Текст книги "Проклятие феи"

Автор книги: Робин Мак-Кинли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

Часть пятая

Глава 20

Она по-прежнему дышала в такт с Пеони.

Что ж, это был добрый знак, – выходит, обе они были еще живы. Но, определенно, вовсе не ее легкие качали воздух в грудную клетку и из нее, отчего она – отстраненно, смутно – испытывала легкую тревогу. Она никогда прежде не ощущала себя настолько безвольной, дыша вместе с Пеони. Возможно, она просто очень устала. Она действительно очень устала. Она так и лежала минуту или две, наслаждаясь возможностью не утруждаться даже собственным дыханием.

Сейчас она не могла вспомнить, почему так устала. Она попыталась мысленно вернуться назад, но разум оказался таким же вялым, как и все остальное. Этот последний сезон в Двуколке выдался более хлопотным, чем обычно, и впрямь из-за каких-то необычных волшебных неурядиц, осложнявших жизнь всем… каждому… особенно в Туманной Глуши… Ее память опасно накренилась и отшатнулась обратно, отдавшись дрожью во всем теле. Она едва не начала снова дышать сама, ей показалось, что она услышала, как измученный, отчаявшийся голос пробормотал: «Давай же, Рози…» – но затем вновь опрокинулась в странное, окутывающее ее безволие. Но ей почти удалось вспомнить, что сейчас ранняя весна, а не середина зимы и что она каким-то образом упустила из виду три месяца…

Дышала с Пеони?

Она охнула, и это был ее собственный вздох, вместе с которым она осознала, что чьи-то пальцы зажимают ей нос, а чей-то рот сперва накрывает ее рот, вталкивая воздух ей в глотку, а затем отстраняется, позволяя ей выдохнуть. Снова, и снова, и снова – и это продолжается уже некоторое время. Когда она охнула, пальцы ослабили хватку.

– Рози? – окликнул ее хриплый голос.

Было темно, или, возможно, ее глаза оказались слишком вялыми, чтобы смотреть, как легкие были слишком вялыми, чтобы дышать. Тем не менее она ощутила изрядный вес чужого тела, склоняющегося над ней, и губы, легонько задевшие ее щеку, когда они произнесли ее имя. Ей хотелось ответить и заодно спросить, кто здесь, но она не смогла. Она продолжала дышать, прерывисто, как будто обучаясь новому навыку. Рука, проскользнувшая под ее плечи и поднявшая ее в сидячее положение, показалась ей знакомой, как и волосы, пощекотавшие ей щеку, и запах дыхания и кожи ее спасителя. Не Катриона. Не Тетушка. Не Бардер. Не Пеони.

Нарл.

– Нарл? – изумленно спросила она.

Или ей показалось, что она это произнесла, но голос слушался ее немногим лучше, чем глаза или отяжелевшие руки и ноги.

Она чувствовала, что он озирается – возможно, для него темнота не была такой уж темной, – ощущала его настороженность, бдительность, пока он стоял рядом с ней на коленях, поддерживая рукой за плечи. Она не могла вспомнить. Эти выпавшие три месяца, платья, дыхание в такт с Пеони…

Айкор. Вудволд. Празднование дня рождения принцессы.

Перниция.

У нее с губ сорвался испуганный писк, и она содрогнулась, несмотря на незаслуженное блаженство в объятиях Нарла.

– Пока что мы в безопасности, – шепнул он ей на ухо. – Скоро нам нужно будет уходить, но сейчас продолжай вспоминать, как дышать самой. Если потребуется, я смогу некоторое время тебя нести. Хотя никому из нас это особенно не понравится. – Он издал звук, отдаленно напоминающий смешок. – Но перед этим нам придется решить, куда мы идем.

Ей потребовалось еще несколько вдохов, чтобы собраться с силами и заговорить.

– Где мы? – спросила она.

– По-прежнему в большом зале. Ты там же, где упала, после того как попросила разрешения воспользоваться собственным веретеном, – снова это подобие смеха, – и Пеони с меррелом так своевременно вмешались.

– А что здесь делаешь ты?

Заминка оказалось столь краткой, что Рози засомневалась, была ли она вообще.

– Приглядываю за своим коновалом. Как-то вяло пошли дела в эти последние три месяца.

Рози вспомнились слова Бардера: «Шутят, что Нарл не возьмется подковывать лошадь, принадлежащую незнакомцу, потому что иначе ему придется называть цену».

– Я тебя не видела, – заметила она.

– Да.

Ответ в лучшем духе Нарла. Рози невольно улыбнулась и почувствовала себя чуточку лучше. Она почти могла встать. Не вполне.

– Почему так темно?

– Все лампы погасли – и огонь в очаге, – после того как Пеони коснулась веретена и пол встал на дыбы. Скоро уже рассвет.

– Пол встал на дыбы?

– Да. Похоже, ему хотелось избавиться от Перниции.

По крайней мере, сейчас он притих и снова стал походить на пол. Рози опять сосредоточилась на дыхании, дожидаясь зари, и попыталась насильно влить в конечности хоть немного сил. Она чувствовала, как руки лежат у нее на коленях, обмякшие, словно спящие щенки, а ступни болтаются на ногах, как будто не представляют, для чего они предназначены. Она не слышала никаких звуков, кроме своего и Нарла дыхания и слабого урчащего, отдающегося эхом шума, который тоже изрядно напоминал дыхание и доносился как будто со всех сторон. Она едва не уверилась, что он ей мерещится. Затем решила, что нет, и задумалась над шелестящей тишиной.

– Где… где все остальные? – наконец со страхом поинтересовалась она.

– О, они тоже здесь, – буднично сообщил Нарл. – Просто они все спят.

– Спят? – переспросила Рози. – Как я спала?

– Они дышат, – уточнил он.

Сон – брат смерти.

– А Пеони дышит?

На этот раз перед ответом он точно немного помолчал.

– Рози, я… я не знаю. Перниция схватила ее, когда пол обернулся вокруг нее – в смысле, вокруг Перниции, – а затем швырнул, как рука швыряет мячик. Пеони она забрала с собой. Затем двери захлопнулись наглухо, и стало темно.

Она закрыла лицо ладонями и прислонилась к плечу Нарла. Одна его рука приобняла ее за плечи, а другая мягко погладила от макушки до лопаток, потом еще раз и еще. Она с горечью вспомнила множество ночей, когда лежала без сна и мечтала как раз о такой нежности и таких объятиях, а теперь, когда это случилось…

– Рози, милая, – произнес Нарл, – мы отправимся за ней. Подожди только, пока хоть немного рассветет, чтобы мы видели, что делаем.

Рози открыла затуманенные глаза и выглянула из-за плеча Нарла. Не начали ли еще плотные черные тени отделяться от серого воздуха?

– Должно быть больше света, – заметил Нарл, как будто в ответ на ее мысли. – Я чувствую, что солнце уже поднялось над горизонтом.

Взгляд Рози праздно сосредоточился на клочке тьмы, превратившейся в странно неровную серость. Она предположила, что, должно быть, смотрит на гобелен на стене с удивительно контрастным и ярким узором, – забавно, что она не помнила ничего подобного, но, возможно, он появился совсем недавно, с прибытием короля со свитой. Или, может, какой-то всплеск волшебства Перниции окатил стену, изменив цвета на гобелене?

Рози моргнула и нахмурилась. Нарл смотрел в другую сторону.

– Нарл… глянь-ка сюда.

Он осторожно выпустил ее и обернулся. Рози оперлась на руки и не поддалась желанию снова рухнуть во весь рост на пол. Они оба присмотрелись к стене, лицом к которой она сидела, и обнаружили новые крупные неравномерно серые прямоугольники, разделенные одинаковыми промежутками. Нарл медленно встал, нагнулся и поставил на ноги Рози. Та обнаружила, что может стоять.

Рози оперлась на руку Нарла, и они принялись медленно пробираться между темных груд, в которых угадывались человеческие тела, а случайное мерцание или блеск выдавали, что они облачены в лучшие праздничные наряды. Картина выглядела жуткой и при этом сказочной: в повседневной жизни магия никогда не бывала настолько всеобъемлющей.

Серые прямоугольники оказались окнами, а утренний свет не мог сквозь них пробиться из-за густого сплетения колючих ветвей сразу за ними. Нарл придумал все шпингалеты для стеклянных окон Вудволда, а многие из них сам и сделал, поэтому не мешкая распахнул ближайшую створку и осторожно высунул наружу руку.

– Это дикие розы, – сообщил он таким озадаченным голосом, какого Рози никогда у него не слышала. – Шиповник. Огромная живая изгородь, как будто он растет тут вот уже лет двести.

– Вудволд, – заключила Рози.

Она подумала о мыслящем, прислушивающемся присутствии дома в последние три месяца. О том, с каким подозрением он относился ко всему, чего не понимал, – а он мало что понимал о большинстве созданий, свободно перемещающихся по земле, – но хранил верность своей семье, какими бы недолговечными и непрочно стоящими на ногах ни были ее члены, и был непреклонен в стремлении их защитить. Она вспомнила, как он бормотал: «Рози».

– Вудволд нас защищает.

Нарл еще мгновение постоял молча, глядя на дикие, непроходимые заросли шиповника, многие стволы которого не уступали толщиной его запястьям, а шипы – клыкам гончих.

– Вудволд защищает сон своих людей, – наконец уточнил он. – Но и держит нас в плену. Мы должны отправиться за Перницией не только ради Пеони, но, я думаю, и для того, чтобы все эти люди могли проснуться снова.

– Мы? – переспросила Рози.

Он это уже говорил. Она одновременно воспарила и упала духом, голова несколько закружилась – впрочем, возможно, дело было просто в остатках тумана, окутывавшего ее прошлым вечером – если это и впрямь был прошлый вечер, – и в колдовском, отравленном сне.

– Катриона… А Кэт тоже спит?

Предполагалось, что Кэт отправится с ней. Предполагалось, что Кэт поможет ей оставаться в живых достаточно долго, чтобы…

Она отвернулась от поддерживающей ее стены, осторожно шагнула прочь от нее и от Нарла и обнаружила, что тело снова становится послушным. Еще она начинала больше вспоминать об окончании бала. Если она очнулась там, где упала, значит и Катриона должна лежать там же…

Так и оказалось. Сперва Рози заметила, как блеснула ее верхняя юбка – глубоким изумрудным цветом, который так удачно оттенял темные волосы. Пытливый солнечный луч пробился сквозь заросли шиповника, нашел зелень и решил поиграть с ней, соскальзывая в складки и мерцая на плавных изгибах тела Катрионы. Рози опустилась рядом с ней на колени. Лицо Кэт выглядело умиротворенным, а дыхание звучало медленным тихим посапыванием, которое Рози помнила по Тетушкиному домику, где они втроем спали в одной комнате. Одна из гончих лорда Прена уютно, как на подушку, пристроила голову на подол, закрывающий ноги Катрионы, – животные тоже уснули. Рози взяла Катриону за плечо и бережно встряхнула.

– Кэт… – окликнула она. – Катриона!

Та даже не шелохнулась.

– Рози, – из-за спины окликнул ее Нарл, – я не…

– Нет, – отозвалась Рози, и по ее щеке скатилась слеза.

«Предполагалось, что ты пойдешь со мной, – подумала она. – Ты обещала».

– Нарл, а ты почему не спишь?

Она услышала, как он переступил с ноги на ногу, как будто от неловкости, но когда заговорил, голос его прозвучал спокойно и невозмутимо:

– При мне есть кусочек… холодного железа, который мне подарили давным-давно. Когда я делал свою кузнечную цепь, я приварил его к ней. Он дает защиту кое от чего. Сон наколдовала она, но, я так понял, Вудволд вмешался прежде, чем она закончила работу. Можно сказать, она попросту не успела меня заметить.

Нарл не лгал, но и всей правды тоже не говорил. Рози обернулась и посмотрела на него. Он не стал встречаться с ней взглядом, а вместо этого отвернулся к сумрачному пейзажу зала: гряды холмов, образованные спящими телами, резкие, угловатые утесы мебели, редкие проблески солнечного света…

Рози попробовала было проследить за его взглядом, но не смогла: картина оказалась слишком жуткой, слишком… призрачной. Шелест дыхания вполне мог оказаться шепотом неупокоенных привидений. Она снова посмотрела на Катриону, спящую с полуулыбкой на губах, коснулась ее щеки, слабо надеясь, что та проснется, и понимая, что этого не случится. Она подумала о Тетушке где-то там, в большом зале, и об Айкоре, и обо всех королевских магах и феях, даже Сигил, поверженных сном, – самых могучих чародеях королевства. Спали все, кроме Нарла. И ее самой, дышавшей его дыханием.

– Нарл, скажи мне правду, – попросила она. – Я имею в виду, оставшуюся часть.

Нарл сел на пол рядом с ней, взял ее руку и принялся перебирать пальцы. Жест совершенно не в его духе.

– Я фея, – признался он наконец. – Разве ты не знала?

Разве она не знала?

– Я… Конечно, я не знала. Ты не можешь быть феей, – заявила Рози. – Ты же кузнец.

Снова молчание.

– Так иногда случается. Ты же знаешь эти истории.

– Они все многовековой давности!

– Так случается, правда не слишком часто.

Рози умолкла, ошеломленная. Она отобрала у него руку, обхватила собственные колени и уткнулась в них лицом. Она попыталась придумать что-нибудь, что по-прежнему оставалось бы собой, после трех последних месяцев, после прошлого вечера, после признания Нарла.

«Ох, Дрок, – подумала она. – Ты ошибался. Я вовсе не та, кто я есть. Как и все остальные. Кроме того, все они спят».

Ей хотелось рассмеяться, но она подозревала, что, начав, не сможет остановиться.

– В этом зале спит множество фей, – заметила она вслух. – Почему не ты?

– Я не знаю.

– Это будет долгий разговор, – сурово сообщила Рози, когда стало очевидно, что он больше ничего не собирается говорить. – Почему ты считал, будто я должна знать, что ты фея?

– Животные знают.

Рози вдумалась в его слова. Животные действительно должны были знать, но верно было и то, что они не стали бы делиться такими сведениями без веских на то причин. Возможно, они сказали бы ей, если бы она спросила, но ей и в голову не мог прийти подобный вопрос. Это подразумевало, что сам Нарл не умел разговаривать с животными, иначе он бы и сам все это знал. Она покраснела и нахмурилась: было бы слишком унизительно вдруг выяснить, что ему вовсе не нужен был перевод, когда он просил ее о таковом.

Он внимательно наблюдал за ней и заметил промелькнувшую гримасу.

– Прости, Рози. Я никогда никому не рассказывал. По крайней мере, с тех пор, как ушел из дома, а это случилось давным-давно. Бóльшую часть времени я сам об этом не вспоминаю.

Рози, все еще хмурясь, покачала головой.

– И почему же? Ты, очевидно… ну, ты должен быть весьма хорош, – предположила она, обводя рукой окружающий их зал.

Нарл поморщился:

– Я провидец.

О! Провидцы славились своей ненадежностью. Хотя обычно они рассказывали чудесные истории, а многие зарабатывали на жизнь как сказители. Становилось понятно, почему Нарл вообще так мало говорит. И пошел в кузнецы.

– Но… разве от работы с железом у тебя не начинается ломота в суставах?

– Нет, – вздохнул Нарл. – Это у меня семейное.

– Что у тебя семейное? – переспросила Рози, сдерживая раздражение.

– Мы феи-кузнецы. Все эти старые истории, они в основном про мою семью.

Рози вытаращилась на него. Истории про фей-кузнецов обычно повествовали о восьмифутовых великанах, которые раскидывали таралианов небрежными ударами рукояти топора или ночь напролет подковывали лошадей королевской кавалерии, чтобы та могла пересечь разлившуюся реку прямо по воде и встретиться на другом берегу с весьма удивленной армией противника… А еще был рассказ о провидце из Прендергастов, решившем, где следует возвести Вудволд.

– Этот… кусочек холодного железа, – вспомнила Рози. – Откуда он взялся?

Нарл потянул за короткую цепь, висящую у него на шее, на ощупь отыскивая нужное звено. Смотреть там оказалось не на что. Остальная часть цепи была выкована как положено, а в щепоти он держал маленький неровный железный бугорок, какой-то бесполезный обломок, который не имело смысла приберегать для других нужд.

– Он из этих мест, – пояснил Нарл. – Откуда-то. Мы с лордом Преном родственники примерно в сороковом колене.

– Ты поэтому перебрался сюда?

– Нет, – покачал головой Нарл и, чуть помешкав, добавил: – Но ведь и Роуленд явился сюда не в поисках принцессы.

Что, если… Нет. Нарл поселился в Туманной Глуши задолго до того, как Катриона вернулась с именин принцессы с ребенком на руках. Но… много ли видит провидец? Ей вспомнились некоторые истории, услышанные от провидцев-сказителей. Судя по ним, много. Много ли видит провидец в истинном прозрении, если предположить, что ему известно о его достоверности? Достаточно ли для того, чтобы понять: ради спасения принцессы – ради спасения королевства – чей-то правнук в сороковом колене должен оказаться в заложенном этим кем-то большом зале одиннадцать веков спустя?

– А лорд Прен знает?

– Нет. Но мне кажется… Вудволд знает. По-моему, он узнает вот это, – пояснил он и дотронулся пальцем до маленького железного бугорка на своей цепи.

Нарл глубоко вздохнул, словно человек, готовящийся в одиночку броситься на превосходящие силы противника, и заговорил взахлеб:

– Рози, я не очень хорошая фея. Кузнец из меня вышел куда более справный. Тебе было бы лучше – намного лучше – с Кэт. Или Тетушкой. Или даже с Айкором. Беда Айкора в том, что в тебе самой, в Рози, он видит отражение. Настоящая для него – принцесса. Рози он никогда не понимал.

Рози уставилась на него. До сих пор она считала, что он никогда не встречался с Айкором, не говоря уже о том, чтобы слышать, как тот говорит о принцессе, или видеть их вместе, или…

– Нарл… как ты узнал, что Пеони… что я… что я и есть принцесса?

Он заговорил так, будто оказался посреди битвы и каждое его слово было летящей в него стрелой.

– Я всегда знал. Я понял, что с тобой не все так просто, в первый же день, когда ты вошла в кузницу – ростом по колено лошади, которую я подковывал, и болтливее, чем белка. Понимаешь, провидцы видят, и даже худшие из них понимают, когда видят правду, даже если с ними это случается редко. А на кузнечном дворе все правдиво. Как будто тебя было две: плотная, которая все время разговаривала и любила лошадей и прочих животных, и какое-то… свечение в форме человека, следующее за тобой словно тень, только радужное, повторяющее все твои действия. Не знаю, когда я понял, что это означает. К тому времени, как я понял, я уже знал. – Он взъерошил волосы жестом Рози, выражающим досаду. – Как будто я наконец-то узнал название птицы или цветка, которых видел каждый день или каждую весну. Рози. Принцесса. – Он мгновение помолчал и добавил: – Твоя природа принцессы сияла так только в кузнице. Я смотрел. Вот почему я никогда не говорил об этом Тетушке или Кэт. Я только… э-э-э… я устроил все так, чтобы моя кузница особенно успешно застила глаза другим феям радугами и свечением. Даже Нурле видит их, когда заносит выстиранное белье. Любой, кто заметил бы следующее за тобой сияние, списал бы его на это. Провидцы умеют показывать другим такие же ложные видения, как и их собственные. – Он снова чуть помешкал, а затем веско заключил: – Я помогу тебе всем, чем смогу, но могу я не так уж и много.

Рози покачала головой:

– В историях все не так. Феи-кузнецы всегда бывают ужасно сильными.

– Это все сказки, – пояснил Нарл. – А я настоящий.

– Совсем как я, – грустно отозвалась Рози. – Я тоже настоящая. Только не знаю, настоящая кто.

Нарл хотел было сделать какой-то жест – Рози не смогла угадать, какой именно, – но поспешно одернул себя. Она расцепила руки, вытянула ноги и уставилась на свои смятые, пыльные, некогда нарядные юбки.

– Если мы собираемся идти, мне нужно во что-нибудь переодеться, – сообщила она.

Она глянула на обширное пространство, отделяющее ее от лестницы, и содрогнулась.

– Я тебя провожу, – предложил Нарл.

Дорога до башни принцессы обошлась без происшествий, хотя и приятного в ней ничего не было. Коридоры казались слишком длинными, темными и тихими, а Рози все еще страдала от последствий отравленного сна и чувствовала себя замерзшей и обессилевшей. Последний длинный лестничный пролет был и впрямь очень длинным, и она подумала, что без руки Нарла, поддерживающей ее под локоть и едва ли не вздергивающей ее на каждую ступеньку, вероятно, села бы на пол еще у подножия и больше никогда не стронулась бы с места.

Даже в комнате принцессы наверху башни оказалось темно из-за голых веток зимнего шиповника, оплетающих ее окна. Огонь в очаге тоже заснул. Рози неуверенно проковыляла к своему оконному сиденью и кое-как взобралась на приступку, чтобы выглянуть наружу.

– Нарл! – окликнула она.

Тот остался стоять у двери, глядя вверх – должно быть, на Эскву, по-прежнему висящего над притолокой. Он присоединился к ней, и вместе они вгляделись сквозь шипастую преграду в обширное беспросветное сплетение блеклых стволов и веток, простирающееся вдаль, окутывающее невидимые стены и крыши Вудволда. Это был безрадостный пейзаж, столь же чуждый и пугающий, как и большой зал с его спящими, но куда менее знакомый, поскольку каждая примета местности, каждая привычная линия крыши исчезла и холодный серый свет лежал поверх них, словно блестящая водяная гладь.

– Я выглядывала из этого окна ежедневно по нескольку раз на протяжении трех месяцев, – сообщила она, осторожно сдвигая мешающую ей ветку толщиной всего лишь с палец в надежде, что так станет лучше видно, – но не могу даже сказать тебе, на что мы смотрим.

Возможно, это из-за густой росы свет так ослепительно сверкает?

– Я не вижу ничего, кроме зарослей шиповника. Не могу даже понять, где начинается парк. Почти как если бы мы парили в облаке – или оказались на острове посреди трясины.

– Надеюсь, что нет, – отозвался Нарл.

Пустая паутина висела в углу оконной рамы. Рози пристально присмотрелась к ней, желая найти на каком-нибудь пересечении нитей крошечный шарик, который мог бы оказаться плотно сжавшимся спящим пауком, но так ничего и не обнаружила.

– В чем дело? – спросил Нарл.

– Ни в чем, – пробормотала Рози. – Не могу найти паука. Он был тут с самого начала, с тех пор как мы поселились здесь три месяца назад.

– Возможно, он решил спуститься вниз и посмотреть на бал, – предположил Нарл.

– Тогда, надеюсь, он вышел заранее, чтобы успеть найти хорошую оконную раму, – заявила Рози.

Она слезла с оконного сиденья и принялась рыться в ящиках, стоящих под кроватью с ее стороны. Она запретила горничным прикасаться к ее старой одежде, но после первой недели уже не проверяла. От одного взгляда на любимые башмаки, штаны и кожаную куртку, потемневшую от влажных выражений приязни сотен лошадей, исцарапанную восторгами множества маленьких и средних когтистых лап, ей становилось еще тяжелее на душе. Затаив дыхание, она откинула крышку… Да, вот и ее вещи, сложенные куда аккуратнее, чем она их оставляла. Она так мечтала о возможности – о поводе – снова их надеть… Рози вытащила все из ящика и принялась одеваться. Она обратила внимание на то, что все вещи (кроме куртки, не подлежащей восстановлению) были тщательно вычищены, перед тем как их убрали, и от этого почувствовала себя лишь еще более несчастной. Напоследок она вытащила свой волчок из кармана бального платья и переложила в штаны.

– Идем, – буркнула она приглушенно и решительно уставилась на ноги Нарла, когда тот отвернулся от окна, чтобы снова присоединиться к ней.

Шагнув через порог в коридор, Рози ощутила слабое сопротивление, как будто воздух уплотнился и надавил на нее в ответ. Она приостановилась и подняла взгляд, как и Нарл.

В коридоре было темно, и еще темнее над дверью, но Эсква поблескивал в темноте.

«Эсква умеет рубить и связывать. Если у вас появится нужда в том или другом, он подчинится вашей руке».

Рози едва дотягивалась до нижнего края клинка, даже встав на цыпочки. Ей понадобилась бы табуретка или что-нибудь еще, на что можно встать, чтобы снять его оттуда. Но стоило лишь ей подумать о том, чтобы отправиться на поиски табуретки, как сабля тихонько отделилась от стены и соскользнула ей в руки. Рози так и замерла, уставившись на Эскву – сабли и мечи оставались за пределами ее повседневного опыта.

– Он сойдет за лампу, – предположила она, чуть повернув клинок, как иногда рассматривают при свете свечи ограненный драгоценный камень. – Я даже не представляю, для чего еще он может пригодиться. А ты?

Нарл покачал головой.

– Я не учился воинскому делу. И это в твою руку он пришел сам.

«Все спят», – как будто твердили их шаги, пока они спускались обратно.

Рози слегка ослабила пояс и осторожно заткнула за него Эскву. Клинок отбрасывал слабый отблеск им под ноги.

«Все спят. Все спят».

Все спят, кроме них с Нарлом. Все спят. Они шли все вниз и вниз, так же, как прежде поднимались, не слыша ничего, кроме собственных шагов, а когда свернули на последний лестничный пролет, до них донесся тихий равномерный шелест – сонное дыхание сотен людей.

У подножия этой лестницы они остановились. Вправо от них уходил коридор и ряд малых гостиных, которые леди Прен подготовила, чтобы туда могли удалиться усталые и переполненные впечатлениями гости. Судя по слабому стону дыхания, некоторые так и поступили. Слева тянулось несколько коридоров, приводящих в итоге к кухням и погребам. Рози боялась снова заходить в зал, но именно там находились главные двери.

– Думаю, нам сперва стоит проверить парадный вход? Это не кажется вероятным, но… кто знает, каковы правила в волшебной сказке?

Нарл кивнул, и они поспешно двинулись через зал. Рози пыталась не смотреть на людей, которых они огибали, и в то же время надеялась заметить среди них Тетушку, или Бардера, или даже Айкора или Роуленда. Или Сигил. Она увидела лорда Прендергаста, неуклюже распростершегося на полу. Его нога каким-то образом оказалась закинута на тело человека, в котором угадывался один из королевских волшебников, причем, судя по драгоценным камням, украшавшим его грудь, и увитой лентами золотой цепочке в волосах, весьма важный. Одна из лент свесилась ему в открытый рот, и, вдыхая, он издавал тихий давящийся звук. Рози приостановилась и отвела ленту в сторону.

Путь не привел их к помосту, где все еще стояли король с королевой, когда появилась Перниция. Рози постаралась бы его избежать, даже если бы кратчайшая дорога проходила прямо по нему.

Несмотря на стылые и промозглые сквозняки ранней весны (и столкновение несовместимых чар, сдерживающих дым, приведшее к тому, что один из огромных каминов принялся время от времени изрыгать облака пепла), высокие двери, ведущие в зал, были оставлены распахнутыми с самого начала бала, чтобы люди могли приходить и уходить, когда им вздумается, – в том числе и члены королевской семьи, прогуливающиеся до шатров в парке. (Айкор не был доволен, но признал, что принцесса, образ которой они создали, поступила бы именно так.) Теперь большие створки, открывающиеся наружу, оказались захлопнуты наглухо – Рози задумалась, не стремительно ли разросшимся шиповником. С тем же успехом двери могли бы оказаться стенами. Когда Нарл и Рози попытались на них приналечь, створки лишь едва скрипнули. В одной из больших створок оказалась маленькая дверца, открывающаяся внутрь, и она поддалась, но снаружи шиповник разросся так густо, что не пропускал даже солнечного света. Рози глянула на Эскву, как будто клинок мог подсказать ей, что делать, но тот промолчал, а ей не хотелось испытывать саблю Айкора на защите Вудволда. Только теперь она осознала, что еще подразумевает эта тишина, нарушаемая лишь дыханием: сам Вудволд тоже спал. Никто не шептал, «Рози». Двери оказались закрыты для них так же, как и для Перниции.

«Все спят».

Отворачиваясь от дверей, Рози заметила что-то краем глаза. Нарл начал озираться одновременно с ней. Движение.

Кто-то с трудом поднимался на ноги. Не на две – на четыре. Хрок. Затем Подсолнух, сука спаниеля. За ней более низкая, шаткая, пьяная тень – Флинкс.

– Флинкс! – окликнула его Рози. – Что ты здесь делаешь? Ты пришел вместе с Кэт? О, я так рада тебя видеть!

Но Флинкс уселся в некотором отдалении от Рози, спиной к ней, попытался вылизать одну из передних лап – и сразу же опрокинулся. Он сердито зашипел и вздыбил шерсть, но и это тоже удалось ему не вполне: часть меха встопорщилась, а часть нет, придав ему одновременно лихой и дурацкий вид. Это ему не понравилось, он зашипел снова, уши плотно прижались к голове, а глаза пылали, словно костры середины лета.

– Прости, Флинкс, – посочувствовала ему Рози. – Я бы тебя погладила, но ты меня укусишь, правда? В таком-то настроении. А если промахнешься, то разозлишься еще сильнее.

Говорила она вслух, поскольку понимала, что эти слова предназначаются больше для ее собственного успокоения, чем для Флинкса. Но по его позе она видела, что он прислушивается и ее умиротворяющий тон будет принят в расчет.

Очнулись еще несколько гончих: Мило, Таш и Фру. Таш лежал у стула Рози каждый вечер с тех пор, как она прибыла в Вудволд, а когда сквозняки выдавались особенно неприятными, то и поверх ее стоп. Фру был романтиком и обожал Рози за то, что та оказалась принцессой, чем немного напоминал ей Айкора.

И Дротик. Она не знала, что Дротик явился на бал, и даже не подозревала, что такое вообще возможно: он больше не уходил далеко от своего трактира. Он вынырнул из темноты в дальнем конце зала, его жесткий короткий мех, темный во времена детства Рози, уже стал белым почти как меррел. Каждую лапу он переставлял с крайней осмотрительностью. Двигался он ровнее всех прочих, как будто привык следить за ненадежным телом, а последствия отравленного сна были ничуть не хуже, чем обычные немощи старческого возраста. Он подошел прямо к Рози, без малейшего колебания встал (хоть и слегка неуклюже) на задние лапы и положил передние ей на плечи. Так он неизменно приветствовал ее с тех пор, как ей сравнялось десять и она стала достаточно сильной, чтобы выдерживать его вес. Больше ни с одним человеком он так не поступал. Но больше ни один человек не делал первые шаги, цепляясь за его хвост.

Когда он снова опустился на пол, Рози заметила за его плечом еще одну приближающуюся тень, очень маленькую, вполовину меньше Флинкса. Дрозд.

Дрозд двигался медленно, но не спотыкался. Он подошел к Рози и положил голову ей на ботинок. Он весил так мало, что она и не почувствовала бы его там, если бы он сперва не встретился с ней взглядом. Но Дрозд бóльшую часть жизни провел в качестве ручной собачки и многое успел узнать о том, как сообщить о своем присутствии людям, причем даже тем из них, кто, в отличие от Рози, не мог с ним разговаривать.

Она, Нарл и их потрепанная, шатающаяся, дрожащая компания замерли посреди разоренного зала, пытаясь придумать, что им делать дальше. Собаки, не подавая виду, что как-то согласуют свои действия, вились вокруг, пока все не развернулись более или менее в одном направлении. Что-то легонько стукнулось в лодыжку Рози, робко потеребило верхний край ее ботинка, она наклонилась (осторожно, учитывая Эскву), чтобы взять на руки Дрозда, – и обнаружила пару мышей, глядящих на нее умоляюще.

«Нас тоже, – попросили они. – Насс тоооже».

Их беззвучные голоса показались ей знакомыми.

«Вы из Туманной Глуши, – сообразила Рози. – Как вы сюда попали? Где ваши братья и сестры, родные и двоюродные?»

«Они по-прежнему в Туманной Глуши, – ответили мыши. – Мы приехали в твоем… ящике».