, которых тут оказалось гораздо больше, чем женщин, и на огромных железных подносах разносили блюда.

Мы, все пыльные и грязные после дороги, проследовали за единственный свободный стол. Прежде чем сесть, Змей отстегнул с пояса мой истинский меч и, положив его себе на колени, устало облокотился на спинку стула.

– Верну, как доберемся до Обители, – пояснил он, когда заметил, как я зацепилась взглядом за меч.

Я кивнула. Без слов села справа от него и посмотрела на Ривара, который, кажется, не собирался снимать дорожный плащ. Усевшись слева от Талины, он подпер ладонью подбородок, и, продолжая прятаться под капюшоном, криво мне улыбнулся. Я отвернулась.

– Что изволите? – подскочила к нашему столу девушка и кокетливо захлопала длинными ресницами, косо поглядывая на Змея.

Асигнатор, в свою очередь, мазнул по ней равнодушным взором, лишь на мгновение задержавшись на ее объемной груди, выглядывающей из-под овального выреза платья. А девушка, уловив его мимолетный интерес, приосанилась и задышала глубже, позволив своим пышным подружкам томно вздыматься.

– Мы изволим поесть, – произнесла Талина, с кривой улыбкой наблюдая за обслугой. – И щедро отблагодарим за возможность переночевать.

– Хорошо. Я спрошу по поводу ночлега у Берна, – защебетала девушка, указав большим пальцем себе за спину, где суетился трактирщик в закутке, огороженном деревянной стойкой. – Он принесет вам ключи, а…

Она наклонилась к Змею, упершись ладонями о стол.

– Из блюд могу предложить отварных раков, рассольник по-вильски, запеченные свиные ребрышки с овощами и медовуху от Берна. Она самая лучшая во всем Сареме!

– Мне ребрышки, – сухо отозвался Змей. – Без овощей, и чтоб мяса побольше.

– А мне рассольник по-вильски, – произнесла Талина. Довольно сощурилась: – Бывала в Вильске – повара там мастера в приготовлении похлебок и супов. Ах да! Моему соседу, – кивнула на Ривара, – то же самое.

Ривар поспешно склонился к уху наставницы, что-то быстро и с жаром ей прошептал, за что мгновенно словил подзатыльник, а Талина грозно нависла над ним и произнесла:

– Будешь жрать только то, что я скажу! А еще раз меня ослушаешься, я тебя… – она показала ему кулак, на что Ривар, потирая ушибленную голову, жалобно простонал:

– Ну, Тали!

Он впервые заговорил, а я нахмурилась: на мгновение его голос показался мне знакомым.

– И не зови меня так! Я тебе не подруга, – напарница Змея опустилась обратно на стул и сделала глубокий, успокаивающий вдох.

Гнев ее длился недолго. Уже через мгновение она раздраженно постучала пальцами по столу и произнесла:

– Ладно. Ему тоже ребрышки, но с овощами.

Змей насмешливо фыркнул и обратился ко мне:

– А ты что будешь?

Я приподняла голову, которую старалась держать опущенной, чтобы волосы скрывали уродливый шрам на щеке. Сейчас он беспокоил меня больше обычного: зудел, щипал и неприятно стягивал кожу. Радовало лишь то, что он был далеко от губ и не мешал мне говорить.

– Ничего, – хрипло ответила я и увидела, как на мгновение лицо обслуги исказилось, стоило ей заметить мой шрам.

Я поспешила снова наклонить голову и отвернуться, не желая видеть отвращения, о котором Змей много раз меня предупреждал. Хотя я вполне его заслужила, потому что из-за меня… Из-за меня погиб ребенок Моры, а последние слова Вайи я до сих пор не могла понять.

Проигнорировав мой отказ, Змей распорядился принести мне то же самое, что и ему, а заодно всем четверым безалкогольные напитки. Я не стала спорить. Решила дождаться, когда нам передадут ключи от спален, и уйти. Аппетита все равно не было, как и не было желания слушать веселую музыку трактира. Хотелось поскорее остаться одной, зарыться лицом в подушку и пролежать так до тех пор, пока сон не заберет в свои объятия.

Уставившись в одну точку – в след от воткнутого в стол ножа, – я полностью погрузилась в себя. Потерялась в собственных мыслях, просматривая призрачные картинки, которые подкидывал мой измученный разум. И подумала: как там сейчас Эльма?

Наверняка плакала в объятиях Вэла и гадала, получилось ли у меня, Змея и Талины убежать от разрушителей. Я же в отличие от нее точно знала, что моя единственная сестра жива и в безопасности. Поэтому мне было проще, отчего на душе стало еще поганее. Вот бы дать Эльме хоть какой-нибудь знак, что я жива.

Ривар помахал ладонью перед моим носом, и я вздрогнула, ощутив дуновение на лице. Только подняла на него взгляд, как ученик Талины три раза стукнул пальцем по своей щеке и указал на мою. Я тут же осторожно ее ощупала, почувствовав под пальцами помимо борозд шрама засохшую травинку. Скорее всего, прилипла, когда я задремала в телеге по пути к трактиру.

– Это вы искали ночлег? – тем временем подошел к нам Берн, обладатель сухого трескучего голоса, напоминающего звук надламывающихся веток, и кучерявой бороды, в которой виднелось несколько седых волосков.

В тусклом освещении трактира практические черные глаза Берна хмуро взирали из-под густых бровей, оценивая наш внешний вид и возможность заплатить.

– Мы, – ответил Змей, расслабленно постукивая пальцами по столу в такт играющей музыки.

– Ночь будет стоить один дирам и четыре истона за две комнаты, и ни даргом меньше!

Пусть мне не приходилось иметь дел с деньгами, но я знала, что дирамы – самые ценные монеты в Сареме. Их чеканили из золота. А вот истоны – из серебра.

Поговаривали, будто раньше истоны были одной ценности с дирамами и тоже изготавливались из золота, приравниваясь на границе стран один к одному. Но после падения Вельнара они обесценились и лишь благодаря Киалу – первому королю Сарема и сыну Древнего короля – остались в обороте как разменная монета дирама. Постепенно золотые истоны сменились серебряными, потому что для королевства оказалось накладно тратить на «мертвую» монету драгоценный металл. С тех пор один дирам стоил десять серебряных истонов, а истон менялся на десять даргов – простых медяков.

– Две комнаты? – удивилась напарница Змея. – Нас же четверо…

– Большего предложить не могу, – довольно грубо перебил ее трактирщик. – Радуйтесь, что на улице спать не придется.

– Прямо-таки счастье невиданное, – проворчала Талина и резко произнесла: – Кроватей хоть хватит?

– Хватит, – улыбнулся Берн, показав несколько гнилых зубов.

– И на том спасибо, – фыркнула она, подперев голову кулаком.

– Умывальника и сменной одежды нет, – трактирщик бросил на стол два ключа. – Оплата вперед.

Змей выудил из набедренной сумки туго набитый мешочек и высыпал себе на ладонь пять золотых монет, около двадцати серебряников и еще несколько медяков. При виде такого богатства глаза трактирщика заблестели, не удивлюсь, если еще руки зачесались. А получив оплату, он попробовал на зуб золотой дирам и, довольно хмыкнув, быстро рассказал нам, где наши комнаты, да стремительным шагом вернулся за стойку разливать напитки из огромных деревянных бочек. Но надолго мы одни не остались – вернулась девушка с подносом.

– Солянка по-вильски, – поставила она глубокую тарелку перед Талиной, а потом и другие блюда: – Свиные ребрышки с овощами и без овощей. Еще что-нибудь? – с нажимом полюбопытствовала она у асигнатора, явно намекая на что-то особенное.

От столь ярого интереса к своему напарнику Талина только насмешливо фыркнула и закатила глаза, а вот Змей, напротив, мило улыбнулся. Он достал из своего мешочка несколько серебряных монет, поднялся со стула, переложив истинский меч мне на колени, и приблизился к девушке, которая мгновенно зарделась.

– Это тебе за еду.

Змей слегка обнял ее плечи и вложил в ладошку три серебряных истона.

– Это – за твою улыбку, – добавил еще одну монетку, – а это…

Змей выдержал паузу:

– За то, что ты сейчас уйдешь и оставишь меня в покое.

Радостное выражение лица девушки мгновенно сменилось обиженным: на глаза навернулись слезы, пухлые губы надулись и задрожали. А как только Змей уселся с усталым вздохом обратно за стол, девушка вовсе разрыдалась и побежала прочь. Как назло, в этот же момент смолкла музыка.

– И что они только в тебе находят… – начала было Талина, зачерпнув ложкой солянку, как вдруг ее перебил пронзительный скрип и грохот стула.

Пока Ривар примерялся к ребрышку, чтобы поесть, не снимая капюшона, к нам с явным намерением разобраться подошел высокий широкоплечий мужчина.