Текст книги "Ничего личного (СИ)"

Автор книги: Роман Путилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Глава 14

Глава четырнадцатая.

Загородные вояжи.

Апрель 1993 года.

Локация – квартира Поповых.

– Не знаю я с кем Коля общался…– мать Коли Попова механически терла тряпкой старую, выцветшую, изрезанную ножом клеенку на кухонном столе и смотрела в окно: – Те милиционеры, что обыск делали, тоже все про друзей спрашивали…

– И что милиционеры эти? Нашли что-то? – я сидел за кухонным столом, грея руки о чашку с бледным, «спитым» чаем, не решаясь сделать глоток.

– Нашли конечно. Вон, за батареей бумажка, скомканная лежала, а там две ампулы и два малюсеньких квадратика из фольги свернутые. Они сказали, что это сто процентов наркотики.

Ну да, конечно, кто-бы сомневался. У Коли, который вечно у всех клянчил дозу, а получив хоть какие-то деньги, бежал прочь в поисках таких же, как он, бедолаг, чтобы купить «дозу» хотя бы вскладчину, в квартире хранился почти недельный запас «дури»? Очень смешно. Очевидно, кто-то очень хочет привязать покойника к убийству врача так, что сунули пакетик с медицинскими ампулами, ну и, для надежности, двумя «чеками» эффект усилили.

– Скажите, Наталья Леонидовна, а про нож вас не спрашивали?

– Следователь спрашивал, ножи разные показывал, но я не один не узнала, у меня ножи вот…– женщина с грохотом открыла ящик комода, окрашенного синей масляной краской и достала оттуда три ножа – источенные, с самодельными, грубо вырезанными текстолитовыми рукоятками и большими медными заклепками: – Еще отец мой делал. Был столовый набор на шесть персон из мельхиора, с ножичками, на свадьбу мне дарили, так Колька, паразит куда-то уволок…

Мать всхлипнула, с силой бросила тряпку в оконное стекло и, упав на табуретку, очень тихо завыла, закрыв лицо ладонями с обветренной кожей.

Я больше всего ненавижу такие моменты и всегда не знаю, что делать, каждый раз испытывая просто физическую боль от того, что приходиться присутствовать при этих сценах. Я чуть помедлил, но, все-таки смог себя пересилить, подошел и положил руку на плечо.

– Ну, успокойтесь, Наталья Леонидовна. Коле, все равно, сейчас лучше стало.

– Пока жив был, каждый день готова была убить его, всю душу мою вымотал. А сейчас его не стала, и я не понимаю, зачем меня Господь на белом свете мучатся оставил?

– Не знаю я, да и, наверное, никто не знает. – я чуть-чуть сжал женское плечо рукой и вернулся на свою табуретку: – Может быть, чтобы вы пожили спокойно, за все годы, что с сыном страдания претерпевали. А может быть, чтобы вы сына встретили, когда его душу Господь в какого-то ребенка обратно на Землю отправит.

– А как же Страшный суд? – мать Николая подняла на меня заплаканное лицо: – Мне женщины в храме говорили, что мне надо каждый день в церковь ходить и за Коленьку молится, чтобы ему в аду чуть-чуть полегче было.

– Квартиру храму отписать не посоветовали еще? – я неожиданно разозлился: – Тогда вообще, наверное, Николаю на том свете послабление режима будет? Не надо никаких теток в храме слушать, они вам насоветуют. Тем более ну какой Николаю ад? Он же больной был, ни о чем, кроме наркотиков думать не мог. Смысл его в котел кипятить, если он последние несколько лет в аду жил? Да и вообще, я ад не особо верю. С сотворения мира сколько душ в Раю и Аду должно собраться, я даже представить не могу. Их же миллиарды и миллиарды. И нужны они на том свете, тысячи лет их содержать, пока конец света наступит. Так что, думаю, что возродиться Николай очень скоро в каком-либо ребенке, и вы вполне можете его встретить и почувствовать. В храм ходить, конечно надо, помолится за сына, но только теток местных не слушайте, не надо.

– Я еще про квартиру спросить хотела…– Наталья Леонидовна уже успокоилась и более насущные проблемы напомнили о себе: – Мне соседка сказала, что за то, что Колька врачиху эту убил, у меня квартиру могут отобрать, чтобы ущерб семье женщины этой возместить. И обстановку тоже. Не знаете ничего про это?

– Квартиру вряд ли отберут, она у вас единственная. Да и имущество тоже никто у вас забирать не будет, потому что с вас взять нечего, а что осталось, то никому не нужно. А насчет вычета с зарплаты – вполне может быть, но это все сложно и нудно, с вас ущерб за сына требовать, тем более, что вы за ним ничего не наследуете, а значит его долги на вас сложно повесить. – я встал, поняв, что больше ничего я в этой обшарпанной квартире не высижу: – Ладно, пора мне, пойду, а вам жить надо, для себя в первую очередь.

Вчера я был на похоронах Николая, сначала на кладбище, а потом доехал до дома, где осталась жить его мать – хотел посмотреть, кто придет на поминки.

К сожалению, люди, которых можно было охарактеризовать как «друзья Николая», в последний путь его не проводили, и бесплатной кутьей и блинами не соблазнились, был, в основном пожилой народ из числа родственников, соседей и пожилых любителей выпить «на халяву» из окрестных домов. Сегодня я заявился к матери Николая, но никаких знакомых она мне назвать не смогла – старые, «до героиновые» друзья исчезли, а с новыми она не была знакома. Оставалось только отлавливать местных наркоманов и ненавязчиво интересоваться у них о человеке по имени Свирид, благо имя достаточно редкое. Попытка забросить в базу УВД запрос на фигуранта с фамилией Свиридов окончилась полнейшим фиаско – слишком много граждан, прописанных в Городе, носило эту фамилию.

Пока охота на наркоманов успеха не приносила – зависимых то поймал много, благо их видно за версту, а вот нужной информации получить не удалось, никто из моих собеседников Свирида не знал. Значит, я должен был заходить с другой стороны.

Оперативное дело в отношении Пыльникова Аркадия Борисовича, организатора шайки расхитителей черных и иных металлов, мне завести разрешили, и даже распечатку телефонных звонков из квартиры Клюева Вячеслава Александровича из города Каинска, проходящего в деле как устойчивая связь Пыльникова А. Б. мне обошлась совсем недорого – всего три пластиковые бутылки американской водки «Маккормик», что я презентовал мастеру местного телефонного узла. И не подумайте про телефониста плохо, тут не было никакой коррупции – запрос, подписанный начальником Дорожного РОВД полковником Дроновым мужчина изучил, просто официальным путем получение этих сведений заняло бы месяца два, мой же путь оказался гораздо короче, час ожидания в местной пирожковой и вот я уезжаю на электричке в сторону города, сжимая в руке несколько листов распечаток. Откуда у скромного мастера участка столько междугородних телефонных переговоров я не понял, в день человек осуществлял десятки звонков, в основном в Город, но и другие города тоже присутствовали. Мне, чтобы «пробить» телефонные номера, куда звонил Клюев, уйдет не меньше пары недель, которых у меня не было – неизвестные мне киллеры явно попытаются ликвидировать Соколова Григория Андреевича, моего работодателя, гораздо раньше.

Локация – кабинет главного бухгалтера Завода.

– Ну а что тут такого? – Князева Елена Анатольевна, главный бухгалтер Завода была явно раздражена, что я заставил ее лично найти и принести в кабинет авансовые отчеты начальника участка в городе Каинск Клюева В. А., так как не хотел, чтобы о моем интересе к денежным отчетам этого человека буквально через пять минут знал бы весь Завод, слишком общительные дамы работали в нашей бухгалтерии.

– Елена Анатольевна, ты знаешь, как я к тебе отношусь…– осторожно начал я, иметь главного бухгалтера в числен недоброжелателей мне совсем не хотелось: – Но, тебе не кажется странным, что человек получает в качестве компенсации телефонных переговоров ежемесячно две зарплаты?

– Паша, вот Григорий Андреевич, мне кажется прав, что ты выискиваешь заговоры там, где их нет. Если ты суетишься, чтобы показать свою значимость, то не стоит этого делать. Мы с шефом прекрасно знаем, сколько всего ты делаешь для Завода и… А Вячеслав Александрович еще в прошлом году объяснил, что заказчик оставил им на участке только внутреннюю телефонную линию, без выхода на межгород, поэтому он по служебным делам звонит с телефонного номера, что стоит в квартире, оставшейся ему после родителей. Ты должен сам понимать, что у начальника обособленного участка постоянно возникают служебные вопросы, независимо от твоего мнения на этот счет…

– Вот это, Елена Анатольевна, было очень обидно… – не скажу, что слова главбуха меня не задели, но внешне я это не показал, работа в органах делает человека более толстокожим: – Но давай конкретно поговорим, с цифрами, как ты любишь.

– Вот. – на стол главного бухгалтера легла исчирканная авторучкой ксерокопия распечатки из телефонного узла: – Обрати внимание, тут только четверть от силы, телефонов Завода.

– Да? – пальцы главного бухгалтера шустро пролистнули листы документов, скрепленных с авансовым отчетом за март, пока не наткнулись на похожую распечатку. Сука! Бухгалтерия завода аккуратно получает от Клюева документы за телефонные переговоры, чтобы получить которые, я потратил целый день в разъездах на электричках и отдал три бутылки вкусной американской водки. Кто бы знал, что этот гад Клюев сам сдает на Завод документы, получение которых я еще пять минут назад считал удачной оперативной комбинацией.

– Ну, вероятно, он с кем-то из руководителей созванивался на домашние телефоны и на участки в другие города звонил.

– Хрен там! Все, звонки после семнадцати часов совершенные не имеют отношение ни к Заводу, ни к другим участкам.

– И куда он звонил? Тут звонков каждый день с десяток…– женщина растеряно смотрела на меня.

– Ну, если не считать, что я из любого недоразумения стараюсь заговор слепить…– я укоризненно покачал головой: – Я бы посчитал, что гражданин Клюев устроил из своей квартиры переговорный пункт за счет Завода. Там же городок небольшой, соседи приходят и за половины или две трети от стоимости междугороднего разговора звонят своим родственникам или друзьям, деньги наличкой отдают Клюеву, а потом завод ему еще и затраты на звонки, не глядя, возмещает. Похоже?

– Да ну, Павел, этого быть не может. – Главный бухгалтер выглядела очень расстроенной: – Это же не слесарь какой-то, не котлочист. Это начальник участка. У него зарплата очень приличная, тем более, для Каинска. Нет, как хочешь, но я не верю. Тут какое-то другое объяснение должно быть.

– Ладно, Елена Анатольевна…– я встал из-за стола: – Ты женщина серьезная, тебе по должности положено быть недоверчивой и верить только документам. Ты пока наш разговор в секрете придержи, даже шефу не говори, пожалуйста. Ты просто такими словами это сказала, что даже я засомневался. Я если добуду доказательства, то будем дальше решать, что с этим Клюевым дальше делать, хорошо?

Локация – чердак двухэтажного дома, город Каинск.

Квартира, оставшаяся Клюеву от родителей располагалась на втором, последнем этаже старого, песочного цвета, доме, расположенным на улице со странным названием «Восьмой квартал», прямо напротив местной прокуратуры.

Сегодня я приехал в этот старый, по сибирским меркам, городок, первой электричкой, через люк проник на чердак, и теперь, чутко, как трусливая крыса Чучундра, прислушиваясь к каждому шороху, стамеской и ножом, скреб раствор в здоровенной кирпичной трубе, проходящей мимо кухни наследной квартиры Вячеслава Александровича. Когда-то в эту трубу выходил дым из здоровых чугунных печей-плит, что были установлены при заселении дома, на каждую кухню. В семидесятых годах Советское государство заменило угольные печи на электрические плиты, а в трубы из системы дымоотведения превратились в элемент системы вентиляции, а в девяностые годы бывший советский милиционер старательно пытался сделать дырку в этой самой вентиляции.

Наконец мне удалось вытащить один кирпич из кладки, так что размер образовавшегося отверстия был достаточен для моей цели. Я осторожно отнес кирпич в сторону, чтобы в процессе работы, в самый неподходящий момент, не споткнуться о него, после чего, привязав конец толстого капронового шнура, начал осторожно спускать в темноту трубы особо чувствительный микрофон, купленный мной в одной хитрой инженерной конторе за скромную сумму в пятьдесят долларов.

Отрегулировать длину шнура мне помогало то, что в квартире Клюева кто-то находился. Человек перемещался по квартире, вздыхал, что-то бормотал, переставлял какие-то предметы, что позволило мне отрегулировать длину шнура, закрепив его в том положении, когда звуки в наушниках раздавались наиболее четко. Отладив систему шнур-микрофон – наушники – диктофон, я присел на какую-то трубу, положив под попу рюкзак и стал ждать – до оговоренного времени остался час, время я оговорил с запасом на всякие непредвиденные обстоятельства.

Если что-то работает, зачем искать новые способы?

Звонок из арбитража Алтайского края на базу «Алтайснабсбыт» позволил мне устроить маски-шоу в хозяйстве Флейшмана в то время, когда их юрист ехал на междугороднем автобусе в столицу края на выдуманное мной судебное заседание и не мог помешать нам, объяснив, растерявшемуся главному бухгалтеру АОЗТ '«Алтайснабсбыт», что действия залетных милиционеров имеют сомнительную правовую основу, выражаясь культурно. Сегодня же, по ранее отработанной схеме, моя Наташа позвонила в юридическую контору, защищающую интересы Пыльниковской АОЗТ «Энергоспецремонтгарантия», и сообщила, представившись помощником арбитражного судьи, что ведущий дело судья в ближайшее время убывает на учебу в столицу, поэтому она желает закончить наше дело до отъезда, а уведомление по почти дойти никак не успеет. В связи с чем запишите пожалуйста, что следующее заседание будет через два дня. Целую, аривидерчи!

В микрофоне раздался звук телефонного звонка, невнятный ответ, после чего раздались звуки шагов, скрип отодвигаемого стула и голос обитателя квартиры стал слышан гораздо четче.

Квартира родителей Клюева была однокомнатной, и мне повезло – телефонный аппарат, по советской традиции, был установлен в коридоре. Повезло мне дважды – обитатель квартиры не упал в комнате на кровать или диван, с телефонной трубкой в руке, а пришел на кухню, сел за стол, и вероятно, находился всего в паре метров от, висящего в темноте кирпичной трубы, чувствительного микрофона, отделенный от него только гипсовой решеткой, что стояли на всех кухнях СССР от Бреста до Владивостока.

– Да, это я! – микрокассета в окошечке японского диктофона бесшумно прокручивала пленку, фиксируя каждое слово обитателя квартиры: – Через два дня? Во сколько? Понятно. Да, меня опять на заседании не будет, я в командировке, вырваться не могу. Да, все в силе, никаких изменений нашей позиции. До свидания.

Раздался щелчок рычага телефона, разрывая соединение, после чего раздалось характерное жужжание набора телефонного диска. В каком-то детективе я видел сцену, где герой по звукам, издаваемым диском телефонного аппарата определил номер, на который звонил другой персонаж. К сожалению, я такой способностью не обладал, но зато я имел при себе часы, прекрасные наручные часы, утром выверенные «по Москве», и я знаю, сколько сейчас времени. А распечатку, где будет указан номер телефона, на который, судя по голосу, Пыльников бросился звонить сразу после звонка юриста, я увижу сразу после Первомайских праздников, в сданном в бухгалтерию авансовом отчете гражданина Клюева.

– Здравствуйте, это я. Да, случилось. Звонил юрист, заседание суда через два дня. Да, надо решать вопрос срочно. Я вас понял, всего хорошего. Буду ждать добрых вестей.

Глава 15

Глава пятнадцатая.

Тяжкие думы.

Апрель 1993 года

Локация – чердак двухэтажного дома, город Каинск.

Уйти мне не удалось – в подъезде началось движение, хлопали двери, тянуло табачным дымом, постоянно слышались чьи-то шаги, поэтому, вместо того, чтобы прыгнуть в автобус и ехать на железнодорожную станцию, я сидел тихо как мышь.

В очередной раз, казалось бы, прямо подо мной, хлопнула дверь и по наушникам, сдвинутым на шею пошла еле заметная волна вибрации.

– Здорово, Борисыч! – в ушах загремел чей-то новый, энергичный голос.

– Привет, привет.

– Что-то случилось? – энергичный голос стал еще четче, хлопнула дверца, очевидно, холодильника, звякнуло стекло: – Я тебе тут выпить –закусить принес…

– Да зае…ла меня эта выпивка! – завелся с пол-оборота Пыльников: – Во где она, эта водка. Сил моих нет здесь сидеть уже, на эти сараи во дворе смотреть. Сейчас опять твои родственники и соседи попрутся, по телефону звонить. Тут на кону дела на миллионы, а ты, Слава какие-то копейки сшибаешь, живешь в своем Канске и доволен.

– Ты, Аркадий Борисович, не ори! – построжел собеседник Пыльникова: – Во– первых не Канск, а Каинск, его Петр первый в семьсот двадцать втором году основал. Во-вторых, мне тоже радости мало тебе каждый день жратву и выпивку сюда таскать…

– Ты все равно каждый день сюда бы приходил, соседям «межгород» организовывать…

– Приходил бы. – с достоинством ответил собеседник: – Только эти копейки мне выживать помогают, а твои дела с места, Аркадий Борисович, не двигаются. Ты мне, когда говорил, что Соколова из директоров пнут под зад ногой? И что, где результат? Ты у меня уже месяц здесь околачиваешься безвылазно. Я тебя понимаю, сам бы, на твоем месте, на стену полез. Только это ты ко мне пришел, сказал, что пересидеть надо, и что скоро все решиться. А я пока никаких подвижек не вижу. И должность начальника цеха ты мне обещал, тоже пока перспектив с этим не просматривается.

– Обещал – значит будет. Несколько дней осталось подождать. Соколова на днях, под зад ногой, погонят, а на его место Брыля вернут, а меня на место главного инженера Бриль обещал поставить. Вот тогда я тебя в город и перетяну, тем более, что у старого директора здоровье никакое, это я точно знаю. Вот и считай, что к Новому году я директором стану, а там и приватизация предприятия начнется. Ты, главное, за меня держись, а там все, кто со мной, в шоколаде будем.

– Ну ладно, Аркадий Борисович, понял я тебя, подождем еще немного. Ладно, ты иди, в комнате немного посиди. Сейчас ко мне соседка из третьей квартиры подойти должна, племяннику в Хабаровск звонить будет.

Три взятые с собой, про запас, микрокассеты добросовестно писали телефонные переговоры незнакомых мне людей о их семейных проблемах и заботах из родственников и знакомых в самых различных точках бывшего Советского Союза.

Кассеты медленно крутились, а я думал, что мне делать с полученной информацией.

Ну нашел я Пыльникова, только официально ему ничего не предъявишь – уголовное дело по фактам хищения с Завода не возбуждено, да и материалы предварительной проверки затерялись где-то в Москве, мною же туда и отправленные. Брать Пыльникова и колоть тоже не вариант – он сегодня напишет явку с повинной, а на следующий день от всего откажется, заявив, что я применял к нему недозволенные методы дознания. И есть большая вероятность того, что ему поверят, потому что гражданин Пыльников с виду человек приличный, да и биография его темных пятен не имеет.

Привязать этого типа к попытке покушения на генерального директора завода тоже не получится без показаний киллеров, следовательно, надо ловить душегубов, что вряд ли получится осуществить в одиночку. А если не в одиночку, то, с вероятностью сто процентов, будет расшифрована вторая сторона моей жизни, и попрут меня с «органов» моментально, потому что сказку, что я бескорыстно помогаю коммерческой фирме, принадлежащей моей бабуле ни поверит никто.

Я стукнул себя ладошкой по лбу, пытаясь сообразить, как мне законно привязать себя к Заводу. Подработки «Законом о милиции» запрещены, как и занятие коммерческой деятельностью. Остались лазейки в виде творческой, научной и преподавательской деятельности. Творческая и научная отметается, а вот преподавательская…. Почему бы и нет, тем более, что у меня в июне госэкзамены и получение долгожданного диплома.

От нового видения разрешения проблемы я чуть не начал насвистывать веселенький мотивчик, но вовремя спохватился, так как это было уже перебором, но все равно настроение у меня улучшилось и сидение на пыльном чердаке стало не таким тягостным.

Сидел на чердаке я еще долго – в квартиру подо мной началось паломничество соседей и друзей – переговорный пункт организованный Клюевым работал, как хорошо отлаженный механизм. Поэтому выбраться с чердака я смог поздно вечером, на последнем автобусе доехал до железнодорожной станции, а где провел три часа на жесткой лавке из гнутой фанеры, пока не прибыл проходящий поезд до Кузбасса, в котором я и провел остаток ночи, периодически засыпая на боковой лавке возле туалета.

Три дня спустя.

Локация – Дорожный РОВД.

– Князев, что у тебя на сегодня? – начальник уголовного розыска поднял на старшего опера группы «тяжких» черный глаза.

– Ничего, мы же работали всю ночь по информации Громова, сейчас домой пойдем, отсыпаться.

– И что с информацией?

– Ничего, пусто. Сутки с фигурантом общались – ничего. А прошлую ночь в засаде просидели, тоже пусто. Вы, Александр Александрович, в следующий раз не бросайте нас проверять фуфлыжную Громовскую информацию. Пусть он свою наколки сам отрабатывает.

– Ты Олег меня жизни не учи, молод ты еще. – начальник УРа Дорожного РОВД сегодня подначку своего любимчика не поддержал: – Как сядешь на мое место, тогда и будешь решать, кому и что делать. Ты сколько меня просил человека тебе дать? Тебе пошли навстречу – дали не новичка, а нормального опера. В чем у тебя опять проблема? Если у тебя появится информация по угоном автотранспорта, и ты ее разрабатывать не станешь, я Громову ее проверку отпишу. Тем более, что у вас, все равно, сейчас по работе тишина.

– Но, Александр Александрович…– Князев не терпел иного от своего мнения и не умел вовремя остановится.

– Что Александр Александрович? Я сорок пять лет уже Александр Александрович.

– Ну ясно же было с самого начала, что это фуфел. И вообще, откуда у Громова…

По приезду в Город, я успел поставть пару часов, после чего отвез на Завод заявление о приеме меня на работу преподователем основ российского права для сотрудников, и помчался в Дорожный РОВД, где первым же делом оформил несколько бумаг, что по информации из источника заказчиком покушения на убийство генерального директора Завода Соколова Григория Андрееича является бывший начальник генераторного цеха Завода – Пыльников Аркадий Борисович, у которого с потерпевшим существует конфликт на коммерческой почве. Так-же я изложил на бумаге, которая все стерпит, что по информации киллеры, нанятые Пыльниковым, планируют завершить свою работу до вынесения решения арбитражного суда между Заводом и АОЗТ «Энергоспецремонтгарантия», так как Пыльников боится проиграть судебное дело. Последней бумагой было сообщения с адресом квартиры в городке Каинск, где фигурант скрывается в квартире знакомого, опасаясь ответных действий со стороны Соколова, у которого, вследствие полученного тяжелого ранения, чуть не усадившего его, до конца дней, в инвалидную коляску, очень испортился характер.

Когда Окулов насел на меня о источниках получения информации, я открестился, сказав, что половина трудового коллектива Завода об этом талдычат, а я лишь повторил то, о чем говорят члены трудового колектива.

Не знаю, где и как, но ребята Князева, всем составом, две ночи подряд садились в засаду, а вчера, после засады, помчались в Каинск, откуда вывезли обескураженного гражданина Пыльникова, и целый день, безуспешно, его колола на причастность к покушению на убийство.Судя по всему, усилия «убойщиков» успехом не увенчались, и ребята решили предъявить претензию мне.

– Знаешь, что, Олег? Ты после совещания останься, я тебе кое-что расскажу. – майор Окулов закусил удила: – У Громова хоть такая информация появилась. Почему-то оперативном деле по покушению на гражданина Соколова у тебя вообще никаких реальных версий не было, так, дежурные отписки какие-то. Ты на заслушивании десять дней назад по этому делу в городском управлении только мычал и потел, когда тебе вопросы о активизации работы по раскрытию данного преступления задавали. А ты помнишь, что выговор за отсутствие работы по раскрытию его почему-то мне пообещали вынести, а не тебе. Не нравится Громовская информация – работай по своей, а то у меня впечатление складывается, что ты по данному уголовному делу работать по-настоящему, не желаешь. Есть чем мои слова опровергнуть?

– Ну понятно. – шеф провел большую жирную черту через страницу ежедневника, после чего посмотрел на меня: – У тебя что, Громов?

– Сверка у меня сегодня с ИЦ УВД по кражам и угоном и в камере двое угонщиков, что ночью ГАИ задержало, сидят, надо поработать. В углу, где сидели опера «тяжких» раздалось хихиканье, которое кое-кто из коллег поддержал.

– А что вы лыбу там давите? В засаде посидели ночь и инженера втроем на смогли расколоть? – я в ярости не особо сдерживал эмоции.

– Так сам поколи. – Князев ржал мне в лицо: – Или тебе некогда, у тебя же отчетность сегодня.

Я приоткрыл рот и тут-же его захлопнул, испугавшись, что наговорю лишнее, слишком многое хотелось сказать. А причина этого сидела напротив, плечо к плечу с Олегом Князевым и Варенниковым Сергеем и улыбалась, мой бывший приятель Руслан Конев.

Позавчера, после утреннего развода Руслан спустился ко мне, светясь, как весеннее солнышко, и плюхнувшись на табуретку, заявил:

– Можешь меня поздравить!

– С чем? На Инне женишься? Хороший выбор.

– Да причем тут Инка. – Руслан поморщился: – Меня в «тяжкие», к Князеву взяли, теперь серьезными делами заниматься буду.

– Поздравляю. – мне с трудом удалось сохранить равнодушное выражение лица: – Когда переводишься?

– Уже. – Руслан встал: – Ладно, пойду я, дел много, по убийству вчерашнему за злодеем сейчас поедем.

На прощание меня по-дружески, не с ноткой некоторого превосходства потрепали по плечу, а я с трудом сдержался, чтобы не бросить стакан с чаем в беленую известкой стену.

То есть, ежедневное нытье Олега Князева о том, что ему катастрофически не хватает людей закончилось маленькой победой – старший опер по «потеряшкам» майор Николай Михайлович Зуев закончил свою многомесячную эпопею по лечению язвы и, с посвежевшим лицом, вернулся к своим обязанностям, а Руслана у майора забрали и отдали в «тяжкие». Зачем руководство РОВД это сделало мне было непонятно – Зуев в любой момент мог заболеет или написать рапорт на пенсию, благо стаж ему это позволял, и важная линия работы останется не прикрыта, да и не будет Николай Михайлович работать один, уже завтра начнет на каждом совещании рассказывать о своей нелегкой судьбе. В принципе все эти расклады меня мало чем касались – другое меня взбесило. Мой бывший приятель слишком много знал обо мне того, чего знать никому не полагалось. И я не сомневался, что рано или поздно все это станет известно моему недругу – Олегу Князеву. Вроде бы сведенья, которыми обладал Руслан, были разрозненными и отрывочными, но если их соединить вместе и творчески поработать по ним. В принципе, единственным слабым звеном в моих «подработках» была моя работа на Заводе, остальные проекты уже существовали без меня, требуя только дежурного контроля с моей стороны, но Завод…

То, что Олег жаден до денег было мне известно доподлинно, он был жаден и не особо разборчив в методах. И я не был уверен, что Олег, узнав, что через мои руки в месяц проходит несколько тысяч условных единиц свободно конвертируемой валюты, полученных не совсем законным путем, сможет спокойно пройти мимо этих сведений, руководствуясь принципами корпоративной солидарности или «ворон ворону глаз не выклюет». Наиболее вероятным я видел два варианта развития событий. Первое – мне предложат поделится шекелями «за молчание». Второе – меня просто сдадут «компетентным органам», как бы они сейчас не назывались, либо подставят, просто из спортивного интереса. Или… Я похолодел. В принципе, если я завтра исчезну, все пойдет прахом. Бабуля, мой зиц-директор, уже старенькая, у нее свои заботы, не нужно ей ничего лишнего, да и не в курсе она всех движений денег и капиталов, принадлежащих фирме «Немезида».

Бухгалтер мой, как скажут в будущем, на аутсорсе, а через банк проходят минимально-необходимые платежи.

Я представил, как меня убирают со сцены и аккуратно перехватывают управление магазином и консервным цехом. Заведующая магазином на Заводской, расписки которой скоро не будут влезать в портфель, просто порадуется, что долги отдавать не нужно. То же самое, сделает директор финансовой корпорации «Южный крест», и в итоге, дочь моя и мои родственники унаследуют за мной только половину, принадлежащей нам с Кристиной, бывшей квартиры покойной Аллы. А если Олег будет достаточно умным, то устранив меня он сможет подхватить оставшиеся после меня активы, при полном непротивлении других участников этих юридических лиц.

Сука! Я погрузился в мрачные размышления, пытаясь выстроить оптимальный путь разрешения проблемы. Смерти особо я не боялся, много лет назад убедив себя в ее неизбежности и уверовав в перерождение души, но позволить кому-то прибрать к рукам плоды моих усилий, я не планировал.

Арбитражный суд Алтайского края.

– Уважаемый суд…– юрист «Алтайснабсбыта», солидный мужчина в франтоватом пиджаке тонкой черной кожи поднялся из-за стола: – Прошу приобщить к делу следующий документ.

– Что это? – судья мотнула головой, предлагая передать бумагу секретарю судебного заседания.

– Это акт сверки взаимных расчётов, подтверждающий, что задолженность моего доверителя перед Заводом равна нулю.

– Мне о наличии такого документа ничего не известно. – я ждал какого-то ответного ходя от оппонентов, только не знал, каким путем эти ребята пойдут.

– Это для вас, заверенная копия. – как специально испорченная, вся в черных полосах, мало читаемая ксерокопия легла передо мной: – Извините, но у нас ксерокс сломался.

Юрист от господина Флейшмана улыбался так обворожительно и светло, что я сразу ему не поверил. Согласно документу, якобы составленному в восемьдесят девятом году господин Арнольд Францевич Бриль, бывший генеральный директора Завода, своей подписью подтверждал, что на момент подписания акта, «Альайснабсбыт» задолженности перед заводом не имел.

– И когда этот документ был подписан? – я со злостью хлопнул по, неряшливо выглядящей, бумаги.

– Ну там же написано – Двадцать восьмого августа восемьдесят девятого года.

– Уважаемый суд, прошу зафиксировать ответ представителя ответчика в протоколе и сообщаю, что считаю представленный суду документ подложным. Во-первых, он неправильно оформлен, на нем не указано, когда было осуществлено погашение заложенности. Во-вторых, прошу провести экспертизу, перед которой поставить вопрос о том, когда был изготовлен данный документ и, во-вторых, была ли подпись под указанным документом изготовлена Арнольдом Францевичем Брилем или иным лицом. Кроме того, я требую, чтобы ответчик представил первичные документы, подтверждающие отсутствие у него задолженности перед истцом.