Текст книги "Смерть Вселенной. Сборник"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

Соавторы: Рэй Дуглас Брэдбери,Роберт Сильверберг,Филип Киндред Дик,Харлан Эллисон,Кристофер Прист,Томас Майкл Диш,Брайан Уилсон Олдисс,Джеймс Грэм Баллард,Джордж Алек Эффинджер,Сэмюел Дилени
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)

– Я схожу за…

– Ястреб!

Он оглянулся.

– Что?

– Насколько я понял, ты не считаешь, что я стану жертвой таинственных сил, которые любят играть с людьми в кошки-мышки. Что ж, интересно было узнать твое мнение. Но даю слово: как только я избавлюсь от этого, – я похлопал по саквояжу, – ты увидишь фокус с исчезновением, какого ни разу в жизни не видел.

Чело Ястреба прорезали две глубокие складки.

– А ты уверен, что я не видел этого фокуса?

– Если честно – не уверен. – Наконец-то я позволил себе ухмыльнуться.

Я поднял глаза на пятнышки лунного света, мелькавшие среди листвы.

Потом опустил взгляд на саквояж.

Между валунами по колено в высокой траве стоял Ястреб. На нем был серый вечерний костюм и серый свитер с высоким воротом. Лицо – будто высечено из камня.

– Мистер Кодвэйлитер-Эриксон?

Я пожал протянутую ладонь – острые мелкие косточки в дряблой коже.

– А вы, если не ошибаюсь…

– Арти.

– Арти Ястреб. – Не знаю, укрылся ли от него беглый осмотр, которому я подверг серый наряд.

Он улыбнулся.

– Да, Арти. Я приобрел это прозвище, будучи моложе нашего общего друга. Алекс сказал, что у вас есть… скажем так: вещи, которые не совсем ваши. То есть, по закону вам не принадлежащие.

Я кивнул.

– Нельзя ли взглянуть?

– А вас предупредили, что…

Его нетерпеливый жест не дал мне докончить фразу.

– Все в порядке, показывайте.

Он протянул руку, улыбаясь – точь-в-точь банковский служащий, предлагающий клиенту сделать вклад.

Я провел пальцем по краю саквояжа. «Тск», – щелкнул замок.

– Скажите, можно отвязаться от Специальных служб? – спросил я, разглядывая его бритый череп. – Похоже, они решили за мной поохотиться.

Череп приподнялся. Удивленное выражение сменилось усмешкой каменного истукана.

– Вот как, мистер Кодвэйлитер-Эриксон? – Он окинул меня изучающим взглядом. – Если это действительно так, не выпускайте из рук свои сокровища. Больше мне нечего вам посоветовать.

– Это будет не так-то просто сделать, если вы предложите за них подходящую цену.

– Надо полагать, я могу приобрести их за бесценок…

Замок снова произнес: «Тск».

– …ибо, если мы не договоримся, вам придется крепко поработать головой, чтобы уйти с товаром от Специальных служб…

– Вам, видимо, случалось разок—другой от них уходить, – предположил я.

Арти кивнул с озорной ухмылкой.

– Вероятно, вам предстоит помериться силами с самой Мод. В гаком случае, я должен надлежащим образом поздравить вас и выразить вам сочувствие. Люблю все делать надлежащим образом.

– Похоже, вы стреляный воробей. Я не заметил вас в толпе.

– Сейчас здесь две вечеринки, – сказал Арти. – Как вы думаете, куда исчезает Алекс через каждые пять минут?

Я приподнял бровь.

– Светящийся рисунок под камнями – это разноцветная мандала[8]8
  Графический символ мироздания, характерный для многих направлений буддизма.(Примеч. переводчика.)


[Закрыть] на потолке нашего зала, – он хихикнул, – обставленного с восточной роскошью…

– …а на двери – специальный список приглашенных, – договорил за него я.

– Регина в обоих списках. И я. А еще – малыш, Эдна, Льюис, Энн…

– И мне полагается об этом знать?

– Но ведь вы пришли с человеком, внесенным в оба списка. Я подумал… – Он умолк.

Так. Выходит, я выбрал неверный путь. Что ж, опытный лицедей, играющий роль светского льва, знает, что для правдоподобия образа необходима уверенность в своем праве на ошибки.

– А как насчет того, чтобы обменять это, – я постучал по саквояжу, – на информацию?

– То есть, на способ уйти от когтей Мод? – Арти отрицательно покачал головой. – Если бы я и знал этот способ, было бы непростительной глупостью выдать его вам. Да и не следует вам так дешево отдавать свои «фамильные драгоценности». Поверьте, мой друг, – он ткнул себя в грудь большим пальцем, – вы не за того принимаете Арти Ястреба, Покажите, что у вас там.

Я снова открыл саквояж.

Некоторое время Ястреб рассматривал содержимое. Взял две вещицы, повертел перед глазами, положил на место и сунул руки в карманы.

– Даю шестьдесят тысяч. Настоящими кредитками.

– А как насчет информации?

– Поймите, я ничего вам не скажу. – Он улыбнулся. – Даже который час.

На планете Земля очень мало везучих воров. На других планетах и того меньше. Тяга к воровству – это, по сути дела, тяга к абсурду и безвкусице (иное дело – талант, он сродни поэтическому или актерскому, так сказать, божий дар шиворот-навыворот), но все же это тяга – такая же, как к порядку, власти или любви, и ее трудно преодолеть.

– Ладно, – сказал я.

В небе послышался слабый гул.

Глядя на меня с улыбкой, Арти сунул руку за лацкан пиджака и достал пригоршню кредиток, каждая достоинством в десять тысяч. Взял из горсти одну, другую, третью, четвертую…

– Эти деньги можно безо всякого риска положить в банк.

– Как вы думаете, почему Мод заинтересовалась мной?

– …пятую, шестую,

– Отлично, – сказал я.

– Может, уступите саквояж? – спросил Арти.

– Попросите у Алекса бумажный пакет. Могу, если хотите, послать их поч…

– Давайте сюда.

Гул нарастал.

Я протянул раскрытый саквояж, Арти запустил в него обе пятерни. Переложил товар в карманы пиджака и брюк. Оглянулся налево—направо, сказал: «Спасибо», повернулся и пошел прочь, унося в оттопыренных карманах вещи, которые теперь не принадлежали ему.

Я задрал голову, пытаясь разглядеть сквозь листву источник шума, затем поставил саквояж на траву и открыл потайное отделение, где хранились вещи, принадлежащие мне по праву.

Алекс протянул бокал джентльмену с отеками под глазами. Тот спросил:

– Скажите, вы не видели миссис Сайлем? А что это за шум?

В этот миг из-за деревьев появилась дородная женщина в платье из «исчезающей материи». Она визжала, вонзив сквозь вуаль в лицо растопыренные, унизанные перстнями пальцы.

– О Господи! Кто это? – пролепетал Алекс, проливая содовую на рукав.

– Нет! – крикнула дородная женщина. – Нет! Нет! Помогите!

– Неужели не узнаете? – шепнул Ястреб кому-то из гостей. – Это Хенриетта, графиня Эффингем.

Алекс услышал эти слова и бросился на помощь графине. Но та уже протиснулась между двумя кактусами и исчезла в высокой траве. Гости всей толпой помчались за ней следом. Пока они ломали кустарник, рядом с Алексом появился лысеющий джентльмен в черном смокинге и галстуке-бабочке. Он деловито кашлянул и с тревогой в голосе произнес:

– Мистер Спиннель, моя мама…

– Кто вы такой? – воскликнул ошеломленный и испуганный Алекс.

Джентльмен выпятил грудь, представился: «Достопочтенный Клемент Эффингем» и хлопнул штанинами, желая, видимо, щелкнуть каблуками. Но в тот же миг горделивое выражение исчезло с его лица.

– Ох, мистер Спиннель, моя бедная мамочка… Мы были внизу, на другой вечеринке, вдруг она так разволновалась… и бросилась сюда. Я ей кричу: мамочка, не надо, мистер Спиннель будет недоволен! Но она… Вы должны ей помочь!

Он посмотрел вверх. И все кругом подняли головы. Луну затмил черный силуэт вертолета с двумя зонтиками вращающихся лопастей. Вертолет снижался.

– Я вас умоляю! – настаивал джентльмен. – Надо ее найти, наверное, она заблудилась. – Он бросился на поиски графини. Остальные разбежались в разные стороны.

Гул внезапно перешел в треск; на ветки и камни посыпались осколки прозрачного пластика…

Я забрался в лифт и нажал на край саквояжа. Секундой позже между створками проскочил Ястреб. Электрический глаз тотчас послал сигнал механизму раздвижения дверей, но я заставил их закрыться, ударив кулаком по соответствующей кнопке.

Парнишку мотануло вправо-влево, стукнуло о стены, но он сразу восстановил равновесие и дыхание.

– Слушай, а кто на вертолете? Полиция?

– Похоже, Мод решила скрутить меня собственноручно. – Я сорвал с виска клок седых волос и отправил его в саквояж, где уже лежали перчатки из пластиковой кожи (морщины, толстые синие вены, длинные ногти цвета сердолика – руки Хенриетты) и шифоновое сари.

Потом – рывок, и кабина остановилась. Разъехались створки дверей. К тому времени я успел лишь наполовину избавиться от маски достопочтенного Клема.

В лифт шагнул серый-пресерый Ястреб. Лицо его ровным счетом ничего не выражало. За его спиной я мельком увидел роскошный восточный павильон со светящейся цветной мандалой на потолке и танцующие пары. Арти показал подбородком на кнопку «Закрытие дверей», после чего устремил на меня загадочный взгляд.

Я вздохнул и поспешил избавиться от последних черт Клемента.

– Там полиция? – повторил Ястреб.

– Похоже на то, – произнес я, застегивая брюки. – Арти, вы вроде бы огорчены не меньше, чем Алекс. – Кабина вздрогнула и помчалась вниз. Я стащил с себя смокинг, вывернул рукава наизнанку, снял белую накрахмаленную манишку и черный галстук-бабочку, положил галстук и манишку в саквояж, взял смокинг за манжету и, встряхнув, превратил его в серую, вышитую «елочкой» накидку Ховарда Калвина Эвингстона.

Ястреб следил за моими манипуляциями, удивленно подняв куцые брови. Я снял плешивый парик Клемента и тряхнул шевелюрой. У Ховарда, как и у Хэнка, волосы рыжие, но не такие курчавые.

– Я вижу, вы уже выложили из карманов те вещички, – заметил я.

– Вы правы, я позаботился о них, – сухо подтвердил Ястреб. – Все в порядке.

– Арти, – произнес я нагловатым баритоном Ховарда, – вы можете упрекнуть меня в чрезмерном самомнении, но мне кажется, Регулярные службы нагрянули сюда исключительно по мою душу…

– Они не слишком огорчатся, если сцапают и меня, – прорычал Ястреб.

А другой Ястреб сказал из угла кабины:

– Арти, говорят, вы шагу не ступаете без охраны.

– Ну и что?

– У тебя только одна возможность выбраться отсюда, – прошептал Ястреб мне на ухо. Куртка расстегнулась на нем до середины, открыв изувеченную грудь. – Вместе с Арти.

– Блестящая мысль, – заключил я. – Арти, хотите за услугу тысчонку—другую?

– Ничего мне от вас не нужно. – Ястреб повернулся к Ястребу. – Зато нужно кое-что от тебя. Видишь ли, малыш, я не ждал встречи с Мод и не успел подготовиться. Если хочешь, чтобы я помог выбраться твоему дружку, выполни мою просьбу.

На лице мальчишки – недоумение. На физиономии Ястреба – самодовольство (возможно, мне это показалось), сразу сменившееся озабоченностью.

– Надо привлечь в вестибюль побольше народу, и побыстрее.

Я хотел было спросить «зачем?», но вспомнил, что не знаю, каковы возможности у его охраны. Я решил спросить «как?», но тут под ногами вздрогнул пол и открылись двери.

– Если не сумеешь, – прорычал Ястреб Ястребу, – никто из нас не выйдет отсюда! Никто!

Я до последней минуты не догадывался, на что решился мальчишка. Едва я двинулся за ним следом. Ястреб схватил меня за руку и прошипел:

– Стой на месте, идиот!

Я шагнул назад. Арти нажал на кнопку «Дверь открыта».

Ястреб подбежал к бассейну, нырнул, добрался вплавь до шпалеры и полез вверх. И там, наверху, под громадной пылающей чашей, что-то сделал, отчего чаша накренилась с громким металлическим щелчком и в воду потекла бесцветная жидкость, А потом в бассейн метнулся огонь.

А за ним – черная стрела с золотистым наконечником. Ястреб.

Я до крови закусил щеку. Завыла пожарная сирена. По синему ковру к бассейну бежали четверо в форме. С другой стороны донесся женский вопль. Я не дышал, всем сердцем надеясь, что ковер, стены и потолок сделаны из невоспламеняющихся материалов.

Ястреб вынырнул на краю бассейна, на единственном участке, не охваченном огнем, выбрался на ковер и покатился, прижимая ладони к лицу. Потом встал.

Из лифта рядом с нами вышла группа людей. Увидев Ястреба, они заохали, заголосили. От дверей к бассейну мчались пожарные. Сирена не умолкала.

Ястреб стоял спиной к огню. С грязных черных штанин капала и впитывалась в ковер вода. Пламя превращало капли воды на щеках и волосах Певца в сверкающую медь и кровь.

Он ударил кулаками по мокрым ляжкам, набрал полную грудь воздуха и запел.

Два человека попятились и скрылись в кабинах лифтов. С улицы в вестибюль вошло человек шесть. Кабины вскоре вернулись, каждая привезла дюжину пассажиров. В мгновение ока по всему зданию пронеслась весть, что внизу поет Певец.

Вестибюль быстро заполнялся народом. Ревело пламя, мельтешили вокруг бассейна пожарные, а Ястреб стоял на синем ковре, широко расставив ноги, и пел. В песне звучал ритм Таймс-сквер, кишащей ворами, морфинистами, хулиганами, пьяницами, старыми шлюхами, способными обольстить разве что оборванца, ритм драки, в которой нынче очень не поздоровилось одному старику.

Арти потянул меня за рукав.

– В чем…

– Пошли, – прошипел он.

За нами закрылась дверь лифта.

Мы торопливо побрели сквозь толпу зачарованных слушателей, то и дело останавливаясь, чтобы оглянуться и послушать. Признаюсь, я не смог должным образом оценить пение Ястреба – меня отвлекала тревожная мысль, не подведет ли Арти его охрана.

Стоя возле парочки в купальных халатах, щурившейся на огонь, я предположил, что замысел Арти очень прост: переместиться к двери, прячась в толпе. Для чего он и велел Ястребу собрать побольше народу.

Но у выхода стояли полицейские из Регулярной службы. Впрочем, вряд ли они имели отношение к тому, что происходило наверху – очевидно, их привлек с улицы огонь и остановило в дверях пение Ястреба. Когда Арти со словами «прошу прощения» похлопал одного из них по плечу, давая понять, что хочет пройти, тот обернулся, отвел взгляд и снова, на этот раз подозрительно, уставился на него. Но другой легавый взял не в меру бдительного приятеля за руку и цыкнул на него, после чего они снова застыли, глядя на Певца. Когда в груди моей утихло землетрясение, я подумал, что у Ястреба разветвленная агентурная сеть, и гадать, как она действует, не стоит – еще параноиком станешь.

Арти отворил последнюю стеклянную дверь.

Из помещения с воздушным кондиционированием мы вышли в ночь.

Сбежали по пандусу.

– Послушайте, Арти…

– Идите направо. – Он показал направо. – Я пойду налево.

– А… куда я приду? – Я вытянул руку в направлении, предназначенном мне.

– На станцию подподземки «Двенадцать Башен». Побыстрее уносите отсюда ноги, мой вам совет. Время еще есть, но чем раньше вы сядете в поезд, тем больше у вас шансов. Все. Прощайте. – Он сунул кулаки в карманы и торопливо зашагал по улице.

Я пошел вдоль стены в противоположную сторону, ожидая выстрела духового ружья из проезжающей машины или луча смерти из кустов. Но обошлось – я без приключении добрался до метро.

За Агатом наступил Малахит.

За ним Турмалин.

За ним Берилл. В этом месяце мне исполнилось двадцать шесть.

За Бериллом – Порфир.

За ним Сапфир. В начале месяца я вложил десять тысяч в «Глетчер», совершенно легальный дворец мороженого на Тритоне (первый и единственный дворец мороженого на Тритоне) – и он сразу принес баснословную прибыль (каждый пайщик получил восемьсот процентов дохода, хотите верьте, хотите нет). За две недели я сдуру потерял половину вырученного, но «Глетчер» не дал мне впасть в тоску и мигом покрыл все убытки. А там и новое Слово подоспело.

Киноварь.

Потом – Бирюза.

За ней – Тигровый Глаз. Эти три месяца Хектор Колхаун Эйзенхауэр, наконец-то остепенившийся, посвятил тому, чтобы стать респектабельным представителем верхней половины среднего слоя нижнего класса. Пришлось изучить бухгалтерское дело, корпоративное законодательство и тому подобное. Все это было совсем не просто, но ведь я не боюсь трудностей. Я добился успеха, применяя любимое правило: сначала – внимательное наблюдение, потом – точное подражание.

За Тигровым Глазом пришел Гранат.

За ним – Топаз. Я прошептал это Слово на крыше Транссателлитовой Энергостанции, дав сигнал наемникам убить двух человек. Вы слыхали об этом случае? А я совершенно ничего не слышал.

За Топазом – Таффеит. Месяц был на исходе. Я находился на Тритоне (исключительно по делам, связанным с «Глетчером»). Утро выдалось чудесное, дела шли как нельзя лучше. Решив денек отдохнуть, я отправился на экскурсию в Поток.

– …высоте двести тридцать ярдов, – сообщил экскурсовод, и все мы, туристы, облокотись на поручень, воззрились сквозь пластмассовую стену на глыбы замерзшего метана, дрейфующие в холодном зеленом свечении Нептуна.

– Леди и джентльмены, всего в нескольких ярдах от подвесной дороги вы видите Колодец Этого Мира, где не изученные по сей день силы вызывают таяние потока твердого метана сечением двадцать пять квадратных миль. Частица жидкости за два часа проходит расстояние, дважды превышающее глубину знаменитого Большого Каньона, после чего температура снова падает до…

Неторопливо шагая по длинному прозрачному коридору, я увидел ее улыбку. В тот день у меня были прямые черные волосы и каштановая кожа. Я не сомневался, что узнать меня невозможно, и осмелился остановиться рядом с ней

Признаюсь, она застала меня врасплох, когда резко обернулась и холодно произнесла:

– Простите; вы, случаем, не Херкьюлиз Калибан Энобарбус?

Спасибо старым рефлексам – они позволили скрыть изумление и испуг за снисходительной улыбкой. «Прошу прощения, но вы, похоже, ошиблись…» Нет, на самом деле я сказал другое:

– Мод, вы пришли сообщить, что настал мой час?

На ней было платье в синих тонах, на плече – огромная синяя брошь, вероятно, стеклянная. Почему-то мне показалось, что в этом платье Мод гораздо меньше бросается в глаза, чем я в своем прикиде.

– Нет, – ответила она. – Вообще-то, я сейчас отдыхаю. Как и вы.

– Вы не шутите? – Мы отстали от толпы. – Нет, наверное, шутите.

– Успокойтесь. На Тритон не распространяется юрисдикция Специальных служб Земли. Поскольку вы прибыли сюда с деньгами и большую часть доходов получаете от «Глетчера», у Специальных служб нет к вам претензий. Правда, Регулярные службы только и ждут, чтобы вы дали им повод для ареста. – Она улыбнулась. – Мне еще не довелось побывать у вас в «Глетчере». Вот бы похвастать на Земле, что меня пригласил туда один из его владельцев. Как вы считаете, не выпить ли нам содовой?

Величественный водоворот – Колодец Этого Мира – умчался вдаль, в опаловое сияние. Изумленные туристы загалдели, и экскурсовод принялся объяснять что-то насчет коэффициентов преломления и углов наклона.

– Похоже, вы мне не верите, – сказала Мод.

Мой взгляд подтвердил правильность ее догадки.

– Вы занимались когда-нибудь наркобизнесом?

Я насупил брови.

– Нет, я серьезно. Попробую объяснить… Видите ли, правдивый ответ на этот вопрос может кое-что прояснить для нас обоих.

– Косвенно, – ответил я. – Уверен, что в ваших досье найдется правдивый ответ на любой вопрос.

– А я занималась наркобизнесом несколько лет, и отнюдь не косвенно. До поступления в Специальные службы я работала в Регулярных, в отделе по борьбе с наркоманией, и круглые сутки имела дело с наркоманами и торговцами. Чтобы брать крупных торговцев, нам приходилось дружить с мелюзгой. Чтобы брать крупнейших, мы дружили с крупными. Мы говорили на их языке, месяцами жили на тех же улицах, в тех же домах, что и они, спали и бодрствовали в те же часы, что и они. – Мод отошла от перил, пропуская юношу-туриста. – Мне дважды приходилось ложиться в наркологическую клинику, а ведь мой послужной список был получше, чем у многих.

– К чему вы клоните?

– Вот к чему. Мы с вами движемся по одной орбите только потому, что уважаем свои профессии. Вы бы поразились, узнав, сколько у нас общих знакомых. Не удивляйтесь, если однажды мы с вами столкнемся на Беллоне посреди Державной Площади, а через две недели встретимся в каком-нибудь ресторане Люкса. Да, у нас с вами одна орбита, и она не так уж велика.

– Пойдемте в «Глетчер». – Кажется, это прозвучало не так бодро, как мне хотелось. – Угощу вас мороженым.

Мы двинулись к выходу из коридора, держась за перила.

– Видите ли, – продолжала Мод, – если вы сумеете достаточно долго не попадаться земным и местным Специальным службам, может наступить время – пусть не завтра и не послезавтра, а через несколько лет, – когда кривая роста ваших огромных доходов станет пологой. Такое в принципе возможно. Как только это случится, Специальные службы потеряют к вам интерес. Так что нам незачем считать друг друга врагами. Думаю, нам даже стоит иногда встречаться, оказывать друг другу услуги. Ведь мы располагаем огромными запасами информации и могли бы кое-чем вам помочь.

– Опять эти байки насчет голограмм?

Мод пожала плечами. В бледном сиянии планеты ее лицо казалось призрачным. Когда мы вошли в город и естественный свет сменился искусственным, она сказала:

– Между прочим, недавно я встретила ваших друзей, Льюиса и Энн.

– Певцов?

Она кивнула.

– Вообще-то, я с ними почти не знаком.

– Да? В таком случае, они о вас наслышаны. Может быть, от третьего Певца? От Ястреба?

– Они ничего о нем не рассказывали?

– Два месяца назад я прочла в газете, что он выздоровел. Что с ним стало с тех пор – не знаю.

– У меня примерно те же сведения.

– Я встречалась с ним один-единственный раз, – сказала Мод. – Когда вытащила его из бассейна.

Ястреб еще пел, когда мы с Арти выходили из здания. На другой день я узнал из газеты, что, допев до конца, он сбросил куртку и брюки и снова прыгнул в бассейн. Ястреб получил ожог третей степени – семидесятипроцентное поражение кожи. Я изо всех сил старался не думать об этом.

– Вы его вытащили?

– Да. Я была в том вертолете. Думаю, тогда наша встреча произвела бы на вас неизгладимое впечатление.

– Возможно. А как получилось, что вам пришлось его вытаскивать?

– Как только вы устремились в выходу, охрана Арти заклинила кабины лифтов на семьдесят первом этаже, и мы опоздали в вестибюль. А когда спустились, Ястреб попытался…

– Вы сами его спасли? Своими руками?

– Да. Дело в том, что пожарные лет двадцать не видели настоящего пожара и совершенно разучились работать. Я велела своим парням заполнить бассейн пеной, потом забралась туда и вытащила мальчишку…

– Вот как? – сказал я. С того дня прошло одиннадцать месяцев. Я трудился в поте лица и добился неплохих результатов. К тому же, меня не было в вестибюле, когда случилось то, о чем рассказывала Мод. Меня это не касалось.

– Мы надеялись, что он скажет, где вас искать. Но когда я вытащила его на ковер, он был без сознания, все тело – ужасная кровоточащая…

– Мне бы следовало знать, что Специальные службы пользуются услугами Певцов, – сказал я. – Как ими пользуются все, кому не лень. Кстати, сегодня меняется Слово. Льюис и Энн, случаем, не назвали вам новое?

– Я видела их вчера, восемь часов назад, и с тех пор Слово еще не изменилось. Да они бы мне его и не назвали. – Она посмотрела на меня и нахмурилась. – Можете мне поверить.

– Давайте выпьем содовой, – предложил я. – Выпьем и поговорим о том о сем, как старые друзья. Вы послушаете меня, в надежде, что я проговорюсь и тем самым ускорю собственный арест, а я в ваших словах попытаюсь найти лазейку, чтобы избежать ареста. Идет?

Она кивнула.

– Угу.

– Чем вы объясните нашу встречу в том баре? Глаза у нее – словно льдинки.

– Я же сказала, у нас с вами общая орбита. Ничего удивительного в том, что однажды вечером мы оказались в одном баре.

– Короче говоря, не твое собачье дело. Так?

Мод ответила двусмысленной улыбкой. Я понял, что допытываться не стоит.

Я не возьмусь пересказывать нашу пустую болтовню. Сидя за горами взбитых сливок, увенчанных ягодами, и притворяясь, будто разговор нам не в тягость, мы порядком утомили друг друга. Сомневаюсь, что кому-то из нас был прок от той беседы.

В конце концов Мод ушла. Я посидел еще немного в грустных раздумьях о черном, обугленном фениксе.

Потом стюард позвал меня на кухню и спросил насчет контрабандного молока (в «Глетчере» подают не привозное, а приготовленное здесь же мороженое), о поставке которого я договорился, будучи в последний раз на Земле (оказывается, за эти десять лет прогресс почти не коснулся молочных ферм – старого болтливого вермонтца по-прежнему легко обвести вокруг пальца), и высказал свое мнение насчет сорта «Императорское». От его трепа мне стало совсем тошно.

К вечеру собрался народ, заиграла музыка, засверкали хрустальные стены, и в зале, несмотря ни на что (при перевозке потерялся – или был украден, но не мог же я высказать такую догадку – сундук с театральными костюмами) должно было вот-вот начаться представление среди публики – наше последнее новшество. Бродя в тоске между столиками, я собственноручно поймал с поличным маленькую патлатую грязнулю, – совершенно обалдевшую от морфия. Она пыталась стащить у посетителя карманную книжку, прячась за спинкой кресла. Я схватил ее за руку и потащил к выходу, а она молча таращилась на меня и моргала. Вытолкав ее за дверь, я, разумеется, ничего не сказал посетителю. Актеры, решив: черт с ними, с костюмами, вышли в зал au naturel, и все балдели, как в старые добрые времена, а мне хотелось удавиться. Я вышел за дверь, уселся на широкие ступени и рычал, когда приходилось сторониться, чтобы пропустить входящих или выходящих. Последний, на кого я зарычал (семьдесят пятый по счету), остановился рядом со мной и прогудел:

– Я знал, что найду вас, если буду искать надлежащим образом.

Я взглянул на ладонь, что похлопывала меня по плечу, взглянул на высокий ворот черного свитера, на бритую голову и резко очерченное ухмыляющееся лицо.

– Арти? Откуда вас…

– Дружище, знаете, где я раздобыл ваш снимок? Не поверите – в здешнем отделе Специальных служб, за взятку. – Ястреб уселся рядом и положил руку мне на колено. – А у вас чудесное заведение. Мне здесь нравится, честное слово. Нравится, но недостаточно, чтобы предложить вам за него хорошею цену. Но вы растете на глазах – придет время, и я буду гордиться тем, что помог вам взобраться на первую ступеньку нашей лестницы. – Он убрал косточки с моего колена. – Если всерьез собираетесь играть по-крупному, намотайте на ус: надо одной ножкой легонько опираться на закон. Главное – стать необходимым для нужных людей. Добившись этого, способный жулик приобретет ключи ко всем сокровищам Солнечной системы. Впрочем, боюсь, я не сказал вам ничего нового.

– Арти, не кажется ли вам, что если нас здесь увидят…

Он пренебрежительно помахал ладонью.

– Никто не сможет нас сфотографировать. Тут кругом мои люди. Я не появляюсь на людях без охраны. Я слышал, вы тоже обзаводитесь охраной?

Это соответствовало действительности.

– Здравая мысль. Очень здравая. Вообще, мне нравится, как вы держитесь.

– Спасибо, Арти. Знаете, что-то мне не жарко. Я вышел глотнуть свежего воздуха, и сразу – обратно.

Он снова помахал рукой.

– Не беспокойтесь, не собираюсь я здесь рассиживаться. Вы правы, ни к чему, чтобы нас видели вместе. Я просто зашел вас навестить. – Он встал и шагнул на нижнюю ступеньку.

– Арти!

Он оглянулся.

– Рано или поздно вы пожелаете приобрести мою часть «Глетчера» и вернетесь. Вам кажется, что я слишком быстро расту. А я вам не подчинюсь, так как буду считать, что вполне способен с вами справиться. Мы станем врагами. Я попытаюсь убить вас. Вы – меня.

На лице Арти – замешательство, затем – извиняющаяся улыбка.

– Вижу, вам запало в душу «хранилище голографической информации». Что ж, вы правы – это единственный способ перехитрить Мод. Но, создавая собственное «хранилище», старайтесь не упустить ни единой мелочи. Это единственный способ перехитрить меня.

Он улыбнулся и хотел было идти, но задержался и произнес:

– Если вы сможете бороться со мной и при этом расти, если вас не подведет ваша охрана, то рано или поздно может возникнуть ситуация, когда нам выгодно будет не враждовать, а сотрудничать. Сумеете продержаться – и мы снова станем друзьями.

– Спасибо на добром слове.

Ястреб посмотрел на часы.

– Ну, все. До свидания.

«Теперь он уйдет», – подумал я. Но Ястреб снова оглянулся.

– Вы уже знаете новое Слово?

– Да, кстати, оно же сегодня меняется. Не скажете?

Из «Глетчера» вышли посетители. Дождавшись, когда они спустятся с крыльца, Ястреб огляделся и наклонился ко мне, держа руки чашечкой у рта. Прошептал: «Пирит» и со значением подмигнул.

– Только что узнал от знакомой девицы, а та – от самой Колетт.

(Колетт – одна из трех Певцов Тритона).

С этими словами он сбежал с крыльца и исчез в толпе пешеходов.

Я просидел на крыльце целую вечность, а потом встал и пошел по улице. Ходьба добавила к моему мерзкому настроению нарастающий ритм паранойи. На обратном пути у меня в мозгу возникла прелестная картинка: Ястреб охотится на меня, а я – на него, и в итоге мы оба оказываемся в тупике, где я, чтобы получить помощь, кричу «Пирит!». А Пирит – вовсе не Слово, и человек в черных перчатках с пистолетом/гранатой/газом, услышав его, делает свой выбор…

На углу, в свете из окна кафетерия, доламывает изувеченный автомобиль стайка оборванцев (а ля Тритон – цепи на запястьях, на щеках вытатуированы шмели, сапоги на высоких каблуках у тех, кому они оказались по карману). Среди них – малютка, которую я изгнал из «Глетчера». Она стоит, пошатываясь, с разбитой фарой в руках.

Я направился к ней.

– Эй!

Из-под грязных косм на меня уставились глаза. Не глаза – сплошные зрачки.

– Ты знаешь новое Слово?

Она почесала уже расчесанный до крови нос и ответила:

– Пирит. Уже почти час…

– Кто тебе сказал?

Она ответила после некоторых колебаний:

– Один парень. А ему – другой парень, он только что прилетел из Нью-Йорка. Услышал там Слово от Певца по прозвищу Ястреб.

– Ну, спасибо, – поблагодарил я.

Трое патлатых, что стояли поблизости, прикидывались, будто не замечают меня. Остальные пялились безо всякого смущения.

Лучшие лекарства от паранойи – это скальпель Оккама и достоверная информация о деятельности твоей охраны. Итак, все-таки Пирит. Паранойя – это, в известной степени, профессиональная болезнь. И я уверен, что Арти и Мод больны ею так же, как и я.

На куполе «Глетчера» погасли лампы. Спохватившись, я взбежал на крыльцо.

Дверь была заперта. Я стукнул в стекло раза два, но безрезультатно – все уже разошлись по домам. Вот ведь невезение! Завтра утром Хо Кхай Энг снимет бронь на каюту-люкс межпланетного лайнера «Платиновый Лебедь», который в час тридцать отправится на Беллону. За стеклянной дверью лежали парик и накладные веки, благодаря которым пасленовые глаза Хо Кхай Энга должны были стать вдвое уже. Заботливый стюард положил их на стойку под оранжевую лампу, чтобы я сразу их заметил, как приду.

Я всерьез подумывал о взломе, но в конце концов принял более трезвое решение переночевать в гостинице, а утром войти в «Глетчер» с уборщиками. Когда я повернулся и спустился с крыльца, в голову пришла мысль, от которой на глаза навернулись слезы, а губы растянулись в невеселой улыбке. Я мог уходить с легким сердцем: ведь в «Глетчере» не было вещей, которые бы мне не принадлежали…