Текст книги "Игра без Правил"

Автор книги: Роман Выговский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

Глава 25. В ад и назад

Иноземье. Хлерогарн. Храм ревущей бездны.

Дверь с треском отлетела в сторону, в проеме возникла широкоплечая фигура, с мечом в руке. Слуга выронил из рук поднос с посудой, фарфор звонко лязгнул о пол. Оцепеневший служка вытянул шею, как курица, согнанная с насеста, выкатил на лоб глаза. Фарамонд злобно улыбнулся, ударил мечом в живот, красное острие вышло у того со спины, яркая желтая одежда окрасилась кровью. Фарамонд посмотрел на падающего наземь слугу с презрением, спокойно выдернул клинок, и шагнул дальше в жреческие покои.

Где – то там ждал верховный, вот кто ответит за смерть девочки, за серые и бесконечные дни в застенке.

Сейчас, не скрывался, шагал уверенно, пускай слышат. Салранорец вернулся! Пришел как хозяин, без дрожи перед мерзкой мощью бездны, кровавой империей, сейчас он сам похож на демона, страшный, весь залитый темной кровью, только глаза горят безумным яростным пламенем.

Он стоял, не похожий на себя, но все равно узнали, смотрели, вытаращив глаза и с отвисшими челюстями, пока кто – то не выкрикнул:

– Он здесь! Салранорец! Скорее зовите стражей!

Слуги проворно разбежались в стороны, как мыши, когда учуют громкий звук. С той стороны зала ворвались высокие плечистые мужчины, с ног до головы закованные в доспехи. Длинные мечи тускло и зловеще блистали в их вороненых стальных перчатках, на груди мерцали мягким магическим светом защитные пентаграммы. Храмовники в полном обмундировании – телохранители верховного.

– Сдавайся, или умрешь, – сказал храбро храмовник с меткой демона на лице. Кривое багровое пятно на коже напоминало Фарамонду уродливый ожог.

Он ничего не ответил, ниже чести считал разговаривать с мертвецами, медленно, как крадущийся лев, шагнул к ним. Стражники проворно рассыпались вдоль стен, перекрыли двери. Двое, наверняка самые отважные, бросились на него спереди, тот с пятном на морде, и другой, его лица не видел, храмовник опустил забрало.

Фарамонд подождал пока подойдут ближе и прыгнул, звонко ударилась сталь о сталь, меч вошел точно в глазницу шлема, сразу выдернул и рубанул наотмашь. Храмовник лишь увидел, как мелькнула серебристая молния перед глазами, в следующий миг уже лежал на полу с разрубленным горлом, хрипел, пытался зажать руками страшную рану, кровь фонтанчиками била из – под пальцев.

Фарамонд захохотал, его пальцы с быстротой молнии метнулись к поясу погибшего, выдернули кинжал. Еще одни стражник возле стены, с грохотом, завалился на пол. Широкое лезвие торчало у него из глазницы.

– Ну что же вы? Ведь я такой же рыцарь храма, как и вы! – выкрикнул он насмешливо. – Сдавайся или умрешь, так ты сказал?

Фарамонд согнулся над умирающим, посмотрел с интересом в его раскосые, стекленеющие сглаза. Лицо бледное, даже багровая отметина демонов стала светлее, ровные белые зубы залиты кровью она сбегает струйками из уголков рта, еще мгновенье и жизнь угаснет.

– Так ты сказал, да? – переспросил Фарамонд, сделав вид, что не замечает, как один из стражей потянулся к кинжалу.

– Справа! – крикнул Хариэль позади, и бросился с оружием через зал.

Храмовники замерли, следили немигающим взглядом, как летит серебристой птицей длинный кинжал, еще мгновение и уткнется острым клювом в грудь страшного салранорца, напьется крови прямо из сердца черного колдуна!

Рука Фарамонда взметнулась в самый последний момент, послышался сдвоенный удар металла о металл, победно блеснуло лезвие меча, и кинжал отлетел в сторону, упал на пол, завертелся как подстреленный ястреб.

– Теперь я вам скажу, сдавайтесь или умрете. Все, – произнес Фарамонд зло.

– Я помню тебя, салранорец! – выкрикнул один из стражей. – Помню, как ты сидел в темнице. Скоро ты окажешься там же!

– Зря ты сказал, – ухмыльнулся Фарамонд и прыгнул вперед.

Его прыжок был высок и длинен, но стремителен, как порыв ветра. Подошвы сапог еще не ударились о пол, как тело описало лугу, крутнулось через правое плечо, меч лихо заплясал в воздухе. Храмовники как могли быстро кидались наперерез, их длинные мечи уже доставали Фарамонда, вот – вот дотянутся острием, собьют спесь с зазнавшегося салранорца.

Стальной вихрь метнулся прямо на загородившую дверь толпу, позади уже лежало двое с рассеченными лицами. У одного Фарамонд отобрал меч и теперь орудовал двумя. Осыпал градом ударов, храмовники только успевали защищаться. От смерти спасал крепкий зачарованный доспех, будь у Фарамонда в руках его собственный меч – давно бы лежали порубленные в лужах крови.

Фарамонд чувствовал себя как рыба среди морских волн, он наслаждался боем, в груди радостно бухало, горячая кровь вздувала мышцы, он страшно хохотал, двигался впятеро, а то и быстрее, чем любой из храмовников. Куда им, увальням в тяжелых доспехах! Потому – то Дордаор всегда ходил в тонкой рубашке, или вообще нагой до пояса. В доспехе не полетаешь.

Перевелись храмовники перевелись… Он рубил шеи, рассекал лица, сбивал с ног и вновь отскакивал раньше, чем медлительные стражники успевали вскинуть руку. Были среди них и меченые, но и те не чета даже Хариэлю. Мастер меча с ухмылкой наблюдал за тем, как Фарамонд превращает цвет храмовой стражи в кровавое месиво.

Салранорец не унимался, как только последний храмовник с разрубленным горлом уткнулся лицом в носки его сапог, ринулся вперед, прочь из залитого кровью зала.

Стены храма задрожали от ужаса, как осина на ветру, волна предсмертных криков страшным эхом катилась вперед. Слуги и наложницы разбегались как муравьи, начинали метаться и кричать, сбивать друг друга с ног. Слышались мольбы и рыдания, кто – то из младших жрецов на коленях подполз с горстью драгоценностей и золота в ладонях. Фарамонд с презрением посмотрел в испуганное лицо, плюнул себе под ноги и пошел дальше.

Он чувствовал верховный рядом, напряжение в Силе возрастало, наверняка жрец заготавливал арканы. Что ж, пускай. Колдовство сегодня на его стороне, позади шагает та, чьей воле подчиняется старший аркан, та, кого смертные зовут архонтами. И пускай он не тот салранорец, каким был его отец и дед, но та же кровь течет в его жилах, та же ярость, та же тяга к власти и могуществу!

Наверняка впереди ждут уже не храмовники, наемные убийцы, те не гнушаются и стрелкового оружия, и малых заклятий. Что ж пускай, это его игра, когда с мечом в руках, когда по – мужски, когда звон железа, смерть, кровь, мольбы слабых, предсмертные крики, удары, когда внутри ревет огонь ярости и рвется наружу грохочущий смех…

Он почти пожалел, что так быстро изрубил храмовников, и хотя кровь пролита, и воздух полнится ее сладким запахом, но сраженных мало, еще не угасла ярость, в груди кипит, не утихает боль, и распирает изнутри злоба. Все еще хочется испить крови из сердца врагов, как делали его предки!

Фарамонд криво усмехнулся: Ничего впереди ждет продолжение боя, еще успеет утолить голод. Впереди послышались знакомые шаги, тяжелые, будто не человек идет, а громадная стальная статуя топчет каменный пол тяжелыми сапогами. Так ходил лишь один, Фарамонд помнил, по коже побежали мурашки, волосы на затылке встали торчком. Волгар, мастер кузнечного дела, и музыкант страдания – как называли его в храме бездн, наполовину альфарец, наполовину демон. Многие испустили дух, под его инструментами.

– Фарамонд! Я узнаю запах твоего страха! – проревел Волгар. – Не соскучился по мне, а?

Он вышел в коридор, откуда доносился громоподобный голос. Едва не оступился когда увидел пятнадцатифутового великана с голой до кости головой, красными громадными глазами, в каждом будто извергается по вулкану, толстые как бревна руки все в буграх и узлах мускулов. В руке Волгар держал свой любимый пятидесятифунтовый секач, которым играючи мог разрубить храмовника в полной броне.

– Малыш Фарамонд, да ты подрос! И весь в крови, будто из бездны вышел!

– Я отправлю тебя к твоим предкам, кузнец, если не уйдешь с дороги, – прохрипел он, выставил вперед меч.

– Какой грозный! Всю храмовую стражу перевел. С кем я теперь буду играть, а Фарамонд? Придется тебя наказать, – гулким голосом произнес Волгар, ухмыльнулся хищно. Тяжелый секач описал в воздухе круг и с треском впился в пол, мелкие камушки градом полетели в стороны, один попал Фарамонду в руку.

Он стал в пол оборота, один меч выставил вперед, вторую руку опустил вниз, держал оружие позади, чтобы противник не видел, откуда наносит удар. Фарамонд знал, грузный на вид великан двигается так же быстро, как он сам, даже Дорадор признавал, что чертов кузнец скор на расправу и быстр как горгот.

– Я с радостью раскрою твое брюхо, – произнес Фарамонд свирепо.

В красных, будто залитых кровью глазах Волгара вспыхнули такие яростные огни, что захотелось забиться в угол. Он оскалился, длинные клыки тускло и угрожающе блеснули в желтом свете факелов. Фарамонд даже засомневался: может зря разъярил великана?

Волгар издал страшный звериный рык, бросился вперед с прытью жителя бездны. Каменные плиты под ногами затряслись, точно снизу проснулся древний вулкан, в ушах стоял страшный грохот. Лишь мгновение отделяло Фарамонда от смерти, громадный секач с присвистом летел прямо в голову. Удары такой мощи нельзя отразить, осатется только быстро – быстро отскакивать. Одно хорошо, как и Иву, Волгару нужно место чтоб развернуться, крупный боец не может явить все мастерство в узком коридоре.

Фарамонд поднырнул под руку великана, крутнулся и выстрелил выпадом в неприкрытый бок. Но Волгар только и ждал, извернулся, огрел в ответ тяжеленным, как молот, кулачищем в плечо. Фарамонда отбросило к стене, руку жгло раскаленным железом, пальцы дрожали в бессилии, едва удерживал оружие, клинок стал вдруг тяжелым и неповоротливым.

Волгар засмеялся страшно, весь дышал торжествующим жаром, снова бросился вперед, широкое лезвие секача пошло снизу вверх, не позволяя Фарамонду использовать основное преимущество – прыжки.

На него сыпалась гремящая лавина ударов, только и успевал отходить. Под ногами грохотало, тряслось, стонало. Фарамонд заскочил обратно в просторный зал, где мог дать бой, и не отскакивать позорно от каждого взмаха секачом.

Волгар двинулся на него как скала, могучим ударом развалил узкие двери, ворвался следом. Великан рубился как дьявол, бешенство удесятерило и без того немалые силы. Фарамонд при всей безумной ярости и жажде мести ощутил подобие страха: впервые не мог и представить, как подберется к врагу!

Волгар помчался на него, с тяжелым грохотом, массивный, в красных глазах пляшут злые огоньки, казалось, несется целое стадо, храмовников, на закованных в железо могучих конях. Великана не измучил тяжкий бой, напротив – ярость поднимается и поднимается грозной волной, а вместе с ним и сила крови, сила ревущей бездны. Теперь великан непобедим, а он Фарамонд лишь ждет когда тот совершит ошибку, но наоборот, с каждым ударом секач проносится все ближе.

По спине струйками сбегал пот, на лбу также катились градом крупные капли, мышцы наливались тяжестью, движения уже не такие точные. А Волгар дерется все так же жестоко и умело, от него несет жаром и мощью, красно – бурая кожа вся блестит от пота, но великана бой лишь раззадоривает.

– Я наигрался с тобой, Фарамонд! – произнес Волгар свирепо, – теперь будет настоящий бой!

Фарамонд со злостью швырнул в великана меч, тот отмахнулся секачом, как от назойливой мухи, звонко ударила сталь о сталь, меч бессильно отлетел в сторону. Волгар с бешеной скоростью вращал секачом, из широкой глотки вырвался страшных рев, от которого с треском лопнули витражи в храме, осыпались вниз брызгами цветного стекла. Леонор, наблюдавшая за боем из – за ширмы, накрыла ладонями уши. Хариэль уже в который раз потянулся к ножнам, но маркиза остановила стальную руку, сказала тихо:

– Жди тут.

Мастер меча нахмурился, смотрел непонимающим взглядом: зачем колдунья желает гибели салранорцу? Разве они не одна команда? Почему не сотворит заклинание, не развалит пополам мерзкую тушу кузнеца?

Фарамонд взглянул на свой меч, весь в длинных царапинах, зазубринах, будто и не меч вовсе, а пила. Отбросил бесполезное оружие в сторону, подхватил с груди зарубленного храмовника тяжелый клеймор.

Он не стал ждать, пока налетит разъяренный как бык Волгар, сам шагнул по залитому кровью полу. В воздухе на мгновение повисла тишина, казалось все вокруг затаив дыхание, следит как массивный секач и такой же тяжелый меч замелькали в руках мастеров с легкостью шпаги.

Фарамонд прыгнул, безмолвие раскололось на тысячи осколков, стены задрожали от грохота и лязга тяжелой стали. Он вновь завертелся страшным вихрем, со скоростью удивившей даже его самого, двручный клеймор описал круг и тяжело опустился на плечо великана, тот взвыл страшно. Лезвие рассекло громадный бугор мышц, раздался треск, это лопнула кость, из широкой раны во все стороны брызнула горячая кровь, но Волгар даже не пошатнулся, могучим ударом кулака отбросил Фарамонда, к стене, тут же подхватил здоровой рукой оброненный секач и метнул. Загрохотало, осколки камня брызнули во все стороны как переполошенные жуки.

Фарамонд на миг замешкался, и едва не угодил под секач. От удара великана ребра на правой стороне промялись, торчали наружу белыми остриями, каждый вдох ножом колол грудь. Озлившись, он вскочил, кинулся на безоружного Волгара. Хариэль даже языком прицокнул когда увидел, как Фарамонд перехватив рукоять клеймора, перебросил меч на другую сторону и обрушил страшный удар на голый череп великана. Осколки костей и липкого серого брызнули во все стороны, на мгновение Фарамонд увидел изумленное, залитое кровью лицо великана. Казалось, тот хотел сказать что – то, но не успел, пошатнулся как срубленное под корень дерево. Тяжелое тело упало на колени, земля задрожала, размякшие мышцы колыхнулись могучей волной, изо рта на грудь хлынула рекой пузырящаяся кровь.

В красных глазах Волгара блеснули искорки злорадства, он умирал с ухмылкой на лице, будто знал что – то, чего он, Фарамонд, не знает, но что очень важно…

Фарамонд не выдержал насмешливого взгляда, размахнулся тяжелым клеймором от плеча и снес проклятому великану голову. Тот повалился на пол с грохотом, как рушащаяся стена замка, Фарамонд даже вздрогнул против воли.

Он посмотрел на распластанное тело громадного кузнеца, из срубленной шеи мощными толчками изливается кровь, пол уже весь залит ею, липкий, скользкий. Из толстого как у быка хребта, торчит белесый костный мозг. Кто мог подумать что ему, Фарамонду удастся одолеть такую громадину.

– Я победил! Слышишь, жрец, я зарубил твоего ручного свина! Я Фарамонд, последний салранорец! И я иду за тобой жрец!

Дышал тяжело, в груди противно булькало и покалывало, тяжелый кулак Волгара ничем не легче молота из кованого железа, а на нем лишь тонкая рубашка из шелка, да что там, и панцирь бы лопнул, не выдержал удара. От смерти спасала Сила, бегущая в его жилах.

– Жив? – спросил Хариэль с уважением в голосе.

– Меня не так просто убить, храмовник, – ответил Фарамонд мрачно.

– Я видел, ты действительно хитер и быстр как Дорадор! – произнес он восхищенно, – такого боя я не видел за всю долгую жизнь. Дордаор убивал быстро, а вы дрались целую вечность!

– Еще немного и он бы меня раздавил, – признался Фарамонд, – а малые арканы бессильны против тварей бездны, они для них как еда.

– Ты бесподобен, – сказала Леонор довольным голосом, – Сила играет в каждой клетке твоего тела. Дордаор так ненавидел колдунов, но и сам пользовался Силой, даже не зная. Он всегда думал, что это талант. Волгар – порождение бездны, под личиной грузного тяжеловеса скрывалась голодная и хитрая сущность. И ты одолел его, часть его силы и разума теперь твои навечно.

– Так вот почему он ухмылялся! – вырвалось у Фарамода. – Негодяй вошел в меня, он же демон, такие не подыхают! Ты уверена, что все именно так?

– Да, я видела темный дух зверя бездн, он коснулся тебя. Но без него мы не смогли бы взять око. Теперь верховный жрец нам не нужен, ты можешь убить его или оставить жить – тебе решать, – улыбнулась Леонор в ответ.

Фарамонд радостно щелкнул пальцами, широко раскинул руки, Леонор наклонилась к нему, они обнялись. Раненый, уставший, залитый вражьей кровью он ощутил, как от избытка чувств в глазах защипало, а взор затуманился, будто Волгар хлопнул тяжелой ладонью по макушке.

– Ты…, – произнес он хриплым голосом.

Леонор сладко зажмурилась, как кошка на солнце, положила красивую голову на плечо, что с того что все в крови и пыли. Она прижалась к нему всем телом, ощутила, как бьется по ту сторону грудной клетки могучее сердце, как пульсирует боль в сломанных ребрах.

– Я исцелю тебя. Просто расслабься, – прошептала она на ушко.

Фарамонд устало опустил веки, те казались литыми из металла, только сейчас, когда ярость боя схлынула он заметил что едва держится на ногах. Тело будто сунули в кузнечный горн, оно раскалилось, дышало жаром, рот пересох. Леонор провела по его горячей груди кончиками пальцев, быстро ощупала края раны. Липкая от крови одежда пристала к телу, как пиявка, она осторожно достала из раны обрывки ткани, осколки камня и мелкие белые – костей.

– Еще больше расслабься, – произнесла Леонор приятным голосом. – Сейчас я направлю силу.

Фарамонд глубоко вдохнул, представил, что подставляет раскаленное тело под холодный поток горного водопада. Вода ниспадает на макушку головы тяжелым леденящим потоком, тело наполняет свежесть и бодрость, от него идет пар, жар и усталость отступают. Напряженные, вздутые буграми мускулы расслабились, сердце в груди забилось ровно, Леонор приложила руки к широким пластинам его груди, и воззвала к старшему аркану.

Черная дымка тонкими струйками побежала из пор на теле Леонор, Хариэль с разинутым ртом взирал, как все вокруг заполняется зловещей чернотой. Потоки темного тумана сплетались подобно нитям в образы, прямо из воздуха возникли массивные зубчатые стены, затем во тьме прорезались узкие щели бойниц, в небе над черной башней вращалась черная воронка. Широкая и страшная она втягивала обрывки тумана, раздувалась как жаба.

Леонор вновь провела кончиками пальцев по торчащим из тела остриям ребер, сила переполняла ее до краев, казалось, она сама как та воронка расширилась и заполнила собой весь зал. В груди клокотала могучая сила, жаждала вырваться, обратить в пыль каменные стены, ударить так, чтоб содрогнулись недра, и даже сама бездна затряслась в ужасе перед истинной силой!

С кончиков ногтей Леонор сорвались тонкие черные как ночь молнии, ее глаза вновь заполнились темным огнем, языки антрацитового пламени заплясали с такой бешеной силой что мастер меча зажмурился, чтобы не видеть их. Даже ему, видевшему страшные пытки, колдовство и ритуалы магов крови стало не по себе, внутри груди все сжалось в комок.

Черные молнии погружались под кожу Фарамонда, длинные языки тумана слизывали кровь и грязь с его израненного тела, края ран и порезов сходились прямо на глазах, ребра с треском встали обратно.

Фарамонд ощутил, как под кожей защекотало, боль в ребрах утихла, притупилась и потом вовсе исчезла. Истощенное тело заполнялось живой силой, мышцы вздрагивали от желания бить, хватать, разрывать на части, пальцы на обеих руках сжались в кулаки с таким треском что Хариэлю показалось лопнула стена у него за спиной. Из груди вырвался радостный крик, он разлепил глаза, и увидел перед собой ослепительную улыбку Леонор, два ряда ровных зубов казались жемчужным ожерельем.

– Ты невозможна! – воскликнул он радостно.

– О нет, это ты прелесть. Настоящий мужчина, встречал открытой грудью опасность, сразил стольких могучих врагов. Я всего лишь, как надлежит женщине, шагала сзади и залечивала твои раны, – ответила Леонор, хитро улыбнулась.

– Ты, как и надлежит архонту, не тратила силу напрасно и позволила мне отомстить, – сказал Фарамонд серьезно, в его голосе прозвучали металлические нотки.

– Но ведь ты рад?

– Да, очень. Но я знаю, ты могла испепелить их и развеять прах еще до того, как я взмахну мечем!

– Нет, без тебя я бы не справилась. Жрецы могли подготовиться к магическим атакам. Им хватит сил и дерзости противостоять мне, сила бездн велика до сих пор, – ответила Леонор серьезно. – А так наши козыри скрыты. Только сейчас, они заметили старший аркан в оке.

Фарамонд подошел ближе, жарко поцеловал в губы, в шею, зная что ей так приятно. Ответил с чувством:

– Если бы не ты…

– Мы сделали это вместе, – ответила Леонор довольно, зажмурилась как кошка. – А теперь пойдем, голова верховного засиделась на плечах.

На желтой земле, каждый кусочек усеян людскими костями и обломками зданий, они хрустят под подошвами его массивных сапог. Над головой поднималось тусклое светило, похожее на пятно белой краски, пролитой на затканное туманом небо. Лучи не могли пробиться сквозь плотный занавес мглы уже тысячи лет, каждый раз они яростно и свирепо ударяли горящими стрелами в молочный заслон, и каждый раз пораженно отлетали в сторону.

Анри с интересом смотрел на громадное, размером с осадную башню, зеркало, вмурованное в гладкую массивную стену храма. Выпуклое, как линза оно переливалось, играло светом, слабые лучи касались его серебристой поверхности и вспыхивали как порох, брошенный в огонь.

Зеркало казалось настолько ясным, что Анри протянул руку, чтобы потрогать стоящего там, в глубине человека. Не сразу понял, что тот седовласый, с горящими алым огнем глазами, и есть он сам. Лицо жесткое, будто закаленное ветрами войн, красивая серебристая броня закрывает каждый участок тела, так что кажется перед ним стоит стальная статуя какого – то бога войны, свирепого и беспощадного.

Он коснулся пальцами пальцев двойника. Тот, по ту сторону зеркала, улыбнулся зловеще и исчез. У Анри внутри все всколыхнулось, поспешно одернул руку, еще раз глянул в зеркало: ничего, лишь пустота на том месте, где должно быть его отражение.

Анри знал, что в храме его ждет испытание, он должен завершить инициацию, о которой говорила Ситара. Однако в глубине души оставалось неясное чувство, что совершил ошибку, что – то сделал не так и теперь идет прямо в лапы врага, в ловушку устроенную хитрым и коварным противником.

Храм не выглядел заброшенным, как все вокруг, гладкие стены украшены орнаментом, их будто каждый день очищали от пыли, заботливо протирали фигуры загадочных чудищ. Прямо напротив Анри из стены наружу выставил пасть черный змий. Камень будто живой, на теле гадюки видны маленькие чешуйки, глаза горят злым огнем. Кажется, протянешь руку и укусит.

Кто знает, что ждет впереди, по ту сторону громадного зеркала? Сфера привела его сюда, через длинные, туннели, заваленные истлевшими останками. Анри видел брошенные наземь доспехи, похожие на те, что сверкают на груди, мушкеты, мечи. Казалось, люди спешили убежать от страшной участи, будто по пятам их преследовал ужасный зверь.

Анри знал ответы, черная сфера видела все, образы намертво въелись в черное пламя, как и мошки что попадают в смолу, остаются там навечно, смола затвердевает становиться янтарем, но мы все так же ясно видим застывший полет мертвого насекомого.

Вся что знала сфера, теперь вертится там, под черепной коробкой, картинки как живые вспыхивают и растают в одно мгновение, память схватывает их, как голодное животное, утаскивает в глубокую нору, старательно прячет добычу.

Над головой молочно – грязные тучи проносились через все небо, они растягивались, превращались в фигуры уродливых мертвых лиц, бесплотные рты распахивались, из них выстреливали струи белесой мглы, тянулись к Анри.

Над храмом туман становился жиже, в прореху видно темно – красное небо, будто океан крови, оттуда же видно и раскаленный диск светила, похожий на яростное око демона, красный и злой. Казалось, солнце желает обратить в прах проклятую землю, каждый луч стрелой впивался в каменные стены храма, но тот лениво и властно поблескивал, как шкура льва.

Анри знал, могучее колдовство, живущее в этих стенах, не страшится огня, там горит такое же пламя, только темное и холодное. Любая жизнь не вынесет и искры того огня, он такой же губительный как и, голодный алый собрат.

Он шагнул медленно, в правой руке угрозливо сверкает сабля, в другой зажата черная, как ночь, сфера. Осматривался и, хотя внутренний взор видит и слышит дальше, все равно прислушивался, настораживался при каждом шорохе ветра или хрусте камешков под ногами.

Здание, которое назвал храмом, нависло над головой, заняло половину неба. Серебристое зеркало налилось темным серебром, по гладкой поверхности побежали волны, будто кто – то бросил камень в ртутное озеро. Каждая следующая волна накатывала чуть выше, и казалось, что сейчас выплеснется и накроет с головой.

Рябь прекратилась, серебристая поверхность разгладилась, стала ровная как выглаженная простыня. Анри сделал по инерции шаг, повернулся, там, среди молочной дымки, виднелась прозрачная фигура, так похожая на него самого. Она задрожала и растворилась в густом тумане.

Разозленный на причуды магии и встревоженный, он оглядывался, прислушивался к каждому звуку. Внутри живота стало тяжело и холодно, предчувствие подсказывало близкую беду. Внезапно за углом, возле ветхого здания показался человек. Он скрывался в тени, среди груд мусора и руин, горбился, явно стараясь не привлекать внимания, хотя среди мертвого безмолвия любой как белая ворона. Широкий капюшон черного балахона надвинут на лицо, наружу выглядывает лишь подбородок, даже издали Анри разглядел: тяжелый и широкий, лихо выдвинут вперед. Так похоже на него самого в юношестве, правда никогда не носил таких сутан с капюшонами, но сходство есть, и рост и ширина плеч.

Ноги будто сами понесли вперед, подбросили от земли, Анри проворно прыгнул в тень и побежал наперерез незнакомцу. Тот будто не заметил, скользнул внутрь руин. Анри двинулся следом, руку с оружием выставил вперед, готовый убить, если придется. Два острия одновременно блеснули в тусклом алом свете, следом показалась и фигура в балахоне. Анри отскочил обратно, направил саблю в лицо незнакомца, произнес свирепо:

– Открой лицо, или умрешь!

– Неужели? – ответила фигура в черном.

Анри вздрогнул, по спине подул морозный ветерок, противное чувство холодными руками сдавило живот. Голос чересчур знаком, неужели его догадка верна? Он спрятал оружие в ножны, пальцы сами потянулась к капюшону чужака, не обращая внимания на угрожающий блеск металла у своей груди.

– Да это я, – произнес незнакомец гнусным тоном. – Ты думал, я умер?

– Жан?! Это не можешь быть ты, ведь я сам хоронил тебя! – воскликнул Анри с горечью.

– Ты забрал то, что мое по праву, Анри. Ты забрал карту, которую отец завещал мне!

Сердце тревожно дрогнуло, Анри отступил назад, рука вновь легла на рукоять сабли.

– Что же ты брат, хочешь убить меня? Я не бесплотный призрак, и не игра твоего воображения. Я Жан де Ланьяк, маркиз де Ланьяк – твой брат.

– Мой брат погиб, – ответил Анри угрюмо. – Ты не мой брат.

– Нет, я Жан. И ты знаешь это, но не хочешь отдавать ее, решил оставить карту себе! – прошипел он злобно.

Ноздри Анри гневно раздулись, стал похож на быка, перед которым размахивают тряпкой, глаза налились кровью, злой красный блеск стал сильней, казалось наружу брызнут горячие искры. Он поднес черную сферу к лицу, внутри выплясывало темное пламя, ударялось о стенки шара, волнами опадало вниз.

В пламени тьмы любая злая магия так же видна, как и в подземелье становится светло от зажженного факела. Жан стоит перед ним, огромный и страшный с перекошенным в гневе лицом. Он не выглядит уснувшим, каким Анри видел его на похоронах. Лицо Жана темное от крови, нижняя губа оторвана, видны изодранные в клочья десна, страшные зубы, а в груди зияют две жутких дыры, через них видно кирпичную кладку за спиной. С такими ранами человек жить не может, умрет на месте. Выходит Жан, такое же умертвие, как и те другие, которых рубил на лестнице. Но что он здесь делает? Анри обращался разумом к сфере, но та сохраняла безмолвие, будто знала, но не хотела говорить? Может это и есть испытание?

– Что, не нравится то, что видишь, братец? – тем же мерзким голосом произнес Жан.

Анри стиснул челюсти, желваки вздулись страшные, рифленые, глаза защипало. Старший брат всегда казался ему неуязвимым, бессмертным, как бог. Даже в тот день, когда пришлось нести бездыханное тело в фамильный склеп, не верил, что брат погиб. Жан никогда не отступал перед трудностями, упорно рвался к цели и всегда одерживал победу, казалось, что остановить его не может и смерть. Но он погиб, не в бою с врагами, как подобает мужчине, а от рук убийцы – отравителя.

– Ты был совсем иным, – прошептал Анри, – я помню каким… Никогда ты не говорил так,… подло. Ты был человеком чести!

Глаза защипало сильнее, под доспехом стало жарко. Дыхание пошло частое, обжигало горло, он чувствовал, как раскалились ноздри. Стоял, со сжатыми до обеления кулаками, зубы стиснул со скрежетом, повыше вскинул голову. Все равно прорвалось: в уголках глаз защекотало, по щеке вниз побежала горячая капелька, словно раскаленная струйка железа. Она была такая крохотная и жесткая, что не одолела и половины пути, замерла на щеке, не в силах ползти дальше.

Анри быстро кулаком смахнул слезу со щеки, сверкнул яростно глазами исподлобья.

– Что бы ты не говорил, а ты не Жан. Ты лишь труп, бездыханная кукла с черной волей. Жалкая пародия на моего брата!

Два кинжала тускло блеснули в слабом алом свете, острие с быстротой арбалетного болта устремилось в грудь Анри. Он проворно отмахнулся саблей, сталь звонко ударила о сталь, ярке искры жгучим снопом брызнули во все стороны. Он видел, как выплясывает черная молния по режущей кромке кинжала, похожая змеилась на мече некроманта, но эта толще и выглядит злее, сильней.

– Я отберу то, что мое по праву, братец, – прохрипел яростно Жан, – или мне называть тебя братоубийца?

Анри зарычал яростно, как лев, в темных глазах полыхнули алые огоньки, лезвие сабли направил по дуге, намеревался подрубить левую руку мертвеца. Сабля беззвучно рассекла балахон, почти коснулась плоти, и внезапно в лицо повалил черный, густой дым. От него пекло в горле и глазах, ядовитые едкие клубы, будто молотом били в грудь, легкие стиснуло, наружу рвался страшный кашель.

Анри выбежал назад, на улицу. Там где стоял Жан, теперь лишь затканное дымом место. Он растворился в воздухе, как призрак, но злое присутствие осталось. Анри ощущал чужой взгляд, от него, бежал холодок по коже, кололо в затылке.

Тело трясло так, что слышал, как стучат кости. С обеих сторон наползают черные, как копоть, клубы дыма, с выглядывающими оттуда головами призрачных тварей. Они напоминали громадных ящеров, с горящими глазами, разинутыми пастями. И как с таким сражаться, оружием мглу не разрубишь, тут без разницы что колдовская сталь, черному призраку из пепла и дыма она не страшна.