Текст книги "Арвендейл. Трилогия"

Автор книги: Роман Злотников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 64 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

Глава 7
Дорога судьбы

Младший глашатай скинул ноги со стола и, привстав со стула, с хрустом развел руки в стороны. Ну что за скукотища?! И какому идиоту пришло в голову так буквально следовать императорскому уложению о Большом императорском турнире? Ну откуда в тупой башке простолюдина может появиться мысль бросить вызов герцогам и графам, являющимся сильнейшими магами и лучшими бойцами империи? А если так, то на кой ляд ставить палатку для простолюдинов? Обошлись бы двумя обычными. Младший глашатай вздохнул. Кто-кто, а уж он-то знал имя этого «идиота», поскольку тот был его, так сказать, прямым начальником. Граф Лагар, первый министр императора и глава Высшего геральдического совета. Именно его император назначил старшим глашатаем этого турнира и именно он был ответствен за то, чтобы вся подготовка к Большому императорскому турниру велась в строгом соответствии с императорским уложением. А поскольку главным призом Большого императорского турнира был объявлено Право владения, то это был один из крайне редких случаев, когда обычный простолюдин имел возможность претендовать (и, теоретически, получить) титул и дворянское достоинство. Но не будет же простолюдин заявлять о том, что хочет участвовать в турнире ВМЕСТЕ с дворянами?

Вот потому-то и приходилось младшему глашатаю париться в этой палатке уже целую неделю. Ибо среди простолюдинов пока не нашлось идиотов, которые рискнули бы воспользоваться своим правом на… верную смерть, по большому счету. Ибо, в отличие от остальных турниров, на этом практически не было запретов на использование магии. И бойцы выходили друг против друга вооруженные не только холодной сталью, но и всеми возможными заклинаниями и могущественными амулетами, какие только могли создать (или купить за золото). И нужно быть совершеннейшим безумцем, чтобы думать, будто кто-то, не обладающий ни правом крови, ни, тем более, достаточной силой и умением – а его можно приобрести лишь в школах, куда имеют доступ одни дворяне, отважится выйти на ристалище. Хотя, с другой стороны, все остальные герольды сейчас носятся не чуя под собой ног, а он сидит себе да поплевывает в потолок. Так что пусть, можно и поскучать. Тем более что скучать осталось недолго. Всего один день. Младший глашатай разинул рот в сладчайшем зевке, и в этот момент полог палатки рывком распахнулся и ввалилась целая компания крайне примечательных типов. То есть то, что это примечательные типы, младший глашатай обнаружил чуть позже, а пока он был занят тем, что выпутывался из скатерти, сползшей на него, когда, падая на спину, он попытался ухватиться за стол. А что вы хотите? Человек сладко зевает, а тут вдруг вваливаются какие-то типы!

– Ну, кого там еще темные боги принесли? – сердито рявкнул глашатай, выпутавшись наконец из скатерти и поднимаясь на ноги, и… осекся. Ибо принесли боги (уж неясно, темные или нет) действительно компанию странную. Впереди всех возвышался еще совсем молодой, но явно могучий парень в обычной куртке наемника с сержантским шевроном. Рядом с ним и чуть правее торчала фигура приблизительно вполовину меньше его ростом и едва ли не настолько же шире в плечах, в которой любой мог бы опознать гнома. Кроме того, здесь наличествовали еще три наемника, а за их спинами отчего-то маячили идшские пейсы. Младший глашатай окинул взглядом всю картину и решил, что качать права не стоит. Наемники по определению люди суровые и, чего доброго, можно нарваться на хорошую взбучку.

– Мнэ-э, чем могу служить?

– Здесь записывают на турнир? – угрюмо спросил молодой наемник, стоявший впереди. Гном громко фыркнул и отвернулся. Один из наемников, из-за спины которого торчали рукояти мечей-кунаков, протянул руку и прикоснулся к плечу парня.

– А может, все-таки не надо, десятник?

Молодой наемник скрипнул зубами и тихо произнес:

– Я решил, Арил, а всё, что вы можете мне сказать по этому поводу, вы уже сказали.

Гном, сверкнув глазами на идша, зло прорычал:

– Если бы не этот пейсастый… ну надо ж было так задурить голову парню!

Похоже, вот-вот должен был начаться (а вернее, возобновиться) какой-то давний, но незаконченный спор, во всяком случае, идш вызывающе вскинул подбородок и уже разинул рот, собираясь ДОСТОЙНО ответить гному, но дюжий наемник не дал ему заговорить.

– Так здесь записывают на турнир?

– Д-да, – кивнул младший глашатай. – Желаете заявить вызов?

– Желаю.

Младший глашатай шагнул в сторону и, важно, даже торжественно раскрыв сундучок с письменными принадлежностями, выудил оттуда свиток пергамента, чернильницу, пару еще неделю назад наточенных перьев и песочницу с тонко просеянным речным песком. Разложив все это на столе, он поставил как надо упавший табурет, уселся и, обмакнув перо в чернильницу, важно спросил:

– От имени кого заявляется вызов?

– Меня зовут Трой, – рубанул дюжий наемник.

– Трой кто? – переспросил глашатай, выписав первую букву.

– Как кто? Я! – не понял наемник.

– Да нет, – пояснил глашатай, – это я понял, просто полагается, чтобы тот, кто заявляет вызов, указал свое полное имя, например, Углурил, герцог Эгмонтер или, скажем, Аглай, сын Эригона, виконт Лаберт.

– А у меня нет другого имени, – озадаченно произнес наемник, – только Трой.

– Ну, это просто, – воодушевился глашатай. Уж что-что, а внимание хорошеньких служанок ему теперь точно обеспечено. Еще бы, теперь его все будут просить рассказать о простолюдине, который рискнул заявить вызов на турнир. И хотя бедняга едва ли переживет первую схватку, он сам дня три, пока об этом простолюдине еще будут помнить, побудет в центре внимания.

– Давайте придумаем вам полное имя. Вот как, к примеру, звали вашего отца?

– Не знаю, – растерялся наемник.

– Хм, – сморщил лоб глашатай: парень, оказывается, безотцовщина. – А откуда вы родом?

– Из Сухого Дола.

– Хм. – Глашатай вновь задумался. – Не слишком-то благородно звучит. А где это?

– Теперь нигде, – помрачнел наемник, – орки сожгли.

Глашатай задумался.

– Может, тогда Трой Безродный? Был когда-то такой герцог Аглав Безродный…

– Нет, – мотнул головой наемник. – Пиши лучше: Трой Побратим.

– Кому побратим? – удивился глашатай.

– А вот им всем.

Глашатай окинул взглядом пеструю компанию и удивленно качнул головой. Он никогда не слышал, чтобы гномы братались с людьми, а наемники с идшем, но… Раз этому парню так нравится, пусть так и будет. По большому счету, не все ли равно, под каким именем его положат в гроб? И глашатай склонился над пергаментом, заполняя вызов. Когда он выводил слово «Побратим», ему вдруг вспомнилась одна старая легенда. Она не входила в обязательный курс, более того, не считалась даже рекомендованной для прочтения, и младший глашатай знал ее только потому, что когда-то в наказание за озорство был поставлен просушивать и перекладывать старые свитки, хранящиеся в сундуках в подвалах императорской библиотеки. Тот свиток привлек внимание глашатая потому, что был скреплен с другим, более свежим. На свежем свитке было написано, что когда-то легенда считалась пророчеством, но Каскелий Легендист, шестьсот лет назад проведший огромную работу по разбору и систематизации императорской библиотеки, доказал, что считать эту легенду пророчеством в корне ошибочно. Скорее всего, она родилась в период Лагедийского крестьянского бунта и была отголоском легенд о сгинувшем герцогстве Арвендейл. Ибо говорилось в ней о некоем простолюдине, который будет носить прозвище Побратим. И, как утверждалось, он не просто обретет дворянское достоинство, но будет признан Владетелем и герцогом не только людьми, но и Высокими и Могучими. Там вообще много чего говорилось о добре, справедливости, мире и всеобщем счастье, ну да чего еще ждать от крестьянского мифа?..

Когда они выбрались из палатки вызова, гном посмотрел на Троя и пробурчал:

– Ну что, добился своего?

Трой насупился. Но тут вмешался эльф. Все это время он молча стоял в стороне, закутавшись в плащ, так что глашатай его даже не заметил. А теперь эльф шагнул вперед и положил руку гному на плечо. Гмалин резко повернулся, посмотрел на эльфа долгим взглядом, тяжко вздохнул и пошел к своей лошади. Там он расстегнул переметную суму и вытащил на свет божий нечто такое, что никому из десятка ранее вблизи видеть не приходилось. А именно – объемистый кожаный кошель.

– Ну ладно, раз уж ты твердо решил сунуть голову под топор, надо тебя как следует снарядить. Двинулись-ка в Бронный квартал…

О турнире Трой услышал в Фартериско, самом крупном порту на побережье Срединного моря. Некоторые его жители утверждали, что Фартериско древнее и прекраснее самого Эл-Северина. И, надо признать, имели для этого все основания. Трой, во всяком случае, был с ними совершенно согласен. Ибо в Фартериско имелось то, чего не было в Эл-Северине, а именно – море.

Этот конвой был последним заданием сотни Даргола на службе у торгового дома «Эрграй и партнеры». Дело в том, что Тавор Эрграй внезапно для всех, в том числе и для его партнеров, согласился занять пост казначея Торговой гильдии. Это было тем более удивительно, что ранее ему уже несколько раз предлагали занять этот пусть и хлопотный, но крайне почетный и влиятельный пост, но он отказывался. А на этот раз сам предложил свою кандидатуру. И теперь центральная штаб-квартира торгового дома, располагавшаяся в Фартериско, должна была переехать в его столичное отделение. А это означало, что из Фартериско в Эл-Северин предстояло перевезти несколько возов документов, векселей, договоров, солидную часть наиболее редких и дорогих товаров, ну и, соответственно, казну. Во всяком случае, ее основную часть. А также скарб и пожитки самого Эрграя и десятка его наиболее доверенных клерков и приказчиков, которые вели всю высшую бухгалтерию торгового дома. Караван получался большой и богатый. Лакомый кусок для любителей поживы. И хотя дороги в центре метрополии считались вполне безопасными, однако столь сладкий куш мог кого-нибудь ввести в искушение. Поэтому Эрграй решил: пусть он немного переплатит наемникам, но зато караван доберется до столицы без всяких происшествий.

До отъезда из столицы Трой так и не успел разыскать Ликкету, чтобы предупредить ее о том, что он не сможет встретиться с ней, как договорились. В Большом городе девушка не появлялась, а в Высокий Троя не пустили. Так что всю дорогу до Фартериско Трой сумрачно протрясся в седле, демонстрируя окружающим, как он зол и обижен. Но стоило ему увидеть море…

В Фартериско они въехали, когда уже стемнело. Остаток вечера был заполнен обустройством, к тому же шесть коней потеряли подковы, и Дар гол приказал перековать их немедля, да и ночь была безлунной, так что море во всей красе Трой увидел только на следующее утро. В порту было слишком шумно и многолюдно, поэтому Арил с Главом, которые уже не раз бывали в Фартериско, предложили отправиться в дюны, находившиеся в полулиге от городских стен. Дюны были излюбленным местом гуляния горожан, там было все – и открытые кабачки, и причалы для прогулочных лодок, и, как выразился Глав, «дивные виды…». Предложение было принято, и вся компания, заручившись разрешением сотника, отправилась на прогулку.

Когда они, расплатившись с извозчиком, спустились по деревянной лестнице к морю, Трой нагнулся, зачерпнул воды и плеснул себе в лицо.

– Так вот оно какое, море…

– То-то и оно, – усмехнулся идш. – А ты думал, просто большая речка?

Гном скривился.

– Не понимаю я ваших восторгов. Вода и вода, к тому же отвратная на вкус – никакого от нее толку.

Но на него никто не обратил внимания. Все знали, что гномы терпеть не могут моря из-за того, что даже их горное искусство часто пасует перед способностью воды находить щели и слабые места в горных породах и обрушиваться как снег на голову, заливая и затапливая даже самые перспективные разработки.

В город они вернулись после обеда. Даргол, переговоривший с нанимателем, сообщил, что караван уже практически собран, так что завтра, самое позднее послезавтра они могут отправляться в обратный путь. Сказать по правде, Троя это огорчило. Ему хотелось, как бы это сказать, поближе познакомиться с морем. Может быть, даже сплавать куда-то на корабле, и вообще… море казалось ему существом, с которым надо непременно подружиться. Поэтому на следующее утро он встал пораньше, надел на себя только легкую рубашку и штаны и побежал на берег. Раздевшись, он зашел в воду по пояс, вытянул руки и провел ладонями по гладкой шкуре этого могучего, казавшегося таким добродушным зверя и, наклонив голову почти к самой поверхности воды, прошептал:

– Зверь по имени Море, прими мою дружбу и защиту и подари мне твою…

Когда он подошел к таверне, в которой остановилась сотня, рыночная площадь уже бурлила. Фартериско был слишком большим и богатым городом, чтобы городские власти могли сильно обеспокоиться присутствием внутри городских стен сотни-другой наемников. Здесь только городская стража насчитывала более тысячи человек. Так что сотня остановилась в таверне, находившейся у одного из городских рынков. Трой постоял у двери, бросил прощальный взгляд на узкую полоску воды, видневшуюся поверх людских голов и легких крыш рыночных рядов, как вдруг людское море встрепенулось и загомонило как-то по-особому. Трой насторожился. Спустя несколько мгновений над людскими головами возникла чья-то фигура. Похоже, какой-то человек взобрался на большую тумбу, установленную у первой линии торговых рядов. С нее обычно объявляли цены на свежую рыбу, курсы валют, публичные порицания и все такое, что по традиции полагалось объявлять публично. Фигура выпрямилась, окинула взглядом повернутые в ее сторону лица и с важным видом расправила свиток, который держала в правой руке.

– Слушайте, люди! Слушайте и не говорите, что не слышали! Слушайте и передайте тем, кто не слышал!

Трой вздохнул. Глашатай, а он-то думал… Такой формулой предварялись только указы императора, а какое отношение эти указы могли иметь к нему? Он повернулся и толкнул дверь таверны, собираясь войти, как вдруг следующие слова глашатая буквально пригвоздили его к месту.

– Наш могучий и всемилостивейший Император Эоней V объявляет всем своим подданным о том, что в последний день этого месяца в Эл-Северине состоится Большой императорский турнир. Главным призом турнира объявлено право владения доменом. Император повелел объявить, что, в соответствии с древним Уложением, претендовать на право владения может любой из его подданных вне зависимости от чина, звания и сословия. Тот, кто сумеет победить на ристалище всех остальных соперников…

В этот момент над ухом Троя раздался сварливый голос гнома:

– Даже и не думай.

Трой повернулся к побратиму.

– Это почему?

– Пойми, болван, тебе не дадут даже обнажить меч – сожгут огненным заклинанием или отсекут башку самым простеньким заклятием лезвия. Даже рядовым дворянам туда соваться не стоит. Прихлопнут как муху и не заметят. Ты что думаешь, на турнире будет много народу? Шалишь. Дай бог дюжина наберется. И каждый – воин и маг не чета тебе, да и дюжине таких, как ты.

Трой, не говоря ни слова, толкнул дверь и шагнул внутрь…

В Бронном квартале гном долго вел их кривыми переулками, не обращая внимания на большие мастерские, в витринах которых красовались великолепные доспехи, украшенные роскошной позолотой и вправленными в сталь драгоценными амулетами. Наконец, свернув в очередной раз, они нырнули в какую-то дыру, протиснулись сквозь узкий каменный лаз и, выбравшись наружу, оказались на заднем дворе какой-то кузни. Этот двор отличался от всех, виденных Троем до сих пор, тем, что был вымощен каменными плитами, и еще прямо-таки невероятной для кузни чистотой. У горна несколько необычной конструкции работали два гнома, старший из которых выделялся даже среди своих собратьев необычайно широкими плечами и могучими руками. Еще трое гномов трудились над чем-то в разных углах кузни. Трой удивленно покачал головой. За все время, прошедшее с того дня, когда он добрался до развалин Палангеи, кроме Гмалина, он встретил всего двух гномов. И, сказать по правде, Гмалин при встрече с соплеменниками не проявил особого энтузиазма (можно сказать, он их вообще игнорировал). Впрочем, и они тоже не жаждали с ним пообщаться. Трою даже подумалось, что, возможно, гномы, осевшие среди людей, сделали это не по собственной воле, и на каждом из них лежит, наверное, что-то вроде проклятия, поэтому-то они и не больно стремятся пообщаться с соплеменником…

А тут Гмалин САМ привел их к гномам, причем только на виду их было в два с половиной раза больше, чем встретилось Трою за все это время. Гмалин застыл неподвижно, пристально глядя на работающих. Вскоре гном, перебиравший какие-то заготовки в углу кузни, поднял голову и заметил незваных гостей. На мгновение лицо его презрительно скривилось, но тут его взгляд зацепился за Гмалина, и с ним произошла разительная перемена глаза округлились, рот открылся.

– А-ва…

– Позови хозяина, – повелительно бросил Гмалин. Гном торопливо кивнул и вскочил на ноги, явно демонстрируя готовность немедленно броситься выполнять распоряжение. Но в этом уже не было необходимости, ибо хозяин мастерской (им оказался тот самый широкоплечий гном) уже спешил навстречу, вытирая руки о фартук.

– Чему обязан такой честью, г… гленд?

Трою на мгновение показалось, что мастер хотел назвать Гмалина как-то иначе, но, уловив что-то в его глазах, на ходу поправился.

– Я хочу заказать доспех.

– Всегда к вашим услугам, гленд. – Похоже было на то, что мастер собирался склониться перед Гмалином в низком поклоне, но затем почему-то передумал и просто наклонил голову.

– К какому сроку должен быть готов доспех?

– Завтра.

В глазах мастера мелькнуло удивление.

– Завтра? Но…

– Да. Глныин, – сказал Гмалин. – Я хочу заказать Синее пламя.

Из всех глоток вырвался вздох изумления. Синее пламя – так назывался легендарный металл (а может, это был и не металл вовсе, а что-то совершенно иное), из которого ковались доспехи королей и принцев крови Подгорного трона. Считалось, что Синее пламя нельзя пробить не только сталью, но и магией, во всяком случае обычной. А еще говорили, что во время ковки Синее пламя становится настолько пластичным, что доспехи из него действительно можно выковать за один день. Вот только работать с Синим пламенем могли только либо гландары, величайшие из кузнецов-гномов, либо сами Великие глиды, члены королевской фамилии. Любой другой, кто попытался бы даже просто прикоснуться к Синему пламени молотом, мгновенно превратился бы в пепел. Идш рассказывал Трою о строгостях, связанных с этой легендой. Гмалин просто НЕ ИМЕЛ ПРАВА не то чтобы заказать подобный доспех, но даже просто упоминать об этом в присутствии кого бы то ни было, не относящегося к Подгорному народу. Или имел?..

– Мне нужен полный доспех, – спокойно произнес Гмалин, – к завтрашнему дню. – Он показал на Троя. – На него.

На следующее утро Трой проснулся от легкого прикосновения. Он открыл глаза и, разглядев склонившееся над ним лицо эльфа, разжал пальцы, по привычке стиснувшиеся на рукояти радаганского ножа.

Эльф прижал палец к губам и поманил Троя за собой. Трой молча кивнул и, тихо поднявшись, пошел следом за эльфом.

Они вышли на улицу и двинулись через еще спавший Эл-Северин. Эльф вел его такими же кривыми переулками, как и гном, но на этот раз путь показался Трою длиннее, чем прошлый. Может быть потому, что они с эльфом скользили сквозь укутанный утренним туманом город только вдвоем…

Они повернули налево и, преодолев невысокие заросли кустарника, внезапно оказались на узкой тропе, круто забиравшей вверх, к Высокому городу. Через полчаса крутого подъема сквозь густые заросли они добрались до узкой площадки, совершенно укрытой от постороннего взгляда сплетенными ветвями кустов и деревьев, густо покрывавших с этой стороны стену Высокого города. Эльф наклонился и, потянув за совершенно неприметную с виду ветвь, просто ОТОДВИНУЛ от стены густые заросли. Перед глазами Троя нарисовалась небольшая дверца, чем-то похожая на двери эльфийских лавок… и в то же время разительно от них отличавшаяся. Эльф прикоснулся к ней ладонью – и спустя мгновение дверца бесшумно распахнулась.

Проникнув внутрь стен Высокого города, они прошли еще сотню шагов и оказались у огромного дерева, вздымавшего свои ветви на такую невообразимую высоту, что казалось, будто его обязательно должно быть видно с любой точки Эл-Северина. Но, насколько помнил молодой десятник, над стенами Высокого города не высилось никакого лесного исполина. А в следующую секунду Трой с замиранием сердца понял, что перед ним меллирон – священное дерево эльфов, как говорится в легендах, показывающееся только тому, кто имеет на это право. Эльф остановился перед деревом, сложив руки ладонь к ладони, низко поклонился ему, шагнул вперед и коснулся лбом гладкой и будто бы светящейся внутренним светом коры. Простояв так минуту, он отошел на шаг, наклонился и легким движением рук ОТБРОСИЛ два куска дерна. Дерн отлетел в сторону и смялся, будто сброшенная со стола скатерть. Эльф нагнулся и поднял большой сверток, обнаружившийся на обнажившейся земле. Потянув за завязки, он развернул и набросил на плечи Троя плащ. Когда на его плечи опустилась легкая, почти невесомая ткань, Трой почувствовал, что мир вокруг внезапно будто осветился мгновенно взошедшим солнцем. Вернее, не так, никакое солнце не смогло бы так четко проявить все малейшие детали, так выпукло показать, как колышется ветка перед его лицом и… куда она качнется в следующее мгновение. Трой ЧУВСТВОВАЛ ветер, тончайшую морось на лице от дождя, который должен будет пойти часов через шесть (он откуда-то ТОЧНО знал это), крота, пробирающегося подземными тропами на глубине ладони под его левой ступней… Но в следующее мгновение все эти ощущения отодвинулись на второй план, поскольку он увидел, ЧТО было завернуто в плащ…

На следующее утро трибуны ристалища заполнились народом еще за два часа до полудня, объявленного часом начала турнира. Среди плотной толпы сновали торговки с горячей варенухой, пирожками с требухой и кувшинами с элем, впрочем, немало было и таких, кто предпочитал облегчать сограждан от тяжести их золота, не оставляя ничего взамен. Так что среди людского моря время от времени раздавались огорченные вопли, на которые торопливо устремлялись наряды стражников. Трой стоял у приоткрытого полога палатки и смотрел на огромную толпу. Каждый из участников турнира прибыл в Эл-Северин со своей палаткой, челядью, глашатаями и оруженосцами, а на всех простолюдинов, рискнувших бросить вызов, полагалась одна палатка. Но поскольку Трой был единственным, кто решился на такое, палатка оказалась в полном его распоряжении. Гмалин подошел и стал рядом.

– О чем думаешь?

Трой вздохнул.

– Когда я ввязывался во все это дело, моим единственным желанием было стать вровень с Ликкетой, получить шанс быть рядом с ней всю свою жизнь, а сейчас… – Он покосился на свое плечо, на котором под эльфийским плащом просвечивал наплечник Синего пламени. – Похоже, я ввязался во что-то такое, во что Ликкету нельзя впутывать ни в коем случае.

Гном усмехнулся.

– Знаешь, судьба никогда не делает нам простыхподарков. За ее подарки всегда надо платить, притом немалую цену.

– А ты считаешь, что ЭТО подарок?

– Подумай сам. Тысячи достойных людей днем и ночью ищут свою судьбу, маются, ломают голову, тревожат богов слезной просьбой дать ответ – зачем они родились на этот свет, в чем их предназначение, для чего боги вдохнули в них искру жизни и, возможно, какого-нибудь таланта. А тебе боги поднесли твою судьбу на блюдечке, просто следуй ей и… может быть, что-нибудь получится. Скорая смерть, которая, возможно, тебя поджидает, разве это не пустяк по сравнению с тем, что тебе УЖЕ ДАНО?

В этот момент за тонкими матерчатыми стенами палатки послышались торопливые шаги, и в следующее мгновение в палатку влетел младший глашатай.

– Господин Трой Побратим, вас… – Тут его внимание привлек предмет, лежащий на столе. Глаза глашатая округлились.

– Ого! А это что за меч?

Трой шагнул к столу и взял за рукоятку Серебряный Лист, один из двенадцати магических мечей эльфийских королей, изготовленный в незапамятные времена и, по преданиям, переходящий из поколения в поколение от отца к старшему сыну. Никто из ныне живущих людей не видел ни одного из Листов. Да и вообще, по слухам, из двенадцати к настоящему времени осталось всего семь, пять сгинули безвозвратно в великих войнах с Тьмой вместе со славнейшими витязями эльфов. Трой молча повесил меч на пояс и прикрыл полой эльфийского плаща.

– Это не важно. Так что ты так торопился мне сказать?

– А? Ну да… – Глашатай потряс головой, отгоняя наваждение. – Ваш первый бой – с бароном Грондигом. Ваш жребий – второй, сразу после схватки герцога Эгмонтера с графом Инкуером. Будьте наготове, граф Инкуер разделает этого герцогишку в два счета.

И он выскочил из палатки.