Текст книги "Фэнтези-2016: Стрела, монета, искра (CИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 62 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

– Вот Барон Р...редлейк из Надежды с супругой и альтессой. Редкая манера – выходить в свет с обеими дамами сразу. Очевидно, барон либо слишком занят, либо чересчур хвастлив.

– А вот...

– А это...

Круг знакомств Итана среди столичной аристократии был, казалось, безграничен. Мира слушала его сперва с любопытством, затем с удивлением, в конце – с восхищением.

– Не могу поверить, что вы знаете всех этих людей!

– Такова служба, миледи. В ходе приема владыке могут понадобиться сведения о визитере, и долг секретаря – предоставить ему их.

– Вы знакомы со всеми вельможами Фаунтерры?

– Почти со всеми, миледи. И к...роме того, с первыми семействами герцогств и графств.

– И кто из этих людей – ваши друзья?

– Никто, миледи. Я – чиновник на государственной службе. По мнению феодалов, такие, как я, недостаточно благородны. Наши имения невелики, наши титулы зачастую символичны, мы живем на жалованье, а не на доходы с городов и деревень. Многие из нас не ведут свой род от Праматерей. Первородные поддерживают знакомство с нами, но дружить... Знаете, как зовут нас феодалы? И...императорские собачки.

Мира хихикнула. Заметила, как помрачнел Итан, и спросила:

– А как вы называете нас, первородных?

– Простите, миледи... – секретарь стушевался.

– Ну же! Мои ладони по-прежнему открыты. Скажите! Даю слово, что не обижусь.

– И...ндюки.

Девушка рассмеялась.

– Метко!

– Н...но не вы, миледи, – вставил Итан. – Вы так...

Он запнулся, Мира подняла бровь:

– Дружелюбна?

– Я х...хотел сказать, вы добры и снисходительны. Говорите со мною, будто на равных.

– Если на равных, то это дерзость с моей стороны – ведь вы намного умнее меня.

Итан покраснел и не нашелся с ответом.

Мира увидела в отдалении примечательную пару: рослого плечистого мужчину в дорогом камзоле гвардейского покроя и ажурную грациозную девушку, что была на добрый фут ниже своего спутника. Итан проследил взгляд Миры и воскликнул:

– О, миледи, хорошо, что вы обратили внимание! Эти двое – видные персоны. Сир Адамар Сюзанна Элизабет рода Янмэй – кузен владыки, славный рыцарь. А с ним леди Ребекка Элеонора Агата рода Янмэй – лучшая наездница империи и одна из самых высокородных невест.

Сир Адамар – второй наследник престола! Мира даже затаила дыхание.

Барон Росбет убит. Эта фишка снята с доски.

Шут Менсон отравлен дурманом, унижен, раздавлен. На протяжении восемнадцати лет его подвергали наркотической пытке. Только чудом он смог бы сохранить достаточно рассудка, чтобы задумать новый заговор! Но даже если так, кто из лордов пойдем за ним, кто окажет поддержку изгою?

Таким образом, кузен владыки – самый вероятный подозреваемый.

Две книжонки, что Мира проглотила вчерашним вечером в Святилище Пера, изображали сира Адамара доблестным воином и заядлым охотником – и только. Вместо черт характера подробно перечислялись его успехи на различных играх, турнирах и охотах. По мнению авторов, этого было достаточно, чтобы описать мужчину. Но каков нрав Адамара, в чем его слабости, насколько он властолюбив, способен ли на подлость и бесчестие? Таких ответов, столь нужных Мире, книги не давали. Но вот сейчас ответ идет ей навстречу!

– Вы можете представить меня им? – спросила она Итана.

– Конечно. Как секретарь владыки, я имею право заговорить с любым дворянином – одна из немногих привилегий моей службы.

– А не будет ли неловко?.. Они гуляют вдвоем.

– Н...никакой неловкости, миледи. Леди Ребекка не держит спутника под руку – это знак их открытости.

Сир Адамар с важным выражением лица втолковывал что-то спутнице, ей редко удавалось вставить хоть пару слов. Когда к ним подошли Мира с Итаном, низкорослая Бекка явно оживилась. Рыцарь, напротив, нахмурился и смерил Итана раздраженным взглядом. Секретарь почтительно назвал цветистые имена и титулы всех троих, Миру – последней:

– Леди Глория Сибил Дорина рода Сьюзен, из Нортвуда.

Услыхав слово "Нортвуд", сир Адамар тут же сменил гнев на милость.

– Так вы прибыли из Нортвуда? – переспросил он для верности и, не дожидаясь ответа, заявил: – В северных лесах полным-полно крупной дичи, верно?

– Да, сир, – подтвердила Мира.

– Волки, вепри, медведи?

– Сколько угодно.

– Выйти на медведя – какое удовольствие! Лишь на севере это возможно, – красивое волевое лицо Адамара приобрело мечтательный вид. – И никаких арбалетов! Только копье и меч. Или топор... С каким оружием нортвудцы ходят на медведя, сударыня?

– Мы не охотимся на медведей.

Кузен владыки нахмурился:

– Как – не охотитесь?

– Медведь – символ Нортвуда и воплощение силы северного народа. Убить его – навлечь на себя проклятье, сир.

– Экая незадача... Но, постойте, графиня Сибил нередко носит одежду из медвежьей шкуры – воротники, накидки всяческие, потом на руках эти... муфты.

– Это не шкура, сир, а только пух – подшерсток.

– Пух? И как же добыть его, не убив предварительно зверя?

Мира замялась. Странное чувство абсурда: вот перед нею стоит, возможно, убийца отца и опаснейший заговорщик Империи, и расспрашивает ее – семнадцатилетнюю девушку! – о премудростях охоты, и, хмуря брови, не может понять, как же получить пух живого медведя? А лицо у него – широкое, открытое, мужественное, без лишних морщин. Голос – звучный, твердый, как на параде. Он глуп?..

– Нужно знать звериный говор, сир. Мы, нортвудцы, применяем медвежьи заговоры: произносишь несколько слов – и хищник стоит, будто вкопанный. Можно остричь его, как овцу.

Это была полная чушь. По правде, нортвудские крестьяне прибивали к деревьям зубчатые деревяшки наподобие огромных гребней, и медведи во время линьки с удовольствием терлись о зубцы боками, оставляя на гребнях огромные комки пуха. Но сир Адамар принял сказанное за чистую монету.

– И как же звучит такой заговор, сударыня?

Мира издала несколько гортанных фыркающих звуков, а под конец протяжно рыкнула. Леди Бекка едва не расхохоталась, вовремя зажала рот рукой. Кузен императора потрясенно уставился на Миру:

– Подумать только!.. Никогда не слыхивал о таком.

– Север хранит свои тайны, сир.

– Да, конечно... – Адамар свел брови в задумчивости. – И все же, это неправильно – использовать колдовство против зверя. Охотник должен иметь мужество сразиться с хищником в честном поединке. Так я считаю.

– Нортвудцы испытывают себя на прочность, охотясь на клыканов. Эти звери почти вдвое тяжелее медведей, к тому же укрыты панцирем.

– Да, я слыхал об этих чудовищах! Они – будто тяжелые всадники в доспехах. И как же убивают таких зверей?

Мира пересказала все, что слыхала от отца об охоте на клыканов. Вспомнилось совсем немного, и девушка, нимало не смущаясь, принялась на ходу выдумывать самые невероятные охотничьи приемы. Можно плеснуть клыкану в морду молоком – он растеряется на мгновение. Можно упасть на землю, зверь потеряет тебя из виду и проскачет прямо над тобой – тогда будет шанс ткнуть его мечем в голый живот. Можно надеть на копье бронзовый наконечник и намазать его салом: сталь не возьмет панцирь клыкана, но вот бронза, покрытая жиром, пробьет его...

Сир Адамар внимательно слушал. Некоторые слова вызывали его недоверие, он покачивал головой, но так и не смог понять, что девушка шутит с ним. Леди Ребекка слушала с явным удовольствием, веселые огоньки плясали в ее глазах. Мира не улыбнулась ни разу. Она не могла понять: неужели императорский родич так наивен и доверчив? Если да, то он, конечно, не заговорщик. Выстроить интригу против Короны – не под силу такому простаку. Но что, если он – искусный лицедей? Надевает удачно подогнанную маску, и другие ничего, кроме маски, не видят? Что, если образ простодушного вояки и охотника – насквозь фальшив?

Заговорщик Корвис, вассал герцога Альмерского, выглядел таким же доблестным рыцарем... но герцог сумел распознать ложь и тем спас свою жизнь и жизнь владыки. Смогу ли я повторить его успех?

– Сказать по правде, сударыня, – гудел тем временем голос сира Адамара, – все, о чем вы говорите, звучит столь поразительно, что у меня не остается выбора. Закончатся летние игры – и я обязательно отправлюсь в Нортвуд на охоту! Просто не смогу успокоиться, пока не одолею этого чудовищного северного зверя!

Сложно, чертовски сложно. Мира глядела ему в лицо – и не могла прочесть, увидеть хоть что-то под маской. Как мучительно мало опыта! Всю жизнь она избегала людей – откуда же взяться умению читать по лицам?!

Несколько капель упало с неба, на котором успели собраться тучи.

– Миледи, нам стоит укрыться в беседке – скоро начнется ливень, – всполошился Итан.

– Неужели мы размокнем под дождиком? – с улыбкой спросила леди Бекка, но Адамар согласно кивнул:

– Дамы, прошу вас.

Он указал на беседку, и четверо направились туда. Они были уже под крышей, когда сверкнула первая молния. На несколько мгновений упала тишина, затем грянул гром. Едва грохот утих, Мира сказала, следя за рыцарем:

– Вот в такую бурю случилась ужасная беда.

– Какая же?

– Моя подруга ехала через лес. Ее конь обезумел от грома и понес, девушка не удержалась в седле. Она разбилась насмерть. Это так страшно! Мы были с нею почти как сестры, ее звали Минерва... Минерва из Стагфорта.

Ну, сейчас! Если ты – убийца, ты должен удивиться! Этого ты не мог ожидать!

– Сочувствую, сударыня... – сир Адамар равнодушно пожал плечами. – Опасно ездить верхом в грозу, если ты неопытен. Это известное дело.

Лицо почти не изменилось. Тебе плевать на смерть незнакомой девушки. Вот только будь ты Лордом С, Минерва из Стагфорта была бы тебе знакома, еще как!

– Девицы редко бывают хороши в седле, – невозмутимо продолжал сир Адамар. – Конь чует, когда наездник слаб, и показывает норов. Даже самый смирный жеребец....

Внезапно хлынул ливень, и оглушительный стук капель отсек звуки речи. Императорский родич сказал еще несколько фраз прежде, чем заметил, что никто не слышит его. Тогда он умолк и замер, глядя на струи, сбегающие с крыши беседки. Молнии поминутно озаряли его точеный профиль, устрашающие тени ложились вокруг глаз.

Из него вышел бы прекрасный Лорд С! Мужественный, сильный, красивый – корона великолепно смотрелась бы на его смоляных волосах, а Вечный Эфес – на широком поясе. Сир Адамар прошел проверку, ничем не выказав удивления... И все же, Мира не могла отделаться от ощущения, что он ее одурачил.

Ажурная леди Ребекка подошла к Мире и положила руку на плечо:

– Минерва из Стагфорта погибла? И она была вашей подругой? Это очень-очень печально!

– Вы знаете ме... – тьма, что за предательский язык! – ...Минерву? Но откуда?

Собеседница, похоже, не услышала вопроса.

– Бедная девушка. Она чудом избежала покушения – и лишь для того, чтобы погибнуть по жестокой случайности! Боги, это действительно ужасно!

Леди Ребекка Элеонора была едва ли старше Миры. Ее глаза – большие и черные, под тонкими подвижными бровями, – выражали неподдельную печаль. Мире стало совестно за свою ложь.

– Простите, я неверно выразилась. Хотела сказать – чуть не погибла, понимаете? Подруга ужасно расшиблась, но осталась жива.

– О, слава богам! – печаль леди Ребекки словно рукой сняло, она улыбнулась. – Вы расскажете мне о Минерве?

– О Мире... Так ее называют близкие.

– О Мире, – согласилась леди Ребекка. – И о себе.

– Но зачем? – девушка не смогла сдержать удивления.

С обезоруживающей прямотой Бекка Элеонора пояснила:

– Я хочу, чтобы вы были моей находкой.

– Простите, миледи?..

– Вы – новость, и ваша подруга из Предлесья – тоже новость. А я люблю рассказывать новости! – леди Ребекка подмигнула и добавила: – И не зовите меня миледи. Бекка. Я – Бекка.

Миру покоробило, она передернула плечами. Рассказывать о себе первой встречной, чтобы та затем пересказала половине столицы! Перейти на "ты", обниматься при встрече, что еще? В щечку целовать?

– Миледи, – сказала Мира, – я впервые в Фаунтерре. Не расскажете ли вы мне кое-что о столичной жизни, в которой я, признаться, так несведуща?

Леди Ребекка понимающе улыбнулась:

– Север любит холод. Не держите обиды, ведь я из Литленда, во мне южная кровь. О чем вам рассказать? Или, может быть, – о ком?

Дождь шумит и стучит, обволакивая пеленой. Дальше двух шагов не слышно ни слова... Но все же, спрашивать о сире Адамаре у его спутницы было бы безрассудно. Шут?.. Нет, лучше начать с какой-нибудь светской темы. Иначе, чего доброго, эта бойкая южанка догадается о моих поисках и тут же растрезвонит всему двору!

– Расскажите о летних играх, что предстоят вскоре.

Леди Ребекка выставила ладонь под дождь и с удовольствием смотрела, как капли разбиваются о пальцы.

– Ну, летние игры – чудесная возможность померяться силами, покрасоваться перед публикой, показать себя императору, и все это без риска получить копьем в глаз. Бескровные соревнования – такими их задумала еще владычица Юлиана. Мужчины... ну, вы же знаете мужчин! – она лукаво покосилась в сторону сира Адамара. – Большинство из них мгновенно теряет интерес к делу, если сказано, что обойдется без крови. Так что часть рыцарей пропускает летние игры, отдавая предпочтение турнирам и посвящениям. Иное дело – дамы. В дни женских соревнований на арене оказывается весь цвет Великих Домов, а трибуны, конечно же, заполнены до отказу.

Мира подняла бровь в удивлении. "Развивай свое тело и наполняй его силами" – один из важнейших заветов, оставленных святыми Праматерями. Он давался Мире с наибольшим трудом. Занятия спортом казались ей странным и пустым делом, а соревнования на глазах у публики – даже унизительными. Нечто вроде лошадиной ярмарки, когда животных гоняют по кругу рысью и галопом, а затем позволяют всем посетителям заглядывать им в зубы.

– Да-да, не удивляйтесь! – леди Ребекка заметила ее выражение лица. – У мужчин есть битвы и ратные подвиги, к тому же политика, а что остается нам? Если женщина хочет, чтобы о ней заговорили, то игры – одна из редких возможностей.

Тут Мира отметила рисунок мышц на голой руке собеседницы, покрытой капельками дождя, и вспомнила слова Итана: "Ребекка Элеонора Агата – лучшая наездница Империи".

– И вы, миледи, также участвуете в играх?

– Не смотрите на меня такими глазами! – Ребекка усмехнулась. – Можно подумать, на Севере дамы только и занимаются, что вышиванием. Ваша матушка уже трижды выступала в соревнованиях лучниц, хотя и без большого успеха.

Ах, да! Я же – дочь графини Сибил Нортвуд, той самой, что каждое утро отправляется на пробежку!

– А каковы ваши успехи, леди Ребекка?

– О... – девушка скромно отмахнулась. – Мои успехи виной тому, что Бекку Южанку переименовали в Бекку Лошадницу. И это совершенно неважно. На будущих играх случится нечто поинтересней, чем чья-нибудь победа.

– И что же?

– Летние игры... – трещиной в небе сверкнула особенно яркая молния, и Бекка в восхищении подалась вперед, под дождь. – Какая красота!

– Да, красивое зрелище, – без вдохновения кивнула Мира. Ей было зябко, она куталась в собственные руки. Заботливый Итан, заметив это, предложил свой сюртук, и Мира, согласно этикету, твердо отказалась.

– Так вот, дорогая леди Глория, – продолжила южанка, – летние игры – это великий парад невест. Дамы на арене, милорды на трибуне – что еще нужно? Съезжаются благородные гости из лучших домов Империи, и каждый третий уезжает обратно с молодой невестой. За неделей игр следует неделя застолий и брачных договоров. А нынешним летом добавится изюминка: в числе женихов будет наш владыка Адриан.

– Да, я слышала об этом. Но почему все так уверены, что император выберет невесту именно на играх, и именно этим летом?

Бекка глянула на Миру с удивлением.

– Ваша матушка так скупа на рассказы?.. О, я сочувствую вам! Дорогая Глория, все дело в традиции. Династия построена на традициях: любой владыка делает все, что он делает, точно так, как делали это десятки императоров до него. Тогда он уверен, что тоже доживет до старости и умрет в почете – как и предшественники. Понимаете?

– Да, конечно.

– Владыка, желающий обручиться, объявляет о своем выборе в последний день летних игр, при их закрытии. Отличное время: сияет солнце, вокруг тысячи вельмож изо всех концов света, все в радостном азарте. Некий государь когда-то выбрал этот день, чтобы объявить о своей помолвке, и с тех пор все потомки поступали ему под стать. Даже если брак принца был оговорен его родителями еще тогда, когда жених лежал в пеленках, – все равно принц объявит об этом во всеуслышание сам в год своего совершеннолетия, в последний день летних игр.

– Хм... весьма предсказуемо, – отметила Мира. – А счастливая невеста тоже предопределена традицией, или владыка может выбрать, кого захочет?

– Ооо! – Бекка схватила Миру за руки, лицо южанки выразило подлинный восторг. – Воистину, вы – находка, дорогая Глория! Во всей Фаунтерре не найдется другой благородной девицы, не знающей ответа на этот вопрос!

Мира обиженно поджала губки, и Бекка воскликнула:

– Нет, нет, я не хотела оскорбить вас! Напротив, я так рада встрече! Поверьте мне и не держите зла. Итак, миледи, прошу вашего внимания, – южанка торжественно подняла руку, – только для вас и только сегодня: правила выбора императрицы Блистательной Династии!

Мира улыбнулась, неподдельное оживление Бекки заразило ее.

– Первое, – южанка загнула мизинец, – избранница императора должна быть от семнадцати до двадцати двух лет от роду. Девицы моложе этого промежутка почитаются глупыми и неразвитыми, а дамы старше – слишком загрубевшими душой и нравом.

– Второе, миледи, – ничуть не менее важное. Принцесса должна принадлежать к роду одной из трех святейших Праматерей. Чаще всего императоры выбирают жен рода Янмэй Милосердной, иногда – рода Софьи Величавой, и лишь изредка счастье улыбается наследницам Светлой Агаты.

– Далее, любезная леди, – Бекка загнула средний палец, – необходимо учесть родную землю невесты. Западные графства опорочены Лошадиным мятежом, потому у девушек с Запада нет шансов. Дарквотер и Шейланд слишком молоды, Ориджин – слишком силен, так что против императрицы из Ориджина восстанет весь Центр и Восток. Остаются южные земли – Литленд и Шиммери, центральные – Надежда с Альмерой, а также ваш родной Нортвуд и его заклятый сосед – Южный Путь.

– И напоследок, самое забавное. Вот уже три века ни один император не вступал в брак с наследницей Великого Дома. Невеста не должна происходить из могущественной семьи – Корона не желает угрозы со стороны сильных родичей императрицы. Если у них имеется в подчинении достаточно мечей, чтобы захватить дворец, то им может прийти в голову занятная мысль. Ну, вы понимаете, какая именно. Так вот, после заговора Ночных Соколов даже установилось точное число: на службе невесты императора, ее братьев и отца должно стоять не больше шестидесяти рыцарей.

– Здоровье невесты весьма приветствуется. Красота и ум – не запрещены, но и не обязательны. Претендентка должна быть родовитой, предсказуемой и безопасной – вот главное. – Бекка перевела дух и жеманно поклонилась. – Надеюсь, милая леди, вам не наскучил мой рассказ!

Мира слушала монолог южанки со все возрастающим удивлением, и даже приоткрыла рот под конец. Знатные семейства используют браки в первую очередь как инструмент дипломатии, во вторую – как предмет торга, в третью – как гарантию верности... Мира прекрасно знала это, но была уверена, что уж кто-кто, а владыка всего подлунного мира имеет возможность жениться по любви! Ее поразило и то, сколь странное и уродливое мерило применяет Династия. Родная земля? Имя Праматери? Количество вассалов?.. Неужели все это хоть как-то влияет на семейное счастье и крепость брачных уз?

Бекка лукаво смотрела в лицо Мире и, несомненно, читала ее наивное удивление. Чтобы не выглядеть в глазах южанки совсем уж неопытным ребенком, Мира пояснила свое удивление другой, не столь наивной причиной:

– Но постойте. Эти правила, как я заметила, очень строги. Пожалуй, весьма немногие претендентки удовлетворяют им. Чтобы столь родовитая девица была при этом небогатой – редкость. А уж чтобы к семнадцати годам она все еще не была обещана никому в жены – тем более странно! Похоже, владыка оставляет себе очень скудный выбор.

– В самое яблочко! Выбора у бедного принца на деле нет вовсе. Обыкновенно, еще при рождении подходящей девицы правящий император заключает договор с ее родителями, и девушка с малых лет воспитывается, как будущая государыня. При договоре учитывают расстановку военных сил, интересы Короны в той или иной части мира, поддержку Великих Домов, одобрение или сопротивление Палаты и Церкви – в общем, какую угодно чушь, кроме мнения самого принца.

– Но в случае с владыкой Адрианом...

– Но, – Бекка подняла пальчик, – вы схватываете на лету! Но владыке Адриану улыбнулась судьба. Покойный император Телуриан был так потрясен Шутовским заговором, что расторг все договоры, заключенные с феодолами, в том числе и брачный. И теперь наш Адриан имеет выбор из трех девиц, а не из одной, как большинство его предшественников.

– И эти трое?..

Бекка отчего-то покраснела. На смуглой коже румянец был едва заметен.

– Аланис Альмера, дочь и наследница герцога Айдена – надменная красотка двадцати лет. Валери из Южного Пути, дочь маркизы Грейсенд – девятнадцать лет, полна, глупа, набожна.

– А третья?

Бекка замялась. Миру вдруг осенило: "Бекка Элеонора Агата рода Софьи, одна из самых высокородных невест Империи".

– Вы?..

Южанка пожала плечами.

– Вы?.. – переспросила Мира. – Вы – одна из трех претенденток? Возможно, будущая правительница Империи?

Бекка улыбнулась с легким оттенком грусти.

– Дамы, однако, дождь давно окончился! Не продолжить ли нам прерванную поневоле прогулку? – пробасил сир Адамар, и Мира только теперь заметила: ливень утих.

Уставший от молчания и невнимания, рыцарь быстро распрощался с Итаном и Мирой, и увлек леди Бекку за собой. Южанка помахала рукой Мире:

– Я рада, что пошел дождь!

Когда закрылась дверца экипажа, нанятого Итаном, и лошади застучали копытами, Мира спросила секретаря:

– Итак, вы помогли мне. Я очень вам признательна, правда. Но, вы простите, мне бывает трудно понимать поступки людей... Зачем вы мне помогли, Итан?

– Чтобы вы убедились, что сир Адамар невиновен. Он именно таков, каким кажется: п...простодушен, доверчив, грубоват, влюблен в себя. Н...ничего, кроме охоты и рыцарских турниров, его не интересует. Из него весьма скверный з...заговорщик.

– Да, я поняла это. Но все же, зачем вам нужно было, чтобы я оправдала его?

– О...стальные наследники престола, миледи, находятся далеко отсюда. Они не приезжали в столицу последний год – я проверял. Плайский Старец – в своей вотчине, Плае. Леди-во-Тьме – в Дарквотере. Ваша подруга Минерва – на Севере.

– Да, и что же?

Итан глубоко вздохнул.

– В...вам не добраться до них, миледи Глория. Ваша матушка едва ли позволит вам отправиться в Плай или Дарквотер.

– Ага. И мне придется прекратить поиски, верно?

– Я сожалею, миледи.

– Нет, не сожалеете. Вы хотели, чтобы я отступилась.

– М...миледи, я лишь...

– Знаю, хотите меня уберечь, – Мира скривилась. – Я – дочка графини Нортвуда, Медвежьей Леди. Я выросла на Севере. Полагаете, я нуждаюсь в том, чтобы меня берегли?

Итан замялся.

– К тому же, вы не учли одного, сударь. В Фаунтерре остался еще один подозреваемый: Менсон, придворный шут.

– Как вам сказать... Понимаете, миледи, шут обожает владыку.

– Это можно сыграть.

– Настолько – едва ли. Когда Адриан говорит, Менсон смотрит ему в рот; когда сидит, шут норовит усесться на пол у его ног. Когда заходит речь об Адриане, на лице Менсона сияет улыбка, а это – очень р...редкое явление, поверьте. – Итан сделал паузу. – По правде сказать, м...миледи, при дворе все обожают императора.

"За что?" – чуть не фыркнула Минерва. Заносчивый, напыщенный, золоченый индюк. Индюк из индюков!

– Я в...вижу, миледи Глория, вам не очень-то верится. Но – уж простите! – вы не жили в столице. "Есть только одна звезда" – так говорят здесь. Вся жизнь Фаунтерры, так или иначе, вращается вокруг владыки Адриана. Весь блеск двора – это отсвет его сияния.

– Неужели! – не сдержалась Мира. Итан пропустил мимо ушей ее возглас.

– Я м...много размышлял этой ночью обо всех событиях. Я от всей души сочувствую вашей подруге, потерявшей отца. И в моей голове не укладывается, кто и зачем отравил бедного барона Росбета. Но все же, я не верю, что императора хотят убить. Это а...абсурд какой-то. Это б...будто стоя на мосту, пытаться подрубить одну из его опор.

Мира промолчала. Она видела, с какой убежденностью говорит Итан, и не сомневалась в его искренности. Однако, подумалось ей, старого владыку Телуриана, наверняка, придворные любили не меньше. Заискивали, пресмыкались, заглядывали в рот... а после пришли в его спальню с обнаженными мечами в руках.

Кто-то ведет весьма искусную игру. Безумный шут Менсон? Наивный сир Адамар?

Некто дурачит всех – императора, тайную стражу, придворных... Каковы шансы, что этот некто не сумеет одурачить семнадцатилетнюю девчонку?

С чего я взяла, что мне удастся перехитрить его?..

* * *

После провальной аудиенции у императора графиня Сибил Нортвуд впала в необычную для нее апатию. Она покидала особняк лишь для утренней верховой прогулки, и дважды в неделю посещала церковь, но не один из громадных центральных соборов, а укромную часовню Дня Сошествия на южной окраине города. Графиня никого не навещала и не принимала визитов, проводила дни в беседке на заднем дворе с кувшином легкого вина. Иногда листала книгу – медленно и с видимой неохотой. Порою звала к себе одну из служанок, расспрашивала о городских сплетнях и раздраженно отсылала взмахом руки. Как-то велела разыскать и привести к ней певца, немного послушала его лирические стенания и выгнала прочь, швырнув пару медяков. Назавтра призвала другого, но и от него отделалась вскоре. "Канарейки", – презрительно фыркнула вслед.

Иногда ее навещал лорд Кларенс, и они уединялись на верхнем этаже. Следующим утром графиня завтракала в приподнятом состоянии духа, но вскоре вновь проваливалась в мрачное уныние. Во время чая ей приносили пару записок с приглашениями, запечатанных чьими-то сургучными гербами. Леди Сибил отвечала на них отказами, быстро набросав пару строк, затем принималась за письмо в Нортвуд графу Элиасу. Вот уже неделю оно лежало начатым, графиня добавляла к нему строку-другую, хмурилась, отшвыривала перо и велела подать вина. Письмо заклинилось на описании аудиенции. Леди Сибил не терпела недомолвок и иносказаний, считала своим долгом изложить все события ясно и прямо, однако прямое и ясное описание собственного унижения мгновенно выводило ее из себя.

Альтер графини не раз предлагал ей увеселения: катание на лодках, цветочный праздник, бал у кого-то из столичной знати.

– Ну же, котенок, соглашайся! Ты превращаешься в монахиню-затворницу, и уж кому-кому, а тебе это никак не идет, – с ласковой насмешкой говорил он и поглаживал ее по плечу.

Графиня кривила губы:

– Ни малейшего желания не имею. Обо мне болтают слуги, обо мне говорят господа, обо мне ржут кони. Если хочешь позабавить людей, подними руку, как медведь на гербе Нортвуда, и зарычи погромче – все засмеются. А как тебе такая шутка – слыхала от горничной: "На Сенной площади нашли дохлого голубя. Графиня Сибил утверждает: это покушение на императора! Бедная птица – случайная жертва". Нет уж, я подожду, пока все найдут себе другой предмет для злословья. Кто-то кого-то заколет на поединке, или обрюхатит чью-нибудь девицу, или явится в собор пьяным, как свинья. Что-то такое должно случиться!

Мира остро сочувствовала графине. Неудержимо деятельная, леди Сибил не привыкла терять зря даже минуту. На Севере ее дни состояли из бесконечной череды дел: приема послов, вассалов, просителей; споров с купцами; пересчета податей; осмотров городских строений; посещений свадеб и похорон; раздачи милостыни. Среди всего этого графине каким-то чудом удавалось выкроить время для пробежек и упражнений в стрельбе из лука – развивай свое тело и наполняй его силами... Здесь же, в блистательной Фаунтерре, леди Сибил впустую убивала день за днем. На ее месте, Мира посвятила бы время размышлениям и чтению книг, однако графиня почитала первое делом пустым, а второе – скучным, хотя и благочестивым.

Девушка искала способа поддержать и подбодрить графиню. На поверку, это оказалось непростой задачей: леди Сибил была слишком горда, чтобы принять от кого-либо сочувствие, а в особенности – от юной девицы, что годится ей в дочери.

– Миледи, я могу что-то сделать для вас? – осторожно спрашивала Мира.

– Благодарю за заботу, дитя мое, – отвечала графиня с тем оттенком вежливости, который почти граничит с презрением.

После дня библиотечных раскопок Мира хотела было рассказать ей о находках – о безумном Шуте и мертвом бароне из Южного Пути – но остереглась. Леди Сибил наверняка не одобрит этих розысков, а уж тем более – того обстоятельства, что в них по случаю оказался посвящен секретарь императора.

А после прогулки в саду Люмини Миру переполняли чувства. Был азарт открытий и радость общения с умным собеседником, каким оказался Итан, и удивление от странных рассказов Бекки Южанки, и тревожные сомнения, связанные с императорским кузеном. Девушку распирали изнутри противоречивые впечатления, хотелось... нет, просто необходимо было поделиться всем этим с графиней! Вот только она не находила, с какой стороны подступиться к разговору. Начни Мира с Адамара и своих подозрений – леди Сибил разгневается, что девушка ослушалась ее. Расскажи о Бекке и будущем браке владыки – графиня непременно вспомнит аудиенцию и станет раздражительна.

Случай разрешил сомнения. После ужина горничная внесла очередной свиток с печатью, и леди Сибил протянула за ним руку, но служанка осторожно предупредила:

– Миледи, это письмо передано для леди Глории.

– Что?..

Графиня повертела свиток в ладони, явно подумывая, не прочесть ли, но все же отдала Мире. Девушка взяла его с беспокойством, скорее радостным, чем тревожным, но и с оттенком печали. Письмо! Всю жизнь ей некому было писать письма и не от кого ждать их. Большинство знакомых Миры были неграмотны, да и жили с нею в одних стенах. Единственным ее адресатом был отец. В свое время он взялся обучить дочку искусству сложения посланий. Они писали друг другу, находясь в разных помещеньях одного замка. "Милостивый лорд, желаю Вам здравия и благоденствия", – начинала она и улыбалась своей притворной строгости, а заканчивала: "Писано в горнице замка Стагфорт, в час вечернего розового солнца", или так: "Свои строки скрепляю печатью в день такой-то, года такого-то от Сошествия, вскоре после закрытия замковых ворот".

Итак, письмо. Мира сломала воск и развернула лист.