Текст книги "Рассказы старых переплетов"

Автор книги: Роман Белоусов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Скандал в Версале

После аудиенции у королевы многое становится ясным. Вне сомнений, какая-то ловкая мошенница, которую она знать не знает, злоупотребила доверием ювелиров и ее именем. Но при чем здесь этот кардинал? Говорят, его финансовое положение более чем плачевно! Недавно, например, парламент интересовался долгами госпиталя, главноуправляющим которого является Роган. Ничего удивительного, что при подобных критических обстоятельствах этот транжира и мот затеял всю эту грязную историю для того, чтобы, пользуясь ее именем, открыть себе кредит. «Кардинал, словно низкий, подлый фальшивомонетчик, использовал в преступных целях мое имя», – пишет она в Вену брату Иосифу II, воспринимая поступок кардинала как своеобразную месть, наглую и коварную, за ее к нему отношение. Этому, действительно, имелись давние причины. Ее мать, австрийская императрица Мария Терезия, первая настроила ее против Рогана.

Ex libris

Ненависть королевы унаследована от матери, передана, внушена матерью. До того, как стать страсбургским кардиналом, Луи Роган был посланником в Вене. Там навлек он на себя безмерный гнев старой императрицы. Она ожидала увидеть при своем дворе дипломата, а встретила самонадеянного болтуна. Мария Терезия, правда, легко примирилась с его недалекостью – глуповатый представитель иностранной державы был на руку императрице-политику. И пристрастие к роскоши она ему простила бы, хотя ее и очень раздражало то, что этот суетный слуга господа явился в Вену с двумя парадными каретами, каждая из которых стоила сорок тысяч дукатов, с целой конюшней лошадей, с камер-юнкерами, камердинерами и гайдуками, с парикмахерами, массажистами и чтецами, с гофмейстерами и дворецкими, окруженный лакеями в зеленых шелковых ливреях, обшитых галунами. Роскошь этого священнослужителя нагло затмевала роскошь императорского двора. Однако в двух областях старая императрица была бескомпромиссна: в вопросах религии и морали, здесь она шуток не допускала. Вид слуги господнего, который меняет священную одежду на коричневый сюртук, чтобы в обществе очаровательных дам за день охоты настрелять 130 куропаток и рябчиков, возбуждает в пуританке сильное негодование, перерастающее в ярость, как только она начинает понимать, что такое беспутное, легкомысленное, фривольное поведение священнослужителя вместо осуждения встречает всеобщее одобрение Вены, ее Вены, иезуитов и комиссии нравов.

Суровость и бережливость, ставшие характерными для обычаев двора в Шенбрунне, тесным жабо сжимают горло аристократии. А в обществе этого щедрого, элегантного ветрогона дышится свободнее; его необычные веселые ужины пользуются особенным успехом у дам, которым до смерти надоела мораль вдовы-пуританки. «Наши женщины», должна признать раздосадованная императрица, «молоды они или стары, красивы или уродливы, очарованы им. Он их кумир, они все тут с ума посходили по нем, так что он чувствует себя здесь отлично и уверяет всех, что даже после смерти своего дядюшки епископа Страсбурга останется, по-видимому, в Вене». Особенно обидно императрице видеть, как преданный ей канцлер Кауниц сближается с Роганом, называет его «милым другом», а родной сын, Иосиф, которому всегда доставляет удовольствие говорить «да», когда мать говорит «нет», дружит с церковником-кавалером; она должна быть свидетелем того, как щеголь склоняет ее семью, весь двор, весь город к беспутному, фривольному образу жизни. Но Мария Терезия не будет потворствовать превращению суровой католической Вены в легкомысленный Версаль, в Трианон, не позволит, чтобы ее аристократия впала в разврат; нельзя допустить, чтобы эта зараза укоренилась в Вене, и поэтому надо избавиться от Рогана. Одно за другим к Марии-Антуанетте идут письма – она должна приложить все силы к тому, чтобы отозвать эту «недостойную личность». И действительно, как только Мария-Антуанетта становится королевой, она сразу же, послушная матери, добивается отозвания Луи Рогана из Вены.

Теперь Марии-Антуанетте понятно, что этот низкий человек сознательно впутал ее имя в аферу. И Мария-Антуанетта требует от супруга публично наказать обманщика, не подозревая, что тот сам является жертвой обмана. Безвольный монарх, поддавшись требованию жены, становится слепым исполнителем воли легкомысленной женщины. Не проверив обвинения, он объявляет министрам, что намерен арестовать кардинала. Те поражены, но вынуждены согласиться, причем, решив отомстить, королева требует публичного ареста в назидание другим – имя ее не имеет ничего общего с какой бы то ни было грязью и мерзостью.

В тот же день, 15 августа, в Версале должен состояться большой прием в честь праздника Успения и по случаю именин королевы. Роган, облаченный в пурпурную сутану, готовится служить праздничную мессу. Неожиданно его требуют к королю. В присутствии королевы, решительный и обиженный вид которой кажется кардиналу странным, а также при бароне Бретёйле, король учиняет Рогану допрос.

Ex libris

– Что тут произошло с бриллиантовым ожерельем, которое вы купили от имени королевы?

Роган бледнеет. К этому вопросу он не готов.

– Сир, я вижу, меня обманули, но сам я никого не обманул, – запинаясь говорит он.

– Если это так, дорогой кузен, вам беспокоиться нечего. Пожалуйста, объясните все.

Роган не в состоянии отвечать. Он видит перед собой безмолвную и возмущенную Марию-Антуанетту и не может вымолвить ни слова. Его замешательство вызывает у короля сострадание, он ищет выход.

– Запишите все, что желаете сообщить мне, – говорит король и покидает с Марией-Антуанеттой и Бретёйлем покои.

Оставленный один, кардинал пишет на бумаге полтора десятка строк и передает вернувшемуся королю свое объяснение. Женщина по фамилии Валуа побудила его приобрести это ожерелье для королевы. Теперь он видит, что был обманут этой особой.

– Где эта женщина? – спрашивает король.

– Сир, я не знаю.

– Ожерелье у вас?

– Оно в руках этой женщины.

Король приказывает пригласить королеву, Бретёйля и хранителя большой печати и зачитать заявление ювелиров. Он спрашивает Рогана о полномочиях, которые должны были быть подписаны королевой.

Совершенно раздавленный, Роган должен сознаться.

– Сир, они находятся у меня. По-видимому, это фальшивка.

– Так оно и есть, – отвечает король. И хотя кардинал предлагает оплатить ожерелье, сурово заключает: – Сударь, при сложившихся обстоятельствах я вынужден опечатать ваш дом, а вас – арестовать. Имя королевы мне дорого. Оно скомпрометировано, и я не имею права быть снисходительным.

Роган настоятельно просит избавить его от такого бесчестия, ведь сейчас он должен перед ликом господним для всего двора служить праздничную мессу. Король, мягкий и доброжелательный, колеблется, его трогает глубокое отчаяние обманутого человека. Но теперь Мария-Антуанетта уже не в состоянии более сдерживаться, со слезами гнева на глазах она кричит Рогану, как смел он думать, что она, не удостоившая его в течение восьми лет ни одним словом, выбрала его себе в посредники для заключения каких-то тайных сделок за спиной короля. На этот упрек кардинал не находит ответа: он и сам теперь не понимает, как позволил втянуть себя в эту дурацкую авантюру. Король выражает сожаление и заключает: – Надеюсь, вы сможете оправдаться. Но я должен поступить так, как велит мне долг короля и супруга.

Разговор подходит к концу. В переполненном приемном зале с нетерпением и любопытством ждет вся придворная знать. Мессе пора бы уже давно начаться, почему она задерживается, что там происходит?..

Внезапно двустворчатая дверь покоев короля распахивается. Первым появляется кардинал Роган в своей пурпурной сутане, бледный, с плотно сжатыми губами, за ним Бретёйль, старый солдат с грубым, красным лицом виноградаря, с глазами, сверкающими от возбуждения. Неожиданно в середине зала он намеренно громко кричит капитану лейб-гвардии: «Арестуйте господина кардинала!»

Не трудно представить, какое смятение вызвали эти слова. Все поражены. Пользуясь замешательством, кардинал быстро набрасывает на листке несколько слов своим домашним и отсылает со слугой. В записке указание уничтожить документы, хранящиеся в красном портфеле – фальшивые письма королевы.

В тот день месса при дворе не состоялась, того, кто должен был ее служить, под стражей отправили в Бастилию.

Грязь на скипетре

Когда Жанна узнала, что кардинал Роган арестован, она повела себя по меньшей мере странно. Сожгла компрометирующие бумаги, но о бегстве, казалось, не думала. Почему она вовремя не скрылась – осталось загадкой. То ли замешкалась и не смогла улизнуть, то ли на что-то рассчитывала. В то же время ее партнеры по афере подались в бега. Муж по-прежнему промышлял бриллиантами в Лондоне, а «баронесса д'Олива» и Рето де Вильет укрылись за границей.

Вслед за Роганом арестовали и Жанну. Началось следствие. За решеткой оказался и знаменитый граф Калиостро. Этот «маг и волшебник» в тот момент имел огромное влияние на Рогана, жил в его дворце, пользовался безграничным доверием, ловко извлекая из карманов хозяина звонкую монету. Такой век – для шарлатанов и магов наступили золотые времена. Авантюрист незаурядного пошиба, человек безусловно неглупый и образованный, Калиостро снискал шумный успех во многих европейских столицах. Незадолго до скандала с ожерельем он побывал в Петербурге, где под именем графа Феникс поражал высший свет своими чудесами: «У княгини Волконской вылечил больной жемчуг; у генерала Бибикова увеличил рубин в перстне на одиннадцать каратов и, кроме того, изничтожил внутри его пузырек воздуха; Костичу, игроку, показал в пуншевой чаше знаменитую талию, и Костич на другой же день выиграл свыше ста тысяч; камер-фрейлине Головиной вывел из медальона тень ее покойного мужа, и он с ней говорил и брал ее за руку, после чего бедная старушка совсем с ума стронулась… Словом, всех чудес не перечесть», – писал о некоторых проделках Калиостро в одноименном рассказе А. Н. Толстой.

Обманщик этот превзошел даже известного графа Сен-Жермена. Он, например, уверял, что обладает жизненным эликсиром и будто бы родился чуть ли не до нашей эры, познал тайну исцеления всех болезней, знает секрет философского камня, позволяющего обращать любой металл в золото. Мало того, умеет вызывать и разговаривать с духами, разгадывать сокровенные мысли, предсказывать судьбу с помощью волшебного зеркала. И многими другими чудесами поражал этот волшебник и чародей. Калиостро в присутствии нескольких человек вызывал призраки великих людей прошлого, то есть, как мы говорим сегодня, подвергал рецепторов массовому гипнозу. Об этом писали даже французские газеты. В них сообщалось, что в доме на улице Сен-Клод состоялся фантастический ужин на 13 персон, среди которых, кстати, был и кардинал Роган. В тот вечер гости «встретились» и «разговаривали» с некоторыми умершими знаменитостями – в частности, с Вольтером, Монтескье и Дидро.

Вернувшись из России, где был уличен в приверженности масонству и по этой причине выслан, он поселился сначала в Лионе, а затем в конце января 1785 года перебрался в Париж под крылышко своего нового покровителя Рогана, полностью подчинив его своему влиянию. К этому времени кардинал как раз получил от королевы подписанный ею документ и состоялась передача ожерелья, иначе говоря, кража.

Уверовав в сверхъестественные возможности графа-чародея, кардинал уповает на его волшебное искусство и надеется, что тот с помощью магии и заклинаний поможет ему вернуть расположение королевы. Разумеется, шарлатан не возражает. Он убеждает Рогана, что королева переменила к нему отношение на более благосклонное, чему свидетельство ее собственные письма. Видимо, «маг и волшебник» не разгадал подлинных намерений Жанны де Ламотт. Более того, ведя свою игру и убеждая кардинала в симпатии к нему королевы, он невольно содействовал планам авантюристки. Она оказалась ловчее. И во время следствия обвинила Калиостро в том, что он якобы является главным организатором похищения ожерелья. Будто даже он подделал подпись королевы. И вообще осуществил аферу чужими руками, присвоив себе самые крупные бриллианты. Другие, более мелкие, переправил с графом де Ламотт в Лондон. Что касается ее, Жанны, то она стала всего лишь исполнительницей воли кардинала, вовлеченного в обман «подлым алхимиком».

Откуда у нее неожиданно появились средства? На этот вопрос последовал наглый ответ, что любовнице его преосвященства можно позволить и не такую роскошь.

Тем временем розыски, предпринятые полицией, привели к важным открытиям. В Брюсселе была арестована Николь Лаге, скрывавшаяся под именем баронессы Д'Олива. Она показала, что по наущению Ламотт разыграла в саду роль королевы. Взят был под стражу и Рето де Вильет, пытавшийся скрыться в Швейцарии. Он признался, что по просьбе той же Ламотт и в ее присутствии подделал подпись королевы на записке ювелиру. Стало также известно о том, что граф де Ламотт продал в Лондоне бриллиантов на десять тысяч фунтов стерлингов. Лишь с арестом Николь и Рето картина преступления становится яснее. Следствие, однако, продолжалось, и участники аферы находились за решеткой.

Ex libris

Народ же, лишенный возможности смаковать пикантные подробности скандалов двора, обсуждать пышные празднества высшего света, восторженно принимает любое сообщение об афере. В кои-то веки выпадает счастье посмотреть на такое захватывающее представление: кардинал публично обвинен в мошенничестве, а в складках пурпурной епископской мантии таится полный комплект жуликов, обманщиков, фальсификаторов и, вдобавок, на заднем плане – в этом вся соль! – гордая высокомерная австриячка! Более занимательного сюжета, чем скандальная история с «красавчиком-преосвященством», и не придумать для авантюристов пера и карандаша, для памфлетистов, карикатуристов, мальчишек-газетчиков. Даже полет на шаре братьев Монгольфье, завоевавший человечеству небо, не привлекает такого внимания Парижа, да что Парижа, всего света, как этот процесс королевы, который постепенно превратится в процесс против королевы. Когда до слушания дела публикуются в печати речи защитников, по закону не подлежащие цензуре, книжные лавки берутся приступом, приходится вызывать полицию. Бессмертные произведения Вольтера, Жан-Жака Руссо, Бомарше на протяжении десятилетий не расходились такими огромными тиражами, как за неделю – речи защитников. Семь, десять, двадцать тысяч экземпляров, еще с влажной типографской краской, рвут из рук книгонош, в иностранных посольствах посланники целыми днями упаковывают пакеты, дабы, не теряя времени, переслать самые последние новости о придворном скандале в Версале своим, сгорающим от любопытства, государям. Неделями не говорят ни о чем ином, самые чудовищные предположения и догадки слепо принимаются всерьез. На суд является множество людей из провинции, дворяне, буржуа, адвокаты; в Париже ремесленники часами околачиваются возле парламента, оставив свои мастерские и лавчонки на произвол судьбы. Инстинктивно, бессознательно и безошибочно народ чувствует: здесь будут судить не за какое-то заблуждение, нет, из этого маленького грязного клубка будут вытянуты все нити, ведущие к Версалю; темные секреты «летр де каше» [3]3
  Оформленный ордер на арест – оставалось лишь вписать в него соответствующую фамилию.


[Закрыть], этого документа королевского произвола, расточительность двора, бесхозяйственность в финансах – все теперь берется на мушку, впервые вся нация наблюдает в щель забора, образованную случайно сорванной планкой, тайную жизнь высокомерных властителей. В этом процессе речь пойдет о значительно большем, чем об ожерелье, речь пойдет о режиме, ибо это обвинение, если его искусно направить, может обернуться против всего правящего класса, против королевы, и тем самым – против королевства. «Какое великое и многообещающее событие! – восклицает один из тайных фрондеров в парламенте. – Кардинал изобличен в мошенничестве! Королева запутана в скандальном процессе! Какая грязь на посохе епископа, какая грязь на скипетре! Какой триумф идей свободы!»

Осуждение «мадам Дефицит»

Мария-Антуанетта официально не проходила по делу об ожерелье. Тогда и подумать никто не смел, чтобы королева отвечала на вопросы судей. Это произойдет позже, семь лет спустя, когда ненавистная народу австриячка предстанет перед революционным трибуналом.

Между тем по Парижу пополз слушок, что королева причастна к скандалу. Будто тайно она участвовала в сделке, однако дано указание всячески выгораживать ее. Судачили и о том, что якобы кардинал великодушно взял всю вину на себя. Нашлись и такие, кто считал, что дело вовсе не в ожерелье. Просто несчастная де Ламотт, являясь поверенной в сердечных делах королевы, стала ей неугодной. Вот от нее и поспешили избавиться, обвинив в краже.

Во время следствия, длившегося несколько месяцев, да и потом на суде, имя королевы запрещалось произносить. Даже Ламотт поначалу отказывалась утверждать, что Мария-Антуанетта причастна к обману с ожерельем. Правда, позже она заговорит иначе. И тем не менее, хотя и незримо, священная особа королевы оказалась на скамье подсудимых.

Ex libris

Все акты, свидетельские показания и другие документы этого запутаннейшего из процессов неопровержимо подтверждают: Мария-Антуанетта не имела ни малейшего представления об этой гнусной возне с ее именем, с ее честью. Юридически она абсолютно невинная жертва, она не только не была соучастницей этой самой дерзкой во всемирной истории аферы, но ничего не знала о ней. Она никогда не принимала кардинала, никогда не знала обманщицу Ламотт, никогда не держала в руках ни одного камешка ожерелья. Лишь недоброжелательное предубеждение, лишь сознательная клевета могли свести вместе как единомышленников этих троих: Марию-Антуанетту, авантюристку и недалекого кардинала.

И тем не менее – с моральной точки зрения – Марию-Антуанетту нельзя считать полностью невиновной. Если бы на протяжении многих лет не было непрерывной цепочки легкомысленных поступков, не было бы сумасбродств Трианона, не было бы и предпосылок для этого фарса лжи и обмана. Ни одному здравомыслящему человеку не пришла бы в голову мысль, что Мария Терезия, истинный монарх, способна получать тайную корреспонденцию за спиной своего мужа или назначить кому-либо свидание в темной парковой аллее. Никогда ни Роган, ни ювелиры не попались бы на такую неуклюжую басню: дескать, королева сейчас не при деньгах и поэтому желает тайно от супруга, в рассрочку, через подставных лиц, приобрести ценнейшие бриллианты, если бы раньше в Версале не перешептывались о ночных прогулках в парке, о подмененных драгоценностях, о неоплаченных долгах.

К этому следует добавить, что процесс скомпрометировал не только Марию-Антуанетту – всему режиму в целом был нанесен непоправимый урон, обнажилась вся глубина морального падения власть предержащих.

«Voleuse» [4]4
  Voleuse (фр.) – воровка.


[Закрыть]

Во время суда словно приоткрылся ящик Пандоры, из которого разлетались сенсации одна чище другой. На улицах распевали:

 
Наш красавчик-кардинал
За решетку вдруг попал.
Ну, смекни-ка, почему
Угодил дружок в тюрьму?
Потому что правит нами
Не закон – мешок с деньгами.
 

Ситуация, что и говорить, складывалась незавидная: «Самые высокие сановники церкви кружатся в вальпургиевой пляске, с шарлатанами пророками, мошенниками и публичными девками», – запишет Т. Карлейль. «Трон был приведен в скандальное столкновение с каторгой, – продолжает он. – Изумленная Европа в продолжение девяти месяцев толкует об этих мистериях; и ничего не видит, кроме лжи, которая все увеличивается новой ложью».

Защищаясь, Жанна ловко пользовалась тем, что не было вещественных доказательств, улик. Бриллианты уплыли в Лондон вместе с мужем – чрезвычайно важным свидетелем. В его показаниях были настолько заинтересованы, что беглого графа пытались тайно выкрасть из Англии. Акцией похищения по указанию Марии-Антуанетты руководил сам французский посол в Лондоне. Непосредственными же исполнителями являлись специально прибывшие из Франции секретные агенты. Осуществить план, однако, не удалось – видимо, Ламотт что-то заподозрил и сумел вовремя скрыться. Это было на руку Жанне, она продолжала цинично опровергать изобличающие факты, измышляя свою версию преступления.

Да, действительно, во время свидания в саду д'Олива разыграла роль королевы, заявляла она. Но таково якобы было желание самой Марии-Антуанетты, которая наблюдала за этой сценой, спрятавшись за деревьями. Что касается поддельной подписи, то и об этом королева знала. А бриллианты, которые ее муж продал в Лондоне, получены в награду от той же королевы. Поскольку та не могла открыто носить ожерелье в его первоначальном виде, так как оно было хорошо известно королю, она его разобрала, чтобы составить другое по новому рисунку. При переделке ожерелья лишние камни и были переданы Ламотт в награду за сохранение тайны…

Между тем следствие подошло к концу. Жанна де Ламотт и остальные привлеченные по делу предстали перед парижским парламентом – высшей судебной инстанцией.

И вот наступает 31 мая 1786 года – день вынесения приговора.

С утра перед Дворцом Правосудия собралась огромная толпа, и конной полиции с трудом удавалось поддерживать порядок. С нетерпением все ждали решения 64 судей. Они заседали 16 часов, и все это время взоры тысяч людей были обращены на двери Дворца, ожидая оглашения вердикта. Наконец суд выносит решение. Толпа встречает это известие ликованием. Над площадью звучат возгласы в честь парламента.

Какое же решение вынес суд?

Перед правосудием была нелегкая задача. В особенности это касалось кардинала Рогана. После бурных дебатов – когда одни настаивали на обвинении прелата, а другие, противники королевы, считали его самого жертвой обмана – в притихшем зале прозвучало слово: «Невиновен». Похоже, что парламент в пику королевской чете и аристократам отомстил за многие годы пренебрежения и безразличия к его роли главного судебного ведомства страны.

Точно так же полностью и безоговорочно были оправданы друг кардинала Калиостро и модистка Николь Лаге. Рето де Вильет подлежал высылке из страны, а беглого графа заочно приговаривают к галерам. И только в отношении Жанны де Ламотт судьи оказались единодушны: сечь плетьми, заклеймить буквой «V» («voleuse» – «воровка») и пожизненно содержать в тюрьме Сальпетриер.

Ex libris

Приговор суда означает много больше, чем приговор по случайному, незначительному судебному делу. Выносится решение не по частному делу, а по делу, имеющему для своего времени огромное политическое значение: считает ли парламент Франции особу королевы все еще «священной», неприкосновенной или полагает, что она – личность, подсудная законам точно так же, как любой другой французский подданный. Грядущая революция впервые бросает отблески утренней зари на окна здания, частью которого является также и замок Консьержери, страшная тюрьма, откуда Марию-Антуанетту поведут на эшафот. Круг замыкается. В том же зале, где выносится приговор аферистке Ламотт, позже будет осуждена королева.

Оправдание кардинала означало моральное осуждение королевы. Она и сама это отлично понимала.

Однако решение суда не далось так просто. Была и борьба двух сторон – королевской и антикоролевской, и давление на судей, их обработка, даже подкуп. Но и после вынесения позорного для королевы приговора она не желала сдаваться. Окончательное решение в руках короля. Под давлением супруги он решается вмешаться и «подправить» волю парламента: кардинала выслать в его собственное имение, Калиостро изгнать за пределы страны. Такая, увы, полумера отнюдь не реабилитирует чести королевы.

Через несколько дней состоялась экзекуция над Жанной де Ламотт. Как воровку ее подвергли унизительной процедуре – сечению плетьми, после чего палач попытался приложить раскаленное клеймо к ее плечу. Рассказывали, что она так кричала и вырывалась, что клеймо вместо плеча попало на грудь.