Текст книги "Человек-радар"

Автор книги: Рома Ньюман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Да нет, наверное… Ты всю охоту отбил.

– Я отбил?

– Ну да. Начал нудеть, и я себя сразу каким-то прохвостом почувствовал…

Я усмехнулся, покачал головой:

– Жень, даже слепоглухонемой не станет воспринимать тебя как прохвоста!

– Попозже ей позвоню. Пожелаю спокойной ночи.

Мы распрощались, и он укатил. Я стоял в свете неоновой вывески, глядя на удаляющийся раритетный БМВ. Я не разделял энтузиазма товарища насчет завтрашнего дня. Гонорар с последнего дела мелкими монетами позвякивал в моих карманах, а работать за спасибо совсем не улыбалось. Но поскольку Пашутина была объектом воздыхания одного из немногих моих приятелей, то брать с нее плату у меня рука не поднимется.

Я чувствовал себя уставшим. Хотелось спать, а нужно еще заскочить в магазин и доползти до кровати.

Полчаса спустя на другом конце города, оставив машину на парковке, я пересекал свой двор с пакетом еды в руках. Пока не начался очередной шквал осадков, из прокуренных квартир выползли местные люмпены. Используя лавочку возле баскетбольной площадки в качестве барной стойки, они расставили пивные бутылки. Кое-кто не брезговал и усесться на влажном дереве.

Размахивая сигаретами, небольшая компашка алконавтов громко материлась. Насколько я понял из обрывков фраз, дискуссия велась на тему «Как государственный режим честной народ притесняет». Посасывая пивко, ребятки жаловались, что водка дорожает, гайки закручивают все сильнее, а жить становится страшнее.

Я почти поравнялся с шайкой хриплоголосых ораторов, как вдруг на них обрушился сноп света. Луч мощнейшего прожектора выщемил горемык из полумрака, на уровне психологии парализуя волю. Я и сам сперва замедлил шаг, а потом и вовсе остановился, подспудно опасаясь совершить лишнее телодвижение.

Осторожно подняв голову, я всматривался в источник света.

Дирижабль правительства завис прямо над двором. С выключенной внешней иллюминацией он оказался абсолютно невидим на фоне ночного неба. Однако самому оку воздушного стража были заметны любые телодвижения обитателей, в принципе, благополучного района Серпейска.

Я не знал, какой еще техникой были оснащены дирижабли правительства. Никогда не видел, как выглядит форма экипажа. Да и с уверенностью сказать, что воздушное судно управляется людьми, тоже не мог. Оснащение и комплектация патрульных дирижаблей являлись секретной информацией. Посему, наблюдая за скрючившимися в круге света алкашами, я не знал, что случится дальше.

А случилось следующее.

Парни, не сговариваясь, побросали окурки в мокрую траву и подняли руки, демонстрируя пустые ладони.

– Командир, мы ничего не нарушаем! – хрипло прокричал самый говорливый из них. Он щурился, пряча глаза за рукавом куртки. – Курим возле урны, в отведенном месте!

Экипаж дирижабля, если он наличествовал, никак не отреагировал на уверения мужичка. Ни строгого голоса, искаженного динамиком громкоговорителя, ни разряда тока под лопатку. Ничего.

Никто вообще не знал, как действуют дирижабли правительства. По городским порталам бродили лишь непроверенные слухи о чрезмерной жестокости воздушного патруля по отношению к правонарушителям, и потому их образ пугал еще сильнее.

Один из дружков сиплого прошептал что-то ему на ухо. Словно вспомнив о важном, мужик схватил со скамейки бутылку пива.

– А алкоголь у нас в пакетах! Все как положено! Тебе оттуда видно, командир?! – Каждая бутылка была упакована в пакет из коричневой бумаги. – Мы ничего не нарушаем! Ведь так, командир?! Мы же не нарушаем ничего?!

Второй дружбан хриплого тем временем нашептал ему свои мысли на другое ухо.

– Так мы эт самое… Мы ж не шумели! Деткам спать не мешали! Да и расходимся уже!.. Мы расходимся, командир!

Хриплый живо похватал бутылки и выбросил их все в урну.

– Видишь? И после нас тоже порядок! Так мы пошли?!

Дежурный наряд хранил молчание. Я обратил внимание, что стараюсь дышать потише. Казалось, весь двор затаился, боясь попасть под луч прожектора правосудия.

– Мы можем идти, командир?!

Ответа все не было. Пауза затягивалась. Люмпены нервничали, вжимая голову в плечи. Я приготовился к худшему.

Яркий свет погас столь же внезапно, как и вспыхнул. Двор снова погрузился в благостный полумрак. На корпусе дирижабля загорелись редкие опознавательные огоньки, в абсолютной тишине зашуршали лопасти винта. Аппарат начал набирать высоту. Алконавты выдохнули. В молчании, понурив голову, они разошлись – каждый к своему подъезду.

Я стоял один посреди огромного двора. Пакет в руке казался невыносимо тяжелым. Но на душе становилось все легче и легче – я был безумно рад, что не попал под прожектор дирижабля правительства.

Войдя в свою берлогу, я включил свет в прихожей, разулся и прошел на кухню. Аккуратно выглянул в окно. Воздушного судна не видать. Наверняка оно двигалось дальше по маршруту патрулирования. Тем не менее его угнетающее присутствие ощущалось до сих пор.

Я жил в двухкомнатной квартире на окраине города. Публика в наши новостройки заселилась преимущественно цивилизованная, с достатком. Ребята со скамейки у баскетбольной площадки были, можно сказать, исключением. Если хотите затеряться и жить так, чтобы вас не допекали, – селитесь в благопристойные районы. Приличные люди не полезут вам в душу элементарно из опаски обнаружить нечто такое, что пошатнет их стабильный мир. Они не проявят благодушия сверх необходимой меры. Нуждаетесь в одиночестве – живите с цивилизованными людьми.

Я квартировал один, и был вполне доволен таким положением. Семья, домашние хлопоты… Для экстрасенса, зарабатывающего на хлеб своим даром, это непозволительная роскошь. Ничто так не вредит ментальному настрою, необходимому для удачной практики, как бытовуха. Мы часто слышим о том, как тот или иной телепат угадал лишь двадцать карт из сорока. Или не совсем точно определил причину смерти по фотографии. Некорректно предсказал судьбу и так далее. Но вы задумайтесь, насколько это тонкая работа и как сильно она зависит от внутренних переживаний и сиюминутного психологического состояния практика. Попробуй отыщи любимые бабушкины часы, когда голова забита списком из тысячи домашних дел, а жена требует починить на кухне кран!

Одиночество, добровольная изоляция от социума – наш защитный рефлекс. У многих психика ломается под грузом тех знаний, которые мы получаем от… А откуда мы их получаем, собственно?! Этого я не знал. Да и не особо пытался выяснить, если честно. Я делал свое дело – разыскивал пропавших. И пока что успешно справлялся.

Я прошел в большую комнату, зажег свет, включил телевизор. Очередные войны, саммиты, реклама слабительного… Все как обычно. Из зала переместился в помещение, которое у нормальных людей обычно бывает спальней. Я же приспособил его под совсем иные нужды.

Щелкнул выключателем, загорелся приглушенный синий свет. Кварцевая лампа. Идеальный вспомогательный инструмент для погружения в медитативное состояние. Единственное окно было завешено плотной черной тканью. В центре пола – коврик для медитации, в дальнем углу – стеллаж, заваленный огромным количеством свитков карт. Вдоль левой стены рядком стояли семь портретов в однотипных рамках. Все они были написаны Маляром, и на каждом изображен я. Выше висели вымпелы военной разведки и других силовых структур – отечественных и не очень.

Я опустился на коврик и принялся рассматривать картины. Все-таки Маляр был уникальным художником – ни один из портретов не походил на остальные. Мое изображение он окружал неизвестными мне символами, метафоричными узорами.

Одно время я занимался исследованиями различных религиозных и философских концепций и сделал любопытный вывод. Большинство из них, как мне казалось, декларировали одну и ту же доктрину: ответы на все вопросы уже находятся внутри нас. Поэтому я частенько рассматривал свое лицо, запечатленное на портретах Маляра. Быть может, в его чертах что-то зашифровано – некий ключ к пониманию моего дара и предназначения?

Ряд из семи портретов дотянулся до середины стены. Еще для пяти-шести местечко найдется…

Глава 2. Опасность – моя профессия

Как и договорились накануне, Женя прибыл ко мне ровно в десять утра. Я накинул куртку, и мы отправились на дело, по дороге заскочив в кофейню. Попутно блогер поделился сведениями о частной школе «Гретель», какие ему удалось найти в открытом доступе.

Итак, если верить официальному сайту, концепция школы подразумевала синтез собственной учебной программы с базовым средним образованием.

Женя сказал, что ему не удалось отыскать ни методики обучения, ни списков педагогического состава «Гретель», но вот чего хватало в избытке, так это хвалебных отзывов. Молодые мамочки в возрастной категории «чуть за тридцать», помешанные на философии уникальности и всячески критикующие традиционную систему образования, визжали от восторга буквально в каждом комментарии. Они свято верили, что обычные школы – конвейерные цеха, на корню убивающие индивидуальность их деток. И лишь частные учебные заведения, такие как «Гретель», способны взрастить детишек Моцартами и Менделеевыми.

В качестве примера Женя процитировал пару реплик, начинающихся с «Ой, девочки…», и я сразу же попросил его переключиться на информацию об основателях школы.

На официальной странице таковых было указано трое.

Директором числилась Бетреддинова Саяра Ринатовна. С фотографии на меня смотрело худое, смуглое и злое лицо сорокалетней женщины. Зеленые глаза добра не сулили. Официальная биография гласила, что долгое время Саяра Ринатовна проработала сотрудницей Серпейского историко-художественного музея, откуда уволилась около двух лет назад. Судя по данным из соцсетей, в браке не состоит, воспитывает дочь Эльвиру.

Соучредителями «Гретель» значились двое братьев – Борис и Макс Шеллины. Причем младшего звали именно Максом, а не Максимом. На сайте указывалось, что до основания школы они были «искателями сокровищ» – прям так и было написано, но я предположил, что их следовало бы называть черными копателями.

В кофейне Женя дал мне свой айпад, и я пробежался по подборке их фотографий из соцсетей. Внешность Шеллины имели, прямо скажем, специфическую.

Первое, что бросалось в глаза при взгляде на Бориса, – огромная нижняя челюсть. К тому же он обладал внушительной комплекцией боксера-супертяжеловеса. Я почти не сомневался, что вчера Эльвиру на «мерседесе» подвозил именно Борис. На каждом снимке кожа его грубого лица была настолько бледной, словно он слил литр-другой кровушки. Чудовище Франкенштейна, не иначе.

Второй из братьев внешность имел совершенно противоположную. Вытянутый, жилистый, узкоплечий, с треугольным лицом, заостренным носом и напряженными глазами-бусинками. Лично у меня возникла лишь одна ассоциация: «шнырь». Злюка, угрюмый костолом и шнырь. Компания, открывшая учебное заведение для подростков, доверия не вызывала…

Владислав Петрович Блохин, директор Серпейской СОШ № 1, оказался высоким, полноватым мужчиной средних лет, с густой серебристой шевелюрой. Он носил костюм-тройку с красным галстуком, а его широкое лицо светилось дружелюбием.

Поздоровавшись, мы с Женей опустились в кресла. Блохин остался стоять, без удовольствия цедя из прозрачного шейкера какую-то зеленую муть.

– Господи, ну и отрава! – морщась, заключил он. – Жена подсела на правильное питание, ну и меня за собой потянула. Следит за моим весом и давлением. Да я быстрей от ее снадобий к праотцам отправлюсь!

Он сел за стол, шейкер убрал куда-то под ноги, приветливо улыбнулся.

– Итак, молодежь, чем могу?

– Перспективные ученики, – напомнил Женя.

– Ах да! Ты ж вчера просил… Юные дарования для твоей статьи, верно?

– Да. Только нас интересует вполне конкретная ученица.

– Имя, фамилия?

– Эльвира Бетреддинова.

– А-а-а… Саяркина дочь, что ли?

Мы с Женей переглянулись.

– Она на слуху? – спросил блогер.

– Саяра-то? Еще на каком! Знатная выскочка. По-моему, в городской администрации от нее уже вешаются. Вы же в курсе, что у Бетреддиновой своя школа профильного образования?

– Слыхали.

– Название еще странное…

– «Гретель».

– Да, «Гретель». Так вот Саяра со своей богадельней носится, как заведенная. Всюду продвигает вывеску, пытается участвовать в региональных инициативах в одном ряду с муниципалами. Хотя специфика у нее совсем иная! Так что куда лезет – я не понимаю. Только, Жень, это не для печати!

– Разумеется.

Директор снял трубку одного из телефонов.

– Зиночка, подскажи, Алла Михайловна в учительской? Попроси ее ко мне подняться… Да, сейчас.

– Не в восторге от «Гретель»? – спросил я.

– А чем там восторгаться? Тем, что она, по сути, продает воздух?! Или «идет в ногу со временем»? Дескать, современное образование зашло в тупик, изжило себя; необходимы инновационные подходы к методике преподавания, иначе наши детишки станут неконкурентоспособными на мировой арене. Подобные высказывания звучат на каждом шагу, а Саяра подхватила тренд. Ладно еще ее шарашка хотя бы факультативного профиля – дети ходят туда после основных занятий в нормальных школах. Но ведь появляются и те, что предлагают себя вместо общеобразовательных учреждений! Индивидуальный подход к ребенку и прочая бредятина! И многие ведутся! – Он указал на нас пальцем. – Ваше поколение ведется, молодежь!

Видимо, Женя решил не развивать эту тему, потому что спросил о другом:

– Какие именно образовательные услуги предлагает Саяра своим ученикам, вы не знаете?

Но Блохина уже понесло, и сходить с выбранного им самим курса он не собирался.

– Да что она может предложить вообще?! Ты знаешь, Женя, кем она работала до того, как влезть во все это?! В краеведческом нашем музее! Пыль с картин сдувала! А теперь она, видите ли, директор частной школы! Без навыков, без профильного образования!

Он вдруг закашлялся. Хрипотца выдала в нем курильщика со стажем. Блохин ловко поднырнул под стол, вытащил прозрачный шейкер, хряпнул зеленой бурды. Все отвращение Вселенной отразилось на его покрасневшем лице.

Загудел селектор.

– Что?.. – квакнул Блохин.

– К вам Алла Михайловна, – ответил динамик.

– Пусть заходит.

Директор снова заныкал шейкер под стол, а в кабинет зашла миниатюрная женщина в строгом коричневом платье.

– Знакомьтесь, молодежь. Алла Михайловна, классный руководитель Эльвиры Бетреддиновой. Алла Михайловна, эти двое славных ребят – городские журналисты, пишущие добротную статью о наших учениках. В особенности их интересует ваша подопечная.

Глаза педагога дернулись из стороны в сторону. Ее явно не обрадовала перспектива общаться с нами.

– Вас интересует Эльвира?

Я решил не жевать сопли и сразу пошел в бой:

– Как бы вы ее охарактеризовали?

– Говори без обиняков, Алл, – прогремел Блохин. – Это наши люди.

Особого впечатления слова директора на педагога не произвели.

– Эльвира – самая способная ученица в классе, – спокойно сказала женщина. – Она – прирожденный лидер. К ней тянутся и мальчики, и девочки.

– Поведение не хромает? – спросил я.

– Вас интересует, не бьет ли она окна в школе и не хамит ли учителям?

– Вроде того.

– Эльвира – дисциплинированный ребенок. Частенько она сама урезонивает раздухарившихся шалопаев.

– На переменах чаще ходит одна или с кем-то из друзей?

– Всегда в компании. Она постоянно окружена людьми, причем не только сверстниками, но и ребятами на год, на два постарше.

– А у вас не возникало впечатления, что Эльвира сколачивает некий клуб по интересам?

– Клуб по интересам?

– Скажем, подобие коллектива, в котором она не только была бы лидером, но и раздавала бы различные поручения вне стен школы.

Женщина усмехнулась.

– Я не совсем поняла, что вы хотите услышать. Знаю только, что многие ее друзья записались на факультативные занятия в частную школу ее матери. Только в моем классе трое учеников посещают «Гретель».

– Возможно ли, что Эльвира побудила их к этому?

– Кто же еще, как не она, но что в этом плохого? Детишки не снуют по подворотням, не водятся с сомнительными личностями, не просиживают за компьютером. Они получают дополнительные знания и умения в свое личное время. Подобное можно только поощрять.

– Да, но получается, она действует в интересах бизнеса своей матери.

Алла Михайловна скупо улыбнулась.

– Вы точно журналист?

– Молодежь, вас повело куда-то не туда, – вмешался Блохин. – Я думал, мы поговорим об успехах наших учеников, а вы как будто бы пытаетесь вскрыть террористическую ячейку.

– Мой коллега раньше работал в криминальной хронике, – пошутил Женёк. – Профдеформация.

– Оно и видно, – мрачно согласился Владислав Петрович.

– Алла Михайловна, понимаете, – обратился к учительнице блогер, – в нашей статье мы собираемся показать учеников под нетривиальным углом. В срезе их лидерских качеств, так сказать. Попытаться проанализировать, насколько перспективным в подобном плане окажется подрастающее поколение…

Женёк врубил режим сладкоголосого дьявола. Он обладал завидным красноречием, и я с легкостью отдал инициативу в его руки. Углубившись в размышления, я вяло прислушивался к ничего не значащим вопросам Жени и формальным ответам Аллы Михайловны. В принципе, ему удалось создать впечатление, что мы и впрямь готовим статью на обозначенную тему, и успокоить назревавшие подозрения относительно нашего визита.

Отняв у Блохина и Аллы Михайловны еще минут пять-шесть, мы раскланялись, поблагодарив за содействие, вышли на улицу, под хмурое небо, и двинулись к припаркованной возле забора машине.

– Итак, что мы узнали? – вслух размышлял Женя.

– Что мы молодежь.

– Тебя это тоже покоробило?

– Захотелось выкинуть его шейкер в окно.

– Как думаешь, что за бодягу он пил?

– Сопли жены. Пастеризованные.

Женя поморщился.

– Твои армейские шутки…

– Еще он на дух не переносит Саяру Бетреддинову, а классная руководительница просто в восторге от ее дочери.

– Заметь, она особенно отметила, что Эльвира имеет влияние на свое окружение. Может, это ее способность?

– Если только Алла Михайловна не приврала и не приукрасила.

– Друже, я о других способностях. – Женёк воровато поозирался по сторонам, пояснил полушепотом: – О суперспособностях. Что, если она завладевает разумом людей, подчиняет их своей воле? Как тот лысый из «Иксменов».

Я лишь усмехнулся.

– А чего ты фыркаешь, человек-радар? Думаешь, один такой уникальный?

– Я думаю, дочь Бетреддиновой просто прирожденный лидер. А по совместительству – скаут.

– Скаут?

– Действует она похоже.

– Погоди. Что значит «скаут»?

– Ты не смотрел ни одной спортивной драмы про американский футбол, что ль?

– Не люблю спортивные драмы.

Мы погрузились в мой вольвешник, хлопнули дверцами.

– В каждом третьем фильме или сериале показывают типчиков, которые шастают по школьным спортивным командам. Они отбирают перспективных игроков для разных клубов. Таких зазывал и кличут скаутами.

– Эльвира рекрутирует молодую кровь для школы своей матери?

– Куда-то она их точно набирает, – задумчиво проговорил я, глядя за окно.

К воротам подкатил минивэн – фиолетовый «фольксваген» с тонированными стеклами. Водитель выбрался из кабины, принялся топтаться возле машины. Это был огромный детина в джинсах и черной безразмерной кожанке.

– Глянь, – кивнул я. – Узнаешь гражданина?

Женя подался вперед, подслеповато щурясь.

– Борис, что ли?

– Похож.

Женька схватил с заднего сиденья айпад, активировал экран.

– Ну да, он, – подтвердил мой товарищ, сверившись с фотографией на сайте школы «Гретель». – Он Эльвиру повсюду катает, что ли?

– Давай посмотрим, – сказал я. – Ты же не торопишься?

– Меня на открытие нового ресторана звали. Но могу и попозже приехать.

– Отлично.

Я откинулся на спинку сиденья.

– Думаешь, долго ждать придется? – спросил Женя.

– Понятия не имею.

– Ну, обычно как?

– Не знаю, обычно я ни за кем не слежу.

– Как это? Я думал, слежка – обязательный атрибут частного сыска!

Я цыкнул, чувствуя, как подкатывает раздражение.

– Да сколько повторять: я не занимаюсь этой бодягой. Моя специализация – розыск. Пеленганул по карте – приехал на место – сгреб беглеца в охапку и повез нанимателю. Всё! Просто и прибыльно.

– Ладно-ладно, друже, не заводись! Уж я-то в курсе, как ты на хлеб зарабатываешь. Просто, думал, ты и в «наружке» спец…

– По «Гретель» еще какую-нибудь информацию нашел?

– Я же тебе…

– Кроме той, что из официальных источников.

– Позвонил знакомому налоговику. Он обещал проверить, но нужно время.

– Вот это уже дело.

– Думаешь, что-нибудь всплывет?

– Что-нибудь всегда всплывает.

– Профессиональная мудрость?

– Цитата из паблика Стэтхема.

– Уважаю…

Мы помолчали, наблюдая за бугаем через две машины от нас. Борис шатался вокруг минивэна, кого-то ожидая. Из дверей школы ломанулись дети.

– Ты звонил ей вчера? – спросил я.

– Кому?

– Насте.

– А… Нет.

Женёк сложил руки на груди, сжавшись в комок.

– Чего ждешь? Прилета марсиан?

– Ты вчера всю охоту отбил. Затушил робкое пламя надежды. Я решил не звонить понапрасну.

– Она с кем-то встречается?

– Вроде нет.

– Тогда не тупи.

– Я не туплю. Настроения не было.

Я покосился на товарища. Он смотрел прямо перед собой.

– Что было между вами в школьные годы?

Женя лишь презрительно фыркнул, покачав головой.

Шеллин привалился плечом к кузову фолькса, закурил.

Я сказал:

– Мне все равно надо кое о чем порасспрашивать Настьку. Хочешь, поехали со мной? Я задам вопросы и отвалю, а ты уже сможешь развить тему.

Женя таки соизволил повернуться ко мне.

– Чего это ты такой добренький вдруг?

– Просто уже и не помню, когда в последний раз ты был с девушкой.

– А ты?

– Я – другое дело.

– Неужели?! Неприкаянный воин-самурай? Одинокий волк?

– Когда у тебя в голове перманентный нейрошум из десятков сигналов, большую часть которых ты не знаешь как интерпретировать, хочется забиться в дальний угол. Подальше от людей. Амурные дела превращаются в балласт.

– Поплачь еще…

– А ты не язви. Я, между прочим, помочь тебе хочу. Ты самый умный парень из всех, кого я знаю. Почему тогда вечно теряешься, когда приходит время штурмовать крепости?!

Женёк подобрался.

– Вон Эльвира! Похоже, дождались.

Я понял, что разговор исчерпан, и переключился в рабочий режим.

Суета у ворот школы начинала нарастать. Один за другим подъезжали автомобили родителей учеников. Эльвира с рюкзаком на плече стояла у выхода и, активно жестикулируя, созывала школоту. Вокруг нее быстро собралась стайка ровесников. Детей постарше я не увидел. Всего набежало человек десять.

Орава погрузилась в салон, фолькс тронулся вдоль улицы. Я вырулил из ряда и покатил следом.

Колесили мы недолго. Минивэн свернул на площадь Ленина, которая во времена детства моих родителей считалась центром города, а ныне – его историческим придатком. Фолькс остановился возле двухэтажного здания, построенного посреди участка с круговым движением.

Мы описали дугу, съезжая к скверу, припарковались так, чтобы располагаться параллельно фургону, и стали наблюдать в окно с моей стороны.

Малышня высыпала из салона. Вновь собрав мальчишек и девчонок вокруг себя, Эльвира завела мелюзгу в здание.

– Куда они? – спросил Женя, разглядывая вывески с названиями заведений над входом. – В кальянную, что ль?

– В антикафе. Достань бинокль из бардачка.

Женя вытащил мощный армейский бинокль, протянул мне. Я попытался рассмотреть водителя вэна. Борис выпрыгнул из кабины, снова закурил, прошелся вокруг «фольксвагена», проверяя колеса.

– Вылез, да? – спросил Женя.

– Ага.

– Наверное, он штатный водитель «Гретель». Развозит детишек, мотается туда-сюда. Дай посмотрю.

Я отдал бинокль другу.

– Вот это детина! – проговорил Женёк. – Даже крупнее, чем на фотках. А чего он бледный-то такой?

– Пойди спроси.

– Сожрет еще…

– Ты когда планируешь пробивать их всерьез?

– Завтра начну. А что?

– Вот этого кренделя надо бы проверить особенно, – сказал я. – Не удивлюсь, если у него отсидка за плечами.

Женя убрал бинокль от лица, скептически посмотрел на меня.

– Он же с детьми работает.

– И что?

– Значит, не может быть уголовником.

– Почему?

– Потому что работает с детьми!

Я фыркнул.

– И что ему мешает работать с детьми, будучи уголовником?

– Закон! Его бы никогда не взяли на такую работу с судимостью.

– Он мог не сообщать о проблемах с законом при трудоустройстве.

– Работодатель сам обязан проверять такие моменты.

– Как?

– Не знаю… Должна же быть какая-нибудь база данных. Можно сделать запрос в МВД.

По правде говоря, я сомневался, что Борис – «сиделец». Но поддеть живущего в мире единорогов Женю – всегда за счастье.

– Вот и проверь это! – сказал я. – Глядишь, всплывет что-то нелицеприятное. А там и темные делишки Саяры Бетреддиновой вскроются.

Женя поморщился.

– Гнусный ты человек. Вечно в людях недостатки выискиваешь…

– Я частный детектив, забыл? Грязное белье – наш хлеб.

– Ты специализируешься на розыске пропавших!

– Об этом надо было думать, когда на встречу с Настей меня тащил.

– Ты мог бы отказаться…

– Уже не могу.

– Почему?

Я улыбнулся.

– А мне любопытно стало.

– Во сколько нам это обойдется? – спросил он, помолчав.

– Вам?

– Нам с Настей. – Замявшись, Женя добавил: – У нее сейчас с деньгами туго. Я обещал помочь. Так что счет за услуги можешь выставлять мне.

Я хмыкнул.

– Щедрый какой. На все готов, когда под юбку залезть невтерпеж?

– Вечно ты извратишь…

– Насчет денег не парься – это дело я отработаю за интерес.

Женя нахмурился.

– Думаешь, что-то серьезное?

– «Кто знает… Тень – знает!»

– Чего?

– Это из комиксов.

– А-а-а…

Я глянул за окно и не увидел Бориса. Нигде.

– Ты за обстановкой следишь вообще? – с раздражением спросил я. – Куда здоровяк подевался?

Женя поспешил прильнуть к окулярам.

– Блин… Может, внутрь зашел или в машину залез.

– А мелюзга где?

– В антикафе. Вижу их в окнах. Сейчас чаевничать начнут.

– Эльвира коллектив сплачивает. Молодец, соображает.

Женя вновь оторвался от бинокля.

– Ты о чем?

– О посиделках за чайком с печеньками. Думаю, она специально привозит сюда детей, чтобы те притерлись друг к другу. Кстати, Настиной сестры среди них нет?

– Не видать…

– Думаю, что… – Я осекся на полуслове.

…Помните, я рассказывал, что биолок, помимо пеленгации людей и предметов, имеет еще кое-какие опции? Например, он способен уловить, когда кто-то проявляет к моей персоне чрезмерный интерес. Чувство при этом возникает весьма специфическое. Чужой взгляд словно окутывает голову чем-то мягким, ложится на плечи осязаемой дымкой, и при должной тренировке можно определить, кому он принадлежит.

Именно такое чувство посетило меня. На нас с товарищем обратили пристальное внимание. Учитывая обстановку, наверняка это был Борис.

Я занервничал. Здоровяк Шеллин выпал из поля моего зрения самым постыдным образом и теперь мог оказаться где угодно.

– Что-то не так? – удивился Женя.

– Штирлиц, это провал, – ответил я.

Нежданно-негаданно я обнаружил перед окном вольвешника пузо, прикрытое черной футболкой и полами длинной кожанки. Одежда зашуршала, ко мне наклонилось лицо – жесткое, квадратное и очень-очень бледное.

– Как дела, мужики? – спросил Борис.

Он застал наш наблюдательный пост врасплох. Глухой голос был абсолютно спокоен.

– Сам-то при делах? – спросил я как можно более уверенно.

Внимательные бесцветные глаза прошлись по салону, остановились на бинокле в руках растерявшегося Жени.

– За маленькими девочками следите? Извращенцы?

– Да это… Мы не… – заблеял блогер.

– Птичек рассматриваем, – ответил я.

Борис перевел взгляд на меня и больше уже не сводил.

– Мужик, у тебя к нам дело какое-то? Если да, то излагай. А нет – отваливай. Мы друзей ждем.

Шеллин никак не отреагировал на мои слова. Просто смотрел. Затем положил ладонь на боковое зеркало и сжал кулак. Раздался жалобный хруст. На асфальт осыпались куски корпуса и осколки. Вместо зеркала остался торчать корявый пластиковый рог.

– У вас зеркало разбито, – подметил здоровяк. – Надо бы в сервис поскорей. А то штраф выпишут.

– Так, это уже ни в какие ворота! – возмутился Женя.

Он вытащил айфон и навел на Бориса объектив камеры.

– Вы только что оторвали нам зеркало! Может, объясните, по какой причине так поступили?!

Борис лишь криво усмехнулся, распрямился во весь рост и, одернув просторную куртку, побрел обратно к «фольксвагену».

Я завел мотор.

– Эй! – возмутился Женя. – Мы что, уезжаем?

– А ты предлагаешь остаться и пасти их как ни в чем не бывало?! Мы попались! Как минимум нужно поменять машину.

Я тронулся с места, выруливая на круговое движение.

– Поверить не могу! Детина тебе зеркало снес, а ты так просто уезжаешь!

– О! А ты хотел взыскать с него компенсацию? Добро, я не против! Давай тормозну! Выставишь счет.

Женя спрятал бинокль в бардачок, сложил руки на груди.

– Ты так говоришь, будто это моя вина…

– А чья еще? – хмыкнул я. – Ты за ним следил и проморгал.

– Я не следил, я только посмотреть взял…

– Посмотришь на чек после замены зеркала.

– В смысле?

– В прямом! Возместишь мне ремонт.

– С какой стати?!

– Ты ж прозевал, как он к нам подкрался.

– Да?! – взвизгнул Женя. – А кто так здорово припарковался?! Ты – частный детектив! Гений слежки, блин! Тебя обычный водила ухитрился заметить!

Я не стал говорить Женьку, что за все годы профессиональной деятельности участвовал в наружном наблюдении раза три или четыре и великим спецом в этом деле себя не считал.

Мы немного пособачились, потом обиженно помолчали, потом я сказал:

– Звони Насте. Скажи, мы едем обедать и по пути ее подхватим.

Мы подхватили Настю Пашутину возле ее дома и втроем отправились в «Стекляшку». Час пополудни, офисный планктон стягивался на обед, нам едва удалось ухватить свободный столик.

Женя заказал бифштекс с яйцом. Настя ограничилась легким салатом, сославшись на то, что через пару часов у нее начнутся тренировки. Я выбрал пару сэндвичей с курицей и большую кружку кофе.

Пока готовился наш заказ, я решил не терять времени даром и сразу же перешел к делу:

– Давно твоя сестра общается с Эльвирой?

Настя пожала плечами:

– Они с первого класса вместе учатся. Но близкими подругами стали месяц назад, наверное. Да, именно тогда Бетреддинова впервые пришла к нам домой.

– Ты в курсе, что ее мать заведует частной школой?

Пашутина отрицательно покачала головой.

– Стало быть, Алёнка не просила устроить ее туда?

– Так вы про «Гретель»?! Эта шарага принадлежит матери Эльвиры?

– Да.

– Был у нас такой разговор.

– Давно?

– Недели две назад. Сестра в тот вечер на подъеме была. Она, в принципе, очень впечатлительная девочка, а тогда прям искрилась эмоциями.

– Что именно говорила?

– Рассказывала, как в «Гретель» чудесно и здорово. Будто уже училась там. Наверняка Эльвира устроила ей экскурсию. Алёнка попросила оплатить ее обучение там.

– Что ты ответила?

– Отказала, разумеется. Сейчас далеко не лучший момент для подобных трат.

– Как Алёна отреагировала?