Текст книги "Игра без Правил"

Автор книги: Роман Выговский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

Анри расставил широко ноги, изготовился к бою, но в теле появилась предательская слабость. Сейчас он жертва для невидимого врага, а призрак в сто раз опаснее даже великана с цепью – этого не видно, нападает стремительно, исподтишка ударит кинжалом, и прощай жизнь.

Призрак возник перед глазами резко и красиво. Тонкие струйки дыма свились воедино, из них проступили тонкие очертания лица, затем все тело в черном балахоне. Дым расступился в стороны, опал наземь, словно сброшенный с плеч плащ. Анри с содроганием посматривал на черные холодные глаза, широкие лезвия кинжалов. Мускулистая фигура крупнее, чем у него самого, а силы в руках столько, что хватит гору перевернуть. Злой дух прокален жаром преисподней, зноем серных пустошей, от него так и веет сухим горячим ветром и смертью.

Жан налетел как вихрь, обрушил на Анри шквал ударов. Кинжалы выныривали из тьмы, разили быстро и точно, он только и успевал отражать саблей. Каждый новый выпад призрака все ближе к телу, несколько раз черные молнии сорвались с острия, полосонули по серебристой поверхности брони, там остались глубокие черные прогалины.

Призрак страшен во внезапной атаке, ни один воин не выдержит вероломного удара в спину колдовским кинжалом, призрак бесплотен, убить его не просто, но злой дух, что не может исчезнуть или топчется на месте, теряет половину перевеса в бою!

Анри прижался спиной к стене храма, саблю держал перед собой, призрак вновь исчез, но теперь не сможет нападать сзади, а значит, часть преимущества потеряна. Он поднес к лицу темную сферу, оттуда дыхнуло холодом, лицо будто покрылось тонкой корочкой льда. Взгляд погружался внутрь, в сердце черного огня, какое – то мгновение Анри вглядывался в сферу, а потом понял, что смотрит оттуда, изнутри пламени. Артефакт подчинился его воле, могучая сила послушно лилась потоком от кончиков пальцев, распирала грудь, он вновь, как и в склепе, ощутил ту мощь, желание обращать в пепел все до чего дотянется.

Призрак мог укрыться во мраке от глаз, но не от взгляда черной сферы. Арии увидел, как тот скользит вдоль стены, за ним широкой полосой стелиться сизая дымка, развевается как изодранный флаг. Он сделал вид, что не замечает врага, отвернулся, подставил спину под удар. Теперь точно поступит как ему, Анри нужно. Открытая спина манила призрака как кровь акулу, он проворно метнулся вперед, высоко вскинул руку в страшном ударе.

Анри выждал еще мгновение и рубанул саблей с разворота, туда, где таился призрак, тот мигом вскинул кинжалы, принял на них страшный удар, руки едва не вывернуло, вспышка голубого света больно резанула по глазам. Жан отскочил, как ошпаренный, и вновь напал. Анри не сбавил темпа, бил по тому, как по снопу, стараясь изрубить на кусочки, развеять по ветру.

От грохота и лязга стали звенело в ушах, вспышки магического света слепили глаза. Анри видел каждое движение бесплотного врага, только тот сливался с тенью, тут же находил его черным оком сферы.

Вновь грозно полыхнул синий магический огонь, кинжал разлетелся мелкими осколками, призрак закричал люто и бросился с разбегу вперед. Тело обратилось потоками мглы, вытянулась, как подзорная труба, прозрачные пальцы ухватились за темную сферу, резко потянули на себя.

Анри тоже закричал, ударил с удвоенной силой. Сшиблись так, что затрещала мостовая под ногами, по камню побежали тонкие трещинки. Он рубил неистово, удары кинжала сыпались на него, как градины в бурю, броня на груди и левом боку уже не сияла победоносно, вся укрылась черными глубокими шрамами. С них на землю текли горячие серебристые слезы.

Ноги подкашивались, каждый удар саблей отнимал силы у призрака, но тот не погибал. Анри не знал как убить его, пот крупными каплями катился по лбу, спина и живот давно промокли, стали липкими, будто в крови.

– Ты не убьешь меня братец, твои силы тают! – выкрикнул яростно призрак, оскалился страшно, во рту блеснули тускло и болезненно – желтые зубы. От мускулистого тела шел черный пар, поднимался вверх тонкими струйками, казалось, что внутри Жана горит костер, даже когда говорит, изо рта вытекают тонкие ручейки дыма.

– Верно, я не убью тебя. – ответил Анри медленно, севшим от усталости и крика голосом, – ты и так мертв. Давно мертв, Жан. Я отдам тебе карту, если ты этого хочешь. Я никогда не желал ее, и до сих пор не желаю.

– Ты лжешь! Лживая тварь! Твоя жена убила меня, чтобы ты смог заполучить аркан, а теперь, ты говоришь мне, что он тебе не нужен! Кто я по – твоему – глупец?

Призрак затрясся от злости, черный как сажа дым повалил из него широкими струями.

– Леонор отравила тебя? Мне следовало догадаться… Я был слишком глуп. Леонор почти убила и меня, но эта карта… Карта спасла мне жизнь.

– Я доделаю то, что она не смогла, братец, – процедил сквозь зубы Жан.

Анри пытался ответить, но голос вовсе растаял, губы беззвучно шлепали одна о другую, наконец, из пересохшего горла вырвался сдавленный хрип:

– Да пошел ты…

Анри опустил забрало шлема, тихо щелкнула личина, глазницы вспыхнули, синим ярким светом. Он двинулся вперед как таран, злой, мышцы перекатываются под прочной броней. Покачивался из стороны в сторону, словно под ним колышется палуба корабля, пальцами правой с силой сжал рукоять сабли. Казалось, может голыми руками разорвать мерзкого призрака на части. Сила кипела в его крови, неистовый холод бежал по венам, желал свободы, прорваться наружу и крушить, сминать, расплющивать!

Анри сдерживал животный порыв силы, уже знал что будет. Ведь может случиться, что сила изменит его, обратного пути нет, Ситара предупреждала…

Он не уловил миг, когда земля перевернулась, мощный удар, ноги взлетели в воздух, он грохнулся навзничь, ошарашено смотрел в страшное залитое кровью лицо брата, злое алое светило подсвечивало сумасшедший блеск его глаз, от чего они выглядели еще более зловещими.

Кинжал черной молнией рванулся в груди, броня со страшным треском лопнула, наружу плеснуло алым, казалось там, под ней все превратилось в кровавое месиво. Тело будто бросили в огонь, боль широкой волной накатывала от груди, от нее в голове мутилось. Анри смотрел ошалело, на торчащее из груди лезвие кинжала, ощущал, как его заслон слабеет, и сила сферы рвется наружу, кончики пальцев уже вспыхнули недобрым светом.

– Умри! – завизжал призрак жутким голосом, с силой надавил на рукоять кинжала, тот по рукоять ушел внутрь груди.

Кровь широкими ручейками хлынула из уголков рта, Анри захрипел, сила прорвала защиту и ревущим потоком понеслась на волю, в мир, где сможет явить себя, жечь, давить, обращать в прах!

Воздух вокруг призрака задрожал, будто ударили сразу в тысячи громадных колоколов, он услышал немой звон, в черных безумных глазах блеснул испуг. Звон превратился в свист, могучая магия черной сферы затрещала в воздухе.

Страшный вихрь сорвался с пальцев Анри, подхватил призрака как старую тряпку, с силой бухнул о стену храма. Кинжал вылетел их ослабевших пальцев, с глухим бряцаньем упал на землю перед Анри, сталь стала тусклой и безжизненный. Черные змеи молний больше не извиваются по лезвию, сфера поглотила темное колдовство. Она втягивала его как сухая губка влагу.

– Не – е – ет! – завопил призрак. – Останови это, она сожрет меня, сожрет твоего брата!

– Прощай Жан, – произнес Анри страшным голосом, в глазах плясали зловещие алые огоньки, – прощай навсегда.

Черная воронка рванулась к стене разрушенного здания, кирпичи с треском полетели внутрь вихря, стена вздулась пузырем, лопнула. Анри напряг волю, потянул вихрь назад в сферу, тот рычал и сопротивлялся, еще не утолил жажду разрушения.

Темная сила хотела обрушиться на труп древнего города могучей бурей, стереть в пыль даже память о жутком прошлом. Анри на мгновение усомнился: А не стоит ли, действительно, развеять прах этого ужасного города над бездной, что и не город а лишь тень прошлой славы?

Пока размышлял, каменные стены содрогались от бешеного рева, пыль поднялась громадным желтым облаком, летела в глаза, набивалась в открытую рану. Повеяло дурно пахнувшим, трупным запахом. Анри приложил ладонь к раненой груди, кровь струйками сбегала между пальцев, боль рвала на части уже не грудь, тянула жилы из глубин души, глаза застилала черная, трепещущая при каждом ударе сердца пелена.

Наконец вихрь унялся, Анри тряхнуло, мир перевернулся, над ухом прогрохотало, посыпались осколки небесного свода, нет, это вихрь осыпал его градом из мелких камешков. Голова едва не треснула от боли, а зубы стучали, будто сутки простоял на лютом морозе.

Сфера лежала рядом, в темном пламени, как в зеркале отражалось его лицо, тощее, похожее на череп обтянутый кожей, в темных глазницах горят красные злые огни, трепещут, словно костер на ветру.

– Нет, – прошептал Анри сдавлено, потянулся рукой к лицу, пальцы наткнулись на привычную упругую кожу, под ней жесткие мышцы, и только потом нащупал кости.

Что же тогда в сфере? Или кто?

Рана на груди страшная, черная, с обожженными краями, похожая на те, что зияли между ребер Жана. Колдовское оружие, подобное тем кинжалам убивает сразу, он Анри жив только потому, что защищает Сфера. Могучая сила, способная вырывать деревья с корнями, струится через его тело и как горная река смывает порчу, яд темного колдовства. Пока сфера с ним, до тех пор и бьется сердце.

Анри со злостью плюнул кровью наземь. Тяжелый хрип рвался из груди наружу, внутренности будто покрывались холодным и тяжелым льдом, Анри поднялся на локтях и рухнул на пол.

Сфера приятно оттягивала ладонь, древнее колдовство разливалось по его венам, тут же воспламенялось, как масло, пролитое в огонь. Он направил его к ране, ударил потоком силы изнутри наружу, желал вытолкнуть скверну из раны, избавится от мертвого холода внутри.

Темный крупный сгусток крови, как живой, выскочил из раны наружу, шлепнулся на землю, камень окрасился багрово – красным. По черным рытвинам доспеха побежала, как по руслу, речушка крови. Темная, сама чуть светлее копоти на серебристом нагруднике. Кровь бежала, не останавливалась, с каждой каплей жизни в теле остается все меньше, но и того, темного поубавилось. Уже не ощущал льда под кожей, но гадкое чувство инородного осталось.

Анри с брезгливостью выгнал всю темную кровь из тела, а когда последняя струйка выскользнула наружу и побежала по нагруднику вниз, щелкнул пальцами. Сияние сорвалось с пальцев, темный ручеек крови превратился в твердую корку, высох, закупорил страшную рану.

Ситара бы меня убила, ведь предупреждала, чтоб я не пользовался темной силой. Она меняет меня, уже чувствую, как внутри все движется иначе, иначе кровь бежит по телу, сердце бьется в чужом ритме.

Анри неспешно поднялся на ноги, руки положил на ремни нагрудника, подождал немного, тот щелкнул тихо, отпал. Под ним все темное, липкое от крови. От дырявой брони что толку, одна обуза.

Анри зябко передернул плечами. Подземные ходы, заброшенные храмы, некроманты и призраки – сплошной кошмар. Человек рожден жить, а не пресмыкаться в катакомбах как червь! Он должен чувствовать кожей лучи солнца, грудью вперед ломиться навстречу ветру или утренней заре. Можно и звездам. Но всякий раз, когда подымешь взор, не важно, палящее лето или лютая зима, над головой должен вздыматься огромный купол неба. Не злого и красного, как адское пламя, а голубого, чистого, к которому хочется прикоснуться.

Неправильный мир злил Анри, внутри волной поднимался гнев, хотелось скорее вернутся домой. Он искоса глянул на темную серебристую гладь исполинского зеркала и твердым шагом двинулся вперед.

Глава 27. Око демона

Иноземье. Хлерогарн. Храм ревущей бездны.

Фарамонд горделиво вошел в распахнутые врата священных покоев, куда могли входить лишь верховные жрецы и посланники бездны. Он быстрым шагом направился к трону, красивый и надменный, с угрожающе выдвинутой нижней челюстью и гордо разведенными плечами, могучие мышцы красиво перекатывались под одеждой. Стражники со страхом смотрели ему в след: весь темный от засохшей крови, из – за правого плеча угрюмо смотрит рукоять тяжелого клеймора, на левом бедре – волшебным огнем сверкает рукоять меча.

Серая сталь не украшена алмазами, рубинами или сапфирами, только металл, простой и грубый. Но у многих сердце наливалось тяжестью при взгляде на эту рукоять, а в груди становилось холодно и тесно от страха. Салранорский меч, клинок некроманта. Этот крепостью не уступает альвским, но колдовской, в руках истинного мастера меч превращается в смертоносный вихрь.

Несколько стражников, из самых смелых, осторожно шагнули вслед за ним, хотя запрет на вход распространялся на всех, кто не носит жреческих сутан.

Фарамонд сидел на золотом троне, суровый и невозмутимый, не обращая внимания на храмовников с оружием, лишь когда подошли ближе, приподнял руку и слегка коснулся кончиками пальцев рукояти меча. Стражников сдуло, будто сухую листву, торопливо отбежали на расстояние полета стрелы и выглядывали из – за колон, как крысы. Уже знали, какая участь настигла Волгара.

Перед воротами на храмовой площади собралось немало отважных воинов, храмовников и просто отборной стражи. Фарамонд знал, что будут брать штурмом, головы положат, но выкинут прочь из покоев гадкого святотатца. Он знал, но не шелохнул и бровью, по – хозяйски уложил руки на широкие подлокотники, из концов которых наружу выступают золотые пасти демонов, еще одна, страшная с рубиновыми глазами нависает над головой.

Фарамонд торжествовал, он отомстил за поруганье, осквернением целого храма, и не простого – главного!

– Этот храм больше не принадлежит жрецам бездны. Они не смогли защитить его! – произнес Фарамонд свирепо. – Выберите себе нового жреца, более достойного, иначе боги проклянут вас, и вы погибнете во тьме!

Толпа за воротами загудела возмущенно, некоторые, особо недовольные, в их глазах горела ярость, бросились к распахнутым вратам с оружием в руках. Фарамонд встретил их громким и страшным смехом. А когда заговорил, голос покатился громовыми раскатами, будто сама бездна говорила через него:

– Глупцы! Во мне бушует сила того, что вы зовете ревущей бездной! Войдите и узнаете мой гнев! В этот зал могут входить лишь высшие жрецы!

Фарамонд в одно мгновение пересек роскошный зал, соскочил на гладкий, изукрашенный золотом, мраморный пол. Кулак мелькнул с такой скоростью, что толпа ахнула, все видели: громадный храмовник, отлетел от порога, как мальчишка. Он упал и больше не двигался. Когда подошли ближе, увидели что лицо стража все залито кровью, она лилась из громадной и жуткой дыры в черепе.

– Приведите мне бывшего верховного жреца! Или я напою ваших детей вашей же кровью! – проревел Фарамонд.

Горгадор, высокий седовласый альфарец, оцепенел, лицо пошло багровыми пятнами. Выпученными глазами смотрел то на стоящего у врат салранорца, то на толпу, что мечет пытливые взгляды в его сторону. Мало кто знает его в лицо, но ведь предатели всегда ударяют исподтишка. Его предали, но кто? Кто – то из жрецов Лунного лика, наверняка они наняли салранорца, провели его в сердце города.

В толпе сдавлено хихикнули, Горгадор испугано дернулся, будто демон протянул по спине огненным бичом.

– Я вижу тебя, жрец, иди сюда, пока я не приказал твоим прихвостням разорвать тебя на кусочки! – крикнул Фарамонд зло. – Горготов не приведут, тебя предали жрец! Ты больше не нужен бездне, разве что на корм.

Горгадор гордо вскинул длинный подбородок, расставил плечи, как старый, но еще могучий коршун, шагнул вперед, толпа перед ним расступилась, как море перед пророком.

Поступь верховного жреца еще тверда, кажется, земля под ним вздрагивает, а когда вдыхает, то втягивает в себя весь мир. Каждое движение пронизано величием, гордостью за свой народ, и властью. Больше народа Горгадор любил лишь покорный ропот толпы, восхищенные взгляды, суровую преданность храмовников. Даже демоны принимали за своего, не смотрели как на сочный кусок мяса. Стальноглазые шасрагхи, и могучие властители – гахтураты признали в нем перерожденца из мира магм и кипящего железа. Он кровь от их крови, альфарец с темной душей обитателя глубин, проводник воли бездны.

– У тебя дерзкий язык, салранорец, но я вижу на тебе печать владык подземелья. Рад, что ты, отринул падшее и наконец, принял нашу веру. Отныне ты не изгой! Бездна примет твое кровавое подношение, – произнес жрец властным могучим голосом.

– Я взял силой то, что ты вымаливал на коленях жрец! – проревел Фарамонд, вены канатами вздулись на толстой шее, лицо раскраснелось, как раскаленный щит. – Сегодня я поднесу бездне и твою голову, уверен тебя там заждались!

Глаза Горгадора сверкнули таким злым и острым блеском, что храмовникам показалось, салранорец упадет замертво. Но лишь на мгновение прорвались искры ярости, за века жрец научился управлять гневом, тот стал могучим оружием, верным помощником.

– Ты молод Фарамонд, – произнес спокойно жрец, – твоя жизнь только начинается. Не смотря на салранорскую кровь, ты не сможешь прожить и половину того, что я уже прожил. Бездна не подвластна тебе. Да я стоял на коленях перед ее мощью, но именно так завещали нам предки. Думаешь, ты смог покорить тех, кто не знает поражения?

– Я сделал то, на что ни один из вас не способен! – прервал Фарамонд гневно. На его лбу пролегли глубокие складки, верхняя губа дернулась вверх, обнажила ряд белых крупных зубов.

– И я возьму то, за чем пришел, вместе с твоей жизнью, жрец. Не важно, хочешь ты этого или нет!

Тонкие бледные губы Горгадора растянулись в усталой улыбке.

– Думаешь, если научился поигрывать мышцой, мир встанет перед тобой на колени? Ты много не понимаешь, и не поймешь, твой век слишком короток, глаза слепы, а предки покрыты золой пеплом и землей. Все что ты можешь – выполнять как пес чужие приказы, даже не зная, зачем ты делаешь то, что делаешь, и куда ведет этот путь!

– Ты ошибся жрец, – ответил звонкий женский голос за спиной.

Толпа испугано откатилась назад, разлетелась, как волна, брызгами, от крутого скалистого берега. Гордаор медленно, будто двигался в воде, обернулся.

Там за спиной, стояла ослепительно прекрасная женщина, золотые волосы красивым водопадом ниспадают на плечи, будто действительно отлиты из благородного металла. Черное с глубоким вырезом платье открывает взгляду соблазнительную впадинку между высокими и большими полушариями груди. Полоса ткани такая тонкая и узкая, что кажется, вот – вот две половинки выпадут наружу. Горгадор задумчиво вскинул бровь: Слишком молодая и страстная чтобы накопить столько могучей силы, темной, злой, изворотливой. Теперь понял, что за игру затеял салранорец, он пришел в Хлерогарн не за местью. Он проводник…

– Ты отдашь нам Око, жрец – произнесла женщина уверенным тоном, – и возможно мы оставим тебе жизнь.

– Вам никогда не увидеть око, – ответил старый колдун медленно и очень тихо, словно мышь пробежала по ворсистому ковру. – Никогда, если я не укажу.

– Я выбью и него эту дурь! – рыкнул Фарамонд, глаза блестнули огнем бездны.

Чужая сила глубин только и искала возможности вырваться, а тут такой случай! Он рывком выхватил меч из ножен, сталь полыхнула темным магическим пламенем, лезвие описало дугу, уперлось точно в горло Жрецу, тот даже дернутся, не успел. Тонкая алая струйка побежала из узкого разреза на коже, жрец напрягся всем телом, на скулах проступили рифленые желваки.

– Поиграем мышцой, старик!

– Погоди, Фарамонд, – произнесла Леонор мягко, ладонью отодвинула лезвие от шеи колдуна. – Не спеши.

– Ваш род давно не обладает старшим арканами. У вас нет защитника, – прибавила она все тем же сладким голосом, но так что у Горгадора по спине пробежал холодок. – Не лучше ли сохранить власть, и обрести заступника, вместо того чтобы погибнуть и обречь целую касту жречества на века унижения и бесчестья.

Толпа с затаенным дыханием следила за разговором, на другом конце площади показались всадники в сверкающей броне: металл отливает серебром, издали видны обнаженные лезвия мечей, вздымаются острия копий.

– Бездна наш щит и меч, о великая, – прошептал жрец, – тебе ли не знать.

* * *

Близилось утро, луна светила в полсилы, магическое зеркало залило площадь перед храмом тусклым сиянием. Здесь и там, вокруг храма загорелись костры, это встали лагерем рыцари лунного лика, и просто горожане, сражение на главной площади Хлерогарна не прошло незамеченным.

Там, по ту сторону кратера, брезжил серый рассвет, конные отряды храмовников собирались толпами, поглядывали на брошенные посты, посмеивались, отпускали шуточки про салранорца. К воротам Хлерогарна двигался исполинский стальной змей из доспехов мечей и копий. Мало кто заметил, как распахнулись, словно исчезли, ворота. Их снесло могучим потоком закованных в латы храмовников, их тяжелых, покрытых пластинами, лошадей.

Кровавый отблеск сигнальных костров заиграл на доспехах и вскинутых мечах. Рыцари неслись по туннелю с тяжелым грохотом, массивные скакуны, бряцали сбруей, как и хозяева все в доспехах, под черно – красными попонами. Но отряд не сразу заметили, наблюдая за битвой на храмовой площади города.

Кто – то вскрикнул:

– Тревога! В город ворвались! Тревога!

В следующий миг смельчак упал ниц на гладкий камень мостовой, из спины торчал стальной клюв копья, острие окрасилось алым, одежда быстро потемнела от крови.

Возглас услышали лишь немногие. Отряд тяжеловооруженных всадников налетел на редкую цепочку защитников, как таран на ворота. Они даже не сбавили бешеного галопа, с грохотом пронеслись по площади, оставив за собой десятки изрубленных тел.

Храмовая гвардия, гордо вскинула двуручные мечи, встала черным заслоном, если на салранорца нападать страшились, то против таких как сами воинов выступят с радостью. Порубить врагов или погибнуть героями, для них равно. Храмовники боялись лишь неодолимого колдовства, для того есть жрецы, их дело сражаться магией против магии, а их – сталь на сталь!

– Впере – е – ед! За бездну – у – у! – заревела черная стена защитников, понеслась вперед навстречу грохочущему стальному змею.

На той стороне площади, в тылу всадников, стал собираться крупный отряд городской стражи, сотник размахивал мечем, спешно выстраивал их в ровный квадрат. Все укрыты круглыми щитами, в легких пластинчатых доспехах, между щитов выставили длинные копья, их верхушки угрожающе поблескивают.

Из окрестных домов к храмовой площади поспешно выбегали люди с оружием в руках, самые храбрые становились за линией щитов, в тылу закованных в доспехи воинов, остальные с интересом смотрели на битву у стен храма.

Всадники со страшным грохотом вломились в ряды защитников, грозно заблестел металл в увядающем свете луны, воздух заполнился криками воинов, громким ржанием лошадей. Мечи разили без промаха, звонко ударялась сталь о сталь, строй защитников дрогнул.

Землю кровавым ковром укрыли могучие тела в доспехах из вороненой стали. Но и всадники падали из седел, тяжелые клейморы защитников проминали шлемы как бумагу, алые брызги разлеталась в стороны. Даже воздух стал солоноватым на вкус от пота и крови.

Сзади послышался топот тяжелых сапог, один из всадников спешно развернул коня, но не успел и глазом моргнуть, копье впилось стальным жалом в шею. Он захрипел, выронил меч, обе руки ухватились за копье. Сильным рывком он вырвал острие из горла, потянул на себя. Гвардеец ошарашено смотрел как залитый кровью всадник, со страшной раной в шее, выдернул копье из его рук. Он торопливо, ухватился за рукоять меча, но храмовник уже перехватил копье в обе руки, ударил под щит, прямо между пластин брони. Всадника тут же проткнули, он рухнул с коня, забился о камень в агонии, но и гвардеец со стоном упал рядом, кровь мощными толчками изливалась из пропоротого брюха.

Атака храмовников захлебнулась, их догоняли и били в спины. На камень один за другим падали пронзенные копьями рыцари, кони неистово ржали, бегали с опустевшими седлами. Но горстка всадников, вместе со стальноруким предводителем, сумели прорваться за линию копий, в туннель, там бросили коней и затерялись в черноте подземелья.

Все трое, жрец, Леонор и Фарамонд спокойно следили за исходом сражения. Обе стороны разбиты, кровь страшными ручейками бежит между камнями мостовой, как вода после дождя. Площадь завалена горами трупов, в серебристых и черных доспехах. Цвет рыцарства увял, защитники храма пали в бою за храмовую площадь. По гладкому лицу Горгадора пробежала скупая слезинка, маленькая, почти незаметная, он проворно смахнул ее пальцами, произнес сурово:

– Вы очень хитры. Я отдам сферу, но потребую взамен слово.

– Чего ты хочешь, жрец? Жизнь? – спросила Леонор холодно.

– Слово, что салранорец возьмет в жены мою дочь.

– Этого не будет, – ответила она, в голосе проступил металл, – проси иное.

– Нет иного. Или так, или вы никогда не найдете сферу, а мой род прервется. Но это уже не имеет значения, правда? – произнес Горгадор властно, вновь расправил плечи.

Знает негодяй, что у нас нет выбора! Леонор сжала зубы с такой силой, что раздался треск, серые глаза вмиг заполнились густой чернотой.

– Хорошо, жрец. Пусть будет так, – кивнул Фарамонд, – я даю тебе слово, возьму твою дочь себе в жены.

– Что! – воскликнула Леонор, – ты с ума сошел?

Голос Фарамонда упал до шепота, он нахмурил брови, что – то буркнул. Леонор покачала головой, посмотрела на него влажными от слез глазами. Она захлопала ресницами быстро – быстро, дерзко вздернула подбородок, но в глазах все равно щипало, горячая волна подкатывала к глазам, вот – вот прорвется, побежит ручейками по щекам.

Леонор молча наклонила голову, закрылась от мира золотистой ширмой длинных красивых волос. Фарамонд видел, как пара крупных капель упали к ногам, на белый мрамор.

– Ты не посмеешь этого сделать, – произнесла она мрачно.

Фарамонд легко подхватил ее за талию, прижал к себе. Хотел бы взять на руки, стройная Леонор всегда была легче перышка, но незачем проклятому жрецу видеть ее слабость. Так и подмывало ухватиться ладонями за его тощую шею, ощутить, как лопаются позвонки под пальцами, хрустят.

Он ласково провел ладонью по ее спине. Тяжело понять женщину, а тем более – могущественную колдунью: что ее так расстроило, неужели глупое требование жреца, или его Фарамонда слова. Что для него та альфарская девчонка? Как только получат камень можно снять головы обоим, и отцу и дочери. Почему тогда Леонор расстроена?

Она тихо всхлипнула и суетливо закрыла красивыми ладонями лицо. Инициация прошла совсем недавно, Леонор чувствовала, что стала ранимой, раньше раскаленным железом из нее слезы не выдавишь, а теперь ревет как дура. И только подумала, как внутри все будто заполнилось горячей сталью, захотелось, стереть в порошок всех кто видел ее слезы. Всех! Хотя нет, Фарамонда не станет, пускай живет, а вот остальных…

– Посылай за дочерью, жрец, – сказала Леонор, в голосе прозвучала сталь. – Я сама обвенчаю их. Клятвой крови.

– На меньшее я бы не согласился, – произнес жрец тихо.

Фарамонд усмехнулся, в глазах блеснуло злое веселье:

– Даже негодяи любят своих детей, да Горгадор?

– Тебе не понять. Твоя жизнь лишь мгновение.

– Вот поэтому мы не прячемся под землей, потому храбры как тысяча львов, потому идем до конца и не оборачиваемся. Именно потому ты отдашь нам око. Потому что твоя жизнь – это тягость, от нее тяжело отказаться. Тебе незачем стараться, и так поживешь тысячу лет, а может и все десять, если при власти, да за толстыми стенами.

Горгадор покачал сокрушенно головой, за долгие годы привык к человеческим мыслям, но все равно слова задевали за живое. Только что он потерял лучших из своих людей, многих знал еще детьми. Ох, с каким удовольствием он бы разворотил кинжалом грудь салранорца, вынул сердце, живое, еще бьющееся, теплое.

– Калиэль вскоре придет, поле того как вас обвенчают – я отдам око.

Жрец подал рукой знак одному из стражников, высокому темноволосому альфарцу в вороненой броне. Нагрудник храмовника напоминает сито, весь в дырах, сильно проломлен, наружу сочится тоненькими струйками кровь, но подбородок гордо выпирает вперед, и шаги твердые, будто не его втоптал в землю боевой конь. На лице постоянно блуждала глуповато – счастливая улыбка, видно гордился тем, что выжил в страшном бою.

– Приведи мою дочь, Харгадур, и поскорей, – произнес верховный уставшим голосом. – Наши гости не умеют ждать.

В глазах храмовника блеснули странные огоньки, он вежливо поклонился и исчез за воротами храма. Фарамонда стали грызть сомнения: а не удумал ли старик, какую пакость. С него станется, терять нечего. Может решил уничтожить сферу?

Внутри дернулось, в животе закололо холодным иголками, он тут же схватился за меч, угрожающе зазвенел металл.

– Если будешь юлить – убью на месте! – рыкнул Фарамонд.

– Он не станет, – ответила Леонор спокойно, кажется уже пришла в себя, выглядит как и прежде уверено, лишь между бровями пролегла глубокая морщина.

Фарамонд однако, оружия не спрятал, так и стоял с мечем, когда ворота распахнулись. В комнату быстро вошел уже знакомый высокий, с темными до плеч волосами раненый храмовник. Достаточно было взглянуть ему в лицо, чтобы сразу понять: девушку он не привел.

Леонор и Фарамонд переглянулись.

– Где Калиэль? – спросил жрец, поднял тонкие седые брови.

Храмовник торопливо огляделся по сторонам, глаза живые, никакой враждебности, что уже подозрительно. Фарамонд обратил внимание на его расслабленные мышцы, руки двигаются слишком уж вяло, мужественный подбородок более не выпирает вперед, а в глазах чрезмерно много мягкости и уступчивости. Храмовник больше напоминал женщину, но не внешне, внутренне.

– Калиэль мертва, – ответила Леонор, подняла взгляд черных как ночь глаз. – Твой рыцарь зарезал ее как свинью. Она долго визжала, пока я перерезала ей глотку. – Ты принес ее голову?

– Да, госпожа, – послушно ответил храмовник, – как вы и велели.

Фарамонда будто окатили из ведра холодной водой, в голове прояснилось: так вот откуда загадочный блеск, вялые движения! Леонор подавила волю стражника арканом, и тот послужил живым орудием мести!

Губы жреца задрожали, ноздри гневно раздулись, красные глаза вспыхнули недобрым пламенем. Рука взметнулась вверх, проворно и резко, кончики пальцев загорелись кроваво – красным огнем колдовства. Леонор не стала ждать, пока жрец метнет заклятие, ударила заготовленным арканом прямо в сердце. Невидимая стрела вылетела из глаз, воздух загудел, в нем запахло грозой. Сгусток темной энергии впился в жреца, но разлетелся брызгами, как лед об стену.

Вокруг Горгадора загорелся огненный ореол, красные вспышки бежали по гладкой поверхности мрамора, под ноги сыпались яркие горячие искорки. Он выставил руку вперед, будто держал в ней незримый меч, шагнул вперед прямо на Леонор.