Текст книги "Теодосия и жезл Осириса"

Автор книги: Робин Лафевер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава вторая
Хаос возвращается

В толпе раздались удивленные и испуганные возгласы. Папа как-то странно взглянул на меня и спросил:

– Ты знаешь Тетли?

– На этот раз она зашла слишком далеко, – заявила за моей спиной бабушка Трокмортон. Заметив, что она протягивает ко мне свою похожую на клешню руку, я быстро сделала три больших шага вперед и вначале обратилась к Чадли, оставив папин каверзный вопрос на потом:

– Я пытаюсь объяснить, что это не древнеегипетская мумия, а совсем недавняя подделка.

Чадли зло посмотрел на меня, затем попытался скрыть свое раздражение под веселой гримасой и надменно произнес:

– Тихо, тихо. Что может знать о мумиях такая маленькая девочка? Совсем немного, я полагаю.

– Вы ошибаетесь, сэр, – ответила я. Бабушка Трокмортон негодующе ахнула за моей спиной. Может быть, кому-то мои слова действительно показались неучтивыми, но ведь я только хотела объяснить, что на самом деле знаю о мумиях достаточно много. – Вы обратили внимание на то, что под повязками не оказалось ни одного амулета? Это очень необычно и странно. Теперь посмотрите сюда. На теле нет ни полотняной туники, ни юбки, ни даже набедренной повязки. Вместо этого мы видим, что покойник одет в… нижнее белье.

Произнося последнюю фразу, я слегка смутилась, но выговорила ее до конца.

– Дайте мне нюхательную соль! – простонал у меня за спиной знакомый голос.

Я оглянулась через плечо и увидела, как адмирал Сопкоут тащит мою бабушку к свободному стулу. Я сглотнула и вновь повернулась к папе и лорду Чадли.

– Ну, знаете… – начал побагровевший от гнева Чадли, но папа перебил его и сказал, поправляя рукой воротничок своей рубашки:

– Боюсь, что моя дочь очень точно подметила в этой мумии целый ряд странностей, сэр.

Чадли явно не был счастлив оттого, что мои слова нашли подтверждение. Боясь, что лорд подумает, будто папа просто пытается выгородить меня, я обратилась к лорду Сноуторпу. Если уж кто и может наверняка опознать Тетли, то это, конечно, он.

– А что вы думаете, сэр?

Оказавшийся в центре начинающегося спора, лорд Сноуторп с явной неохотой посмотрел на меня, потом на Чадли, лицо которого с каждой минутой багровело все сильнее. Я даже стала опасаться, как бы хозяина сегодняшнего приема не хватил апоплексический удар.

– Вы узнаете эту мумию, сэр? – спросила я.

Сноуторп покровительственно взглянул на меня и ответил.

– Нет, нет, моя дорогая девочка. Ценю вашу веру в мои силы, но, право, не могу же я знать каждую египетскую мумию в лицо.

Честное слово, у этого человека мозгов было не больше, чем у курицы. Подавляя нараставшее во мне разочарование в Сноуторпе, я сделала еще одну попытку.

– Да, но неужели это лицо не кажется вам знакомым? Неужели вы никогда не видели его раньше?

– Где же я мог видеть это лицо раньше? – спросил Сноуторп. Он явно был испуган.

– Да присмотритесь же внимательнее, сэр, – поморщилась я. – Если это действительно мистер Тетли из Британского музея, вам это должно быть известно лучше, чем мне.

– Да, да, – подхватил Чадли. – Присмотритесь и подтвердите, что эта бедная девочка ошиблась.

Сноуторп приблизился к голове мумии и поднял к глазу свой монокль.

– Ну-у… Тетли действительно пропал несколько недель тому назад, – неуверенно проговорил он. – Вышел из офиса однажды утром, да так и не вернулся.

– Значит, это возможно, – сказала я.

Чадли посмотрел на меня и процедил:

– Но это не доказывает, что он уехал в Египет и превратил себя в мумию.

– Уверена, что намерения становиться мумией у него действительно не было, – ответила я.

Папа взял меня под локоть, отвел подальше от Чадли и раздраженно шепнул:

– Откуда, черт побери, ты знаешь Тетли?

О боже. Я так надеялась, что он забудет это каверзный вопрос.

– Ну… однажды мне оказалось очень полезно увидеть его. Во время моего последнего похода в Британский музей.

– И что же, интересно, ты там делала? – спросил папа.

– Просто приходила взглянуть своими глазами на наших конкурентов. Знаешь, папа, мне там совсем не понравилось.

– Надеюсь, что это так, – облегченно заметил он, а затем вновь обратился к Сноуторпу. – Итак? Что вы скажете? Это Тетли?

Сноуторп опустил глаза, побледнел и чуть слышно выдохнул.

– Да. Боюсь, что это он.

Слушавшая нас с замиранием сердца толпа словно взорвалась, по всему залу полетели испуганные вскрики. Чадли одарил меня таким взглядом, словно это я была во всем виновата, будто я сама устроила этот трюк с Тетли, а затем подсунула его мумию доверчивому лорду.

Кто-то тихо подошел и встал рядом со мной – я скосила глаза и с облегчением увидела, что это Вигмер. Ну, теперь, надо полагать, мы все наконец сдвинемся с места.

Вигмер жестом пригласил всех гостей подойти ближе, а затем негромко заявил:

– Если это Тетли, нам придется заподозрить, что произошло убийство, и вызвать полицию.

– Вы с ума сошли? – ужаснулся Чадли. – Это же скандал!

Я не слишком была уверена, что Чадли считает скандалом – убийство или то, что он при всех сядет в лужу… специалист по Древнему Египту, прости, Господи!

– Ничего не поделаешь, – твердо сказал Вигмер.

– Ну, хорошо, только позвольте мне сначала проводить отсюда всех своих гостей, – пролепетал Чадли, посмотрев на меня так, будто я была куском старого, вонючего тухлого сыра, невесть как оказавшегося на его сверкающем вощеном паркете. – Умная девочка, – добавил он, и это, поверьте, прозвучало вовсе не как комплимент. Скорее как проклятие.

– Мне ужасно жаль, сэр, – услышала я папин голос. – Но должен вам заметить, что моя дочь росла среди египетских артефактов с того времени, как только начала ходить. С тех пор она довольно много успела узнать и об этих предметах, и о самом Древнем Египте.

– Довольно странный метод воспитывать ребенка, если хотите знать мое мнение, – пробормотал Сноуторп.

– Извините, что у вас не спросили, – ощетинился папа.

Чадли тем временем пошел прочь, двигался он неуверенно, как деревянная кукла.

– Невероятно умная девчонка, – ворчал он себе под нос, уходя.

Папа еще разок взглянул на меня и поспешил вслед за Чадли – как я понимаю, улаживать свои отношения с лордом. Я на время осталась наедине с Вигмером и, пользуясь этим случаем, тихо шепнула ему:

– Это Тетли, я уверена.

– Вы понимаете, что это означает? – так же шепотом ответил Вигмер, переводя свой взгляд с мумии на меня. Каким же тяжелым был его взгляд! – Змеи Хаоса хотели, чтобы мы нашли эту мумию. Решили оставить нам послание.

При упоминании о тайной организации у меня пересохло во рту. Я боялась задать следующий вопрос, но не могла не задать его.

– О чем же говорит их послание, сэр?

– О том, что мы их видели не в последний раз. Они готовятся к своему следующему ходу. И скоро сделают его.

Я повернулась и посмотрела в толпу, я почти готова была увидеть скрывающегося в ней фон Браггеншнотта или Боллингсворта. Но увидела только лорда Чадли, поспешно выпроваживающего своих гостей.

– А он может быть связан с ними, как вы думаете, сэр? – спросила я.

Вигмер проследил за направлением моего взгляда, усмехнулся и ответил:

– Сомневаюсь. Как правило, Хаос не держит в своих рядах идиотов.

Вигмер, казалось, был убежден в том, что Чадли болван, я – нет. По-моему, острый ум легче всего спрятать как раз под маской тупицы или жизнерадостного дурака.

Уголком глаза я уловила какое-то движение и повернула голову. Это бабушка Трокмортон отсылала от себя адмирала Сопкоута. Затем она подняла голову, и наши глаза встретились. Гнев, который бабушка испытала при виде меня, похоже, придал ей сил, и она грузно поднялась на ноги. Я растерянно оглянулась вокруг, ища маму или папу, но они все еще ворковали над лордом Чадли, пытаясь успокоить его.

Бабушка подошла ко мне и сказала, сердито раздувая ноздри.

– Теперь ты зашла слишком далеко. Кто-то должен поставить тебя на место. Если твои родители этого не понимают, я сама займусь тобой.

Похоже, бабушка, как и Чадли, была уверена, что это я, и никто другой, затеяла всю эту историю с беднягой Тетли. Но что я сделала?

Всего-навсего обратила внимание на то, что эта мумия не была древней. И никому после этого в голову не пришло, что произошло убийство? И никто не сообразил, что кто-то после этого прямо у нас под носом обернул тело мокрыми шелковыми обоями?

Слишком многие люди совершенно не способны мыслить логически, вот что я вам скажу.

Глава третья
Воскресший Анубис

За завтраком папа все время сердито поглядывал на меня поверх своей газеты. Просто удивительно, насколько может испортить человеку аппетит брошенный на него сердитый взгляд. Я еле-еле справилась со своим тостом.

Наконец папа доел своего копченого лосося, закончил с яйцами всмятку и положил на стол газету.

– Думаю, что сегодня ты останешься дома, Теодосия, – объявил он.

От этих папиных слов я застыла на месте. Нет, он, наверное, просто оговорился, верно? Не может же, в самом деле… И вообще меня уже несколько лет не оставляли одну дома…

– Но, папа, послушай. Если бы я знала, как все обернется, держала бы язык за зубами. Но та мумия была такой очевидной подделкой… И, – совсем тихо добавила я, – мне просто очень хотелось, чтобы ты мог гордиться мной.

Теперь-то я уже знала, что попытки произвести впечатление на папу не всегда – а точнее, никогда – не заканчиваются так, как планировалось. Как правило, все мои усилия оставались незамеченными, но на этот раз, похоже, меня не только заметили, но и зачислили в бунтовщики. Я решилась посмотреть на папу и сделала это очень удачно – именно в ту секунду, когда они с мамой обменивались многозначительными взглядами. А потом я с облегчением увидела, что выражение папиного лица стало мягче.

– Я искренне восхищен твоими способностями распознавать подделку, Теодосия. Но лаврового венка ты от меня не получишь, несмотря на то, что многие, кто должен был бы разбираться в этом лучше тебя, оказались в дураках, – тут папа заметно повеселел и широко ухмыльнулся.

Мама закашлялась, а папа продолжил:

– Учись правильно выбирать место и время, чтобы сообщать о своих открытиях. И делай это достаточно деликатно, не отметай с ходу чужие мнения с таким азартом, будто стреляешь в тире по глиняным голубям.

Что за чушь! Сам-то он никогда не щадит чувства тех, кого опровергает, нащупав брешь в их умозаключениях. Впрочем, я знаю, когда можно поспорить, а когда лучше промолчать. Как сейчас, например.

– Прости, папа, – покорно сказала я. – Я обязательно обращу на это внимание и посмотрю в следующий раз, как ты сам это делаешь. Поучусь у тебя.

– Хорошо, – ответил папа. Он явно был удивлен. – Кстати, об учебе. Я считаю правильным, что твоя бабушка решила найти для тебя новую гувернантку. Честно говоря, я даже не помню, когда и куда делась предыдущая. Твое обучение должно стать более организованным и направляемым.

«Направляемым», как я понимаю, означает «под чьим-то руководством». Отлично, мне действительно нужен человек, который руководил бы моими занятиями. Есть только одна маленькая проблема – изучаю я такие вещи, в которых ровным счетом ничего не смыслят гувернантки. Последнюю, например, мне самой приходилось учить, чтобы она могла разговаривать со мной на равных.

Я опустила глаза на лежащую у меня на коленях салфетку и принялась теребить ее уголок.

– Я надеялась на то, что теперь, когда мама вернулась домой, она сама будет руководить моими занятиями, – печально проговорила я и вновь очень удачно стрельнула глазами, чтобы заметить, как родители в очередной раз обмениваются брошенными через стол многозначительными взглядами.

– Это у нее заняло бы не так много времени, – поспешила добавить я. – Я умею работать самостоятельно, мне нужно лишь, чтобы кто-нибудь направлял меня.

Повисло долгое напряженное молчание, а затем, наконец, заговорила мама.

– Прости, Теодосия, – мягко сказала она. – У нас нет возможности самим заниматься тобой. У нас слишком много работы в музее, особенно с появлением новых артефактов. Мы должны изучить, проанализировать и описать каждый предмет. Боюсь, мы с папой будем заняты своей работой круглые сутки.

Я была огорчена, но не подала вида. Просто напомнила себе, что у меня далекоидущие планы.

– Пожалуйста, не оставляй меня сегодня дома, папа. Обещаю, что буду хорошо себя вести.

– Я разрешу тебе пойти в музей. Больше того, у меня даже есть для тебя задание.

Я сразу воспрянула духом. Как давно я мечтала, что мне, наконец, поручат сделать что-нибудь полезное для музея.

– Я решил поручить тебе составить каталог всякой всячины, которая скопилась у нас в долгосрочном запаснике, – продолжил папа. – Это давным-давно нужно было сделать.

Я постаралась скрыть свой испуг и на всякий случай переспросила:

– В долгосрочном запаснике, папа? Том, что в подвале музея?

– Ну, да, – сердито ответил папа. – По-моему, я четко сказал: в долгосрочном запаснике. Разве не так, Генриетта? – обратился он за подтверждением к маме. Мама кивнула, а затем папа вновь посмотрел на меня. – У тебя какие-то проблемы с этим?

– Нет! Просто я думала, что смогу помочь при составлении каталога предметов из гробницы Аменемхеба. Их же еще не закончили описывать, насколько я знаю?

– Нет, не закончили, но там мы сами вполне справимся, – произнес папа. – Между прочим, сам я сегодня утром работать не буду, у меня собеседование с кандидатом на должность первого помощника хранителя музея. Так у тебя есть проблемы с моим заданием или нет?

– Нет, папа, – солгала я, а сама подумала, что лучше бы мне было остаться сегодня дома. Намного лучше, чем отправляться вниз, в катакомбы.

* * *

Впервые в жизни мне захотелось, чтобы мой противный младший брат Генри был не в школе, а дома, на каникулах. Тогда я обязательно уговорила бы его пойти вместе со мной.

Генри уверяет, что музейный подвал на самом деле не катакомбы, и я полагаю, что он прав. Но только чисто технически. Подвал нашего музея, или долгосрочный запасник, это большое, похожее на пещеру помещение, забитое древними мертвыми телами (в основном мумиями) и взятыми из их усыпальниц предметами. И если вы спросите, похож ли этот подвал на мрачные катакомбы, я не задумываясь отвечу, что так оно и есть.

Но самое жуткое в этих катакомбах, конечно же, не мумии. Когда открываешь подвальную дверь, сразу ощущаешь могучую злобную силу, затаившуюся во тьме подвала. Я не сомневаюсь, что эта сила – смесь темной энергии проклятий и черной магии. Накапливаясь год за годом в темноте подвала, эта сила набрала такую мощь, что пропитала собой весь ставший от этого вязким и густым воздух и воспринималась как почти живая материя.

Страшная и опасная штука, эта темная энергия, поэтому к встрече с ней я постаралась приготовиться по полной программе – надела на себя все три амулета-оберега, а на руки – пару плотных, прочных перчаток. Моя кошка Исида постояла в открытой двери на верхней ступеньке ведущей в подвал лестницы, понюхала холодный сырой воздух, а затем печально мяукнула.

Нехороший знак.

Впрочем, хороший знак, нехороший – выбора-то у меня все равно не было, и я принялась спускаться по лестнице, нарочно громко топая ногами, чтобы подбодрить себя и отпугнуть прячущихся в подвальной тьме злых духов. В одной руке я несла сумку с набором всего необходимого для снятия проклятий (когда имеешь с ними дело, любые меры предосторожности не будут лишними), а другой цеплялась за перила (они были для меня спасательным тросом, который всегда поможет мне выбраться из этой жуткой темной ямы).

Свет зажженного мной газового фонаря с трудом пробивался сквозь плотную вязкую тьму подвала. Я сразу задрожала, только непонятно отчего – то ли от влажного холода, то ли от чего похуже…

Больше всего я нервничала потому, что здесь, в подвале, в тесной близости друг к другу, находилось слишком много древних артефактов, при этом ни один из них годами не оказывался ни под лунным светом, ни под солнечными лучами, ни вблизи источника «ка» – жизненной силы. Не получая никакой энергии извне, наложенные на многие артефакты проклятия и магические заклинания словно погрузились в глубокую спячку, и это означало, что мне будет крайне сложно распознавать их. Похоже на жуткий и смертельно опасный вариант игры в прятки.

Сойдя с последней ступеньки, я постояла возле лестницы. Исида устроилась у моих ног, и мы с ней вместе принялись всматриваться в смутные очертания окружавших нас предметов.

Здесь, в подвале, все было еще хуже, чем мне припоминалось. Почти всю правую часть занимал громадный каменный саркофаг с тяжеленной, слегка сдвинутой в сторону крышкой – тоже каменной. Сразу за саркофагом стояло семь прислоненных к стене мумий. Казалось, они следят за мной своими нарисованными на их деревянных футлярах глазами. В дальнем углу, напротив мумий, виднелась сделанная в натуральную величину деревянная статуя гиппопотама, покрытая слоем черной смолы. Сейчас эта смола отслоилась, придавая гиппопотаму еще более угрожающий вид. Пасть у гиппопотама тоже была жутковатой – хищной, слегка перекошенной, полной огромных прямоугольных зубов.

Одним словом, не гиппопотам, а демон Подземного царства, причем не из рядовых.

Я быстро окинула взглядом другую половину подвала. Бледный луч моего газового фонаря тускло блеснул на трех бронзовых статуях. Одна изображала Аписа, священного белого быка египтян (поздний период, я полагаю), другая – богиню Буто с головой сокола, и третья – Секмет, богиню разрушительной силы солнца. Стоявшая вдоль стены полка была заполнена погребальными масками давным-давно забытых фараонов и древних жрецов, внизу располагалась еще одна полка, заставленная десятками каноп – сосудов, в которых хранились внутренности умерших. Здесь же в беспорядке стояли глиняные урны и бронзовые сосуды, лежали каменные кинжалы и кремневые ножи. Посередине подвала возвышался большой деревянный позолоченный погребальный алтарь, на котором была установлена выполненная в натуральную величину статуя бога Анубиса в виде шакала.

Каждый свободный сантиметр запасника был буквально завален стелами, скарабеями, амулетами и украшениями. На то, чтобы рассмотреть все это и составить опись, уйдут месяцы!

Я в последний раз бросила тоскливый взгляд на лестницу, а затем вытащила из кармана своего передника блокнот и карандаш, который дал мне папа.

Я решила, что удобнее всего будет начать с занимающих всю дальнюю стену семи мумий. Во-первых, чтобы занести эти мумии в каталог, много времени не потребуется, а сделав это, я почувствую себя намного увереннее – как же, ведь я уже переписала артефакты, занимающие целую стену, а значит, неплохо продвинулась вперед. Но было кое-что и во-вторых. Поскольку мне, по всей видимости, придется провести в подвале не один день, то очень полезно и желательно знать, чьи именно мумии будут все это время стоять у тебя за спиной.

Стоило мне взглянуть на находящуюся в самом углу мумию, как мое сердце подпрыгнуло от восхищения. Несомненно, эта мумия относилась к Древнему периоду, скорее всего, к временам Третьей династии. Какая же она старая! Одна из древнейших мумий, которые мне доводилось когда-либо видеть. Я вытащила вложенную между бинтами маленькую, покрытую старинной вязью табличку. Надпись была сделана по-английски, но очень давно, еще до того, как в музее появился папа.

На табличке было написано, что это мумия Раготепа, очень влиятельного жреца, жившего в годы правления фараона Джосера. Мумия все еще оставалась в отличном состоянии, и, честно говоря, мне было непонятно, почему она находится здесь, в подвале, а не в выставочном зале наверху. Нужно будет запомнить и позднее спросить об этом у папы.

Следующая мумия стояла в деревянном раскрашенном футляре со снятой крышкой. Сама мумия была забинтована в полотняный саван (абсолютно нетронутый) и привязана внутри футляра холщовыми лентами. Эта мумия, вне всякого сомнения, относилась к Позднему Новому периоду. Я осторожно притронулась к висящей на шее мумии маленькой деревянной дощечке и прищурилась, разбирая выцветшую египетскую надпись. Эту табличку надписал и повесил на шею мумии бальзамировщик. По его словам, это была мумия Херигора, одного из придворных советников фараона Осоркона Старшего.

Следующие две мумии относились к периоду Среднего Царства. Одна мумия принадлежала принцессе Анхетитат, другая Кавиту, приближенному фараона Хенджера. Обе эти мумии находились в хорошем состоянии, но впечатляли не столь сильно, как мумия Раготепа.

Следующая мумия меня озадачила. Понятно, что она относилась к Позднему периоду, но с воскового покрытия на ее футляре стерлись почти все знаки. Поняв, что узнать имя мумии не удастся, я просто записала ее в блокноте как «Неизвестная мумия, предположительно Поздний период».

Последние две мумии тоже относились к Позднему Новому периоду. Это были мумии Ситкамос, жрицы храма Гора; и Изетнофрет, жрицы, жившей в период правления фараона Нектанебуса. Итого семь штук.

Сделав последнюю запись, я потянулась и тут услышала слабый хруст за своей спиной. Я завертела головой из стороны в сторону и негромко спросила:

– Исида, это ты?

Нет, это была не Исида, она стояла, застыв на месте, выгнув спину, и не сводила глаз со статуи Анубиса.

А эта статуя тем временем зевнула.

Или, может быть, разминала челюсти. Но в любом случае она вела себя совсем не так, как подобает нормальной статуе.

Забеспокоившись, я шагнула вперед, чтобы внимательнее ее рассмотреть, но тут же отпрыгнула назад, потому что шакал ожил и встряхнулся, как проснувшаяся собака.

Плохо дело. Из рук вон плохо.

Я посмотрела шакалу в глаза, он посмотрел на меня и зарычал. Шерсть у него на загривке встала дыбом.

От неожиданности и от этого рыка я покрылась гусиной кожей, а Исида, не привыкшая видеть и слышать в своих владениях собак, громко зашипела.

Шакал повернул голову на это шипение, сразу же обнаружил, что это кошка, спрыгнул с алтаря и бросился к Исиде.

О, нет!

Исида взвыла и стрелой ринулась в узкую щель между стеной и саркофагом, а шакал затормозил и разочарованно остановился. Попытался втиснуться в щель, но она была слишком узка для него.

Я должна была что-то сделать, причем как можно скорее. Но что? Разумеется, решение должно зависеть от того, что именно оживило шакала, но что это было, я не знала.

Случилось ли это под воздействием света? Или под влиянием моей жизненной силы, «ка»? Господи, что же делать, что же делать?

Я оглянулась по сторонам, ища веревку, которой можно связать шакала, или хотя бы большую тряпку, чтобы попытаться накрыть его. Если статуя ожила под воздействием света или жизненной силы, любая накидка «отключит» их от шакала.

Увы, ничего подходящего поблизости я не увидела.

– Держись, Исида! – бодрым тоном воскликнула я. – Я скоро вернусь!

Я бросилась вверх по лестнице, с радостью заметила несколько висевших на стене у верхней лестничной площадки пальто, схватила с гвоздя самое длинное и плотное из всех и вместе со своей добычей снова скатилась вниз, в подвал.

Шакал все еще держал Исиду в осаде, загнанной в угол между стеной и саркофагом. Стараясь двигаться как можно тише, я подкралась к шакалу сзади, а затем резким движением накинула на него пальто, стараясь прикрыть им все тело и в то же время остаться в недосягаемости для острых клыков.

Шакал замер.

Удивлен тем, что с ним произошло, и соображает, что ему делать дальше? Или мне действительно удалось изолировать шакала от внешнего источника оживившей его энергии?

Я пошарила на ближайшей ко мне полке, ища какое-нибудь оружие, которым можно отбиться от шакала. На глаза мне попался длинный кривой жезл. Отлично. Я протянула руку и схватила его.

Взявшись за жезл, я обнаружила, что его верхний конец украшен отлитой из золота головой шакала. Очень, очень хорошо. Древние египтяне считали, что любую силу легче побороть с помощью похожей силы. Так, например, выжигая просеки вокруг полыхающего огня, тушат лесные пожары. Так что, используя против шакала украшенное шакальей головой оружие, можно надеяться на успех.

Осторожно протянув вперед конец жезла, я приподняла край пальто, обнажив левую заднюю лапу шакала. Лапа оставалась неподвижной – я прищурилась, но в потемках так и не смогла рассмотреть на расстоянии, превратилась ли она снова в камень или нет. Затем лапа дернулась и переступила вперед. Я отдернула жезл, пальто упало на место, шакал вновь застыл.

Хорошо, независимо от того, какая именно сила оживила статую, прикрыв шакала плотной тканью, можно отрезать его от источника этой силы и заставить замереть на месте. По крайней мере так надолго, чтобы я успела придумать какую-нибудь более стойкую и долговечную защиту.

– Исида, – негромко позвала я. – Теперь, если хочешь, можешь выходить.

Спустя какое-то время из-за саркофага показались кончики усов Исиды. Она долго рассматривала прикрытого пальто шакала, затем, решив, очевидно, что он больше не опасен, принялась выбираться наружу. Пальто дернулось, и Исида тут же скрылась обратно в свой угол.

Проклятье. Пальто действовало не так надежно, как я рассчитывала. У меня, пожалуй, есть не больше двух минут, чтобы найти более удачное решение.

Я поспешила к своей сумке с принадлежностями для снятия проклятий и принялась рыться в ней. Почти сразу моя рука наткнулась на туго набитый тяжелый мешочек. Ну, конечно же! Соль! Соль, которую я держу в своей сумке с прошлого года, когда маленькая статуэтка бога по имени Кук с головой лягушки разразилась проклятием, в которое входил дождь из слизняков. Правда, заметьте, я всегда, когда есть возможность, стараюсь не обрабатывать музейные артефакты солью. Она сильно разъедает их, а я привыкла относиться к музейным сокровищам с любовью и вниманием.

Пальто на шакале снова шевельнулось.

Но бывают чрезвычайные ситуации, когда не раздумывая приходится пускать в ход все, что только есть под рукой. Как сейчас, например, когда у меня просто не было времени на то, чтобы изучить наложенное на статую Анубиса проклятье и найти самый надежный и безопасный способ снять его. У меня вообще не осталось времени.

Я набрала в левую руку пригоршню соли и вернулась к шакалу. Он сразу начал извиваться и подергиваться – стало ясно, что оживляет шакала не свет, а что-то другое. Быть может, жизненная сила моего «ка».

Взяв правой рукой жезл, я подсунула его конец под пальто, а затем скинула пальто рывком, обнажив шакала. Он на секунду опешил, моргнул, и этого времени мне хватило, чтобы швырнуть в него полную пригоршню соли.

Соль обсыпала шакалу весь бок. Шакал отскочил прочь от саркофага и остановился, ошеломленно тряся головой. Прежде чем я успела повторить атаку солью, Исида взвыла, выскочила из своей щели и бросилась к противоположному концу подвала. Шакал взвизгнул разок, очнулся и бросился вслед за Исидой.

Точнее, попытался броситься. Вначале он довольно долго вхолостую скользил лапами по гладкому деревянному полу, но затем все же приспособился, нашел точку опоры и кинулся за Исидой.

А знаете, соль-то все же помогла! Соленый шакал двигался явно медленнее и не так уверенно, как несоленый. А может, мне просто повезло угодить солью в наиболее уязвимую часть его тела. Я прихватила следующую пригоршню соли и встала прямо на пути Исиды. Кошка прошмыгнула мимо меня, а затем показался шакал. Он приблизился, и я швырнула соль ему в морду.

Шакал взвизгнул, проскользнул по инерции немного вперед и остановился. Постоял несколько секунд, затем опять встряхнулся и двинулся теперь прямо на меня. Я отскочила в сторону, шакал, быстро набирая скорость, пролетел мимо меня и погнался за Исидой – она явно была для него целью номер один.

Я задумалась. Понятно, что шакала необходимо целиком покрыть солью. Но как это сделать?

Исида тем временем взлетела на алтарь, где раньше стояла статуя Анубиса. Статуя Анубиса ожила, соскочила вниз, задела при этом полку и сшибла с нее бронзовый сосуд.

Меня осенило: вода! Можно растворить соль в воде, а потом полить соленой водой шакала, который сейчас пытался вспрыгнуть на алтарь вслед за Исидой. Безуспешно – алтарь для него был слишком высок. Это значит, за кошку можно было не беспокоиться – по крайней мере, какое-то время она продержится.

Зажав в руке бронзовый сосуд, я снова – в который уже раз! – бросилась вверх по лестнице, оттуда в холл, и дальше, в туалет. Я уже почти добежала до двери, как услышала папин голос.

– Теодосия?

Я попыталась спрятать бронзовый сосуд за спину и невинно захлопала ресницами.

– Да, папа? – и добавила для большего эффекта. – Да, дорогой?

– Все в порядке?

– Разумеется! Почему бы нет? – звенел ли при этом мой голос от напряжения или нет, не знаю. Не могу сказать.

– А зачем ты тащишь артефакт в туалет?

– А, это. Просто к нему что-то прилипло, хочу смыть, вот и все.

– Надеюсь, ты понимаешь, как аккуратно нужно обращаться с музейными ценностями? – нахмурился папа.

– Конечно! Смотри! – я показала ему свои руки. – Я даже перчатки надела, чтобы ничего не запачкать.

– Могу сказать, отличная идея.

Разумеется, перчатки я надеваю совсем не для того, чтобы беречь музейные экспонаты. Я постоянно ношу их в музее потому, что они не дают проникнуть в меня энергии черной магии, которая иногда обволакивает проклятые предметы снаружи.

Папа с удовлетворенным видом направился к дальней стене холла, но, сделав всего пару шагов, остановился и спросил:

– Ты не встречала Фагенбуша?

Фагенбуша? Вряд ли. Я делаю все, чтобы по возможности не пересекаться с нашим вторым помощником главного хранителя музея.

– Нет, папа. Не встречала, – ответила я.

– Ну, хорошо. Если увидишь, скажи, что я ищу его.

У Фагенбуша неприятности? Хорошо бы. Правда, сейчас мне было не до сладких мыслей о неприятностях Фагенбуша. Глядя вслед папе, я пританцовывала от нетерпения рядом с туалетом, мечтая поскорее наполнить свой бронзовый сосуд водой. Наконец, это мне удалось, и я поспешила назад, к подвальной лестнице, моля небо о том, чтобы не наткнуться по дороге на папу или, того хуже, на Фагенбуша. Когда я добралась до верхней ступеньки, снизу раздался холодящий кровь вопль Исиды. Неужели проклятый шакал все-таки добрался до моей кошечки? И я покатилась вниз, прыгая сразу через две ступеньки.

Внизу я увидела, что шакал застрял головой в щели между стеной и саркофагом, но он продолжал, как сумасшедший, рваться вперед, к Исиде, которая забилась в глубину и испускала дикие вопли.

Присматривая одним глазом за шакалом, я высыпала в воду приличное количество соли, а затем взболтала сосуд, чтобы растворить соль.

Шакал резко взвизгнул – это Исида достала его по носу своими острыми, как иголки, когтями, – но не отступил, он продолжал низко рычать и скалить зубы.

Стараясь не терять ни секунды, я сделала три широких шага, приблизилась вплотную к шакалу и облила его всего соленой водой.