Текст книги "Рассказы старых переплетов"

Автор книги: Роман Белоусов

Опознание «Мистера У. Х.»

Сегодня, видимо, невозможно сказать, сколько написано книг и статей об авторстве Шекспира. Только в одной вашингтонской Фолджеровской библиотеке насчитывается 25 тысяч томов «шекспирианы», включая работы и «антистратфордцев». Всего же в этой «крупнейшей из малых библиотек мира» хранится около 130 тысяч томов, в том числе все сколько-нибудь значительные и ценные издания, вышедшие до 1641 года, то есть более половины всех названий книг, опубликованных на английском языке до этого года. Среди них 79 экземпляров из 240 ныне известных Первого фолио (в библиотеке Британского музея хранится лишь пять таких экземпляров); широко представлены последующие фолио, изданные на протяжении XVII века – второе (1632), третье (1663) и четвертое (1685); первое издание трагедии «Тит Андроник» 1594 года, опубликованное еще без имени автора; более 800 изданий «Гамлета», около 500 «Макбета» и 1300 различных изданий собраний сочинений Шекспира. Поэтому Фолджеровскую библиотеку называют шекспировской. В ее собрание, помимо «шекспирианы», входят всевозможные материалы, помогающие глубокому и всестороннему изучению шекспировской эпохи. Здесь масса редчайших документов, манускрипты и письма, памфлеты и журналы, картины и графика, три тысячи суфлерских экземпляров пьес и огромное число – 250 тысяч – театральных программок, скульптуры и предметы искусства, мебель и актерские костюмы, медали и монеты и т. д. и т. п. Началась же библиотека с факсимиле Первого фолио, приобретенного студентом Генри Фолджером в 1885 году за 1 доллар 25 центов. К концу жизни его собрание стало одним из редчайших в мире и с 1930 года располагается в специально построенном здании. Снаружи оно вполне современно, внутри же оформлено в елизаветинском стиле. Переступив порог этого книгохранилища, посетитель попадает из Вашингтона XX века в Англию XVII столетия.

Фолджеровская библиотека – крупный научный центр по изучению Шекспира и его эпохи. В этом смысле сравниться с ней может лишь библиотека Британского музея. Хантингтонская библиотека в Калифорнии и Бодлинская в Оксфорде уступают ей. Впрочем, каждая из них по-своему тоже уникальна.

Бодлинская библиотека славится собранием первых изданий пьес Шекспира и среди них единственным из дошедших до нас экземпляров «Короля Лира», напечатанным около 1606 года.

За столиками этой библиотеки вы увидите и студента-филолога, и молодого начинающего ученого-литературоведа, и маститого, известного шекспироведа. Склонившись над манускриптами и кодексами, они совершают путешествие в далекую елизаветинскую эпоху, делая подчас важные находки.

Итак, вернемся к спору вокруг Шекспира… Кому же адресованы слова на первом издании сонетов, опубликованных в 1609 году: «Тому единственному, кому обязаны своим появлением нижеследующие сонеты, мистеру У.X. всякого счастья и вечной жизни, обещанных ему нашим бессмертным поэтом, желает доброжелатель, рискнувший издать их. Т. Т.»?

Если два последних инициала не вызывали сомнения – они принадлежали издателю Томасу Торпу, то по поводу личности таинственного «мистера У.X.» были пролиты реки чернил и сломано изрядное количество копий. Каких только догадок не высказывали, чего только не сочиняли иные пылкие литературоведы.

Под загадочными инициалами видели (Д. Уильямс) «неопровержимое» доказательство, что автором сонетов был Кристофер Марло, – они, мол, посвящены его другу Томасу Уолсингему. На это, дескать, указывают буквы У.X. (W.Н.), которые легко вывести из фамилии «Уолсингем» (Walsingham). Другие (Д. Уилсон) настаивали на кандидатуре молодого Уильяма Херберта, впоследствии графа Пембрука. Его мать будто бы наняла Шекспира, чтобы тот написал сонеты, которые, по ее мысли, должны были образумить этого легкомысленного шалопая и побудить его жениться (с ним нам еще придется встречаться). Третьи (Р. Гиттингс) утверждали, что «У.X.» – интриган-рифмоплет Маркхем из окружения графа Эссекса, то есть поэт-соперник, упоминаемый в сонетах.

По меньшей мере один исследователь был убежден, что «У.X.» – не кто иной, как Уолтер Рэли (Walter Raleigh); другой приходил к выводу, что за этими буквами укрылся Генри Райотсли (Henry Wriothesly), граф Саутгэмптон, ставивший свои инициалы в обратном порядке, что было тогда принято. Графу Саутгэмптону, своему юному другу и покровителю, Шекспир посвятил, как известно, две поэмы: «Венера и Адонис» и «Лукреция». Отсюда, естественно, напрашивался вывод, что и сонеты посвящены ему. С этим не соглашался Л. Хотсон, считавший, что «У.X.» не принадлежал к сильным мира сего, а был простым юристом по имени Уильям Хэтклифф. Дошло до того, что родилась «теория», согласно которой Шекспир якобы воспел в сонетах самого себя и что инициалы «У.X.» следует расшифровывать как «мистеру Уильяму самому» – «to mr William himself».

Существовали и другие версии: это-де актер шекспировской труппы Уильям Хьюз, которого, кстати говоря, не обнаружили в актерских списках того времени, и скорее всего он плод фантазии Оскара Уайльда, предложившего эту кандидатуру на страницах своего рассказа «Портрет мистера У.X.»; или же некий Уильям Холл, делец, будто «добывший» для издателя рукопись сонетов. Дело в том, что Шекспир не собирался печатать их, и в течение нескольких лет, по свидетельству Фрэнсиса Мереза – современника Шекспира, «его сладостные сонеты» были известны лишь узкому кругу друзей (оговорюсь, в мою задачу не входит изложение и анализ всех теорий и версий по этой проблеме, я привожу как иллюстрацию лишь некоторые, на мой взгляд, наиболее характерные).

Неизвестно, к чему привел бы этот затянувшийся спор, если бы не профессор Роуз. В своей книге «Уильям Шекспир», изданной в 1963 году, он категорически отклонил все версии и предложил собственное решение загадки. То же самое повторил и в следующей своей работе – в статье и комментариях к «Шекспировским сонетам», опубликованным в начале 1964 года.

Какую же гипотезу предложил профессор Роуз?

В «мистере У.X.» он опознал Уильяма Харви, третьего мужа матери графа Саутгэмптона. Именно он помог сонетам Шекспира впервые увидеть свет. Кто же был этот Уильям Харви, заслуживающий нашей искренней благодарности за то, что «добыл» бессмертные сонеты для издателя?

Потомок древнего знатного рода Харви Иквортских из Саффолка, он был младшим сыном и не имел права наследовать родовое владение, доставшееся старшему брату. Ему пришлось самому думать о своем будущем. Как и для многих младших сыновей дворян, выход был в женитьбе на богатой невесте. И когда представилась возможность стать мужем состоятельной вдовы графини Саутгэмптон, он не долго раздумывал. Препятствием на его пути стал ее сын, молодой граф Саутгэмптон. Его отнюдь не привлекала перспектива оказаться в положении приемного сына человека, по возрасту более подходящего ему в братья или друзья. Он пробовал протестовать. Но молодой Уильям в глазах графини обладал несомненным достоинством – был отличным воином, участником сражения с испанской армадой и знаменитой битвы при Кадисе, служил на кораблях королевского флота, контролировавшего морские пути у Азорских островов. В 1599 году он добился согласия на брак. Спустя несколько лет, в 1607 году, графиня внезапно умерла. Вместе с наследством к вдовцу перешел и семейный архив, где он нашел сонеты, которые отнес издателю. Мистер Торп, чрезвычайно благодарный сэру Уильяму Харви, пишет посвящение, называя его «единственным, которому обязаны своим появлением» сонеты, то есть считает его тем, кто содействовал их публикации.

Но как оказались сочиненные Шекспиром сонеты в архиве семьи Саутгэмптон? Ответ прост. Давно установлено, что в молодые годы Шекспир дружил с лордом Саутгэмптоном и пользовался его покровительством (ему посвящены две поэмы Шекспира). Известно также, что поэт во время создания сонетов, в начале 90-х годов XVI столетия, сблизился с кружком молодых аристократов, любителей театра, одним из которых и был граф Саутгэмптон. Можно представить, что в его дворце друзья развлекались, слушали итальянскую музыку, а возможно, и читали сонеты. Тем более что «прекрасный юноша», воспетый в них, и есть молодой хозяин дворца, друг поэта (в эпоху Возрождения такая дружба между мужчинами, основанная на духовном чувстве, была обычным явлением, в частности, у гуманистов, и культивировалась в их среде. Неслучайно тема дружбы занимает такое большое место и в пьесах Шекспира: дружба Гамлета с Горацио, Ромео с Меркуцио, Валентина с Протеем и т. д.). И те, кто пытался разгадать тайну «У.X.», часто допускали ошибку, отождествляя героя сонетов с тем, кому они были посвящены.

Подводя итог, можно сказать, что род Харви, увековечивший себя в истории подвигами своих сыновей – адмиралов, дипломатов и писателей, тот род, о котором в шутку говорили: «Человечество состоит из мужчин, женщин и Харви», знаменит еще тем, что одному из них – Уильяму Харви – посвящены сонеты Шекспира.

Ложная версия

Но и после этого открытия Роуза спор вокруг сонетов отнюдь не утих. Ведь оставался неясным, можно сказать, главный вопрос: кто была Смуглая дама, которой посвящены двадцать пять сонетов второй группы – со 127 по 152.

Однако все попытки утвердить ту или иную кандидатуру на роль вдохновительницы поэта были пустой тратой времени. Пытавшиеся раскрыть имя таинственной незнакомки в большинстве случаев исходили из догадки, а затем уже подгоняли доказательства.

Раздавались голоса, будто адресат любовных стихов Шекспира вообще невозможно установить, поскольку поэт не имел-де в виду реальную женщину. В качестве аргумента приводили слова Д. Флетчера, драматурга и поэта, современника Шекспира: «…можно писать о любви, не будучи влюбленным, как можно писать о сельском хозяйстве и самому не ходить за плугом». Стало быть, Смуглой дамы нет, а все, что описано в сонетах, поэт якобы пережил лишь в воображении.

Иные литературоведы занимали как бы двойственную позицию. Признавали, что часть сонетов отражает эпизод биографии Шекспира, а остальные – исключительно дань времени и «литературным упражнениям», написанным в традициях сонетной любовной лирики (например, Дж. Б. Лейшман, автор книги «Темы и вариации в сонетах Шекспира»).

Толкователи не учитывали, что шекспировская героиня нарисована совершенно в иных тонах, чем это было принято в поэтической традиции, восходящей к Петрарке.

Прежде всего, у нее глаза и «цвет волос с крылом вороньим схожи», вопреки принятому у петраркистов идеалу женской красоты – светловолосая дама с золотым отливом кудрей и белоснежной кожей. Недаром Ронсар, следуя канону, превратил свою возлюбленную из шатенки в белокурую красавицу.

К тому же дама сердца Шекспира далека от всякого духовного совершенства, что было также обязательным в классических сонетах. Более того, возлюбленная поэта «как ад черна» – вероломна, жестока и порочна. Она разлучает поэта с другом, изменяет ему, заставляет ревновать – словом, дама сердца Шекспира весьма далека от совершенства. И весь цикл сонетов – своего рода поэтическая исповедь, по которой можно восстановить перипетии пережитого любовного романа, где по справедливому замечанию Гёте, «выстрадано каждое слово». С великим немцем солидарны Вордсворт, Кольридж, Теннисон, Гюго, признававшие несомненную автобиографичность сонетов. В конце прошлого века Н. И. Стороженко – основоположник русского научного шекспироведения – в статье «Сонеты Шекспира в автобиографическом отношении» дал обзор накопившейся к тому моменту литературы, посвященной загадке, над которой столь долго билась наука. «Несмотря на то, что загадка до сих пор продолжает упорно хранить свою тайну, – писал он, – энергия ученых не ослабевает, может быть, оттого, что каждому из желающих разрешить ее по необходимости приходится заглянуть в бездонную, как море, душу Шекспира, пробыть некоторое время в общении с нею и подслушать биение одного из благороднейших сердец, которое когда-либо билось в груди человека».

В наши дни, в 1968 году, с книгой «Женщины в жизни Шекспира» выступил Айвор Браун. В главе «Черные глаза» он пишет: «Едва ли следует оспаривать тот факт, что Смуглая дама существовала в жизни Шекспира. Сонеты, появившиеся благодаря ее обаянию и ее изменчивой привязанности, полны жизни, любви, ненависти, поэтому нельзя считать их просто формальным упражнением в сочинительстве». В связи с этим остается важным, хотя и запутанным, вопрос, кто же была на самом деле Смуглая дама? Среди ученых по этому поводу нет единодушия, констатировал он и скептически заявлял, что никогда, наверное, и не будет. С тем, что юным другом поэта, воспетым в сонетах, был граф Саутгэмптон, он соглашался, считая убедительной обширную аргументацию Альберта Роуза и Джона Довера Уилсона. Что касается Смуглой дамы, то здесь, мол, все очень туманно. Между тем Айвор Браун не удержался от соблазна и поддержал ранее уже выдвигавшуюся кандидатуру на роль загадочной Смуглой дамы.

Долгое время считали, что это была Мери Фиттон, существовавшая в действительности и известная также как Молл Фиттон. Впервые о ней заговорил Т. Тейлер в 1890 году. С его мнением не все согласились. Возник спор, который, как тогда же заметил Н. И. Стороженко, грозил сделаться хроническим. Сведений о Мери Фиттон в самом деле довольно много, и могло показаться, что тайна Смуглой дамы близка к разгадке. В спор включился и Бернард Шоу: в его интерлюдии «Смуглая леди сонетов» говорится, как Шекспир, проникнув ночью во дворец для свидания с Мери Фиттон, встречается с королевой, блуждающей по дворцу в припадке сомнамбулизма.

Мери действительно была фрейлиной – ее назначили ко двору, когда ей исполнилось семнадцать лет, в 1595 году. Она должна была находиться при королеве, сопровождая ее на спектакли. Шекспир не мог ее не знать. Не раз он упоминает ее имя в «Двенадцатой ночи» – пьесе, написанной в то время. Однако вскоре ее репутация оказалась запятнанной: родила внебрачного сына от Уильяма Херберта, будущего графа Пембрука, того самого шалопая, мамаша которого так была обеспокоена женитьбой сынка. Много лет спустя, когда он остепенится и станет лордом-камергером, ему посвятят Первое фолио коллеги Шекспира – актеры Д. Хеминг и Г. Кондел, принимавшие участие в издании этого собрания сочинений драматурга.

«Если Молл была Смуглой дамой Шекспира, которая ушла от него к Херберту, – в сонетах говорится о страданиях поэта», – приходил к выводу Айвор Браун.

Имелись, впрочем, и другие доводы в пользу Мери. Есть основание думать, что имя Фиттон было известно актерам труппы Шекспира. Его, видимо, знал Уильям Кемп – ведущий комик шекспировской труппы. Так вот, этот Кемп написал книгу – «отчет о своих чудачествах» на дорогах страны во время девятидневного бродяжничества и посвятил ее «облагороженной леди и щедрой возлюбленной Анне Фиттон, фрейлине королевы Елизаветы». Здесь, как предполагают, ошибка. Анна, старшая сестра Мери, никогда не была фрейлиной, хотя и вращалась в высшем свете. Скорее всего, Кемп просто перепутал имена. Да это не столь уж важно, так как, судя по всему, обе сестры были известны актерам шекспировской труппы. Но именно карьера младшей сестры, как отмечает А. Браун, письма ее родителей, замужней сестры Анны, друзей семьи Фиттон дают так много для понимания жизни и положения женщин во времена Шекспира и поэтому заслуживают внимания. Если же Мери та самая Смуглая дама, то к ней следует присмотреться более пристально.

Анна и Мери были дочерьми сэра Эдварда Фиттона из Чешира и Элис Холкрофт – дочери ланкаширского помещика. Одна родилась в октябре 1574 года, другая – в начале 1578 года. Семья была зажиточная. Согласно обычаям того времени, Анну просватали еще ребенком – в двенадцать лет ее выдали замуж за шестнадцатилетнего Джона Ньюдигейта. По соглашению, невеста должна была покинуть дом и переехать к мужу, когда ей исполнится 20 или 21 год. В данном случае это привело к счастливому замужеству. В тот год, когда Мери назначили фрейлиной, Анна соединилась со своим мужем.

Представлял Мери королеве влиятельный друг семьи сэр Уильям Ноллис, первый кузен ее величества, к тому же дядя графа Эссекса – фаворита Елизаветы I (того самого, что вскоре, в 1601 году, сложил голову на плахе после неудачного заговора против королевы). Стареющий вельможа был очарован своей протеже, в чем признавался в письмах к ее сестре Анне. Он мечтал избавиться от жены с тем, чтобы Мери заняла ее место. Однако «в сверкающих, но и мутных водах Уайтхолла плавала более привлекательная рыба, чем эта противная щука» – Мери предпочла молодого Уильяма Херберта.

До нас дошло описание придворного празднества, на котором присутствовала королева. Среди восьми девушек, которые должны были исполнять «недавно придуманный» танец, находилась и Мери. Она была ведущей, за ней следовали все остальные, затем восемь леди предложили танцевать другим дамам. «Мисс Фиттон подошла к королеве и пригласила ее на танец. Ее величество спросила: „Кто ты?“ „Я – любовь“, – отвечала она. „Любовь – лжива“, – заметила ее величество, однако встала и пошла танцевать». Королеве было тогда 67 лет, и упоминание слова «любовь» прозвучало зловеще. Уильям Херберт был среди гостей и, возможно, ему адресовала свое замечание чопорная королева, не допускавшая легкомысленных романов. Про него же было известно, что он «чрезмерно увлекался женщинами». Если Мери Фиттон – Смуглая дама сонетов, то и ей свойственны те же пороки. Неудивительно, что не терпевшая ничего подобного королева-девственница, узнав об их связи, удалила ее из дворца, а его отправила в тюрьму Флит, как за несколько лет до этого она не простила своему фавориту Уолтеру Рэли женитьбы на фрейлине Элизабет Трокмортон и упрятала его в Тауэр. Кстати говоря, та же участь постигла покровителя Шекспира – граф Саутгэмптон сошелся с фрейлиной Элизабет Вернон и тоже попал в опалу. Правда, Саутгэмптон сочетался с ней браком, в то время как Херберт, напротив, упрямо отказывался, видимо, считая Мери неподходящей парой. А это значит, что он соблазнил ее, не собираясь обременять себя супружескими узами. Лишь после смерти Елизаветы I его вновь приблизил ко двору Яков I, и он женился на богатой наследнице – дочери графа Шрусбери. «Этот человек, – пишет Айвор Браун, – как считают многие, выведен в сонетах в образе молодого повесы, который увел у Шекспира любовницу».

Что стало с Мери Фиттон потом?

Беременность спасла ее от наказания, но Мери вынуждена была покинуть Лондон и вернуться в родовое поместье в Чешире. Здесь Мери родила двух внебрачных детей, отцом которых был адмирал сэр Ричард Ливсон. Известно, что незадолго до рождения одного из них или вскоре после этого Мери поспешно вышла замуж. Прожила до 1647 года и умерла в возрасте 69 лет, пережив своего бывшего возлюбленного, ставшего лордом Пембруком, на 16 лет.

Неоспорим факт, что Шекспир в течение нескольких лет был увлечен смуглой красавицей, но являлась ли коварной соблазнительницей Мери Фиттон? Многое, как мы видели, говорило в ее пользу, в том числе и ее портрет. Полагали, что у нее, как и у шекспировской героини, были черные волосы и глаза, а кожа без какого-либо румянца на щеках.

В сонетах обращает на себя внимание мастерство портретной характеристики, умение в лаконичной форме нарисовать яркий облик героини. То и дело поэт вспоминает внешность своей дамы, как, впрочем, и других героев. Но в отличие от них, он более подробно рисует ее портрет, «не подгоняя его, – как заметил в свое время советский исследователь Ю. Ф. Шведов, – под условный идеал женской красоты, утвердившийся в литературе Возрождения». И это при том, что Шекспир почти никогда не давал определенного портрета своих героев. Его информация весьма скудная: герои – красивы, негодяи – уродливы, женщины, которыми восхищаются, – прекрасны. Читатели должны сами представить, как выглядят персонажи. Между тем черные глаза смотрят на нас с такой страстью и силой в «Ромео и Джульетте», пьесе, написанной в 1595 году. О первой пассии Ромео, жестокосердной Розалине, которая ни разу не появляется на сцене, Меркуцио говорит, что бедный Ромео насмерть поражен черными глазами. Кстати, пьеса эта была, видимо, создана в тот год, когда мисс Мери Фиттон приехала в Лондон. Совпадение, как замечали исследователи, весьма любопытное.

С именем Розалины мы встречаемся и в «Бесплодных усилиях любви». Здесь она – придворная дама с острым языком, своенравным характером, непостоянным, ненадежным и капризным, а главное – «с шарами смоляными вместо глаз» и «лицом смолы чернее».

 
Но скоро черный цвет всем сладок станет.
Она изменит моду наших дней:
Румяна навсегда в забвенье канут
И все, красою тщась сравниться с ней,
Чернить, а не румянить щеки станут, —
 

говорит влюбленный в нее Бирон.

Представленная при дворе на рождество 1597 года пьеса имела успех. Тогдашнего зрителя занимали такие рассуждения о любви:

 
Из женских глаз доктрину вывожу я:
Лишь в них сверкает пламя Прометея,
Лишь в них – науки, книги и искусства,
Которыми питается весь мир;
Без них нельзя достигнуть совершенства…
 

Увлекала также зрителей возможность разгадать прототипы – исторические и современные, поскольку в пьесе явно просматривалась реальная ее основа. И, может быть, кому-то в «красивой, как чернила» Розалине виделись черты Мери Фиттон, к тому моменту уже более двух лет пребывавшей при дворе. Знакомый облик Смуглой дамы – черноволосая, черноглазая – встречается и в пьесе «Как вам это понравится», написанной как раз в период взлета карьеры Фиттон.

Некоторые шекспироведы настолько уверовали в прообраз Смуглой дамы, что доходили до абсурда, утверждая, будто «Шекспир обязан Мери Фиттон своей известностью», и полагая, что связь поэта с ней продолжалась до разрыва в 1608 году, и это якобы стало главной причиной его ранней смерти.

Как оказалось, опровергнуть такое мнение было не трудно: ведь еще в 1601 году Мери покинула Лондон и жила до родов в деревне. Более того, на основании бумаг архива Фиттонов установлено, что у Мери были каштановые волосы и серые глаза и в ее письмах нет и намека на знакомство с Шекспиром. Если к тому же придерживаться принятой сегодня хронологии, согласно которой сонеты были написаны в начале 90-х годов XVI столетия, то Мери вообще следует вывести из числа претенденток. Дело в том, что Уильям Херберт родился в 1680 году и никак не мог быть ее любовником в то время, когда Шекспир создавал сонеты.

Не преминули высказаться насчет загадки Смуглой дамы и «антистратфордцы». По мнению сторонников графа Оксфорда, Смуглой дамой следует считать темноволосую Энн Вавасор, придворную леди, у которой был пылкий роман с графом Оксфордом. Б. Дарлоу предлагал на роль Смуглой дамы упоминавшуюся Элизабет Вернон.

Безосновательными оказались и притязания некоей Негритянки Люси, или Льюс Морган, на чем настаивал Б. Хэррисон. По его мнению, она была африканкой и вполне могла быть героиней сонетов. Поддержал эту версию и Л. Хотсон, опровергнув ее лишь в одном: «Черная Льюс была не больше эфиопка, чем Черный Принц», а Негритянка – ее прозвище. Он установил, что одно время (с 1579 по 1581 годы) она была фрейлиной королевы, прекрасно танцевала и музицировала, получала подарки из королевского гардероба. Но потом, по-видимому, совершила какой-то проступок, за что ее и выдворили. Со временем она стала содержательницей публичного дома и конкурировала со знаменитой Элизабет Холланд. В 1597 году ее судили и приговорили к позорному наказанию: провезти в телеге по городу с плакатом на груди, который призывал глумиться над ней и забрасывать камнями. Пришлось Люси Морган побывать и в тюрьме Брайдуэлл, откуда ей помогли выбраться влиятельные друзья. Ее имя стало предметом насмешек и фигурирует в различных пьесах и других сочинениях того времени.

Свою версию Л. Хотсон пытался обосновать довольно странным образом: намеревался в сонетах отыскать упоминание имени Морган. Однако его попытка никого так и не убедила, да и как могло быть иначе, когда он усматривал связь между написанием такого употребительного слова, как «more» (больше) и фамилией Морган. По этому поводу А. Браун справедливо замечает: «Сонеты были написаны, чтобы отразить и выразить сильные и страстные чувства, а не как ключ к разгадке».

Общий же его вывод прозвучал весьма пессимистично: «Многие ученые и исследователи считают разгадку имени Смуглой дамы неразрешимой проблемой, пустой тратой времени и сил».