Текст книги "Журнал «Если», 1994 № 05-06"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

Соавторы: Кэролайн Черри,Фриц Ройтер Лейбер,Александр Кабаков,Рафаэль Лафферти,Владимир Рогачев,Реджинальд Бретнор,Альберт Родионов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
ПРОХОД В ЭКСПЛУАТАЦИОННУЮ ЗОНУ, БЕЛАЯ СЕКЦИЯ 9-1042; 21:00

Человеки-раковины, человеки-ружья приходили и уходили, приходили и уходили. Прячась в темном углу грузового лифта, Атласка тряслась от страха. Многие хиза бросились бежать, услышав Лукаса, и еще раз – когда появились чужаки. Низовики скрылись в темных узких туннелях, где они могли дышать без масок, а люди не могли. Люди Верхней знали эти ходы, но не показывали чужакам, а значит хиза могли не бояться. Но некоторые из них все равно боялись и плакали далеко-далеко внизу, во мраке, – тихонько, чтобы не услышали люди.

Здесь им надеяться было не на что. Атласка пожевала губами, отползла назад на четвереньках, дождалась, когда изменится воздух, и кинулась обратно в спасительную тьму. Ее коснулись чьи-то руки, пахнуло самцом. Она сердито зашипела, затем узнала запах. Синезуб обвил ее руками, и она опустила голову на его жилистое плечо, ища утешения. Синезуб не задавал вопросов – знал, что хороших новостей нет.

Случилась беда – огромная беда. Лукасы говорили и хозяйничали, а чужаки угрожали. И не было видно никого из Старых, они, как надеялась Атласка, делали свое дело, защищали важные вещи, выполняли задания важных людей – задания, которыми хиза, наверное, могут гордиться.

Но хиза не подчинились новым надсмотрщикам – точно так же, как и Старые, тоже ненавидевшие Лукасов.

– Идем назад? – спросил наконец кто-то. Этот вопрос вертелся на языке у каждого. И другой: «Что будет с нами?» Им несдобровать, если они вернутся после того, как убежали. Должно быть, люди сердиты. И у этих людей – ружья.

– Нет, – ответила Атласка. Кто-то заворчал; Синезуб повернулся к нему и злобно рявкнул.

– Подумай, – сказала Атласка, – мы туда пойдем, а там, наверное, люди. Большая беда.

– Есть хочу, – упрямился ворчливый. Остальные молчали, понимая: за неповиновение люди могут лишить их своей дружбы, и тогда всех хиза прогонят на Нижнюю. Атласке вспомнились поля, кудрявые облака, казавшиеся такими плотными, что по ним можно ходить, дождливое осеннее небо, серо-зеленая листва, цветы и мягкий мох, а самое главное – запахи дома. Вероятно, Синезуб тоже часто вспоминал все это, ибо жар ее весны спадал, а она не спешила вступать в свой первый взрослый сезон… Да, Синезуб, в отличие от нее, смотрел на вещи трезво. И тосковал по родине. Атласка тоже иногда тосковала, но вернуться туда сейчас… и навсегда…

Ее-Видят-Небеса – таким было ее имя, и она знала Истину. Небо – поддельное; это всего лишь покров, накинутый на Верхнюю, будто одеяло. А за ним – черные дали, и в них сияет лицо Великого Солнца. А вверху всегда будет Истина. Если они потеряют дружбу людей, они обречены веки вечные прозябать на Нижней, зная, что пути на небо больше не существует. И места для них там нет.

– Лукасы куда-то ушли, – прошептал Синезуб ей на ухо.

Она молча зарылась лицом в его шерсть, пытаясь забыть про голод и жажду.

– Ружья, – произнес кто-то рядом. – В нас будут стрелять, и мы потеряем себя навсегда.

– Не будут, если останетесь здесь, – возразил Синезуб, – и будете делать то, что я скажу.

– Это не наши люди, – гулко произнес Дылда. – Они обижают наших людей.

– Это люди-драка, – пояснил Синезуб, – а хиза не могут.

Атласку осенило:

– Константины! Константин-драка, вот что. Мы найдем Константинов и спросим, что делать. Найдем Константинов, и Старых найдем возле Места Солнца.

– Солнце-Ее-Друг! – воскликнул еще один низовик. – Она должна знать.

– А где Солнце-Ее-Друг?

Наступила тишина. Старые хранили это в секрете.

– Я найду ее, – вызвался Дылда. Он подковылял поближе, в темноте протянул руку к Атласке. – Я пойду во многие места. Идем. Идем.

Она затаила дыхание и неуверенно коснулась губами щеки Синезуба.

– Идем, – согласился вдруг Синезуб и потянул ее за руку.

Дылда шествовал чуть впереди, в темноте раздавался его частый топот. За Атлаской и Синезубом спешили остальные – по темным и узким коридорам, лестницам и туннелям, где редко попадались горящие лампы. Некоторые оступались и падали – идти приходилось среди труб, а еще – по ледяным и раскаленным местам, обжигавшим босые ноги, а еще – мимо машин, в которых грозно ревели зловещие силы.

Синезуб шагал впереди, не отпуская руку Атласки. Иногда Дылда оттеснял его в сторону и забегал вперед. Атласка сомневалась в том, что Синезуб ведет их правильно, что он хотя бы смутно помнит дорогу к жилищу Солнце-Ее-Друг. Атласка родилась на планете, и ее инстинкт настаивал: идти надо наверх, ибо там – Место Солнца. Память же подсказывала: необходимо забирать левее… но туннели, которыми они шли, не всегда изгибались влево, а порой петляли. Сначала один самец ушел далеко вперед, затем второй, но вскоре они устали и стали спотыкаться. Все больше низовиков отставало, и наконец тот, кто шагал рядом с Атлаской, схватил ее за руку – красноречивый жест мольбы. Но Синезуб и Дылда упрямо шли вперед и вскоре скрылись из виду. Атласка осталась одна. У нее подкашивались ноги, и она уже не надеялась их догнать.

– Хватит! – взмолилась она, догнав-таки их возле металлической лестницы. – Хватит! Пойдемте назад. Мы заблудились.

Дылда будто не слышал ее; громко сопя, он лез вверх. Атласка цеплялась за Синезуба, а он шипел от изнеможения и вырывался, боясь отстать от Дылды. «В них вселилось безумие», – сообразила Атласка.

– Вы идете никуда! – простонала она в отчаянии. Подпрыгнув, она ухватилась за скобу и полезла следом за ними. Срываясь на крик, она взывала к их рассудку, но они не слушали ее, минуя люки и двери, которые могли выпустить их на открытое место.

Наконец они оказались там, где над дверью горел синий огонь, откуда вверх и вниз тянулись три лестницы.

– Здесь, – произнес Дылда после недолгих колебаний, ощупывая кнопки на освещенном косяке. – Вот он, путь.

– Нет! – простонала Атласка.

– Нет, – возразил Синезуб, чей разум, похоже, прояснился. Но Дылда нажал первую кнопку в ряду и через отворившуюся дверь ринулся в воздушный шлюз.

– Пойдем назад! – крикнул Синезуб. Вдвоем с Атлаской они попытались остановить обезумевшего Дылду, который затеял все это только в порыве соперничества, только для Атласки. Створки двери съехались за их спинами. Под прикосновением Дылды открылась вторая дверь, а за нею был ослепительный свет.

Раздались выстрелы, и Дылда, стоявший в дверном проеме, скорчился на полу. Потянуло паленым. Дылда жутко, пронзительно заверещал, а Синезуб отскочил назад и ударил по другой кнопке на косяке. Как только дверь раздвинулась и дохнуло сквозняком, он бросился к лестнице, увлекая за собой Атласку.

Вдогонку, перекрывая рев сирен, летели человеческие вопли. Но все умолкло, едва закрылась дверь. Они бежали, бежали, бежали вслепую, по темным туннелям и лестницам, вниз, в беспросветную глубину. Они стянули с лиц маски, но это лишь добавило страху – в воздухе был незнакомый запах. Наконец они остановились – мокрые от пота, дрожащие. Синезуб шатался и стонал от боли, и Атласка, ощупав его, обнаружила, что он прижимает левую ладонь к правому предплечью. Она умерила боль единственным знакомым ей способом – вылизав ожог. Потом она обняла Синезуба, пытаясь угасить ярость, от которой сотрясалось его тело. Они потеряли дорогу, заблудились в потемках, а Дылда погиб, как ужасно, и Синезуб, на чьих глазах это случилось, дрожал от боли и гнева.

Спустя некоторое время он помотал головой и коснулся губами щеки Атласки. И вздрогнул, когда она снова обняла его.

– О, давай вернемся домой, – прошептал он. – О, давай вернемся домой, Там-Утса-Питан, и больше не будем там, где люди, машины, поля и работа. Только хиза, всегда-всегда. Давай вернемся домой.

Атласка промолчала. Это она виновата. Она предложила идти. Дылда пошел, потому что хотел ее, а Синезуб принял вызов, как будто они были среди высоких холмов. Ее вина, ее несчастье. Вот уже и Синезуб просит ее расстаться с мечтой, не хочет идти за ней дальше. Глаза ее наполнились слезами, одиночество и сомнения проникли в душу.

Случилась беда, огромная беда. Опять надо подниматься в человеческие места, открывать двери, просить о помощи. Но они знали, что их там ждет, и потому не шевелились, прижавшись друг к другу.

Мэллори выглядела неважно – бледная, под глазами густые тени. Опираясь на консоль, голодный и усталый Дэймон смотрел, как она шагает по проходам контрольного центра, мимо бесчисленных пультов и неподвижных часовых. «Наверное, мои ощущения – пустяки по сравнению с тем, что испытывают флотские во время прыжков, – думал он, – или сразу после прыжков, когда им приходится брать на себя нудную и неблагодарную работу полицейских». Техи тоже были измотаны и жаловались во весь голос, но, в отличие от часовых, они по крайней мере могли надеяться на смену.

– Вы намерены провести здесь всю ночь?

Сигни смерила Дэймона ледяным взглядом и молча пошла дальше.

Уже несколько часов он наблюдал за этой зловещей фигурой. По контрольному центру Мэллори передвигалась бесшумно, в ее движениях не было вызова, но сквозила непоколебимая уверенность в том, что любой уступит ей дорогу. Так и было; более того, любой тех, которому по той или иной причине надо было покинуть свое рабочее место, дожидался, когда Мэллори скроется в другом проходе. Она никого не запугивала, говорила редко и в основном с солдатами – о чем-то, известном только им и ей. И все же ее боялись. Большинству станционеров прежде не доводилось видеть такую, как на Мэллори и ее десантниках, экипировку. Люди сугубо штатские, никогда не прикасавшиеся к оружию, они вряд ли смогли бы описать арсенал военных. Дэймон различал три системы оружия: легкий короткоствольный пистолет, длинноствольный пистолет и тяжелые мощные винтовки, – грозная симметрия, жуткий черный пластик. Защитные доспехи придавали десантникам сходство с машинами уничтожения, такими же, как оружие в их руках. В присутствии этих людей невозможно было не испытывать страх.

У противоположной стены встал тех, опасливо глянул через плечо Мэллори – хотел, видимо, убедиться, что никто не взял его на прицел… и двинулся по проходу между пультами так осторожно, будто он был заминирован.

Вручив Дэймону распечатку, он сразу же отступил.

Дэймон держал послание в руке, дожидаясь, пока Мэллори пройдет мимо. Но она остановилась и с интересом взглянула на него. Делать было нечего. Развернув распечатку, Дэймон пробежал глазами текст:

«ПССЦИА/ ПАКПАКОНСТАНТ ИНДЭЙМОН/ АВ1-1-1-1/ 1030/ ОТПР/ 10.4.52/ 21:36 ГС/ 09:36 Д/ ДОКУМЕНТЫ ТОЛЛИ КОНФИСКОВАНЫ САМ ТОЛЛИ АРЕСТОВАН ПО ТРЕБОВАНИЮ ФЛОТА/ ОФ ПОЛИЦИИ ПРЕДОСТАВЛЕН ВЫБОР МЕСТНАЯ ТЮРЬМА ИЛИ ВМЕШАТЕЛЬСТВО ВОЕННЫХ/ ТОЛЛИ СОДЕРЖИТСЯ НА НАШЕМ УЧАСТКЕ/ ТОЛЛИ НАСТАИВАЛ НА ОПОВЕЩЕНИИ СЕМЬИ КОНСТАНТИНОВ/ ВЫПОЛНЯЕМ ТРЕБ/ ПРОСИМ ИНСТРУКЦИЙ/ ПРОСИМ ОБЪЯСНИТЬ СИТУАЦИЮ/ САУНДЕРС/ СЕКРКОМ/ КОНЕЦКОНЕЦКОНЕЦ».

Дэймон поднял глаза. Сердце учащенно забилось; страх мешался с облегчением от того, что не случилось ничего похуже. Мэллори пристально смотрела на него, смотрела вызывающе и заинтересованно. Затем она направилась к нему и протянула руку. Дэймон решил солгать, надеясь, что она примет его слова на веру и не потребует распечатку, но тотчас вспомнил о ее репутации и передумал.

– У моего друга большие неприятности, – пояснил он. – Я должен срочно помочь ему.

– Неприятности из-за нас?

Он снова подумал: не солгать ли?

– Нечто в этом роде.

– Вероятно, я смогу помочь. – Ее взгляд был холоден, а рука все еще протянута ладонью кверху. Дэймон не отдавал листок.

– Не следует ли предположить, – сказала Сигни, – что станция не желает посвящать нас в свои проблемы? Не кажется ли вам, что это предположение способно повлечь за собой определенные выводы?

Дэймон отдал бумагу, не дожидаясь, пока его припрут к стенке. Сигни пробежала глазами текст, и на ее лице отразилось недоумение. Спустя секунду это выражение исчезло.

– Толли? – спросила она. – Джошуа Толли?

Дэймон кивнул. Сигни поджала губы.

– Джошуа Толли – друг Константинов! До чего же непредсказуемы человеческие судьбы!

– Он урегулирован.

Ее глаза заблестели.

– Сам попросил, – добавил Дэймон. – А что еще ему оставалось после Рассела?

Сигни неотрывно смотрела на него, а ему очень хотелось находиться где угодно, только не здесь, и видеть перед собой кого угодно, только не ее. Урегулирование все усложнило, связало Пелл и Сигни нитью заговора. Дэймон не желал этого, а она и подавно, – это не вызывало у него сомнений. Вся беда в том досье…

– Ну и как он? – спросила она.

Вопрос покоробил Дэймона, и он промолчал.

– Дружба, – произнесла она. – Дружба двух полярных противоположностей. Или всего лишь благотворительность? Он попросил об Урегулировании, и вы уступили. Довершили начатое на Расселе. Кажется, я задела ваши чувства?

– Пелл – не Рассел.

– Как удивителен мир, где возможны подобные поступки, господин Константин. – Улыбка Сигни противоречила выражению ее глаз. – И где существует «К»… И беженцы, и преступники у вас под рукой, и все на вашем попечении. Хотя «К», похоже, обделен вашей жалостью. Мне кажется, смута на станции возникла из-за вас. Из-за полумер. Из-за потакания своим чувствам. Что это было, господин Константин? Только ли порыв человеколюбия? Или же уступка вашей морали? А может, объявление войны?

– Я не хочу, чтобы его держали взаперти. Хочу, чтобы ему вернули документы. Он уже вне политики.

Никто не разговаривал с Мэллори в таком тоне. Сколько она себя помнила – никто. Выдержав долгую паузу, она отвела от Дэймона взгляд и медленно кивнула.

– Под вашу ответственность. Согласны?

– Под мою ответственность.

– Ну что ж, в таком случае… Куда вы, господин Константин? Нет-нет, вам совершенно незачем идти туда самому. Я сама прикажу по каналам Флота освободить его и отправлю домой… раз уж вы за него ручаетесь.

– Если хотите, можете проверить досье.

– О, я уверена, в нем нет ничего новенького. – Она легонько махнула рукой кому-то за спиной Дэймона, и он похолодел, только сейчас осознав, что в позвоночник ему смотрит ствол. Сигни подошла к кому, дотянулась через плечо теха до клавиатуры и подключилась к одному из флотских каналов.

– Это Мэллори. В станционной тюрьме содержится Джошуа Толли. Освободить и вернуть документы. Об исполнении доложить соответствующим инстанциям Флота и администрации. Конец связи.

Тотчас бесцветный, равнодушный голос подтвердил получение приказа.

– Можно, – обратился Дэймон к Сигни, – можно, я пошлю Джошу весточку? Нужно объяснить ему…

– Сэр, – обернулся к нему один из стоявших поблизости техов. – Сэр…

Дэймон рассеянно посмотрел в его испуганное лицо.

– Сэр, на четвертом зеленой застрелен низовик.

У Дэймона перехватило дыхание, потемнело в глазах.

– Наповал, сэр.

Дэймон покачал головой. Его тошнило. Он повернулся к Мэллори.

– Они совершенно безобидны и еще ни разу не поднимали руку на человека. Только в панике – чтобы вырваться и убежать.

Мэллори пожала плечами.

– Что ж теперь горевать, господин Константин? Кто-то сгоряча нажал на крючок. Приказа стрелять не было. Мы разберемся, а вы займитесь своими делами.

– Капитан, они – люди.

– Так мы в людей и стреляем, – невозмутимо ответила Мэллори. – Повторяю, займитесь своими делами, а для таких случаев существует военно-полевой суд, и я позабочусь, чтобы виновные от него не ушли.

Дэймон не шевелился. Все глаза в центре управления смотрели на него. На пульты, играющие разноцветными огоньками, никто не обращал внимания.

– За работу! – резко приказал Дэймон техам, и те дружно отвернулись. – Вызвать на место происшествия станционного врача.

– Вы испытываете мое терпение, – проговорила Мэллори.

– Они – наши граждане.

– Вы чересчур широко трактуете термин «гражданство».

– Повторяю, они смертельно боятся насилия. Если вам, капитан, нужен настоящий хаос на этой станции, перепугайте низовиков.

Поразмыслив, она кивнула.

– Что ж, господин Константин, если вы способны исправить положение, займитесь этим. Идите, куда считаете нужным.

Вот так! «Идите».

Он повернулся к выходу, затем бросил взгляд через плечо, внезапно ощутив страх. Мэллори не желала спорить с ним при посторонних. А он сорвался, не сдержал гнева. «Идите», – сказала она так, будто это ничуть не затрагивало ее достоинства.

Он уходил с ощущением смертельной опасности.

– Обеспечить Дэймону Константину свободное передвижение, – прогремел в коридорах голос Сигни, и солдаты, двинувшиеся навстречу Дэймону, застыли как вкопанные.

С паспортом и карточкой в руках он бежал по коридору, оставив лифт на четвертом ярусе зеленой. Бдительный часовой, пытавшийся заступить Дэймону дорогу, не устоял под его натиском. Впереди толпились десантники, загораживая дверной проем. Они задержали его, но отпустили, увидев карточку с именем Константина.

– Дэймон. – Услышав голос Элен, он повернулся и с огромным облегчением обнял жену.

– Сезонник, – сообщила она. – Самец по прозвищу Дылда. Мертв.

– Уходи отсюда, – попросил ее Дэймон, не доверяя здравомыслию солдат. В дверном проеме на полу было много крови. Низовика засунули в чехол и положили на носилки. Элен держала мужа под руку и не проявляла ни малейшего желания уходить.

– Его разрезало дверью, – сказала она, – уже после того, как в него выстрелили.

К ним направился молодой офицер.

– Лейтенант Вэнерс с «Индии», – прошептала Элен. – Он здесь старший.

– Что тут произошло? – обратился Дэймон к лейтенанту.

– Господин Константин? Это недоразумение. Низовик так неожиданно выскочил…

– Лейтенант, это – Пелл. Здесь полным-полно гражданских. Станция требует от вас подробного рапорта о происшествии.

– Ради благополучия вашей станции, господин Константин, я вам настоятельно рекомендую пересмотреть правила техники безопасности. Рабочие продували шлюз. Сработал аварийный замок, и низовика прищемило дверью. Кто-то не вовремя открыл внутреннюю дверь. Куда ведет этот туннель? И сколько их? Наверное, целая сеть?

– Низовики убежали, – поспешила вмешаться в разговор Элен. – Вниз, далеко. Скорее всего, это временные рабочие. Они плохо ориентируются в туннелях и не вернутся сюда, пока здесь оружие. Так и будут прятаться, пока не умрут.

– Прикажите им выйти, – потребовал Вэнерс.

– Вы не знаете низовиков, – возразил Дэймон.

– Выгоните их из туннелей и задрайте люки.

– В этих туннелях – все жизнеобеспечение Пелла, лейтенант. А в жилищах наших рабочих поддерживается специальный состав воздуха. Туннели изолировать нельзя. – Дэймон повернулся к Элен. – Я пойду туда, попробую их разыскать. Возможно, они отзовутся.

Элен закусила губу.

– Буду ждать здесь, – сказала она, помолчав.

Дэймон хотел было возразить, но не решился в присутствии Вэнерса.

– Я могу задержаться, – бросил он в сторону лейтенанта. – Низовики – не предмет для торгов. С перепугу они способны залезть куда-нибудь и погибнуть, создав серьезную проблему. Если со мной что-нибудь случится, сообщите управляющему. В одиночку я сумею договориться с низовиками, но если они опять увидят оружие, мы можем лишиться системы жизнеобеспечения. Она очень тесно связана с системой низовиков и без нее не проработает и часу. Пелл – очень сложный механизм, лейтенант.

Вэнерс молчал, десантники тоже, и невозможно было понять, доходят слова Дэймона до их рассудка или нет. Взяв жену за руку, Дэймон повел ее за собой, раздвигая плечом военных. Возле двери он вставил в паз карточку и шагнул в проем, стараясь не ступить в лужу крови. Дверь автоматически закрылась, заработал воздухообмен, Дэймон поспешил нащупать один из человеческих противогазов, всегда лежащих на стеллаже справа от входа, и надеть его, пока состав воздуха не стал опасным для жизни.

Вздохи превратились в хрипы и шипение, которые в его подсознании всегда ассоциировались с металлическими туннелями и низовиками. Он отворил внутреннюю дверь. Из далеких глубин долетело эхо. Площадка, где он стоял, была залита слабым голубым сиянием. Он задержался возле двери, чтобы достать из встроенного шкафа фонарь. Яркий луч пронзил мрак и выхватил из него паутину металлических конструкций.

– Низовики! – покатился вниз голос Дэймона. Створки сдвинулись за его спиной; было довольно зябко. От платформы, примыкающей к стене под дверью шлюза, в разные стороны убегали лестницы. – Низовики! Это Дэймон Константин! Отзовитесь!

Эхо медленно выдыхалось в глубине.

– Низовики!

Из тьмы донесся отголосок стона – столь жалобного, что у Дэймона волосы встали дыбом. И накатила ярость.

Он двинулся дальше, в одной руке держа фонарь, а другой скользя по тонким перилам. Остановился. Прислушался.

– Низовики!

В темной глубине кто-то зашевелился. Далеко внизу по металлу прошлепали мягкие босые подошвы.

– Константин, – прошепелявил нечеловеческий голос. – Константин-человек!

– Я – Дэймон. Константин, – закричал он снова. – Пожалуйста, поднимитесь ко мне. Здесь нет ружей. Нет опасности. – Он не шевелился, ощущая легкую дрожь металлической плиты под ногами, прислушиваясь к чужому дыханию. Его глаза уловили свет, слабое, как будто иллюзорное, мерцание далеко внизу. Лоснящийся мех, блеск глаз… Дэймон ждал, неподвижный, как изваяние. Хиза считались безобидными, но ведь раньше на них не нападали «человеки-ружья».

Они приближались, и в свете фонаря Дэймон смог разглядеть их получше. Измучены до полусмерти, огромные глаза вытаращены от страха. Один самец ранен.

– Константин-человек, – с дрожью в голосе вымолвил шепелявый. – Помоги, помоги, помоги!

Низовики протягивали к Дэймону руки, молили о помощи. Осторожно опустив фонарь на площадку, он обнял их поочередно, как детей. Раненого самца он коснулся очень осторожно – рука у бедняги была вся в крови, зубы оскалены от боли.

– Не беспокойтесь, – произнес Дэймон. – Никто вас больше не тронет. Сейчас мы уйдем отсюда.

– Бояться, Константин-человек. – Юная самочка гладила своего друга по обожженному плечу, ее круглые глаза смотрели из теней глубоких глазниц то на Дэймона, то на низовика. – Все-все прятаться, уйти и не сыскать тропа.

– Я не понимаю…

– Больше, больше, хиза. Смерть страшно. Смерть голодно. Пожалуйста, помоги мы.

– Зови их.

Она коснулась самца, тот что-то взволнованно залопотал и слегка толкнул ее. Она повернулась к Дэймону и дотронулась до него.

– Я подожду, – пообещал он. – Я подожду здесь. Вам некого бояться.

– Любить ты! – выдохнула она и побрела вниз по звонким металлическим ступенькам, чтобы сразу исчезнуть во тьме.

Через несколько минут внизу раздались крики и щебет. В разных местах откликались голоса – высокие и низкие, усиленные вдвое акустикой эксплуатационной зоны. И вскоре безумная радость охватила темные глубины.

Внезапно крики оборвались. Лишь позвякиванье металлических ступенек да умирающее вдалеке эхо нарушало тишину.

Самочка прибежала обратно, погладила друга по плечу и коснулась рук Дэймона.

– Я-Атласка, я позвать. Сделать ты Синезуб не болеть, Константин-человек.

– Вам надо проходить через шлюз группами, – сказал Дэймон. – И остерегаться люка.

– Я знать замок, я осторожная. Ты идти, идти, я привести они.

Она поспешила вниз. Обняв самца одной рукой, Дэймон повел его в шлюз. Ему пришлось надеть на Синезуба противогаз – молодой хиза ничего не соображал от боли, страха и слабости, только рычал – хорошо хоть не пытался укусить или ударить. Отворилась наружная дверь. Увидев яркий свет и вооруженных людей, низовик дернулся в руках у Дэймона, зарычал и плюнул, требуя успокаивающего объятья. Сквозь шеренги протолкалась Элен и протянула к нему руки.

– Уберите солдат! – рявкнул Дэймон. Полуослепленный ярким светом, он не смог различить Вэнерса. – Освободите проход. И уберите оружие.

Он усадил низовика на пол у стены, а Элен подозвала врача. Тот опустился на корточки возле Синезуба и раскрыл саквояж.

– Уберите солдат, – повторил Дэймон. – Мы сами все уладим.

Прозвучала команда, и, к великому облегчению Дэймона, десантники с «Индии» начали расходиться. Поначалу низовик рычал и отдергивал руку, но в конце концов позволил врачу осмотреть ожог. Дэймон вдруг спохватился, что ему тяжело дышать, и снял уже ненужный противогаз. От перепуганного низовика остро пахло мускусом.

– Имя: Синезуб, – прочитал врач надпись на бляхе. – Ожог с кровотечением. Если не считать шока, малыш легко отделался.

– Пить, – жалобно попросил Синезуб и потянулся к саквояжу. Врач поспешил убрать его и пообещал, что воду скоро принесут.

Отворилась дверь шлюза, пропуская дюжину низовиков. Дэймон встал и пошел навстречу, раскинув руки, словно хотел заключить их в объятья.

– Я – Константин, – представился он, зная, что это имя в почете у хиза.

Он покорно вытерпел объятья потных, едва стоящих на ногах низовиков; Элен по своей воле разделила с ним эту процедуру. Через секунду из шлюза высыпала новая группа.

В конце коридора стояли солдаты, но низовиков было уже гораздо больше. Хиза бросали в сторону десантников боязливые взгляды. Вместе с третьей группой пришла возбужденно лепечущая Атласка и сразу подскочила к Синезубу. Сквозь мохнатую коричневую толпу как ни в чем не бывало пробрался Вэнерс.

– Вас просят как можно быстрее отвести их в помещения полиции, – сказал он Дэймону.

– Хорошо. Воспользуйтесь вашим комом и обеспечьте нам проход по аварийным лестницам с четвертого по девятый и выход в доки. В их помещения можно пройти отсюда напрямик. Мы их проводим. Так будет быстрее и безопаснее.

Не дожидаясь, пока Вэнерс что-нибудь скажет, Дэймон помахал низовикам.

– Пойдем.

Хиза умолкли. Молодой самец с белой повязкой на руке кое-как поднялся и возбужденно защебетал – видимо, боялся, что его оставят. К нему присоединилась Атласка, и вдруг толпу охватило веселье.

Дэймон пошел по коридору рука об руку с Элен, в плотном кольце низовиков, под необычный аккомпанемент дыхательных масок. Несколько часовых, встреченных ими по пути, не шевелились, неожиданно обнаружив, что оказались в меньшинстве. Хиза щебетали все оживленней; вскоре они достигли конца коридора и пошли по широкой спиральной лестнице, которая проходила через все девять ярусов. Вокруг левой руки Дэймона змейкой обвилась коричневая рука; повернув голову, он увидел Синезуба, а чуть дальше – Атласку. Еще один низовик взял Элен за левую руку. Так впятером они и шли в ряд, и не было, наверное, за всю историю станции Пелл более необычного зрелища.

Атласка что-то выкрикнула, низовики хором откликнулись. Она снова заговорила, и эхо ее голоса умчалось ввысь и вглубь, а за ним вдогонку – раскаты хора. Это напоминало строевую песню. Воодушевленный и одновременно встревоженный таким поведением низовиков, Дэймон взял жену за руку.

Толпа выплеснулась на девятый ярус зеленой, устремилась по длинному сквозному коридору и с воплями хлынула в док. Шеренга солдат, охранявших подступы к кораблю, угрожающе зашевелилась, но этим и ограничилась.

– Не отходите от меня! – строго приказал Дэймон своим спутникам, и они послушно двинулись вдоль изгиба стены к дому. – Ступайте, – напутствовал их Дэймон, – ступайте и помните, что нужна осторожность. Не пугайте людей с ружьями.

Вопреки его ожиданию, низовики не бросились в разные стороны, а стали подходить по одному, чтобы ласково, осторожно обнять его и Элен. Прощание затянулось, но в конце концов возле Дэймона и его жены остались только Атласка и Синезуб.

– Любить ты, – сказал Синезуб.

– Любить ты, – произнесла вслед за ним Атласка.

Ни единого слова о мертвом.

– Дылду подстрелили, – сообщил им Дэймон, хотя по ожогу Синезуба догадался: в момент гибели Дылды эта парочка была рядом. – Он умер.

Атласка подпрыгнула с угрюмым видом, давая понять, что знает.

– Ты отправить он-дом, Константин-человек?

– Отправлю, – пообещал он. Перевозка покойника считалась роскошью даже для людей. Но люди не были так прочно связаны с этой или какой-нибудь другой планетой, как низовики со своей Нижней. Мечты хиза о погребении слегка обескуражили станционеров, а транспортировка стоила немало, но что поделаешь, если одного из них убили вдалеке от дома. – Об этом не беспокойтесь.

– Любить ты, – торжественно повторила Атласка и крепко обняла его, затем очень осторожно провела рукой по животу Элен и вместе с Синезубом побежала к шлюзу, ведущему к туннелям низовиков.

Элен стояла, прижимая ладонь к животу и недоуменно глядя на Дэймона. Наконец она смущенно усмехнулась.

– Как она узнала?

Ему тоже было невдомек.

– Уже слегка заметно.

– Кому? Хиза?

– Они почти не полнеют. – Он поглядел мимо жены, в док, на шеренги солдат. – Пошли. Мне здесь не нравится.

Она оглянулась в ту же сторону, на десантников и пестрые группы штатских невдалеке от баров и ресторанов. Купцы в отнятых у них доках следили за военными.

– Со дня открытия Пелла это место принадлежало купцам. А теперь бары, гостиницы и прочие заведения закрываются, но мациановцам все равно надо будет где-то отдыхать. Представь экипажи фрахтеров и мациановцев… в одном баре, в одной гостинице. Станционной охране надо быть начеку, когда десантники выйдут из доков поразвлечься…

– Пошли. – Дэймон взял ее за руку. – Тебе здесь находиться опасно. Мы пойдем по тому коридору, которым убежали низовики…

– Где ты был? – выпалила она. – В туннелях?

– Я их знаю.

– А я знаю доки. Вот так.

– Скажи, что ты делала на четвертом?

– Когда по флотскому кому сообщили о несчастном случае, я была здесь. Попросила Кео о помощи. Он приказал своему лейтенанту содействовать администрации доков. Я выполняла свои обязанности. Если бы не я, люди Вэнерса могли бы еще кого-нибудь пристрелить.

Дэймон с благодарностью обнял ее. Они свернули за угол, в коридор, ведущий на девятый ярус синей, и пошли на виду у часовых, расставленных через одинаковые интервалы. Кроме Дэймона и Элен, в коридоре не было ни одного штатского.

– Джош! – воскликнул он вдруг, роняя руку с ее плеча.

– Что с ним?

Дэймон направился к лифту, доставая из кармана документы, но солдаты с «Индии», стоявшие на площадке, замахали ему руками, давая понять, что пропустят и так.

– Его забрали. Мэллори знает об этом. Знает, где его держат.

– Что ты хочешь сделать?

– Мэллори согласилась его отпустить. Может быть, он уже на свободе. Я выясню через комп, где он: в тюрьме или дома.

– Он может переночевать у нас.

Дэймон молча обдумал это предложение.

– Иначе кто из нас сможет спать спокойно? – спросила Элен.

– В его присутствии тоже не очень-то выспишься. Слишком тесно. Все равно что положить его в нашу постель.

– Мне приходилось спать в тесноте. Сколько понадобится, столько и выдержу. Зато если военные попробуют забрать его из…

– Элен, это не тот случай, когда станция может выразить протест. Тут есть тонкости…

– Что-нибудь секретное?

– Факты, огласки которых Мэллори вряд ли захочет. Ты понимаешь? Она опасна. Мне доводилось беседовать с убийцами – любой из них может только позавидовать ее хладнокровию.