Текст книги "Засланец Божий 4 (СИ)"

Автор книги: Роман Гриб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Глава 29

Мой подмастерье, и он же наставник, по имени Забриэль, был представителем расы, название которой система мне перевела как черные ангелы. Или нигхелаим, в оригинале. Просто потому, что у них черные перья и волосы. Ну, и кожа слегка смуглая, как у молдованина какого-нибудь. Когда-то в древности, общий предок хелаимов всех цветов и оттенков, с помощью системы и того самого геномного редактора потратил тучу опыта просто на то, чтобы не просто отрастить себе крылья, но и закрепить эту особенность в генах таким образом, чтобы признак передавался из поколения в поколение. Так же у хелаимов изменился скелет, став легким и пустым, как у птиц. Если кто не знал, то у летающих птиц кости почти пустые, и на срезе напоминают эйфелеву башню, только перемычки из костной ткани, а не из железа. Ну, у нормальных птиц. Для уменьшения веса тела. Я вот не знал, мне это Леха рассказал потом вместе с историей этих крылатых мутантов.

Так вот. Эта модификация полностью объясняет, почему у этих крылатиков совершенно не аэродинамичная форма тела и морды при такой приспособленности тела к полетам. К слову, дети от хелаимов и обычных людей тоже рождаются крылатыми, но такие браки редки. Причина в какой-то там системе доминантности генов… Спросите у Лехи, если вам термины нужны. Короче, у потомков таких браков будет спящий ген бескрылости и, если такой человек со спящим геном заделает ребенка с таким же носителем скрытой обычности, то есть шанс рождения бескрылого ребенка. Для хелаимов это капец какой позор. Как если бы в семье обычных белых людей вдруг родился бы негр. Вроде, есть такой шанс, если в предках негры были. Но ты пойди это тупым соседям докажи.

– Начнем с самых основ. – Начал Забриэль. – Как ты считаешь, что самое главное в процессе создания любого ремесленного изделия?

– Получить удовольствие от процесса? – немного подумав, решил я, что вопрос с подвохом и потому привел рецепт обычной хорошей пьянки.

– Да, ты прав. – удивился крылатик, видимо, тому факту, что я сходу угадал задуманный им ответ. – А почему, тоже знаешь?

Немного поделав вид, что думаю, просто молча пожал плечами.

– Потому что, когда ты в процессе создания чего-либо испытываешь положительные эмоции, душа твоя выделяет особую энергию, несущую в себе оттенок твоих мыслей. – начал объяснять летучий кузнец. – А изделие эту энергию впитывает, а потом возвращает владельцу, или передает окружающим. Давно известно, что если ковать, допустим, меч, в присутствии пытаемых рабов и закалять его в крови и внутренностях живых людей, которых медленно и мучительно убивают в процессе, то меч такой будет внушать ужас и страх врагам. Но и владелец такого меча будет бояться своих противников, а потому рано или поздно совершит ошибку и погибнет. Известны случаи, когда обладатели клинков ужаса или мечей боли погибали в бою от остановки сердца, они просто сами умирали от страха. Поэтому любую вещь надо создавать если не с любовью, то все равно с хорошими мыслями, с уверенностью, с хорошим настроением и – главное – в трезвом и ясном уме! А уж тем более оружие с броней!

О как оказывается! А я-то думал, это психологические заморочки, а оно вон как все сложно устроено! Ну, в целом, да, согласен. Да и вы, я думаю, замечали подобное. Сделали что-нибудь своими руками с хорошим настроением или вообще – с так называемым вдохновением, а потом смотрите на это и на душе так сразу легче становится. Я вот с ножами этими своими такое заметил. Я их че и стал с собой на охоту таскать. Не просто потому что они лучше магазинских. Такой нож в руку взял в походе – и сразу и щепки на костер легче строгаются для растопки, а сам костер легче разжигается. И мясо на шашлык легче режется, и жарится потом это мясо тоже качественнее, не сгорая. И вот даже не замечал раньше этого, пока Забриэль не обратил на это мое внимание. Я поделился с ним этими мыслями, и он подтвердил мои догадки.

– Это и называется – сделать с душой. – продолжил урок кузнец. – Многие думают, что это означает, что у созданного тобой изделия собственная живая душа. Но нет, это означает, что в нем частичка твоей собственной души. Энергии, выделенной ею в процессе. А еще есть одно очень важное понятие – вдохновение. Когда ты уходишь в процесс с головой и сама судьба толкает тебя под руку. Ремесленный транс. Когда ты выпадаешь из реальности, а когда возвращаешься к нормальному восприятию, понимаешь, что создал свой личный шедевр, пусть даже изначальная задумка была и иной. Иногда нам, кузнецам, такое вдохновение посылает Велхенст. Иногда, оно возникает само по себе. Вот, я видел у твоей спутницы, у девочки, браслет интересный на руке. Я с ним знаком. Давненько это было, правда… Был я тогда учеником мастера Бумбахмолота.

– Это ж сколько лет ему? – непроизвольно вырвалось у меня. Забриэлю на вид было лет сорок, а дварф… Дварф, будь он человеком, выглядел не старше пятидесяти.

– Ему? – задумался нигхелаим. – Ну, лет сто двадцать, наверное. Дварфы, они куда как медленнее других рас стареют, и живут побольше. Так вот. Я помогал мастеру, когда он это оружие создавал. Цепочку вот, лично я делал, под его надзором. А он механизм с клинком. Браслет этот, по задумке, должен был стрелять лезвием, а потом втягивать его обратно системой шестерен и пружин, а пружины надобно было потом в спокойной обстановке закручивать, заряжать… одной полной зарядки должно было хватать на десяток циклов. Но в какой-то момент, когда мастер уже собирал конструкцию, задумался, глядя на магическое точило, ну, вон как то, что само крутится. И тут его взор загорелся. Он смел с верстака рукой тщательно выковываемые им ранее пружины, насыпал в колбу мелких хрустальных кристаллов и, залив их кинетическим зельем, набросал сверху шестеренок от механизма, добавив сверху сам клинок. После чего, взболтав эту смесь, расстелил на верстаке пергамент и набросал там магическую фигуру, безо всякого инструмента выводя идеальные линии голой рукой. Закончив с чертежом, он разложил в ключевые узлы фигуры шестеренки, а сверху разложил кристаллы. Фигура вспыхнула, окутав верстак непроглядным облаком густого дыма, а когда тот рассеялся, на опаленном пергаменте лежали шестеренки, покрытые хрусталем, словно глазурью. Мастер вышел из транса, в тот момент, когда появился дым, и сам с удивлением смотрел на свое творение, которое так и не смог потом повторить так, как получилось. Идея магодвижимых шестеренок прижилась и популярна и по сей день, но лезвие, способное летать, просто повинуясь силе мысли обладателя, повторить пока не смог никто. Оружие создавалось в подарок за некоторые услуги… Кое-кому. Возможно, желание одарить этого кое-кого и послужило источником того вдохновения.

– Это все, конечно, интересно и поучительно, но поболтать и в процессе можно. – покивал я. – С чего начнем?

– Для начала, я бы определился с формой стрелы и материалами для нее. – усмехнувшись чему-то и фыркнув, ответил кузнец. – В целом, поскольку дефицита в металле нет, я бы сделал стрелу полностью из орихалка, и наконечник, и древко. Оперение только из пера нужно сделать, а то если его отлить из металла, то ты при выстреле себе просто пальцы отрежешь на той руке, которой будешь лук держать. Как тебе эта идея?

– Полностью согласен. – кивнул я, не видя смысла спорить с профессионалом. – Лично я считаю, что чем меньше деталей в изделии, тем оно надежнее. Хотя, сломать можно и железный шар, при желании, но все же.

– Отлично. – кивнул своим мыслям мастер. – Тогда с формой…

– Такая подойдет? – сотворил я тем временем обычную, привычную мне охотничью стрелу с узким наконечником о двух лезвиях.

– А что ты у меня то спрашиваешь? – удивившись, принял он у меня снаряд. – Тебе ж ею стрелять. Убирай пока хвосты.

С этими словами, пока я ультой растворял оперение, нигхелаим притащил каменную плиту и положил на верстак передо мной. Когда я закончил, он взглядом показал мне на камень. Я положил стрелу, а крылан вручил мне небольшую керамическую баночку из обожженной глины с белой краской и кисточку.

– Обрисуй.

Я подивился легкости нынешних заданий, но послушно принял у него орудия и, прижимая одной рукой стрелу к камню, чтоб не съехал, старательно обвел ее краской. Поставив банку с кисточкой на верстак, я убрал с каменюки стрелу и осмотрел результат. Со стороны могло показаться, что кто-то убил стрелу, и криминалисты обвели мелом место преступления.

– А теперь – долби. – протянул мне Забриэль массивную стамеску и молоток.

– Кого? – не сразу въехал я в ситуацию.

– Камень. – терпеливо объяснил крылатый кузнец. – В канавку потом зальешь расплавленный металл, а после ты уже молотком с напильником окончательную форму придашь. Но самое главное! Я ж не просто так тебя о контроле маны спрашивал. Ты молоток и зубило маной своей накачивай. Но магию не используй. Вообще, отключи все способности и просто положись на инструмент. Почувствуй камень, почувствуй зубило, почувствуй молоток как продолжение своих рук. И не бойся испортить. Именно этот страх и портит заготовки. Камня в округе много, его не жалко.

Ну, вот тебе и легкость текущих заданий. С этим уже пришлось подолбаться. Но, как ни удивительно, когда я приноровился, пошло все куда как легче. Инструмент хороший, сразу видно, что ручная работа профессионала, а не китайский ширпотреб из железного пластилина. Зубило шло по камню, как стамеска по мягкой древесине. И расходовало при этом ману. Так что, вместо ожидаемых пары часов долбежки, я управился за полчаса, и даже канавка получилась почти ровная. Осмотрев углубление в камне, я хотел было поправить пару мест, но мастер-подмастерье жестом остановил меня, протянув мне новый инструмент. Напоминало это топор, но лезвие было прямое, без изгиба. И кромка не острая, а полукруглая, покрытая насечками, как у напильника, с сантиметр толщиной.

– Теперь стачивай все неровности пазоточцем. – сказал Забриэль.

Я вставил этот странный инструмент в углубление и аккуратно попробовал водить им туда-сюда.

– Про ману не забывай. – напомнил мастер.

Блин, точняк! Поддав в этот плод любви напильника и топора энергии, я прям офигел, насколько мягче он стал скользить и стачивать все неровности. Без маны, как напильником по камню, а с нею – как твердый сыр на терке трешь. Минут за пять все выровнял. В ямке с острием, конечно, этим чудом было не исправить ничего, но нигхелаим меня успокоил, сказав, что форму молотком поправим, это не древко, там проще. Верней, я поправлю, под его чутким тренерским руководством.

– Теперь бери форму, слиток и идем к литейному горну. – сказал крылатик и, повернувшись, направился к одной из печей в темной части кузницы.

– Уважаемый, а почему это место совершенно не освещается? – поинтересовался я у кузнеца, притащив требуемое и отдышавшись после того, как положил все на ближайший к печке верстак.

– Потому что горн всегда должен быть освещен одинаково, в любое время дня и ночи. – с умным лицом ответил мастер. – В условиях разной освещенности, ты прогрев металла по свечению по разному определишь. У любителей это не имеет значения, а для нас, каждая капля жара важна! И огонь тоже будет разный цвет иметь в зависимости от освещенности. Сейчас вот, ладно, мы плавим, орихалк не прихотлив, главное прогреть хорошо, чтоб не запинался при отливке. А вот при ковке такие погрешности непростительны.

Сказав это, он открыл толстую дверцу печки, толщиной с кирпич и шириной с полметра примерно, и вытащил оттуда подвижную платформу на колесиках полметра на метр.

– Клади сюда форму. – кивнул мастер на камень.

Мысленно выматерившись, я поднял каменную формочку и положил на эту тележку и закатил ее в печку. Забриэль поставил передо мной на верстак большую каменную турку с толстыми стенками и без ручки. А рядом положил массивный полутораметровый ухват, как для горшков, в которых в русских печках готовят. Ну, тут гением быть не надо. Это металл плавить. Я закинул слиток латуни в емкость и посмотрел на крылатого кузнеца. Тот кивнул.

– Теперь наполни металл и тигель маной, а после ставь вон на тот выступ в глубине зева и закрывай дверь.

Я выполнил указание.

– Теперь открывай нижнюю дверь и закидывай уголь.

Уголь лежал возле печи. Привычный с детства обычный каменный уголь. Я бы даже сказал, среднего качества. Открыв почти такой же толщины бронедверь, как и сверху, я заглянул туда. Источник огня находился вдалеке, и я аж присвистнул. Но Забриэль подал мне инструмент для проталкивания топлива. Прямоугольная железная пластина, по центру которой крепился черенок, образуя эдакую букву «Т». Подивившись такой конструкции, я накидал угля в дырку и протолкнул его вглубь. После чего захлопнул дверцу и вопросительно посмотрел на наставника-помощника.

– А теперь берись за меха, наполняй их маной и раздувай огонь.

Я посмотрел на источник воздуха в этой металлоплавильной конструкции и мне показалось, что нервный пот выступил даже на извилинах моего усталого мозга. Меха были размером метр на два.

Глава 30

Стоит признать полную и беспросветную справедливость поговорки «глаза боятся – руки из жопы» Ой, то есть делают. Нет, не руки из жопы делают. Да блин, вы поняли, короче.

Может, вся эта их атрибутика тут была какая-то реально кузнечно-колдовская. А может, просто все шарниры и прочие подвижные сочленения хорошо смазывались. Но факт фактом – меха двигались достаточно мягко, плавно и процесс даже погружал в некое подобие транса. Мягкое шипение выпускаемого агрегатом в печь воздуха завораживало и отвлекало от общего окружающего шума. Вывел из этого задумчивого состояния меня голос Забриэля, приоткрывшего над основной дверцей, где стояла емкость с плавящимся металлом, миниатюрную дверцу, которую я даже в этой полутьме и не заметил сразу. Кирпич на шарнирах даже скорее, чем дверца. Видимо, это было смотровое окошко, ибо крылатый кузнец туда пристально и внимательно смотрел.

– Хорош, можно отливать. Ставь тигель на форму, потом выдвигай ее.

С этими словами помощник-наставник подал мне толстые мокрые кожаные варежки-краги до локтя. Я натянул их и, отодвинув задвижку, открыл дверцу. Из печи мне в рожу ударил мощный, даже какой-то плотный поток раскаленного воздуха. Необдуманно сделав вдох этим жаром, язакашлялся. Нигхелаим лишь покачал головой, закрыв глаза. Переведя дыхание, я сделал глубокий вдох и, не выдыхая, подхватил ухватом раскаленный тигель, поставил его на камень и осторожно вытянул платформу с формой наружу.

– А теперь аккуратно, чтоб не расплескать, заливай металл в форму.

Поскольку выбор был только между вариантами делать и не делать, то пришлось выбрать первое. Сам напросился, в конце концов. Так что подхватил я эту каменную турку ухватом и осторожно наклонил. Древко рукояти было шершавым, видимо, чтобы не скользило в верхонках. Но это не уменьшало веса этой конструкции, так что без берсы это было не так уж и легко. Благо, Забриэль помог. Кузнец схватил какие-то достаточно монструозные щипцы, и подхватил ими тигель у самого донышка, помогая мне его наклонить и не выронить. Этим же он мне помог не пролить и не перелить металл в заготовку, ловкими движениями, словно тигель весил, как пустой пластиковый стаканчик, контролируя процесс.

– Теперь задвинь платформу, но дверцу не закрывай. – выдал дальнейшие инструкции мастер. – Чем медленнее жидкий металл остывает, тем лучше. А пока иди к бочке с водой, ополоснись, да варежки смочи. И еще слитков прихвати на обратном пути.

Помочившись в бочке(не в бочку, нет – именно в ней), я решил, что все же костюм охотника на нежить – не самое удачное решение для работы, а потому тоже пошел в уголок и переоделся в местный прикид. Одежда кузнечная, хоть и была достаточно грубая и напоминала спецовку, была при этом достаточно удобной. Плотная ткань, такая не сразу прогорит, даже если на нее кусок горящего угля уронить. Карманы на фартуке, не особо приметные, если смотреть со стороны, были удобно расположены так, что их содержимое не мешалось в процессе работы. Фартук был из толстой кожи и весил немало. Однако, если правильно затянуть все ремни, шею совершенно не оттягивал и даже не сковывал движения.

Набив карманы латунными-орихалковыми слитками, я еще раз сходил до бочки с водой, смочить одежду и волосы перед дальнейшей работой.

– Ну что, как у вас успехи? – донесся до меня вопрос подошедшего к моему наставнику Енора.

– Знаешь, я думал, все будет куда хуже. – ответил тот. – Ману он, конечно, контролирует слабовато, но ее объемы, которые он при этом способен выпускать… Верно сказала его спутница. Он как только-только начавший заниматься ученик. Лет через пять стал бы неплохим мастером, или магом. Думаю, он бы даже уже сейчас осилил самостоятельно малое зачарование, если ему помочь с начертанием контура, чисто на силе, а не на мастерстве контроля маны. В общем, странный случай.

– Но и обстоятельства не менее странные, согласись. – ответил ему Енор.

– Что верно, то верно. – покивал Забриэль. – А у вас как дела?

– Немногим лучше. – усмехнулся старший кузнец. – Ерпарх в наш мир попал недавно, и ману контролирует слабовато. Но, стоит признать, по контролю он куда как превосходит свои два года пребывания тут. И объемы его собственной маны… Тоже внушают, хотя он и думает, что они у него какие-то средние. Но вот задумки он воплотит славно. Ему искренне нравится то, чем он занят. Говорит, с детства мечтал кузнецом стать, просто обстоятельства не сложились.

Я отыскал глазами Леху. Тот сейчас возился в верстачном районе кузницы-храма, выдалбливая какое-то каменное ведро, сидя на полу, закусив нижнюю губу и обняв камень ногами. Он точно задумал боевой молот, а не боевую наковальню? Ну, посмотрим, что он там наотливает. В общем, вернулся я к своему наставнику и продолжил свое занятие. Благо, за это время отлитая заготовка застыла, хоть и не остыла. Чернокрылый кузнец помог мне перевернуть каменную формочку, чтобы вытряхнуть оттуда заготовку, после чего я приступил к плавлению следующей порции металла.

Таким образом прошел день. На обед мы особо не прерывались, бабы местные принесли нам несколько котелков тушеной синей картошки с мясом и кваса прямо в кузницу. Перекусывали на ходу, особо не отрываясь от процесса в течении дня. Отлил заготовку – ополоснулся – перекусил – пошел дальше. И желудок не битком не забит, работать не мешает, и силы от голода не теряешь, потому что все время топливом дозакидываешься.

К вечеру все мышцы гудели, как трансформаторная будка, в которой поселился пчелиный рой. Но, знаете, это была приятная усталость. Вообще, я даже немного успел соскучиться по этому чувству. Раньше то на работе так же целыми днями натаскаешься тяжестей, домой придешь и, выпив чего покрепче, падаешь без сил. Первые дни в этом мире я кайфовал, что на работу идти не нужно. А потом, когда поотдохнул от этого, понял, что мне этого не хватает. Привык организм к нагрузкам, и без них думает, что что-то не так. Но разница была между тупым грузчеством и кузнечеством. Второе было мне интересным, и поэтому, видимо, устал я только телом, но не мозгами.

Устали так же все. Кроме, пожалуй, самих мастеров-кузнецов-колдунов. Им то че, они только помогают. Казалось бы. А нет! По такому же принципу, как я скучал по хорошей физнагрузке, они отвыкли не ковать. Как говорится, «я кузнец – я не могу, не куя!» Поэтому монстродеры устали физически, а наши наставники – морально. Ну, Гарик еще, может не устал. Хули этой древней ящерице сделается. Либо притворяется мастерски. Но ужинали все почти молча, а после так все разбрелись по комнатам и улеглись спать. Даже Леха, вроде как в силу, говорил, качался, а и тот уснул почти сразу. Даже не ругался на пизду в стене. Просто молча покачал головой, посмотрел на меня, как на дурачка, да уснул.

– Гарик, а Гарик. – позвал я эльфоухого ящера. – Ты спишь.

– Нет. – равнодушно ответил он мне.

– А можешь меня контролю маны поучить? – спросил я своего самого разумного питомца. – Есть какие-нибудь экспресс курсы?

– Если бы между нами не существовала магическая привязка, я бы подумал, что тебя подменили. – усмехнулся Гартаил и уселся на кровати, глядя на меня. – Что случилось, что ты вдруг спустя столько времени вдруг так резко задумался об учебе, а не о выпивке?

Ну, я и рассказал тот диалог между Забриэлем и Енором, что случайно подслушал.

– И тебя это задело? – слегка наклонив голову, с едва заметной улыбкой, спросил Гарик.

– Знаешь, пожалуй, что да. – чуть подумав, согласился я с ним, не видя смысла отпираться.

– Это хорошо, что ты не пытаешься обманывать сам себя. – медленно моргнул глазами дракон. – Что ж. Экспресс-методики есть, но их я тебе преподам после того, как мы покинем деревню. Во-первых, сейчас тебе нужны силы, чтобы закончить начатое, а во-вторых, нужен пустырь, которого не жалко. Пока же, потренируйся стандартными для начинающих человеческих магов методами.

– Это какие? – заинтересовался я.

– Насколько я заметил, направлять ману по телу ты научился самостоятельно. – без эмоций на лице посмотрел на меня Гарик. – Попробуй управлять маной вне тела. Простое упражнение. Направь ману в руку, в палец, и начерти в воздухе простой круг этой маной.

После чего замолчал и выжидательно на меня уставился. Я пожал ноющими плечами и, подняв перед собой ноющую руку, ноющим пальцем попробовал сделать то, что от меня требовали. Сосредоточившись, я вывел перед собой пальцем круг. Палец оставил за собой легкий туманный след, словно дымное кольцо. Я убрал руку и кольцо, немного поколыхавшись, распалось на отдельные лоскутки, а после и вовсе рассеялось безо всяких следов.

– Сойдет. – кивнул Гарик. – А теперь самое главное – учись держать это кольцо так, чтобы оно никогда не рассеивалось. Это развивает концентрацию. Попробуй всегда держать эту фигуру. Можно усилить плотность маны в ней, можно сильнее на ней сосредоточиться. Найди собственную методику, подходящую именно тебе. Хоть обычно люди и советуют делать это на минимумах энергонасыщенности, но это удел слабых. Лишь увеличив расход маны, можно добиться повышения ее резервов и скорости ее восполнения. Главное – сразу предупреждаю об ошибке новичка. Не вздумай комбинировать фигуры и тем более их совмещать. Не зная комбинаций, ты можешь устроить взрыв, или еще чего похуже. Исключительно один круг, как самая простая и нейтральная магическая фигура. И никаких букв, рун и надписей. Тут будет много ни в чем не повинных жертв.

Я все понял и, кивнув, улегся поудобнее и принялся чертить над собой круг, пытаясь сделать кольцо из маны стабильным. Где-то через полчаса начало получаться. Как я заметил, от интенсивности наполнения маной стабильность его очертаний особо не зависела. Кружок просто медленнее рассеивался. Единственное, чего я добился этим перенасыщением, так это лишь то, что я узнал цвет собственной маны. Едва желтоватый оттенок, проявившийся, когда я настолько плотно сгустил ману в кольцо, что оно начало физически светиться. А вот когда я уже начал засыпать, то заметил, что ощущаю это самое кольцо, как продолжение руки. И, сосредоточившись, словно пальцами, я сумел пошевелить струйками тумана, которые так и норовили отсоединиться от фигуры и рассеяться в пространстве. И я сжал эти отростки в пальцы в мысленный кулак, прижимая их к кольцу. Мана перестала рассеиваться, и надо мной повисло слабо светящееся желтоватыми лучами колечко. Последней мыслью было сравнение, что больше всего эта желтизна напоминает тусклый солнечный свет, или обычную лампочку, которая с нитью накаливания, малой мощности. Та ведь тоже, если мощная, то светится словно белым, а если тускло – то все такое мрачное и желтоватое. А дальше я просто уснул, засмотревшись на колечко, так и продолжая сжимать мысленный кулак.

Проснулся я от того, что мне в лицо светили мягкие солнечные лучи. Я потянулся, не открывая глаз. И лишь потом понял, что кровать у меня стоит так, что солнце на меня утром никак падать не должно.

– Как ты умудряешься каждый раз сделать то, чего от тебя не никак не ожидаешь? – раздался задумчивый голос Гартаила.

Я открыл глаза и увидел задумчивый взгляд эльфоухого ящера. Тот сидел на своей кровати и смотрел на меня таким взглядом, словно открыл киндер-сюрприз и нашел там надувную бабу. Я же перевел взгляд на источник света. Над моей кроватью на том же самом месте висело неярко светящееся кольцо моей маны, так и не рассеявшееся за ночь.