355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Роман Канушкин » Канал имени Москвы » Текст книги (страница 13)
Канал имени Москвы
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 22:26

Текст книги "Канал имени Москвы"


Автор книги: Роман Канушкин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Глава 8
Через болота

1

В 7:15 утра большая осадистая одномачтовая лодка «Скремлин II» словно внезапно появилась на канале значительно впереди растянувшегося купеческого каравана.

– Откуда они взялись? – удивился приказчик на головной лодке из принадлежащих крупнейшему дмитровскому негоцианту Климу Ниловичу Бузину. Караван направ лялся из Дубны в Дмитров и спешил побыстрее отшлюзоваться и войти в Длинный бьёф. – Мы вроде шли первыми.

– Выскочили из тумана, – пошутил кормчий. Приказчик ходил с ним уже не одну навигацию, человек он был опытный, рассудительный, но, как это водится у гребцов, весёлого нрава. Кормчий обожал пугать народ всякими небылицами, а его истории за камельком на промежуточных станциях, когда за стенами крался туман, потом долго не давали приказчику уснуть. – Не боись, паря, мы эту посудину враз догоним.

Но «посудина» продемонстрировала на удивление резвый ход. И поравняться с ней удалось спустя без малого полтора часа. Точнее, к нижним воротам шлюза № 2 они подошли одновременно. К тому моменту обе команды уже вовсю перекидывались разными шуточками. Но сегодня был хороший день, из таких, когда приказчик и сам бы с удовольствием посмеялся над любыми байками.

* * *

А значительно ранее в это же утро Колюня по прозвищу Волнорез, тот самый, что советовал Юрию Новикову не разбирать автомат, дабы не заделаться трупом, выдал своё первое умозаключение:

– Утро может быть добрым даже для такого мерзкого местечка, как шлюз номер два.

В 6:13 оставшийся за старшего Колюня вывел бойцов на утреннюю зарядку. Сознательно или неосознанно, он во всём пытался копировать Шатуна, но, конечно, ему было далеко до ёмких, метких и удивительно подходящих ситуации фраз гиганта. Но Колюня старался. Он учился и умнел. Кстати, слегка пренебрежительное оплёвывание после наиболее удачных фраз тоже входило в этот увлекательный процесс обучения.

– Стройся! – отдал команду Колюня.

Едва оказавшись на улице и вдохнув полной грудью, Волнорез понял, что им послан ещё один хороший день. Да что там говорить, по всем признакам сразу становилось ясно, что этот день выдался даже лучше предыдущих. Чувствовали это и бойцы, сводная группа людей Шатуна и командированных в его распоряжение дмитровских полицейских.

– Каждой твари в этом мире выдано время для радостей, – выдал Колюня свою вторую за этот день сентенцию. И, глядя на довольные, улыбающиеся лица подчинённых, сплюнул и добавил: – Как говаривал мой папашка…

– Не ври, Волнорез, – послышалось из шеренги. – Ты не в курсе, кто был твоим папашкой.

Чёрт, это правда! Насчёт папашки Колюня-Волнорез, сирота, прибившийся на канал с беженцами из Твери, несколько преувеличивал.

– Эх, Варлам, – добродушно отозвался Колюня, – зато я точно знаю, как многим ты мне обязан: я единственный, кто не спал с твоей мамашкой.

Вышло немного заковыристо, и народ заржал не сразу, а где-то через пару секунд, но Колюня остался доволен. Едва удержался, чтобы не сплюнуть.

Раз-Два-Сникерс в этих развлечениях для мальчиков не участвовала. Хотя все знали, что она уже минимум как с полчаса практикует свои мудрёно-чудные дыхательные упражнения на специально расчищенной у берега площадке.

* * *

В 6:45, перед самым завтраком, Колюня бросил взгляд на пока ещё чистую гладь канала и понял, что не ошибся. Туман, стоявший по обоим берегам, вроде бы ещё несколько отполз от воды и ещё проредился, совсем не давая тени. Над шлюзом было светло, на канале стояли самые благоприятные дни. В бездонной синеве неба с ночи застрял тоненький серпик месяца, который теперь спешил свалиться за стену тумана, и можно было с лёгкостью предположить, что где-нибудь в Дмитрове или даже в Дубне по своей стороне воздух напоён той самой звонкой утренней прозрачностью, что бывает лишь в самом начале лета.

– Каждой твари… – довольно буркнул Колюня, но решил не повторяться.

Вдали по берегам туман казался ослепительно белым, как облака в погожий день, без тёмных подбрюший и даже без единой болезненно-ядовитой прожилки, и при желании представлялось, что ты находишься на широкой улице со светлыми домами по бокам. Хотя Колюня-Волнорез знал, что всё это есть – болезненно-ядовитые прожилки, есть и уже начало созревать, набухая где-то в неведомой жуткой глубине мглы, готовя перемену. Как-то раз Шатун то ли в шутку, то ли всерьёз сказал ему, что всё это напоминает женщину с её циклами.

– Беда только в том, что циклы постоянно сбиваются, – угрюмо бросил он, – и неизвестно, когда и какого ждать подарочка.

Колюня покивал, но смутился. Он не хотел ничего об этом знать. На свою беду Волнорез обладал богатым воображением, в отличие от Шатуна или того же Хардова, и представление тумана живым существом внушало ему беспокойство.

– А ты бестолковый, Санчо Панса! – рассмеялся Шатун.

– Ага, – согласился Колюня. – А кто это?

* * *

В 7:32, после завтрака и короткого перекура, Волнорез поднялся к Раз-Два-Сникерс в главную диспетчерскую башню. Хоть его и оставили за старшего, но всем ясно, кто тут верховодил в отсутствие Шатуна. Кстати, Раз-Два-Сникерс никогда подобного факта не выпячивала, не хотела, чтобы «мальчики ссорились» или «комплексовали». Колюня её шибко уважал. Почти так же, как Шатуна.

– Скоро появятся первые лодки, – сказала Раз-Два-Сникерс, глядя на пустую пока гладь канала. Отсюда было красиво, вся водичка в солнечных бликах.

– Ага, – кивнул Колюня. – Со стороны Дубны.

– Скорее всего, птички давно улетели. – Она ему подмигнула. – То, что мы ищем… Но всё равно, надо будет проверить каждую лодку.

Колюня опять кивнул. Они уже прочесали весь канал с момента появления новиковского сынка и, по разумению Волнореза, уж второй-то шлюз эти Хардов с девчонкой давно уже проскочили. Но распоряжение есть распоряжение. И вот целый день они будут возиться с лодками, идущими в сторону Дмитрова. Тупая работа. Колюня вспомнил свой разговор с Шатуном:

– Мне надо будет его задержать, Хардова?

– Попробуй, – откликнулся Шатун. – Но я бы тебе очень не советовал… – Потом он ласково рассмеялся. – Эй, Санчо Панса, тебе надо будет просто сообщить об этом мне. Эй, Хардов – наш друг, понимаешь?

– Ага, – сказал Волнорез.

Он ничего не понимал в этих хитросплетениях. С него достаточно, что для таких тонкостей есть Шатун. А свою работу Колюня выполнит. Хоть и не очень ей рад.

– Что ж, значит, снова будем трясти купцов, – сказал он Раз-Два-Сникерс.

– Да, Волнорез, придётся.

Колюня вздохнул и обернулся к южному окну, глядящему на Длинный бьёф. Лодки из Дмитрова подтянутся позже дубнинских. Расстояние здесь значительно больше, и первые лодки встречного потока окажутся у шлюза № 2 лишь к обеду. Потому что, несмотря на все благоприятные дни и промежуточные станции, только самый отчаянный сорвиголова решится выйти на волну до наступления рассвета.

* * *

В 8:01, когда вдали показался караван лодок, идущих со стороны Дубны, Колюня грелся на солнышке, занимаясь своим любимым делом. Он разбирал и чистил оружие. Для него это занятие было сродни медитации. Колюня думал. Подобные «благоприятные дни» всегда вызывали у Волнореза противоречивые чувства. Нет, он, конечно, очень радовался их наступлению, но что-то тонюсенькое свербило, что-то мутное и глухое не позволяло радости раскрыться на всю катушку. Он не мог понять, что его не устраивало в поведении окружающих, – с чем-то он не мог согласиться, да не знал с чем, – и порой его почти раздражали их довольные умильные рожи. Как бы Волнорез хотел это сформулировать и, смачно сплюнув, избавиться от проблемы. Кстати, ближе всех зыбкий сумрак в его душе нащупал Шатун. Конечно, кто же ещё! Но он не указал выхода. И вот уже с неделю, от прихода первого благоприятного дня, Колюня-Волнорез пребывал в этих смущающих его раздумьях.

Неделю назад, после длинной череды очень плохих дней, – а два из них оказались просто чёрными, и тогда канал опустел, – вдруг случилась перемена. Таким же ранним утром выйдя на улицу, люди почувствовали, что всё стало другим. Накопившееся напряжение, словно прорвавшийся гнойник, отпустило. Другим стал сам воздух. Загалдели птицы, хотя, может, они и всегда чирикали, да было не до них, вернулись запахи, и… как будто их стало можно ощущать душой. Впечатлительному Колюне показалось, что всё стало даже как-то больше. Он застенчиво улыбнулся и понял, что такие же улыбки застыли на лицах многих. Все обменивались понимающими благожелательными взглядами и прямо-таки светились.

Да, совершенно очевидно, наконец-таки пришли хорошие, благоприятные дни. Произошла ещё одна перемена, и… Что не так? Что у Колюни свербит, откуда это смутное беспокойство? Вот тогда-то Шатун, глядя на эту атмосферу торжественной приподнятости, с ухмылкой шепнул Колюне, что все они похожи на секту ранних христиан, дождавшихся своего тайного праздника Пасхи. И встретившись с непонимающим взглядом Волнореза, пояснил:

– Их благодушие – всего лишь милосердие тумана.

Что ж, сказано, конечно, затейливо, наверное, позаковыристей варламовской мамашки, да только Колюня-Волнорез готов за Шатуна расшибиться в лепёшку.

* * *

В 8:47, когда к нижним раздвижным воротам подошёл купеческий караван, Раз-Два-Сникерс дала отмашку на начало шлюзования. Колюня-Волнорез лично возглавил группу досмотра. Среди лодок, готовых войти в камеру шлюза и занять своё место у рыма, была и та, что, по разумению Колюни, являлась тяжёлым одномачтовым швертботом. На бортах, корме и на спассредствах красовалась выведенная яркими буквами надпись «Скремлин II». Всё по правилам, согласно Речному кодексу.

– Ну и название, – поморщился Колюня. И выдал своё третье за утро умозаключение: – Как корабль назовёшь, так оно и поплывёт.

Пожалуй, это «оно» даже заслуживало отдельного оплёвывания.

* * *

В 10:53 с досмотром и шлюзованием было покончено. Верхние ворота шлюза ушли под воду, открывая лодкам выход в Длинный бьёф. Раз-Два-Сникерс стояла у смотрового окна диспетчерской башни и задумчиво глядела на отчаливающий караван. Обычно она выходила на улицу, особенно в такой погожий денёк, сейчас же, напротив, отступила на шаг в тень, чтобы её невозможно было увидеть с воды. Обычно в подобные минуты она курила трубку с длинным мундштуком или перебирала чётки. Курила Раз-Два-Сникерс крайне редко и не какой-то дешёвый самосад или махорку, а дорогие дмитровские смеси из настоящего табачного листа, по праздникам или когда требовалось прочистить мозги. Так же и с чётками: они помогали сосредоточиться. Перебирание костяшек порой наталкивало на неожиданные мысли, отстранённое созерцание вызволяло скрытые связи между вещами. Сейчас всего этого, наверное, пока не требовалось, но…

– Что же ты ему сказал? – вдруг произнесла Раз-Два-Сникерс.

С документами у всех лодок оказался порядок. Никакого подозрительного груза и вообще ничего подозрительного. Лодки Бузина, одна лодка дубнинской артели производителей сидра, и ещё тяжёлая лодка, единственная, что несла мачту и пригодная для плавания по широкой воде, – «Скремлин II». Раз-Два-Сникерс знала лично и капитана, и официального нанимателя. Невзирая на свои миниатюрные размеры, она питала слабость к крупным мужчинам, которых на канале можно было сосчитать по пальцам, и до Шатуна была с Ваней-Подарком. Они чуть не наделали глупостей, чуть не поженились, привязав свой замочек у памятника Ленину и бросив ключ на дно канала. Но беременность у Раз-Два-Сникерс оказалась ложной, и она выбрала то, что выбрала.

Возможно, она всё реже вспоминала те деньки, но, скорее, с удивлением, тем более что уже давно поздновато что-либо менять и о чём-либо сожалеть. Однако вовсе не из-за боязни встретиться со своим бывшим Раз-Два-Сникерс предпочла схорониться в тень. Возможно, она даже вышла бы и поболтала с ним, тем более было видно, что команда «Скремлина II» никуда особо не торопится, если бы… Лицо Раз-Два-Сникерс застыло. Если бы не пока ещё слабенький голосок интуиции, который, однако, редко её подводил.

– Так что же ты ему сказал? – повторила она, глядя, как лодки снова выстроились в караван и как дружно гребцы взялись за вёсла. – Ваня-Ванечка, а? Что ты сказал?

Её рука нащупала висевшие на спинке деревянного стула чётки. Раз-Два-Сникерс пыталась понять, что она увидела, и пока не могла. Какой-то нюанс во время досмотра, чуть раньше, чем Ваня-Подарок заговорил с Волнорезом, обмениваясь сальными шуточками, что в ходу у мальчиков. Чуть раньше, чем он сказал что-то Матвею Кальяну, которого Раз-Два-Сникерс уже давно заметила, пару лет как, трудно не заметить, ну нравились ей крупные мужики. Матвей Кальян считался хорошим капитаном, и частенько его нанимали гиды Тихона. Ну… и что?

Пальцы пробежались по чёткам, однако Раз-Два-Сникерс решила оставить их на месте. Эти чётки, как и сложенный вчетверо листок из красочного журнала, – это всё, что осталось у неё от детства. Глянцевый листок, пожалуй, был даже важнее, и Раз-Два-Сникерс хранила его вместе с кое-каким документом, подписанным лично главой полиции, в непромокаемом футляре у сердца. Кстати, у Вани-Подарка был тоже документ, о котором сообщил почтительно затихший тут Волнорез. Раз-Два-Сникерс вспомнила о нём и в очередной раз подивилась – Колюня умел быть очень тихим, практически незамечаемым. Тише был только Шатун.

А у Вани-Подарка путевой лист являлся «зелёной картой», подписанной лично Тихоном. Это значило, что лодка «Скремлин И» нанята государственной службой и не подлежит досмотру. Но команда была настроена доброжелательно, и проблем с этим не возникло. Тем более что лодка шла порожняком. И судя по листку, всем службам вменялось обеспечить ей проход по шлюзам, в том числе по так называемым Тёмным шлюзам («Если там осталось кому обеспечивать», – подумала она), потому что лодка шла за пустые земли чуть ли не до Пироговского речного братства. С этими выродками-монахами, которые на самом деле были самыми обычными пиратами, Раз-Два-Сникерс как-то имела дела, но о них уже давно не было вестей. Никто не смог бы с уверенностью сказать, как там сейчас. Даже Тихон. Однако вовсе не это беспокоило Раз-Два-Сникерс, а некоторый нюанс, за который, как крючком, ухватилась её интуиция. И твердит о чём-то все беспокойней и громче, потому как что-то происходит прямо сейчас, пока лодки уходят, а она не может понять что.

– Так о чём таком смешном ты хотел мне рассказать? – не оборачиваясь, спросила она у Волнореза.

– Да говорю ж, с такого бодуна, что север с югом попутал, – забубнил тот, – мамку с пряничком…

– Волнорез! – нахмурилась Раз-Два-Сникерс. – Какой юг, какой пряник, что ты несёшь?!

– Так этот, о ком ты меня спрашивала, помнишь, давно, пока вы с Шатуном ещё не сошлись?! Матвей-то Кальян?

– Ну?

– Дак вот, с такого бодуна, ваще никакой! Какое, говорит, июня? И, бедолага, глаза вытаращил, я уж и говорю, давай, мол, опохмелю тебя.

– Колюня, избавь меня от подробностей ваших мальчиковых забав… – начала Раз-Два-Сникерс и осеклась. – Волнорез, – произнесла она низким голосом. – Что он у тебя спросил?

– Говорю ж, видать, так вчера шары залил…

– Что именно он у тебя спросил?!

– Кто?

– Волнорез, я сейчас тебя пристрелю…

– Кальян, что ли? Дак, это, какое число, говорит.

– Число?

– Ну да! На часы вылупился и на календарь. – Колюня-Волнорез состроил рожу. – «Какое число?», «Какое июня?!»

– Волнорез, не кривляйся, пожалуйста, – попросила Раз-Два-Сникерс.

– Это ж как нажраться-то надо было…

– И помолчи, – добавила она.

– Ага, как скажешь, – согласился Колюня-Волнорез.

И стало тихо. Раз-Два-Сникерс теперь вплотную приблизилась к смотровому окну, лодки отошли уже далеко, и теперь можно было не волноваться, что её заметят.

Интересно: он не знал, какое сегодня число. Опытный, бывалый капитан, один из самых уважаемых на канале. Матвей Кальян, нанятый её бывшим (дело не в том, что он её бывший, дело в том, что он один из самых верных людей Тихона и один из друзей Хардова), прошёл в это утро от Дубны уже приличный отрезок пути, вовсе не представляя, какой сегодня день. Ну что ж, хоть и с натяжкой, но это может ничего не значить. С дикого бодуна, как сказал Колюня-Волнорез.

Раз-Два-Сникерс увидела кое-что другое. Крючок интуиции впился куда-то в спинной мозг и не давал покоя. Она слишком хорошо знала Ваню-Подарка и ценила его не только за размеры.

– Размер имеет значение. – Она мрачновато усмехнулась. Колюня вытянулся по струнке и хоть вины за собой никакой не замечал, но чуял, что дело принимает какой-то иной оборот.

Раз-Два-Сникерс очень хорошо знала Ваню-Подарка и, в числе прочего, ценила его за прекрасное самообладание. Конечно, ведь он же был гидом… в отличие от Матвея Кальяна.

– Так вот что ты ему сказал, – хрипло произнесла она.

На стене диспетчерской башни висели большие часы с метровыми стрелками и календарь, число на котором каждое утро менял Колюня-Волнорез. Нравилось ему это. И часы, и календарь очень хорошо были видны с зоны досмотра. Собственно, для этого они и существовали. И вот что все это время не давало покоя Раз-Два-Сникерс. Матвей Кальян, глядя на календарь, был не просто удивлён, он был изумлён. И Ваня-Подарок, который умел гораздо быстрее брать себя в руки, был удивлён не меньше. Но мгновенно сориентировался и велел капитану успокоиться и ничем не подавать виду. Раз-Два-Сникерс почти воочию услышала твёрдый голос своего бывшего: «Спокойно, дружище. Потом поговорим». Или как-то так.

Очень интересно. Они оба не знали, какое сегодня число. И что? Это действительно могло ничего не значить, лодка-то идёт порожняком. Только…

– Это могло быть чем угодно, только не тем, чем кажется, – промолвила Раз-Два-Сникерс.

– Ага, – откликнулся Колюня.

Она его не услышала. Очень жаль, что сейчас нет Шатуна. Очень жаль, что он опять отправился на свою насосную станцию «Комсомольская». Возможно, ему удастся там кое-что выяснить; она не хотела знать, что он там делает, что именно, при одной мысли об этом к её горлу подступала мутноватая тошнота. Но…

Они оба не знали, какое сегодня число.

(спокойно, дружище, потом поговорим)

– Колюня, – позвала Раз-Два-Сникерс и сама удивилась тому, как глухо прозвучал её голос, – телефонную линию наладили?

– Да, с час уже, как доложили…

– Волнорез, давай-ка быстро. – Теперь её голос зазвучал привычно, низко и чуть-чуть насмешливо; это всегда восхищало и пугало Колюню. – Мне нужна срочная связь с Шатуном.

2

Со всех сторон тропинку, петляющую через болота, окружал туман. Он висел даже над головой, и путникам приходилось пробираться словно сквозь сереющую ватную арку. Хардов остановился и снова подул в свой манок. Стало светлее, но совсем чуть-чуть, на этот раз клочья тумана почти не проредились. А вот гнетущая тяжесть, которую Фёдор ощущал на сердце уже некоторое время, напротив, усилилась.

– Идёмте. Быстрее, – отрывисто произнёс Хардов. – Позже мы отдохнём, а сейчас стоит поспешить. Видите, как потемнел туман? Перед нами топь. Её ещё зовут «гиблые болота». Это самый короткий путь к каналу, но я не знаю, что там сейчас. Придётся сделать круг.

Хардов бросил быстрый взгляд на тропинку, по которой они пришли, и чуть заметно кивнул, но выражение внимательной настороженности так и не покинуло его лица.

Фёдор тоже оглянулся.

– Такое ощущение, что за нами кто-то идёт, – сказал он глухим голосом.

– Это не так. Не сейчас. И потом, Мунир дал бы знать. Но туман умеет играть нашими страхами.

Гид вдруг поднял руку и быстрым жестом стряхнул с плаща-накидки Евы какого-то прилипшего слизня со множеством полупрозрачных ножек.

– Не бойся, Ева, – сказал он. – И ты, Тео. Это всё из-за близости болот. – А Фёдор подумал: «Он про слизня или про эту давящую тяжесть?» – Но для Мунира здесь привычная стихия, и сейчас он позади нас. Даст мне знать, если что-то не так.

Уже не в первый раз Хардов назвал Фёдора по имени. Не «эй», не «мальчишка» и даже не «юнга», а хоть и по детскому, но имени.

– Хорошо, – кивнул слегка польщённый Фёдор. В принципе, он сам вызвался идти третьим, а мог бы сейчас спокойненько плыть с командой в лодке, они, наверное, уже выбрались на канал. Но скрывать от Хардова, что ему страшно, вещь нелепая и бесполезная.

– Простите меня, если я скажу что-то не то, – попросила Ева, – но я слышала… от Сестры, что для Мунира это плохо, что он ещё слаб.

– Ты права, милая, – отозвался Хардов, и что-то похожее на благодарную улыбку на миг коснулось его губ. – Ночью туман намного опасней, и ночью Мунир не сможет мне помочь. Поэтому мы вынуждены торопиться. Встретиться с лодкой надо до наступления темноты. Идёмте.

Хардов отвернулся и быстро зашагал вперёд по тропинке, которая становилась всё более вязкой и влажной. Ева покорно следовала за гидом. Фёдор замыкал шествие, с трудом заставляя себя не оборачиваться. Они прошли в молчании ещё несколько сотен метров, когда Хардов вновь подал голос, как будто разговор и не прерывался:

– И потом, что-то говорит мне, что нам, похоже, повезло. Чувствуете?

«Забавное у него чувство юмора, – уныло подумал Фёдор, – если он называет такое везением».

– Вы этого не можете знать, поэтому поверьте на слово, – воодушевлённо пояснил гид. – Чувствуете? Напряжение – оно почти не росло, только здесь, у болот, хотя мы уже очень далеко от Сестры. И я уверен: дальше, как минуем топь, станет легче. Похоже, наметилась перемена.

Фёдор на секунду потерял дар речи, изумлённо глядя на Хардова, и вот это вот – «напряжение почти не росло»? Что же здесь творится в плохие дни, если сейчас, по его уверениям, наметилась перемена к хорошим?

– Ага, – неожиданно поддакнула Ева, видимо, подавив нервный смешок, и с какой-то диковатой весёлостью выдала следующую фразу: – Стрелки этого свихнувшегося барометра вдруг склонились к благоприятным дням? Так?!

Теперь Фёдор изумлённо уставился на Еву, а она ему улыбнулась. Хардов покачал головой, но ничего не сказал.

И они пошли вперёд. Фёдор сделал ещё одно открытие относительно девушки. У неё, оказывается, весёлый нрав? Идти стало легче. И Фёдор подумал, что ему ясно, почему Хардов выстроил их в таком порядке. Если Фёдор прикрывал Еву, то Мунир прикрывал их всех. От этой мысли сделалось вроде бы ещё легче. Но через несколько минут это гнетущее ощущение вернулось. Требовалось все больше сил, чтобы заставить себя не обернуться. Он понял, на что это похоже. Такое было в «Белом кролике». Кстати, не так давно. Неприятное холодное ощущение чужого присутствия, чужого и, вполне возможно, заинтересованного взгляда. Что бы ни говорил Хардов, но что-то таилось в тумане. И оно бесшумно кралось за ними.

* * *

Минуло уже несколько часов с тех пор, как Хардов велел Кальяну остановить лодку и высадить их с Евой на берег. Он объяснил свои действия желанием обойти второй шлюз посуху.

– Нехорошее это дело, – пробурчал Ваня-Подарок, встревоженно глядя на гида, – идти через болота. Да ещё с девицей.

– На шлюзе обосновался Шатун, – спокойно пояснил Хардов, – а в нём я давно не уверен. Лучше уж так.

– Но послушай, – возразил альбинос, – лодка нанята гильдией гидов за личной подписью Тихона. Не мне тебе рассказывать, что это значит. – Он усмехнулся чуть печально, словно сожалея о каком-то общем прошлом. – Типа дипломатической почты. Лодка в принципе не подлежит проверке.

– Вот и дай им себя проверить, – кивнул Хардов.

– В этом есть резон, – согласился Кальян. – Меньше будет вопросов.

– Возьми хотя бы кого-то себе в помощь, – нахмурился Ваня-Подарок. – Мы управимся без одного гребца.

– Вряд ли такое понадобится, – быстро сказал Хардов.

Мунир, прежде застывший на носу, словно боевое украшение древнего парусника, вдруг издал какой-то яростно-ликующий звук и, сорвавшись с места, полетел в туман.

– Видишь? – улыбнулся Хардов. – Всё нормально.

– Для твоего ворона – да, – пробурчал альбинос. – Чего я об этих болотах только не слышал.

– Мы не пойдём напрямик. Заберёте нас выше шлюза по Длинному бьёфу. Ты знаешь где.

– У барышни багаж, – не унимался альбинос. – А тебе понадобятся свободные руки. А потом, ты видел её обувь? Собираешься идти босиком?

– Этого делать не придётся, – снова улыбнулся Хардов, указывая в сторону леса. Даже здесь, совсем недалеко от Сестры, лес, укрытый молоком тумана, выглядел очень неприветливо. – Там землянка, добротная. Когда-то мы оборудовали её вместе с Тихоном. Наверное, очень давно. И помимо боеприпаса, который пришло время забрать, там складированы безразмерные сапоги от армейского ОЗК. Сейчас таких не достать. Думаю, несколько комплектов для нас найдётся. В самый раз шлёпать по кочкам.

– Хорошо, – настаивал Ваня-Подарок. – Но если она выбьется из сил… Это опасно для вас обоих. Возьми кого-то из мужиков. Хардов, – произнёс он с нажимом, – возьми ещё кого-нибудь. И хватит тебе уже избегать…

Взгляды двоих гидов встретились. У Фёдора вдруг сложилось твёрдое убеждение, что они оба чего-то недоговаривают. Наконец Хардов сдался.

– Ладно, – вздохнул гид. – Наверное, ты прав.

– Слава Богу, он внял, – облегчённо бросил Ваня-Подарок. – Берёшь «калашников»?

Хардов чуть растерянно кивнул. Фёдор подумал, что Подарок предлагает правильный выбор: прицельный штурмовой ВСК Хардова вряд ли сгодится в тумане лучше мощного и безотказного «калашникова».

– Капитан, пожалуйста, – промолвил Хардов, – выдели мне кого-нибудь. Мой светловолосый брат Подарок, пожалуй, прав, и чтоб он не доконал меня своими приставаниями, дай одного гребца. На своё усмотрение.

– Э-э-м-м, – замялся Кальян.

Теперь Ваня-Подарок заговорщически усмехнулся и подмигнул Фёдору.

– Я готов пойти, – к своему ужасу услышал Фёдор собственный голос и еле заметно покраснел. Вот чёрт, он что, на самом деле вызвался?

– Вот и отлично, – сказал Хардов, закрывая тему.

– Примите у барышни багаж, юнга, – весело распорядился альбинос.

– А моё мнение в счёт не берётся? – вдруг возразила Ева. Почему-то здесь, в этом месте её голос, явно не без ноток рассерженности, показался всем очень красивым, а прежде бледноватые щёки налились пунцовым блеском. – Я привыкла сама себя обслуживать и вовсе не нуждаюсь, чтобы кто-то носил мои вещи.

Фёдор, уже готовый взять саквояж у девушки, наткнувшись на это «кто-то», виновато опустил руки. Хардов посмотрел на них удивлённо и вздохнул.

– У нас нет на всё это времени, – сухо произнёс он. – Сожалею, Ева, что вынужден напомнить тебе об обещании безоговорочно выполнять мои требования.

– Я только хотела… – сконфуженно начала девушка.

– Прости меня, я тоже выполняю кое-какие обещания. В том числе данные не только твоему отцу – доставить тебя в целости и сохранности. Я передам тебя с рук на руки, а потом сможешь высказать мне всё, что накопилось. Договорились?

– Я… Хардов, извините меня, – покорно промолвила Ева. – Ничего такого во мне не копится. Ничего из того, что потом понадобится высказать.

И она впихнула в руки Фёдора свой саквояж. «Отлично, – подумал Фёдор. – Какие они все вежливые и церемонные. А я крайний».

В воздухе захлопали крылья. Из пелены тумана вылетел Мунир и, описав небольшой круг, нырнул обратно.

– Всё, пора, – больше не тратя времени, сказал Хардов, и его серые глаза блеснули из-под панамы, когда он то ли в шутку, то ли всерьёз добавил: – Пожалуйста, не передавайте от меня приветов Шатуну. Фёдор, пойдёшь закрывающим.

– Значит, в конце, – с ухмылкой шепнул Ваня-Подарок, поймав недоумевающий взгляд юноши.

И они пошли. Фёдор повесил на плечо свой баул и, взяв в правую руку саквояж Евы – ему-то оружие не выдали, – зашагал по тропинке. Вскоре он обернулся, но лодку и реку скрыл туман. «Как быстро всё исчезло, – удивился он. – Интересно, обратный путь столь же короток? – Потом подумал: – А ведь я впервые иду в туман. Вместе с гидом. Расскажи кому, так от зависти помрут. Хоть и будут делать вид, что приличным людям стоит гидов избегать. Да что там, – юноша крепче сжал ручку саквояжа, – я сам выполняю работу гида, пусть и лёгкую…»

«Ага, носильщика, – почти услышал он своё собственное ироническое, – гида-носильщика!»

Позже Фёдор поймёт, что именно в этот день Хардов перестал называть его юнгой. А пока он пытался вспомнить, что слышал от альбиноса о Шатуне. Что вроде бы тот с Хардовым были когда-то как братья. И что Шатун был гидом. Одним из лучших. И что?

– Одним из лучших, – прошептал Фёдор. И неожиданно вздрогнул. Словно наткнулся на невидимое препятствие. Какая-то волна похолодила его спину. Он остановился и в растерянности уставился перед собой. Он не понимал, что сейчас произошло. Но что-то было не так. Будто стоило ещё о чём-то спросить у Вани-Подарка. О чём-то очень важном и… Но спутники уже прилично оторвались от него, пора было их догонять.

«При чём тут Шатун?» – подумал Фёдор и передёрнул плечами.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю

  • wait_for_cache