Текст книги "Лучшие НФ-рассказы из "Новых миров". Выпуск 2 (ЛП)"
Автор книги: Роджер Джозеф Желязны
Соавторы: авторов Коллектив,Брайан Уилсон Олдисс,Кит Рид,Баррингтон Бейли,Майкл Муркок,Чарльз Плэтт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
Чарльз Плэтт
Хит «Абсолютного опыта»
The Total Experience Kick
Рассказ, 1966 год
Все это случилось бурной зимой 82-го, когда «Абсолютный опыт» захлестнул музыкальный бизнес и крушил мелкие агентства направо и налево. Половина агентств обанкротилась, покупая новое оборудование для АО, а другая половина осталась в стороне от нового тренда, поскольку не могла себе позволить таких расходов.
В то время я был новичком в штате "Трендов звука" – компании, столь же дешевой, как и ее название. Владельцы не могли приобрести компьютерное оборудование и сильно беспокоились; им не хотелось объявлять о банкротстве из-за того, что они не могли получить доступ к последним музыкальным новинкам.
Я просматривал небольшой раздел объявлений в "Дискорд уикли", когда наткнулся на абзац, который действительно заставил меня задуматься и составить план. "Срочно требуется в крупную музыкальную компанию для "Абсолютного Опыта", – гласило объявление. – Программист III разряда с опытом работы с генераторами звуковых сигналов и обширными знаниями в области модификации музыкальных инструментов. Должен быть энергичным, способным читать Фортран с листа".
Моей первой реакцией стало разочарование. Эта работа была для меня просто идеальной, но я застрял в "Трендах звука" и быстро прижился здесь, привязанный к фирме довольно солидным контрактом.
Затем в моей голове появились первые проблески идеи. Я связался со своим знакомым из "Дискорд уикли" и обнаружил, что это небольшое объявление разместила фирма "Гарри Кинг", крупнейшая корпорация в этом бизнесе. Я рассудил, что они не стали бы использовать скромную рекламу, если бы не пытались провести быстрый набор персонала втихую. И причина могла быть только одна: они ухватились за что-то новое, и им внезапно понадобились сотрудники для разработки.
Итак, это был наш шанс (я рассказал об этом директору "Трендов звука") проникнуть в контору Гарри Кинга, отказаться от погони за "Абсолютным Опытом" и украсть идею, над которой работал Кинг, чтобы заменить АО. Отправьте меня шпионить, рассуждал я, и "Тренды звука", в конце концов, не прогорят – фирма на шаг опередит всех остальных.
Боссы были в таком отчаянии, что решились попробовать. Вот так и получилось, что на следующий день я сидел в собственном кабинете Гарри Кинга с видом на старый торговый центр "Шелл" и Темзу, начиная сомневаться, так ли уж надежна моя идея о шпионах-любителях, как казалось на первый взгляд. В то время Кинг был, безусловно, самым крупным воротилой в этом бизнесе; каким-то образом ему в нужное время приходили в голову правильные идеи, и за двенадцать месяцев сформировалась его империя.
Я представил наспех собранное досье с ложной информацией о моем статусе фрилансера и предыдущем опыте, на которое он мельком взглянул. Кинг много говорил о фантастических перспективах и повышении зарплаты, что, очевидно, было обычной болтовней. После этих предварительных замечаний мы перешли к делу.
Он расхаживал взад-вперед, жестикулируя и разглаживая свой пастельно-розовый вечерний костюм. (Фасон совершенно не подходил для его возраста и размера талии, но Кингу приходилось поддерживать модный молодежный имидж).
– Думаешь, что "Абсолютный Опыт" – это просто еще один трюк? – громко спросил он. – Это не так. Ничего подобного. Это инновация. – Он выговорил слово медленно, как будто узнал его совсем недавно. – Настоящая инновация. Идеальная привлекательность музыки для всех органов чувств. Позволь мне кое-что показать. То, что мы до сих пор толкали детям, – это ерунда, просто пустяки. – Он нажал на кнопки на столе, и окно стало непрозрачным, включился рассеянный свет, а две стенные панели отодвинулись, открыв пару АО-проекторов. Экран "Диакора" опустился. Кинг огляделся и хмыкнул. – Садись вон на тот стул и смотри. – Он нажал еще одну кнопку, и свет погас.
Экран засветился разноцветным вихрем, и из гигантских акустических панелей на потолке донесся пронзительный визг, совершенно не похожий ни на что, что мне приходилось слышать раньше. Экран опустел, и внезапно на нем появилось гигантского размера изображение Марка Новы, снятого потрясающе интимным крупным планом, в ярких красках, поющего (на фоне непрекращающегося шума) свой последний шлягер. Басовые ноты, слегка отличавшиеся по частоте, создавали головокружительные ритмы. Два проектора сфокусировались на мне и замерцали, создавая подсознательный узор. На меня повеяло горячим воздухом, наполненным нежным, влажным ароматом духов, смешанным с резким запахом тела – я с восхищением отметил, что это идеально соответствовало образу Марка Новы.
Эффект был ошеломляющим: по мере того, как басовые ритмы ускорялись, а звук становился все выше, цвета на экране мелькали быстрее, а мои уши наполнялись пронзительным свистом и шипением. Все прекратилось как раз в тот момент, когда я почувствовал, что больше не вынесу; я сидел обессиленный, весь в поту, как будто очнулся от ночного кошмара. Кинг нажал кнопки на столе, и комната вернулась в прежнее состояние.
– Не обольщайся, парень, – сказал он, стуча кулаком по столу, – сейчас это может казаться великолепным, но мы должны думать о будущем, даже о том, какие тренды возникнут через полгода. – Он перебирал бумаги на столе, почти как актер, который забыл следующую реплику. Неловкая пауза прервалась, когда вошла девушка.
Она бросила несколько папок на стол Кинга, затем оглянулась и увидела меня.
– Извините, – сказала она. – Я и не знала, что здесь еще кто-то есть...
Когда я говорю, что она оглянулась и увидела меня, это не совсем точное описание. Возможно, мой образ смутно запечатлелся в ее мозгу как фигура посетителя; но ее глаза смотрели сквозь меня, словно я был просто деталью обстановки. Я отвлекся от созерцания холодных зеленых глаз и увидел красивое, идеально очерченное, но в то же время холодное лицо. Затем она повернулась к Кингу.
– Что-нибудь еще?
– Нет, спасибо, милая, – сказал он, вставая из-за письменного стола. Девушка вышла из комнаты. Кинг подошел к окну и некоторое время смотрел на улицу. – Хорошо, – сказал он. – Давай-ка совершим небольшое путешествие, хорошо? Повидаемся с парнем, с которым ты будешь работать, если устроишься в нашу фирму. – Мы поднялись на крышу и вскоре уже летели над Темзой на личном вертолете Кинга.
Он одной рукой держал штурвал, а другой жестикулировал.
– Я разделяю своих парней, понимаешь? Я считаю, что так выходит лучше. Им нравится знакомая обстановка, и так меньше шансов, что какие-то идеи просочатся наружу. Понимаешь, что я имею в виду?
Я смущенно кивнул, вспомнив о своей роли шпиона. Я взглянул на круглое лицо Кинга; его глаз не было видно за темными очками.
Вертолет начал снижаться, мы направлялись в убогий район Камдена, в Ист-Сайд.
– Этот парень, – сказал Кинг, – он подонок, понимаешь, о чем я?Но он еще и гений. Только бы мне с ним справиться... Настоящий творческий гений. – Мы приземлились на импровизированной посадочной площадке, сооруженной над одним из камденских складов, и спустились по ржавой пожарной лестнице к входной двери. Кинг позвонил в устаревший механический дверной звонок.
Через некоторое время дверь открыл худой, сутулый человек с бледным лицом; он носил пижаму.
– Привет, малыш Джерри! – воскликнул Кинг, врываясь в комнату.
– Осторожнее, мистер Кинг. На полу, знаете ли, сырость и гниль.
Энтузиазм Кинга немного поугас, но он все равно выдавил из себя широкую улыбку. Мы прошли в заднюю комнату.
– Как вы и просили, я работаю над устройством обратной связи, но не смогу продемонстрировать его должным образом, пока...
– Да, хорошо, главное, чтобы все было готово к шоу на Трафальгар-сквер на следующей неделе. А сейчас познакомься с человеком, который будет работать с тобой, если ему понравится обстановка. "Малыш Джерри" нервно улыбнулся, и мы пожали друг другу руки.
– Меня зовут Джо Форрест, – представился я. – Рад с тобой познакомиться. – Я впервые по-настоящему осмотрел обстановку. В углу убогой комнатушки стояла разобранная кровать, на которой свернулись калачиком две кошки. У окна блестел корпус компьютера "Дескомп" 82 года выпуска – ему было всего несколько месяцев. На нем стояла грязная тарелка, а на клавиатуре спал еще один кот. Рядом с "Дескомпом" на грубой скамье, заваленной разрозненными электрическими компонентами, стояли три устаревшие, потрепанные четырехдорожечные стереокассетные деки и два осциллографа, таких старых, что их трубки пожелтели. Там были генераторы сигналов и преобразователи тембра, коробки с подержанными деталями и незавершенные конструкции. Казалось невероятным, что такая дешевая установка может обеспечить хоть сколько-нибудь приемлемый результат.
– Что это за... э-э... устройство обратной связи, о котором ты упомянул? – спросил я, пытаясь выудить побольше информации. Возможно, это было именно то, что мы искали.
– Оно наверху, – сказал "малыш Джерри", направляясь к двери, едва поднимая ноги в комнатных тапочках. – Пойдем, я покажу тебе...
– Подожди минутку, – сказал Кинг. – Я думаю, что если мистер... э-э-э... Форрест... э-э-э... заинтересован в нашей организации, то необходимо провести самую обычную... э-э-э... проверку на лояльность. А если нет, то ему лучше не знать всех наших маленьких секретов. Верно? – Я понял, что Кинг мог быть настойчивым, если возникала нужда.
"Малыш Джерри" выглядел смущенным, как будто политика большого бизнеса была ему непонятна. Кинг вежливо улыбнулся мне.
– Ну, и каков твой ответ, Форрест? При условии... э-э... формального соглашения ты готов присоединиться к большой семье Гарри Кинга? – Он громко рассмеялся.
Я неловко сглотнул. Как я мог отказаться?
– Да, конечно, – сказал я. – Только...
– Хорошо, хорошо. У тебя есть счетчик, Джерри, малыш?
– Думаю, да, мистер Кинг. – Он нашел потрепанный "Верилизер" под кучей хлама на скамье, и я с немым восхищением наблюдал, как Джерри пристегивает аппарат к моему запястью и подключает провод к осциллографу. Мой разум был словно перегружен: казалось невозможным найти выход из сложившейся ситуации, и все, что я мог делать, – это подчиняться неудержимому течению событий.
– Я должен извиниться за это... э-э... неудобство, – сказал Кинг, заметно смутившись. – Но в нашем деле, знаешь ли, нельзя позволить себе рисковать, когда речь идет о лояльности сотрудников. – Он вытащил из кармана листок со стандартными вопросами.
"Малыш Джерри" настроил оборудование, и мы продолжили.
– Работаете ли вы, Джозеф А. Форрест, в настоящее время в какой-либо конкурирующей компании или выполняете какую-либо работу, которая может быть расценена как конкурентная и противоречащая интересам организации Гарри Кинга?
Я старался спокойно следить за показаниями осциллографа.
– Нет, – твердо сказал я. На экране появилась характерная синусоида, которая, как хорошо известно Гарри Кингу, "малышу Джерри", мне и всем остальным, означает "ложь". Я начал сильно потеть.
– Подожди минутку, – сказал "малыш Джерри". Он повернулся ко мне, показывая два пальца.
– Сколько пальцев я показываю? – спросил он.
– Два, – ответил я. И снова вспыхнула "ложная" синусоидальная кривая.
– Я все испортил. Неправильная полярность. Правда показана как ложь. – Он поменял провода местами. – А теперь продолжай. – Я на мгновение встретился с ним взглядом, и суровость, с которой Джерри посмотрел на меня, только подтвердила мои подозрения: по какой-то причине он подстроил результаты этого теста.
Кинг просмотрел весь список вопросов, и каждый раз мои ответы высвечивались как "правдивые". К концу испытания он был в прекрасном расположении духа.
– Завтра первым делом ты зайдешь ко мне в офис, мы договоримся о контракте. Затем сразу же отправимся в главную студию, посмотрим, как мы будем записывать материал. Мы приступим к записи новой ленты Марка Новы. Как насчет этого, а?
Я слабо улыбнулся, все еще немного потрясенный.
– Великолепно.
Кинг повернулся к "малышу Джерри".
– У тебя наверху найдется комната для Джо? Было бы лучше, если бы вы работали в самом тесном контакте. – Джерри кивнул. – Вот и хорошо. – Кинг от души хлопнул его по плечу.
– Пожалуйста, мистер Кинг, у меня астма... – Джерри согнулся пополам, кашляя и хватая ртом воздух. Кинг перестал колотить его; он как будто немного расстроился.
– Тебе следовало бы прибраться в этой дыре.
– Сейчас я не могу себе этого позволить... Мама в клинике...
– Ну что ж, доработай наш новый трюк, и мы посмотрим, что можно сделать. – Я последовал за Кингом к выходу из дома, обернувшись лишь раз, чтобы взглянуть на Джерри, который стоял в дверях и наблюдал, как мы уходим. На его бесстрастном лице отразилось легкое циничное удивление.
Студия, бесспорно, производила впечатление. За звукозаписывающим оборудованием АО следили технические специалисты, к их ушам были прикреплены мониторы-передатчики. В одном углу Джерри, по-прежнему в домашних тапочках, возился с каким-то оборудованием, пытаясь его настроить. По сути, это был синтезатор звуков, но сильно модифицированный.
По другую сторону двойной стеклянной стены, разделявшей студию надвое, ведущий британский субвокалист Марк Нова стоял перед телекамерами на платформе, такой же безупречно белой, как и задник. Над ним и вокруг него стояли многоцветные проекторы, готовые транслировать эффекты, которые были неотъемлемой частью АО. В стороне сидели сессионные музыканты, в основном безработные джазмены; они держали свои устаревшие, помятые инструменты, словно защищая их.
Гарри Кинг, я и еще несколько человек наблюдали за происходящим с галереи, расположенной на высоте пятнадцати футов.
– Здесь нет никаких старых методов, – говорил Кинг. – Эту планировку студии разработали специально для АО – никаких старых самодельных модов и электронных схем. Видишь белую липкую массу, которой намазали лицо Новы? Вот символ наших методов. Все очистить, а потом нанести все, что нужно. Подходящий пигмент добавят после обработки пленки. И с помощью этой пасты мы можем подправить и его лицо. Агрессивнее, сексуальнее... нужно немного мазнуть здесь и там, и все подсохнет за десять минут – получится однородная пластичная текстура. Это единственный способ получить именно то, что нужно. – Он обернулся к отделу электроники. – То же касается и звука. Каждый компонент синтезируется отдельно, гармонии и обертоны подключаются постепенно. Подожди, сейчас, я полагаю, сделают субвокальную запись. Это первый шаг.
Марк Нова повесил себе на шею микрофон и уселся в удобное кресло. Сессионные музыканты заиграли вступление к новому номеру. Он начал беззвучно произносить слова.
– Видишь ли, времена вынужденных компромиссов прошли, – тихо сказал мне Кинг. -Раньше частенько бывало так: находишь парня с отличной внешностью, но у него и близко нет того голоса, который тебе нужен. Или находишь подходящий голос, но парень выглядит чудовищно. А теперь мы выбираем лицо, и если у нас есть движения горловых мышц и гласные звуки для координации и подбора форм – не имеет значения, умеет он петь или нет. Оборудование "малыша Джерри" создает такой голос, какой нам нужен.
Запись закончилась, и музыканты собрались, изобразив аккомпанемент. Их работа подошла к концу; в готовую запись не могли войти такие несовершенные или неконтролируемые звуки, как шум духовых инструментов. Техники перемотали пленку и прокрутили ее через студийную звуковую систему. Голос был твердым, резковатым и настойчивым, удивительно сексуальным. Тексты песен были простыми и прямолинейными, но в то же время удивительно утонченными.
– Что ты об этом думаешь, Сэм? – спросил Кинг, обращаясь к мужчине, которого я раньше не замечал. Он носил современную, но не модную одежду; у него была аккуратная, но не прилизанная стрижка. Его лицо было каким-то скучным. Он с тоскливым видом оглядел студию.
– Все в порядке, – сказал он через некоторое время.
– Так же здорово, как и прежний хит Марка Новы?
– Не знаю, правда... Ну, могло бы быть немного получше.
Кинг хлопнул его по плечу.
– Мы снова сделали это, ребята, – крикнул он техникам. – Прямо в яблочко. Продолжайте в том же духе.
Я отвел Кинга в сторону.
– Кто этот парень по имени Сэм, с которым вы только что разговаривали?
– Наша особая гордость. Среднестатистический Человек. Мы провели опрос и нашли парня, типичного покупателя музыки. Выглядит как они, думает как они, носит такую же одежду и, самое главное, у него такие же вкусы. Улавливаешь? Его слово – закон. Если он скажет, что запись будет продаваться – тогда она поступит в продажу. Если он скажет "нет", мы откажемся от этого номера.
Я зачарованно уставился на бесстрастное лицо Сэма. Внезапно я понял, насколько заурядным был этот человек. Никаких отличительных черт...
Кинг оглянулся, когда вошла девушка с бумагами в руках. Он взял документы и начал просматривать. Я уставился на нее, не в силах отвести взгляд. Наши взгляды на мгновение встретились; я увидел, что это та самая Джейн, которая заходила в кабинет Кинга во время моего собеседования. И снова мне показалось, что она смотрит прямо сквозь меня. Несмотря на потрясающую внешность, в ней было мало тепла, если оно вообще оставалось. Ее лицо казалось суровым, и губы, не слишком тонкие, были плотно сжаты. Ее красоту я бы назвал холодной и сдержанной.
В тот вечер я перевез кое-что из своих вещей в дом Джерри, хотя и не очень этого хотел. Он попытался навести там порядок, но в квартире все равно все было перевернуто вверх тормашками, пахло кошками и носками Джерри. Он встретил меня очень дружелюбно и сидел на кровати в моей комнате, пока я раскладывал привезенные вещи.
– Как прошло утро в студии? – спросил он.
– Очень интересно. Я не представлял себе размаха проекта.
Джерри покачал головой.
– Не дай себя обмануть. Если Гарри Кинг может где-нибудь сэкономить, он так и сделает. Как вы думаете, почему я работаю в этой дыре? Просто потому, что здесь безопасно, дешево и удобно. Я не удивлюсь, если фирма на грани банкротства.
– Для обанкротившейся фирмы дела идут неплохо.
– Тебя сбивает с толку внешний эффект. Конечно, лучшая студия, самое лучшее оборудование... Но на самом деле Кинг не может себе этого позволить. Он уже потратил прибыль за следующий год.
– Как же так?
– Двенадцать месяцев назад он был никем, запомни. И он не пользуется услугами бухгалтеров. Я не думаю, что он освоил как следует десятичную систему счисления, когда отменили расчеты в фунтах стерлингов. Центы по-прежнему считаются пенни, а доллары – фунтами. Это, как ты понимаешь, отчасти мои догадки.
Я пожал плечами и осторожно опустился на хлипкий стул.
– Я хочу тебя кое о чем спросить, – сказал я, меняя тему. – Зачем ты подделал тест на "Верилизере"? Не притворяйся, что ты этого не делал; я не хуже тебя знаю, что нельзя изменить показания, просто поменяв местами провода на выходе.
На лице Джерри появилась все та же едва заметная слабая циничная улыбка.
– Я так решил, потому что меня тошнит от Гарри Кинга. Ты четвертый, кто видел это заведение; остальных троих оно попросту напугало. Меня твоя верность не интересует, мне нужен помощник. Решение казалось логичным. Мне все равно, если ты окажешься промышленным шпионом.
Я резко вздохнул; то, насколько небрежно он коснулся моей тайны, выбило меня из колеи, хотя его отношение к делу как будто обнадеживало.
Джерри громко высморкался в грязный носовой платок. Я с отвращением увидел, что платок даже не одноразовый. Джерри сунул его обратно в карман.
– Раз уж ты этого еще не видел, то мог бы ознакомиться с новым трюком. – Джерри встал, и я последовал за ним в другую комнату. Она была совершенно пустой, если не считать большого модифицированного органа "Хаммонд" в центре помещения. Инструмент значительно модифицировали и увеличили, но двойная клавиатура осталась.
– Детектор эмоций, усилитель и блок обратной связи, – сказал Джерри. – Специалисты по дизайну еще с ним не работали, но в остальном он вполне готов. – Джерри приподнял переднюю стенку; я заглянул внутрь и увидел, что внутри устройства находится маленькое мягкое сиденье и панель управления.
– Новый трюк. Марк Нова притворяется, будто играет на этой штуке – вот почему мы оставили старую клавиатуру "Хаммонда" снаружи, – а я сижу внутри и нажимаю кнопки, которые на самом деле управляют ею. Гарри Кинг полагает, что мода на группы может вернуться, и ансамбли займут места солистов. В некотором смысле, это первый шаг в новом направлении.
– И чем все это отличается от АО? – спросил я.
– Я покажу. – Джерри подключил питание, затем забрался внутрь аппарата. Откуда-то из динамика доносилась музыка. – Это моносенсорная версия последней записи Новы, – сказал Джерри. – Не знаю, как тебе, а мне просто скучно. – Говоря это, он что-то настраивал на панели управления. Я начал ощущать легкую апатию; музыка вдруг показалась мне более банальной, как будто ее ритм слегка изменился, став однообразнее. Я невольно зевнул, когда это ощущение усилилось.
– С другой стороны, некоторые люди считают, что музыка возбуждает. – Голос Джерри, казалось, доносился откуда-то издалека.
Теперь музыка вызывала иные ощущения. Я начал замечать в мелодии что-то волнующее. Ритм казался вдохновляющим. Вскоре мне захотелось танцевать; я был почти безумно счастлив, словно находился под действием наркотика.
Музыка закончилась, и ощущение исчезло.
– Видишь ли, – сказал Джерри, выбираясь из своего аппарата, – музыка в своей основе эмоциональна. Поп-музыка одновременно очень проста по конструкции и сложна по привлекательности; она оказывает сильное эмоциональное воздействие на слушателя. В прошлом авторы песен инстинктивно чувствовали это; песни Леннона и Маккартни, например, были ранними примерами того, как подростковое счастье вместе с затаенной печалью можно передать в одной и той же мелодической линии. Последние три аккорда в "She Loves You" – лучший тому пример. Ну, как тебе известно, сейчас песни создаются компьютерами, эмоциональное содержание мелодии можно оценивать и контролировать. Сексуальная притягательность стала обязательным элементом. А это устройство выводит систему на новый уровень: оно выбирает индивидуальный эмоциональный компонент в общей реакции, которую музыка вызывает у каждого слушателя. Устройство распознает такие эмоции и ретранслирует. Стимул поступает в мозг в том же виде, в каком был получен, но значительно усиливается. Затем устройство повторно обнаруживает его и ретранслирует. Создается эффект положительной обратной связи. Фокус в том, чтобы настроиться на естественные частоты коры головного мозга.
Я обдумал это.
– А Кинг знает, чем ты здесь занимаешься?
Джерри пожал плечами.
– Он знает, каков результат. Если бы кто-нибудь дал ему атомную боеголовку в спичечном коробке, на него изобретение не произвело бы никакого впечатления – он просто воспринял бы это как очередное чудо науки. Вот как он смотрит на вещи.
– Но последствия... АО использовал существующие аудиовизуально-сенсорные технологии, просто комбинируя их. А здесь у тебя нечто совершенно новое. Разница есть.
Джерри покачал головой.
– Никакой разницы. В этом устройстве используются методы, которые уже применяются в хирургии головного мозга, анализе коры головного мозга, электроэнцефалографии. Они слегка изменены, но не очень сильно.
Я последовал за ним из комнаты обратно в свою спальню. Опыт на меня подействовал, но я уже думал о будущем. Моей компании, "Трендам звука", трудно будет подобрать людей для производства такого оборудования; оно окажется дороже, чем АО, а фирма не может себе позволить и таких расходов. И я сомневался в своей способности воспроизвести устройство – даже после длительного изучения всего увиденного.
– У меня есть предложение, Джерри, – медленно произнес я. Он сидел на кровати, поглаживая полосатого кота, лежавшего у него на коленях. – Тебе не очень-то нравится империя Гарри Кинга, так?
Джерри покачал головой.
– В каком-то смысле это верно.
Я сделал решительный шаг.
– Я знаю фирму, которая заплатила бы тебе на 50% больше, предоставила бы надлежащее оборудование, гарантированные условия – все, чего ты хочешь, – только если ты уйдешь из фирмы Кинга.
– У меня контракт, Джо.
– Обязательно должна быть какая-то лазейка...
Некоторое время Джерри сидел молча. Он спихнул кота с колен, встал и с трагикомическим видом подошел к окну.
– Есть и другая причина, – сказал он довольно тихо. – Я не могу ссориться с Гарри Кингом. Послушай, это может показаться тебе смешным. Это действительно смешно. Но я без ума от его дочери – с тех пор, как встретил ее. Я люблю ее. Я ничего не могу с собой поделать.
– А я встречался с этой девушкой? – спросил я.
– Она заходила сегодня в студию. В офисе – там, где ты был.
Внезапно меня осенило. Холодная блондинка, которую я принял за секретаршу Кинга. Та, которую звали Джейн.
– Забавно, – продолжал Джерри, – но я всегда воображал себе идеальную девушку. Когда я увидел ее, видение ожило; это было невероятно. В первую очередь, она – единственная причина, по которой я пришел сюда работать. Я просто знаю, что рано или поздно что-то случится...
Я едва не закричал от отчаяния. Ситуация была вдвойне нелепой; Джерри не нравилась фирма, но единственной причиной, по которой он не хотел уходить, был безнадежный романтизм. Что я мог поделать? Я не мог сказать ему, что у него нет никаких шансов с этой девушкой – он, сутулый астматик, специалист по электронике без гроша в кармане, и она, холодная, неприступная красавица, дочь босса. Он, должно быть, и сам все понимал. Если я изложу все как есть, делу это не поможет.
– Ну, – неуверенно сказал я, – подумай хорошенько, Джерри.
Он направился к двери.
– Я заподозрил, что ты из конкурирующей фирмы, когда мы только познакомились, и когда я придумал этот тест. В общем, для меня это не сюрприз. Мне просто жаль, что я нарушаю твои планы, Джо. Мои надежды, должно быть, кажутся просто нелепыми. Но почему-то я чувствую, что если подождать достаточно долго, все наладится... – Он на мгновение замолчал, затем успокоился. – Ну все, спокойной ночи.
Я засиделся допоздна, обдумывая проблему. Где-то должно было быть решение, но в тот момент я его не видел. Пусть Джейн – очаровательная особа, судя по тому, что я успел заметить, мужчины эту девушки интересовали мало. Джерри мог бы присоединиться к команде "Трендов звука", если ему каким-то образом удастся жениться на этой девушке, но я просто не видел способа устроить это.
Я заснул беспокойным сном, и мне приснились устройства эмоциональной обратной связи, управляющие всем миром. Подростки, старики и только что родившиеся дети двигались в одном и том же безжалостном ритме бит-музыки; земная кора содрогнулась, и я проснулся, зовя на помощь...
Неделю спустя я был на Трафальгар-сквер под колонной Нельсона вместе с остальной студийной командой; мы устанавливали огромные ряды акустических панелей, ставили проекторы, проклинали холодный ветер и пытались запустить в действие генераторы и микшерные установки. Огромный экран "Диакора", подвешенный над установленной накануне сценой, колыхался на ветру. Был пасхальный понедельник, но весеннее тепло еще не пришло.
К половине четвертого на площади уже столпились подростки, некоторые из них носили соответствующие случаю старинные костюмы, в руках они держали плакаты и листовки – все это напоминало давние сборища борцов за разоружение. Я даже увидел несколько косматых накладных бород.
Последние несколько дней все СМИ освещали это событие как нечто действительно новое, а не просто как очередной АО-концерт Марка Новы. Но мало кто понимал, что новый трюк связан с обновленным органом "Хаммонд", стоящим сбоку от сцены.
Джерри был у своего аппарата; он вносил последние коррективы. Неделя выдалась на удивление напряженной: он устранял ошибки в схемах, знакомил меня с базовыми принципами работы. Гарри Кинг стоял в стороне; он немного нервничал, потому что устройство обратной связи впервые использовали при большом скоплении публики.
К четырем часам генераторы заработали вовсю, проекторы включились в полную силу, тестирование звуковой системы завершилось успешно. Шоу началось, музыка лилась мощными волнами, зрители кричали и скандировали лозунги, артисты с восторгом исполняли свои номера. Это был обычный пасхальный концерт; устройство обратной связи не использовалось до тех пор, пока в конце не появился Марк Нова. Я следил за камерами, которые использовались для проецирования значительно увеличенных изображений исполнителей на экран над сценой, и время пролетело на удивление быстро. Внезапно я понял, что ведущий, бьющийся в истерике, объявляет последнее выступление; Джерри занимает место у пульта обратной связи; Марк Нова стоит наготове за сценой, бесстрастный и скучающий, как всегда. Я напрягся, боясь, что произойдет какая-то ошибка, что аппарат сломается. Но тут появился Марк Нова, который колотил по подставной клавиатуре "Хаммонда", правдоподобно изображая эпилептика; из динамиков неслась живая музыка; чувственные черты лица, увеличенные и подсвеченные, виднелись на экране за сценой; и я понял, что все будет хорошо.
К концу первого куплета я почувствовал, как постепенно, неуловимо нарастает возбуждение. Джерри поначалу сильно сдерживал обратную связь, позволяя эмоциям постепенно нарастать. Танцы и крики в толпе становились все более неистовыми и возбужденными, и хотя мне было известно, что эмоции искусственно усилены, я сам не мог с ними бороться. Море движущихся людей, купающихся в мерцании телевизионных проекторов, покрылось туманом чистого счастья.
Номер закончился, и ощущение исчезло. Я резко вернулся к реальности и вытер пот со лба. Даже Марк Нова, казалось, был слегка взволнован; он на мгновение застыл, прикоснувшись к кнопке обратной связи, прежде чем объявить следующий номер. А потом все началось сначала.
Но на сей раз все обстояло иначе. Сначала разницу было трудно уловить, но потом стало ясно: Джерри переключил базовый селектор на приборе. Машина больше не выявляла и не усиливала элемент счастья. На сей раз аппарат излучал любовь, которая переполняла публику и меня; бессмысленное, всепоглощающее чувство беспомощной романтической любви. И когда я посмотрел вниз, у подножия сцены, я понял, в чем причина. В толпе была дочь Гарри Кинга, которая выделялась тем, что стояла холодно и неподвижно, в отличие от детей, танцевавших и вопивших по обе стороны от нее. Джерри, должно быть, увидел девушку в первых рядах зрителей, и, когда я почувствовал, как во мне просыпается неподдельная радость и привязанность, я не мог не восхищаться Джерри; я сочувствовал ему и надеялся, что его отчаянный план оправдается. Затем размышления прервались; зрение затуманилось, мозг был парализован. Все, о чем я мог думать – о любви к окружающему миру, ко всем людям, ко всему сущему. Напряжение нарастало – и нарастало. С каким-то отстраненным беспокойством я увидел, как Марк Нова пошатнулся, а затем, подавленный, прислонился к аппарату. Люди в зале падали в обморок. Мне с трудом удалось устоять на ногах.
