Текст книги "Мятеж (СИ)"

Автор книги: Роман Корнеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Партия Эн-2-46-710, ошибка амплитуды дала у пятипроцентной выборки сбой экспрессии в аллели Паттертона, итог – повышенная активность внутреннего участка вентромедиального гипоталамуса[91]91
  Вентромедиальный гипоталамус – ядро гипоталамуса, участок мозга, отвечающий за страх, терморегуляцию и сексуальную активность.


[Закрыть], для вояк этот дефект даже когда-то дебатировался как кандидат на включение в преднорму, но потом Магистрату хватило ума этот проект зарубить, а все баганутые экземпляры подчистить вирусами-модификаторами.

Квестор всегда считал такие мысли недопустимыми, но сейчас не смог удержаться.

– Капитан, сорр, прошу прощения, что отвлекаю, но вы обещали мне восемь часов.

Тот в ответ на холодный тон тоже придал своему голосу протокольные интонации.

– Сожалею, магистр, но в точке прибытия сейчас не могут предоставить нам оперативный коридор для постановки в шлюз, там у них, извольте видеть, бардак, да и плотность крафтов сильно превышает все лимиты, так что, при всём уважении, я бы не позволил себе совать сейчас «Принсепс» в это пекло, вы прекрасно знаете приоритеты в моих директивах.

Квестор бросил быстрый оценивающий взгляд за спину собеседнику. По крайней мере, наглец не врёт. Если это кроваво-красное мельтешение что-то и значило, то никак не образцовый порядок и спокойствие.

– Есть какие-то прогнозы?

Капитан пожал плечами и всем видом постарался показать, что ему следует вернуться к своим обязанностям, а не упражняться в велеречивости.

– Узнайте, по крайней мере, где «Лебедь».

Флотские переглянулись.

– Постараюсь, магистр. Что-нибудь ещё?

Магистр в ответ негативно покачал головой и поспешил ретироваться обратно в лифт.

Следует иногда переступать через собственные принципы и идти по пути наименьшего сопротивления – воспользуйся он бортовым каналом связи, этот диалог ничуть не стал бы менее содержателен. А так только зря время теряли.

Вернувшись к себе в каюту, квестор присел за столик в камбузном углу и по привычке нацедил себе из раздатчика клубничного микса со взбитыми сливками. Формально это блюдо вообще не содержало естественной органики, но и обычного набора вкусовых добавок хватало, чтобы привести чувства в порядок. Он и не ожидал такой своей реакции – если поначалу этот незапланированный полёт казался ему безумием и чужой блажью, то теперь что-то изменилось, он начал искренне переживать за его итог.

Да, в конце концов, он по праву гордился последней партией и искренне полагал свой вклад в общую работу если не основным, то значительным. Не будем придираться к словам, на Эру славили общий труд, но не забывали и о роли отдельной личности. Даже если ты Магистр Памяти, отмеченный со времён рукоположения лишь ничего не говорящим непосвящённому кодом в регистре, в конце концов, это была лишь малая цена за обретение высшего бессмертия.

Квестор с чувством выдохнул клубничный ароматизатор и отправился к проекционной стене.

К делу. Раз случилась такая задержка, презентация должна быть доведена до совершенства.

Квестор развернул тезаурус, пробежав глазами по меткам. Основные позиции бридинга[92]92
  Бридинг – (в генетике) скрещивание.


[Закрыть], ветви исходного генома (разумеется, «Ганимед» и «Эола», последние лет десять они считались самыми перспективными), словарь кодонов, сгруппированные по сложности конфликты (как всегда в самом центре маячил злополучный Аш-Семнадцать), и наконец – подробная карта тончайшей вязи артифициальных фрагментов, осознанную необходимость в которых не могли отрицать даже самые замшелые ортодоксы из числа старшего ныне живущего поколения Магистрата. Расширенный словарь нуклеотидов[93]93
  Нуклеотиды – пять азотистых оснований, составляющих все естественные геномы. Они кодируют 22 аминокислоты. Генетики расширили этот словарь искусственными основаниями парой dNaMTP и d5SICSTP для получения новых комбинаций аминокислот.


[Закрыть] открывал перед Эру слишком широкие перспективы, чтобы его можно было бесконечно игнорировать.

Заготовка партии переливалась перед глазами Квестора подобно волшебному сундуку сокровищ, но подлинные бриллианты там ещё только предстояло отыскать и огранить. Увы, проделать это было суждено уже совсем другим людям, и даже не столько им, сколько самому времени.

Формулы дисперсий и сложнейшая комбинаторная логика уже сделали своё дело, но, сожалению, а может и к счастью, усмехнулся про себя квестор, результат тут зависел не только от точности расчётов. Большие числа продолжали работать и после того, как люди и аппараты Эру завершили свою работу.

Геном твою налево.

Квестор смачно и в голос выругался. На диаграмме ветвления значилась откровенная и беззастенчивая чушь – у кого-то явно были проблемы с неокортексом, и если в них срочно не разобраться, проблемы эти по возвращении могли стать у этого кое-кого несовместимыми с жизнью.

На борту «Принсепса» летела обычная в таком случае группа сопровождения из десятка ликторов. И в каюте каждого из них сейчас принялась синхронно завывать сирена срочной побудки.

Взмыленные недоучки (сплошь цвет своего выпуска, элита элиты, мать их колбу) начали появляться в канале связи спустя долгих полторы минуты. Явиться лично не хватило ума никому – знай они квестора получше, догадались бы, что в таком случае им было бы проще отвертеться от головомойки. А так квестор набрал в грудь побольше воздуха и принялся возить всех собравшихся физией по содеянному.

Взбодрённые таким нехитрым педагогическим приёмом «короткохалатники» только шмыгали носом и старались смотреть не выше пола. Да и что тут отмазываться – когда три рациональных числа в итоге дают сумму не 100, а 101 процент, тут как бы без вопросов – чистое головотяпство, если не намеренная диверсия.

Впрочем, за дело они взялись резво, уже полчаса спустя проблему благополучно локализовали и поправили, благо она не пошла внутрь статистики, и теперь вся толпа с улюлюканьем носилась по дереву коммитов[94]94
  Коммит – здесь: запись в реестре изменений.


[Закрыть] и радостно искала крайнего. Тот быстро был изловлен и тут же морально низвергнут в пыль, где тоскливо скулил и затравленно оглядывался по сторонам. Остальные (кто тихо, а кто и в голос) радовались, что не пришлось надевать каргосьюты и лично спускаться в трюм – пересчитывать вручную криогенные «банки».

Квестор поглядывал на это всё со смешанным чувством гадливости и облегчения. Тяжело в таком признаваться при его статусе, но в первые мгновения у него сердце буквально ушло в пятки. Когда имеешь дело со столь тонким материалом как живая материя, шутки с цифрами приводят порой к чудовищным последствиям.

В самом разгаре самокопания в канале принялся маячить капитан, о котором квестор и думать забыл. Тьма вас всех задери, неужели хоть кто-то сегодня смог сделать свою работу нормально!

– Магистр, ответьте.

Судя по обречённому тону, вызывали его отнюдь не первый раз.

– Да, капитан.

– «Лебедь» идентифицирован, его транспондер отвечает в предполётном режиме.

– Что это означает?

– Крафт готов в любое время уйти в прыжок, но сейчас дрейфует в субсвете, насколько я вижу, в двух тиках от основного скопления флота.

– То есть нам нет необходимости соваться к докам?

Капитан слегка повёл в ответ бровью.

– Магистр, нам необходимо доставить груз. Вам это прекрасно известно.

Таким убедительным тоном обычно выговаривают расшалившимся детям. Или взрослым с нарушениями аутического спектра.

Что ж. В эту игру можно играть и вдвоём.

– Капитан, немедленно свяжитесь с кволом «Лебедя» и запросите для меня личную аудиенцию у Воина. Мне кажется, эта задача не противоречит вашим служебным инструкциям. Я со своей стороны предоставлю вам мой личный открытый ключ для подтверждения полномочий на стороне реципиента[95]95
  Реципиент – здесь: получатель сообщения.


[Закрыть]. Выполняйте.

И оборвал связь. Одно нервное движение кистью – бесценный стокилобитный пакет отправлен получателю. Капитан может беситься сколько угодно, но он обязан подчиняться старшему научспецу на борту, если это не касается вопросов физической сохранности корабля и груза. Тем более что коридора им до сих пор так и не предоставили, если судить по продолжающейся мешанине у причальных ворот. Тем более у научспеца был приоритет, если на борту таковым являлся член Магистрата.

Квестор нацепил знакомое всем его коллегам упрямое выражение лица – не он решил, что весь этот перелёт действительно является необходимостью, но он летел в такую даль, оторвавшись от своих неизмеримо более важных дел, не для того, чтобы упустить возможность давно назревшего разговора. И тот должен был непременно состояться лицом к лицу, а не по каналу связи, вовсе не потому, что так наставляли Магистров Памяти священные Проскрипции, подобное нарушение квестор вполне мог себе позволить, даже глазом бы не моргнул, если надо. Просто иначе не было смысла всё это и затевать.

Воины использовали речевой канал лишь в качестве вынужденно-вспомогательного, их реальность лежала на несколько планов глубже, Магистру же в данном случае нужен был максимальный контакт со слушателем, дабы донести до него искомую мысль в во всей её полноте, для этого в его мозгу и полоскался тяжёлыми волнами гигабайт доклада, готовый пролиться водопадом знаний на заинтересованного слушателя.

Воин, погружённый в гиперсон в рубке «Лебедя», был не самым идеальным собеседником, куда значительнее был бы личный контакт с Вечным в активной фазе, а лучше с Хранителем, но о последних никто не знал ничего достоверного с самого окончания Века Вне, когда они точно все присутствовали на борту ковчегов (в том числе «Ганимеда» и «Эолы», с бесценными генетическими линиями которых они последние годы так носились), но что с ними случилось дальше – об этом, пожалуй, могли знать только Вечные, но и они последние десятилетия словно превратились в призраки. Об их существовании напоминали лишь Песни Глубин, будоражащие немногие Живые Миры, но и только.

Значит, Воин.

Кто-то из них, по сути, неважно, кто. Один транслирует остальным. И те изменят, наконец, треклятые директивы, из года в год заставляющие Магистрат под копирку клепать манипулы и легионы однообразных сборок, не имеющих по сути никакой научной или хотя бы эстетической ценности.

Человечество давно нуждалось в другом. Вот какую мысль должен был донести до Воина квестор.

И их груз был примером того, что именно Эру мог подарить Галактике.

Проект носил кодовое название «Новое лицо», и в этом была вся его суть.

А тупые ликторы могли своей небрежностью запороть его презентацию!

С новыми силами квестор бросился на своих докторантов, костеря их на чём свет стоит. «Анацефалами», кажется, он их ещё не называл. Вот и обновим вокабуляр.

Впрочем, если аудиенция состоится – а она должна состояться, чего бы то ни стоило – к тому моменту презентация должна быть полностью перепроверена и готова к сдаче, а значит, нужно было срочно возвращать процесс в рабочее русло.

Квестор раздал всем задачи, а сам принялся за самый ответственный участок – схемы секвенирования[96]96
  Секвенировать – устанавливать последовательность звеньев в молекулах нуклеиновых кислот.


[Закрыть] эм-эрэнка[97]97
  М-РНК иначе и-РНК – промежуточная РНК, используемая в процессе синтеза белков по инструкциям, хранящимся в ДНК у эукариот.


[Закрыть] базовых образцов.

На сплайсинге[98]98
  Сплайсинг – процесс удаления из цепочки РНК участков, не кодирующие белок (интронов) и соединения кодирующих аминокислотную последовательность участков (экзононов).


[Закрыть] обычно всплывают ошибки, не замеченные при сборке первичного генома, так что для точного программирования транскрипции[99]99
  Транскрипция – процесс перезаписи генетической информации с одного носителя на другой.


[Закрыть] эти схемы заменяли собой регрессионное тестирование и были единственным надёжным способом обнаружить бреши в логике разметки экзонных цепочек. Если что-то было пропущено на этом этапе, то в дальнейшем проблему можно было выявить лишь на этапе специализации соматических клеток, когда особо ничего уже и не поправить, оставалось только уничтожать опытные образцы и начинать заново.

Потому квестор вновь и вновь перебирал сборки кодонов, читая геномную азбуку, как музыкант читает сложнейшую партитуру – то есть буквально на глаз различая нюансы исполнения партии.

И с удовольствием находил эту генетическую музыку великолепной.

Если не считать злосчастных Великих конфликтов, в остальном это было похоже на сложнейший верлибр, тонко перекликающиеся друг с другом строчки из белков и энзимов то осторожно вступали, то грохотали торжественным крещендо, то снова начинали плести нежное кружево генетических программ.

Когда квестор перевернул последнюю страницу этой рукотворной симфонии, у него на глазах стояли слёзы. В этот раз Магистрат превзошёл себя. Это действительно было всё лучшее, что зрело последние годы в недрах научного сообщества Эру, да что там скромничать – всех Семи Миров, чтобы, наконец, дать свои плоды.

«Новое лицо». Да, оно было таковым.

Только квестор спокойно выдохнул, как раздался новый вызов из рубки.

– Магистр, мы начинаем маневрирование.

– Погодите, куда… Мне было отказано в аудиенции?

– Напротив, мы выдвигаемся в квадрант ожидания, где дрейфует «Лебедь».

Сердце квестора подпрыгнуло и пропустило такт.

– Сколько… – Магистр коротко откашлялся, – простите, сколько у меня времени в запасе?

– Через четырнадцать минут жду вас у южного шлюза. Мы ограничимся гибким рукавом, так что вам следует надеть каргосьют и быть готовым к транспортировке на ту сторону.

И отключился. По тону было ясно, что если квестор замешкает хоть на минуту, «Принсепс» не станет его дожидаться и вернётся обратно в очередь на постановку в грузовой док.

Квестор спешно засобирался, переодеваясь в более подходящий к поводу парадный сюртук, по счастью, пригодный к ношению под просторным экзоскелетом каргосьюта.

Капитан зря его стращал, процесс надевания защитной оболочки был автоматическим и завершался за три с половиной минуты. Ещё пять минут добираться по гипертрубе до южного шлюзового узла. Значит, в запасе минимум лишних пять минут, и квестор давно знал, как именно хотел бы их потратить.

Промежуточная остановка на средней палубе. Послушные сервомехи деловито упаковывают квестора в синтетическую оболочку, без которой человеку не выжить ни в открытом космосе, ни в разреженной атмосфере гибкой межшлюзовой трубы.

Ни на промороженных насквозь трюмных палубах.

Четыре минуты.

Квестор сделал шаг вперёд и дождался, когда рассеется туман клубящейся в стылом азоте ледяной пыли. Тут так сухо, что отдельные снежинки возгоняются обратно в пар, не долетая до пола. Но и этот пар скоро выведут климатизаторы. Стерильная атмосфера криогенной лаборатории. Это то, чего квестору часто не хватает.

Он вырос в таких местах (хотя и не в том прямом смысле, как его паства), здесь его дом, а не за кафедрой или в кабинете.

Жаль, что так редко выпадает повод сюда вернуться.

Три минуты.

Квестор провёл рукой в многослойной перчатке из перестроенного микропористого кремний-органического материала по гулко звякнувшей стенке «канистры», но исходящего от неё холода не ощутил. Тогда он двинулся по проходу вдоль ряда послушно оживавших при его приближении голо-проекций.

Побежали строчки состояния груза и параметров режима, но единственное скупое движение кистью убрало всю эту суету.

Две минуты.

Квестору хотелось взглянуть им в глаза.

Голубые, серые, карие, зелёные, рыжеватые.

Глаза любопытные, глаза живые.

Глаза инженеров, учёных, поэтов, архитекторов, художников. Такие редкие в Галактике, где кругом были одни вояки.

Новые лица. Это были они.

Реальные фотографии половозрелых особей и анонимные реконструкции только готовых вызреть эмбрионов.

Мужчин и, важное дело, женщин, спокойных и агрессивных, умных и не очень, безнадёжно обычных и невероятно талантливых. Две сотни миллионов единиц.

Вот что «Принсепс» привёз на «Тсурифу-6», вот необходимость чего квестору предстояло доказать Воину и остальным. Вот во что ему было должно поверить, наконец, самому.

Галактике было необходимо новое лицо.

Ноль минут.

Не снимая каргосьюта, квестор вернулся обратно в капсулу, ему ещё предстояло добраться до южного шлюза, где его будет ждать полупрозрачный тоннель над бездной и распахнутый люк в борту «Лебедя» на той стороне.

«Принсепс» заметно тряхнуло, замигали аварийные индикаторы, капсула тут же остановилась, оставив люк задраенным. Наступила оглушительная тишина.

Квестор замер, даже дышать машинально перестал.

Первое наставление по пользованию каргосьютом – в нём нельзя задерживать дыхание.

Но можно останавливать.

Почему у него в голове всплыла в тот момент только эта немудрящая шутка, которой, кажется, исполнилось добрая тысяча лет.

Тишина была такой оглушительной, что тут же сменилась противным звоном в ушах, который бил по натянутым нервам сильнее любой тревожной сирены.

Связь, где долбаная связь!

– Капитан?

Молчание в ответ. Канал мерцал огоньком вызова, но никто не откликался.

Тут крафт тряхнуло повторно и уже только тогда начало надсаживаться звуковое оповещение, призывающее всем оставаться на местах до особого уведомления, по возможности оставаться в капсулах или любых других средствах индивидуальной биологической защиты.

Если при всей энерговооружённости «Принсепса» в его недрах настолько отчётливо ощущалась инерция внешних эволюций, значит, маневрирование было действительно резким и непредвиденным. В таких случаях движение в трубе блокируется автоматически. А значит, он здесь заперт, как в консервной банке.

И останется таковым ещё на неопределённый срок. В то, что он сумел так достать капитана, что тот решился на сознательную диверсию, квестор не верил, но предпринять что-то было всё-таки необходимо.

Корабельный квол, в отличие от капитана, отозвался немедленно.

– Магистр, на борту нештатная ситуация, просьба терпеливо отнестись к вынужденным неудобствам, как только обстановка нормализуется, экипаж немедленно свяжется с вами по личному каналу.

Квестор нехотя переключил режим передачи в высший приоритет, и квол немедленно заткнулся. Квестор не любил настолько грубо пользоваться своими привилегиями Магистра, но тут приходилось выбирать, что важнее – самолюбие капитана или цель его миссии.

– Магистр, вы с ума сошли, понизьте приоритет!

– Капитан, что у вас происходит?

– Флоту дана команда экстренного перемещения, мы вынуждены сейчас аварийно уступать им дорогу, и вы, отвлекая меня на объяснения – Стивенсон, держи левее на десять! Щиты в сборку! – ставите «Принсепс» под угрозу влететь в чью-нибудь факельную зону, тут уже и без вас случилась аномалия, я отключаюсь.

– Капитан, немедленно доставьте меня к «Лебедю», таков прямой приказ, и вы обязаны его исполнить, если это не угрожает грузу.

Квестор постарался придать своему голосу столько металла, сколько смог.

– Магистр, вы не поняли, «Лебедь» уже в прыжковой зоне, разгоняется на пяти тысячах «же». Даже если бы я захотел, не смог бы выполнить ваш приказ.

Квестор с шумом выдохнул.

Так.

Всё к тьме под хвост, мать вашу банку.

Все планы, надежды.

Хотя…

Нет, мы ещё поборемся.

«Новое лицо» стоит того, чтобы за него биться до конца, даже если вся Галактика против тебя.

– Капитан Райдо, снимите блок с западной трубы.

– Магистр, я вас уверяю, вам лучше оставаться…

– Квол, приказываю снять блокировку с западной транспортной трубы и передать управление мне.

– Выполнено.

Воздух вокруг вновь заполнили басовитые нотки силовых установок.

– Магистр, что вы задумали?

Движением пальца квестор отправил капсулу в сторону южных шлюзов. Кориолисова сила[100]100
  Сила Кориолиса – одна из сил инерции, возникающая при рассмотрении движения материальной точки относительно вращающейся системы отсчёта. Названа так по имени французского учёного Гюстава Гаспара Кориолиса, однако впервые была описана за два столетия до него.


[Закрыть] заметно покачивала его из стороны в сторону, отчего начинала кружиться голова, но пока вполне терпимо.

– Капитан, кормовые шлюпки у нас по-прежнему в нулевой готовности к старту?

– Да, но… куда вы собрались?

– Вам же известен радиант, по которому сейчас выдвигается флот?

Пауза.

– Это безумие.

– Даже если так, вы же скажете мне координаты, или мне придётся прыгать наугад?

– Это секретная информация, только для экипажей боевых крафтов, даже ваших высших приоритетов не хватит, чтобы квол вам её выдал.

Капсула остановилась в торцевом узле, квестор с усилием поспешил из неё выбраться под заунывные требования голосового оповещения. Уф, всё-таки каргосьют не предназначен для длительного пребывания в тесных отсеках, аж кости хрустнули, когда он выпрямлялся. Так, три оранжевых люка по левому борту. Отлично.

– Вот поэтому, капитан, я и спрашиваю об этом радианте не у квола, а у вас.

Отжимать уплотнители спасательных шлюзов традиционно приходилось вручную – по старинке вращая штурвал, чтобы в шлюпку можно было попасть даже при полном отказе энергосистем корабля. Дальше будет проще – активизируются автономные генераторы.

Изнутри привычно пахануло консервированным воздухом. Как ни стерилизуй, а специфический аромат склепа всегда остаётся.

– Капитан?

– Мне голову открутят, если я вас отпущу вот так.

– Магистрат вам голову открутит уже за то, что не приняли все меры к содействию и нарушили прямой приказ.

Квестор попытался избавиться от громоздкого каргосьюта в тесном тамбуре, но плюнул, выбрался обратно на шлюзовую палубу, и принялся разоблачаться там, разбрасывая части так и не пригодившейся амуниции по сверкающему антисептиком полу.

– А ещё вам свернут вашу тупую башку, если меня так и не найдут на месте выхода. Кто его знает, куда меня занесёт, наугад, может, в заморозку, а может и непосредственно в зону огневого контакта. Вы не сможете меня остановить, капитан, вам остаётся только смириться с моим решением.

Кажется, капитан только что прочитал самое страшное ругательство за всю свою карьеру.

– Тьма вас подери, магистр, ловите координаты. И будьте прокляты.

Какой внезапно высокий штиль.

– И вам счастливого пути обратно на Эру. Сообщение для Магистрата я на всякий случай оставил в каюте. Прощайте, капитан.

Шлюпка с лёгким вздохом вышла из своего гнезда в корпусе «Принсепса», открыв, наконец, обзор на творящееся вокруг «Тсурифы-6».

Флот стремительно покидал доки и причалы, о его присутствии вблизи базы напоминал теперь разве что расцветающий у третьих ворот огненный цветок – след упомянутой капитаном «аномалии». Там что-то догорало, разметавшись обломками на пару километров. Кажется, вояки как всегда что-то снесли на своём пути, даже и не заметив.

И «Новое лицо» не должно стать очередным не замеченным на пути военной машины артефактом.

Квестор загрузил в квола радиант и расстояние до точки выброса, послушная машинка автоматически форсировала гравигенератор, устремившись в прыжковую зону.

Квестор не думал о том, что его ждёт на той стороне.

Он думал о том, что ему там предстоит сделать.

«Лебедь» трепетал на самой границе небытия, жадно впитывая в себя песню глубин.

Его защитная оболочка, сотканная из тончайших силовых волокон, поперечные размеры которых были столь ничтожны, что равнялись кратным амплитудам колебаний фундаментальных бран, яростно полоскалась в набегающих приливных потоках файервола. Метастабильная структура полей не позволяла динамическому равновесию в пузыре нарушаться дольше, чем на считанные единицы планковского времени, так что в макроскопических масштабах устойчивость закрепления корабля была столь же нерушимой, как если бы он был замурован в толще вырожденного ферми-газа кварковой звезды, самого плотного объекта в этой Вселенной.

И лишь порядки величин на индикаторах нагрузок говорили о том, что случится с этим клочком реальности, если равномерность потока хотя бы на один из тактов превысит предельный порог. Стоит ротору поля развернуться на ничтожную величину в одну стомиллиардную градуса, как внутри пузыря тотчас начнёт прогрессировать неудержимый гравитационный коллапс, и планковская вселенная проекции тут же обогатится своей порцией петаджоулей, а вот от «Лебедя» уже не останется ничего, кроме квантовой пены.

Впрочем, «Лебедь» был надёжен, как те незыблемые законы математики квантовых полей, на которые опирались его создатели, и куда раньше, чем коллапс станет возможен, корабль уже благополучно соскользнёт обратно в субсвет, оставив голодное шестимерие его собственным заботам.

Топология метастабильных пространств была фундаментально расходящейся, и вообще говоря, сама их физика с возможностью формально сверхсветовых перемещений и прочими акробатическими чудесами вневременья оставалась всё такой же бессмысленной, саморазрушаясь и схлопываясь от малейшей ряби пространства. По сути, там жил и здравствовал лишь абсолютный вакуум, не оживляемый даже базовыми колебаниями виртуальных флуктуаций. Фрактальной вселенной, спроецированной на шестимерную свёртку традиционного супербранного двенадцатимерия эм-метрики[101]101
  М-метрика – здесь, двенадцатимерное метрическое пространство, предлагаемое М-теорией. Свёрткой называется понижение размерности высшего пространства, которое делает лишние измерения «локальными», то есть проявляющимися только начиная с определённых масштабов расстояний и энергий.


[Закрыть], в обычном понимании просто не существовало, пока туда не попадало сквозь огненные врата файервола что-нибудь вещественное из нашего мира. Тогда и только тогда фрактальные щупальца оживали и принимались в ярости хлестать тахионной плазмой[102]102
  Тахионная плазма – здесь: плазма частиц, обладающих мнимой массой и способных таким образом двигаться быстрее скорости света и, соответственно, в противоположном направлении вдоль временного вектора.


[Закрыть]по собственным бесконечным глубинам. Так даже крошечная песчинка «Лебедя», погрузившись кормой в чуждую топологию, создавала тем самым вокруг себя целую новую вселенную, всё так же невозможную, но парадоксально существующую и, главное, единую для всех совершающих прыжок кораблей в любой точке пространства-времени.

Дип. Так его называли артманы.

Пустотность. Так его звали летящие.

От самих попыток осмыслить величие происходившей при этом метаморфозы времени-энергии можно было двинуться рассудком, но Илиа Фейи был в последнюю очередь настроен философствовать, тем более на такие отвлечённые темы. Он наблюдал. В этом и состояло его служение.

На грубом языке артманов само слово «служенаблюдатель» обладало массой вторичных смыслов, наиболее заметное из которых имело обратный перевод, связанный не столько со служением, сколько со слежкой. Проще говоря, Илиа Фейи был шпионом летящих в этой части Вселенной, громогласно именуемой артманами Галактикой с большой буквы. Что-то про разлитое по небу молоко. Млекопиты-самоеды как всегда в своём духе.

Летящие чисто биологически гнушались всякого рода поедания самих себя, даже в качестве дани собственному месту в таксономии живой природы, и этой тяги к выделениям желёз внешней секреции разделять не могли. Впрочем, данное звёздное скопление для артманов было домом, так что пусть называют как им угодно и занимаются тут любыми извращениями. Летящие называли его исторически – Пероснежие.

С тех пор как соорн-инфарх покинул эти места, Илиа Фейи оставался единственным летяшим, кто продолжал с одержимостью фанатика следить за делами артманов, доставляя в Большое Гнездо сведения о том, что здесь творилось. Наверное, спроси его кто из сородичей за прошедшие без малого четыре сотни сезонов[103]103
  Сезон летящих составляет примерно половину стандартного террианского года.


[Закрыть], зачем он это делает, он бы не нашёлся, что придумать в ответ. Ни одного отзыва на его депеши за всё прошедшее время так и не последовало, хотя декогеренция сигнала на пятидесяти килопарсеках от дома составляет всего трое стандартных суток. Кого-то более юного и более склонного к сомнениям столь затянувшееся одиночество могло бы повергнуть в пучину отчаяния и привести к преждевременному завершению миссии, но Илиа Фейи был избран на свой пост во многом благодаря собственному природному упорству и крайней дотошности, и потому наблюдение продолжалось.

За прошедшие сезоны Илиа Фейи успел впитать в себя столько сведений о природе и культуре артманов, что зачастую ловил себя на том, что начинает мыслить, как они. В частности, это выражалось в привычке к скрытности. С формальной точки зрения это откровенно мешало его каждодневному труду, но поскольку каждый раз, как Илиа Фейи оказывался в пределах миров артманов или даже попросту на борту их кораблей, он испытывал по отношению к себе лишь крайнюю степень необъяснимой вражды и в чём-то даже брезгливости, то со временем он счёл логичным свести официальные контакты с артманами к разумному минимуму, сам же предпочитал висеть сезон за сезоном вот так на самом краю субсвета, невидимый и неслышимый для примитивных артманских сканеров, и слушать оттуда всё то, что поддавалось дешифровке, а также непосредственно наблюдать всё то, что происходило внутри сферы его текущего интереса.

А происходило тут многое.

Вот уже полторы сотни сезонов после окончания мясорубки, которую сами артманы называли Битвой Тысячи Лет, теми успешно копились силы для нового грандизного расширения Цепи, и чем дальше, тем больше Илиа Фейи виделось, что именно этот крошечный и почти пустой пузырь между двух рукавов Пероснежия становится узлом для новой бойни. Ещё полсотни сезонов, и снова начнётся неизбежное. А пока артманы лишь ходили кругами, расставляя свои и обезвреживая чужие ловушки, и очередная из них с лязгом спешила захлопнуться прямо перед самым рострумом достопочтимого служенаблюдателя.

Его «Лебедь» снова оказался в нужное время в нужном месте.

Случилось это, правда, буквально в последний момент, все расчёты сходились на том, что основной театр действий развернётся десятком парсек восточнее вдоль галактического диска, но фрактальный шторм от сдетонировавших разом варварских «глубинных бомб» был так силён, что Илиа Фейи имел все шансы застрять там в субсвете на сезон-другой, а это в его планы совершенно не входило. Так что пришлось срочно менять угол обзора, перебираясь в более безопасный квадрант.

Вариантов передислокации просматривалось два, и выбор в итоге свершился исключительно благодаря тому примечательному факту, что в одной из областей наиболее активного сосредоточения флотов артманов, возле космической крепости «Тсурифа-6» в настоящий момент дрейфовал подарок – такой же «Лебедь».

Илиа Фейи было не очень интересно, кто сейчас им физически управлял, но сам факт присутствия подобной редкости говорил опытному наблюдателю о важности грядущих здесь событий.

«Лебеди» числом девять были даром летящих артманам. После события, что самими артманами именовалось Веком Вне, новая космическая цивилизация получила от своих будущих соглядатаев возможность покинуть медлительный пузырь горизонта событий – использование вневременья пустотности в качестве сверхсветового транспортного канала тогда ещё не было доступно артманам – но в общем пакете дарёных технологий «Лебеди» стояли особняком. Будучи в действительности квантовыми клонами одной и той же исходной матрицы, они представляли собой уникальный в своём роде микротрансгал, способный с единственным навигатором на борту совершать перемещения на дистанциях в килопарсеки. Вот только управлять таким кораблём могла исключительно особь с искрой, биологические сущности с их физиологией обладали недостаточно быстрой реакцией, чтобы не угробить себя во время затяжного прыжка. Таковых у артманов наличествовало в момент передачи ровно девять особей, плюс бессловесные эффекторы.

Илиа Фейи передёрнуло при одной мысли о подобном кощунстве. Впрочем, это же самоеды, что с них взять.

За сотни прошедших с момента начала его службы сезонов Илиа Фейи так и не смог до конца понять, что же соорн-инфарх нашёл в этих артманах. Впрочем, и ирны, существа куда более понятные, развитые и разумные, вот уже без малого тысячу сезонов продолжали возиться с артманами, упорно стараясь наставить их на путь истинный даже после позорного Ирутанского инцидента, а значит, в том был какой-то высший смысл, иначе достаточно было оставить их в покое и спокойно дождаться, когда очередная бойня поглотит артманов вместе с самой памятью, что они вообще когда-то населяли субсвет, поскольку успокоиться и затаиться у них ума не хватало.

Впрочем, соорн-инфарх видел это всё совершенно в ином свете, и не простому наблюдателю с ним спорить.