Текст книги "Робеспьер"

Автор книги: Ромен Роллан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

КАРТИНА ДЕВЯТАЯ

Комитет общественного спасения, 27 прериаля (15 нюня) вечером [7]7
  Вскоре после того, как Кутон внес на рассмотрение Конвента Декрет от 22 прериаля. – Р. Р.


[Закрыть]. Билло, Карно, Колло – все очень взволнованны. Зашли навестить соседей члены другого Комитета (общественной безопасности)– Вадье, Амар и прочие; они горячо спорят. Все стоят, присаживаясь только на минуту, когда секретари Комитета приносят им бумаги на подпись. Билло и Карно шагают из угла в угол, размахивая руками.

Билло. Он стал невыносим!

Карно. Он мнит себя неограниченным монархом.

Колло. Он решает все сам, рубит сплеча и ни с кем не советуется...

Вадье. Как вы могли одобрить подобный закон? Ведь это значит дать ему в руки меч!

Билло. Мы и не давали. Он взял сам. Нас даже не предупредили!

Колло. Он теперь не считает нужным совещаться с нами. Он сочинил этот декрет у себя дома, а Кутон, не представив нам на рассмотрение, внес его прямо в Конвент.

Вадье. А вы-то кто? На что вы годны? Распустите Комитет. Вы уже не существуете.

Амар. Теперь он может по своему усмотрению арестовать и приговорить к смерти кого угодно без всякого следствия, без защитников. Свобода всех граждан в его руках.

Билло. Нам нужно, нам необходимо сговориться, какими средствами остановить тирана, замышляющего стать диктатором.

Вадье. Но ведь ты сам, Билло, примкнул к Робеспьеру, когда Тальен в Конвенте пытался выступить против; да и ты, Баррер, ты тоже поддерживал Робеспьера.

Билло. Я выступаю против Робеспьера, но это еще не значит, что я протяну руку Тальену. Я не желаю действовать заодно с мошенником.

Вадье. Не время привередничать. Если на меня нападут разбойники, я буду отбиваться всем, что попадется под руку, подыму с земли любую палку – наплевать, что она вся в дерьме.

Карно. Он прав! Против тирана все годится, все средства хороши.

Колло. Уж я возьмусь за этого негодяя! Я сокрушу Робеспьера!

Баррер. Да не шумите так! (Затворяет окна, выходящие в сад.)Могут услышать с улицы. К чему бесноваться? Надо смотреть на вещи трезво. Вы отдаете себе отчет, какими силами он располагает? (Обращаясь к своей секретарше, которая со смиренным видом стоит у порога.)Посторожи у двери, Кларисса, дай нам знать, когда он появится!.. За него стоят народные массы, народ предан Робеспьеру, люди воодушевлены зрелищем пресловутого праздника; за него – гарнизон Парижа под началом Анрио; молодые воины из Марсовой школы, подчиненные Леба; якобинцы, податливые, как воск в его руках; новая Коммуна во главе с Пэйаном и Флерио, которые лижут ему пятки; Революционный трибунал, где он посадил своего тестя Дюпле; и, наконец, на Самбре верные ему генералы Журдан, Пишегрю, безропотно повинующиеся Сен-Жюсту, и армия, готовая хоть сейчас поднять на щит Робеспьера...

Карно. Ну, погоди! Он у меня попляшет на этом самом щите!.. Первым делом надо спровадить на фронт войска, которые грудью за него стоят здесь, в Париже.

Вадье. Что касается народа, то бывает и дым без огня. Пускай горланят зеваки, их восторги не заглушат ропота секций.

Амар. В особенности, если умело за них приняться.

Карно. В этом деле можно всецело довериться Фуше. У него правильная тактика: взвалить на плечи тирана все, что вызывает недовольство в народе.

Билло. Что ж, справедливо. Раз он желает над нами господствовать, пускай несет ответственность за весь этот развал в государстве. Уж мы сумеем потребовать с него отчета.

Баррер. Остерегайтесь разрыва с ним. Он еще слишком силен.

Билло. Неужели мы должны склонить перед ним шею, а он будет нас ногами топтать?

Баррер. Гнев – плохой советчик, Билло... Если нам суждено непременно сразиться с ним, пусть схватка начнется, когда мы будем уверены, что возьмем верх. Сейчас еще не время. Сначала мы должны усыпить бдительность врага и ослабить его. С Сен-Жюстом он уже разлучен. Удалим Кутона.

Карно. Старый черт не доверяет нам. Я уже предлагал ему выехать с поручением в провинции. Он и ухом не повел.

Вадье. Проклятая старая лиса!.. Мы избавимся от него другим способом... Но первым делом следует очистить Конвент. Удалим оттуда приспешников тирана. Разошлем их по самым отдаленным провинциям, на границы, на берег океана. Что может возразить Робеспьер? Ему должно быть лестно, что его друзей назначают на опасные посты.

Баррер. Мы уже позаботились об этом. К концу месяца полсотни человек из его старой гвардии будет рассеяно по всей Франции.

Карно. Но подорвать его власть надо именно здесь, в самом Париже.

Вадье. А ведь я ловко подложил ему свинью сегодня в Конвенте, правда?

Билло. Браво, Вадье! За этот год ты добился большего, чем кто-либо из нас. Ты сумел поднять его на смех в Собрании. Поделом мерзкому святоше! Он задумал стать богом, а ты откопал ему богородицу, Катрину Тео, помешанную старуху, которая на него молится. Погоди! Мы еще устроим в трибунале целое карнавальное шествие, сгоним туда дурацких ханжей и идиотов, всю эту свиту Робеспьера. То-то будет потеха! Весь Париж животы надорвет.

Баррер. Только допустит ли Робеспьер?

Вадье. А ты бы взглянул на него во время моей речи! Ощерился, как щука.

Баррер. У щуки острые зубы.

Билло. Эх ты, храбрый вояка! Баррер воспевает победы, а сам дрожит от страха за свою шкуру.

Баррер (пожав плечами). Вы просто сумасшедшие. Если вы хотите сокрушить врага, зачем вам раздражать его?

Вадье. Чтобы посмеяться ему в лицо!

Баррер. Теперь не до развлечений!

Билло. Ну, ты уж слишком хитер. Глядя, как ты лебезишь перед своим заклятым врагом, невольно думаешь: кого же обманывает Баррер – нас или Робеспьера?

Баррер. Ради блага Республики я предпочел бы сохранять согласие между ним и нами. Если нашему союзу суждено быть нарушенным, пусть уж лучше зачинщиком будет он. Я слишком ясно вижу, что от нашего разрыва больше всего выиграют враги Республики.

Билло. Я тоже этого боюсь. Но победа деспота представляет для Республики не меньшую опасность. Надо помешать этому во что бы то ни стало. А там подумаем и о другой опасности.

Баррер. Постараемся по мере сил избежать ее, будем разрешать наши споры без лишнего шума, при закрытых дверях. Главное, не выносить их на площадь, не посвящать посторонних в наши решения и ни в коем случае не давать Робеспьеру повода воззвать к народу. Вместо того, чтобы сокрушить тирана, я предлагаю окружить его, удержать при себе, лишив свободы действий.

Карно. Неужели ты думаешь, он пойдет на это и не попытается грубо навязать нам свою волю?

Баррер. Нас большинство, мы будем сопротивляться.

Вадье. Э-э, шумите вы много, а потом сдаетесь.

Билло. На этот раз я не сдамся. Я растопчу его, испепелю!

Баррер. Не горячись, Билло! (К Бадье, с упреком.)Очень нужно его подзадоривать!.. Пойми, Билло, мы должны постараться его обойти. Держи себя в руках. Не бросайся вперед очертя голову, точно бешеный бык.

Билло. Что поделаешь! Я не умею притворяться, как ты, не говорить ни «да», ни «нет», называть черное белым, все смягчать, от всего уклоняться. Когда я пускаюсь на хитрости, ложь так и прет из меня; мне это нестерпимо, я сам себе противен, меня тошнит...

Баррер. А ты держись потише. Думай про себя, что хочешь! Но зачем же трубить во всеуслышанье?

Билло. Ладно, постараюсь.

Кларисса с порога, где она стоит на страже, делает знаки Барреру.

Баррер (остальным). Робеспьер...

Сразу водворяется тишина. Билло и Карно, склонившись над столом, делают вид, что поглощены работой. Амар и Вадье собираются уходить. Баррер, стоя у стола, спиной к окну, перелистывает бумаги. Колло расхаживает вразвалку по комнате, посмеиваясь про себя. Быстрым шагом, с опущенной головой входит Робеспьер. Вслед за ним вкатывают кресло Кутона. Едва не столкнувшись с Вадье, Робеспьер круто останавливается и пронзительно смотрит на него.

Робеспьер. Что ты тут делаешь?

Вадье. А разве я должен спрашивать у тебя разрешения? Комитет общественной безопасности имеет право входить куда угодно.

Робеспьер. Комитет общественной безопасности занимается чем угодно, кроме своих обязанностей. Вместо того чтобы преследовать врагов народа, он всячески старается опорочить его верных слуг. Вы позорите себя, распуская грязные сплетни. Над вами смеются.

Вадье. Смеются, да только не над нами.

Колло хихикает. Билло и Карно посмеиваются, не подымая глаз от бумаг.

Робеспьер. Ты пришел сюда, чтобы тебя похвалили за вероломство?

Вадье. Какое вероломство? Ты должен радоваться, что я вытащил из норы жалких, вонючих гадов, которые прикрывались именем Робеспьера.

Робеспьер. Ты воображаешь, что одурачил меня, что я не разгадал твоих коварных плутней? Ты отлично знаешь, что эти смешные, безобидные бедняги не приносят никакого вреда Республике. И ты громишь их лишь для того, чтобы из всяких глупых бредней создать отравленное оружие против меня.

Вадье. Ого! Тебе, должно быть, пришлись по вкусу прорицания твоей пифии?

Колло. Всякому лестно слышать, что его приход предсказан самим пророком Иезекиилем! Примите наши поздравления, дорогой коллега! Для нас величайшая честь, что в наших рядах обретается сын божий!

Все прыскают со смеху.

Робеспьер. Дурацкие шутки!

Вадье. Вот тебе раз! Ведь это сказала твоя любезная Тео, матерь божия, стало быть твоя родная бабушка.

Смех усиливается.

Билло (не подымая глаз от бумаг). Она сказала правду. Ведь именно Робеспьеру мы обязаны восстановлением религии.

Робеспьер. Конвент восстановил не религию, а высокие принципы добродетели, на которых зиждется всякая Республика, достойная этого имени. Ни один честный человек не усомнится в том.

Вадье. Так вот почему в деревнях, прослушав твои нудные славословия Верховному существу, крестьяне служат мессу и распевают «Veni Creator» [8]8
  «Приди, создатель» ( лат.).


[Закрыть].

Карно. У нас в Бургундии, открывая собрания в клубах, уже осеняют себя крестным знамением и бормочут молитвы.

Баррер. Ау нас в Беарне отменили счет по декадам. По-прежнему празднуют воскресенье.

Билло. Уж ты постарался угодить попам, нечего сказать! Почему бы тебе не принять титул почетного пономаря?

Кутон (лукаво). Ты ведь был монахом, Билло. У вас идет спор монаха с мирянином.

Робеспьер. Перестань, Кутон! Я не могу помешать подлым врагам кривляться и паясничать в бессильной злобе. Но друзьям моим не подобает отвечать на их глупые шутки.

Билло (в гневе стучит кулаком по столу). Я не шучу! Посмей-ка отрицать, что ровно неделю назад ты официально восстановил во Франции культ бывшего бога и сам отслужил обедню в Париже в качестве первосвященника.

Робеспьер. То, что я сделал, я сделал с полного одобрения Конвента, после единогласно принятого решения.

Билло. Ты насильно вырвал у них согласие, запугал их, захватил врасплох. Знаем мы твои штучки! Едва ты кончишь распевать соловьем, как выскакивают один за другим твои прихвостни и с воплями превозносят тебя до небес. Попробуй-ка возрази! Никто не успевает опомниться.

Робеспьер. Если верно то, что ты говоришь, это бесчестит твоих товарищей и тебя самого. Ты клевещешь на Конвент.

Билло. Ты оглушаешь нас длиннейшими риторическими периодами, ты зубришь свои речи дома перед зеркалом. Конца им нет! Тебе никогда не надоедает собственная декламация. Все засыпают, никто не слушает. Когда речь кончается, тебе аплодируют с облегчением, в восторге, что фонтан заткнулся. Внушив публике, что она восхищена твоими нудными проповедями, ты спешишь поскорее их отпечатать. А на другой день их тошно читать, до того несет от них ладаном, до того претит реакционный дух, который скрывается за пышными фразами.

Робеспьер. Ты называешь реакционным стремление утвердить Республику на устоях добродетели? Ведь Революция, проложившая путь Республике, была только переходом от царства преступления к царству справедливости.

Билло. Мы и сами отлично справимся с этой задачей! Зачем припутывать сюда бога?

Робеспьер. Никто из нас не совершенен. Верховное существо – это всеобщее братство, высочайшая цель, всегда стоящая перед нашим взором, далекий предел, к которому должен стремиться человеческий род.

Билло. Называй вещи их именами! Твое Верховное существо – просто поповская западня. Скажи человеку правду: «Тебе не на кого рассчитывать, кроме как на себя самого. Страдай и борись! Никакого бога нет! Не тешь себя иллюзиями. Жизнь жестока. Жизнь мрачна. Научись видеть ее такой, как она есть».

Вадье. Не преувеличивай, Билло. Жизнь хороша. Она кажется мрачной только попам и монахам. В тебе старая закваска бродит.

Баррер (кивая на Билло и Робеспьера). Бедняги! Их ни разу не пригрело наше южное солнце.

Карно (упрямо). Бога нет. Не надо нам бога! Столько веков мы боролись против обмана и заблуждений, которые притупляли человеческий разум и помогали тирании порабощать его! И вот едва мы успели разорвать вековые цепи, как из нашей среды появляется отступник и снова кует их, снова приводит к нам лицемерного Тартюфа, боженьку, которого мы изгнали с таким трудом. Я называю твои деяния изменой разуму.

Робеспьер. А вы совершаете еще худшую измену! Вы предаете слабых, обездоленных, оставляете без поддержки и опоры народные массы, которыми призваны руководить. Я сообразовался с благом отчизны и интересами человечества. Любые законы, любые учения, способные утешить и возвысить душу, я считаю благотворными и целительными и принимаю их. Идея Верховного существа служит порукой справедливости. В нужде и тяжких испытаниях народ возлагает на нее свои надежды. Вы не вправе лишать его этой надежды. Что вы можете предложить взамен?

Карно. Свободный разум!

Робеспьер. Скажи лучше, хаос, дух отрицания.

Карно. Хаос? Нет, реальность, только в ней истина.

Робеспьер. А откуда ты знаешь, в чем истина? Кто разрешил тебе мерить на свою мерку лжеученого, ограниченного и нетерпимого, беспредельность мировых сил? По какому праву ты смеешь оскорблять и разрушать веру тысяч простых людей в бессмертие души и в провидение, подавлять священный инстинкт, быть может более прозорливый, чем твои сухие, холодные умствования?

Карно. Только дай тебе волю, ты бы на много веков повернул вспять человеческий разум.

Робеспьер. Ты говоришь словами жирондистов Гадэ, Верньо и Жансонне, которые упрекали меня в том, что я произносил слово «провидение».

Карно. Уж не за это ли ты отправил их на гильотину?

Билло. Не смей путать их преступления против родины с их справедливыми нападками на твое нелепое фиглярство; они бичевали тебя во имя здравого смысла. Пускай мы отрубили им головы, это не мешает нам воспользоваться их бичом.

Робеспьер. Горе попам, лжепроповедникам безбожия и отрицания! Прячась под маской разума, низменного и тупого, они пытаются подрезать крылья святому порыву нашего народа, пытаются задушить своей растленной ученостью пламень духа, основу всех великих подвигов!

Билло. Горе тебе, подлый лицемер! Вечно ты треплешь языком о боге, добродетели, нравственности и все для того, чтобы упрочить свою власть на трупах противников.

Колло. Торквемада! Ты бы не прочь восстановить у нас святую инквизицию.

Робеспьер. Из всех видов фанатизма самый опасный – это фанатизм безбожия.

Баррер. Всякий фанатизм одинаково ненавистен.

Билло. Фанатизм разума – священнейший долг Революции. Я буду бороться за него всеми силами, буду бороться именем закона против изменников вроде тебя, которые лукавят и вступают в сделки с церковью, исподтишка расчищая путь теократии; это самая гнусная власть, не считая военной диктатуры, даже еще более зловещая и позорная, ибо она проникает ползком в глубь сознания, отравляя и порабощая его... Не отрицай! Ты воображаешь, что обманул нас? Я вижу твои плутни насквозь. Уже давно я за тобой слежу! Проныра! Шут! Тиран!.. Ты хочешь захватить разом и трон и алтарь!.. Проваливай в Рим, в Верону – лизать пятки королям и поповской своре! Твое место там, среди нас тебе нечего делать...

Дав волю гневу, Билло постепенно возвышает голос до крика. Его слышно с улицы, так как Кларисса, секретарша Баррера, потихоньку растворила окна, выходящие на площадь.

Колло (громовым голосом). Вместо сестры Капета, к которой ты сватался, там тебе подсунут в невесты какую-нибудь старую деву из королевского дома да подыщут место королевского лакея, если только твоя Корнели Копо, девица Дюпле, отпустит тебя...

Карно и Вадье (дуэтом). «Ах, мое сердечко!..»

Робеспьер (тщетно пытаясь перекричать их, бледный от ярости, чуть не плача). Негодяи! Я запрещаю вам...

Карно. Ты пока еще не папа, чтобы нам запрещать...

Все говорят одновременно. Среди общего шума слышны пронзительные крики Робеспьера.

Робеспьер. Люди без стыда и совести! Разбойники!

Билло. Наемник Питта! Королевский лакей!

Робеспьер. Я призову народ! Народ нас рассудит!

Билло. Ты готов послать на гильотину весь Конвент!

Робеспьер старается вырваться от Билло и Колло, схвативших его за шиворот. С улицы доносится невнятный шум. Слышны крики:

– Это в Комитете!

– Они там убивают друг друга!

Баррер (обернувшись, замечает раскрытые окна). Кто отворил окно? (Поспешно затворяет окна.)

Кларисса, вернувшаяся было на свой пост у порога, спешит к нему на помощь. Остальные, опомнившись, затихают. Наступает тишина. Противники, устыдясь своей ярости, застывают неподвижно, бросая друг на друга злобные взгляды. Запыхавшийся Робеспьер шумно дышит, поправляя дрожащей рукой сбившийся галстук и помятое жабо.

Кутон (до сих пор сидевший неподвижно в своем кресле, не принимая участия в перебранке и наблюдая за всеми зорким насмешливым взглядом, язвительно произносит среди общего молчания.)Вот так побоище! Хороши вы, нечего сказать, храбрые паладины разума! Ваши яростные возгласы никого не обманут. Отнюдь не Верховное существо приводит вас в негодование – вы скрываете истинную причину. Вы взбесились, вы не можете переварить декрет о Революционном трибунале, за который вы же сами голосовали. А прямо нападать вы не смеете из страха, что декрет обернется против вас.

Колло и Карно хрипят от злобы. Однако в конце сцены никто уже не повышает голоса до крика, как прежде; ярость звучит приглушенно.

Колло и Карно. От страха?

Карно. От страха перед тобой, ублюдок?

Колло. Кто вас боится, жалкие пигмеи?

Билло. Да, правда, я обвиняю тебя, обвиняю вас обоих, коварные лицемеры! Вы задумали захватить правосудие в свои руки, чтобы истребить оба Комитета.

Кутон. А я обвиняю вас в том, что вы целых два месяца всеми средствами пытались помешать применению народного правосудия. Вопреки всем вашим стараниям рука закона покарает разбойников, за которых вы ратуете. Все честные граждане требуют этого. Закон – прибежище всех слабых, бедных, неповинных. Он страшен лишь врагам народа.

Билло. Кого только ты не разумеешь под этим именем? Ты готов включить в свои проклятые списки всякого, кто тебе противоречит.

Кутон. На воре шапка горит. Нечистая совесть сама себя выдает.

Билло. Как? Ты смеешь угрожать мне? Мне? Тебе не выйти отсюда живым! (Замахивается на него.)

Кутон пожимает плечами. Баррер и Карно оттаскивают Билло, он старается овладеть собой. Робеспьер, хранивший молчание во время этой схватки, говорит спокойным, ледяным тоном.

Робеспьер. Идем, Кутон, этот человек прав. Нам здесь не место.

Колло. Ступай вон, иди к своим сообщникам!

Робеспьер. Я иду к народу. Он мой единственный друг, мой властелин. Завтра он станет твоим судьей.

Билло. Мы изгоняем тебя из Комитета!

Робеспьер. А я, я изгоняю вас из Республики... Вы хотите войны?

Билло, Колло, Карно. Да!

Робеспьер. Ну что ж, война так война! (Уходит вместе с Кутоном.) [9]9
  Напоминаем еще раз: конец сцены идет в тоне приглушенной ярости, но внешне спокойно. – Р. Р.


[Закрыть]

Занавес.

КАРТИНА ДЕСЯТАЯ

Там же. Комитет общественного спасения, 4 термидора (22 июля). Баррер, Карно, Колло, Билло, хмурые и подавленные. Межан за столом разбирает бумаги.

Баррер. Хороши мы, нечего сказать! Вот уже месяц как мы выгнали Робеспьера из Комитета, а он неустанно восстанавливает против нас народные массы. Он стал сильнее во сто крат.

Колло. Как он этого добился? Кто бы мог подумать! Казалось, он уже ни на что не годен. Совсем выбился из сил.

Карно. Ненависть придает ему силы. Он покоя не найдет, пока не отомстит нам.

Баррер. Если ты это предвидел, зачем было дразнить его?

Карно. Не мог совладать со своими чувствами.

Колло. А теперь он как с цепи сорвался! Выступает в Якобинском клубе каждые три дня. Сеет подозрения, разжигает ненависть. В народе растет брожение. Если не положить этому конец, мы погибли.

Билло (неподвижный, сосредоточенный, вновь распаляясь ненавистью). Тиран! Пизистрат!

Карно. Попробуй теперь заткни ему рот!

Билло. Кинжал Гармодия...

Баррер. Это обожествит его. Напротив, мы должны оберегать его от кинжалов. Ведь всякое покушение приписали бы нам. Робеспьер открыто обвиняет нас в том, что мы знали о заговорах против него и ничего не предприняли. Я лично не придаю значения угрозам Лекуантра и его хвастливой шайки: слишком уж они шумят. Один взгляд Робеспьера обратит их в бегство. Но нам нужно зорко следить за их происками. При малейшей попытке какого-нибудь безумца напасть на Неподкупного, на нас накинется вся свора якобинцев.

Колло. А кто поручится, что Робеспьер сам не подстраивает покушений, о которых он кричит на всех перекрестках? Все эти незадачливые заговорщики появляются так кстати, что иной раз думаешь: уж не сам ли он подбивает их через своих людей?

Карно. Повсюду рыщут его агенты, сеют подозрения против нас. Они мутят народ и в провинции. Мне только что сообщили (кивает на Межана), что один из его посланцев в Булонь-сюр-Мэр распускает обо мне грязные слухи. Негодяй смеет обвинять меня – это меня-то! – в том, что я будто бы хотел сорвать победу!

Баррер. Он натравливает на нас полицию. Он громит нас в речах... Нет, своими силами нам не удастся устранить Робеспьера. Заключим с ним мир!

Колло. Теперь поздно. Он не хочет мириться.

Карно. И я не хочу! Огонь или вода... Либо он, либо мы!..

Колло. Даже если заключить мир на сегодня, он все равно будет нарушен завтра. И опять все пойдет по-старому.

Баррер. Выиграем хотя бы один день. Мы еще не готовы к бою. Прежде всего надо разоружить народ, очистить Париж от якобинских отрядов, в особенности от канониров. А главное, объединить всех недовольных, всех противников Робеспьера.

Колло. Над этим неутомимо трудится Фуше. Он уверяет, что все будет готово к концу недели.

Баррер. Напрасно он об этом пишет. Агенты Робеспьера только что перехватили в Нанте письмо Фуше, из которого явствует, что столкновение неминуемо.

Билло. Плохо дело. Тиран испугается и опередит нас.

Колло. Это состязание на скорость. Давайте начнем первые!

Баррер. Благоразумнее отсрочить выступление. Надо успокоить Робеспьера. Любой ценой заставить его вернуться в Комитет.

Колло. По-твоему, это так просто? Каким же образом?

Баррер. Любыми средствами. Хотя бы обещаниями уступок.

Билло. Ни за что!

Карно (после некоторого раздумья делает усилие над собой). Ну, Билло, уж если я соглашаюсь, при всей моей ненависти к Робеспьеру, то ты и подавно можешь на это пойти.

Билло. Я не умею кривить душой. А если бы умел, презирал бы себя.

Карно. Военная наука велит нам иной раз отступить, чтобы завлечь противника.

Билло. И ты надеешься заманить его? Он даже и слушать нас не пожелает.

Баррер. Он послушает Сен-Жюста. Предоставь это мне.

Входит Сен-Жюст.

(Идет ему навстречу, ласково берет за руки.)Друг! Ты давно не видел Максимилиана?

Сен-Жюст. Я прямо от него. Но с ним теперь трудно разговаривать. Он все пишет, сидит взаперти, а если выходит из своего уединения, то только в Клуб якобинцев. Народ – его единственный друг и поверенный.

Баррер. Неужели, по-твоему, достойно доброго гражданина совершенно не считаться с нашими Комитетами? Я уверен, что Робеспьеру ненавистна роль диктатора. Так зачем же он постоянно обращается прямо и непосредственно к народу и тем дает повод обвинять его в стремлении к диктатуре?

Сен-Жюст. Мне известна несправедливость подобных обвинений. Однако – не боюсь заявить об этом прямо – мне не по душе, когда Робеспьер уединяется, как весь прошлый месяц. Это вредит ему. Тот, кто предается горьким думам, мукам уязвленного сердца, перестает видеть действительность, понимать людей и события. Но кто виноват? Вы сами. Вы оттолкнули его своим недостойным поведением.

Баррер. Мы признаем, что были несдержанны и несправедливы. Но разве справедливы его резкие нападки на Комитет? Согласись, что при нашей утомительной, лихорадочной работе, без единой минуты отдыха, невозможно взвешивать каждое слово! Пусть он признает свою вину. Мы, со своей стороны, готовы признать нашу.

Сен-Жюст. Тут дело не только в словах. Вы мешаете проводить в жизнь законы, принятые по его предложению. Вы постоянно чините ему препятствия во всех его действиях.

Баррер. А зачем он действует, не считаясь с Комитетом? Впрочем, не стоит вспоминать наши взаимные заблуждения! Они одинаково гибельны для Республики. Чтобы восстановить согласие, обе стороны должны пойти на уступки. Мы не хотим упорствовать. Поищем сообща почву для примирения. Пусть каждый внесет свой вклад. Чего требует Робеспьер, чтобы убедиться в нашей доброй воле? Мы говорим искренне, призываю в свидетели любого из моих коллег.

Колло. Возможно, я был слишком резок. Признаюсь откровенно. Я протягиваю руку Робеспьеру. Мою честную руку.

Карно. У меня на родине виноградари иной раз дерутся, как черти. Но после потасовки дружба только крепнет.

Билло (с явным усилием). Робеспьер несправедлив ко мне. Отрава недоверия гнездится в его больном воображении. Я люблю Робеспьера. (Отвернувшись, сплевывает.)

Сен-Жюст (бесстрастно и высокомерно). Я не спрашиваю о ваших чувствах к Робеспьеру. Мне они известны. Я спрашиваю, что вы готовы сделать ради примирения с ним и какую цену запросите?

Баррер. Ну вот, желая доказать, что мы не чиним ему препятствий, мы предлагаем особым постановлением со временем ввести в действие Вантозские декреты. Для начала можно образовать, скажем, четыре народные комиссии, которые отбирали бы подозрительных лиц и направляли в Революционный трибунал... Все согласны?

Остальные кивают головой.

Билло. Можно даже создать выездные сессии Революционного трибунала, чтобы вершить суд и выносить приговоры на месте.

Баррер. Чтобы засвидетельствовать перед всеми наше доверие к тебе и Робеспьеру, мы поручаем тебе, Сен-Жюст, от имени Комитета представить Конвенту доклад о политическом положении в стране. Ты доложишь им с полной откровенностью о наших дружеских разногласиях и о решениях, принятых сообща. Однако, по справедливости, вы тоже должны отбросить вашу обидную подозрительность.

Карно. Вы уже столько времени задерживаете приказ об отправке в Северную армию отряда парижских канониров, которые необходимы для продолжения кампании! Молва приписывает Робеспьеру намерение образовать из них свою преторианскую гвардию. Положите конец этим оскорбительным слухам ради нас и ради вас самих. Подпишите приказ! Это самое малое, чего мы можем потребовать.

Колло. Мы требуем доверия и прямодушия и сами доверяем вам. В наших сердцах нет дурных помыслов.

Сен-Жюст. Сердце здесь ни при чем. В интересах Нации необходимо, чтобы мы отложили наши внутренние распри, которые мешают нам действовать сплоченно против внешнего врага. Мы возобновим спор, когда французская земля будет очищена от неприятеля. Я согласен стать посредником между вами и Робеспьером. Что касается меня, я принимаю ваши предложения. Я составлю доклад со всем беспристрастием, к какому обязывает меня долг перед высоким собранием.

Карно. А приказ об отправке на фронт канониров?

Сен-Жюст. Я подпишу его.

Билло. Итак, все улажено. Приведи к нам Максимилиана. Он убедится, что ему нигде не найти более верных друзей, чем мы.

Все кивают в знак одобрения.

Баррер. Пора в Конвент. Заседание уже началось. Ты идешь, друг?

Сен-Жюст. Нет, мне надо поработать.

Баррер. Мы еще застанем тебя здесь. (Все пожимают ему руку.)

Карно. Нам с тобой подчас было трудно ужиться. Но я тебя уважаю. Ты славный малый.

Колло. А я люблю тебя... (Протягивает руки.)Обними меня!

Сен-Жюст (уклоняясь). Нет, нет! Мы не на сцене... Или ты играешь Нерона?

Колло (со смехом). «Соперника я обнимаю...» Ты не видел меня в этой роли? Она мне удалась!

Сен-Жюст. Отчего бы тебе не вернуться к старому ремеслу?

Колло. С новым ремеслом я тоже недурно справляюсь!

Все уходят.

Сен-Жюст (один, смотрит им вслед). Все они лгут!.. От них за двадцать шагов несет ложью. Неужели эти глупцы воображают, что я ничего не вижу?.. Колло паясничает... Карно корчит из себя добродушного дядюшку-виноградаря... Неуклюжий Билло прямо давится от ненависти, его так и распирает... Ну, а Баррер уж и сам не может разобрать, когда он лжет, когда говорит правду... Грязь и навоз... На что, на кого положиться? И это опора Республики! Жизнь отдал бы за настоящего человека!

Входит Леба, он пришел из Комитета общественной безопасности.

Леба (с радостным изумлением). Сен-Жюст! Ты один?

Сен-Жюст (погружен в свои мысли). Вот, быть может, настоящий человек!..

Леба. Ты занят?.. Не хочу тебе мешать. (Собирается уходить.)

Сен-Жюст (удерживая его). Останься! Ты мне нужен.

Леба. Говори! Я весь к твоим услугам. Чего ты хочешь?

Сен-Жюст. Просто побыть с тобой. (Положив руки на плечи Леба, смотрит на него с юношески светлой улыбкой.)

Леба (радостно). Антуан! Значит, ты еще не лишил меня своей дружбы?

Сен-Жюст. То, что я дарю достойному, я никогда не отнимаю.

Леба. Так почему же ты так долго чуждался нас?

Сен-Жюст. Тебя – никогда.

Леба (тихо). Ты сердился на меня из-за Анриетты?

Сен-Жюст. Твоя прелестная сестра ни в чем не виновата. Если я сержусь, то не на нее и не на тебя.

Леба. На кого же?

До этой минуты Сен-Жюст продолжал стоять в той же позе, положив руки на плечи друга. При этих словах он отстраняется от Леба.

Сен-Жюст. На самого себя... Видишь ли, Филипп, самую трудную борьбу не всегда ведешь с врагами. Подчас труднее бороться с самим собой. Когда я вступаю в этот поединок, я бегу от людей, пока не решится исход битвы.

Леба. Бой состоялся?

Сен-Жюст. Состоялся.

Леба (робко). Со счастливым исходом?

Сен-Жюст. Для меня исход несчастный. Но Анриетте лучше забыть обо мне. Она бы очень страдала, если бы стала моей женой.

Леба. Она будет страдать гораздо больше, если не станет твоей женой.

Сен-Жюст. Нет, друг, если любимые существа готовы по неразумию погубить себя, наш долг быть разумными вдвойне ради них. Было бы безумием для молодой женщины связать свою судьбу с таким, как я, с обреченным.

Леба. Обреченным? На что?

Сен-Жюст. Приносить гибель и ждать смерти.

Леба. Друг! Нам всем угрожает смерть. Но, я надеюсь, ей еще долго придется ждать.

Сен-Жюст. Она близко, она уже стучится в дверь.

Леба. Ты видишь все в слишком мрачном свете.

Сен-Жюст. Я вижу слишком ясно. И нас и тех, других.

Леба. Я знаю не хуже тебя, какие грозные тучи нависли над Робеспьером, я слыхал о заговорах против него. Но он расстраивал самые коварные козни. Конвент покорен ему, и народ Парижа за него горой.