Текст книги "Я побит – начну сначала! Дневники"

Автор книги: Ролан Быков

Многообразие сказок – доказательство живучести искусства даже за счет шаблона… Мягко скажем: повторения – и тут же постараемся понять, что повторяется? Повторяемость ли это? В искусстве очень интересно разнообразное исследование одинакового: сюжета, например, или, скажем, статического характера в разных обстоятельствах (что наиболее интересно в кукле, например по Образцову). «Мещанин во дворянстве» – «Карьера Артуро Уи» в литературе. Или, например, феноменальность четырех найденных мною вариантов сказки «О храбром портняжке» (немецкого, русского, таджикского и индийского).

Повторяемость сюжета позволила мне увидеть совершенно разное именно в национальном характере. Кто может прослыть героем, не будучи им? Вот что варьируется как размышление? По-немецки – человек ловкий (ремесленник), по-русски – человек наивный в своей вере в себя (это пахарь), тут уже ироническое отношение, по-восточному – ничтожество при стечении обстоятельств и умной (храброй) жене. Точнее: хитрость, слух и случай. Вот разные версии. В них Бог знает сколько открытий национального духа. Похожесть сюжетов в искусстве – классификация очень уже внешняя. Это все равно что классифицировать в один род длинношеих животных: гуся, жирафа и змею.

Штамп – не семя. Но штамп исторически – это скелет. Обращение Проппа к штампу (функции, которая повторяется) не такое уж и бросовое, тут явно есть «открытие закона», именно фольклора. Ибо в большой литературе жизнь штампа несколько иная.

Хотя на данном этапе понимания мною Проппа есть опасения в схоластическом начале.

Близость фольклора языку – мысль блестящая. Но только кто сказал, что литература не так развивается? «В начале было слово?»

Но разве язык развивается так уж независимо от воли людей? Сама письменность – уже волевая революция. Синтаксис и грамматика – погром языковых свобод. Революция литературного языка Пушкина, или у нас Высоцкого, или тогда Диккенса… Но так ли уж это «по воле» людей? Тут сама воля людей подчинилась диалектическому «свобода и необходимость».

Но пропповское сближение языка и фольклора могло бы дать очень многое.

Например, вопрос о возникновении слова и его употреблении. Его возникновение может быть связано с небом, а употребление – с адом. Возникнув, слово существует уже само по себе. Более всего люблю я читать толковый словарь Даля именно за то, что он дает мне возможность разглядывать бриллиант слова, мерцание в нем смысла, как света в драгоценном камне, игру его граней и т. д. Создание произведения и его жизнь – вещи, несомненно, связанные, но и разные, разные!

Человеческая речь – вечный учитель. Как мы говорим? Я вчера был у директора (если был – это документально, повествовательно), он увидел меня, подпрыгнул до потолка – это уже образность эксцентрическая: директор не прыгал, но вы можете себе представить прыгающего до потолка (это эксцентрика). Я выходил, я себя чувствовал «цыпленком табака» (сюрреализм). Никто не знает, как себя чувствует «цыпленок табака», но если я сказал, вы себе представляете, как я себя плохо чувствовал.

Итак, в живой человеческой речи документальность, и рядом эксцентрика, и рядом сюрреализм – только для того, чтобы быть понятым. Это современная живая речь, ее сегодняшнее суперсовременное существование. Фантастический элемент, зародившийся в образности человеческого мышления во времена, может быть, самые отдаленные, сегодня органически входит в нашу речь. То есть открытое искусством достоинство образного языка – ценность непроходящая.

В любой сказочной композиции рождение фантастического элемента экспонируется с удивительной деликатностью: «жили-были старик со старухой» (факт), «и не было у них детей (факт и причина, создание тяги к чуду, без чуда ничего не выйдет) – и тогда слепили они из снега девочку»… «Надумал царь жениться» – факт и причина. «Жили-были три брата, двое умных, один дурак» – факт и причина и т. д.

Брать волшебную сказку как данность можно – но вся эта работа бесконечная. «Сказка – ложь, да в ней намек… урок» – реализм сказки в ее уроке! В ее привязанности и в признании опыта выдумки! Силы этого опыта. Жизненной мощи духа.

В сказке самое главное – выражение действительного! В ней геометрия и алгебра жизни. Интегральное ее исчисление. То, что сказка – заведомая ложь, есть предложенная игра. Но она может быть рассчитана и на полное доверие… «Откуда ни возьмись» – не отсутствие аргументации, это великий аргумент инстинкта надежды! Мой Олег в страшных местах сказки, когда терпеть уже было невмоготу, тихо подсказывал мне желанное продолжение – «откуда ни возьмись!»…

Так или иначе, при всем том, что очень интересно проследить исток произведения, его генезис, его генетику, его корень для существования самого произведения, это важно не более, чем корень для слова. Искусство – искус – искушение – искушенность – искусственность – искушать – мерцание смысла! Но есть и совсем иное! От одного корня слова уходят в самые разные области. Слово живет в исполнительстве своей жизнью, приобретая свое могущество, рождая своих отпрысков.

Классификация слов по алфавиту – классическая классификация, но она далека от ее матушки грамматики – науки формальной по самому своему содержанию. Развитие словарей – дело живое и необходимое: нужен словарь и философский, и физический, и химический, но нужен и искусствоведческий, и всякий прочий.

Классификация сказки В.Я. Проппом при всех случаях – удача, если только она не спутает понятие жанра окончательно.

Жанр, жанр, жанр! Ни в чем сегодня нет более вредоносной путаницы, чем в этом слове. Иногда кажется, что это термин-проститутка. Для меня – исполнителя, конкретоносца – слово «жанр» в общении с критикой – политик, который оказывается то на нашей, то на ихней стороне. Пересекая «государственную» границу между произведением и его оценкой, он то становится понятием рода (у критики), то вида (у исполнителя). Эта двойственность понятия не выдуманная, а к нашему сожалению, – живая.

О, жанр комедии! (И это уже специальный разговор.)

У Проппа определение жанра сказки столь многосложно, что исследование в общем итоге приводит не к ясности, а к путанице.

Возражая Проппу, хочется опереться на один вывод, к которому я пришел: исследуя любое живоеявление, надо с самого начала признать за ним право тайны. Без этого все становится глупым и примитивным. Без этого позиция самонадеянна и, в конце концов, бесплодна! Заклинатели это знали! Шаманы это знали. Сегодня это знают актеры! Тайна жанра состоит, может быть, в том, что он отражает в себе вещи диаметральные: самое общее и самое конкретное. Цезарь Солодарь и Гоголь – комедиографы. И дело не только в том, что Гоголь – гений. А в том, что у Цезаря Солодаря в искусстве общая группа крови с певцом Лещенко, а у Гоголя – с Толстым и Достоевским. Морфологическое или молекулярное построение гоголевских «сказок» ближе к молекулярному строению философской клоунады.

Приятно было узнать, что Пропп пользовался принципом стадиальности. Не зная этого, я пользуюсь этим принципом уже давно, например в расследовании тайны кинематографических лидеров.

Существующий метод режиссерского анализа, как создание законов произведения, в направлении постижения объективной сути-задачи, есть новая и очень интересная методика. Собственно режиссура несет в себе божественные задачи (когда она объединяется с авторством) – создание за семь дней земли и живых существ, света и движения.

Профессия, появившаяся на стыке XIX и XX веков, выделила руководящее начало в процессе искусства. Опыт режиссуры мира – уже немалый опыт.

Если глубоко проникнуть в суть исполнительства (всеобщего) как коммуникации, то режиссура будет Бог-отец – исполнительство – Бог-сын – а духовная жизнь третье! Третье! Третье! Бог-дух святой!

И да здравствует треугольник Кузанского – в сумме 180 градусов, всегда! При любых бесчисленных ситуациях, 180 градусов – истина!

[Но до этого, как до всех сатурнов.]

А рождение мифологии, демонологии, эпоса, сказки – всего фольклора не случайно результативно двигалось к письменности как к своему концу! Фольклор-то и создал необходимость. (Или и фольклор тоже.) «Необходимость» в области духовного развития.

Письменность стала новым мозгом, вернее, у нее возможности мозга. У нее есть Память (практически бесконечная), она создает человеческие взаимосвязи – коммуникации меж людьми, находящимися в разных временных измерениях, она фиксирует духовное развитие и материализует его и т. д.

Это мозг человеческого духа, где человек – исполнитель его произведений (весь мир театр, мы в нем – актеры). Конечная духовность всего материального мира – новый путь его развития.

Для меня возникновение духовного мира связано в истории с рождением самосознания и в первую очередь в масштабе человечества с рождением национального самосознания. До существования наций (как объединений), до их создания история духовного развития не имела полной картины всей сложности человеческой общности. Вовсе не род, не племя, а именно нация, объединенная в первую очередь общностью языка, завершила всю картину человеческой общности. Именно нация стабилизировала фольклор – рождение мифологии и всего конгломерата фольклора происходило в моменты самосознания наций.

Однажды, долго лежа в больнице и перечитывая любимые сказки, я вдруг увидел, что в немецких вариантах знакомых сюжетов все кончается не свадьбой, а наказанием! Золушка выходит за принца, но это еще не конец, не финал, не этим у немцев кончается история Золушки. А вот когда ехали в церковь венчаться, то сели на плечи Золушки два голубка и левый выклевал правый глазик слева ехавшей сестры, а правый – соответственно левый – у второй. А когда ехали из церкви – то таким же манером доклевывали остальные! Отчего?

Да оттого, что немецкая нация складывалась в эпоху средневековья, когда наказание было очищением!

Русское национальное сознание складывалось в невиданно исключительных условиях. Россия была Элладой, в которой рабы были люди той же нации. В рабстве были демократические объединения людей. Сочетание демократичности и общего рабства дало особую трагическую окраску русскому фольклору: льдинка полюбила солнце – выхода нет. Ответ – смирение (Рублев).

Отчего это меня все волнует: мне думается, что в изучении фольклора лежат ответы на многие самые сложные и самые путаные вопросы о реализме, сюрреализме, абсурдизме и т. д. В изучении фольклора лежат корни культуры, для меня это все, как для Екатерины Великой архивы Петра – «Там есть все!» В эпоху, когда теория стала не только научной, но и цирковой деятельностью (фокусы, жонглирование, клоунада и т. д.), подлинность фольклора потрясает. Годы выветрили из него и песок, и прочие наносы, для меня фольклор и детство включают понятие духовной экологии.

Так что фольклор для меня – моя антеева земля и т. п.

Так что же: «Чучело» или сказка? Ведь и у сказки нет сценария, и в «Чучеле» нет. К тому же в «Чучеле» загадочен финал.

Сценарий «Чучела» закончил 7-го. Но будет ли кинокартина – вопрос! Пропустят или нет. Почему не пропустят? Ведь у нас не запрещают того, что не было бы запрещено в прошлом году, ибо у нас строят и ломают по аналогии. И хоть вчера и позавчера этого не было – все равно запретят: такого еще не было.

А жаль. Фильм придумался. Он сам стал проявляться. Стал тревожить. Мучить.

Вот теперь пора запрещать!

Позвонил Сахарову [87]87
  А.Н. Сахаров – режиссер, художественный руководитель объединения, в котором запускался сценарий «Чучела».


[Закрыть]:

– Алеша, мне нужно, чтобы ты прочел за субботу и воскресенье…

Смущенный смешок:

– Ну вот, прямо ему нужно!

(Вот мудак!)

Посмотрели квартиру на ул. Горького, 9. Это то, что очень хочется, но по логике моей жизни такие вещи мне никогда не удавались.

Достал календарь – теперь некуда прятаться от дел, будем считать, что был в отпуску. После этой квартиры не спал ночь.

Сегодня совещание в Информкино. Если ехать, надо что-то говорить. Я вообще не понимаю этой организации при существовании БПСК [88]88
  Бюро пропаганды советского киноискусства.


[Закрыть], Рекламфильма и т. д. Юбилеи фильмов (могу рассказать о юбилее «Айболита-66», что за фильм о фильмах, о чем и зачем должны быть передачи?) Надо снова сказать о детском кино. Надо спросить у представителя Госкино СССР – что решило Госкино, чтобы зря не говорить. (О «Спор-клубе»: дискуссия вокруг фильма «Доброта», «Обломов», «Белый Бим – черное ухо», «Клава К.», «Точка, точка, запятая», «Вам и не снилось», «Баллада о солдате» с Чухраем, с «Искусством кино».)

Спросить, отчего нет моего портрета в кинотеатрах, на календарях. Кто это делает? Санаевой?

Информкино должно участвовать в кинофестивалях, по-иному рекламируя наших актеров.

Есть диапозитивы – выпустить книжки с пластинками из фильмов, наподобие «Колобка», – дети бы росли с биографиями ведущих актеров, привыкали бы к кино.

TV: Красаускас [89]89
  Мы были в Вильнюсе, и нам подарили книгу Стасиса Красаускаса, литовского художника. А потом по TВ Ролан увидел передачу о нем.


[Закрыть]– прекрасное лицо, нет, не чертами… или чертами тоже, но работой мысли… Деликатность убеждений, свойственная больше всего прибалтам; работа мысли, серьезность, не содержащая спесивости… Значителен в чистом виде, то есть действительно значителен. В рисунках размышляет – страстен, чуть излишне декоративен… На мой вкус, до сладковатого привкуса. Рядом стихи Рождественского о его смерти…

Сегодня в 7.15 – в Одессу.

Ну что, Яша, да? Зачем мне этот Яша [90]90
  В картине «Свадебный подарок» Быков играл биолога Яшу.


[Закрыть]? (Вопрос, чтобы найти ответ.) Биолог со змеями. (Почти анекдот.) «Шизики и лирики».

Поэт – графоман. Или не графоман? Или Юлий Ким? Набитый песнями…

Стихи на любое слово: дайте слово – будет песня, а мотив всегда один.

Посмотрим: если играть – то укладывать зрителя, надо бы посмешить. Это будет для фильма и для меня. Пусть я буду тут клоуном. Хотелось бы вообще в конце зачем-нибудь загримироваться клоуном.

Сегодня ночью прилетел из Одессы и сегодня же еду в Киев – сдавать пробы в Госкино Украины.

Пробы приличные, очень интересно смотреть полнейшую импровизацию – когда даже не известно, о чем будет речь.

Я пробовался с париком и без парика. С париком – новый, но то, что с париком – старо, с париком – какой-то характер, без парика – новое для меня в комедийном. Лицо ученого и поведение из капустника. Зритель меня таким не знает – интересно, как воспримет.

Правда, с париком я выдал «жанр», со своим лицом играл по-другому.

Леночка хороша, молода. Сыграла несколько разложенно. (Может быть, нарочно сделать блондинку?)

Купил хорошие книги на 200 рублей. Это засасывает, и очень.

Приехал в Матвеевское. Поселили в «кабинете Габриловича» (а 33-й – Юткевич): у них «свои» номера и в Болшево – трудятся люди, пользуются, чем могут.

Свадьба у Олега!!!

Как я в нем ошибался! Прекрасный парень! Танцевал, взял Марину на руки – красиво, артистично. Князева… уже и не знаю, что это?… мистика… казалось, что ее нет: все было ей тяжело, она жаждала чуда и понимала, что его не может быть. У меня было чувство жалости, которое всегда меня подводило, но страх был сильнее…

Прочитал «Верлиоку» Катаева. Удовольствие-то я получил – это моя вещь, но… произведение это в какой-то мере воровство. Пугает свадьба «Волшебника Изумрудного города» с «Мастером и Маргаритой», пугает назидательность, но… (в другую сторону) все равно читал с глубокой симпатией.

 
В весенний первый день
На землю выпал снег
Пороша мягкая кружилась и ложилась.
Какой-то старый пень, подумавши, изрек:
Весна пришла, да вот не объявилась.
 

Намечается серия концертов – бессмысленных и отвратительных и даже финансово не интересных.

Сценарий «Чучела» не написан – на 75 странице еще не возникло «тяги». Характеры детей – гомункулы, искусственные человечки. Все это придумано и не сходится.

Запись «Спор-клуба» – 27-го и 28-го – тупа, и тоже бессмысленна – от нее возникла душевная изжога. Нет, это продукт недоброкачественный для духовной пищи.

А теперь надо ехать в Одессу – мерзко! И ремонт стоит, и с Госкино работа-борьба стоит, и это нынче важнее подножных делишек – лучше бы поехал зарабатывать деньги.

 
Отличник был – отличником остался —
Хочу творить, парить и бунтовать,
Но сам, друзья, на удочку попался,
Хочу, чтоб враг в бою мне ставил «пять».
 

 
Я истратил три страницы
На попытку помечтать,
В голове летали птицы,
Плыли дали и зарницы,
Возникала чья-то стать!
Все вокруг меня звучало,
Говорило, отвечало,
И тревожило мой слух,
За окном фонарь светился
В нем какой-то смысл таился,
Чья-то память, чей-то дух.
И шуршали, и дышали,
И взлетали точно шали
Все бумаги на столе,
И они меня манили,
Воспевали, хоронили,
Исчезали, как во мгле.
Мысли мелкие мелькали,
Как снежинки под лучом,
Как лицо на карнавале
Между маской и мечом.
Надо мною ночь повисла,
Мчался легкий слов табун,
Лишь слегка касаясь смысла,
Словно клавиш или струн.
 

###

 
Ведь знаешь – не засну, не позвонив тебе,
А телефон твой занят среди ночи!
Что ж дух твой суетливый все хлопочет?!
О чем?! О чьей печали и судьбе!?
Неужто с глаз долой, и вмиг из сердца вон,
Неужто мысли нет – мол, скользко на пути!
Язык твой – шнур, а рот твой – телефон,
А сердце… ни проехать, ни пройти!
 

###

 
Нет, не ревную я, поверь!
Мне мысль о ревности противна.
Вся жизнь моя альтернативна —
Попробуй боль мою измерь!
Нет, не ревную я, прости,
Но я ни капли не ревную,
Мне на моем крутом пути
Пришлось познать тоску иную!
Тоску по близости сердец,
По трепетности бесконечной,
Тоску по радости беспечной
И искренности, наконец!
По простоте, но нет, не той,
Что эдак незамысловата
И упрощением богата
Всего, что входит в мир святой.
Той простоте, когда все просто:
Любовь – Любовь, коль нет, так нет,
Когда один на все ответ
От встречи той и до погоста.
Той простоте, когда беру
И просто сердце вынимаю.
И коль тебя я потеряю,
Я просто-напросто умру.
 

Умер Толя Солоницын. Нет, слух не оправдался! И мой Володя Медведков. Из всех смертей смерть Толи – самое большое безобразие. Ужас как жаль его! Ему надо бы было жить! Его смерть совсем не прошена и не своевременна. Его смерть ничего никому не дает!

У смерти свое место в жизни людей – она их усмиряет, хоть и ненадолго, как-то учит вниманию. Смерть Володи Высоцкого, при всей чудовищности самого факта, была грациозна, обличительна, жизнеутверждающа и пр. Смерть Толи Солоницына уныло нравоучительна: вот жил и умер! Какая мура – умер-то от рака, но… как в плохой пьесе.

12-го, в пятницу, сдал на студию сценарий «Чучела» – и сегодня получил «добро» от всех, включая Сизова и Нехорошева. Надо использовать уходящее от меня время режиссерского, подготовительного – взять дополнительное время на монтаж.

Замечания по сценарию муровые, но приемлемые, и их немного. Сахаров взволнован (надувает щеки), то говорит – я тебе не худрук, то предлагает свой фильм, свое виденье, свой план доработок. Не все так уж и глупо. К замечаниям явно подготовлен. Вроде бы все пристойно, а все-таки немножко противно.

В 20.50 вылетел в Одессу и в 23.00 прилетел. Номер мой – 68-й. Все о’кей!

…Получилось, что поездкой в Ташкент и съемками [91]91
  Не раз ругает себя Быков за то, что ему легче согласиться, чем отказать, когда очень уговаривают. Вот возник Ташкент. Фильм «Золотое руно». Как отказать режиссеру, который был вторым на «Али Баба и сорок разбойников»? В результате – сложности.


[Закрыть]я себе страшно осложнил жизнь. Достаточно трудно и без того все успеть: сделать сценарий, найти детей и т. д. И натуру отобрать, и с Киевом договориться, а сейчас собрать группу.

Утром в 7.20 должен вылететь в Москву. 16-го было освоение, 17-го и 18-го съемки в «Свадебном подарке». Сняли 207 п.м. Всю смену (две сцены) прихода Яши. Разработали подробно – но то же самое, что в «Золотом руне»: в первой же сцене все сыграно, в роли больше ничего нет.

Вся сцена придумалась как законченная новелла об этом человеке, зачем этому персонажу все остальное – непонятно.

Но главное – найти, ради чего играть дальше! Что там в этом дальше?

Скорее всего, все остальное – доказательство неистребимого оптимизма. Даже если… жуть! Та жуть, которая захватывает… Если плохо – важно, что можно найти выход, если опасно… еще интереснее… важно идти вперед – куда – разберемся!

Ташкент. Отыграл три концерта. Целый день идет дождь. На концертах было тяжело и скучно (внутри) – успех обычный, ощущений особых нет. Удачнее всего отвечал на вопросы – но и ответы уже наговорены, ибо вопросы однотипны. Деньги, конечно, нужны, но сколько? Не начинается ли погоня за ними?

Участие в «Душе» правильно, но все равно – это грустная победа.

Итак, скоро выйдет:

1. ТВ – «Том Сойер», Мэф Поттер.

2. ТВ – «Куда исчез Фоменко?», Манечкин.

3. К/к – «Амнистия», Кичкайло.

4. К/к – «Вакансия», Вышневский.

5. К/к – «Душа», Альберт Леонидыч.

6. К/к – «Золотое руно», дядя Миша.

7. К/к – «Свадебный подарок» (если все пойдет благополучно), Яша.

Все роли или комедийные, или с юмором. Нигде нет пятерки, нигде нет тройки. Может быть, все-таки по роли и есть – 5, но фильмы дерьмо. Охо-хо! Что делать?

 
Фигуры людей растут после смерти
И рушатся после смерти.
Их жизнь после смерти возьмите, измерьте,
Она возникает – поверьте [92]92
  Эти стихи – отзвук смерти и Шукшина, и Высоцкого, и Толи Солоницына. И мысли о своей смерти.


[Закрыть].
 
 
Она после смерти опять продолжает
Свои основные усилья.
И кто-то посмертно уже получает
Желанные в жизни крылья.
 
 
И чья-то, напротив, крошится фигура
И рушится после смерти.
И рушится глина, торчит арматура,
И рядом беснуются черти.
 
 
Она за могильной чертой прорастает
Сквозь времени вечную косность.
Она или гибнет, иль вдруг вырастает,
Рождая последнюю ясность.
 
 
Как многое смерть в нашей жизни может
Измерить, сравнить и проверить,
И как она делит, и как она множит,
Как заставляет верить!
 
 
Как она вдруг обращает вниманье
На то, что давно забыто:
Как она мучает нас раскаяньем,
Всем, что до времени скрыто!
 
 
Как она учит и назидает,
Хоть привирает при этом,
Как она мудро вину прощает
Воинам и поэтам!
 
 
Как она многое открывает
Заново в человеке…
Это все так…Но ей всяк пожелает:
Проклята будь навеки!
 

О! Еще пять концертов, а потом еще пять?