Текст книги "Злоба (СИ)"

Автор книги: Роман Романович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Так вот как закончится моя жизнь?

Глава 10. Скзвозь темноту

Что нужно чувствовать, когда тебя уносит поток дерьма? Первую секунду был страх, вторую – паника, третью – жгучая обида, а на четвертую я почувствовал холод. Тут прохладная вода бежала. Неужели подземную реку используют для очищения? Но слишком от неё пахнет железом, скорее это часть общей системы снабжения города.

Я попытался зацепиться за борт – не получилось. Течение не было сильным, но до борта – пара метров, которые никак не удавалось преодолеть. Ещё и стены до ужаса гладкие. Пальцы скользили по ним, не находя, за что зацепиться. На пятой минуте течение ускорилось и меня понесло куда-то вниз. А дальше ждал обрыв...

От удара я ушел под воду, меня завертело, ударило о дно, да так сильно, что сознание покинуло меня.

***

Не думал, что когда-нибудь очнусь. Я настолько отупел, что смирился со смертью. Труднее было принять глупость смерти в нечистотах, но выбора никто не предоставил. Когда удалось вынырнуть из темноты, осознал себя лежащем на чем-то твердом. Здесь шумело, рядом грохотал поток воды, но это не давало ответа на вопрос: где я?

Разлепить глаза не получилось. От грязи и лучше не задумываться, чего ещё, я ослеп. Я чудом удержал себя, чтобы не начать протирать глаза. Страх, что я лишился зрения навсегда напугал бы ещё больше, если бы ему было, куда ещё расти. Глаза щипало, но я успокоил себя тем, что это от грязной воды. Защитные очки куда-то пропали, зато респиратор нашёлся там же, где и был. Кажется, он спас от участи наглотаться чего-то очень нехорошего.

Стал проверять себя дальше. Тело вроде целое... Насколько я могу судить по возможности пошевелить руками и ногами.

Когда обнаруживаешь себя ослепшим в незнакомом месте, то это спокойствия не добавляет. А ещё толкает на необдуманные, импульсивные поступки. Я пополз на ощупь, желая найти хоть что-то жидкое, чтобы протереть лицо и плевать, какой оно чистоты будет. Получилось... Совсем рядом громыхал поток воды, падающий откуда-то сверху. С помощью него я и умылся, как мог.

Интересно, в мире где-то есть технологии по стиранию памяти? Хочу забыть этот эпизод раз и навсегда.

Но я жив. Жив! А значит можно побороться... Только сил найду, да разберусь, куда же попал.

Нашел я себя на решетке. Вода падала и сюда и свободно убегала вниз, через дырки, куда легко просунуть палец. Металл ржавый, о нём давно никто не заботился. И да, здесь действительно была вода, а не потоки дерьма... Как так?

Решетка в пару десятков шагов кругом. Очнулся я с краю, а поток воды бил по центру. Он то усиливался, то ослабевал. Надеюсь, напор не увеличат до такой степени, что я тут утону. Откуда выходит поток тоже видно, слишком темно. Наверное я откуда сверху упал. Но вырубился я гораздо раньше. Иначе как объяснить, что дерьмо успело смениться водой?

Словно услышав меня, небеса послали ответ. Вода изменилась и наполнилась нечистотами. Я поспешил отползти, чтобы не заляпаться. Раскатал губу, надо же.

Из хороших новостей то, что я ничего себе не сломал, вроде бы... Ещё здесь есть свет. Единственный его источник, мигающая лампа, что давала едва заметное тусклое свечение, но это привычные условия для подземного города и общие очертания я видел. Как и видел лестницу: вбитые в стену прутья, что вели куда-то наверх. Куда именно темнота не позволяла рассмотреть, но намек на выход давал хоть какой-то шанс.

Из плохого – в темноте может поджидать любая опасность. Раны на руках зудят и ноют. Я весь мокрый, в непонятно чём и это может привести к любым заражениям и последствиям. Неизвестно, сколько идти обратно, есть ли путь и хватит ли сил. С последними особо туго. Осмотр площадки отнял последнее. Я хотел пить, есть, лежать и ничего не делать. Но воды нет, еды тоже, а спать... Можно рискнуть, но тогда проще сразу смириться и ложиться помирать.

Я пока не настолько в апатии, чтобы согласиться на это. Так я думал, пока не попробовал забраться по лестнице. Первая же попытка привела к полету и болезненному приземлению на спину. Рукоять оказалась слишком скользкой, а я слишком разогнался, желая доказать, что что-то могу.

Лежа там, на решетке, чувствуя, как на лицо падают капли дерьма, как болят руки и ноет спина, я познал новый уровень отчаянья и обреченности.

Срань из жопы... А я теперь знаю, куда эта срань попадает.

Вторая попытка далась с большим трудом. Я чувствовал, как стремительно злоба заполняет меня. Отчаяние, обида, злость страх... Полный набор низкочастотных эмоций. Если хочу выжить, нужно поставить себе цель и сосредоточиться на ней.

Но какая цель может быть в моих условиях? Только одна. Выжить. Этим и займусь.

На второй попытке, тщательно просчитывая каждое движение и поднимаясь только будучи уверенным в этом, я смог забраться наверх. Там ровно через двадцать скоб, меня ждала ещё одна площадка, света не было, поэтому я не мог разглядеть, что впереди.

Зато слышал, что падающий поток воды выходит именно отсюда. Значит, здесь идет канава, по которой меня и пронесло. Но сознание я потерял до этого. Впереди должны быть ещё подъемы и неизвестно, сколько их будет. Если бы не решетка, что фильтровала поток, то наверное я бы погиб. Там, ещё ниже, вода бурлила и куда-то всасывалась. Я смог это разглядеть и живо представил, какая бы участь меня ждала.

Разнообразие вариантов отсутствовало, поэтому я на ощупь, едва двигаясь, пополз вперед.

В тот момент я проявил чудеса самоконтроля. В темноте, во враждебном месте... Я бы умер от страха, если бы на этот страх было хоть немного сил. Но их почти не было. А то, что было – полностью уходило на монотонное движение. Пощупать рукой перед собой, слева и справа тоже пощупать. Проползти вперед и снова щупать. Рука находила лужи, что-то густое и склизкое, и будь я в нормальном состояние, меня бы давно вывернуло. Запах здесь царил соответствующий, но и к этому я привык.

Кажется, это называется депривация. Когда часть органов недоступна и человек сосредотачивается на чем-то одном. Вроде бы отец рассказывал что-то такое. Или это мама рассказывала? Мысли путались. Единственное, что меня волновало – движение вперед.

Я выживу. Всем на зло.

Не знаю, сколько я так провел времени, пробираясь на ощупь вперед. Возможно, вечность, а возможно и две.

Когда я забыл себя, забыл светлый мир и забыл, куда и зачем бреду... Вдали показался огонек. Едва заметный, но он манил, дарил надежду. Я так обрадовался, что ломанулся вперед. Каково же было разочарование, когда это оказалась одна из ламп. С едва заметным светом, но она дала рассмотреть, что я нахожусь в тоннеле. Поток воды находился здесь же, а я полз вдоль него, по узкой полоске камня. Кто-то явно позаботился, чтобы здесь можно было пройти, но в тот момент о столь сложных вещах я не задумывался.

У света я позволил устроить себе короткий отдых и не заметил, как отключился. А когда очнулся, то пожалел об этой слабости. Тело затекло и болело в десятки раз сильнее. Не говоря уж про чудовищный зуд по всей коже. Хотелось содрать с себя засохшую одежду и расчесать кожу до костей, лишь бы это ощущение ушло.

В противовес запущенности тела, в голове прояснилось и я нашел в себе волю удержаться от поспешных действий. Проблем то хватает, усугублять лишним будет. Проснулся я оттого, что меня захлестнула вода. Она явно поднялась минимум на метр с того момент, как я отключился.

Воображение мгновенно подкинуло картину, где я тону и захлебываюсь дерьмом. Ну уж нет. Раз я до сих пор жив, то крайне глупо погибнуть. Поэтому надо встать и ползти дальше. Сил идти не было. Да и опасно тут идти, так проще свалиться. А что будет, если я на ходу потеряю сознание и снова упаду в поток... Лучше об этом не думать.

Мне повезло. Следующий источник света я нашел раньше, чем погрузился в пучины отчаяния. А потом был ещё один и... Дальше я вышел в какой-то перевалочный узел. Это был гигантский колодец, что уходил куда-то далеко наверх. Из-за темноты я не мог разглядеть деталей. Зато разглядел, что тут минимум десяток потоков воды сходятся, бьющих из разных мест.

Только что задача выбраться усложнилась в десяток раз. Ощущение безнадеги длилось пару минут. Пока я не понял одну простую вещь. Первое – слишком мало света, чтобы я разглядел тут всё и разобрался, как устроено это место. Вижу, что здесь сложная система, что обрабатывает потоки воды. Похоже на фильтрацию... Если присмотреться, то выше находится ещё одна сетка, что отсеивает крупные предметы. Заметно, как они бьются, как их потом соскребают куда-то в сторону. Машины, это делающие, работали методично и со скрежетом, едва слышным на фоне воды. А может и не машины вовсе. Может это чудовища. Я видел лишь смутный силуэт чего-то черного, вылезающего из темноты и утягивающего мусор. Если бы не ритмичность движений, воображение бы точно разыгралось. Второй момент – даже пойми я, из какого потока упал, не смогу туда подняться, потому что лестниц нет.

Поэтому какой смысл сокрушаться, что не смогу повторить свой путь? Глядя на то, как работают машины, как они перемалывают потоки воды, надо радоваться, что я жив остался. Неужели я... эм.. проплыл? Пролетел через это место?

Плевать. Надо выбираться. Если выживу, то обдумаю ситуацию после. Ага, на старости лет, обязательно в своём чистом, роскошном доме.

Так началось исследование этого места. Вдоль стенок колодца шла тропа, по которой я смог проползти. Она же привела меня к следующему проходу. Сразу лезть в него я не стал, на всякий случай прополз дальше и нашел ещё один проход. Так я думал... Пока не сообразил, что это то место, откуда я вылез. Значит, всего два прохода? Между ними расстояние метров в пятьдесят и другую сторону не видно. Слишком темно, слишком много воды и брызг... Возможно, я уже заплутал... Надо бы как-то отметить проход, куда я собираюсь идти, но... Чем? Уставший мозг вариантов не подкинул, поэтому я молча отправился дальше.

Второй проход отличался. Здесь не было канавы с водой и длился он всего на пару десятков... ползков. Зато в конце меня ждала лестница наверх. Самая обычная, без всяких скоб в стене. Забравшись по ней, я нашел то место, куда сбрасывали весь хлам, отфильтрованный из воды.

Я увидел завалы, просторную пещеру и залежи хлама. Что это значит и что с этим делать разобраться не успел. Потому что заметил, что здесь кое-кто есть.

Глаза с трудом различили в сумраке фигуру, что копошилась в мусоре. В тот момент сердце ушло в пятки. Слишком уж эта фигура выглядела зловещей... И обещающей неприятности. А когда она повернулась ко мне и я увидел сморщенное лицо, лысину и взгляд пустых глазниц, то едва удержался, чтобы не завизжать.

Фигура дернулась, обернулась в мою сторону, замерла на мгновение и... На меня что-то наставили, я рефлекторно дернулся назад, раздался щелчок и грудь обожгло холодом.

– За что? – вырвалась из меня.

Столько проползти по темноте, чтобы быть... застреленным? Судьба, да ты издеваешься... Я успел нащупать что-то твердое, торчащее из меня. Кровь бежала, заливала пальцы и тело. Это до обидного глупая смерть, – мелькнула мысль перед тем, как я отключился.

Глава 11. Старая змея

Кто-то настойчиво хотел меня разбудить. Иначе как объяснить, что сначала меня пару раз хлестнули по лицу, а потом, когда это не помогло, окатили холодной водой. Я бы дернулся от надругательства, но тело предало и отказалось шевелиться.

Открыв глаза и оглядевшись, увидел ту самую фигуру, что пристрелила меня. Или почти пристрелила? Вроде я живой или это и есть мифическая загробная жизнь? Если так, то она не отличается от жизни.

Здесь нашлись светильники, пусть и стандартно плохо освещающие, но их хватало, чтобы разглядеть детали. Фигурой оказалась старуха. Я не сразу смог это осознать, слишком уж несуразный образ. Да и не видел я больше в городе стариков, а в Эдеме они выглядели совсем иначе.

Невысокая, от силы метра полтора, ещё и сгорбленная, абсолютно лысая, с татуировкой змеи на черепе, что едва угадывалась на сморщенной коже... Но это всё мелочи на фоне двух... двух... я не мог подобрать слова, чтобы описать увиденное. У старухи отсутствовали глаза. Вместо них – две старые раны, давно зажившие. Такая кожа бывает на месте ранений, когда те заживут: грубая и рубцовая.

Зрелище настолько сюрреалистическое, что я не сразу поверил в то, что вижу. Старуха? Слепая? В катакомбах города? В тот момент я слабо осознавал всю степень несуразности, лишь чувствовал, что увиденная картина чрезмерно странная и невозможная.

– Ты кто такой будешь? – прохрипела она.

Не то, чтобы я специалист, но так хрипят те, кто давно забыл, как говорить.

– Эрик меня зовут. А вы...? – вопрос прозвучал раньше, чем я задумался, безопасно ли его задавать.

Моя безопасность угрожающе ненадежна, учитывая, что старуха держит в руках что-то до боли напоминающее оружие. Из которого она меня и подстрелила. Я бы проверил рану, ощупал себя, но... Руки отказывались слушаться. Единственное, что мне доступно – испуганно вращать глазами.

– Вы? – сморщилась она.

Я сказал что-то не так? Ах да, в этом городе не принято вежливое обращение к старшим. А надо ли быть вежливым с тем, кто стрелял в тебя? – мелькнула здравая мысль, но запоздало.

– Сколько тебе лет?

– Шестнадцать.

– Подстрелила ребенка... – покачала она головой, – Из какой ты шайки?

– Я... Не знаю, как она называется. Я в городе десять дней, недавно устроился... на работу.

Язык с трудом смог назвать уборку дерьма работой.

– Странно... – старуха наклонила голову, словно задумавшись или к чему-то прислушиваясь. – Что здесь делал? Отвечай честно, – оружие сместилось, смотря мне точно в голову.

– Трубу прорвало. Расчищали с отрядом... дерьмо. Один из рабов злости напугал меня и я упал в поток. Очнулся недалеко отсюда, полз обратно, пока... Не встретил вас.

– Звучит так глупо, что похоже на правду.

– Это и есть правда. Вы знаете, как мне выбраться?

– Знаю. – ответила она, подумав.

– Подскажите?

– Зачем мне это?

Её удивление выглядело до ужаса зловеще. Почему-то мне показалось, что слепая старуха в толще скал не может быть нормальной. Сумасшедшая, а значит опасная. В любом случае, я не знал, что ответить на её вопрос.

Так и молчали вдвоем. Пока я не позволил себе глянуть по сторонам, чтобы понять, где нахожусь. А по всему выходило, что меня оттащили в другое место. Здесь тише, не так сильно воняет. Место походило на комнату, если так можно сказать про помещение с ровными стенами, где виднелось лишь проход куда-то вниз и одна дверь.

– Зачем-то же вы сюда притащили меня, хотя могли бросить или добить, – сказал я медленно, сам не веря в предположение, что старуха добра.

– И что? – ответила она равнодушно.

Тут я вспомнил, как мне помог старший. У всего есть цена, у любой помощи. Поэтому мой следующий ответ был логичен и закономерен.

– Я отработаю. Помоги мне прийти в себя, выздороветь и встать на ноги. В ответ я отработаю на вас столько, сколько скажете.

Повисла тишина. Мои слова строились на двух предположениях. Первое: что у всего есть цена, у помощи тоже. Второе: то, что слепая старуха, блуждающая во тьме, в этой помощи нуждается.

– Доверие, – наконец выдала она, спустя очередную вечность, когда я почти снова потерял сознание, стремительно теряя остатки сил, – Как ты можешь убедить, что я могу тебе доверять?

– Никак, – ответил я правду, – Если бы я хотел обмануть, то мог бы соврать, что мне можно доверять.

Ничего лучше, чем говорить прямо и откровенно я в тот момент не придумал. Да и как иначе, если меня всю жизнь воспитывали быть честным. Честность и открытость часть моей личности, которая вылезла, растолкав всю обретенную в бегах шелуху, стоило мне ослабнуть.

Когда я почти отрубился, старуха дала ответ. Едва слышно, так, что я не смог понять, показалось или она действительно это произнесла.

– Хорошо. Я дам тебе шанс.

***

В следующий раз я очнулся перевязанным и обтертым. Но потребовалось время, чтобы осмыслить это. Мысли продолжили ворочаться с трудом. Да и тело плохо слушалось. Поэтому я, когда открыл глаза, убедился, что живой и нахожусь вроде как в безопасности, на каком-то древнем матрасе. Не старом, а именно древнем, судя по тому, насколько плохо он выглядел. После этих открытий я всё же ощупал себя и проверил раны. Их кто-то перевязал, перед этим обмыв меня. Кое-где гряз ещё оставалась, да и запах от меня шёл так себе, но в местах ранений нашлась чистая кожа. А ещё с меня содрали защитный костюм и накинули сверху простыню, тоже древнюю. Нашел я себя, кстати, в том же самом месте, что и до этого. Гладкие стены, пол и потолок, проход ведущий неизвестно куда и дверь, сейчас закрытая.

«Готовность к инициации 79%»

Глаза по привычке изучили надпись и я удивился, как далеко продвинулся. Но мне это сейчас не помогало. Просто один приятный факт, что меркнул на фоне того, как я себя чувствовал и ЧТО я чувствовал.

Не будучи практиком, мне хватило ума и понимания, чтобы диагностировать... кхм... плачевность своего состояния. Эмоции притупились, но в этом виновата усталость и истощенность, а не их отсутствие. Я чувствовал мертвецкую апатию и обреченность, чувствовал страх за будущее и ужас от того, в какую ситуацию попал. Ещё ощущал жгучии угли ненависти к Рику и судьбе за то, что так обошлись со мной.

На закуску нащупал ощущение, что начал растворяться. Вспоминать свою жизнь было тяжело. Задумываться о будущем и строить планы – ещё тяжелее. Я не находил смысла бороться дальше. Если уж сама судьба так ополчилась против меня, то зачем? Проще сдаться, закрыть глаза и умереть.

От меня осталось совсем немного, крупицы, которые ещё подавали робкий голос, что надо попробовать выжить. Именно в этот момент, когда я пытался сосредоточиться на крупицах остатков себя же, дверь скрипнула и открылась.

– Живой? – глянула на меня старуха своими отсутствующими глазами.

– Вроде... – ответил я неуверенно, не понимая, как с ней общаться, – Спасибо вам.

– Какой вежливый, – сказал она с неопределенной интонацией, – Встать сможешь? Или обещание отработать было пустыми словами?

То, что мне нужен отдых, попить и поесть, а ещё хороший врач – я решил оставить невысказанным. Раз уж мне помогли, а не убили, то и правда, надо облагородить. Но не уверен, я так подумал не только в силу воспитания. Кажется, мозг зацепился за эту возможность, что надо отработать долг, как утопающий спасается за протянутую руку. Эта идея стала той точкой фокусировки, куда я попытался убежать от поглощающей апатии и других чувств.

– Смогу. – ответил я, пытаясь скрыть неуверенность.

А ещё попытался скрыть стон боли, когда вставал. Это далось легче, чем ожидал, но больнее, чем хотелось бы.

– Идем. Не отставай.

Неведомо как, но старуха «видела», что я поднялся и прекрасно ориентировалась в местных коридорах.

Она нырнула в темноту прохода, я поспешил за ней, чтобы не отстать. В отличие от неё, мне пришлось опираться о стену, держаться за неё рукой, чтобы не упасть и не заблудиться. Потому что если слепой старухе не нужен свет, то мне нужен и ещё как. Повезло, что чуть дальше нашелся ещё один светильник, что указал спуск вниз, куда мы и направились.

Через пару минут блужданий по темноте коридоров и переходов, старуха привела меня в то самое место, где я первый раз её увидел. Она остановилось, вслушиваясь в гул перемалываемых вещей. Они вылетали из прохода напротив нас, метрах в тридцати. Падали на платформу и замирали. Здесь собралась изрядная куча мусора и оставалось только подивиться, почему, если куча постоянно пополняется, здесь осталось свободное место.

– Тебе надо найти что-то ценное, – повернулась ко мне старуха, – Чего ждешь? Вперед. Ищи дерево, металл, любые хоть немного целые предметы. Если увидишь что-то необычное, то говори.

Я видел лишь очертания, смутные силуэты, но даже этого хватало, чтобы понять – передо мной куча редкостного хлама. Не в том я положение находился, чтобы проявлять щепетильность, поэтому смело полез в самые большие кучи.

– Сапог нашел. С оторванной подошвой, – отчитался я.

– Резиновый или кожаный?

– Резина кажется. Ещё дырки в нескольких местах.

– Кидай рядом со мной.

– Хорошо. Здесь туго с деревом и прочим, что вы озвучили.

– Никто не говорил, что будет легко.

– Ясно.

– Вода, мазь и перевязка – всё стоит тридцать монет. Ты наверняка захочешь есть и пить, а цены на пайки сам знаешь какие. Ведь знаешь? Чтобы расплатиться, тебе потребуется несколько дней. Возможно – много дней. Так что старайся лучше, парень.

Сказано это было скрипучим, донельзя неприятным голосом. И подкреплено наведенным на меня оружием. Старуха опасается, что я взбунтуюсь и брошусь на неё?

– Как скажете, – ответил я мирно, – Не то, чтобы мне это нравится, но я выплачу свой долг. Нашел кусок дерева.

– Кидай ко мне, а сам ищи дальше, – только и сказала она.

Так прошел следующий час. Я копался в мусоре, находил что-то ценное, кидал ей. Часть она выбрасывала обратно, часть бросала себе за спину в коридор. Это не пыльная, если сравнивать с очисткой дерьма, работенка измотала меня так, что я едва держался на ногах. О чем прямо и сказал.

– Простите, но я больше не могу работать. Силы кончились. Да и нечего тут больше проверять.

– Хорошо, – ответила она, к чему-то прислушавшись, – Всё то, что добыл – отнеси к двери. Можешь спать там же, где очнулся. Паёк я тебе выдам и дам напиться. – она развернулась и пошла в темноту, но замерла и повернулась ко мне, – Знай, парень. Сам ты отсюда не выберешься. Здесь безопасная зона, но дальше легко нарваться на мясодеров или кого похуже. Можешь попытаться убить меня и завладеть запасами, но не думай, что у тебя это легко получится. Если сбежишь и выживешь, то знай, у меня хватает друзей в городе, тебя найдут.

– Я не собираюсь сбегать или причинять вам вред.

– Это-то и странно. Либо ты врешь, либо я разучилась слышать людей.

Слово «слышать» в её устал прозвучало как-то особенно. Не так, как его произносят зрячие люди. В этот раз старуха больше не оборачивалась, уйдя в темноту. Я же принялся таскать то, что насобирал.

Уже когда уходил, сзади раздался чудовищный скрежет. Я обернулся и увидел, как заработал механизм. Стены сдвинулись, смяли то, что остались, а потом стена раскрылась и... Оттуда донесся жар, а машины города жадно запихали хлам к себе в утробу. Я покрылся ледяным потом, осознав, какой участи чудом избежал. Зато нашелся ответ, почему хлам не копится. Его походу время от времени трамбуют и сжигают.

***

Когда живешь под землей и у тебя нет часов, то легко потерять счёт времени. Ты не знаешь, когда день, а когда ночь. Не знаешь, во сколько проснулся и когда пора ложиться спать. Единственное, на что можно ориентироваться, это собственные ощущения и то, как ведут себя люди.

Так, живя в капсуле, я понимал, что наступила ночь, когда основная масса людей пропадала с кольцевой, а магазины закрывались. Но это не означало, что наверху царит ночь. Это всего лишь ритм конкретно этой улицы.

Здесь же, в пустой комнате, которая даже комнатой не являлась, а скорее тамбуром перед местом, где жила старуха, отсутствовали люди, которые могли бы мне указать, сколько времени. Да и ощущениям ноль доверия, потому что в моём состояние я мог проспать как неделю, так и пару часов.

На все эти мысли у меня ушло минут десять, не меньше. А может две или час. Светильник на стене горел с той же силой, что и в прошлый раз. Ничего не изменилось. Когда я затащил всё найденное к двери старухи, та забрала груз и сказала напоследок:

– Как очнешься, иди собирать ценное дальше. Иногда попадаются интересные вещички. Вдруг тебе повезет.

После этого она захлопнула дверь, лязгнул засов и я остался один, держа в руках паёк. Он был безвкусным, но с каким же удовольствием и жадностью я его съел, запив водой из бутылки, что выдала старуха.

Делать было нечего, чувствовал я себя плохо, поэтому отправился спать. А когда проснулся и убедился, что могу шевелиться, то отправился вниз, мотивируя себя мыслью: кто не работает, тот не ест. А ещё погибает мучительной смертью в темных коридорах.

Брести по темным мрачным коридорам было... привычно жутковато. Настолько привычно, что я не обращал на это внимание. Мозг любезно нашептал, что это ещё один тревожный сигнал – эмоции притупились, но это не значит, что злобы внутрь меня не проникла. Наоборот, её настолько много и она порождает настолько интенсивные переживания, что нервная система не справляется и мозг решает обрубить чувствительность. Удивительная эта штука – мозг. Мысли подкидывает, чувствительность притупляет... При этом я ощущал, с каким трудом он работает. Мне не хватало сил, здоровья, питательных веществ, отдыха... Или нехватка сил и отсутствие отдыха – это одинаковые пункты?

Так я и спустился вниз, к зоне переработки, отвлекая себя пустыми размышлениями от того ужаса, что вызывал риск оказаться раздавленным. Но меня встретила тишина и небольшая гора мусора. Значительно меньше, чем в прошлый раз. Не успело накопиться или успели очистить ещё несколько раз?

Я подошел на самую границу, замер в ожидание, что металлическое чудовище набросится сразу, жадно поглотит меня и утащил туда, откуда нет возвращения.

Что за бредовая мысль?

Если твоё состояние расшатано, то лучше заняться делом, пока не успокоишься. Так мне несколько раз говорил отец. Что ж... Пора проверить наставление отца на практике.

Монотонное ожидание не способствовало душевному спокойствию. То и дело возникали странные мысли. Я представлял, как умру или как нападу на старуху. Иногда хотелось бежать сломя голову, рваться к солнцу. Требовалось прилагать все остатки воли, чтобы не поддаться наваждениям и не натворить дел. Я сосредоточился на работе, выбирая то ценное, что могло заинтересовать старуху. Так продолжалось до тех пор, пока руки не нащупали в грязи что-то твердое. Я потянул, отряхнул и когда понял, что, возможно мне повезло, отошел обратно. Остатков здравомыслия хватило, чтобы не задерживаться на месте, где тебя легко могут перемолоть.

И что это такое? – уставился я на... шкатулку.