Текст книги "Робеспьер"
Автор книги: Ромен Роллан
Жанры:
Классическая проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
Билло. Ты просто измучен, да и мы все тоже. До начала заседания остается еще восемь часов. Ступай поспи.
Фуше. А где я усну? Дома? Там мне покоя не найти. Моя дочка умирает. Прощайте. (Идет к двери, потом возвращается.)Победа в Конвенте – это еще не победа. Ведь неизвестно, как откликнется на это Париж. Прежде всего надо заранее прибрать к рукам Коммуну. Велите вызвать сюда Пэйана и Флорио-Леско. Арестуйте Анрио. Между секциями идут раздоры, я их разжигаю. Даже секции, прилегающие к Ратуше, не могут простить Робеспьеру, что он обезглавил их штабы, – они пойдут за вами куда угодно. Кроме того, вам обеспечена помощь секций центра, там у меня есть свои агенты. В случае уличных боев с якобинцами можете рассчитывать на железную гвардию – я имею в виду молодчиков-буржуа, у них есть все, что нужно, – а также на вооруженных мюскаденов.
Билло. Как? На этих разбойников? Парижских шуанов? Изменник! Ты хочешь предать нас в их руки?
Фуше. Дурак! Я предаю их тебе.
Билло. Я бы пригвоздил этих филинов к дверям их домов! Чтобы я стакнулся с этой шайкой? Да я скорее пойду против них во главе якобинцев Робеспьера.
Фуше. Делай, как знаешь. Тебя самого пригвоздят ножом к доске твои якобинцы. Ты забыл, как они встретили тебя в клубе нынче ночью? Если бы не пришли на помощь мои мюскадены, тебе бы не уйти оттуда живым!
Колло. У Республики и без них немало защитников из числа добрых патриотов.
Фуше. Немало, это верно. Они явятся по нашему зову со всех концов Франции. Но уверен ли ты, что успеешь собрать их раньше вечера? (Показывает на окна.)Вон уже светает. Прежде чем наступит ночь, партия будет сыграна. Неужели вы откажетесь от козырей, которые я вам предлагаю? Пускай карты крапленые, засаленные. Берите! Потом можете их сжечь.
Билло. Скорее я сожгу себе руку!
Фуше. Сожги! Но сначала возьми карты. К тому же сделка заключена. Возврата нет.
Билло. Мерзавец!
Фуше (отворив дверь, устало). И ты, Билло, и вы все можете действовать, как вам угодно. Я все подготовил для вашего спасения. Воспользуетесь вы этим или нет, дело ваше. Теперь мне все равно, что будет, – спасусь ли я, спасетесь ли вы. Все на свете безразлично. (Уходит.)
Колло. Бедняга. Он при последнем издыхании.
Баррер. Не верь ему!
Занавес.
КАРТИНА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Та же ночь, несколько часов спустя. Брезжит рассвет. Дом, где живет Фуше. Четвертый этаж. Лестничная площадка перед запертой дверью. По витой лестнице подымается дюжий якобинец в красном колпаке, неся на закорках Кутона.
Кутон. Высоко все-таки, а вес во мне немалый. Прости, товарищ! Ссади меня здесь и постучись. Это двери Фуше.
Красный колпак сажает Кутона на ступеньки лестницы, ведущей в следующий этаж, и стучит в дверь. Никто не отпирает.
Колоти сильнее.
Якобинец стучится снова. Никакого ответа. Из соседней квартиры приотворяется дверь. Выглядывает грязная старуха с лохматыми седыми космами.
Якобинец. Там никого нет.
Кутон. Не может быть. Правда, из осторожности он почти никогда не ночует дома. Но как раз сегодня он у себя, я знаю наверное. За ним следили. Во всяком случае, дома его жена. Эй, гражданка! Не знаешь ли, дома гражданин Фуше?
Соседка. Он у себя. Я видела, как он вошел.
Кутон. Почему же он не отпирает?
Соседка. У него ночью дочка померла. Гражданина Фуше не было дома. Гражданка оставалась одна. Я помогала ей. Когда гражданин вернулся, они с женой заперлись и никого не хотят видеть.
Кутон. Меня ему все-таки придется увидеть. Мне надо с ним поговорить. (Велит поднести себя к двери и зовет, колотя в дверь кулаком). Жозеф Фуше! Это я, Кутон. Неотложное дело! Отвори!
Внутри ни звука.
Соседка. У них большое горе.
Кутон. Не такой он человек, чтобы из-за траура запускать свои дела.
Соседка. Когда он узнал про дочку, у него ноги подкосились, даже заплакал.
Кутон. Такой сухарь? Ты что-то путаешь, гражданка.
Соседка. Он возился с ребенком, как нянька. Ночей не досыпал, баюкал ее, я сама слыхала.
Кутон. Однако успевал баламутить повсюду, как сатана, целых два месяца. За сегодняшнюю ночь он побывал в сотне мест. Я должен его видеть. Стучи сильнее.
Якобинец. Так не годится. Они имеют право погоревать о покойнице. Давай лучше вернемся сюда завтра.
Кутон. Завтра уже наступило. Теперь или никогда!
Якобинец. Что тебе от него надо?
Кутон (знаком велев ему замолчать, прощается с соседкой). Ну что ж, гражданка, покойной ночи!
Она запирает дверь.
(Кутон делает вид, что собирается спускаться. Пока носильщик подсаживает его на спину, он говорит ему шепотом.)Весь заговор сосредоточен в его руках. Чтобы спутать им карты, надо вывести из игры Фуше.
Якобинец. Арестовать его?
Кутон. Нет, войти в соглашение.
Якобинец. А Робеспьер знает?
Кутон. Узнает, когда все будет сделано. Я спасу его, хотя бы против его воли.
Якобинец (прислушивается). Кто-то идет...
Кутон (перегнувшись через перила, смотрит вниз и говорит вполголоса). Карье... Лекуантр... Не торопись спускаться.
Карье (над ступенями показывается сначала его голова; он видит Кутона). Это ты, чудовище?
Кутон (спокойно). Да, разбойник.
Лекуантр (появляется вслед за Карье; оба видны только по пояс). Как? Ты идешь от Фуше? Ты виделся с ним?
Кутон. Виделся.
Смотрят друг на друга вызывающе. Носильщик тащит Кутона на спине вниз по лестнице. Лекуантр и Карье, грубо толкнув его, всходят на площадку.
Якобинец (спускается вниз, тихо спрашивает Кутона.)Зачем ты им так сказал?
Кутон (тоже тихо). Пускай думают, что он их предал.
Лекуантр (яростно, к Карье). Говорил я тебе, что этот пройдоха ведет двойную игру!
Карье (в бешенстве стучит в дверь). Если бы я знал, я задушил бы его. Погоди ты у меня! (Кричит.)Отопри сейчас же! Это я, Карье.
Внутри полная тишина.
Лекуантр. Не отпирает.
Оба изо всей силы колотят в дверь кулаками.
Карье. Подлец! Мошенник! Негодяй!
На лестнице во всех этажах отворяют двери, раздаются возмущенные крики.
Соседи (вопят). Убирайтесь к черту!
– Не мешайте спать!
– Дайте же людям покой!
Начинается перебранка.
Кутон (своему носильщику, который спускается по ступенькам). Видишь, мы все-таки прогулялись не зря.
Уходят.
Занавес.
КАРТИНА СЕМНАДЦАТАЯ
Несколько часов спустя. Утро 9 термидора. Комитет общественного спасения. Часы в глубине зала показывают половину одиннадцатого. Те же действующие лица, что в конце пятнадцатой картины, только измученные, растрепанные, с воспаленными после бессонной ночи, осунувшимися лицами. Видно, что здесь спали по-походному: на полу валяются разостланные и свернутые плащи, объедки, три пустые бутылки и всякий мусор.
Карно. Его все еще нет.
Билло. Он придет!
Часы бьют половину.
Колло. Половина одиннадцатого. Он не придет.
Билло. Не прийти значило бы признать свою трусость. Сен-Жюст горд.
Баррер. Тогда надо было щадить его гордость. Раз мы так жестоко оскорбили его, незачем было его отпускать.
Карно. Ты же сам уговорил его отпустить.
Колло. И твои оскорбления были самыми убийственными.
Баррер. Вы, очевидно, забыли, что произошло.
Колло. Зато наш красавец Сен-Жюст отлично все помнит.
Карно. Мы напрасно теряем время. После ухода Фуше мы ровно ничего не сделали. Битых два часа бесплодно препирались с Пэйаном и Флерио-Леско, которых только по дурацкой слабости не засадили под замок. До сих пор еще не арестовали Анрио. Близится час заседания, а у нас ничего не решено. Нас застигнут врасплох.
Баррер. Фуше нам все расписал, как по нотам.
Колло. А сам удрал. Кто же будет дирижировать?
Билло. Надо отобрать у Сен-Жюста доклад, который мы ему поручили.
Карно. Поди-ка поищи его теперь!
Билло (прислушиваясь к шагам в коридоре). Стойте! Идет! Я не ошибся в нем.
Дверь распахивается, появляется Кутон, которого катят в кресле.
Карно (визгливо хохочет). Вот она, райская птичка! (Напевает.)
Ах, мамаша, что за птичка...
Билло (сердито поворачивается спиной к Кутону). Шайка разбойников! Они сговорились.
Кутон. Я вижу, вы ждали меня с нетерпением. Я и рад бы прийти пораньше, но уж извините – дела. Зато я не потерял времени даром.
Колло. Ты нам не нужен. Мы ждем Сен-Жюста, а не тебя.
Кутон. Знаю, знаю. Подождем его вместе.
Билло. Ты его видел? Где его черт носит? Уже три четверти часа, как он должен быть здесь.
Кутон. У него много дел, как у всех нас. Он очень сожалеет, что заставляет вас ждать.
Билло. Но он придет?
Кутон (спокойно). Разумеется. Он послал меня предупредить вас, чтобы вы запаслись терпением.
Карно. Ты что, шутки шутишь?
Кутон. Что ты! Куда вы так спешите?
Колло. Да ты забыл, что сегодня заседает Конвент?
Кутон (словно дразня их своим невозмутимым спокойствием, хотя временами его сотрясает нервная дрожь). Знаю. Как обычно.
Колло. А ты не слыхал, что там произойдет?
Кутон (так же). Ничего не произойдет. Много болтовни, как и всегда. Незачем так торопиться к поднятию занавеса.
Карно. Он издевается над нами! Пусть лучше объяснит свои нелепые угрозы в Клубе якобинцев.
Кутон (та же игра). Какие угрозы?
Билло. Да, да, отвечай, мошенник: кого ты поносил, не называя по имени, о каких это «бесчестных людях» ты говорил?
Кутон. Я сказал, что их немного, совсем немного.
Карно. Обычная твоя манера нападать исподтишка.
Билло. Ты называл третьего дня каких-то «пять или шесть пигмеев» и призывал Конвент раздавить их, как насекомых. Кто это такие? Осмелься посмотреть им в лицо.
Кутон (невозмутимо). Я и смотрю им в лицо.
Билло (угрожающе). Это я, по-твоему?
Колло. Это я-то «пигмей»? [17]17
Колло – огромного роста. – Р. Р.
[Закрыть]Как ты смеешь, безногий обрубок?
Кутон. У вас просто печень не в порядке. И совесть нечиста. Вы сами себя обличаете.
Карно. Я тебя первого обличаю, проклятый калека! Ты домогаешься трона. Ты хочешь взобраться на него по нашим трупам, как по ступеням.
Кутон (спокойно и насмешливо). С моими-то ногами, приятель? (Показывает на свои парализованные ноги.)Вы бредите, коллеги... Что говорить, я и сам заплатил дань общему безумию. Слова, слова – они заразительны, как горячка. Они передаются через язык и проникают в мозг. Мы слишком много говорим... Да еще вдобавок палящее солнце термидора жарит двадцать дней без передышки, бешеный зной, от которого стучит в висках...
Карно. Просто подохнуть можно! С ума сойти...
Колло. Дышать нечем, ходишь весь в поту... Стены трескаются. Череп лопается.
Билло. А ночью еще хуже, чем днем. Невозможно заснуть.
Баррер. Никто не спал в Париже нынче ночью.
Кутон. Ошибаешься, друг, – один человек спал спокойно. Это Робеспьер. У него чистая совесть.
Карно опять разражается скрипучим смехом.
Карно. У пресмыкающихся кровь холодная.
Кутон. А вот меня всего жжет.
Колло. Это твои преступления.
Кутон. Нет, мой друг, просто ревматизм.
Баррер. Всем нам не мешало бы полечиться прохладой и тишиной.
Кутон. А где ее найдешь? Разве только в могиле.
Карно (с горечью). Вот почему ты хочешь поскорее отправить нас туда!
Кутон (спокойно). Я предпочел бы жить с вами в мире. Вы должны отдать мне справедливость – насколько мог, я старался всех примирить.
Колло. Ради своей выгоды!
Кутон. Но, друг мой, кто же ищет мира себе во вред? Выигрывает самый искусный или самый мудрый. Представляю тебе поступать так же.
Бьют часы.
Билло (подскочив). Часы пробили!
Кутон. Они у вас бегут вперед.
Билло. Одиннадцать часов! А Сен-Жюста еще нет.
Кутон. Не беспокойся о нем. Я оставил его здоровым и невредимым.
Билло (в сердцах). Мне дела нет до его здоровья. Нам нужно просмотреть его доклад, прежде чем он прочтет его в Конвенте.
Кутон. Успеете еще.
Карно (в гневе). Они издеваются над нами!
Кутон (благодушно). Кто?
Карно. Ты и он. Он и ты. Оба вы заодно.
Баррер. Теперь он уже не придет.
Кутон (добродушно). Что вы, что вы!
Карно. Я требую, чтобы его арестовали на дому.
Колло. Да, не теряя ни минуты! Нельзя допустить, чтобы он явился в Конвент.
Кутон. Не посмеете.
Билло. Нет, посмеем! (Пишет приказ об аресте Сен-Жюста.)
Остальные, нагнувшись над столом, читают.
Кутон (равнодушно пожимая плечами). Ну, как знаете. (Ждет, пока они подписывают. Но когда Карно с приказом в руке идет к двери, чтобы передать его посыльному, Кутон произносит кротко и внятно.)Только его дома нет.
Карно возвращается.
Билло. Где же он?
Кутон. Почем я знаю? Когда я его видел, он выходил из дому.
Карно. Проклятый черт! (Комкает бумагу в руке.)
Колло. Куда он пошел?
Участники этой сцены, теснясь вокруг Кутона, наседают на него.
Кутон (равнодушно.)Вероятно, сюда... или в другое место... Самое лучшее спокойно подождать его здесь.
Карно (топая ногами). Он плюет на нас!
Баррер. Он играет нами, он забавляется.
Колло. Я с тебя за это шкуру сдеру! (Грозит Кутону кулаком.)
Кутон (невозмутимо). Сдирай.
В коридоре снова слышны торопливые шаги.
Билло. Ну, уж теперь это он!
Дверь отворяется, посыльный приносит письмо.
Посыльный. От гражданина Сен-Жюста.
Карно (к Билло). Дурак! Теперь ты сам видишь!
Билло хватает письмо, распечатывает неловкими, нервными движениями. Остальные окружают его и читают все вместе. Кутон, сидя у стола, искоса наблюдает за ними, не теряя своего насмешливого спокойствия.
Билло (читает вслух). «...Вы растерзали мне сердце, я открою его Конвенту...»
На миг вес замирают в оцепенении, затем – взрыв ярости. Карно и Колло с бранью мечутся по сцене, воздевая руки и грозя кулаками.
Баррер (остановившись перед Кутоном, пронзительно смотрит на него). Хитрая лиса... Ты отлично это знал...
Кутон (с шутливым сочувствием). Бедный мальчик! Что же вы с ним сделали, зачем растерзали ему сердечко?
Карно (грозя ему кулаком). Вот по ком гильотина плачет!
Баррер (отстраняя от Кутона Колло и Карно). Мы после с ним расправимся. Время не терпит.
Часы бьют половину.
Билло. В Конвент! (Уходит вместе с Колло и Карно).
Баррер задерживается; берет из конторки сверток бумаг, затем возвращается, открывает конторку и, после некоторого колебания, берет второй сверток.
Кутон (наблюдает за ним, не двигаясь с места; когда Баррер идет к двери, он говорит ему вдогонку шутливо и добродушно). Это твоя речь? Ну, ну, возьми обе. Так-то оно лучше будет. Одну речь – за, другую – против. Тогда уж выиграешь наверняка.
Занавес.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
КАРТИНА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Конвент. Заседание 9 термидора. Прямо против публики, посредине сцены, на помосте [18]18
На самом деле помост был, вероятно, совсем не высок. На гравюре Дюплесси-Берто, по рисунку Монне (май 1795 года) трибуна возвышается над полом не более чем на метр. Можно легко достать рукой до края. Но нам необходимо создать впечатление высоты; поэтому мы показываем сцену как бы из глубины оркестра. Наличие амфитеатра, расположенного двумя полукружиями, как увидим дальше, будет способствовать этому впечатлению. – Р. Р.
[Закрыть], к которому ведет деревянная лесенка в восемь ступеней, установлена трибуна; за ней, на возвышении, стол и кресло председателя, позади – полукруглая ложа. По обеим сторонам висят доски с текстом Конституции и Декларации прав человека и гражданина. Ярусом выше нависает галерея для публики, подпираемая тонкими колонками. Посреди галереи – громадные эмблемы ликторских связок и знамена. В стенных нишах между трибуной для публики и председательской ложей – статуи Ликурга (слева) и Солона (справа). Несколько дальше, справа, – статуя Платона. Над галереей для публики высокие окна, узкие, как в церкви, со светлыми стеклами. Над залом невидимый для зрителей полукруглый свод. Справа и слева от центральной площадки (где расположены трибуна, ложа председателя, галерея для публики) идет двумя полукружиями амфитеатр со скамьями для депутатов (рядов по десять с каждой стороны); к ним ведут справа и слева лесенки по пятнадцати ступеней. Рампа срезает эти две дуги, соединяя их с рядами партера зрительного зала; таким образом, зритель театра как бы принимает участие в заседании Конвента. Благодаря такому расположению трибуна снизу представляется гораздо выше, чем была в действительности. Над рядами амфитеатра выступают широкие галереи для публики, которые скорее угадываешь, чем видишь. (В действительности они были построены в два яруса и уходили вглубь.)Входы в зал заседаний помещаются справа и слева от просцениума, около рампы. (В народном театре можно устроить вход прямо из оркестра, чтобы создать еще большую связь между сценой и зрительным залом.)
На площадке между двумя полукружиями амфитеатра стоят и расхаживают депутаты Конвента; они сошли со своих мест и шумной толпой заполняют зал. Скоро пробьет полдень. Остаются считанные минуты до открытия заседания. Видно, как из правого и левого входов (даже, по возможности, из оркестра) один за другим появляются заговорщики. Галереи для публики переполнены. На переднем плане – Тальен, Баррас, Матьё Реньо, Бурдон, Лекуантр и другие из их группы.
Тальен. Где же Фуше?
Баррас. Что-то не видно.
Бурдон. Запаздывает. Вот странно! Обычно он приходит первым.
Тальен. Уж не арестовали ли его?
Бурдон. До открытия заседания осталось всего пять минут!.. Черт! Что же нам делать, если он не придет?
Баррас. И не стыдно тебе? Пора бы уже ходить без помочей!
Бурдон. Необходимо установить порядок, план действий.
Баррас. Все распоряжения сделаны. Выходы оцеплены. Трибуны заполнены нашими людьми. Надо только решиться. Лишь бы никто не сбежал! В разгар битвы самое главное не дрогнуть. Это о тебе, Бурдон, и о тебе, Лекуантр. Вы храбро горланите против Робеспьера, когда его нет, а едва завидите его тень на трибуне – и уж хвосты поджали.
Бурдон. Мы не допустим его до трибуны.
Тальен. Я заколю его на ступеньках!
Баррас. И думать не смей! Он должен пасть не от нашей руки, а под ударом всего собрания.
Лекуантр. А вдруг нас подведет большинство?
Баррас. Они обещали.
Бурдон. Мало ли что обещают!
Лекуантр. Ничего они не обещали. Разве можно полагаться на этих трусов?
Баррас. Тише! Вон они идут!
Входят Сийес, Дюран-Майян и прочие. Тальен, Бурдон, Лекуантр бросаются им навстречу, горячо пожимают им руки.
Бурдон. Дорогие коллеги!
Лекуантр. Доблестные граждане!
Тальен. Привет вам! Мы счастливы стоять рядом с вами на страже Республики!
Лекуантр. Вы ее неприступный оплот!
Бурдон. Настал великий день! Будем держаться твердо!
Тальен. Мы полагаемся на вас.
Сийес (уклончиво). Республика может быть уверена в нашей неизменной преданности. (Удаляется со своими спутниками.)
Баррас (посмеиваясь). Неизменные, как хамелеоны.
Матьё Реньо (Баррасу). До чего они мне противны! Как можно заискивать перед этими жабами! Уж лучше протянуть руку Робеспьеру.
Баррас. Не забывай, что Робеспьер тоже перед ними заискивает... Тише! Вон Робеспьер-младший. Катит безногого черта...
Появляется Кутон, которого везет в кресле Огюстен Робеспьер. Он оглядывает залу и сразу все замечает.
Кутон (указывая Огюстену на заговорщиков и представителей Болота, которые обмениваются низкими поклонами). Смотри, как снюхались эти псы. Надо держать ухо востро да смотреть за ними в оба, тогда они и пикнуть не посмеют. Ведь они даже друг другу не доверяют. (Поднимает глаза на галерею для публики.)А вот трибуны мне что-то не нравятся. Откуда эти скверные рожи, мюскадены, сутенеры? Нам подменили публику. Это неспроста... Будь так добр, Огюстен, дай знать нашим друзьям якобинцам, – пусть явятся сюда, да чтоб их было как можно больше. И поскорее! Хорошо бы также предупредить Анрио. Пусть держится наготове со своими канонирами.
Огюстен Робеспьер. Да где его найти? Он отправился кутить куда-то, кажется, в Антуанское предместье.
Кутон. Нечего ему еще нагружаться. Он уже с самого утра пьян вдрызг... Ну что ж, пошли хотя бы за якобинцами.
Огюстен, поспешно набросав несколько слов на листке бумаги, передает его секретарю. Тот идет к дверям, но почти сейчас же возвращается.
Секретарь (Огюстену). Не пропускают.
Кутон (оборачиваясь). Как так?
Огюстен Робеспьер. Теперь уж поздно выяснять. Президиум занимает места. Сейчас начнется.
Проходит мимо Сен-Жюст, надменный и суровый, держа в руке свой доклад. Робеспьер-младший окликает его.
Сен-Жюст!
Сен-Жюст, не повернув головы, продолжает свой путь сквозь толпу депутатов, которые расступаются перед ним.
Даже не отвечает, даже взглядом не удостаивает. Он иногда не прочь поиграть в Великого Могола.
Кутон. Он отдалился от всех. Равно, как и твой брат. Это просто бедствие! В час, когда так важна сплоченность, прочность нашего союза, каждый замыкается в своей оскорбленной гордыне, растравляет свои обиды, скрывает свои замыслы. Мы даже не знаем, о чем этот юноша будет говорить с трибуны. Мы верим ему, как и он нам, ибо ведем общую борьбу, и все же он решил сражаться в одиночку, как и твой брат, они не желают советоваться с нами. Нам остается лишь молча подписываться под их ошибками и, если возможно, их исправлять.
Огюстен. Да, ты прав, и корень зла в отчуждении Максимилиана. За полтора месяца, что он отошел от руководства, в наших действиях нет прежнего единства: каждый решает по-своему. К счастью, он, наконец, сам в этом убедился и сегодня вновь станет у руля.
Кутон. Слишком поздно!.. Уже полдень...
Часы бьют двенадцать. Билло и Колло врываются в зал.
Билло (запыхавшись). Началось?
Колло. Мы пришли вовремя. Сен-Жюст еще не начал говорить. (Поспешно подымается на председательское место.)
Заседание открывается, при общем невнимании, монотонным чтением текущих дел и донесений. Его заглушает гул голосов. Депутаты не спеша занимают места. Сен-Жюст, стоя у подножия трибуны, ждет своей очереди.
Тальен (к Билло.)Ты видел Фуше?
Билло. С ночи не видал.
Тальен. Должно быть, его арестовали.
Карье (входя). Его подкупили. Я был у него на дому. Он продался Робеспьеру.
Билло. Это ложь!
Карье. Продался! Спроси у Кутона. Он может даже назвать точную сумму.
Билло. Не теряйте времени. Будьте наготове. Сен-Жюст всходит на трибуну.
Сен-Жюст подымается с левой стороны, справа от председателя.
Матьё Реньо. А Робеспьер? Где же он?
Билло. Как, Робеспьера нет?
Баррас. В самом деле?
Бурдон. Он и не придет. Почуял недоброе.
Тальен. Если он не придет, все пропало! Мы, как дураки, сидим, запершись в этой клетке, а он тем временем велит канонирам Анрио обложить нас кругом. Он захватит нас, как мышей в норе.
Билло. Не посмеет!
Баррас. Почему? Я бы посмел на его месте.
В группе термидорианцев смятение.
Бурдон. Надо проверить, не прервана ли связь с Парижем
Лекуантр. Кому-нибудь из нас надо пойти в секции, поднять там тревогу.
Карье. Ты задумал удрать, я вижу. Только посмей!
Матьё Реньо. Всем оставаться на местах. Победим или умрем, но все вместе!
Тальен. Сен-Жюст уже на трибуне. А Робеспьера все еще нет.
Карье. Он улизнул от нас. Видно, у барсука в логове два выхода.
Матьё Реньо. Молчите! Он пришел!
Входит Робеспьер. Термидорианцы поспешно расступаются. Холодно смерив их взглядом, Робеспьер проходит перед их притихшим строем. В эту самую минуту Сен-Жюст начинает свою речь.
Баррас. Оцепите все выходы.
Карье. Зверь в западне!
Робеспьер пересекает амфитеатр слева направо (слева от председателя). Все почтительно уступают ему дорогу и раболепно улыбаются, встречаясь с ним взглядом. Он не удостаивает ответом на поклоны. Спокойно, не спеша он садится в первом ряду амфитеатра, справа, на виду у всего зала. Баррас, Тальен, Бурдон, Лекуантр и прочие протискиваются к лесенкам, ведущим на трибуну, и загораживают их.
Сен-Жюст (начинает свою речь среди полной тишины спокойным, бесстрастным, но внятным и твердым голосом [19]19
Сокращенный текст подлинной речи. – Р. Р.
[Закрыть]). Я не принадлежу ни к одной из мятежных клик; напротив, я буду бороться с ними беспощадно. Пускай эта трибуна, если угодно судьбе, станет Тарпейской скалой для того, кто счел своим долгом сказать вам прямо, что наши правители сошли с верного пути. Я полагаю, что вы должны знать правду, что никто не вправе нарушить обет, данный перед лицом своей совести, – дерзать на все ради спасения отечества. Комитеты Общественного спасения и Общественной безопасности поручили мне составить доклад о причинах разногласий, происшедших в последнее время в недрах самого правительства. Я польщен доверием, оказанным мне обоими Комитетами. Но нынче ночью меня глубоко оскорбили, и сейчас я говорю не для тех, кто нанес мне смертельную рану, я обращаюсь прямо к вам. Я хочу обличить перед вами людей, пытавшихся заставить меня погрешить против совести. Я раскрою перед вами свою душу, свои правдивые уста. Я скажу все, что думаю, все, что знаю, не ведая ни гнева, ни сострадания...
При последних словах клика термидорианцев приходит в волнение.
Билло (к остальным). Довольно! Долой! Заткнуть ему глотку!
Карье. Вырвать ему язык!
Тальен. Бесстыдный фарс. Смотрите: вон там сидит человек, который дергает за веревочку этого паяца. (Показывает на Робеспьера.)А этот дохлый Пьеро смеет еще уверять, что не связан ни с каким заговором... Вот я действительно ни с кем не связан, и я разоблачу их гнусный заговор. Сорвите личину с тех, кто ведет эту вероломную игру! Сорвите завесу!
Билло (пригнув голову, бросается на трибуну, откуда с помощью Тальена сталкивает Сен-Жюста. Сен-Жюст до конца заседания неподвижно стоит, прислонясь к трибуне с правой стороны – слева от председателя. Билло, оттеснив Тальена, становится рядом с ним. Оба выкрикивают угрозы и обвинения, перебивая друг друга). Я сорву завесу!.. Граждане! Среди нас есть предатели, которые замышляют погубить Конвент!..
Тальен (указывая на Сен-Жюста). Вот один из них!
Билло. Но гнуснее всех вон тот, внизу. Я видел его ночью у якобинцев... Он призывал к мятежу и требовал изничтожить Конвент. Я выступил против. Тогда он стал подстрекать толпу к убийству...
Леба (с места). Неправда!
Билло. Меня ранили вот сюда! (Показывает на грудь.)
Леба (вскочив с места). Подлый шут! Ты сам себя пырнул!
Колло (с председательского кресла). Леба! Призываю тебя к порядку.
Голос с галереи. А ну-ка, Билло, повернись задом, покажи нам, как я тебя саданул каблуком по заднице!
Билло (обезумев от ярости). Арестуйте его! Держите убийцу!
Смех и шум на галерее для публики. Оттуда выталкивают какого-то горлана. При первых словах обвинения, брошенных ему Билло, Робеспьер быстро поднимается, но после вмешательства Леба застывает на месте.
Леба (выходя из амфитеатра). Я был свидетелем столкновения в Клубе якобинцев. Я хочу восстановить истину, которую так возмутительно искажают здесь. Прошу слова.
Колло (с председательского места). Молчи! Я не дам тебе слова. Я сам был свидетелем. Запрещаю тебе извращать факты, которые точно излагает Билло.
Леба. Председатель! Ты не имеешь права выступать в качестве свидетеля. Иначе сойди с трибуны.
Билло (к Леба, с высоты трибуны). И ты еще смеешь ссылаться на право? Почему ты молча смотрел, как этот заговорщик, будучи членом правительства, подло попирал священнейшие наши права, как он беззаконно выдал на расправу разъяренной толпе членов Комитета, с которым его связывает долг?
Леба. Комитеты заткнули ему рот и предали народные интересы. Ему пришлось воззвать к народу.
Колло. Леба! Я лишил тебя слова. Лишаю тебя слова вторично. Если будешь упорствовать, я ударю тебя.
Робеспьер (сойдя со своего места в амфитеатре, повелительным жестом останавливает Леба, который собирается возражать). Молчи, Леба! Нападают на меня. Значит, мне и отвечать.
Робеспьер идет к трибуне. Бурдон, Баррас, Лекуантр и другие бросаются наперерез и преграждают ему путь.
Билло. Катилина ушел из Комитета общественного спасения, ибо не мог больше диктовать нам свою преступную волю. Он коварно злоупотребил властью Комитета и провел за нашей спиной чудовищный декрет от двадцать второго прериаля, отдающий всех патриотов на милость узурпатора. Он возбуждал народ против законного правительства Нации. Он замышляет погубить Конвент.
Робеспьер (рвется к трибуне, но натыкается на стену заговорщиков). Это ложь! Это ложь! (С помощью брата и Леба, вступивших в борьбу с Лекуантром и Бурдоном, пробивается на первые ступени деревянной лесенки, ведущей на трибуну.)
Заговорщики (снизу). Долой тирана!
– Назад!
– Слезай! (Вцепившись в него, тащат его вниз.)
Робеспьер вырывается.
Робеспьер. Я буду говорить. (Поднявшись на трибуну, сталкивается с Тальеном, – тот грубо хватает его за ворот.)
Тальен. Ты не будешь говорить, Кромвель! Я запрещаю тебе доступ на эту трибуну, на священный бастион Свободы... Свободы, которую ты хочешь погубить. Я загорожу ее своим телом. Прежде чем ее коснутся твои преступные руки, мой кинжал пронзит тебе грудь. (Заносит кинжал над головой Робеспьера.)
Робеспьер (бесстрастно). Ударь, но выслушай!
Билло (оттаскивая Тальена за руку). Не убивай его, Тальен. Ему уготован другой нож.
Невообразимый шум и смятение охватывают зал. Почти все депутаты вскакивают с мест, за исключением представителей Болота на первых скамьях; их молчание и неподвижность составляют разительный контраст с волнением, царящим в зале. Огюстену Робеспьеру и Леба удается, прорвав цепь термидорианцев, пробиться к Робеспьеру и встать на его защиту от наступающего на него Тальена. Но они принуждены спуститься вниз вместе с ним, чтобы уберечь его от толчков и наскоков. Амфитеатр наводняют вопящие, беснующиеся люди. Трибуну осаждают группы термидорианцев – по двое, по трое, вчетвером, впятером (Карье, Бурдон, Лекуантр, Вадье, Лежандр). Все они жаждут выступать, меж тем как Билло и Тальен цепляются за перила, продолжая говорить. Вся эта толчея, напоминающая дьявольский шабаш, страшна и нелепа. Среди оглушительного шума раздаются отдельные бессвязные возгласы: «Смерть тирану! Катилина! Калигула, Тарквиний! Тиберий! Гелиогабал!» Все наперебой стараются выкрикнуть новые обвинения против Робеспьера, не замечая, что противоречат друг другу.
Билло. Предатель противился аресту Дантона!
Карье. Он защищал Дантона, своего тайного сообщника!
Лежандр. Он убийца Дантона!
Вадье. Он лебезил перед попами!
Тальен. Он устраивал оргии вместе с Сен-Жюстом и Анрио!
Колло (вскочив с председательского места, наклоняется над этим жужжащим осиным гнездом). Он подкуплен Англией!
Вадье, Он заставлял служить себе мессы!
Колло. Он шпионил за всей Францией, он и его полиция!
Вадье. Он собирался восстановить смертную казнь за богохульство!..
Публика на галерее присоединяется к беснующейся банде заговорщиков, крича, улюлюкая, грозя кулаками и завывая. Робеспьер, оттесненный с трибуны, напрасно пытается подняться туда то по правой, то по левой лесенке. Укрепившись на нижних ступеньках, он простирает руки к Горе.
Робеспьер. Я взываю к вам, друзья! Неужели вы позволите посягнуть на свободу слова, на святость этой трибуны? Ведь это ваш голос стараются заглушить!
Депутаты Горы поднимаются с мест, вопят и шумят, но не отвечают, те, к кому в упор обращается Робеспьер, отворачиваются, делая вид, что не слышат, или злобно смотрят на него исподлобья. Леба, Кутон, Огюстен Робеспьер ожесточенно спорят с остальными.
Робеспьер. Измена! (В отчаянье бросается на другой конец амфитеатра и взывает к представителям Болота.)Вас, честные, достойные граждане, я призываю выступить против этих разбойников. У нас общий враг, и вы это знаете. Я защищал вас неустанно, я ограждал вас от ударов. Если враги восторжествуют, они беспощадно расправятся с вами.
Левые в бешенстве оттесняют Робеспьера от скамей правых, осыпая его градом оскорблений. Правые – Сийес, Дюран-Майян, Буасси д'Англа и другие – сидят бесстрастно и неподвижно с каменными лицами, без единого жеста, скрестив руки на груди. Они смотрят перед собой невидящими глазами. Волнение Робеспьера нарастает, он устремляется к ступенькам трибуны, хочет взойти туда. На трибуне толкутся ораторы, наперебой требуя предоставить им слово, препираясь друг с другом. Билло на миг покрывает все голоса своими воплями.
Билло. Конвент под угрозой! Я требую объявить заседание непрерывным и не расходиться, пока меч закона не упрочит безопасность Республики.
