Текст книги "Миры Роджера Желязны. Том 21"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

Глава 4

Рэндом и Флора ждали в моей комнате. Рэндом первым делом уставился на Судный Камень – он теперь висел у меня на груди, как кулон. Я кивнул брату, повернулся к Флоре и слегка поклонился.

– Сестрица, – сказал я, – сколько лет, сколько зим…

Вид у Флоры был немного испуганный – и прекрасно. Она натянуто улыбнулась и пожала мою протянутую руку.

– Брат, – промолвила она, – я вижу, ты сдержал слово.

Она, оказывается, подстригла свои чудные бледно-золотистые волосы, но они по-прежнему лежали мягкими волнами. Пока я не мог решить, нравится мне новая прическа Флоры или нет. Да, волосы у нее были просто роскошные. А еще у нее были синие-пресиние глаза и красивый голос, в котором почти все время звучали нотки тщеславия, – Флора любила добиваться своего. Временами казалось, что она дура набитая, хотя порой она меня потрясала тем, что это оказывалось не так.

– Ты уж извини, что я тебя разглядываю, – сказал я, – но в прошлый раз я тебя толком разглядеть не сумел.

– Я очень рада, что дела идут на лад, – отозвалась Флора. – Было просто невозможно… Но я ничего не могла поделать, ты же понимаешь.

– Понимаю, – согласился я, вспоминая, как радостно звучал ее смех по другую сторону тьмы в одну из годовщин того события, о котором шла речь. – Понимаю.

Я отошел к окну и распахнул его, зная, что струи дождя не попадут в комнату. Очень люблю запах грозы.

– Рэндом, – спросил я, не оборачиваясь, – тебе удалось разузнать что-нибудь новенькое насчет потенциального почтальона?

– Пока нет, – ответил Рэндом. – Я навел кое-какие справки. Но, похоже, никто не видел никого в определенное время в определенном месте.

– Ясненько, – сказал я. – И на том спасибо. Ты мне попозже, может быть, еще понадобишься.

– Ладно, – кивнул Рэндом. – Раз такое дело, то я весь вечер на месте – у себя.

Я кивнул, обернулся, прислонился к створке окна и пристально посмотрел на Флору. Рэндом тихо прикрыл за собой дверь. С полминуты я молчал и слушал шум дождя.

– Что ты собираешься со мной делать? – не выдержала Флора.

– Делать?..

– У тебя теперь появилась возможность рассчитаться со старыми должниками. Похоже, что-то затевается?

– Может, и так, – сказал я. – Но знаешь, как в жизни бывает. Одно зависит от другого.

– Ты о чем?

– Дай то, что мне нужно, а там поглядим. Время от времени я могу быть пай-мальчиком, ты же знаешь.

– Что тебе нужно?

– Правду, Флора. Правдивый рассказ. Расскажи мне о том, как вышло, что ты стала той, кто шпионил за мной в той Тени – на Земле. Все важные подробности. Что там было задумано? Зачем? Все досконально.

Флора вздохнула.

– Это началось… – проговорила она. – Да… Это произошло в Париже, на вечеринке у некоего мсье Фуко, примерно за три года до начала Террора…

– Стоп! – оборвал я Флору. – Что ты там делала?

– Я прожила в той Тени лет пять, – сказала она. – Путешествовала, искала новизны, чего-нибудь такого, что отвечало бы моим неуемным фантазиям и удовлетворяло любопытство. В то место и в то время я попала точно так же, как все мы попадаем в любые места и времена. Я отдала себя на откуп своим желаниям и следовала инстинктам.

– Потрясающее совпадение.

– Но не в свете всего прошедшего времени – и учитывая, сколько мы все путешествуем. Там для меня был, если хочешь, мой Авалон, мой суррогат Амбера, мой дом вдали от дома. Называй, как хочешь, но я попала на ту вечеринку именно в тот октябрьский вечер, когда ты туда заявился с маленькой рыжей девицей – Жаклин, так ее звали, да?

Воспоминания разом нахлынули на меня – а ведь я давным-давно не вспоминал об этом. Жаклин я помнил гораздо лучше, чем саму вечеринку, но вечеринка была, это точно.

– Продолжай.

– Ну вот, – сказала Флора. – Ты приехал позже меня. И, конечно, я тебя сразу заметила. Безусловно, когда люди подолгу путешествуют, им то и дело попадаются те, кто им кого-то напоминает. Я так и подумала сразу, когда улеглось первое волнение. «Наверняка двойник», – решила я. Ведь прошло столько лет, как от тебя – ни слуху ни духу. Однако у всех есть свои тайны и есть причины эти тайны хранить. Может быть, у тебя была своя тайна? Я попросила, чтобы нас познакомили, а потом просто из кожи вон лезла, стараясь хоть на пару минут оторвать тебя от твоей рыжей подружки. Ты утверждал, что тебя зовут Фенневаль – Кордель Фенневаль. Я засомневалась – то ли передо мной действительно твой двойник, то ли ты хитришь и что-то скрываешь. Но была у меня и третья догадка: ты прожил так долго в окрестностях этой Тени, что научился отбрасывать Тень, отражаясь от самого себя.

Я бы так и уехала, мучимая сомнениями, если бы Жаклин ни с того ни с сего не проболталась бы мне о твоей удивительной силе. Как правило, женщины про такое помалкивают, и то, каким тоном она мне об этом сообщила, заставило меня задуматься, что ты, пожалуй, действительно показал ей себя с необычной стороны. Я поболтала с ней немного, стараясь выудить побольше информации, и поняла, что восторгается она в основном твоими боевыми подвигами.

Мысль о двойнике сразу отпала. Либо это был ты сам, либо твоя Тень. В таком случае, даже если Кордель не был Корвином, он все равно оставался загадкой и самим своим существованием намекал на то, что ты либо побывал поблизости, либо поблизости находишься. Так я впервые догадалась о том, что ты жив и где-то рядом. Нужно было разузнать об этом понадежнее.

С того вечера я начала следить за тобой, пытаясь выяснить, каково твое прошлое. И чем больше я расспрашивала разных людей, тем более загадочным оно выглядело. Прошло несколько месяцев, я ничего не могла сказать наверняка. В твоей биографии оставалось слишком много темных пятен. А открылось все следующим летом, когда я на время заглянула в Амбер. Я рассказала Эрику о встрече с тобой…

– Вот как?!

– Ну, и… он, похоже… знал, что такое возможно. Флора умолкла и стала вертеть в руках перчатки, которые до сих пор лежали на подлокотнике кресла.

– А-га… – понимающе кивнул я. – И что же он тебе сказал?

– Что это на самом деле мог быть ты, – ответила Флора. – Он сказал, что был… несчастный случай…

– Да ну?

– То есть нет, – поправилась она. – Не несчастный случай. Он сказал, что вы подрались и он тебя ранил. Подумал, что ты умираешь, и не захотел, чтобы его обвинили в убийстве. Поэтому он перенес тебя в Тень и оставил там, в том месте. Прошло много лет, и он решил, что ты умер и что между вами наконец все кончено. Моя новость его явно не порадовала. Эрик взял с меня клятву молчать и отослал обратно следить за тобой. Теперь у меня появилось отличное оправдание для возвращения на Землю – я всем нашим успела наговорить с три короба о том, как мне там нравится.

– Ты не могла дать ему обет молчания за здорово живешь, Флора. Чем он с тобой расплатился?

– Дал мне слово, что, если когда-нибудь придет к власти в Амбере, он меня не забудет.

– Несколько рискованно, – заметил я. – Ведь, по большому счету, ты становилась опасной свидетельницей – ты знала, что где-то находится главный конкурент Эрика и что он приложил руку к исчезновению этого конкурента.

– Верно. Но потом все как-то успокоилось, затихло, да и я, честно говоря, чувствовала себя его сообщницей – какой смысл мне было признаваться в этом?

– Верится с натяжкой, но не выглядит таким уж невероятным, – согласился я. – А ты думала, Эрик оставит меня в живых, если у него появится возможность взойти на престол?

– Об этом разговор никогда не заходил. Никогда.

– Но думать об этом ты могла, правда?

– Думала, – сказала Флора. – Но потом, позже. И решила, что он ничего такого делать не станет. В конце концов, складывалось такое впечатление, что ты и вправду память потерял. Не было причин избавляться от тебя, пока ты безвреден.

– Итак, ты осталась, чтобы шпионить за мной и следить за тем, чтобы я оставался безвредным?

– Да.

– А что бы ты стала делать, если бы почувствовала, что память ко мне возвращается?

Флора резко посмотрела на меня и отвела взгляд.

– Сообщила бы Эрику.

– И что бы он тогда сделал?

– Не знаю.

Я негромко рассмеялся. Флора покраснела. Впервые видел, чтобы Флора краснела.

– Лежачего не бьют, – сказал я. – Я не буду. Ну хорошо, ты осталась. Ты за мной шпионила. А потом? Что случилось потом?

– Ничего особенного. Ты продолжал жить своей жизнью, а я с тебя глаз не спускала.

– И все остальные знали, где ты находишься?

– Да. Я из этого секрета не делала. На самом деле все наши ко мне время от времени наведывались.

– И Рэндом тоже?

Флора брезгливо скривилась:

– И не раз.

– Что это ты усмехаешься?

– Слишком поздно притворяться, будто он мне симпатичен, – выказала свою неприязнь Флора. – Ты же знаешь, я терпеть не могу отребье, с которым он якшается, – бывшие каторжники, лабухи джазовые… Я была вынуждена по-родственному принимать его, когда он навещал мою Тень, но Рэндом жутко действовал мне на нервы, когда заваливался в любое время дня и ночи со своими дружками, – то пьяную оргию устроят, то в карты режутся до утра. Дом потом неделями проветривать приходилось, и я всегда радовалась, когда Рэндом наконец убирался вон. Прости. Я знаю, что он тебе нравится, но ты же просил… начистоту.

– Понимаю, он задел твою тонкую, аристократическую натуру. Ну ладно. А теперь давай обратимся к тому краткому промежутку времени, в течение которого я был твоим гостем. Рэндом присоединился к нам довольно-таки неожиданно. За ним гналось с полдюжины жутковатых ребят, которых мы прикончили у тебя в гостиной.

– Да. Это я помню очень живо.

– Помнишь, как они выглядели – те твари, с которыми мы дрались?

– Да.

– Узнала бы такого, если бы он тебе снова встретился?

– Не сомневаюсь.

– Отлично. А раньше таких видела?

– Нет.

– А потом?

– Нет.

– Не слышала, кто-нибудь рассказывал про таких?

– Не припомню. А что? Я покачал головой:

– Не сейчас. Спрашиваю пока я, не забывай. Я прошу тебя вот о чем: вспомни, что было до того печального вечера. Вернемся к тем событиям, из-за которых я угодил в клинику «Гринвуд». А может, и чуток пораньше. Что случилось и как ты об этом узнала? Что произошло? Какую роль во всем этом сыграла ты?

– Да, – процедила сквозь зубы Флора. – Я знала, что рано или поздно ты меня спросишь об этом. А случилось то, что Эрик вышел со мной на связь на следующий день после аварии – из Амбера, через мою карту.

Флора пристально смотрела на меня – явно пыталась понять, как я реагирую на ее рассказ. Я хранил молчание и спокойствие.

– Он сказал мне, что прошлым вечером ты попал в аварию и что тебя отвезли в больницу. Сказал, что тебя нужно переправить в частную клинику, где бы я могла лучше проследить за твоим лечением.

– Иначе говоря, он хотел, чтобы я продолжал оставаться безвредным кочаном капусты?

– Он хотел, чтобы тебя там накачивали седативными препаратами.

– А сказал Эрик, что причастен к аварии, или не говорил?

– Ну, в том, что кого-то натравил на тебя, он не признавался. Сказал, что знает об аварии. А как еще, интересно, он мог о ней узнать? Когда я попозже поняла, что Эрик метит на трон, я решила, что он таки решил избавиться от тебя окончательно. Когда же попытка не удалась, он решил подержать тебя взаперти, чтобы успеть короноваться. Корвин, ведь кто-то стрелял по твоей машине.

– Да?!

Флора изменилась в лице. Явно пришла в себя.

– Ты же сам говорил мне, что была авария, что кто-то пытался тебя убить. Я решила, что ты знаешь подробности.

Я снова ступил на скользкую стезю – впервые за долгое время. Амнезия все еще немного мучила меня, и я решил, что мне от нее никогда не избавиться. Несколько дней, непосредственно предшествовавших аварии, до сих пор виделись мне, как в тумане. Путь вернул мне память о моей жизни вплоть до этих самых дней, но полученная травма накрепко разрушила воспоминания о событиях, напрямую ей предшествовавших. Дело в принципе понятное. Скорее всего произошло органическое поражение мозга, а не временное функциональное нарушение его деятельности. Я и так радовался безумно, что ко мне вернулась память, жаловаться на мелочи не приходилось.

Что же касается аварии, то я, конечно, догадывался, что это был никакой не несчастный случай, и, пожалуй, я действительно слышал выстрелы. Выстрелов было два. Я, похоже, даже краешком глаза успел увидеть фигуру человека с винтовкой, но мельком и слишком поздно. А может быть, это вообще из области фантазии… Нет, все-таки, мнится, я это помнил. Ведь что-то подобное у меня в мыслях бродило, когда я направлялся в Уэстчестер. Даже теперь, когда в моих руках была власть над Амбером, я боялся кому-либо признаться в этом маленьком провале в памяти.

Наша беседа с Флорой до сих пор шла как по маслу, и мне не хотелось сбавлять темп. И решил сыграть ва-банк.

– Не хотелось вылезать и смотреть, куда они там попали, – сказал я. – Стреляли-то по колесам, а не по мне. Услышал выстрелы и потерял управление. Это я потом решил, что была авария, но наверняка… И тебя я спросил об этом исключительно из любопытства, откуда ты знаешь, что была авария?

– Я тебе уже сказала откуда: от Эрика.

– Но ты сказала об этом так, словно знала все подробности случившегося еще до того, как он тебе об этом рассказал.

– Значит, ты меня неверно понял, – покачала головой Флора. – Иногда бывает такое, когда смотришь на события уже после того, как они случились. Я отрицаю то, в чем ты меня хочешь обвинить. Я тут совершенно ни при чем.

– Ну, раз Эрика теперь уже нет в живых и он не может ни подтвердить, ни опровергнуть твои заверения, то пусть так и будет, – сказал я. – Пока.

А сказал я это для того, чтобы она только тем и занималась, что искала себе оправданий; надо было увести ее внимание в сторону и ничем – ни фразой, ни словом – не дать ей поймать меня на проклятом провале в памяти.

– А позднее ты не интересовалась личностью того, кто в меня стрелял?

– Никогда, – ответила Флора. – Скорее всего какой-нибудь наемный бандит.

– Не знаешь, сколько времени я пробыл без сознания, пока кто-то не подобрал меня и не доставил в больницу?

Флора покачала головой Что-то ускользало от меня, и я никак не мог найти зацепку.

– А Эрик не сказал, когда точно меня положили в больницу? – Она снова покачала головой. – Хорошо. Когда я попал к тебе, почему ты так рвалась в Амбер? Разве Эрик не мог вытащить тебя через карту?

– Я никак не могла его дозваться.

– Ну вызвала бы кого-нибудь еще, тебя бы перенесли туда. Флора, – произнес я строго, – я думаю, ты лжешь.

На самом деле это была элементарная проверка, чтобы посмотреть, как она отреагирует. Имел я на это право? Имел.

– Лгу? – удивленно спросила Флора. – Я никого не могла вызвать. Все были чем-то заняты.

Я поднял руку с вытянутым указательным пальцем. За спиной у меня, прямо за окном, полыхнула молния.

По телу пробежали мурашки. Раскат грома тоже прозвучал весьма эффектно.

– Ты грешишь, не договаривая, – сказал я на всякий случай.

Флора закрыла лицо руками и заплакала.

– Не понимаю, о чем ты! – всхлипнула она. – Я тебе на все вопросы ответила! Чего тебе еще надо? Я не знаю, куда ты ехал, кто стрелял и когда это точно случилось. Я тебе все-все сказала, черт подери!

Либо она действительно не врала, либо ее ничем не проймешь, решил я. Так или иначе разговорами от нее больше ничего не добиться. И вообще пора было сменить тему. Хватит про аварию, а то Флора решит, что я на ней зациклился. Если я что-то упустил, дознаваться надо было самому, без Флориной помощи.

– Пойдем со мной, – велел я.

– Куда?

– Хочу тебе кое-что показать. Ты мне нужна для опознания. Увидишь – тогда я тебе кое-что скажу.

Флора встала и послушно последовала за мной. Мы прошли через зал и поднялись этажом выше. Я хотел сначала показать ей труп ублюдка, а уже потом рассказать о том, что случилось с Кейном.

Труп на Флору большого впечатления не произвел.

– Да, – кивнула она и добавила: – Даже если бы я не узнала эту тварь, я бы сказала, что узнала, – ради тебя.

Я пробурчал что-то нечленораздельное. Родственная верность порой трогает меня до глубины души. Не могу сказать, поверила мне Флора или нет, когда я ей поведал про Кейна. Правда, когда оба собеседника друг другу чего-то не договаривают, значит, оба хороши. Я ни словом не обмолвился о Брэнде, и она о нем молчала. Единственное, что сказала Флора, когда мне сказать было уже нечего, так это следующее:

– Камешек тебе к лицу. А как насчет короны?

– Об этом пока рано говорить, – ответил я.

– Если тебе потребуется моя скромная помощь…

– Знаю, – кивнул я. – Знаю.

Место для моего склепа выбрали на редкость уединенное и спокойное. Стоит он один-одинешенек на заднем склоне гребня Колвира, защищенный с трех сторон от буйства стихий. В подсыпанной вокруг его земле растет пара-тройка суковатых деревьев, там-сям торчат колючие кусты, зеленеет трава, по скалам вьются толстые канаты горного плюща. Склеп – длинное, приземистое строение, перед которым врыты в землю две каменные скамьи. Он почти весь порос плющом, милосердно скрывающим убийственную надпись, высеченную над входом пониже моего имени. Понятное дело – сюда мало кто ходит.

Вот туда-то мы и отправились ближе к ночи с Ганелоном, прихватив порядочно вина, нарезанного хлеба и холодного мяса.

– Гляди-ка, ты не шутил, оказывается! – воскликнул Ганелон, после того как спешился, подошел к склепу, раздвинул плети плюща над входом и прочел надпись.

– Конечно, нет, – ответил я, слезая с коня и привязывая к дереву поводья. – Моя могилка, можешь не сомневаться.

Привязав рядом со своим чалым лошадь Ганелона, я снял с седла наши сумки с вином и провизией и перенес их на ближайшую скамью. Ганелон присоединился ко мне, как только я откупорил первую бутылку и наполнил кружки темным густым вином.

– Все равно непонятно как-то, – покачал головой Ганелон, взяв у меня кружку.

– Что тут понимать? Я умер и похоронен здесь. Это мой кенотафий – гробница, которую ставят, когда не могут разыскать тело умершего. Я, честно говоря, и сам о том, что он обнаружен, узнал не так давно. Склеп поставили несколько столетий назад, когда тут решили, что я уже не вернусь.

– Странновато как-то, – пробурчал Ганелон. – И что же там внутри?

– Ничего. Хотя предусмотрительно устроена ниша, а в нише стоит урна для моего праха – на случай, если когда-нибудь обнаружится тело. Не придерешься.

Ганелон сделал себе сандвич.

– А чья была идея? – поинтересовался он.

– Рэндом думает, что Брэнда или Эрика. Точно никто не помнит. Но, похоже, в ту пору все эту идею одобрили.

– И что теперь с этой штукой будет? Я пожал плечами:

– Подозреваю, кое-кто жалеет о том, что такой прекрасный склеп пустует, и мечтает, чтобы в него легло мое тело. На самом деле – милейшее местечко, просто созданное для того, чтобы приходить сюда и вдрызг напиваться. Я еще ни разу не засвидетельствовал почтения своей могилке таким образом.

Я сделал себе двойной сандвич и принялся с аппетитом уплетать его. У меня была первая настоящая передышка за последние дни – как сказать, может, и последняя, учитывая все, что меня ожидало. Но за прошедшую неделю мне никак не удавалось переговорить с Ганелоном с глазу на глаз, а он был одним из тех немногих, кому я доверял. Я хотел рассказать ему все. Я должен был ему все рассказать. Мне требовалось поговорить с человеком, который не погряз в наших делах так, как мы сами, не был непосредственным участником событий в Амбере.

Так я и сделал.

За время моего рассказа луна совершила долгое путешествие по небесам, а у стены склепа выросла солидная горка битого стекла.

– Ну и что по этому поводу думают остальные? – спросил Ганелон, когда я закончил рассказ.

– То, что и следовало ожидать, – ответил я. – Я и не сомневался, что Джулиан ни одному моему слову не поверит, хотя будет говорить, что поверил. Он знает, как я к нему отношусь, и не хочет меня дразнить. Бенедикт, думаю, мне тоже не верит, но в его тактике разобраться будет потруднее. Он тянет время – и пусть тянет, мне и самому время нужно, чтобы осмотреться и поразмыслить. Что до Джерарда… для него убийство Кейна, судя по всему, стало последней каплей, переполнившей чашу терпения, и, если у Джерарда хоть какое-то доверие ко мне было, теперь оно испарилось. И все же завтра рано утром он возвращается в Амбер, и мы вместе отправимся в рощу и выкопаем тело Кейна. Я вовсе не собираюсь устраивать из этой поездки сафари, но в попутчики мне обязательно нужен кто-то из членов семейства. Теперь Дейрдре – она вроде как даже обрадовалась. Ни единому слову не поверила, не сомневаюсь. Но это ладно Она всегда была на моей стороне и никогда не жаловала Кейна. Я бы даже так сказал: она рада, что я занимаюсь укреплением своих позиций. Не могу судить наверняка, поверила ли мне Ллевелла. Ей, похоже, вообще ни до кого нет дела, не то что остальным. Что касается Фионы, то ее все это вроде бы просто позабавило Она всегда и ко всему относится отвлеченно и свысока. Никогда не поймешь, что на самом деле у нее на уме.

– А про Брэнда ты тоже всем рассказал?

– Нет. Я рассказал только про Кейна и попросил всех быть в Амбере завтра вечером. Вот тогда-то я расскажу про Брэнда. Есть одна догадочка, хочу ее проверить.

– Ты со всеми через карты переговаривался?

– Конечно.

– Знаешь, я давно собирался тебя спросить… Там, в той Тени, куда мы мотались за оружием, есть телефоны…

– Ну и?..

– Пока мы там болтались, я кое-что вызнал насчет прослушивания телефонных переговоров. А как ты думаешь, ваши переговоры через карты… не может тут быть каких-нибудь «жучков»?

Я громко расхохотался, но довольно быстро сообразил, что в таком нелепом на первый взгляд предположении Ганелона что-то есть.

– Честно говоря, не знаю, – ответил я наконец. – В записках Дворкина многое покрыто мраком. Мне такая мысль в голову не приходила, и сам я никогда такое проделывать не пробовал. Но это интересно…

– Ты знаешь, сколько всего колод волшебных карт?

– Ну… у каждого из членов семейства – по одной, да в библиотеке что-то около дюжины запасных. Может, и еще есть.

– Я вот думаю, ведь если вправду подслушивать, то можно много чего вызнать.

– Да! Дай-ка сообразить… отцова колода, колода Брэнда, да та, что у меня была с самого начала… да еще та, что Рэндом посеял… Проклятье! Ведь действительно уймы карт не хватает! А что с этим делать, ума не приложу. Пожалуй, надо начать расследование и провести серию экспериментов. Спасибо, что надоумил.

Ганелон улыбнулся. Некоторое время мы молча потягивали вино.

Потом он спросил:

– Ну, Корвин, что делать собираешься?

– Ты насчет чего?

– Да насчет всего сразу. План боевых действий, по порядку.

– Поначалу я собирался прочесать Черную Дорогу, добраться до того места, откуда она начинается, – сказал я. – Приступить к этому мне хотелось, как только в Амбере все маленько поутихнет. Теперь планы несколько изменились. Надо как можно скорее вернуть Брэнда, если он еще жив. Если нет, я хочу выяснить, что с ним стряслось.

– Но дадут ли враги тебе время на передышку? Может быть, именно сейчас они готовятся к новой атаке.

– Да, конечно. Я думал об этом. И все же – такое чувство, что немного времени у нас есть, ведь мы их только что разбили. Нужно же им посчитать раны, поразмыслить, собраться с силами и оценить перемену в расстановке сил в связи с тем, что у нас появилось новое оружие. Пожалуй, следует выставить вдоль дороги несколько наблюдательных постов, дабы дозорные докладывали о любых вражеских происках и маневрах. Бенедикт уже согласился возглавить эту операцию.

– Интересно, сколько у нас времени на самом деле? – задумчиво проговорил Ганелон. Поскольку я не мог придумать достойного ответа, я просто подлил ему вина. – А вот в Авалоне такого сроду не бывало, верно? В нашемАвалоне, я хочу сказать.

– Это точно, – согласился я. – Ты не единственный, кто тоскует по славным денькам. Теперь кажется, что раньше все было проще.

Ганелон кивнул. Я предложил ему сигарету, но он отказался и раскурил трубку. Вспыхнувшее пламя огнива осветило Судный Камень, висевший на цепочке у меня на груди.

– И что, ты на самом деле можешь управлять погодой с помощью этого булыжника? – поинтересовался Ганелон.

– Могу, – ответил я.

– Откуда ты знаешь?

– Сегодняшняя гроза – моя работа.

– Занятно…

– Что?

– Да так. Просто подумал: будь у меня такая власть, что бы я делать стал?

– Я тебе честно скажу, – проворчал я и с размаху шлепнул ладонью по стенке склепа, – разгромить эти хоромы к чертям собачьим, вот какое у меня было первое желание! Шарахнуть молнией по склепу, чтоб он рассыпался. Чтоб никто не сомневался, какие чувства я питаю к этому местечку и на что способен.

– И что тебя удержало?

– Да подумал, понимаешь… И решил… о, черт! Знаешь, могилка моя, если мне недостанет хитрости, жестокости и удачи, еще ого-го как может быть использована по своему прямому назначению! Ну а коли так, то ведь в принципе я ничего против этого места не имею. Хоронить-то меня где-то все равно придется, верно? А тут замечательно – высоко, чисто, просторно. Ничего кругом – только скалы да небо… Звезды, тучи, солнце, луна, ветер, дождь… компания более приятная, чем у остальных семейных склепов. Не вижу причин, зачем это мне покоиться в земле рядом с теми, кого бы я хотел схоронить до своей кончины.

– Ты озлобился, Корвин. Или перебрал. Или и то и другое. Зачем ты так жестоко? Ни к чему это тебе. Не нужно.

– Да кто ты, черт бы тебя подрал, такой? Откуда тебе-то знать, что мне нужно, что не нужно? – вспылил я, но, почувствовав, что Ганелон весь подобрался, пожалел о сказанном.

– Я что, – пожал плечами Ганелон. – Я что думал, то и сказал.

– Как дела в войсках? – спросил я.

– Пока все на подъеме, Корвин. Они ведь как-никак пошли на священную войну в небесах. И полагают, что вся стрельба на прошлой неделе – из этой оперы. А потому солдаты счастливы – мы же победили. А теперь… город… ожидание… они тут ничего не понимают. Кое-кто из тех, кого мы считали врагами, теперь, оказывается, друзья. Есть от чего смутиться. Солдаты знают, что их держат в боевой готовности для предстоящего сражения, но не понимают, когда и с кем им придется драться. В общем, пока они сидят по казармам, они не могут узнать, насколько их присутствие здесь не приветствуется регулярными войсками и народом вообще. Но, думаю, скоро это до них дойдет. Я давно с тобой об этом поговорить хотел, но ты так занят был…

Некоторое время я молча курил. Потом произнес:

– Ты прав, стоит с ними потолковать. Завтра вряд ли получится, да и потом дел будет по горло. Наверное, стоит перевести войска на бивуачную поляну в Арденском лесу. Завтра. Решено. А ты всем объяви, что делается это для того, чтобы войска располагались поближе к Черной Дороге. Скажи, что скоро на нас снова могут напасть, – между прочим, так оно и есть. Помуштруй солдат, поддержи их боевой дух. А я, как только сумею вырваться, приеду и сам с ними потолкую.

– Но ведь тогда у тебя в Амбере не останется личной гвардии?

– Это верно. Но игра, думаю, стоит свеч. Выйдет нечто вроде демонстрации доверия и жеста дружелюбия. Да, шаг получится предусмотрительный и разумный. Ну а если не выйдет… – Я пожал плечами и швырнул очередную бутылку в стену склепа. – Прошу прощения.

– Это за что же?

– Я только что сам заметил, что я зол как собака, надрался как свинья и говорю жестокие вещи. Ты прав. Ни к чему мне это.

Ганелон хмыкнул и чокнулся со мной.

– Я тебя понимаю, – сказал он. – Очень хорошо понимаю.

И мы славненько сидели, покуда не зашла луна, пока последняя бутылка не пала смертью храбрых у стены склепа рядом со своими подружками. Болтали о том о сем, вспоминали старые добрые времена. Иногда мы оба умолкали, и я смотрел на звезды, горевшие в небесах над Амбером. Хорошо тут было, спору нет, но город уже звал меня к себе.

Словно прочитав мои мысли, Ганелон встал, потянулся и пошел к лошадям. Я немного задержался. Помочившись прямо у входа в мой склеп, я последовал за Ганелоном.