Текст книги "История солдата (СИ)"

Автор книги: Роман Диденко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Джонни вздохнул свободнее, смог навестить старину Зо-на, и... Люси, конечно. Занял удобную позицию и поджидал её у общаги, когда она со службы придёт. Ну и дождался – идёт такая под ручку с незнакомым армейским лейтёхой, тот в свободной руке полный пакет держит. Джон не стал комплексовать, подошёл, и лейтенант потерял сознание – плохо ему стало. Люси поджала губы, не зная, как на это реагировать. Джон подобрал пакетик, взял её за руку и сказал:

–Господи, ну какая тебе разница? – улыбнулся и добавил, – а я соскучился! Очень!

Люси, не выдержав, засмеялась и тут же всполошилась – а с этим что? Он живой? Джон успокоил девушку, что минут через пять очнётся. Ну, бывает – голова закружилась, что такого? Люси чмокнула Джона в щёку, сказала, что он лопоухий монстр, взяла его под руку и повела к себе, как будто так и нужно.

Утром Люси пошла на службу, Джон тоже, о свидании не договаривались. Просто Джон попросил её учитывать, что в любой из дней сценка обязательно повторится. Люси вздохнув, сказала на это, что тогда Джону придётся за себя и за того парня – он ей всех кавалеров покалечит. Джон отправился на КПП ловить попутку в непростых раздумьях – что ж сделать-то?

***

Так уж сложилась Такийская история, что государству Такийскому вообще не приходилось вести войн с серьёзным противником. И хотя ничего особенно странного в этом не было, отсутствие войн вселяло в такийский истэблишмент определённую неуверенность в собственной нужности. Ведь во всех читанных ими учебниках такийским по белому написано, что государства только для войн создаются и существуют. Поэтому ещё можно понять в принципе, зачем такийские заправилы вообще влезли в войну. Но они так никогда и не пришли к общему мнению, зачем Такии именно эта война? Воротилы, в целом, были солидарны – все хотели ещё больше власти и денег. А рассуждая об интересах Такии, каждый считал само собой разумеющимся, что хорошо для него любимого, то подойдёт и обожаемой Родине.

Но затевая войну, в интересах Родины конечно, про победу в ней как-то не подумали. Серьёзно, ведь для победы требуется некий план, хотя даже он – не главное, можно по ходу дела сориентироваться, главное – направление. Нужна ясная всем цель с достижением которой, достигается и победа в войне. В этом все войны похожи, ибо естественная цель любого вменяемого государства – это войны избежать. Для того, кстати, к войне и готовятся. Но у элит Такии получилось немножко наоборот – они сначала вляпались в это дело и только затем принялись готовиться, обсуждая по ходу, зачем им всё это понадобилось.

И ладно если б стало ясно, что война неизбежна, ну, бывает – напали или скоро нападут. Тогда у любого обделавшегося от хронической контузии паренька с тремя классами и винтовкой не возникает вопросов типа, что он делает в окопе, залитом по горло вонючей жижей?!!! И не нужна ему, в общем-то, правда, требуется простая уверенность – наше дело правое. И если он в родном окопе на родной земле, сгодится любой бред, всё равно слушать не станет, не зачем. А что если до окопа надо тащиться через океан? Тогда пока про окопы нужно просто забыть.

Ничего личного – только бизнес. Экипажам самолётов назначили прогрессивную таксу за боевые вылеты, морякам за дни походов, отдельно прописали премии за уничтожение врага и ежеквартальные бонусы по результатам соревнований. Для пехоты придумали наподобие, только добавили доли от трофеев и пленных. И выпустили государственные акции, обеспеченные репарациями мысленно уже побеждённых и освобождённых народов Большого континента. Торговлю этими очень ценными бумагами запустили на международных площадках, и они сразу заняли топовые позиции в рейтингах и биржевых новостях.

Даже элиты враждебных, предположительно побеждаемых в самом ближайшем будущем стран проявили заинтересованность. Грязные дельцы, используя подлые вбросы и инсайдерскую информацию, принялись спекулировать на предположениях о близости-удалённости славной Такийской победы и полной её стоимости в миллиардах баксов и миллионах жмуриков. Разразилось несколько громких биржевых скандалов, вызванных обоснованными подозрениями в связях с врагом некоторых брокерских фирм. И такийцам было плевать, что они нейтральные вообще – никому не позволено шарить в их карманах. Суверенные, по идее, власти сдали отдельных негодяев с головами, косоглазые даже выдали головы негодяев отдельно.

Ну, слишком прямой перевод, простодушный народ, традиции опять же. И опять же согласно традициям и простодушию одних изведённых негодяев сменили другие, и ничего собственно не изменилось – враги злобно обыгрывали на биржах собственную гибель, загребая валюту для незаконных (по такийским понятиям) контрабандных закупок стратегических материалов и оборудования. На этой почве особых скандалов не случилось. Во-первых, трудно ругаться с самим же собою, во-вторых, всё происходило в духе Великой Такийской Конституции – «...каждый имеет право на стремление к счастью...»

***

Джонни про Конституцию в школе проходил, считал себя свободным гражданином со всеми неотъемлемыми правами. Но с тех же позиций, что и элиты, действовал гораздо умнее – попытался сформулировать ясную цель, достижение которой сделает его счастливым, и представить пути её достижения. Ну, главная-то его цель, не беспокоиться за Люси, была вообще недостижимой. Или ерундовой, если просто плюнуть на Люси, но тогда не будет ему счастья, а значит, и смысла не будет. Подведя философскую черту, Джонни подумал о практическом воплощении, или хотя бы максимальном приближении мечты.

Получалось – трахаться с Люси, когда и сколько вздумается, на своей территории и никуда её от себя не отпускать. Как не отпускать девушку для Джонни было очевидно – он просто решил отдать ей все их деньги, типа на хранение. В смысле, типа ей, он её и свои деньги всяко без охраны не оставит. А что она может от него с их деньгами удрать, Джонни не боялся – во-первых, он же хороший, ну и, во-вторых, её ребёнку нужен защитник. Ему казалось, что именно ради защиты Люси пошла на службу. Правда, на армию в этом деле полагаться нельзя, так вот же Джон рядом!

Карл по-жандармски насчёт армии с ним согласился. Они вдвоём обсуждали планы, просто Джон первым взял слово. Вот друг его послушал-послушал и не выдержал, полностью, конечно, поддержал, но в целом, а в частности внёс поправки. Прежде всего – никаких денег они Люси не дадут и ничего предлагать ей не будут. Джону нужно, чтоб она спала только с ним? Фигня – вопрос, не дороже пяти сотен. За эти деньги он берётся устроить ей перевод в канцелярию жандармерии. Ведь им же лишние пятьсот баксов не помешают? Джон, помотав головой, спросил, кто кому будет платить, за что и зачем, вообще?

Карл снова начал издалека, просто с любви. Его любовь Джулию, девочку из хорошей семьи, просто затрахал начштаба, жирный хомяк со связями. И она за любые деньги готова перевестись хоть куда, лишь бы от этой скотины подальше. Но с такой хорошей знакомой содрать больше пяти сотен ему не позволяет жандармская совесть. Вот на её месте в жандармерии Люси гулять будет тупо не с кем, ну, кроме Джонни. Она ж из армии переведётся, для жандармских это что-то вроде зоофилии. А старые её кавалеры шарахнуться от неё, как чёрт от жандармерии. Джонни не понятно, с какой радости она пойдёт на перевод? Да из-за него, конечно, оболтуса конопатого! Люси ж выписала две разные книжки на одну фамилию, так ей срочно нужно делать стройными ножками, пока не привлекли за должностное преступление. Типа по болезни. Джулия заболеет и порекомендует подружку на подмену, Люси поступит симметрично, потом каждая просто уволится. Ну, Люси как бы по-хорошему сбежит, а Джулия давно мечтает расцарапать кое-кому рожу и обматерить хомяка с обливанием его помоями на весь штаб.

А они, пока девчонки переезжают, да устраиваются, займутся делом, пора как следует обживаться в развалинах, а то за их логово перед людьми неудобно! Джонни грустно и молча долго разглядывал друга Карла, редкую сволочь. Но свою уже сволочь, почти родную. Наконец, вслух посетовал, что ему всё представлялось по-другому. Как он заберёт Люси с дитём, и что ей скажет...

-Ой, да кто ж против-то? – беззаботно махнул рукой Карл. – Наговоритесь ещё, только она сама тебе на шею бросится. Вцепится, что аж немного боязно – как бы ты от неё на войну не сбежал. Ну и меня за собой не потащил!

***

В войну ребята уже влезли и парней за собой потащили. В оправдание Джонни нужно сказать, что он ни перед кем и не думал оправдываться, не считал себя в чём-то виноватым. Джон не придумывал себе миссии и не искал в своих действиях высшего смыслу. Не говорил ребятам речей о долге и чести, не объяснял им значения их исторической роли. Ему даже в голову не могло прийти, что они кого-то защищают или спасают. Они всего лишь давили крыс, вот и всё. И Джон бы сильно удивился, каким пиететом к его нескладной фигуре наполнялись души бойцов от этого «всего лишь». В их отряде проявлением такого уважения стало безоглядное доверие, подчинение без лишних вопросов. Вовсе не бездумное или показное – они никогда ему не козыряли, не обращались «господин капрал» и, конечно же, не тянулись перед ним, «ага», – вот и вся их учтивость. Но это «ага» говорилось лишь при полной уверенности в понимании задачи. Парни быстро заметили, что командир, сам, мягко говоря, не очень эмоциональный, считывает их вопросы прямо с мужественных лиц. И никогда не оставляет недосказанным чего-то действительно важного, обходясь почти без слов. Им вскоре стало предельно ясно – зачем они здесь и почему здесь именно они. Не все ребята в жандармерии могли себе позволить быть ходячей вешалкой для парадного мундира. Не у всех папаши были при должностях и широких погонах, многим самим предстояло выгрызать у жестокого мира полосатые штаны, мягкие кресла и, конечно же, престижные колледжи и непыльную работёнку для ненаглядных деток. А лучше места, чтоб наточить зубы и натренировать челюсти, чем в сводном отряде быстрого реагирования, просто и не придумать.

Уже после первых операций сформировался костяк отряда, постоянный его состав. Сменный состав тоже присутствовал – начальство удумало использовать Джона как пугало, ссылая ему в подчинение впавших в немилость «нормальных жандармов». Карл, грустно вздыхая, только головой качал – все эти детки снова вылижут начальству задницы и полезут наверх или их за шиворот потащат, а ненавидеть Джона и его отряд они будут всю жизнь. Обоснованно, кстати, ненавидеть, на них сваливались все хозяйственные работы, в условиях развалин довольно опасные, грязные и очень тяжёлые. От них также требовалось изображать тупую суету обычной жандармерии. Хотя ничего они, конечно, не изображали, искренне считая, что тянут службу за обнаглевших плебеев – в отряде царила просто жуткая дедовщина.

Джону, крысе, было плевать, но Карлу такое положение грозило серьёзными неприятностями. Он обсудил ситуацию с Паулем, и они нашли, как им казалось, способ притормозить Джона «по-хорошему».

В подкидного дурака

Однажды лейтенанта Зо-на позвали к телефону. Он досадливо прервал занятия – у Джона только что-то начало получаться! Начальник прошёл в здание, Джон поджидал его во дворе, и вдруг лейтенант крикнул в окно, – Джон, ты опять напроказил? Бегом к Да-на, он тебя вызывает. Можешь взять мой джип, только не сломай!

Джонни с нехорошим предчувствием воспользовался разрешением.

Доехал быстро, он умеет водить, поднялся на второй этаж жандармской канцелярии, одёрнул гимнастёрку, и со вздохом постучал.

–Входи, – раздался голос лейтенанта.

Делать нечего, вошёл, начал рапорт, – Капрал До-ки по вашему...

–Документы, – прервал его лейтенант.

–Э... – смутился Джон, – вот, – просто положил на стол лейтенанта свою солдатскую книжку и замер по стойке смирно.

Офицер невозмутимо изучил документ, полюбовался бравым видом своего капрала, снял с настольного аппарата трубку и также молча накрутил номер. Звонил он в канцелярию штаба сборного пункта поинтересоваться, где в данный момент рядовой Джон Ха-ня. Узнав, что боец проходит боевую подготовку и расположения не покидал, совсем не удивился, только ухмыльнулся иронически. Так ухмыляясь, набрал другой номер и попросил к аппарату капитана Ха-на.

-Хочешь с папой поговорить? – серьёзно спросил лейтенант.

–Никак нет, господин лейтенант! – как отрезал Джонни.

–Тогда вольно и присядь пока, – обыденным тоном бросил лейтенант,

Джонни примостился на краешек стула.

-Алё! Здравствуйте, капитан! Лейтенант Да-на из жандармерии. У меня ваш сынок, так я хотел бы..., – начал было офицер, но надолго замолчал. Отведя трубку от лица, удивлённо спросил Джона, – слушай, он, правда, твой папа?

Джон смог только смущённо кивнуть.

-Э, господин капитан, не нужно пороть горячку, совсем не зачем передавать дело вашего сына полиции, ибо дела никакого нет..., – попытался он что-то культурно объяснить абоненту, но вскоре всё-таки потерял терпение и гаркнул в трубку. – Да ты заткнёшься, свинья полицейская?! Алё! Алё! Ты там в обмороке, что ли? Слушаешь? Точно слушаешь? Тогда поздравляю! Бля, не шучу, а поздравляю! Твой сын моим приказом произведён в капралы за отличную службу! Только я уже сомневаюсь, что речь идёт о твоём сынке – парень совсем не похож на укурка... Давно бросил? Да засунь ты свои заверения в задницу, придурок! Да... лично? Какие веские доказательства? А! Предъявишь лично! До обеда сумму... э... доказательств соберёшь? ... Ну, давай после обеда, но чтоб до ужина точно! Жду.

Лейтенант точным, аккуратным движением положил трубку на рычаги, снова задумчиво уставился на Джона и неожиданно открыто улыбнулся.

–Как тебя звать, чудовище? – весело спросил он.

–Джонни, – буркнул парень, но заметив вопросительно поднятую бровь лейтенанта, подскочил и рявкнул, козыряя, – рядовой Джон Ри-тано, господин лейтенант!

–В розыске, конечно. Шакал? – задал офицер уточняющий вопрос и, получив кивок Джона, убил его вопросом. – А где остальные? Дружище, ты понимаешь, что передал оружие дезертирам?

–Они солдаты! – угрюмо бросил Джон.

–Вот только не надо тут меня убивать! – воскликнул Да-на, – кто ж спорит, конечно, солдаты.

И перешёл на чистый ор. – Только чьи? Твои собственные? Ты нынче герцог развалин? Какого хрена я должен слушать стукачей, а не твои доклады, щенок?!

Джон, краснея, не нашёлся, что ответить. Действительно, офицер в праве чувствовать себя оскорблённым.

-Ладно, ты, вообще, молодец, – подышав, лейтенант заговорил ровным тоном, – у меня тут завалялся старый циркуляр времён войны полувековой давности, но его никто не отменял. Чинам жандармерии предписано привлекать местное население для поддержания порядка. Из этого циркуляра впоследствии выросли шакалы. Кстати, знаешь, что такое шиза?

–Никак нет, господин лейтенант, – искренне изумился Джон.

–Так я тебе сейчас объясню! – обрадовано заговорил Да-на, – вот ты теперь капрал жандармерии Джон Ха-на, который привлёк старшину местного отряда Джона Ри-тано к поддержанию порядка. Понял?

–Никак нет, господин лейтенант! – обалдело заявил Джон.

–Я говорю, что это и есть шиза, понял? – сделал ещё одну попытку лейтенант.

Джон взял трёхсекундную паузу на обдумывание и вдруг расцвёл весь. – Так точно, господин лейтенант!

-Ладно, хорош прикалываться, – спокойно проговорил Да-на, сообразив, что Джон валяет Ваньку. – Капрал Ха-ня, приказываю к двадцати ноль-ноль явиться в клуб... сыграем, капрал?

–Так точно, господин лейтенант, – откозырял Джонни.

–А пока у тебя увольнительная, сходи в санчасть, обрадуй малыша Поли, что ему больше не нужно от меня прятаться – отныне он весь твой...

–Так точно, господин лейтенант!

–Это у вас семейное, что ли, слова сказать не даёте? – нахмурился командир.

–Никак нет, господин лейтенант! – Джонни слегка понесло.

–Вот и заткнись! – рявкнул лейтенант и, выдержав положенную паузу для проверки, продолжил, – проследишь, чтоб до вечера в клубе проводку починил, он умеет... Вот чего ты молчишь? Не спросишь, что с проводкой? Неинтересно тебе? Провода лампы над бильярдным столом оторвались...

На Джонни накатила тоска – и этот псих! Но лейтёха, помолчав, спокойно, даже печально договорил:

-На шнурке выключателя клубный бармен повесился, слава Господу, неудачно. Навестишь его в санчасти, если он в форме, дадим ему вечером отыграться...

–Так точно, господин лейтенант! – Джонни горячо поддержал командира.

–Вали, чудовище! – отпустил его лейтенант и, спохватившись, крикнул вслед, – в канцелярию зайди, охламон!

***

По пути в канцелярию жандармерии Джонни предвкушал долгожданную встречу с Люси. Она уже неделю подменяла Джулию, и он надеялся, что хоть с ней полный порядок. Бедняжке пора отойти от страха ответственности, ей уже ничего не угрожало. Может быть, настроение позволит ей сходить с ним в жандармский клуб? Капралу позволительно привести даму. Люси, конечно, оценит его новое официальное положение, к тому ж почти законное. Вот прям сейчас он откроет дверь и войдёт, широко улыбаясь... уф!

Люси кого-то выслушивала по телефону, уставившись перед собой потерянными, невидящими глазами. Наконец пролепетав, – да, господин лейтенант, – сфокусировалась на радушно сияющей физиономии Джона, и милое её лицо резко утратило отсутствующее выражение.

-Припёрся, сволочь! – процедила Люси, с трудом двигая челюстью на сведённом злобной судорогой личике.

Джон оторопел от этакого приёма. Они ж ещё даже не женаты! И всего один раз... гм, ладно, всего одна ночь вовсе не даёт ей право так с ним разговаривать!

–Люси, – нежно, но твёрдо произнёс он в ответ, – привет... хорошо смотришься... то есть выглядываешь... мне эта... вот командир сказал войти... выйти...

-Ага-ага, – закивала она, будто обрадовавшись, – только что два приказа велел приготовить. То есть три, блин! О разжаловании Поля До-ки в рядовые, переводе рядового Ха-ня, тебя сволочь, в жандармерию и о производстве тебя в капралы, будь ты проклят, гад!

–Так радоваться ж надо! – попытался Джонни вернуть ей настроение.

–Угу-угу, – также охотно истерично согласилась девушка, – надо, блин! Давно надо! Уже неделю, сука, надо радоваться!

–По-почему неделю? – удивился Джон.

–А он приказы велел задним числом составить, – на последних каплях злости держалась Люси, – как раз недельной давности... почему ты не пошёл к нему неделю назад, Джонни?

–Ну и что? Всё ж хорошо закончилось! – Джон никак не мог врубиться в её проблемы.

Люси, потратив последние крохи самообладания, просто разрыдалась. Джон не знал, что ему делать, потому стоял столбом и слушал её упрёки сквозь плач. Сколько она натерпелась страху из-за двойного солдатского удостоверения! Если б она только знала! Она б ни за что не пошла на перевод, а теперь ей придётся совсем уволиться, вот! Всё из-за лопоухого конопатого засранца!

Джон сначала просто не мешал её выговориться, но с этого места стал прислушиваться внимательнее. Оказалось, что он прав в своих грязных инсинуациях, общага – настоящий бордель. Никто никого не принуждает, ни, Боже, ни, но стоимость недельного проживания от трёхсот баксов, в смысле от трёх сотен до половины заработка. Хорошо, что ей удалось немного отложить, можно будет какое-то время продержаться и поискать работу в городе. Но какая там нынче работа, когда все нормальные мужики в армии? А у неё Ники! В общаге за ним присматривают, когда она занята, а куда его пристроить в городе?

Джон решился высказать удивление. Ведь она служит ещё с шакальей учебки! Офицеры старые остались, неужели никто за неё не заступится? Она, весело рассмеявшись, сказала, что в том-то всё и дело! Им всем от неё только одно и нужно! Было нужно, блин, пока она в жандармерию не перешла. Да и не могут они ничем помочь, даже если с какого-то перепугу очень захотят. Всем рулит зам по тылу, сынок большой шишки в городе, он сука назначает откаты со всего. С ним все боятся связываться, шакалы-то тю-тю – осталось только конопатое недоразумение да Харпёр. Хоть вешайся, если б не малыш только!

Джонни автоматически отметил – он не говорил ей, что Харпёр остался с учебки. Но никаких внимательных взглядов он обращать на неё не стал, напротив, грубовато пообещал ей со всеми разобраться. Даже один шакал на стадо баранов – уже слишком много. Денег он ей даст, просто так, пусть не боится. И вообще – емуу него увольнительная. Вот она пускай успокоится, напишет нужные бумаги и его удостоверение, а он пока ещё одного висельника навестит и заскочит за ней. Надо в город смотаться, пока начальство в настроении. Он знает хороший бар, хозяин – его друг, даже денег должен. Короче, всё хорошо, а будет ещё лучше.

***

В санчасти Джон застал Карла. Уже решил было, что он пришёл просто брата навестить и хотел даже высказать ему пару ласковых – они договорились не отлучаться из отряда сразу оба. Но, как всегда, спешить с упрёками не стал, и правильно – Карл помогал эвакуировать раненных. Был контакт, победа без потерь, но с ранениями – обычное, в общем, дело. И как обычно пришлось тащить ребят сначала до ближайшего жандармского поста, узнать там, что связи опять нет, и переть пацанов дальше. Блин, по обочине, в боевом порядке и полной готовности к отражению нападения... оглядываясь, чтоб грузовики не задавили! Ни одна сука не останавливалась в развалинах, на КПП только погрузились в попутку. Вот Карл и решил попросить брата что-нибудь сделать со связью, чтоб не ломалась. И вообще, им с такими делами скоро потребуется свой лазарет. Ещё своя машина нужна, кстати, Карл помнит, что Джон с папой в сборный пункт на фургоне приехали, а обратно папа уехал на попутке. Так не помнит ли Джон чисто случайно, где тот фургон?

Джон угрюмо ответил, что на площадке стройматериалов. Беспокойство за судьбу фургона стало открытой раной в его душе, тяжело придавленной жабой. Площадку стройматериалов оборудовали в склад временного хранения с тремя рядами колючей проволоки по периметру, вышками с прожекторами, овчарками и псами с винтовками из УМОПа (Управления мест ограничения прав). И старая казарма Джона оказалась на территории этого концлагеря – если на работу в развалинах солдат стали посылать только за взятку... ну, чтоб окосить от бесконечной строевой подготовки... вот на склад отправляли провинившихся или просто с наглыми мордами. И, судя по всему, выпускать оттуда никого не собирались.

Пауль печально поведал, что ячейка ВТаК-пэ-бэ в полном составе загремела за колючку, за ум, честь и совесть. Карл сказал, мол, хрен с ними, а за вискарь он бы этот склад взорвал бы нахрен! Джон в душе удивился – он не говорил другу, что фургон был непустой. Но всё опять оказалось ещё хуже. Вот почему жандармов выперли из спекуляции виски? В развалинах бутылку можно взять уже всего за пять баксов. Откуда там вискарь берётся? Да со склада же! Машины УМОПа идут без досмотра прям на склад, а на территории жандармы вообще были почти бесправными. Серьёзно – вне расположения они любого военного могли остановить, где угодно, а в расположении только на постах. И арестовать военного в расположении они могли лишь по приказу его командира, блин. А главное – рулит всем зам по тылу, сынок очень большой городской шишки, хрен под него подкопаешься, такая сволочь!

Ну, погрустили – пора порадоваться, жизнь-то продолжается. Джон, во-первых, поздравил Пауля с назначением в отряд под его личное подчинение и дал ему первое, ну, первое официальное, задание починить освещение в клубе. Во-вторых, велел обрадовать клубного бармена, если он ещё живой, что вечером ему предстоит встреча с Джоном у бильярдного стола. И, в-третьих, выдав Карлу дружеский подзатыльник «от Люси», рассказал, как всё здорово получилось – просто добавь капусты. Ребята не могли долго печалиться, ведь все проблемы, кроме смерти, решаемы, и они от души повеселились с Джоном за компанию. Пожелали ему произвести на девушку самое выгодное впечатление, затрахать бедняжку до судорог, и простились до вечера.

***

Из санчасти Джон направился к штабу сборного пункта, хотя он ему и нафиг был не нужен. Просто ему нужно было произвести на Люси впечатление, а, как всем известно, лучший способ произвести впечатление на девушку – это прокатить её на шикарной тачке. Вот на парковке у здания штаба Джонни заприметил парочку подходящих.

Джону сначала не повезло – на парковке у штаба ошивался здоровенный хмырь под чёрной плащ-накидкой с яркими белыми полосами и надписью УМОП. Ждать, пока он уйдёт, было бессмысленно и неприятно. С утра шёл надоедливый, вялый, но холодный и мокрый дождик. Охраннику-то пофиг под накидкой, а что продумают про жандарма торчащего под дождём у штаба? Да ничего хорошего, и Джон уже хотел идти, поискать машину попроще, но его окликнул хмырь в дождевике.

–Жандарм, дай закурить!

Некурящий Джонни завёл привычку носить с собой сигареты, ребята в отряде почти все курили, только курить им обычно было нечего. Вот и этому служаке, наверное, тоже – Джон протянул ему пачку «Палыма».

–Ого! Нормально живёт жандармерия, – одобрил охранник, – я возьму парочку?

Джон благосклонно кивнул.

-Ты не думай, друг, у меня свои есть..., – проговорил боец с сигаретой во рту, прикурил и продолжил, – вонючий «трояк», да ещё и сырой. Дружище, а ты ведь никуда не торопишься?

–На службу, – улыбнулся Джон.

–Ну, она подождёт, ей не впервой, – задушевно заговорил охранник, – а ты б меня выручил? На десять минуточек бы мне отлучиться, а? Под дождевиком и не заметит никто, что меня нет, правда?

–Ладно, давай свой дождевик, приятель, – нехотя согласился Джон.

Боец чуть не выпрыгнул из накидки и бросил уже на бегу, – я скоро!

–Да можешь уже не торопиться, – добродушно пробурчал Джон, – просрал ты своё счастье, псина конвойная.

Немного подумав, всё же решил совсем его не подставлять, почти коллеги всё-таки, и надел плащ. Оглядел из-под капюшона паркинг и скривился, выбор был небогат. Вот что за непруха – как понадобились, так нет никого?!

И тут как по заказу к штабу, даже в такую погоду сверкая полировкой и тонированными стёклам, плавно подрулил двухдверный серебристый «красуйлер» с чёрной крышей и дверями. Из машины вылез высокий, стройный офицер с правильными чертами лица господина Та-ню, редкой сволочи. Человек с лицом господина Та-ню, заприметив фигуру в дождевике, не оборачиваясь, бросил Джонни под ноги ключи.

–Поставь тачку, дружок, только не запачкай, – проговорил офицер ритуальную фразу, даже не оглянувшись на парковщика, поднялся по ступенькам крыльца и скрылся за дверями.

–Ну, вот он опять, – огорчился Джон, – опять он, сволочь, не поздоровался!

Но ключи поднял, офицер же всё-таки приказал. Скинул дождевик прямо в лужу и сел в машину.

-Тачку тебе поставить? Да хоть раком! – усмехнулся Джон, мысленно обращаясь к пижону. Повернул ключ в замке зажигания, – вот понторез дешёвый! Стоило глушить мотор только чтоб ключами кидаться?

–Даже на ручник не поставил, оболтус, – проворчал Джонни, трогаясь, и порулил к жандармской управе.

Хоть у входа и было полно свободных мест, Джон скромно припарковался немного в сторонке, за жандармским кунгом, и поднялся в канцелярию за Люси. Она, конечно же, была сильно занята и умоляла оставить её в покое до вечера, а там хоть до смерти, бедняжка уже на всё согласна... и заревела, блин! Джонни еле как удалось её немного успокоить. Она, широко раскрыв глаза, слушала про его друга бармена, даже владельца бара, задолжавшего ему триста баксов, и что у него, вообще, дела, и он зовёт её только за компанию, ну, развеяться, покататься, вот и машину ему дали...

Тут Люси как-то нервно засмеялась, уронив лицо в ладошки. Джон даже растерялся, не зная, что ещё говорить, но оказалось, что наговорил он достаточно. Люси внезапно успокоилась, посмотрела ему в глаза, вернее, очень серьёзно так вгляделась. Весело тряхнула волосами, сказав непонятно, – да нет, не похоже...

И традиционно попросила подождать её у входа, она пока не готова.

-Ага, кстати выпиши пропуск на «красуйлер» триста двадцать один – тау, – сказал он, уходя, и услышал уже из-за двери, – ч-и-и-и-в-о-о-о, бля?!!!

Но не придал этому значения, списав на девичьи нервы. И правильно, как оказалось, Люси появилась через пять минут спокойная и деловая, на шпильках, в элегантном платье при сумочке и макияж лежал на личике, как будто она в жизни не ревела. Ухватила Джона под локоть и, задрав носик, позволила ему сопроводить себя к экипажу. Джонни галантно распахнул перед ней дверцу, потом ещё одну, пассажирскую, закрывая её, так в смущении хлопнул, что чуть бедняжку на смерть не зашиб. Уселся за руль, утешил, что он случайно, а синяк на ножке ему лично будет очень симпатичен и, вообще, до свадьбы заживёт.

–Точно до свадьбы? – улыбнулась Люси и повелела, – тогда трогай.

Джонни элегантно выехал с парковки, что-что, а водить он умел. Проехавшись по расположению, плавно остановил у КПП и спросил у Люси пропуск.

–Облезешь, – весело ответила та.

А жандарм уже подошёл к машине. Джон укоризненно сморщился, вот трудно ей было бумажку написать? Не любил он это панибратство, но делать было нечего. Опустил тонированное стекло, заранее дружески улыбаясь сослуживцу, чтоб извиниться, объяснить как-то, даже начал, – привет, Джорджи, я это...

-Совсем охренел? – приветствовал его дружище жандарм, – Джонни, ты тачки не попутал?

–Блин, да нормально всё! – Джон отбросил церемонии, – Расслабься, малой!

–Как скажешь, капрал, – ответил Джорджи с какой-то странной интонацией.

Такое ощущение, как будто все про него что-то знают, один он как клоун! Прям заговор какой-то! Джонни в сердцах сплюнул в окошко, поднял стекло и поехал дальше, всё равно ведь шлагбаум подняли.

А Джорджи переживал крушение легенды. Сначала ребята говорили, что у них служит сынок капитана Ха-на, только инкогнито, чтоб не удавили укурыша, столько он честных полицейских под биржу труда подвёл. Потом, когда слухи сошлись на Джонни, все решили, что слухи ложные, для прикрытия, а парня специально готовят для чего-то секретного и героического – ну, не может такой пацан быть торчком и всё! Но только конченный торчок может угнать ЭТУ машину! А Джонни всё равно жалко, земля ему пухом.

***

На паркинге у «Икоты бегемота» Джонни скромничать не стал, небрежно бросил тачку почти у самого входа. Они вышли из машины и под ручку вальяжно прошли в бар, демонстративно игнорируя возможное возмущение окружающих их вызывающим поведением. И неважно им было, что возмущения и последовать не могло из-за несомненной красоты Люси, жандармского мундира Джона или временного, но полного отсутствия каких-либо окружающих на улице в будний день и рабочее время. В том-то и дело, что не всякий с улицы мог позволить именно в рабочее время и будний день разгуливать по барам в годину военных испытаний.