Текст книги "Город Улыбок (СИ)"
Автор книги: Роман Гринь
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Но почему Скорбный Клоун выбрал именно меня своей кошкой? Почему я способна любить, способна убивать? Ведь это невозможно для других машин в этом городе. Наверное, я какая-то дефективная. Но ведь, я одно из лучших творений гениального инженера. Неужели он так оплошал? Или он специально создал меня такой? Папочка такой загадочный. Или это тот плачущий клоун изменил меня? Может, он умеет не только озвучивать мысли чужими губами, но и перемешивать свои мысли, воспоминания и желания с чужими, что теперь мне уже и не понять, где настоящая я? Хотела ли я на самом деле убивать Фрэнка или это клоун внушил мне, что для него нет спасения? Бред! Что за ерунда в голову лезет. Все это уже не имеет значения! Плачущий Клоун, мой новый бог, открыл мне глаза. Этот город ждет такая же участь, что и мышиную колонию. Но его еще можно спасти, если посеять несколько зерен хаоса, если выпустить кошек на охоту. Я остановилась и посмотрела на огни города. Это такая честь, быть его кошечкой. Муррр!
– Тише мыши – кот на крыше! – пропела я в голос, засмеялась и отправилась дальше.
Наконец-то добралась до сточного канала, спустилась вниз и постучала в стальные двери. Три стука, пауза, три стука. Таков был наш условный сигнал. Услышала звук открывающегося засова. На пороге стояла красавица-блондинка.
– Ну наконец-то, Кейт! Мы уже начали переживать!
– Все хорошо, Фиби! Немного задержалась с охотой. А как дела у остальных девочек?
– Все с победой, – ответила Фиби, когда я зашла и закрыла за собой дверь.
– А я даже с двумя, – радостно закричала Сисиль, тряся передо мной двумя откушенными членами.
– Молодец, Сисиль! – я погладила девушку по голове.
– Кейт, тут очень сыро спать, – заныла Жозефина.
Я прекрасно понимала, что дело не в сырости, а в том, что она хочет спать со мной. Что ж, стоит иногда баловать девчонок, особенно, когда у тебя такое совершенное тело и ты умеешь вытворять такие вещи своими язычком и пальчиками.
– Окей, дорогая! – улыбнулась я. – Сегодня спишь со мной!
И Жозефина радостно запрыгнула в мою кровать.
– И того, в общей сложности, за это время мы кастрировали сорок шесть мужчин, – подытожила я, – они не смогут закрывать на это глаза вечно! Скоро им придется признать в нас угрозу! – Я тихонько засмеялась. – Посмотрим, готов ли Город Улыбок к восстанию шлюх?
Аркан VI. Влюбленные. Моя запретная любовь.
Длинные серебристо-белоснежные волосы развеваются по ветру, так же, как и пола кружевного голубого платья. Темно-фиолетовые глаза смотрят на меня с какой-то смесью презрения, снисхождения и обожания. Странный набор чувств, но такой желанный. Хочется подойти ближе, запустить пальцы в эти шелковистые волосы, и впиться в сладкие губы своими губами.
Но, чертова назойливая мелодия будильника возвратила меня в реальный мир. Нехотя открыла глаза. Ну конечно, это был всего лишь сон. Хотелось злиться, ругаться, сломать что-то, но все это глупо и бесполезно, словно какие-то истерики маленькой девочки. Мне просто нужно принять свою реальность, свою жизнь.
Будильник продолжал трезвонить, я схватила его и с силой бросила о стену. Удар прекратил звон, а целый и невредимый будильник рикошетом полетел по всей комнате, благо его прорезиненный амортизированный корпус делал его чуть ли не неуязвимым. Тяжело вздохнула.
– Офелия, загрузи текстуры...эээ...пусть будет какой-то европейский дворец, в стиле рококо!
– Слушаюсь, – ответил голос "умного дома". Комната начала преображаться. На стенах появились множество декоративных завитков и украшений, разнообразные картины, изысканная мебель, словно кукольная, черно-белый шахматный пол, камин в углу, настолько витиеват и необычно декорирован, словно он сделан из карамели. Я внутри карамельного домика. И почему это не делает меня счастливой? Я ведь принцесса внутри своего замка, виртуальная принцесса в виртуальном замке.
Встала с постели, направилась в ванную комнату и заглянула в зеркало. Лицо еще заспанное, прическа ужасная, глаза слезятся. Осмотрела внимательнее свои растрепанные русые волосы, слезящиеся светло-карие глаза и узкие губы. Мое лицо казалось мне каким-то блеклым, безжизненным и совсем не привлекательным. И этого явного недостатка во внешности не компенсировало даже мое стройное подтянутое тело. Я просто серая мышка. Маленькая незаметная, ничем не примечательная канцелярская крыска из Бюро Нравственности. Всегда старалась не привлекать к себе внимания, так мне казалось, что я в безопасности, так никто не залезет мне в голову, никто не осудит, и мне больше не нужно будет терпеть унижения. Унижения... Какое странное слово, странные воспоминания.
Наклонилась к зеркалу, совсем близко, так, что мое отражение исказилось, и медленно выдохнула воздух на зеркальную поверхность, которая покрылась паром.
– Хорошо, что никто на работе не знает, какая я! – Тихо шепнула своему отражению, после чего легонько коснулась губами холодной поверхности. Но почему, в глубине души мне так хочется, чтобы они все-таки узнали какая я на самом деле испорченная девочка? Особенно она... хочу снова увидеть то холодное презрение в ее глазах и... что-то еще... запретное желание? Что за сказки?!
Я совсем дура, если думаю, что у меня есть шанс достучаться до нашей снежной королевы. Да, у нее нет мужчины, и она отшила всех ухажеров, но даже если так, даже если вдруг она такая же, как и я, с чего решила, что эта красотка вообще обратит внимание на серую мышку вроде меня?!
Открыла коробочку, достала оттуда линзы дополненной реальности и аккуратно прикрепила их к поверхности глаз. Тут же в воздухе передо мной зависли столбцы виртуальных цифр и букв. Пока "мейкапбот" обеспечивал мне высококачественную глубокую чистку зубов и поверхности рта, я наводила порядок в своих файлах. Со стороны, для человека незнакомого с дополненной реальностью, девушка с полным ртом пены, размахивающая руками посреди ванной комнаты, наверное, показалась бы душевнобольной. Но работать с файлами и приводить себя в порядок одновременно – это экономит много времени. А время в нашу эпоху – самый ценный ресурс. Пролистала указательным пальцем голографические картинки разных файлов и папок, проверила социальные сети, загрузила отчет, быстро пробежав глазами весь текст, диаграммы и гистаграммы, попутно краем глаза поглядывала на ленту новостей. Ничего интересного: коэффициент счастья растет, зарплаты растут, технологии развиваются, мы все ближе к абсолютному раю, да уж. Ага! Удивленно пробежала глазами небольшую заметку о ночных нападениях на мужчин. В результате атак последние лишаются своих... половых органов. Что за бред? Журналисты совсем обнаглели, уже такие невероятные утки запускают в гонке за сенсацией. Как будто кто-то в Городе Улыбок будет ходить по ночному городу и отрезать мужчинам члены, нелепо. Потом, на всякий случай зашла в почту, ожидая, что как всегда не обнаружу ничего нового, кроме рекламы и спама.
Но к моему удивлению там светилось одно новое входящее письмо. Отправитель... Я почувствовала, как сердце забилось чаще, а ладони вспотели. Отправитель – моя начальница. Перед глазами были лишь пышные белоснежные волосы, я уже даже не видела ни обычной реальности, ни дополненной, а лишь эти волосы, строгое прекрасное лицо и холодные бездонные глаза, в которых хотелось захлебнуться. Открыла кран с холодной водой и несколько раз плеснула ее себе в лицо. Совсем с ума сошла, если не буду себя контролировать, добром это не кончится!
Вернулась к письму. Внутри была лишь короткая вежливая просьба зайти с докладом до обеда. И чего я так переполошилась? Время отправки письма... А?! Пятнадцать минут по полуночи? Ну и трудоголик же она. А где-то на окраине сознания какой-то голосок тихо прошептал: "видишь, в полночь она думала о тебе..." Стоп! Что за бред?! О работе она думала, а не обо мне!
Попыталась прогнать назойливые мысли. Но, стоя под душем, я снова думала о своей жизни, о прошлом. Почему, когда моешься в душе, всегда в голову лезут какие-то серьезные мысли? Снова вспомнила тот день, когда в пятнадцать лет разрушила свое будущее, разрушила всего одним поступком, тем поцелуем.
Вечерний пляж, сижу со своей подругой на берегу моря. Она что-то мне рассказывает. Но я уже не слушаю ее слов, они просто стали для меня чем-то неразборчивым, неделимым, звонким милым ручейком, и мне уже не понять их смысла. В тот момент я поняла, как же та девочка была красива, и тот закат над морем был таким романтичным. Не знаю, что на меня нашло, но я ее поцеловала. И хорошо бы еще в щечку, или даже в губы, но легонько, потом можно было бы посмеяться, превратить все в шутку. Но в меня словно бес вселился. Повалила девчонку на песок, прижав своим телом, и жадно впилась в ее губы. Сминала их, поедала, облизывала. Это был не просто поцелуй, я буквально насиловала ее рот своим языком. Помню, как у подруги от страха округлились глаза, как она пыталась закричать, но могла только мычать. Потом она как-то все-таки столкнула меня, и перепуганная побежала к ближайшему кафе, где ее и мои родители в тот момент выпивали. Я не бежала за ней, ничего не кричала вслед, просто лежала на песке и смотрела на закат. Уже тогда я понимала, что для меня все кончено, что беззаботной жизни больше не будет. Но осознание этого меня даже радовало. Мать была подавлена, отец в бешенстве, подружка плакала, ее родители что-то кричали, а я лишь сидела на песке и ехидно улыбалась, чувствовала себя, словно шкодливый кот, съевший всю сметану хозяев прямо у них под носом.
В тот вечер отец снял свой ремень и хорошенько всыпал мне по заднице. Он был вне себя от ярости, ведь я даже не думала раскаиваться в своем поступке и обещать, что такое больше не повторится. Хорошо, что отец был слишком пьян и ослеплен злостью, что не заметил того, как же сильно меня возбудила его порка. Да, в тот вечер я испытала не только первый поцелуй, но и первый оргазм. Кто бы мог подумать, что его мне подарит родной отец. Если бы он сам об этом узнал, то его, наверное, схватил бы сердечный приступ. Видимо, я самая испорченная девочка в этом городе. Чуть не изнасиловать свою подругу, а потом кончить от того, что отец порет тебя ремнем по заднице, мда, а я знаю толк в извращениях. И это ведущий специалист Бюро Нравственности, эта услужливая бесхребетная серая мышка? Даже рассмеялась. Чудные демоны скрываются в душах самых тихих и спокойных людей.
Хотя мой смех скорее был защитной реакцией. На самом деле, эти воспоминания приносили мне лишь боль. Ведь с того дня все пошло наперекосяк. Меня отдали в специальную гимназию с самыми высокими моральными требованиями, ведь именно там готовились будущие сотрудники для Бюро Нравственности и для других департаментов. По сути, это было моим изгнанием из дома, ведь учась в гимназии, я должна была жить в общежитии, такой же затворницей, как и остальные ученики, имея лишь редкие шансы повидаться с родителями и прогуляться по Рондо. Да и родители с тех пор были довольно холодны со мной. Они всегда были высоких нравственных устоев, беспокоились о том, как смотрятся в глазах окружающих, переживали за свою репутацию. А тут, дочь – лесбиянка, да еще и мазохистка. Мне их даже жаль, весь их скучный мирок стереотипов рухнул. Интересно, они правда думали, что, запирая меня в той гимназии, и обрекая на судьбу инспектора Бюро Нравственности, изменят мою природу? Бедные, бедные...
Когда прическа и мейкап были готовы, я вернулась в комнату. Быстро надела скромную рабочую форму – темные брюки, блузку и черный пиджак женского фасона, после чего плюхнулась в мягкое кресло. Специально вставала пораньше, чтобы потом минут пятнадцать-двадцать подремать в кресле, думая о чем-то хорошем. Хотя, последнее время все мысли были только о ней, моей беловолосой строгой начальнице. Встряхнула головой, чтобы отогнать эти грезы, как вдруг заметила, что на журнальном столике возле кресла что-то лежало: лист бумаги, исписанный каким-то текстом, и маленькая карточка. Взяла их в руки и почувствовала, как по телу пробежала дрожь. Это был мой почерк, вот только я никогда этого не писала, уж и не помню, когда в последний раз что-то писала от руки. И все же, я узнала свой почерк. Что за чертовщина? Может, я – лунатик и пишу во сне? Нелепо, но других объяснений у меня не было. Нужно будет как-то проверить и эту версию. Я решила прочесть текст, который сама же, видимо, и написала, хоть и совершенно этого не помню.
"Я ненавижу свою жизнь! Ненавижу свою работу и лицемерное Бюро Нравственности! А еще я ненавижу Город Улыбок! Я просто хочу быть собой! Я хочу не стесняться своих чувств и желаний, не бежать от своей любви. Я такая, какая есть – и горжусь этим! Не больная! Не ущербная! Просто другая! И я заставлю всех принять и понять меня, чего бы это мне не стоило!".
Какая короткая, но эмоциональная записка. А ведь в ней неплохо изложены мысли, которые не дают мне покоя. Но когда я ее написала? Может, я сошла с ума, и у меня есть альтер эго, которое время от времени овладевает моим телом, но я потом этого не помню? Посмотрела на карточку в своей руке. Там была нарисована занятная картинка – голые мужчина и женщина. За мужчиной расположен горящий куст. За женщиной – яблоня и змей, что оплел ствол дерева. Это явно какие-то библейские мотивы. Над парочкой ангел, он распростер руки, словно то ли пытается обнять этих двоих, то ли благословить. Его крылья алого цвета, а волосы, будто бы, из пламени. Я смотрела на картинку и не могла оторвать от нее глаз. Такая маленькая карточка, но в ней было столько страсти, столько чувств, столько пламени. Хотелось провалиться туда и сгорать вместе с главными героями этой экспозиции. Внизу на карточке было написано "влюбленные", а вверху располагалась маленькая римская цифра шесть.
– Офелия! Пробей мне по базе общую информацию об этой карте!
– Слушаюсь! – ответил компьютер. Она просканировала рисунок и начала поиск. – В результате общего поиска на ста сорока пяти поисковиках, среди девятисот двадцати восьми тысяч веб-страниц, было найдено около ста тридцати восьми гигабайт информации об этой карте.
– Дай мне короткую выборку, около шестисот печатных знаков!
– Выполняю! Провожу выборку самой основной информации. Эта карта является шестым арканом колоды Таро, разновидности Райдера-Уэйта, одной из самых популярных колод этих карт, которые используются для гадания, медитаций, магии, поиска мистических откровений и некоторых игр. Колода, к которой принадлежит карта, была разработана в 1910 году Артуром Эдвардом Уэйтом, знаменитым в то время каббалистом, исследователем мистических учений, который был членом известного оккультного сообщества – ордена "Золотой Зари". Первым издателем карт был Уильям Райдер. Колода получила название по именам автора и издателя. Что же касается самого шестого аркана, у него есть два основных значения: любовь и выбор. Карта может так же указывать на важный жизненный выбор, избавление от иллюзий, легкую влюбленность или истинные чувства, сексуальность, брак, встречу, распутье жизненных дорог и многое другое. При гадании, трактовка зависит от сопутствующих младших арканов. Могу дать объяснение духовного значения, астрологического соответствия, физическое, каббалистическое и оккультное значение и...
– Хватит! Спасибо, Офелия, ненужно! Не знаю, как эта карта попала сюда, и кто мне ее подбросил. Но, смысл, который до меня хотели донести, должен крыться на поверхности, я ведь не специалист по этим картам, а обычный обыватель. Значит, любовь и выбор – этого более чем достаточно!
Я откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Стоило бы подумать, откуда эта карта взялась в моем доме, в который проникнуть снаружи без моего ведома было просто невозможно, но сейчас мои мысли уплыли в другом направлении. А ведь не зря у карты два значения, любовь – это всегда выбор. Пожертвовать старым и принять что-то новое, или оставить все как есть? Поддаться искушению или же остаться непреклонной? Поставить все на кон и сразиться за свое счастье, или же сбежать, струсить, как я делала всегда до этого?
Наверное, я безумная, ненормальная. Работаю в Бюро Нравственности, в организации с самыми высокими нравственными устоями во всем Городе Улыбок. И при этом люблю собственную начальницу, безумно люблю эту женщину. Но даже это еще не все. Я хочу быть ее игрушкой, ее куклой, хочу принадлежать ей, моей Госпоже. Почувствовала, как горячие слезы бегут по щекам. Я уже так давно не плакала в Городе Улыбок, здесь вообще не плачут, никто и никогда. Это же город счастья, город радости и вечного праздника, который никогда не закончится, такой себе Диснейленд для взрослых и детей, где, правда, за билеты приходится платить высокую цену. Но почему же так хочется кричать? Почему хочется широко раскрыть глаза в немом ужасе, впиться ногтями в свою кожу и сжимать, пока они не проникнут в плоть, почему иногда хочется рвать волосы у себя на голове? Одиночество среди тысяч людей, дефицит чего-то важного там, где казалось бы доступно все и в избытке, суррогаты вместо настоящих ценностей. Почему мне кажется, что это урбанистическое отчаянье однажды сведет меня с ума? Нет, я уже знала, что сегодня покончу со всем этим. Пускай все потеряю, но больше не могу вести эту гражданскую войну с собой. Лучше разрушу свою жизнь, чем саму себя.
– Офелия, закажи на ужин бутылку хорошего дорогого вина. Сегодня мы празднуем. Хотя нет, – я засмеялась, – сегодня у нас поминки, ведь я похороню свою прежнюю жизнь.
– Так поминки или праздник? – кажется, у искусственного интеллекта произошло зависание, куда ему бедному угнаться за полетом человеческой мысли, да еще и женской – вообще без шансов.
– Сегодня, я впервые буду сама собой, после чего меня выгонят с работы "за несоответствие высоким нравственным устоям и бла-бла-бла...", они такие скучные зануды! Как же я их всех ненавижу! Как же я ненавижу эту фальшивую жизнь!
– Я нахожу в ваших словах и действиях много противоречий вашему естественному поведению, и характерной для вас системе ценностей. Возможно, вам стоит пройти обследование в Городском Центре Счастья?!
– Нет уж, обойдусь как-то без промывки мозгов.
– Ваше упрямство указывает на...
– Прекрати, Офелия! Закажи на ужин хорошего вина и какой-то еды из французского ресторана, на свое усмотрение! И отключи речевой модуль, ты мне надоела!
– Слушаюсь! – ответил компьютер, после чего в помещении стало тихо.
Я с облегчением вздохнула. Подумала, что даже не знаю названий французских блюд. Когда я последний раз была в ресторане? Я не любила ходить туда одна, а семья старалась общаться со мной только в крайних случаях, когда этого нельзя было избежать. Для них я падшая и этого уже не изменить. Несколько раз ходила в ресторан с мужчинами, но они были такими скучными. Даже еда казалась безвкусной в их обществе, и безвкусное вино, а потом безвкусный секс. Повторяла это несколько раз, пока не пообещала себе, что с этим покончено. Лучше уж быть одной, чем в пустых пресных отношениях.
Пора лететь на работу. Быстро вытерла слезы, побежала в ванную комнату и подправила макияж, прихватила сумочку и захлопнула за собой дверь. На улице была теплая приятная погода. Нежно розовые лепестки цветений, срываемые ветром, летали над всем городом. В Городе Улыбок всегда весна, время здесь, словно застыло. В Рондо был небольшой заснеженный квартал, где в любое время года можно лепить снеговиков и кататься на коньках и лыжах. Был тут и пляжный сектор с вечным знойным летом, и сектор с красивыми золотыми осенними парками. Там часто бывали поэты и художники, осень – лучшая пора для продуктивных творческих меланхолий. Но в остальной части города всегда весна. Словно мы хотели обмануть время, словно с вечной весной должна была прийти и вечная юность.
Я прислонила ладонь к парковочному сенсорному диску, двигатель аэромобиля завелся, а магнитный замок отключился. Села за руль, включила какую-то грустную лирическую музыку и направилась в сторону работы. Сегодня мне хотелось порулить самой, поэтому я отключила автопилот, взяла среднюю высоту, где-то в пятнадцати метрах над землей, на третьей воздушной трассе, и, устроившись поудобнее, отправилась по направлению к офису. В городе была "пересменка". Все жители ночного города, "совы", заканчивали свой рабочий день и отправлялись домой спать, в то время, как "жаворонки" летели на работу, нежась в рассветных лучах утреннего солнца. Жизнь в две смены была удобной для всех горожан.
Вокруг: и на мостиках вдоль аэротрас, и на тротуарах, было множество улыбающихся граждан. Я тоже улыбалась, но по другой причине, потому, что сегодня я сотру эти фальшивые улыбочки с их физиономий, по крайней мере, с физиономий моих коллег.
Мне надоела убаюкивающая лирическая мелодия, и я переключилась на другой радиоканал, с задорными современными поп-композициями. Прибавила скорости, вокруг мелькали огромные рекламные щиты, зазывающие граждан больше покупать и потреблять, ведь только так можно стать по-настоящему счастливыми. Побалуйте себя новым подарочком для себя любимой! Я в это больше не играю! Сначала, я очень радовалась своей высокой зарплате, вечно покупала всякое ненужное барахло. Но, однажды я открыла свой гардероб, и чуть не захлебнулась в сорвавшейся оттуда лавине туфель и сумочек. Потом я посмотрела на свой набор из пятидесяти флакончиков разных духов, запаха и названий большинства из которых я уже не помнила, и поняла, что пора бы повзрослеть и пересмотреть свою потребительскую корзину. Теперь я излишек своих денег либо откладываю на счет в банке, либо жертвую фондам помощи для бедных граждан Промышленного Города Улыбок, того, что находится за стенами, где я никогда не бывала. Поговаривают, что уровень жизни там несколько ниже нашего. Интересно, эти деньги доходят до тех людей? Ведь нам, жителям Рондо, чтобы попасть туда, нужно получить столько разрешений и заполнить столько анкет, что лишь самые стойкие и терпеливые граждане смогут побороть бюрократическую машину и увидеть окраину Города Улыбок.
Не прошло и пятнадцати минут, как я была на месте. Вот и сверкающее на утреннем солнышке стоэтажное стеклянное здание – Бюро Нравственности, центральный офис. Припарковалась на рабочей стоянке, после чего зашла внутрь. Стеклянные двери, стеклянные лифты, стеклянные лестницы и даже стеклянные стены кабинетов. "Нравственность – это чистота, это ясность, это прозрачность наших душ!" гласит лозунг над главным входом. Эти большие серебряные буквы, наверное, единственное, что в этом здании сделано не из стекла, да еще туалеты в подвальном помещении. Все же остальные сто этажей, все кабинеты, вся мебель в них – все стеклянное. Надо сказать, это специальное стекло, оно сверхпрочное и блокирует солнечную радиацию нашего городского искусственного солнца. Поэтому внутри здания солнце не припекает, а температура воздуха во всех помещениях всегда равна примерно двадцати двум градусам. Зашла в лифт-капсулу и покрепче ухватилась за ручки. Довольно долго привыкала к тому, когда поднимаешься на девяносто четвертый этаж примерно за две с половиной секунды. Точнее, лифт даже не поднимается, скорее выстреливает капсулой-кабинкой на нужный этаж. Когда я попробовала это в первые, то мой завтрак чуть было не попросился обратно. Прошлась по коридору, вежливо поздоровалась с несколькими коллегами и села на свое рабочее место, помахала рукой Уильяму, он находился на два этажа ниже, и благодаря прозрачности всех стен, а также расположению наших рабочих мест, мы могли хорошо видеть друг друга. У нас даже была условная система знаков. И он мне показал на пальцах – "встретимся за обедом". Уильям был моим единственным другом на работе, он не пытался залезть мне под юбку, и знал один из моих больших секретов, о том, что мужчины меня не интересуют совсем. Вообще он был веселым парнем, а еще отличным прикрытием, другие мужчины думали, что я с ним встречаюсь, и не приставали.
Уильям приступил к бумажной работе, а я посмотрела на кабинет начальницы нашего отдела. Конечно, она уже была на рабочем месте, и уже чем-то занималась. Все-таки Лилиан жуткий трудоголик, а еще удивительный и очень смелый человек. Ее неестественные серебристо-белоснежные волосы и эти фиолетовые глаза, которых от природы не бывает у людей, создавали впечатление, что она какая-то мифическая богиня. Кстати, Лили одна из первых приняла участие в экспериментальных операциях по цветовой коррекции радужной оболочки глаз. И как такая внешность сходила ей с рук? Лилиан Айрн не только не выгнали с работы, но и повысили. Она наверняка талантлива и очень полезна. Поэтому на ее чудаковатость смотрели сквозь пальцы. А в целом, у нас ведь не любят тех, кто выделяется. Мы тут все одинаковые, связанные одной цепью, винтики мощной бюрократической машины. На общих сборах нам часто любили говорить, что Город Улыбок может быть таким пестрым и разным только благодаря тому, что мы такие серые и одинаковые. Это наша великая миссия, наша жертва ради горожан.
Вдруг, начальница подняла голову и посмотрела на меня. Я смутилась и отвела взгляд. Через некоторое время снова взглянула на нее, а она все еще внимательно меня рассматривала. Почувствовала, как краснею, и тут же улыбнулась Лили, но та оставалась все такой же серьезной. Да что она себе думает, чертова бунтарка?! Не улыбаться в Городе Улыбок это уже странно, но не ответить улыбкой на улыбку, это сродни вызову обществу. Но Лилан все так же смотрела на меня, как-то задумчиво и серьезно, нежно поглаживая пальчиками обод своей чашки. Потом поглаживания прекратились, и два ее пальчика нырнули внутрь чашки, они медленно ныряли и выныривали несколько раз, я почувствовала, что краснею еще сильнее. Моя начальница вдруг опомнилась, посмотрела на свои пальцы, с которых медленно стекали капельки молока, казалось, она сама была удивлена своим поведением. Потом девушка просто взяла и облизала их, я тяжело вздохнула, почувствовав жар, что пробежал по всему телу. Этот жест начальницы окончательно вывел меня из себя.
Вдруг Лилиан нажала на кнопку вызова сотрудника. Я подумала, что только бы не меня, но лампочка зажглась именно на моем столе. Вот блин! Тяжело вздохнула, схватила папку с отчетом и направилась в ее кабинет. Я почувствовала, как сильно дрожат коленки.
– Здравствуйте, мисс Флэйм! Ваш отчет?! – сказала мне начальница холодным формальным тоном, как только я вошла в кабинет. Она даже не взглянула на меня, а продолжала, не отрываясь что-то печатать на поверхности своего сенсорного стола-компьютера. – Вы ведь вчера получили мое сообщение?
– Да-да, конечно, мисс Айрн, – я, разумеется, не стала говорить, что слать рабочие мейлы после полуночи несколько поздно, а просто медленно подошла к столу, почему-то каждый шаг давался мне со все большим трудом, словно шла по воде и заходила все глубже. Дрожащей рукой протянула папку.
Моя начальница взяла ее и заметила, что мои руки дрожат. Она перестала писать и внимательно посмотрела мне в глаза. Взгляд был таким пристальным и проницательным, что казалось, сейчас растаю под ним. От него подкашивались ноги, еще чуть-чуть – и упаду на колени. Меня это возмутило, даже задело. Что она себе позволяет? Кто дал ей право так... на меня влиять?
– Вы бледны! – тихо сказала мисс Айрн. – Вам нездоровится?! – Это, вероятно, был вопрос, но прозвучал он скорее, как констатация факта.
– Нен-нет! – тут же ответила я. Просто так хочу тебя, что мне сносит крышу. Но этого, разумеется, вслух говорить не стала.
– Правда?! – Лилиан продолжала все еще недоверчиво сверлить меня взглядом. – Я много наблюдала за вами! – Мне показалось или она слегка покраснела? – В последнее время вы странно себя ведете! Не сочтите за назойливость, но я, правда, беспокоюсь за своих сотрудников.
– Как похвально! – Произнесла я язвительным тоном. Кажется, подсознательно начиная защищаться от ее чар. – Такая забота! – Понимала, что мой сарказм звучит грубо, но остановиться было трудно. Да и не я ли собиралась сегодня разрушить свою жизнь? Пора переходить в наступление! Хотя, пока что, я скорее защищалась, а ведь часть меня давно решила сдаться в плен.
– Не нотки сарказма ли я слышу в вашем голосе?! – Снова холодным тоном спросила начальница.
– Сарказм у нас тоже наказуем? Столько правил, я уж всех и не упомню! – Не знаю, какая муха меня укусила, но мне хотелось дерзить. Хоть я уже и чувствовала, как щеки горят от румянца, как дрожь в теле все усиливается, но не могла остановиться, даже если это разрушит мою жизнь. Точно, как в тот раз на пляже, когда я была еще подростком и накинулась на свою подругу с приставаниями.
Повисла недолгая пауза, во время которой начальница внимательно изучала меня, после чего она резко встала из-за стола. Я тут же невольно сделала шаг назад, и по легкой улыбке, промелькнувшей на лице Лилиан, поняла, что снова проиграла в этой странной утонченной игре, которую до конца не понимала, но которая уже давно велась. Мне в очередной раз ненавязчиво показали, кто здесь главный.
– А вы – бунтарка, мисс Флэйм! Кто бы мог подумать? Впрочем, я сразу увидела в вас эту непокорность, характер, норов. Рыбак рыбака... Я ведь тоже такая... Вы несколько раз засматривались на мои волосы и глаза, неужели их цвета кажутся для вас таким вызывающим нарушением норм?! – Она провела пальцами по своим волосам, словно гребешком, от корней и до самых кончиков. Я невольно прилипла взглядом к ее пальчикам, проследив за движением, и она это заметила, и снова улыбнулась.
Я почувствовала, как краснею. Хотелось провалиться сквозь землю. Исчезнуть. Все что угодно, только бы оказаться не здесь. Конечно, я засматривалась на ее глаза и волосы, но не потому что осуждала. Просто хотелось, чтобы ее локоны струились между моих пальцев, щекотали лицо, пока эти удивительные глаза стремительно поглощают меня в фиолетовые глубины ее бездонного мира, из которого не хочется бежать, в котором хочется раствориться.
– Нет... – промямлила я, – что вы...мне наоборот очень нравится... вам... идет... так... так красиво.
Начальница прикрыла губы рукой и захихикала, словно маленькая девочка, ее глаза тоже улыбались, они уже не были такими холодными.
– Вы забавная, – тихо и как-то мягко сказала она, после чего подошла к окну и задумчиво посмотрела вдаль.
Она похвалила меня? Я почувствовала, как на лице появилась дурацкая улыбка. И чего так радуюсь? Ну, похвалила меня, и что с того? Еще и весьма спорная похвала.
– Красиво... – Тихо сказала мисс Айрн, рассматривая город. Хотя казалось, что он ей вообще не интересен, да и не замечает она его, и вообще находится не здесь. – А что же такое красота?! – Лилиан будто бы спросила саму себя, и тут же ответила. – Легкий весенний ветерок, развивающий волосы любимого человека? Может, далекие огоньки ночных звезд, что пахнут любовью? Или булочки с корицей и чашка горячего шоколада возле камина, холодным зимним днем, когда тебя согревает не только напиток или огонь, но и тело дорогого человека, с которым вы укрыты одним пледом? Но только ли лишь это? Красота – это грозы! – Голос ее стал громче. – Буйные, дикие, необузданные! – Щеки молодой женщины покрылись румянцем, теперь и она немного задрожала. Я чувствовала, как все большая страсть наполняет ее и невольно прикусила нижнюю губу, силясь скрыть невероятное возбуждение. Сейчас эта женщина походила на неведомую древнюю богиню, и мне захотелось упасть на колени перед ее алтарем. – Хаос, наполняющий саму природу и наши души, бесконтрольный, обжигающий, опасный! Буйство стихий! Разрушение! Далекая смертоносная вспышка сверхновой! – Слова лились из нее стремительным страстным потоком. – Это ведь тоже красота! Но и эта крохотная роза – тоже! Посмотри! – Лилиан как будто только заметила цветок, стоящий перед ней в хрустальной вазе. Она начала нежно ласкать его лепестки, то проводя по контуру, то ныряя пальчиками внутрь, мягко перебирая и растирая их подушечками. Я почувствовала, как меня словно огнем обдало внизу живота, кровь прилила туда, так же, как и к губам. Я сделала несколько шагов вперед, и еще. Опомнится не успела, как оказалась рядом со своей начальницей. Ее горячее тело было так близко, что я, казалось, чувствовала жар сквозь одежду. Слышала частое дыхание, мне хотелось пить ее страсть, хотелось растечься холодным прозрачным горным ручьем, и омыть каждый изгиб прекрасного тела, ласкать каждый сантиметр мягкой кожи, впитать весь жар и пыл.
