Текст книги "Фэнтези-2016: Стрела, монета, искра (CИ)"
Автор книги: Роман Суржиков
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 62 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]
Было уничтожено высшее дворянство Надежды и несколько близких родственников императора. Легче других отделался сам Менсон Луиза – так, по крайней мере, казалось тогда. Владыка лишил брата всех титулов и сделал его придворным шутом. Чтобы шутки Менсона были особенно забавны, четырежды в сутки его заставляли пить настойку эхиоты – сильнейшее дурманящее средство, известное лекарям. Поначалу придворные возмущались тем, что участь главы заговора оказалась столь легка. Позже они стали находить удовольствие в наблюдении за шутом. Тот являл собою весьма необычное зрелище: нечасто увидишь человека, способного одновременно смеяться, бессильно рыдать и скрежетать зубами от гнева.
"Эхиота растворяла силу воли Менсона подобно тому, как кислота плавит металл, – писал Айден Альмера. – Брат императора был человеком весьма сильного характера, потому борьба шла долго и драматично. На протяжении нескольких лет двор имел возможность наблюдать, как Менсон из аристократа превращается в бесхребетного слизняка. Он и сам осознавал метаморфозу, пытался сопротивляться. Мы видели его то с лицом, разбитым в кровь, то с изгрызенными запястьями и ладонями, то наряженным в обрывки камзола с красными следами ногтей поперек груди. На наши вопросы: "Кто издевался над шутом?" – стражники неизменно отвечали: "Он сам себя отделал, как и всегда".
Спустя четыре года Менсон, наконец, был сломлен, и владыка велел больше не подавать ему эхиоту. Поразительно: Менсон, прежде отчаянно противившийся действию дурманящего зелья, теперь был готов на все, чтобы получить его! Шут целовал ноги стражникам, лил себе на голову кисель или молочную кашу, жрал землю из цветочных горшков, стоя на четвереньках, подобно свинье... Унижался и другими способами, само изложение которых замарало бы страницы данной книги. Если же кто-либо из дворян для потехи приносил с собою пузырек эхиоты и выливал ее на пол перед носом шута, тот падал навзничь и принимался слизывать настойку с паркета. Глядя на это, мы более не считали участь Менсона легкой. Зрелище его падения столь впечатлило всех, что и сам заговор со временем стал именоваться не иначе, как Шутовским".
Мира откинулась на спинку кресла и перевела дух. Книга потрясла ее. Конечно, девушка знала о Шутовском заговоре – отец рассказывал ей о нем. Однако, отец говорил в общих чертах, избегая мрачных подробностей, упомянутых в книге. Герцог Айден, напротив, излагал события красноречиво и детально, будто наслаждаясь величием трагедии, в которой ему довелось сыграть не последнюю роль.
Мира попыталась трезво обдумать прочитанное – безуспешно. Перед глазами стояли картины расправы над несчастными мятежниками. Девушка сочувствовала им, невзирая на их злодеяние. По спине пробегал озноб при мысли о том, что описанные ужасы творились прямо здесь – в этом городе, в этом дворце...
Нет, так нельзя! Нужно отвлечься и начать думать спокойно. Иначе никаких шансов найти Лорда С. Мира хрустнула костяшками пальцев, встала, потянулась, прошлась по читальному залу, глядя на расписные шелковые ширмы, на сирени за окнами. Яркий свет понемногу затмевал картины, созданные фантазией.
Человек в темном камзоле вошел в зал. Мира столкнулась с ним взглядом и несколько секунд смотрела в глаза прежде, чем вспомнила, откуда знает этого человека: он сидел на крохотной табуреточке слева от трона и скрипел пером, записывая слова императора. Секретарь тоже узнал ее, но не смел заговорить первым.
– Доброго здравия, сударь, – Мира подошла к нему. – Вы ведь знаете мое имя?
– Да, миледи. Вы – Глория Сибил Дорина, леди Нортвуд.
– А я не знаю, как вас зовут, и, по-моему, это несправедливо.
– И... Итан Гледис Норма из Фаунтерры, я т... третий секретарь его величества.
Он не то, чтобы заикался, но делал крохотную паузу между первым звуком и продолжением фразы.
– Рада познакомиться, – Мира наклонила голову. Согласно этикету, если дама желает продолжения беседы, она улыбнется при этих словах. Мира улыбнулась.
– М...иледи, чем я могу быть полезен вам?
Расскажи мне про убийцу моего отца, вот чем!
– Побеседуйте со мной. Я совсем недавно в столице, и никого здесь не знаю. Мне так скучно!
Безопасный ответ. Знатные дамы всегда терзаются скукой. Прекрасное объяснение любым действиям: мне было так скучно!
– С большим удовольствием, миледи.
Она пригласила его к своему столику и усадила в соседнее кресло. Итан мельком глянул на книги, Мира поспешила отвлечь его расспросами:
– Трудна ли служба секретаря?
– С... лужить владыке – честь для меня, миледи.
– Каково это – слушать важнейшие разговоры, записывать волю императора и все время молчать, что бы ни происходило?
– Как иначе, миледи? Такова моя служба.
Мира усмехнулась.
– Разве мои ладони в муфте?
– П... простите, миледи?..
– Если бы мы встретились в приемной, сударь, я прятала бы руки в муфту, согласно привилегии, и мы говорили бы лишь то, что полагается. Но мы в библиотеке, верно?
– Да, миледи.
– Здесь и леди никаких нет, как и лордов. Первородные не сидят над книгами, а гуляют где-то на свежем воздухе.
– В садах Люмини, миледи.
– Простите?
– В садах Люмини завтра начнется цветочный праздник, миледи. В этом году он посвящен северной азалии.
– Пойдете ли вы туда?
– Е...сли служба потребует, миледи.
Лицо Итана – благородные тонкие черты, умные глаза – было бледным и изможденным. Похоже, он и вправду покидал дворец лишь тогда, когда того требовали дела. И он был робок – первый робкий человек, встреченный Мирой в столице. Девушка почувствовала нечто вроде азарта: разговорить Итана, узнать его мысли. Обыкновенно люди сами рассказывали о себе, без спросу и много – куда больше, чем следовало бы. Молчаливый секретарь вызвал у Миры интерес.
Девушка спросила, нравятся ли ему северные азалии, любит ли Итан весну, бывал ли на Севере и на Юге, в какой земле поселился бы, доведись ему покинуть столицу. Он отвечал: да, миледи. Нравятся, миледи. Никак нет, не довелось побывать. Столица прекрасна, миледи. Я хотел бы жить в ней всегда и служить владыке.
Мира поинтересовалась его мнением об императоре, но тут же поняла, что это – провальная попытка. Итан, конечно, ответил: владыка Адриан – великий человек.
Мира спросила: часто ли Итан бывает на балах? По нраву ли ему они? Кого из дам он хотел бы пригласить на танец? Секретарь сказал в ответ:
– Н... нечасто, миледи. Я пригласил бы на танец вас, если бы вы оказали мне честь своим согласием.
Крепкий орешек! Заставить Итана высказаться откровенно – все равно, что штурмовать замок горсткой серпов. Мира сделала паузу, выстраивая план наступления. Итан тоже молчал. Видимо, он счел, что высокородной леди угодно вести расспросы, а от него требуются лишь ответы.
Тут к столику подошел архивариус. На его тележке лежала скромная горка из десятка футляров с документами. Они с Итаном обменялись кивками.
– Сударыня, как я и опасался, ведомостей об интересующих вас персонах нашлось немного, – он стал перекладывать футляры с тележки на стол. – Здесь о Минерве из Стагфорта: запись о браке родителей, пожалование рыцарского звания отцу, смертная грамота матери. Вот Плайский Старец: брак, рождение детей, смерть жены, смерть сыновей, брак дочери. Вот Леди-Во-Тьме: о ней немного больше. Ее рыцари участвовали в стычках с западниками. Если верить источникам, Леди-Во-Тьме всякий раз защищалась. Трижды побеждала, один раз проиграла и потеряла часть имений.
Все документы, кроме одного, перекочевали на столик. Архивариус сказал:
– К сожаленью, сударыня, это все, что есть о пятерых ныне живущих родичах владыки.
– О шестерых, – поправила Мира, с интересом глядя на оставшийся сверток. – Вы не упомянули барона Росбета из Южного Пути.
– Вы спрашивали о живых родственниках, – с ударением произнес архивариус, и Мира похолодела. – Барон Росбет к ним более не принадлежит. Он погиб от сизого мора в прошлом месяце. Вот смертная грамота, подписанная его домочадцами.
Архивариус протянул девушке последний футляр и, поклонившись, удалился. Мира с содроганием развернула бумагу. Убористым почерком баронского писаря было изложено, как Росбет занемог, посинел лицом, велел распахнуть все окна, поскольку мучился от нехватки воздуха, начал пускать пену изо рта и той же ночью скончался. При нем находились мажордом, лекарь, священник и три юных дочки. Подписи этих лиц стояли под документом, кроме имени младшей девочки – в виду ее неграмотности.
Мира подняла глаза от бумаги, ошарашенная известием. Итан внимательно смотрел на нее.
– Умер наследник владыки, миледи?
– Да, следующий после кузена императора.
...и я теперь – третья в очереди. Дядя владыки Менсон, кузен Адамар, за ним – я.
– П...озвольте спросить, миледи, что вы намерены предпринять?
Третий секретарь владыки. Он сидел на табуреточке слева от престола. Сидящий на табуреточке у подножия трона не может быть несогласен с императором – такое в принципе невозможно. Даже если владыка совершает явную ошибку.
Мира подняла руку и стала загибать пальцы.
– Пять... четыре... три...
– Простите?..
– Две... одна секунда до того, как вы скажете мне, чтобы я не совалась в это дело.
Итан нахмурился, сжал губы, но взгляда не отвел. После паузы он спросил:
– Миледи, вы знаете, что такое протекция?
– Тайная стража императора. Коричневая гвардия.
– З...знаете ли вы, каково ее назначение?
– Насколько мне известно, задача тайной стражи – предотвращать заговоры.
– Верно, миледи. Полтысячи человек служат по всей Фаунтерре, в том числе при дворе и в Палате, среди вельмож и их прислуги, среди священников и купцов – всюду, куда может проникнуть двуногое существо. Их единственная цель – вынюхивать возможные интриги против Короны, и, поверьте, они п...прекрасно чуют этот запах.
Мира приподняла бровь.
– Восемнадцать лет назад протекция прозевала Шутовской заговор. Его раскрыл герцог Альмера, а не тайная стража.
Девушка пододвинула книгу к секретарю. Он покачал головой.
– Во время тех событий протекция еще не существовала. Владыка Телуриан создал ее спустя пару месяцев. Он сильно п...переменился после заговора, от доброго и мягкого владыки не осталось и следа. Ему принадлежат слова: "Заговор подобен чуме. И то, и другое можно остановить лишь одним способом: выстроив стену из смертей".
Итан сглотнул.
– В...вы не все знаете, миледи, об этом заговоре. В книге описана, и весьма красноречиво, казнь двадцати пяти заговорщиков. Но сказано ли там, что вдвое больше людей были схвачены на протяжении следующих трех лет? Лишь самые отчаянные из заговорщиков пришли во дворец в ту ночь и попались в капкан. О...остальные разбежались из столицы, едва узнав о провале. П...прятались где могли: в удаленных имениях, на островах, в Шиммерийских горах, среди болот Дарквотера. Но за три года протекция разыскала всех до единого. К...каждый, кого связывала с Шутом пусть хоть тончайшая ниточка, оказался на плахе или в темнице. Кое-кто, возможно, все еще живет в каменном гробу под Престольной Цитаделью ...
То, что говорил секретарь, неприятно походило на угрозу. Не суй нос куда не нужно, девочка, и будешь цела. Вероятно, Итан рассчитывал испугать Миру, однако вместо страха она почувствовала злость. Лорд Элиас, леди Сибил, император, бледный секретарь – все как один велели ей оставаться в стороне и угрожали чем-нибудь: гневом Короны, расправой заговорщиков. Это была плохая тактика по отношению к Мире: с детства девушка была привычна к свободе и непривычна – к страху. Отец мог предупредить ее об опасности, но никогда не пугал, а тем более – не пытался запереть в клетку.
– Зачем вы мне это рассказываете, сударь?
– Ч...чтобы уберечь вас, миледи. Если вы найдете того, кто покушался на Минерву из Стагфорта, он может убить вас. В...вы, конечно, понимаете это. Но я хочу п...предостеречь вас от другой опасности. Если вы подойдете к преступникам слишком близко, то позже, когда заговор будет раскрыт, вам придется доказывать свою непричастность. Д...достаточно будет неосторожного разговора, пары п...приветливых жестов, и вы сами окажетесь под подозрением.
Мира слегка улыбнулась.
– Этими словами вы признаете, что верите в заговор. Неужели вы не согласны с императором?
Секретарь смешался.
– П...прошу вас, миледи, б...будьте благоразумны...
"Будьте благоразумны" – какое смутное выражение. Отец или леди Сибил сказали бы прямо: "Не будь дурой". Мира вспыхнула, ответила с вызовом:
– О, я в высшей степени благоразумна! Сейчас вы в этом убедитесь. Прочтите, будьте добры.
Девушка протянула Итану смертную грамоту барона Росбета. Тот нехотя взял, пробежал глазами.
– П...прискорбно... – начал Итан, и Мира взмахом руки прервала его. Неожиданно для самой себя она переняла жест у графини Нортвуд.
– Вы знаете, как проявляется сизый мор? – спросила девушка. – Это описание похоже на него?
– Да, миледи... – в воздухе повисло недосказанное.
– Да, но?
– Я не слыхал, чтобы сизый мор убивал человека за одну ночь. Сизая смерть – медленная, несчастный может мучиться неделями.
– Приходит на ум мысль о яде, верно?
Итан моргнул.
– Вернемся к моему благоразумию, – сказала Мира. – Теперь, когда вы станете докладывать владыке о ходе нашей встречи, вы будете вынуждены упомянуть содержание этой грамоты. Не правда ли, предусмотрительно с моей стороны?
– Я...я не стану... Это не в моей обязанности, и в...владыке дела нет до...
Он явно пошел на попятную и искал пути сгладить неловкость. Однако Мира не унималась, ее гордость была задета.
– Стало быть, не ему, а первому секретарю или капитану гвардии, или церемониймейстеру... Уж простите, я не сильна в дворцовой иерархии. Кто у вас отвечает за то, чтобы ставить на место опальных дворян?
– П...простите, миледи, я ничего подобного не д...думал... Я лишь хотел вас защитить...
– Конечно, сударь, я уверена в этом. А мою подругу Минерву из Стагфорта вы тоже защитите? Ее отца убили в трех шагах от нее!
– М...миледи Глория... – Итан отвел глаза. – Простите, миледи, но дела ждут меня... Я пришел сюда разыскать один документ по поручению владыки, и должен...
Мира сжала губы. Ну, конечно.
– Да, сударь, я понимаю. Не смею вас задерживать.
Он встал, с поклоном отошел от столика. Остановился. Сделал еще пару шагов, остановился вновь. Девушка смотрела в сутулую спину секретаря. Внезапно она поняла, что, пожалуй, перегнула палку. Вероятно, Итан и вправду желал ей добра, пытался предупредить о подводных камнях, а она осадила и оттолкнула его. Это неправильно. Так ведут себя высокородные спесивцы, вроде Ориджинов, и Мира отнюдь не хотела походить на них. Но не может же она теперь догонять Итана и просить прощения! Вот если бы он сам...
Итан повернулся и подошел к девушке.
– М... миледи, не будет ли дерзостью с моей стороны пригласить вас завтра на прогулку в сад Люмини, на праздник северной азалии?
От удивления Мира промолчала.
– С...читается хорошим тоном побывать там, многие видные персоны посещают цветочный праздник – это дань уважения Праматери Янмэй, покровительнице цветов. Д...даже кузен владыки, сир Адамар, порою прогуливается в саду Люмини...
Сердце забилось быстрее, от былой злости не осталось и следа. Кузен императора – второй наследник! Но почему Итан передумал? Он хотел отговорить ее, а теперь намеревается помочь. В чем дело?.. А может быть, он тоже хочет сгладить неловкость, что осталась между ними?
Раздумия девушки Итан принял за отказ. От смущения его щеки зарумянились, словно в лихорадке.
– П...простите, если я позволил себе лишнего...
Мира решилась.
– Благодарю вас за приглашение. Я с радостью принимаю его!
Монета
10-13 мая 1774 года от Сошествия Праматерей
Уэймар, графство Шейланд -
озеро Дымная Даль
Торговец Хармон Паула Роджер видел в своей жизни больше Священных Предметов, чем полагается на долю простолюдина. Если говорить точно, их было восемь.
Три Предмета увидал он в День Сошествия на центральной площади Алеридана, когда герцог Альмера решил порадовать чернь и выставил на всеобщее обозрение часть фамильного достояния. Там была огромная толпа, герцогские гвардейцы немилосердно орудовали дубинками, тщась упорядочить людскую массу. Хармон диву давался, как удалось ему протиснуться в первые ряды и разглядеть святыни всего с каких-нибудь двадцати футов...
Еще три Священных Предмета предстали ему на алтарях центральных городских соборов в Лабелине, Фарвее, Отмели. В Фарвее люди сказали Хармону, что он опоздал всего на день. Якобы, за день до его приезда Предмет сотворил чудо. Горбатая старуха поднесла к алтарю несчастного ребенка, умирающего от каменной хвори, и тогда Предмет засиял изнутри дивным светом, и старухина спина распрямилась, а внук исцелился и забегал от радости. Сам Хармон не видел ни старуху, ни ребенка, ни других свидетелей чудесного исцеления, но повстречал людей, которые знали все из первых рук. Святыни Отмели и Лабелина были не столь милостивы: они безмолвно взирали на прихожан со своих мраморных постаментов. Но все же они оказывали на толпу какое-то невидимое, непостижимое влияние. Глаза у людей, отходящих от алтаря, сияли, губы расплывались в блаженных улыбках. Нигде больше Хармон не видел в одночасье столько счастливых лиц.
Седьмой Предмет торговец увидал в пещерном монастыре на краю Кристальных Гор, когда дела монеты привели его в Ориджин. Аббат был добр к нему и позволил помолиться на святыню вместе с братией. Хармон знал, что нельзя просить богов о деньгах. Это мелочно, а боги – существа того же нрава, что дворяне, и презирают мелочность. Но он не сдержался и попросил, чтобы сделка вышла удачной, и заработал в той поездке целых девятнадцать золотых эфесов.
Восьмую святыню показал Хармону барон Лоувилля. По пьяному делу вельможа решил прихвастнуть перед гостем, потащил его в замковое подземелье, отпер чугунную дверь, увешанную замками, и дрожащими свечными огоньками озарил Священный Предмет – единственный, которым владел. Хармон протрезвел в два счета. Он знавал многих богатых людей – хозяев замков, земель, кораблей, деревень. Однако барон Лоувилля оказался единственным его знакомым, кто обладал Священным Предметом. Вскоре барон скончался от мора. Так нередко бывает: кому боги дают многое, того обделяют годами жизни.
И вот теперь, в шкатулке графа Виттора Шейланда, преспокойно стоящей на столе, Хармон видел девятую святыню.
Торговец знал, что вещь в шкатулке – Священный Предмет. Вещь не походила ни на один из виденных им Предметов, но это не имело значения. На что-либо, созданное руками людей подлунного мира – на любую диковинку, чудесную драгоценность – содержимое шкатулки походило еще меньше. Это мог быть лишь Священный Предмет – творение богов Подземного Мира. Ничем иным вещь просто не могла оказаться.
Хармон облизнул пересохшие губы.
Граф Виттор, наблюдавший за ним, нарушил тишину:
– Я полагаю, Хармон, вы сейчас одновременно и верите своим глазам, и не верите им. Я помогу вам: да, сударь, это именно то, что вы думаете. Вы смотрите на Священный Предмет.
– Он... – по-идиотски спросил Хармон, – он ваш?
– Он – часть фамильного достояния моей семьи. Этот Предмет прибыл в наш мир в составе семнадцатого Дара Богов. Это было при моем отце, вы должны помнить.
Да, Хармон помнил. Последний Дар Богов – семнадцатый от начала времен – прибыл в Поларис полтора десятилетия назад. Дары посылают боги Подземного Мира – земная твердь лопается, как переспелый арбуз, и в трещине образуется пещера, заполненная несметными сокровищами. Полтора десятилетия назад это случилось на западном берегу Торрея в графстве Шейланд, вотчине отца Виттора. Из-за этого началась война: западники сочли несправедливым, что Дар возник как раз в узкой полоске земли, управляемой Шейландами. Видимо, боги промахнулись на каких-нибудь пару миль. Наверняка, дар предназначался им, удалым западным всадникам, а не худосочным земледельцам Шейланда. Граф отчаянно отбивался и призвал на помощь Ориджинов. С того и началась дружба между родовитыми семействами, которая теперь завершилась браком Ионы и Виттора... Тот Дар оказался для Шейландов подлинным благословением: прежде никто из высшей знати не принимал всерьез новоиспеченных графов-банкиров. Божественное вмешательство многих расположило к Шейландам, даже самого императора!
– Помню, ваша милость, – выдавил, наконец, Хармон.
– Дар содержал сто сорок два Предмета. Моему отцу досталось тридцать девять. Тот, что перед вами, один из них. Не робейте, сударь, возьмите его.
– Взять?!
– Выньте из шкатулки, подержите в руках.
– Ваша милость!..
Виттор подбодрил его улыбкой.
– Ну же!.. Как вы будете иметь с ним дело, если боитесь взять в руки?
Хармон протянул руку и прикоснулся к Предмету. Тот был прохладным и гладким, прозрачным, как стекло, но теплее, и с легкой голубизной оттенка. Казалось, Предмет сделан из слюды, в толще которой тлеет очень тихий, нежный голубой огонь. Торговец с великой осторожностью поднял святыню из шкатулки.
Это были два иссиня прозрачных кольца: одно побольше, дюймов десяти в поперечнике, а в него вложено меньшее – дюймов восьми. Между кольцами имелся зазор – щель шириною в полдюйма. Внутреннее кольцо никак не было закреплено во внешнем, и Хармон крепко держал его, чтобы не вывалилось.
– Вы вцепились в него, как пугливая девчонка в папину руку! – пошутил граф Виттор. – Не стискивайте, возьмите двумя пальцами – он легкий.
Действительно, Предмет весил каких-то пару унций – в разы меньше, чем стекло того же объема. Но взять двумя пальцами? А что, если внутреннее кольцо вывалится?! И, помилуйте, боги, разобьется! Хармона за такое живьем зароют в землю, и он сам сочтет это справедливым!
– Дайте мне и смотрите, – сказал граф.
Он отнял у Хармона святыню и взял двумя пальцами за внешний обод. Внутреннее кольцо осталось висеть, отставая от внешнего на полдюйма! Ничем не закрепленное, оно просто плавало в воздухе! Может, невидимые нити?..
Словно угадав мысли торговца, граф сунул палец в щель между кольцами и провел по кругу. Там не было никаких нитей – кольцо держалось за воздух!
– А теперь, – сказал Виттор Шейланд, – самое любопытное.
И щелкнул пальцем по внутреннему кольцу. Оно завертелось с огромной скоростью, сделалось невидимым, размазалось в мерцающую сферу. Внешний обод святыни покоился в графской руке, а внутри него плавал шар голубоватого, трепетного сияния.
– О, боги... – прошептал Хармон.
– Боги, – кивнул граф. – Боги создали это чудо, боги одарили им моего отца. Имя этого Предмета – Светлая Сфера. Вы готовы продать его для меня?
Торговец оторопел. Он и забыл, с чего начиналась беседа. Ведь граф просил продать одну вещь, и Хармон боялся, что этой вещью окажется документ, порочащий кого-то из дворян, а затем он увидел в шкатулке Священный Предмет и... все вылетело из головы.
– Продать, ваша милость?! Но ведь это – творение богов! Разве чудеса продаются?!
Граф Шейланд поставил Предмет на стол. Меньшее кольцо продолжало бешено вертеться внутри большего, не замедляя хода.
– Понимаю ваше недоумение, сударь. Вы правы, Священные Предметы продаются крайне редко. Именно в этом и состоит деликатность нашего с вами положения.
– Деликатность?..
– Вы проявляли больше сообразительности то того, как увидели товар, – с легким раздражением сказал Виттор, – хотя вряд ли вас можно винить в этом. Ладно, растолкую. Видите ли, Священные Предметы составляют так называемое достояние первородных семейств. Количеством Предметов, которыми владеет тот или иной род, измеряется благоволение богов к этому роду. Все просто: тем, кто им угоден, боги шлют дары. Тем, кто противен, ясное дело, даров не полагается. Величайшее и святейшее семейство, по праву повелевающее всей Империей Полари, – это, конечно, Блистательная Династия. В их святилище хранится больше трехсот Предметов. За Династией идет Альмера со ста двадцатью Предметами, далее – Шиммери с девяноста одним, далее – Ориджин с восемьюдесятью семью... Понимаете?
– В глазах богов шиммерийцы достойнее Ориджинов, а альмерцы лучше шиммерийцев, и всех их превосходит Династия. Верно, милорд?
– Верно. Теперь переходим к главному. По-вашему, Хармон, можно ли купить расположение богов?
– Конечно, нет, ваша милость! Боги судят людей по деяниям, а не по количеству золота.
– К сожалению, так и есть, – Виттор бросил быстрый взгляд на Предмет: тот продолжал мерцать в своем бесконечном, неестественном вращении. – И тут мы подходим к сути. Нет греха в том, чтобы продать Предмет. Если даровали его тебе, значит, ты им владеешь. А то, чем владеешь, можешь и продать – такова сущность владения. Но вот купить Священный Предмет – это весьма сомнительное действие. Догадываетесь, в чем дело?
Хармон поднес руку к Светлой Сфере. Вещь, крутящаяся так быстро, должна была бы создавать ветерок, но ладонь не чувствовала никакого колебания воздуха. Словно внутреннее кольцо не пришло в движение, а вовсе исчезло, заменившись мерцающим облачком!
– Догадываюсь, ваша милость. Купить святыню – все равно, что пытаться за монету приобрести расположение богов. Ты становишься грешником перед Праматерями и мошенником в глазах людей... если о сделке узнают.
– Если узнают. Весьма меткое замечание. Я рад, что ясность мысли вернулась к вам.
– Тайная сделка... – Хармон потер подбородок. – Но, милорд, как же можно сыскать покупателя, держа саму возможность сделки в тайне?
– Я помогу вам в этом. Могу назвать имена нескольких влиятельных людей, кому уже доводилось совершать подобные покупки. Так уж вышло, что мне они известны. Первый – маркиз Хедвиг из Фаунтерры. Он несколько раз покупал Предметы для нужд Короны.
– Корона скупает Предметы?! Владыка Адриан?
– Император не пытается обмануть богов. Он покупает святыни для целей науки: верит, что магистры Университета рано или поздно сумеют найти способ говорить с Предметами и с их помощью творить чудеса. Благая цель, однако, Церковь все равно усматривает в ней долю ереси: дескать, магистры дерзки и самонадеянны, коль думают, что смогут уподобиться Праматерям с Праотцами. Лишь нашим святым Прародителям боги даровали способность говорить с Предметами, а остальные людишки недостойны того... Так что император весьма осторожен в своей исследовательской деятельности. Церковь сильна, и конфликт с нею может пошатнуть даже Корону.
Наклонив голову, Хармон глянул в окно сквозь мерцающую сферу Предмета. К голубоватому сиянию примешалось желтое – солнечное. Оконная рама, ветви вишни за стеклом прекрасно виделись сквозь Предмет. Граф продолжал:
– Другой возможный покупатель – герцог Лабелин, правитель Южного Пути. Ему не дают покоя восемьдесят семь Предметов в достоянии ненавистных ему Ориджинов. Сам Лабелин владеет всего шестьюдесятью... или уже шестьюдесятью одним. Так или иначе, он стремится исправить дело. Остерегаясь запятнать свое имя, он поручает такие сделки доверенному лицу – барону Деррилу... Есть и еще несколько человек, чьи имена я назову позже. Теперь же хочу услышать от вас, Хармон: вы согласны?
Торговец поднял голову и поглядел в лицо графу. Продать Священный Предмет, творение божественных мастеров! Это не просто перемена в жизни, как говорил Шейланд. Это не какой-нибудь новый товар! Это переворот всего, скачок столь умопомрачительный, что граничит со святотатством! Будь Хармон полководцем, он чувствовал бы себя так, словно ему предложили взять штурмом Фаунтерру!
Однако, сквозь всю оторопь, благоговейный страх, суеверную дрожь Хармон ощущал нечто такое, от чего захватывало дух. Нечто, из-за чего Хармон понял: он не сможет сейчас раскрыть рот и произнести: "Нет, милорд". Его язык просто неспособен выдавить эти слова.
– Сколько он стоит?
– Ха! – граф хлопнул в ладоши. – Верный вопрос, и я рад, что вы дозрели до него. Как говорилось, мне известны подробности нескольких подобных сделок. Согласно сведениям, герцог Лабелин в прошлом году приобрел Предмет у некоего западного лорда за тридцать шесть тысяч золотых эфесов. Хедвиг купил для Короны один Предмет за сорок две тысячи, а другой – за пятьдесят одну. Правда, последний – наиболее дорогой – был чудотворным, тому имелись свидетели.
Хармон ощутил, как нижняя его челюсть отделяется от верхней и отпадает, оставив рот раскрытым. Тридцать шесть тысяч золотых, сорок две тысячи! Боги милостивые! Деревня стоит от пятисот до полутора тысяч эфесов; двухмачтовая шхуна – пару тысяч золотых; хороший, крепкий замок – тысяч десять! Рыцарский батальон вместе с лошадьми, осадными машинами и провиантом на год – и тот обойдется дешевле, чем один-единственный Священный Предмет!
– Мне, любезный мой Хармон, нужно тридцать тысяч эфесов. На меньшую сумму я не согласен. Сумеете взять больше – честь вам и хвала. Уверен, что сумеете. Моя благодарность вам – одна десятая часть от суммы продажи. Сроку даю два месяца. Не укладываетесь в срок – возвращаете святыню. Что же, принимаете условия?
Хармон вытер рукавом испарину со лба. Одна десятая часть от тридцати тысяч эфесов! Это больше, чем все, заработанное Хармоном за всю его неспокойную жизнь. Причем, в разы больше.
– Да, ваша милость, – прохрипел торговец. Откашлялся: – Кх, кх... Принимаю, милорд!
– Прекрасно. Я знал, что вы – подходящий человек.
Виттор сунул палец в мерцающую сферу, и она пропала. Ударившись о плоть, внутреннее кольцо остановилось.
– Простите, ваша милость... Позволите вопрос?
– Отчего нет, сударь?
– Этот Предмет... Светлая Сфера... это ведь подлинное чудо! Зачем вы продаете его?
– Хе-хе... – граф улыбнулся на этот раз как-то неловко, смущенно, и на миг отвел взгляд. – Видите ли, леди Иона... Ваша вторая догадка – она была не так уж мимо цели. Мы кое-что делаем ради любви. Порою, это дорого обходится.
Хармон кивнул.
– Простите, что спросил, ваша милость.
А про себя подумал: теперь я знаю, сколько стоит принцесса Севера. Шейланд заплатил Ориджинам выкуп за невесту, и теперь понятно, что этот выкуп превосходил стоимость Священного Предмета. Графу пришлось взять взаймы тридцать тысяч эфесов, и, чтобы вернуть долг, он продает святыню. Одно неземное творение – за другое. Справедливый обмен. Тьма, до дрожи справедливый!
Неприятная мысль пришла на ум Хармону, и он спросил, не соизволит ли граф выделить в сопровождение торговцу отряд воинов. Столь дорогая вещь, как ни крути, требует подобающей охраны... Виттор Шейланд усмехнулся:
– Поверьте, милейший, если распространится слух о вашем товаре, то никакой отряд не защитит вас. Более того, сами охранники станут источником угрозы. Существует лишь одна достаточно надежная защита – и вы знаете, в чем она состоит.
– Держать все в тайне.
– Вы – разумный человек.
Граф передал Хармону ключик от шкатулки, затем раскрыл ящик стола, вынул и протянул торговцу свиток. Это была вверительная грамота, заверенная печатью Шейланда. В бумаге говорилось, что граф Виттор Шейланд поручает торговцу Хармону Пауле Роджеру продать товар, принадлежащий графу. Любой, кто попытается присвоить товар, посягнет тем самым на собственность первородного лорда. Священный Предмет именовался в грамоте просто "товаром", нигде не говорилось, о чем именно идет речь.
