Текст книги "Миры Роджера Желязны. Том 21"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

– Но почему ты хотел убить его? – спросил я, совершенно потрясенный.

Джулиан засмеялся:

– Почему? Да я просто боюсь этого ублюдка, вот почему! В течение долгого времени я считал его мертвым; я очень надеялся, что он в конце концов предстал перед судом тех темных сил, с которыми имел дело. А ты сам-то много о нем знаешь, Корвин?

– Как-то у нас с ним был весьма длинный разговор…

– Ну и?..

– Он признал, что они втроем – Блейз, Фиона и он сам – выработали совместный план по захвату трона. Они хотели короновать Блейза, однако реальную власть разделить между собой. Они действительно воспользовались помощью тех темных сил, о которых ты упоминал, чтобы убрать из Королевства нашего отца, Оберона. Брэнд говорил еще, что он пытался привлечь на свою сторону и Кейна, однако же Кейн предпочел вас с Эриком, и вы трое тоже заключили некий союз с целью захвата власти и трона, желая короновать Эрика.

Джулиан согласно кивнул.

– Да, ты все правильно излагаешь – в том, что касается очередности событий; однако же причины были несколько иными. Нам трон вовсе не был нужен; во всяком случае, не сразу и не в те времена. Мы создали свою группировку, чтобы противостоять группировке Фионы и Блейза, ибо это было необходимо во имя защиты Королевства. Сперва нам удалось убедить Эрика лишь принять звание регента. Он опасался, что коронация при таких условиях грозит ему скорой гибелью. И тут как раз подвернулся ты со своими в высшей степени законными претензиями. Мы никак не могли позволить тебе эти претензии отстаивать, потому что орды, собранные Брэндом, грозили нам войной со всех концов. Однако мы чувствовали, что той группировке гораздо меньше захочется воевать с нами, если трон Амбера уже будет занят. Мы не могли короновать тебя, потому что ты-то уж точно отказался бы стать нашей марионеткой, а именно такова была игра, которую мы затеяли. Но ты пребывал в неведении относительно слишком многих ее правил, и разъяснять их тебе нам не хотелось, да и времени не было. Так что мы все же убедили Эрика пойти на риск. Вот так он и был коронован.

– Значит, он просто пошутил, когда выжег мне глаза и бросил меня в темницу?

Джулиан отвернулся и посмотрел на мертвую мантикору.

– Болван ты, – проговорил он наконец почти ласково. – Ты же был у них пешкой с самого начала. Они просто использовали тебя против нас, и если бы ты попробовал пойти любым другим путем, то тут бы тебе и крышка. Если бы этот дурацкий штурм, подготовленный Блейзом, каким-то образом удался, ты сам не прожил бы и двух секунд, даже отдышаться не успел бы. А если бы Блейз потерпел неудачу, как это, собственно, и произошло, он бы тут же исчез без следа (а так оно и случилось) и предоставил бы тебе расплачиваться собственной жизнью за попытку узурпации власти. Ты выполнил свою роль и должен был умереть. Они практически не оставили нам выбора в этой игре. По закону нам следовало бы тогда убить тебя – и ты это прекрасно знаешь.

Я прикусил губу. Я бы многое мог сказать ему. Однако если он сейчас говорил нечто весьма близкое к правде, то, значит, у него была для этого определенная цель. К тому же мне хотелось послушать еще.

– Эрик, – продолжал Джулиан, – считал, что твое зрение, возможно, восстановится со временем; он знал нашу способность к регенерации. Вообще, ситуация была весьма деликатная. Если бы вернулся отец, Эрик освободил бы трон для него и сумел бы оправдать все свои действия ко взаимному удовлетворению – все, за исключением твоего убийства. Этого бы ему не простили и тогда, когда успокоились бы все страсти. И я честно скажу тебе: он просто хотел на время засадить тебя в тюрьму и забыть о твоих претензиях.

– В таком случае кому же принадлежала идея моего ослепления?

Джулиан снова довольно долго молчал. Потом проговорил очень тихо, почти шепотом:

– Послушай меня, пожалуйста, внимательно. Эта идея принадлежала мне, и именно она, возможно, тогда спасла тебе жизнь. Любое действие, направленное против тебя, приравнивалось ими к смерти; или же их фракция попыталась бы по-настоящему уничтожить тебя. Ты больше не был им нужен, однако же, живой и находясь поблизости, представлял потенциальную опасность. Они могли, например, воспользоваться твоей картой, вызвать тебя и убить; или же вызволить тебя тем же способом, но лишь для того, чтобы принести в жертву в следующем своем заговоре против Эрика. Однако слепой ты стал им не опасен и не нужен. Тебя спасло то, что ты больше не попадался им на глаза, а нас это спасло от более грубых действий, которые в один прекрасный день могли обернуться против нас же самих. Иного выбора не было. Невозможно было и проявить большую снисходительность: тогда нас заподозрили бы в том, что мы сами хотим как-то воспользоваться тобой. Если бы кто-то из них догадался, что ты являешься весьма ценным объектом, ты бы мгновенно стал покойником.

– Понятно, – сказал я.

– Да, – кивнул Джулиан, – тебе слишком быстро удалось во всем разобраться и восстановить зрение. Никому и в голову не приходило, что ты сумеешь сделать это за такой малый срок. Да еще отыскать способ спасения! А кстати, как тебе это удалось?

– Тише, мыши, кот на крыше… – пробормотал я.

– Что-что, прости?

– Я сказал… впрочем, не обращай внимания. Ну а что тебе известно о пленении и заключении Брэнда в башню?

Джулиан снова долго смотрел на меня.

– Мне известно только то, что он каким-то образом разошелся со своими союзниками. Подробностей я не знаю. По какой-то причине Блейз и Фиона боялись и убить его, и отпустить с миром. По-моему, когда мы его освободили, Фиона больше всего боялась именно того, что он окажется на свободе.

– Ты и сам сказал, что достаточно опасался Брэнда и хотел убить его. Но почему именно тогда? Ведь прошло уже столько времени, та давнишняя история с вашим заговором и моим пленением стала историей, а власть в нашем королевстве снова пошатнулась. Ведь тогда он был так слаб и совершенно беспомощен! Какой же вред мог он принести? Джулиан вздохнул.

– Я не знаю, какими силами владеет Брэнд, – проговорил он, – и не понимаю их природы, однако с ними нельзя не считаться. Я знаю, что он может не только мысленно путешествовать в Царстве Теней, но и, сидя в кресле, способен определить местонахождение в этом Царстве любого нужного ему предмета или человека, а потом призвать к себе этот предмет всего лишь благодаря собственной воле, даже не вставая с кресла; и он, разумеется, способен путешествовать в Царстве Теней физически, причем он предварительно создает нечто вроде мысленного коридора и попадает туда, просто сделав один лишь шаг. И еще, по-моему, он умеет читать чужие мысли. В общем, похоже, что Брэнд стал чем-то вроде собственной карты, только живой, во плоти. Не знаю, как объяснить лучше, но я сам не раз видел, как он все это проделывает. Однажды, уже в самом конце, когда мы держали его под постоянным наблюдением во дворце, он таким вот образом обманул нас: как раз тогда совершил то путешествие на Землю, отправив тебя в психушку. Когда мы его снова поймали, один из нас оставался при нем неотлучно. Мы тогда еще, правда, не знали, что он способен вызывать из Царства Теней различные вещи. Когда Брэнд узнал, что тебе удалось восстановить зрение и бежать из темницы, он вызвал откуда-то ужасное чудовище, которое напало на Кейна, в тот раз бывшего его стражем. Потом он, видимо, снова направился к тебе. Только Блейз и Фиона, наверно, опять его перехватили раньше нас, и я больше его не видел до той ночи в библиотеке, когда мы вызволили его из плена. Знаешь, Корвин, я боюсь его, ибо он обладает неким смертоносным могуществом, природы которого я не понимаю.

– Но тогда каким образом они-то смогли заключить его в эту башню?

– По-моему, Фиона, да и Блейз тоже, обладают примерно теми же способностями. Так что вдвоем они, очевидно, способны свести на нет могущество Брэнда, а потом поместить его в такое место, где он свои силы применить не сможет.

– Не совсем так, – сказал я. – Ему же удалось все-таки послать весточку Рэндому. Кроме того, он один раз вышел на связь и со мной, хотя контакт был слабый.

– Ну тогда, значит, полностью нейтрализовать его они не способны, – сделал вывод Джулиан. – Хотя в прошлый раз они весьма сильно ограничили его возможности. И нам только всем вместе удалось пробить их защиту.

– А что ты знаешь об их играх со мной – с моим пленением, с попыткой убить меня, с моим спасением?

– Этого я совершенно не понимаю, – честно признался он, – разве что это являлось какой-то частью их дьявольского плана? Или они передрались между собой? Ведь тогда их группировка чуть сама собой не распалась, и обе ее части имели на тебя какие-то виды. Так что, естественно, если одна сторона пыталась убить тебя, то другая, напротив, стремилась тебя спасти. В конце концов, именно Блейз получил от тебя наибольшую выгоду во время того штурма Амбера, который он же и начал.

– Но ведь именно Блейз и пытался убить меня там, на Земле! – воскликнул я. – Именно Блейз прострелил шины моего автомобиля.

– Вот как?

– Ну, по крайней мере, так мне рассказывал Брэнд, и это совпадает со всеми прочими свидетельствами очевидцев и результатами полицейского расследования.

– Тут я ничем тебе помочь не могу, – пожал плечами Джулиан. – Понятия не имею, что там между ними тогда происходило.

– И все же именно ты из всех членов семьи больше всего поддерживаешь Фиону, – сказал я. – По-моему, у тебя к ней просто слабость, особенно если она поблизости.

– Это верно, – согласился он, улыбаясь. – Мне Фиона всегда очень нравилась. Она, конечно же, самая привлекательная и самая воспитанная из всех нас. Жаль, что отец всегда так строго запрещал браки между братьями и сестрами! Мне всегда было очень неприятно то, что мы с ней в разных лагерях. Хотя все почти наладилось после смерти Блейза, твоего заточения в темницу и коронации Эрика. Она весьма кротко восприняла свое поражение – что было, то было. Фиона, по всей видимости, не меньше меня боялась возвращения Брэнда.

– Брэнд мне об этом рассказывал несколько в ином ключе, – заметил я, – впрочем, конечно, так оно и должно быть. Одно только не сходится: Брэнд утверждает, что Блейз до сих пор жив, что он пытался связаться с ним с помощью карт, и определил, что тот находится где-то в Царстве Теней и готовит новое войско для очередного штурма Амбера.

– Что ж, вполне возможно, – предположил Джулиан. – Но ведь и мы сейчас вполне подготовлены к любой подобной атаке, верно?

– Да, но Брэнд утверждает, что эта атака будет всего лишь отвлекающим маневром, – продолжал я, – и что настоящий штурм начнется позже, непосредственно из Владений Хаоса, по Черной Дороге. Он считает, что Фиона в настоящий момент как раз и занята подготовкой Дороги для этого штурма.

Джулиан нахмурился:

– Надеюсь, что он все это выдумал. Мне ненавистна сама мысль о том, что их группировка воскресла и снова готовится выступить против нас, да еще на сей раз с помощью темных сил. И мне было бы крайне неприятно узнать, что во всем этом замешана Фиона.

– Брэнд заявил, что сам он из их группировки вышел, поняв свою основную ошибку в борьбе за власть… ну и тому подобное. Покаянные речи!

– Ха! Я скорее поверю тому чудовищу, которое только что убил, чем Брэнду. Надеюсь, у тебя хватило ума держать его под охраной? Хотя, впрочем, разве охрана его удержит, если он вновь обрел свое прежнее могущество?

– Но какую игру он мог бы начать сейчас?

– Он или оживит их старый триумвират – эта мысль мне особенно не нравится, – или же у него совершенно иные планы, принадлежащие ему одному. Но поверь мне, планы у него есть. Брэнд никогда не удовлетворялся ролью простого зрителя. Он всегда что-нибудь планирует и задумывает. Я готов поклясться, что он и во сне готовит всякие заговоры.

– Возможно, ты и прав, – произнес я. – Видишь ли, в последнее время в Амбере кое-что произошло, но вот то ли это к добру, то ли нет, я сказать пока не берусь. Дело в том, что я только что дрался с Джерардом. Он считает, что я причинил бедняжке Брэнду какое-то зло, тогда как тот еще не оправился после ранения. Это вовсе не так, но у меня не было возможности доказать свою невиновность. Хотя я действительно, кажется, был последним, кто видел Брэнда сегодня утром. Джерард заходил к нему совсем недавно. Он говорит, что в комнатах все перевернуто вверх дном, повсюду пятна крови, а самого Брэнда нигде нет. Не знаю, что и думать об этом.

– Я тоже. Но надеюсь, что кому-то на сей раз удалось-таки довести дело до конца.

– Господи, – взмолился я, – как у нас тут все запутанно! Если бы я только знал это раньше!

– Да все никак не было подходящего случая рассказать тебе, – простодушно сказал Джулиан, – только вот сейчас и сумели поговорить. То ты у нас в темнице сидел, уязвимый для любого врага, то ты сбежал и надолго исчез… Ну а когда ты вернулся с новым войском и новым оружием, я совсем не был уверен в чистоте твоих намерений. А потом все произошло чересчур быстро, и Брэнд снова появился, и было уже слишком поздно – мне пришлось спасать собственную шкуру. Здесь, в Арденском лесу, я чувствую свою силу. Здесь я, наверное, сумею справиться со всем, что бы он ни послал против меня. Я все время занимался подготовкой новых патрульных отрядов и мог бы использовать их как мощную боевую силу. Хотя, конечно, я постоянно ждал известий о гибели Брэнда. Мне очень хотелось спросить кого-нибудь из вас, по-прежнему ли он где-то поблизости, но я никак не мог решить, кого же лучше спросить. Ведь я думал, что вы все еще подозреваете меня в покушении на его жизнь или, если он все-таки умер, в его смерти. Если бы я точно знал, что он все еще жив, я, наверное, все-таки решился бы вызвать его самого. А теперь… так сложились обстоятельства… Кстати, что ты теперь собираешься делать, Корвин?

– Я уезжаю в Царство Теней, чтобы забрать Судный Камень оттуда, где я его спрятал. Кажется, существует способ с его помощью разрушить Черную Дорогу. Я намерен этот способ испробовать.

– Как же это можно сделать?

– Ну, слишком долго рассказывать. Кроме того, мне только что в голову пришла одна ужасная мысль…

– Что именно?

– Судный Камень нужен Брэнду! Он у меня о нем спрашивал, и теперь… А тут еще эта его способность отыскивать предметы в Царстве Теней и призывать их к себе… Кстати, насколько она сильна?

Джулиан выглядел озабоченным.

– Он вряд ли всеведущ, если ты это имеешь в виду. Ты можешь и сам отыскать нужный тебе предмет в Царстве Теней самым обычным способом, как и все мы – то есть попав туда. По словам Фионы, Брэнд как бы просто устраняет процесс физического передвижения, так сказать, работу ног. А потому и получает обычно некий предмет, а не какой-то определенный. Кроме того, Судный Камень – вещь особенная, если судить по тому, что мне о нем рассказывал Эрик. Я думаю, Брэнду придется отправиться на его поиски лично; но сперва он постарается мысленно определить, где именно этот Камень находится.

– Тогда мне нужно чертовски спешить. Я должен обогнать его.

– Я вижу, ты взял Драма, – заметил Джулиан. – Хороший жеребец, хотя и упрямый. Во многих подобных скачках побывал.

– Рад это слышать, – улыбнулся я. – Ну а ты чем займешься?

– Я хочу связаться с кем-нибудь в Амбере и поточнее обо всем договориться – например с Бенедиктом.

– Не годится, – сказал я. – До него не доберешься. Он сейчас во Владениях Хаоса. Попробуй связаться с Джерардом и убеди его, если сможешь, что я честный человек и Брэнда не трогал.

– Эти рыжие – единственные волшебники в нашей семье, но я попробую… Ты точно знаешь, что Бенедикт отправился во Владения Хаоса?

– Да, но повторю еще раз: время для меня слишком дорого.

– Разумеется. Ступай. Мы и потом сможем всласть поболтать… я надеюсь.

Он протянул руку и обнял меня на прощание. Я взглянул на мантикору и сидящих кружком собак.

– Спасибо, Джулиан. Я… Тебя иногда все-таки очень трудно понять!

– Не так уж трудно. Я думаю, что просто тот Корвин, которого я ненавидел, умер, должно быть, много веков назад. А теперь гони, парень! И если Брэнд только сунет сюда свой нос, я его к дереву пришпилю!

Джулиан что-то повелительно крикнул своим псам, когда я уже садился в седло, и они набросились на мантикору, лакая ее кровь и отрывая куски мяса. Проезжая мимо, я увидел, что на ее странном, массивном, почти человеческом лице глаза все еще открыты, хотя и подернуты пленкой. Они были голубые или синие, и даже смерть не убила в них выражение некоей доисторической невинности. То ли эта невинность, то ли взгляд мертвых открытых глаз – однако последним даром смерти этому чудовищу было то, что мне почему-то совершенно не хотелось ни шутить, ни иронизировать, даже желания такого не возникло.

Я вывел Драма на тропу и возобновил свою гонку.

Глава 10

Я не спешил, продвигаясь по тропе и глядя, как на небесах сгущаются тучи; время от времени раздавалось нервное ржание Драма, который никак не мог успокоиться после пережитых волнений. Мы свернули налево и устремились вверх, по склону холма… Мимо проплывали то коричневые, то желтые, то снова коричневые участки земли. Деревья словно приседали на корточки, расступаясь все шире. Между ними раскачивались и пригибались к земле травы на холодном, внезапно поднявшемся ветру. Вдруг в небе сверкнула молния… Упали редкие капли дождя, прогремел гром…

Теперь каменистая тропа стала круче. Ветер раздувал мой плащ. Мы упорно ползли вверх – туда, где среди скал виднелись серебристые ленты ручьев, а деревья, казалось, выстроились в одну линию… Травы, зеленые огоньки светлячков – все померкло, поникло, промокло под дождем. Но мы упорно поднимались вверх, к скалистым, сверкающим, умытым дождем высотам, где тучи неслись и клубились, словно мутные воды реки на стремнине во время паводка. Дождь лупил, как крупная картечь, и ветер уже прочищал глотку, чтобы запеть еще громче. Подъем все продолжался, вот наконец уже видна вершина, похожая на голову удивленного рогатого быка, охраняющего тропу. Молнии так и плясали вокруг этих «рогов» и в проходе между ними, нас окутал запах озона. Внезапно дождь прекратился, ветер унесся куда-то вдаль…

Теперь предстоял спуск по другой стороне гряды. Здесь дождя не было, в воздухе – ни дыхания ветерка, небо чистое и темное, в нем сверкали мириады звезд…

Порой на фоне этих темных небес пролетали вспышками метеоры, и казалось, что после их полета остаются огненные рубцы, которые потом исчезают, тают… Луны были разбросаны, точно пригоршня монет – три ярких десятицентовика, туповатого вида четвертак и парочка одноцентовиков, один из которых был погнут и весь в шрамах… Я снова ехал все вниз и вниз, по длинной извилистой тропе. Стук копыт Драма отчетливо раздавался в ночном воздухе.

Откуда-то вдруг донесся вопль, похожий на кошачий. Темная тень мелькнула на фоне одной из маленьких лун: какой-то зверек, быстрый и косматый…

Вниз, вниз… Словно вниз падает, намереваясь расколоться, сама Земля… Там, внизу меня поджидала тьма. Извилистая тропа, проходящая по бесконечно длинной щеке горы, как бы светилась в лунном свете. Она изгибалась, складывалась в складки, становилась почти прозрачной… Потом как бы поплыла в воздухе, и звезды стали видны сквозь ее тонкую ткань с обеих сторон. Теперь уже казалось, что я поднялся выше звезд, что никакой земли нет… Только ночь – ночь и тонкий, прозрачный путь, по которому нужно непременно проехать верхом, чтобы научиться чувствовать себя на нем уверенно на случай неведомой мне грядущей необходимости…

Вокруг было совершенно тихо, и каждое движение ощущалось каким-то удивительно замедленным. Вскоре исчез и светящийся прозрачный путь, и мы теперь будто плыли под водой на немыслимой глубине, где звезды казались яркими рыбками… Вот она, свобода, вот оно, пьянящее могущество бешеной скачки, однако же совсем не похожее на ту беспечность, что порой возникает во время битвы, когда играешь в самоуверенность перед рискованным шагом, рассчитанным, впрочем, до мелочей. Вот оно, ощущение глубочайшего удовлетворения, сродни тому, что возникает, если найдешь единственно нужное, ключевое слово для уже созданной поэмы. Вот они, эти дивные ощущения плюс ощущение самой скачки, скачки из никуда в никуда, может быть, над россыпями драгоценных камней, может быть, над полными огня пропастями, когда ты свободен от влияния земли, воздуха и воды…

Мы настигли огромный метеор, коснулись его шершавого бока, промчались по его покрытой рытвинами поверхности вниз, кругом и снова вверх… Вдруг метеор вытянулся, превращаясь в широкую долину, посветлел, стал желтым…

Теперь под копытами коня был песок. Звезды меркли и исчезали по мере того, как рассеивалась тьма. За спиной вставало солнце, отбрасывая вперед длинные полосы тени от одиноко стоявших деревьев. Мы мчались за этими ускользающими тенями… Это был словно прорыв сквозь тьму… Яркие птички взмывали ввысь из-под конских копыт, жалобно пища, и вновь рассаживались по ветвям…

Деревья вокруг росли все гуще, темнее становилась земля под ними. Уже отчетливо стала видна дорога. Экзотические пальмовые листья съежились до размеров ладони, кора деревьев потемнела. Резкий поворот вправо, и путь стал еще шире… Вот уже под нашими подковами искры летят из камней мостовой – это не лесная дорога, а обрамленная деревьями городская улица. Мимо мелькали ряды домов: яркие ставни, мраморные ступени лестниц, крашеные заборчики, перед ними мощенные плиткой дорожки… Проехала повозка, влекомая лошадью и нагруженная свежими овощами. Люди останавливались и смотрели на нас. Негромко гудели их голоса…

Все дальше и дальше… Проехали под мостом и двинулись вдоль берега ручья, пока он не стал совсем широким, влился в большую реку, устремляется вместе с ней к морю…

Глухо прошлепали копыта по песчаному пляжу под лимонного цвета небесами, по которым неслись голубые облака. Запах просоленных и выброшенных на берег водорослей, разноцветные раковины, отполированный водой плавник… Морская пена лимонного цвета…

Скорее туда, где над морем высится выступ…

Ступени крошились и с грохотом осыпались под ногами коня, скалы меняли свои очертания, шум горного обвала сливался с шумом прибоя… Скорее вверх, к плоскому выступу над морем, к вершине горы, к заросшей деревьями долине, к золотистому городу, сверкающему вдали, как мираж…

Город рос на глазах в тени огромного зонта, его серые башни взлетали ввысь, стекло и металл светились во мгле. Потом башни начали раскачиваться…

Город совершенно беззвучно обрушился как бы внутрь себя, и мы проехали мимо. На месте башен кипела пыль, вздымалась темными облаками, окрашенными в розоватый цвет странным, исходящим откуда-то снизу свечением, и с легким шипением, точно загасили свечу, оседала…

Потом налетела пыльная буря, быстро уступив место густому туману. Сквозь туман слышались звуки автомобильных сигналов… Что-то проплывало мимо, нас будто слегка приподнимало в волнах, потом – прорыв в бело-сером плывущем, жемчужно-белом покрывале… Отпечатки подков Драма на обочине шоссе… Справа – бесконечные ряды неподвижных машин. Жемчужно-белых, сероватых, тоже куда-то плывущих… Доносились пронзительные вопли и жалобный плач… Редкие вспышки света…

Мы снова поднимались… Туман остался внизу и потихоньку рассеивался. Травы, травы, травы… Теперь небо было гораздо ближе к нам, оно оказалось нежно-голубым. Солнце спешило к закату. Пели птицы. Корова на лугу жевала жвачку, поглядывая на нас…

Перепрыгнув через деревянную ограду, мы поскакали по деревенской дороге. За холмом вдруг налетела волна холода… Травы пожухли, а на земле лежал снег. Показался фермерский домик с жестяной крышей, над ним завиток дыма…

Подъем все продолжался… Он все круче. Солнце скатилось за край земли, и на смену ему пришла тьма… Небо было звездным… Вон дом в глубине двора… А вон там и другой… К нему вела длинная подъездная дорожка, обсаженная старыми деревьями… Навстречу выплыли фары автомобиля…

Прочь с дороги, на обочину… Я натянул поводья и дал машине проехать.

Потом вытер пот со лба и отряхнул пыль с рубашки на груди и рукавах. Потрепал Драма по шее. Автомобиль замедлил ход, приблизившись ко мне, и я заметил, какое изумленное лицо было у водителя.

Я чуть тронул поводья, и Драм тихонько двинулся дальше. Машина затормозила, остановилась, и водитель что-то крикнул, обращаясь ко мне, но я продолжал свой путь как ни в чем не бывало. Через несколько секунд я услышал, как он поехал дальше.

Мы вышли на знакомую мне сельскую дорогу, и было заметно, что, с тех пор как я был здесь в последний раз, уже прошло какое-то время. Я неспешно ехал мимо легко узнаваемых пейзажей, вспоминая иную свою жизнь. Через несколько миль я оказался на перекрестке и свернул на другую дорогу, шире и лучше, стараясь по-прежнему держаться правой обочины. Воздух становился асе холоднее, но в нем чувствовался какой-то приятный чистый привкус. Над холмами слева возникла горбушка луны. По небу проплывали небольшие редкие облачка, порой закрывая луну и с трудом пропуская на землю слабый, какой-то пыльный ее свет. Ветерок был совсем слабый; порой шевельнутся ветки, и все. Через некоторое время я подъехал к такому месту, где дорога шла вниз как бы ступенями, и догадался, что уже почти достиг цели.

Поворот и еще парочка спусков… Я увидел валун у дороги и прочитал на нем свой адрес.

Я натянул поводья и посмотрел вверх, на вершину холма. На подъездной дорожке у дома стоял пикап, а в самом доме горел свет. Я направил Драма через кювет по полю прямо к группе деревьев невдалеке. Там я привязал его, почесал ему шею и сказал, что долго не задержусь. Потом вернулся на дорогу.

Ни одной машины видно не было, и я направился по подъездной дорожке к дому, пройдя мимо пикапа. Освещено было только окно гостиной, справа от входа. Я обошел дом слева и вышел на задний двор.

И внезапно замер, оглядываясь. Что-то здесь было не так.

Задний двор выглядел иначе! Пара развалившихся садовых стульев, которые когда-то были прислонены мной к полуразрушенной клетке для цыплят и которые у меня все не хватало времени убрать, куда-то исчезли. То же самое произошло и с самой клеткой. В прошлый раз, когда я проезжал здесь, все было на месте. Куча сухих веток, которые когда-то я сам спилил и сложил вместе с давнишними, полусгнившими, чтобы время от времени рубить на дрова, тоже исчезла.

Не было на месте и компостной кучи.

Я бросился туда, где она раньше лежала. Там был только неправильной формы участок голой земли примерно той же формы, что и сама куча.

Но я давно уже обнаружил, еще только настраиваясь на Камень, что могу заставить себя почувствовать его присутствие. На мгновение я закрыл глаза и попытался это сделать.

И ничего не почувствовал.

Я снова стал искать, на этот раз особенно тщательно, но нигде не заметил его волшебного, сказочного блеска. Не понимаю, на что я рассчитывал: ведь я действительно не чувствовал присутствия Судного Камня где-либо поблизости.

Окна в освещенной комнате были не занавешены. Осматривая домик снова, я заметил, что ни на одном из окон нет ни занавесок, ни жалюзи, ни ставен. А значит…

Я обошел дом с другой стороны и, подойдя к освещенному окну, быстро заглянул внутрь. Большая часть пола была накрыта разными тряпками и мешковиной. Мужчина в кепке и рабочей одежде красил дальнюю стену.

Ну разумеется!

Я ведь тогда попросил Билла продать дом! И подписал все необходимые бумаги, лежа в местной клинике после того покушения на меня, когда еще рассчитывал вернуться домой – возможно, благодаря воздействию Камня. По местному времени с тех пор прошло уже несколько недель, если считать, что временной коэффициент Амбера по отношению к Земле примерно два с половиной к одному, да еще следовало прибавить те восемь дней, которых, по времени Амбера, стоило мне пребывание во Владениях Хаоса. Билл, конечно же, уже поступил в полном соответствии с моей просьбой. Однако дом был в плохом состоянии, он и до меня несколько лет простоял заброшенный, потом там «похозяйничали» какие-то бандиты… Нужно было сменить рамы, починить крышу, сделать новые водосточные желоба, покрасить стены, кое-где подцементировать… И еще там было жуткое количество мусора – и в доме, и во дворе, – который требовалось убрать…

Я повернул прочь и пошел вниз к дороге, вспоминая, как в последний раз тащился здесь на четвереньках, в полубессознательном состоянии, а из раны в боку текла кровь. В ту ночь было куда холоднее, на земле лежал снег, и сверху тоже падали снежинки. Я прошел мимо того места, где сидел, махая наволочкой и пытаясь остановить машину. Перед глазами у меня тогда плыл туман, но я еще помнил, как пролетали мимо автомобили.

Я пересек дорогу и двинулся по полю к деревьям. Отвязывая Драма и садясь в седло, я сказал ему:

– Придется нам еще немного поскакать. На этот раз не слишком далеко, правда.

Мы вернулись на дорогу и проехали по обочине мимо моего бывшего дома. Если бы я не сказал тогда Биллу, чтобы продал дом сразу же, компостная куча все еще была бы на месте вместе с Камнем. И я бы уже возвращался в Амбер, выполнив свою задачу. А теперь нужно отправляться на поиски красного Камня на цепи, хотя уже ясно, что время опять поджимает. Здесь, по крайней мере, временное соотношение с Амбером более благоприятное. Я прильнул к шее Драма, взял в руки поводья, и мы помчались. Не было ни малейшего смысла зря тратить драгоценные минуты.

Через полчаса я уже въезжал в город по тихой улочке в старом жилом квартале, где вокруг меня толпились дома. У Билла горел свет. Я свернул на его подъездную дорожку, объехал дом крутом и оставил Драма на заднем дворе.

Дверь мне открыла Элис, мгновение изумленно смотрела на меня, потом воскликнула:

– Боже мой, Карл!

Через несколько минут я сидел в гостиной рядом с Биллом, справа на столике стояла выпивка. Элис хлопотала на кухне: она совершила непростительную ошибку, спросив меня, не хочу ли я закусить.

Билл изучающе смотрел на меня, раскуривая трубку.

– Ты по-прежнему пользуешься весьма нестандартными способами появления и исчезновения, – сказал он наконец.

– Важнее всего результат, – улыбнулся я.

– Знаешь, эта сиделка в клинике… хотя, впрочем, в ее фантазии почти никто не поверил…

– Почти?

– Во всяком случае, мало кто из тех, кого я спрашивал сам.

– Ну и что же она рассказывала?

– Она уверяла, что ты дошел до середины комнаты, стал совсем плоским и просто растаял на месте, сопровождаемый радужным сиянием.

– Радужные вспышки перед глазами могут быть вызваны глаукомой. Ей необходимо проверить зрение.

– Она и проверила, – кивнул Билл. – Зрение оказалось в норме.

– Ах вот как! Это очень плохо. Тогда ей, пожалуй, стоит посетить невропатолога.