Текст книги "Канал имени Москвы"

Автор книги: Роман Канушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

2

Это случилось на спуске с Лысого дозора. Едва покинув возвышенность, группа снова оказалась в полосе рваного тумана, который стелился меж чахлых деревьев, однако с каждым их шагом вниз туман густел, а с левой стороны, там, где лежат болота, он опять начал проступать тёмным. Фёдор, как ему и велели, шёл замыкающим, а Мунир в вышине над их головами описывал большие круги. Трудно было не проникнуться симпатией к ворону Хардова, и от того, что где-то там, в чуждом молоке тумана, летит бдительный ворон, юноша чувствовал себя спокойней и защищённей. Похоже, так же обстояли дела и с Евой, хотя теперь Фёдор видел, что оказался прав по поводу своих опасений: что-то всё больше настораживало Хардова. Что-то в этой сероватой мгле над болотами действительно знало о них. И как только Мунир выпорхнул из тумана, Хардов оставил своих подопечных ждать, а сам отправился вперёд проверить дорогу. Когда гид вернулся, автомат висел у него на груди, а рожок магазина оказался пристёгнутым.

– Идёмте. Всё нормально, – сказал он. И если б Фёдор уже достаточно не изучил их проводника, по тону его голоса можно было бы решить, что так оно и есть.

«Ну что ж, нормально так нормально», – подумал он, направляясь вслед за остальными. Что-то коснулось его шеи: то ли веточка упала с дерева, небольно кольнув, то ли какое насекомое. Юноша машинально стряхнул незваного гостя и прибавил шагу. Видимость уже составляла не больше десятка метров, а дальше, чувствовалось, будет и того меньше.

Ева шла быстро, не сбивая дыхания, и Фёдор подивился ей в очередной раз. Он решил, что Хардов собирается прилично отвернуть от гиблых болот, заложив немалый крюк, но это хорошо – уж больно неприятной и даже зловещей выглядела повисшая в той стороне мгла.

Вдруг кто-то ухватил юношу за рукав куртки. Не сильно, настойчиво, а скорее дружески. Фёдор остановился. Он даже не успел удивиться и почему-то совсем не испугался. Если поначалу и показалось, что держащая его рука вынырнула из тумана, то теперь становилось очевидным, что это не так.

– Привет, Тео, – послышался приветливый голос. – Ты не узнаёшь меня?

Перед ним стояла девушка. Здесь, на нехоженой лесной тропинке, между Лысым дозором, болотами и каналом. Фёдор посмотрел на рукав своей куртки, но незнакомка не убрала руки:

– Я Лия.

Девушка была очень хороша собой. Фёдор подумал, что ему не часто выпадало встречать зеленоглазых. Всё-таки он сглотнул и тут же улыбнулся. На ней было простое белое платьице, наверное, летний сарафан, с единственным цветным пятном на груди – небольшой искусной вышивкой. Юноша разулыбался ещё шире и захлопал глазами.

– Лия, – повторила девушка. Мимолётная печальная морщинка коснулась её прелестного личика, но тут же всё прошло. – Я стала русалкой. Но я не сержусь на тебя.

О её коже нельзя было сказать «кровь с молоком», но и бледной она не казалась. Может, лишь отчасти.

– Шутишь? – наконец выговорил Фёдор. Больше всего её кожа подходила под определение «благородной белизны», которой с таким трудом добивались дмитровские красавицы. – Русалка… – Фёдор окинул взглядом её ноги. Тоже очень хороши. Она ходила босиком. Надо же, босоножка: на маленьких аккуратных пальчиках, таких же чистых, как и её платье, искусный педикюр. – У русалок хвост. Ты не знала?

Она нежно и переливисто рассмеялась:

– Не всегда.

Фёдор тоже прыснул. Было очень приятно вот так вот стоять и болтать с ней на тропинке. Орнамент вышивки на её платье почему-то показался Фёдору знакомым.

– Я правда не сержусь на тебя, – сказала девушка.

* * *

Ева обернулась. Фёдор стоял на тропинке и как-то непонятно осматривался. Казалось, ему вздумалось о чём-то порассуждать. Вроде бы он улыбался. А потом взял и двинулся куда-то в сторону, за деревья, хотя Хардов просил их идти след в след и никуда не сворачивать.

– Эй, Фёдор, – позвала Ева. – Извини… но ты куда? Всё в порядке?!

Юноша ей что-то ответил. Говорил он нормальным голосом. Еве показалось, он сказал «шутишь». Странный парень. Хотя, можно сказать, необычный. И уж точно забавный. Ева и сама не заметила, как слегка улыбнулась. Видимо, просто… понадобилось в туалет. Стеснительный какой, мог бы не сходить с тропинки, а подождать, пока мы чуть отойдём. И почему «шутишь»?

Потом она совершенно отчётливо услышала голос Фёдора: «Очень быстро».

«Как трогательно, – прыснула про себя Ева. – Спасибо за откровенность. Ну, давай, коль быстро».

– Догоняй, – сказала она ему вслух.

– Видишь, как быстро всё снова опутал туман? – промолвила незнакомка.

Фёдор согласился с ней:

– Очень быстро.

– Ты правда меня не помнишь?

Юноша мягко пожал плечами, ему всё труднее давалось сдерживать своё восхищение.

– Я была девушкой одного… очень близкого тебе человека.

Фёдор отрицательно помотал головой и ласково ей улыбнулся.

– Знаешь, у меня очень хорошая память, – заверил он. – И если бы мы раньше встречались, я б этого не забыл.

Она задорно рассмеялась:

– Правда?

– Думаешь, таких девушек забывают? – серьёзно сказал Фёдор.

Они по-прежнему стояли на тропинке и болтали, а она так и не убрала руки. Фёдор подумал, что он и не против. Скорее, этот жест доверия даже приятен.

– Тебе нравится здесь? – спросила она. – Туман белый и ослепительный, как зимний снег.

– Красиво, – сказал Фёдор.

– Ты не представляешь, насколько. – В улыбке прелестной незнакомки застенчиво таилось обещание. – А что тебе рассказывал Хардов, что скрывает туман?

– Ну да, мы говорили об этом, – сразу же согласился Фёдор, – когда гостили у… – на мгновение его взгляд сделался рассеянным, – у… Сестры.

Рука девушки еле заметно дрогнула, но Фёдор не обратил внимания.

– И, кстати, Евин папашка тоже говорил ей…

– Это та, в которую ты сейчас влюблён?

– Да нет, что ты, – запротестовал Фёдор. – Мы просто в одном рейсе. Что ты… Я женюсь на Веронике по возвращении. – И словно для большей ясности юноша уточнил: – Ну, на моей Веронике.

– Вот как?

– Да. Я тебя познакомлю с ней, – пообещал Фёдор. И покраснел. – Только ты, наверное, не захочешь.

– Так что Хардов? – напомнила она. – Какие чудовища и мерзости скрывает туман?

– И это тоже, – кивнул юноша. – Хотя, знаешь, Евин папашка, он учёный, считает, что все феномены тумана скорее психологического свойства.

– Очень интересно.

Её зелёные глаза что-то напоминали Фёдору, только он не мог понять, покойное ли и ласковое или, наоборот, тревожное.

– Хардов здесь не вполне согласен, – пояснил Фёдор. – Хотя он и говорил, что туман может показать нам наши собственные страхи.

– Что ж, верно. Хардов тут понимает как никто. Особенно страх признаться из-за чувства вины. А у тебя есть такой?

– Шутишь? – хотел было возмутиться Фёдор, но тут же вновь разулыбался. – Какой вины?! Я в своей жизни собаки-то не обидел.

– Ты в этом уверен?! – сказала она.

* * *

Ева снова обернулась. В нескольких метрах от неё всю тропинку укрывал туман, но шагов Фёдора она не слышала.

«Уже пора было б ему», – подумала девушка. И позвала негромко:

– Фёдор?

Ответа не последовало. Шаги Хардова впереди стихли, а потом звук стал нарастать, видимо, гид возвращался.

– Фёдор! – крикнула Ева.

Молчание.

– Ау, Фёдор, это не смешно! Отзовись хоть.

Но ответом стали лишь приближающиеся шаги гида. Вот он вынырнул из тумана:

– Что там?

Ева растерянно пожала плечами. На одно мгновение над ними повисла тишина. И Ева подумала, что в этой тишине вокруг есть что-то очень нехорошее. Собственный голос ей также очень не понравился, когда она сказала:

– Хардов, мне кажется, Фёдор… Он не идёт за нами.

* * *

– А ты весёлый, – похвалила она.

– Мне говорили, – важно согласился Фёдор и тут же прыснул. Туман вокруг становился всё ослепительней, они так и стояли на тропинке, не сходя с места, и болтали, и ещё никогда Фёдору не было так хорошо.

– Скажи, а ты и вправду считаешь, что собаки не обидел? – напомнила она.

– Ну-у, – задумался Фёдор. – Так мне тоже говорили, – сообщил он и снова засмеялся.

– Хорошо, когда совесть чиста, – сказала она. Потом будто спохватилась: – Но ведь существуют сны?

Это было правдой. Фёдор кивнул. Сны были. И порой не самые приятные. Ну и что? Ведь так обстояли дела со всеми.

– Ты знаешь, – сказал он, – там, откуда я родом, сразу после зимы приходит сезон сновидений. Вещие сны порой бывают плохими и тогда почти обязательно сбываются. Люди боятся этого времени. А мне ещё ни разу не привиделся вещий сон.

– Ты счастливый.

– Наверное. – Фёдор пожал плечами. – А ты очень красивая.

– Спасибо.

– А ты что, живёшь здесь?

– Конечно.

– В тумане?!

– Конечно, я ведь стала русалкой! Я же говорила тебе, глупенький, – рассмеялась она. – Но это совсем не плохо.

– Не плохо, – откликнулся Фёдор.

– Я бы могла открыть тебе такую тайную красоту, от которой кружится голова, – пообещала она. – Ты хотел бы?

Фёдор восторженно кивнул.

– Правда, многие не выдерживают, потому что не приходят чистыми. О таких говорят, они не умеют летать.

– Я тоже не умею, – засмеялся Фёдор.

– Нет, ты другой, – промолвила она. – Тебя это не беспокоит. Ты ведь давно преодолел всё это.

– Что?

Где-то сбоку и над их головами воздух пришёл в движение. Что-то захлопало, попытавшись выпорхнуть из тумана, какие-то тёмные пятна. И Фёдор встрепенулся, но она отмахнулась от этого незваного движения, и туман вокруг них засиял ещё ярче.

– Что? – повторил Фёдор.

Мгновенное беспокойство уже улеглось. Казалось, ещё чуть-чуть, и юношу переполнит такая сияющая роскошь, что он оторвётся от земли и взаправду сможет летать.

«Как прекрасно, – подумалось Фёдору. – А ведь я знал… Знал…»

Фёдор повёл рукой, где она держала его. Что он знал? Вновь что-то захлопало в молоке тумана, словно чёрные крылья крупной птицы, и… Откуда она знает про Хардова? Что-то во всём этом не так. Ну, допустим, гид часто ходит в туман. Но ведь она знает не только Хардова. Она знает его. И даже детское прозвище. Кто она? Ведь Хардов предупреждал, что туман может показывать наши собственные страхи. Предупреждал. А какой здесь страх его?

– Нет здесь никаких чудовищ, – успокоила она.

Фёдор вздрогнул и благодарно улыбнулся. Она ещё нежнее взяла его за руку. Но… Что-то уже изменилось в тумане. Мелькнуло тёмным пятнышком, проскользнув в восторженный строй Фёдоровой души. Что-то тягучее и вязкое ухватило его за ноги, мешая попыткам воспарить. Он сказал ей, что за свою жизнь и собаки-то не обидел. Но так ли в действительности чиста его совесть? А может, он и не другой вовсе? С чего она взяла, что он сможет летать? Нет, не сможет. Потому что… кто-то очень далеко звал его. Вероятно, только показалось,

Фёдор!

и уже растаяло. Она попыталась крепче ухватить его и одновременно мягче, дружелюбней. Но…

– Как бы я хотел, чтобы ты оказалась права, – вдруг, словно извиняясь, сказал Фёдор. Что-то было не так. Он не умеет летать. И она знает это.

– Ну зачем ты? – Мгновенная капризная нотка в голосе Лии тут же сменилась прежней нежностью. – Пожалуйста. Нет никаких чудовищ.

Её руки держали Фёдора за рукав куртки. Она слегка перебирала пальцами. Но если бы кто-то со стороны посмотрел на них, то смог бы увидеть, что её рука продолжается дальше куртки. Она вытянулась, изогнулась за его спиной, уже даже больше не походя на руку, хоть и не изменив своего телесного цвета; длинная тонкая вытянувшаяся плоть заканчивалась, пульсируя, у юноши на шее, в том месте, куда упала, небольно кольнув, какая-то веточка или насекомое.

– Зачем ты? – успокаивающе повторяла она. – Я Лия, и я не сержусь на тебя. Так зачем же?

Но некому было увидеть этого в тумане. Как и того, что юноша давно уже не стоит на тропинке, ведущей с Лысого дозора в обход болот.

– Зачем?

– Не знаю, – сказал Фёдор и снова попытался улыбнуться. Но теперь это далось с трудом. Он смотрел на её прелестное личико, белое платье, восхитительные босые ноги. И пытался понять, что было не в порядке. Что он увидел? Какое несоответствие?

– Наверное, дело во мне, – произнёс Фёдор.

И тут же голос, звавший его, прозвучал намного ближе.

«Фёдор!»

Юноша рассеянно повернул голову и тихо спросил:

– Хардов?

– Ну зачем?! – горячо зашептала она, и зелёные глаза вновь попытались наполнить его сияющей радостью. – Тебя всё это давно не беспокоит.

– Нет, Лия! – вздрогнул Фёдор. – Ведь ты, ведь тебя… Ты же…

– Т-с-с, – промолвила она, лучезарно улыбаясь. – Я знаю. И я не сержусь.

«Ну, Фёдор, давай же!»

Юноша плотно сжал губы. И снова посмотрел на её босые ступни. Сглотнул. Этого он не увидел. Вернее, увидел, но не понял. Ещё с самого начала. Вот что не давало юноше покоя. Фёдор поднял на неё изумлённый взгляд.

– Отпусти, – попросил он. И добавил: – Твои ноги…

– Что, милый? Что с моими ногами? – улыбнулась она. – Там нет никакого хвоста.

Нет. Конечно. Только с самого начала мог бы догадаться. С самого начала был обман. Её босые ноги, которыми она ступала по топкой грязи болотных тропинок.

– Ты не учла кое-чего, – грустно сказал Фёдор.

«Давай же, борись!»

Сознание Фёдора, как крючок, ухватилось за найденное несоответствие. Её ноги, так же, как и белое платьице с такой знакомой вышивкой, были идеально чисты. Даже ни один малюсенький листочек не прилип. Соломинка или хотя бы соринка. Чисты. И ещё этот великолепный идеальный педикюр.

– Заметил? – Быстрая сердитая складка выступила у неё на переносице. – Догадался?

– Отпусти, Лия. Мне очень жаль.

– Жаль? – Она приблизила лицо, и из глубины её зелёных глаз плеснуло багряной искрой. – А чего тебе жаль?!

Фёдор не знал, как ответить на этот вопрос, и потому сказал:

– Я не смогу летать, Лия.

«Ну, Фёдор, старайся! Отдай мне её. Отторгни!»

– Я вспомнил тебя, – промолвил Фёдор. – Прости.

– Значит «прости»? – Она вдруг оскалила рот, и последняя гласная вырвалась из неё с шипением. – Вот так всё просто?

– Всё. Хватит, – сказал Фёдор. – Я ухожу.

«Давай! Отдай её!»

– Так же и с Шатуном! – завизжала Лия. – Смотри же! Смотри, что ты наделал!

В следующее мгновение что-то с хлюпающим звуком оторвалось от шеи юноши. И мир перед его взором начал разваливаться. Он успел увидеть испуг в глазах Лии, сменившийся паникой, потому что её обезображенное гримасой ненависти лицо словно проступило трещинами изнутри. Он всё ещё видел её зелёные глаза, а вся картинка сияющего тумана вслед за лицом девушки пошла трещинами, будто стала осыпаться прахом давно мёртвых воспоминаний. И сразу потемнело. Внезапный сумрак навалился на Фёдора, придавив юношу к земле. Перемена вызвала прилив дурноты, и все силы моментально кончились. Расплывчатый овал над ним чуть отпрянул.

– Где я? – застонал Фёдор.

Овал отодвинулся ещё и сфокусировался в лицо Хардова.

– Ну вот. – Голос гида встревожен. – Молодец. Теперь всё будет нормально.

Фёдор рассеянно посмотрел по сторонам. Увидел Еву. Что-то внутри него пожелало улыбнуться. Только и на это не было сил. И не было вокруг ничего ослепительно-белого, не было вовсе. Оказалось, что он лежит на чём-то влажном и липком. Сумрачный полог над ним проступал дымчатой чернотой. Фёдор вновь посмотрел на Хардова – в руке гида извивалось нечто мерзкое, похожее на обрубок окровавленного щупальца. Только Фёдор отчего-то подумал об огромном черве или пиявке.

– Лежи, – заботливо произнёс гид, а затем посмотрел на то, что держал в руке. – Не стоит вставать, пока она не сдохнет.

Юноша почувствовал, как медленный тёмный холод попытался подступить к его сердцу, и опять спросил:

– Что случилось? – Говорить оказалось нелегко. – Где мы?

Хардов всё ещё встревоженно смотрел на юношу. Потом вздохнул.

– Напугал ты нас, дружок, – промолвил он угрюмо. – Мы в самом сердце гиблых болот.

Глава 10
Древние строители

1

– Но… почему? – чуть слышно произнёс Фёдор, когда Хардов помог ему подняться. Он пошатнулся на обессиленных ногах, голова кружилась, а тело будто вымерзло изнутри и наполнилось ватой. – Как мы здесь оказались?

– Мы? – Хардов невесело усмехнулся. – За тобой пришли. Хорошо хоть успели.

Фёдор отвёл непонимающий взгляд от гида, и его нижняя челюсть еле заметно дрогнула. Густые непроглядные клубы темно-серого тумана подползали со всех сторон к небольшому клочку суши посреди болот.

Мунир, сидевший на приподнятой руке Хардова, захлопал крыльями, и серая дымка несколько развеялась. Небольшие лужицы с возвышающимися кочками были затянуты ковром ричии, и там что-то хлюпало, но привычного жужжания болотного гнуса и иных летающих тварей здесь не было. Напротив, во всём, даже в этой странной тишине ощущалось давящее присутствие чьей-то непостижимой и злой воли. Да и была ли эта тишина? Вот только что… У Фёдора снова дёрнулась челюсть. Возможно, показалось, дурнота всё ещё не развеялась, но от этого еле уловимого шёпота словно что-то леденящее проникало в кровь, заставляя её стыть.

– Я… не помню ничего, – виновато промолвил Фёдор. – Вроде бы шёл за вами по тропинке… и что-то кольнуло меня в шею.

– Всё, сдохла. – Хардов показал ему то, что держал в руке: мерзкая плоть конвульсивно дёрнулась напоследок и наконец затихла. – Сейчас тебе станет легче. Это болотная пиявка. Водится только здесь. На канале также известна как червь. Её слизь довольно ценная штука, вызывает видения.

– Ну да, я слышал. – Фёдор рассеянно кивнул. – Слизь червя.

– Именно. При неправильном применении очень опасна. – Гид повернул коченеющий трупик в пальцах, будто заинтересованно разглядывая его, и пояснил: – Ты сам сюда пришёл. Точнее, она тебя привела.

Хардов отбросил мёртвого червя в сторону, и юноша подумал, что тот сейчас растопчет трупик, но этого не случилось. Лишь тёмный, вызывающий непомерную тоску шёпот повторился, только теперь гораздо отчётливей. В этом тумане вокруг явно что-то таилось, да и Хардов вовсе не собирался теперь подобное отрицать, – нечто отвратительное, возможно, всё ещё нерешительное, но наполненное ядом и жадным нетерпением.

– Ну что, чуть легче? – спросил Хардов, а Мунир, словно принимая участие в беседе, вновь захлопал крыльями.

Фёдор посмотрел на ворона и понял, что ему действительно легче.

– Да, – с благодарностью сказал он и попытался объясниться: – Я почувствовал лёгкий укол, когда мы спускались с Дозора, как будто веточка упала или…

– Просто так болотные черви ни на кого не нападают. – Хардов покачал головой. – Редки они, оттого и так ценны. Тебя нашёл Мунир. Ещё чуть-чуть, и могли бы не успеть. Ты не хотел отдавать её.

– Я… – Фёдор облизал губы, сухость во рту приобрела какой-то горьковатый привкус, – вроде бы разговаривал с кем-то.

– Что ты видел? – быстро спросил Хардов. Лицо гида, казалось, оставалось бесстрастным, только вот взгляд стал каким-то очень испытующим.

– Я… не помню, – честно признался Фёдор. – Вроде бы… Не помню.

Хардов помолчал, затем кивнул:

– Хорошо. Но постарайся, это может быть очень важным.

– Постараюсь, – пообещал Фёдор. И посмотрел на щупальцеобразный трупик червя. – А… почему она привела меня сюда? Здесь её логово, да?

– Возможно, а возможно другое, – неопределённо ответил Хардов и подумал: «Нас уже действительно вовсю ищут. Успеть бы только до заката выйти к ступеням. Давай-ка, парень. Вспоминай, что видел, я должен знать, сколько у нас времени».

Вслух он пояснил:

– Эта дрянь впрыснула в тебя немало слизи, пока сосала кровь. Поэтому ты не заметил перехода. – Взгляд гида оставался таким же цепким, испытующим. – Обычно слизь вызывает эйфорию. Иногда показывает нам самые заветные желания, а иногда – небо в алмазах. Поэтому так и ценится на канале. Дороже патронов и оружия. Намного дороже.

Хардов поморщился и подумал, что так и осталось неясным, каким это образом Шатуну удалось организовать добычу этой дряни. Нахождение здесь, в гиблых болотах, чревато само по себе, и Хардову не раз доводилось видеть «старателей», которым зато, чтобы выбраться отсюда, пришлось заплатить собственным рассудком.

Но факт остаётся фактом: Шатун сбил цены и заделался основным поставщиком слизи на канал. Шатун всегда не до конца разделял моральные нормы их Учителя, и ещё в школе гидов его интересовали запретные знания. Как и их всех. Но безболезненно ходить сюда, в место, за визит в которое может быть выставлена самая роковая плата… Хардов догадывался, что это, вероятно, связано с тем давним происшествием, когда Шатун невольно оказался на линии взгляда Второго (или вольно – вот ещё один вопрос, который так и не даёт покоя), но насколько далеко зашла перемена и что сейчас в действительности происходит с человеком, которого он когда-то почитал за брата и делился последней краюшкой хлеба, Хардов не знал. Он не знал, как рассудок Шатуна справляется со всем этим, насколько он уже на самом деле по другую сторону. Оставались лишь догадки. Одна мрачней другой.

А Фёдор молодец. Сам отдал пиявку. Любая попытка сорвать червя насильно могла бы оставить парня в той эйфории, куда ушёл его разум, и мы получили бы на руки просто овощ. Молодец Тео. Хотя как посмотреть. В его сознании было много зацепок, чтобы отличить одно от другого, как и в сознании самого Хардова. Человек с более простой организацией психики, да чего там, – гид усмехнулся, – с более чистой совестью мог и не вернуться. Только вряд ли подобные вещи делают кого-либо счастливей. Но всё равно, молодец Тео. И он ещё может оставаться счастливым, хоть короткая передышка и подходит к концу.

Хардов подумал, что, возможно, стоит ввести парня в транс, чтобы узнать, что он видел, да уж больно тот пока слаб. И гид решил, что, наверное, немного времени у них всё же есть. Совсем немного, но есть.

И тогда Фёдор задал вопрос, перечеркнувший все рассуждения гида и заставивший всё внутри него на мгновение оцепенеть.

– Кто такая Лия? – шероховатым, словно больным голосом спросил он.