Текст книги "Засланец Божий 4 (СИ)"

Автор книги: Роман Гриб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

«Посмотри ей в глаза

Ты станешь сильным

Посмотри ей в глаза

Смелей

Лишь один быстрый взгляд

Лишает воли, знай

Один случайный взгляд

И ты забудешь все»

Не знаю, как там про забудешь все, но вот «Вспомнить все» она мне уже устроила. Хорошо хоть, там никаких трехсисечных марсианок не оказалось.

«Ты не верь ее улыбкам

И словам не верь

В глубине ее сознанья

Притаился зверь

Но она знает всё

В какой из этих дней

Придет твой черед»

А вот последнее прям вообще в яблочко. В самую суть этой дурочки. Там не зверь, там вообще непонятное животное у нее в сознании теперь живет. Скрестил, блять, груллата с человеком. Причем детей. Надо меня наказать. Неделю без бухла! Хотя не, это слишком жестоко. Давай сначала хотя бы сутки. Завтра начнем эксперимент.

А вот следующий трек, кажись, решил рассказать про тяжелую судьбу этих детишек, воспитанных в атмосфере убийства.

«Элизиум – Дети мишени, дети убийцы».

Ладно, ладно, текст уж не буду приводить, сами послушаете, если захотите. Тем более, что уж и водка в голове зашумела. Так что я допил бутылку и, забросив тару под кровать, уснул.

Глава 27

Проснулся я от того, что меня тряс за плечо Енор. Мои сокамер… Тьфу, сокомнатники уже проснулись и ушли, оставив меня в одиночестве. Я зевнул и мутным взглядом посмотрел на мужика. Голова гудела от самого классического похмелья, какое только может быть от бутылки дешевой водки, когда еще даже не протрезвел окончательно, но уже херово.

– Чего случилось? – спросил я у своего будильника, чем вызвал у него непроизвольный жест зажимания своего носа.

– Да я думал, ты в усмерть упился. – помахал рукой кузнец перед собой. – Воняешь на всю гостевую. Ты вообще молотом помахать сможешь в таком состоянии?

– Ой, не бузи. – отмахнулся я от нотаций и, сосредоточившись, сел на кровати.

На помощь мне прилетела малая вертолетная бригада, а комната превратилась в центрифугу для испытания космонавтов.

– Да уж. – покачал головой Енор. – Ладно, отлеживайся, завтра присоединишься. Стрелы не так долго изготавливать, как прочие задумки.

– Ой, брось. – усмехнулся я, чем вызвал прилет дополнительного вертолета к уже имеющейся бригаде. – Дойду до места, там протрезвею сразу, есть умения для этого. Это вообще мое наказание… Кое за что.

– Ладно. Тебе виднее. – хмуро ответил старший над деревней и кивнул куда-то на пол. – Пол сам за собой мыть будешь, у нас тут служанок нет.

Я проследил за его взглядом и со стыдом обнаружил там подсохшую лужу ночной блевоты. После чего опустил ноги на пол. Малая вертолетная бригада превратилась в большую, грозя открутить мне нахрен голову. Я хотел было протянуть руку к вонючему перфомансу, но понял, что если наклонюсь, то лягу рядом с ней. А надо вставать. Поэтому мне показалось гениальной идеей растворить лужу не рукой, а ногой. В конце концов, какая разница? И то, и другое – конечности! Поставив ступню почти в центр грязного пятна, я поддал в ногу маны и, врубая алкоульту, пожелал, чтобы она исчезла. Исчезла она почти моментально, с небольшим верхним слоем досок, выстилавших пол. Видать, впиталось. Возвращать на место часть полового покрытия я решил вечером, на посвежевшую голову. Я посмотрел на Енора и, улыбнувшись, хотел было развести руками, но поспешил ухватиться обратно за кровать. Кузнец молча усмехнулся и, покачав головой, вышел из комнаты, а я так и остался сидеть и осматривать помещение.

Сейчас, когда в окошко проникал яркий солнечный свет, можно было рассмотреть это место более внимательно, нежели в тусклом свете светляков и небольших масляных ламп. Можно было, конечно, и вечером повесить под потолком гирлянду из светляков и осмотреться получше, но… Нафига? Нечего тут особо было разглядывать. Это с похмела становятся интересными даже необгрызанные ногти на ногах. Помещение метра два на два. Неровные каменные стены безо всякой штукатурки. Когда-то давно их даже покрасили белой краской, похожей на известь. Но было это давно и на отъебись, и поэтому стены были уже слегка серыми. Три простые деревянные кровати, от времени слегка потрескавшиеся и посеревшие, стояли вдоль тех трех стен, где не было двери. Вместо матраса – солома, вместо простыней и одеял – серые большие шкуры с коротким мехом. Подушки – небольшие мешки, набитые какой-то шелухой. Если кто видел подушки с гречневой требухой – тот примерно поймет, о чем речь. В целом, для работяг – вполне сойдет, а дворяне, подозреваю, не заезжают к ним на ночлег.

Еще немного постонав, покряхтев и припернув, я поднялся и натянул штаны. Потом понял, что что-то не так. Присмотрелся – штаны оказались курткой. Немного подумав, стянул куртку и натянул штаны. Тоже не то. Собрав остатки извилин, понял, что натянул их на руки. То-то голова в ширинку не пролезла. Вздохнув, все же натянул на руки куртку, и даже пуговицами вперед, и приступил к аттракциону «бухой акробат», натягивая штаны и пытаясь при этом не поцеловаться с полом. С полом не поцеловался. А вот на стене я теперь, наверное, обязан жениться… И чмокнул, и облапал, грохнувшись на Лехину кровать. Хорошо хоть, не присунул – некуда было. Хотя, с моими то ультами, это вообще последняя проблема. Хоть под берсой перфоратором могу поработать, хоть творящей ультой дырок любой формы и размера наделать. Посмотрев на потекший камень, превращающийся в весьма симпатичную пизденку, вспомнил, что не отключил творящую ульту. Отключил. Отвернулся. Прикрыл подушкой. Будет Лехе вечером сюрприз.

Сконцентрировавшись, таки поднялся и таки закончил одеваться. Ладно, то, что куртка в штаны заправлена – скажу, что это последний писк моды. И если она после этого попробует еще хоть раз пискнуть, мода эта – задушу нахрен перегаром!

В гостиной-столовой почти никого не было. Леха с Гариком, Ши да Миюффт. Сидели, молча ели какую-то кашу. Леха осуждающе на меня покосился, слегка поморщившись, но ничего не сказал. Остальным было похуй. Я плюхнулся на стул боком к столу и положил руку на голову. Посуды так же не было. Я решил, что понты дороже денег, и сотворил себе из воздуха золотую тарелку и ложку. Почесав подбородок, добавил россыпь мелких брюликов по краю тарелки и на вершину рукоятки ложки. Миюффт, как увидела это, так и застыла с разинутым ртом. Даже каша на стол оттуда выпала. Потом так же, с открытым ртом, начала молча тыкать пальцем в мою сторону, вертя головой в поисках взгляда моих спутников. Монстродеры были уже привычны к моему синтезатору материи, поэтому спокойно молча пожали плечами и продолжили трапезу. Ну, Гарик немного задержался взглядом на изделиях с каким-то ностальгическим огоньком в глазах, но потом с легкой мечтательной улыбкой так же уткнулся в тарелку. Не найдя поддержки у окружающих, мелкая надулась и уткнулась в чашку.

Я небрежно бросил ложку в чашку и только потом понял, что бросать металл в металл с бодуна – затея весьма и весьма так себе. Звон металла срезонировал в голове, словно там была хтоническая пустота, а сама голова, как и чувствовалось, была отлита из чугуниума. Короче, загудело в моей пустой башке знатно. Я зажмурился и, погрузив левую ладонь в волосы на макушке, сжал ее в кулак. Не знаю, кому как, а мне это в таких случаях немного помогает. И почувствовал, как мне на колени кто-то запрыгивает. Надеюсь, не Леха. Хотя, судя по габаритам и весу, это точно шизанутая мелочь.

На виски мне легли прохладные мелкие ладошки, и сквозь плотно сжатые веки я заметил легкое свечение. По вискам разлилось приятное тепло. Знаете, такое, как когда дождливым мерзким осенним вечером ты приходишь домой, заебуневший до самых кишок, варишь себе ароматный глинтвейн, закутываешься в плед и делаешь пару глотков. И по пищеводу, по груди, по животу растекается такая приятная теплая волна. И оттуда уже по всему телу. Вот так же, только без глинтвейна и по голове. Колокол в куполе многострадального черепа утихал, вертолетная бригада, обиженно стрекоча лопастями, удалялась, а похмельная тошнота забивалась в самые дальние уголки.

Я удивленно открыл глаза и посмотрел на довольно и гордо улыбающуюся Миюффт. Та вся сияла в прямом и переносном смысле. Поморгав и покрутив глазами, я с удивлением обнаружил, что все похмелье как рукой сняло. А, ну да, рукой его и сняло. Маленькой детской ручкой.

– Надеюсь, так ты поймешь, что лучше меня ты жены себе найдешь? – хихикнула мелочь. – Никогда никакого похмелья!

Охренев от такой предъявы, я вытащил руку из волос и отвесил ей легкого подзатыльника.

– Ай, за что?! – возмутилась, надувшись, Миюффт.

– Алкаши должны страдать. – наставительно ответил я. – Похмелье есть величайшее наказание за несдержанность и излишние возлияния. Денис Веселитель не одобряет пьянки до поросячьего визга, ибо это ведет к острому алкоголизму, от которого страдают как сами мои последователи, так и их близкие!

Почему-то так совпало, что на этих словах Леха уронил ложку на пол. Гарик хрюкнул и подавился кашей, закашлявшись. Ши недоуменно посмотрела на меня, словно у меня выросли ослиные уши, но продолжила трапезу.

– Да-да-да, мне можно! – ответил я на повисший в воздухе не озвученный вопрос. – На моем примере это зло познают другие и, возможно, хоть кто-то да научится на чужом дурном опыте и встанет на истинный путь кайфующего веселого пьянчужки, а не запойного кончелыги. Души таких грамотных своих последователей я буду возвращать в мир живых, дабы они несли мои заветы и культуру пития в массы, а синяки продолжат синячить в моих чертогах, не причиняя более никому вреда!

– Так ты говоришь, антипафосная клизма где-то у меня? – задумчиво глядя на ложку, вылез из-под стола Леха, отлепляя от нее какой-то волосок и вытирая пальцы об стул.

– Не дамся! – прищурился я, глядя на воина и отвешивая еще один легкий подзатыльник мелкой. – Ты не врач и даже не санитарка, такие рецепты выписывать!

– Ээээ! – возмутилась Миюффт, потирая почему-то макушку. – А щас чего?

– А это за то, что у взрослых мужиков по коленям лазишь. – щелкнул я ее по носу и поставил Миюффт на пол. – А это за навязчивость. Сиськи отрастишь – может и сам засмотрюсь на тебя, лет через десять. А пока нефиг.

– Бе! – огрызнулась та, показав мне язык и, надувшись, как рыба-шар, уселась на свое место и продолжила поедать кашу. Прожевав ложку еды, добавила. – И вообще не десять, а восемь. Речь была про восемнадцать лет, я помню.

– Будешь умничать – буду добавлять по году. – ответил я, указывая в ее сторону ложкой. – Так что через одинадцать.

– Эй! – воскликнула та. – Так нечестно!

– Двенадцать? – наклонил я голову, ядовито улыбаясь.

– Давай восемь, и я тебе поесть наложу? – неожиданно переменившись с надутой на милую и безобидную, предложила мелкая.

Я подумал и одобрительно кивнул, протягивая той тарелку.

– Семь, и я тебя с ложки покормлю? – довольно сияя, притащила та полную чашку каши.

– Не борзей. – усмехнувшись, принял я угощение.

– Ну, попытаться стоило. – довольно пожала та плечами и вернулась на свое место, продолжив прием пищи.

– Знаешь, мне кажется, вы действительно подходите друг другу. – хитро прищурившись, усмехнулся дракон, от чего Миюффт вообще засветилась. В прямом смысле.

– А мне кажется, я ни разу одному своему питомцу через интерфейс «поручений» не отдавал. – задумчиво произнес я, размазывая кашу по тарелке. – Как думаешь, может местным сортиры почистить надо?

Гартаил посмотрел на меня безмятежным покерфейсом, но от его взгляда мурашки решили даже не убежать, а просто закопаться в кожу, выкопав в моей туше противоракетный бункер.

Дальше все просто молча доели, думая каждый о своем, после чего отправились, наконец, в кузницу.

Глава 28

Изнутри храм-кузница напоминал огромную мастерскую. Помещение средней степени затемненности, освещаемое местами, как ни странно, магическими светильниками, как у того старого знакомого мага-графа на потолке. Только тут они висели на козырьках над верстаками, расположенными таким образом, чтобы не светить в глаза, но хорошо освещать рабочую поверхность. У дальней стены располагался десяток разнокалиберных печей и из камня, и из кирпича. Возле одних стояли огромные меха, возле других поменьше, возле других вообще их не было. Я так понял, это типа горны, где металл греют. Что характерно, в этом углу освещения не было вообще.

По всему помещению во всю высоту нагромождались странные станки как с ручным-ножным приводом, так и без оных. А также кругом были разные лебедки с цепями. Как в автомастерской такие, может видели? Ими еще двигатели поднимают, потом наверху перекатывают и роняют под капот из-под потолка, превращая машинку в груду железного фарша. Короче, можно было подумать, что просто попал к мужикам в гараж, только гараж крутой, навороченный и с магическими приблудами. Ну, например, вон тот точильный камень явно такой.

Речь шла о широком, сантиметров десять в ширину и полметра диаметром точиле, вращавшемся на своей оси безо всякого мотора или иного двигающего его привода. Сверху, на защитном кожухе на нем красовался прозрачный кривой кристалл с кулак размером, напоминающий просто кусок стекла, с которого неаккуратно, зубилом, посбивали покрытие, сделав подобие кривых граней. Внутри этого кристалла колыхался фиолетовый огонек. Об этот камень точил какой-то инструмент один из крылатых человеков, а рядом стояла и с задумчивым лицом наблюдала за кристаллом увалия. Крылан осмотрел результат своей работы, покивал и нажал на кристалл. Огонек в нем замер и почти погас, а точильный круг перестал вращаться.

Охренительный девайс!

А еще среди всей этой трудовой суеты мелькала Да Ня. Получив свою визу, репортерша стала гораздо тише себя вести, так, что я даже периодически вообще забывал о ее существовании. Вокруг нее кружились ее летающие шарики-зонды, фиксируя все происходящее. Сама же репортерша делала свою работу молча, стараясь никому не мешаться. Вот бы всяким нашим ревизорро у нее поучиться!

Все вчерашние новые знакомые суетились по кузнице. Закидывали уголь в печи, но, что характерно, мехами огонь не раздували. Мехами орудовала у одной печки Лиса, переодетая в просторные кожаные штаны, простую тряпочную серую рубаху и кузнечный фартук из опаленной местами кожи. На ногах какие-то железные калоши явно размеров на пять больше, не спадавшие лишь по той причине, что ступни у нее были обмотаны парой килограмм портянок. Волосы ее были замотаны каким-то мокрым полотенцем. Рукава закатаны почти до подмышек, открывая нехилые такие, совершенно не женские мускулы и многочисленные шрамы. Что интересно, на плечах так же светились те самые символы, что и на рукавах куртки. Видимо, эмблема наемника завязана на тело, а не на одежду… Рядом стоял Бумбахмолот и что-то объяснял, периодически жестикулируя куском лома и кувалдой, зажатыми в массивных кулаках.

Енор увел Леху к расположенному по центру помещения железному столу. Ну, как столу… Железная плита метр высотой, и два на два метра длиной-шириной. Гарик с дварфами стоял у верстаков, и коротышки шумно и эмоционально обсуждали кинжал, зажатый в интересные, фигурные тиски. Шииран переодевалась в углу в кузнечный прикид. Что характерно, на нее даже не думал никто пялиться. Сказали, что не принято у них, на собратьев по молоту пялиться. Но я был уверен, что никто просто не желал полетать на пиздюлёвом топливе. Я тоже, поэтому культурно отвернулся. Хотя, вроде, уже все что надо, видел…

Мне выделили крылатого кузнеца в количестве одной штуки, предварительно поинтересовавшись, как у меня с контролем маны. Я честно сказал, что контролирую и, вроде как, даже че-то ею творю. Увалия меня немножко спустила с небес на землю, сказав Енору, что личностный магический контроль маны у меня на уровне первоклассника академии, но с помощью способностей могу ею управлять на уровне архимага для управления материей. В частности, напомнила, что кинжал дракона создан мною. Чтобы полностью меня не унижать, подчеркнула, что контроль, пусть и как у первоклассника, но в конце учебного года, когда уже идет экзамен для перехода во второй. Спорить я не стал, ибо в академиях у них не кончал и не знаю, как там на самом деле с этим дела обстоят.

Забриэль, а именно так звали моего крылатого подмастерья, первым делом поинтересовался моим кузнечным уровнем. Не доводилось ли мне раньше ковкой заниматься. Я честно рассказал ему то, что ранее уже рассказывал вам. И даже показал ему свои ножи.

– Сталь, конечно, среднячок. – деловито осмотрев нож со всех сторон, пощелкав но нему ногтем, проверив пальцем острие и даже попробовав тот зачем-то на язык. – Да и закалка неродная, всю суть не раскрывает. Но видно, что с душой делано. Особенно рукоять. Но я не пойму, из какого сплава больстер? (Если кто не знает, а думаю, таких немало – больстер – это металлическая проставка между рукоятью и клинком ножа. Иногда гардой называют, или крестовиной.) Я чую там медь… Но это точно не бронза! Неужели… Орихалк?! Откуда он у тебя?!

– Да какой орихалк. – усмехнулся я, отмахнувшись. – Так, латунь. Или у вас латунь неизвестна?

– Лаа… Тун? – как-то странно протянул собеседник. – Нет, незнаком мне такой сплав. Что входит в него?

– Лех! – окликнул я свою ходячую википедию. – Пока сильно не занят, можешь рассказать аборигенам, что такое латунь и из чего она? А то по мне, латунь, да латунь. Че там еще кроме меди в ней?

Неожиданно, этот вопрос заставил Леху надолго погрузиться в свои справочники. Я даже подумал через минуту, что он завис, но именно в этот момент он и отвис.

– В состав латуни входит медь и цинк, если не считать небольшие присадки других металлов, незначительно меняющих свойства сплава. – задумчиво ответил мой спутник. – Как химический элемент и металл, в обиходе цинк широкого распространения на Грамзе не имеет, знаком в основном алхимикам, промышленно не производится, ибо нахрен никому особо тут не нужен. Но с медью он образует схожий с латунью по составу сплав, известный местным, как жёлтомедь, если перевести дословно, или орихалк, как наиболее частый перевод УнИнРаЛом на земную речь. Отличаются латунь и орихалк примесями, почти незначительно отличая их друг от друга, как один сорт стали от другого, но это сравнение ближе всего к сути. Латунь иногда встречается в виде самородных месторождений.

– Ты хочешь сказать, что орихалк можно выплавить? – спросил у него Енор, и в кузнице вмиг воцарилась тишина.

– Ну да, а что такого? – удивился сначала Леха, а потом сам же понял, что такого. – Ааааа… Ну да…

– Как? – хрипло проговорил пошедший какими-то красными пятнами Енор.

– Ну… Пожалуй, самый доступный вам метод, это сплавлять медь с цинковыми белилами. – растерянно похлопал глазами ходячий гугл.

– Какие-какие белила? – заинтересованно переспросил его один из дварфов.

– Ну не знаю я, как… О, нашел! Жвал! Жваловая краска! – просиял Леха. – Ну, у вас еще в деревне стены им красят! В моем мире эту краску цинковыми белилами зовут.

На этих словах Енор закачался и упал на колени, слегка побледнев. Его друзья по ремеслу поспешили подхватить того под руки, дабы он совсем на пол не упал. Енор же медленно поднял голову на Леху и начал тихо говорить:

– Сотни лет назад, предки наших предков основали эту кузницу в этих местах, потому что в местных медных рудниках нашли богатую жилу орихалка. Со временем жила иссякла, осталась одна медная руда. Ее запасы тоже исчерпались, и места стали заброшены. Иногда, мы добываем из недр жвал, чтобы покрасить стены. Но и он никому особо не нужен, галтанская известь куда как более ценная краска. И оказывается, мы все эти годы просто топтали ногами драгоценную жилу…

– А можно небольшую экскурсию, почему вы все так трепещете при виде этой самой латуни? – вмешался я в разговор. – Ну сплав и сплав. Да, похож на золото, и что с того? Он же окисляется как собака и тускнеет от времени.

– Это один из самых подходящих для оружейных артефактов металл. – пояснил выделенный мне крылатый кузнец. – Золото, орихалк, серебро, бронза, медь и олово. Вот шестерка самых маноемких твердых металлов, и именно в таком порядке их магический свойства слабеют. Орихалк гораздо прочнее всех своих собратьев из шестерки, а магией его можно зачаровать так, что никакие стали не смогут с ним потягаться в неразрушимости. Золото хорошо для артефактов с душой, серебро – для сбора рассеянной в пространстве маны, бронза помогает мастерам совершенствовать свое искусство, а медь – металл целителей. Орихалк же – настоящий металл воинов. Даже вставка из этого металла в оружии способна придать изделию невероятные свойства, если правильно его зачаровать.

– Ну кто бы мог подумать. – почесал я затылок. – А у нас это просто дешевый сплав с хорошими износостойкими показателями среди других дешевых сплавов. Как хорошо, что мы это выяснили до того, как начали творить свою херню!

– Почему? – вся мастерская повернула в мою сторону головы.

– Ну так мы щас можем сделать латуни хренову гору, а потом из нее уже наделать той фигни, что решили делать. – удивленным взглядом осмотрел я присутствующих.

– Только если никто из вас никуда не спешит. – задумчиво ответил Енор. – Ты же понимаешь, что для того, чтобы нам научиться выплавлять новый сплав, не зная рецепта, понадобится много времени и экспериментов?

– Понимаю. – кивнул я. – А еще я помню, что один знакомый алхимик говорил мне, что у меня получаются совершенно настоящие вещи создавать. По энергетике там что-то не то, вроде, типа слишком чисто и души нет, а вот с точки зрения алхимии это никакие не трансмутанты! Да вы наверняка слыхали о Горнбраде, он пиздеть не станет.

С этими словами я сосредоточился и, врубив «Великое творение», создал слиток латуни. Вот ей богу, если бы я аналогичный слиток золота сделал, они бы, наверное, с меньшим ужасом в глазах на меня пялились. Слиток пошел по кругу, и нашлись среди присутствующих те, кому довелось повидать орихалк вживую, а не как моему крылатому помощнику. Они подтвердили, что да, это один из вариантов того самого металла, от одного вида которого они тут все кипятком готовы писаться. И подтвердили, что да, энергии, что есть от природы в любом металле, в нем не хватает, но это с легкостью восполнится обработкой.

– Сколько ты можешь создать орихалка? – дрожащим голосом спросил Енор.

– Если с передышками на восполнение маны, то, пожалуй, сколько угодно. – задумчиво почесал я голову. – Сколько вам нужно?

Сразу главкузнец не ответил, решив посовещаться со своими коллегами по цеху. В итоге, общим решением было принято, что трех больших бочек на наши нужды хватит за глаза, а для промышленных поделок нужно научиться получать сплав самостоятельно из руды. Наши то изделия так и так Велхенст благословит, переделав энергетическую структуру, как ему надо. А вот на продажу зачаровывать надо живой металл, а души в живом металле будет больше. К тому же среди присутствующих дварфов отыскались и шарящие за алхимию, и как из белил получить почти чистый цинк, знали.

– Лех, а нас ругать не будут за то, что мы тут местным несем знания? – спросил я у напарника, пока кузнецы совещались. – Вот ни капли не сомневаюсь, что рецепт латуни и прочих охеренных сплавов в твоих архивах жопой жуй, но по каким-то причинам же этот ваш центральный храм чисто копит знания, не стремясь ими делиться. Держу пари, на том же техногенном материке немало отдали бы за пару технологий из ваших запасников.

– Подтверждаю. – подала голос возникшая рядом Да Ня. – Так и есть на самом деле.

– А самый сок в том, что никто не спрашивает особо этих технологий. – пожал плечами Леха. – Сам лично я в эти вопросы не лез, но как я понял, наша церковь весьма охотно делится знаниями с желающими. Само собой, не бесплатно, иначе халявщики бы разобрали храм на камушки из одной только жадности. Вот только эти желающие в основном интересуются смертоносными рецептами различного оружия, а на их распространение мараторий наложен просто для сохранения существования этого мира. А так, тот же Арпатир немало из церковных архивов мирных технологий получил. Да и академия кое-чему поучилась.

В общем, подкатили ко мне три пустые бочки, литров по сто пятьдесят каждая, и некоторое время я потратил, чтобы доверху заполнить их небольшими латунными слитками. После чего оживившиеся кузнецы раскатили их по кузнице и каждый приступил к созданию своих изделий.