Текст книги "Награда для Белоснежки"
Автор книги: Робин Доналд
Жанр:
Короткие любовные романы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
– Аннабель? – повторил свой вопрос Кейн.
– Никто мне не говорил, – ответила Эмма, каждое слово камнем падало ей на сердце. – Я ни с кем из твоей семьи не разговаривала. – Стиснув зубы, она твердо встретила его сверкающий взгляд. Напряженная пугающая тишина повисла в воздухе.
Наконец он холодно произнес:
– Я летал в Австралию, чтобы сообщить женщине, с которой помолвлен, что хочу расторгнуть нашу помолвку.
Надежда, жгучая, рвущаяся наружу, наполнила Эмму, а следом вспыхнуло безумное предвкушение чего-то нового. Она не находила слов, и Кейн продолжал говорить бесстрастным голосом:
– Ты должна знать, что я хочу тебя.
Глаза Эммы широко открылись. Нужно остановить его! Если он продолжит, ее жизнь уже никогда не станет прежней. Но ни одно слово не могло прорваться сквозь преграду, комом вставшую в ее горле.
Все еще таким же отталкивающим, безличным голосом Кейн продолжал:
– Я пытался не брать в расчет первое физическое влечение, потому что для меня это мало что значит. В своей жизни я желал многих женщин.
Рука Эммы сжалась, и она издала легкий хриплый звук. Его глаза потемнели, когда он метнул на нее взгляд, полный скрытой опасности.
– Так же, как и ты желала других мужчин. К сожалению, я никак не мог отделаться от этого наваждения. Я не позволил тебе общаться с фермером, чьи овцы были убиты, потому что он мог оскорбить тебя. Я все время изобретал предлоги, чтобы видеться с тобой. Я даже предложил тебе лошадь Дженнифер для прогулок верхом.
Эмма невольно охнула.
– Да, – сказал он с нескрываемым презрением. – Я говорил себе, что это всего лишь жар в крови и в конце концов пройдет. Но я постоянно думал о тебе, несмотря на то что ты так молода. И было совершенно очевидно, что ты ничего не замечаешь!
– Я знала, что ты интересуешься мною, – ответила Эмма, – но, как ты сказал, это еще мало что значит.
– Ты ни разу не дала мне понять…
Следует сейчас же рассказать ему о Диане! Если она сделает это, он развернется и уйдет и она никогда его больше не увидит. В Эмме происходила яростная схватка совести с трусостью. И трусость победила. Она хрипло проговорила:
– Это длилось недолго, пару дней, – призналась она, с ужасом сознавая, что перешла черту и вернуться назад уже невозможно. Что бы сейчас ни происходило, она уже была связана обязательствами. Скрыв свое участие в прошлом Дианы, она тем самым сожгла за собой все мосты. Они очень ярко горели, эти мосты, сжигая ее прошлое, отбрасывая отблеск на ее будущее – или на маленькую часть его, которую она может разделить с Кейном. – Но ты тоже не выказывал никаких признаков интереса – ты был милым, а потом внезапно стал таким далеким. Я знала, что ты помолвлен или что-то в этом роде.
– Никакой официальной помолвки не было. Но моральное обязательство – да, оно присутствовало. Сначала я давал себе разумное объяснение, что это сильное и очень неудобное для меня влечение было чисто физическим. Но мне хотелось все время видеть тебя. Я никогда никого не ревновал, а тут обнаружил, что ревную тебя к Рори. Я просто бесился! Ты смеялась вместе с ним! Со мной ты никогда так не смеялась.
– Потому что это много значило для тебя, – быстро проговорила она.
– Да. Но Рори был не единственным. Я ревновал тебя к друзьям, с которыми ты была на пикнике, даже к этим чертовым собакам, потому что ты гладила их и они имели право быть рядом с тобой.
– А я твердила себе, что ты помолвлен, да ты никак и не проявлял своих чувств. – Она усмехнулась. – Я стараюсь убедить себя, что не ревную тебя к Аннабель – я просто не могу ревновать к школьнице с ее безумным увлечением! Но когда она взяла тебя под руку и прижалась к тебе, я готова была избить ее!
– Да, – сказал Кейн, улыбаясь, но глаза его при этом были серьезны. – А потом я увидел тебя сидящей под вязом на солнце, ты подставила лицо солнцу, а на твоих губах играла улыбка, и я уже знал, что больше ничего не поддается разумному объяснению. В тот момент Дженнифер стала мне безразлична – мне все стало безразлично, кроме тебя. Поэтому я сказал ей, что между нами все кончено.
– Мне жаль. Вам обоим, должно быть, было больно.
– Это было нелегко, – подтвердил Кейн с завидной стойкостью. – Я еще не говорил об этом матери. – Встретив быстрый взгляд Эммы, он пояснил: – Дженнифер – дочь ее старинной подруги.
– Неудивительно, что твоя мать не любит меня.
Миссис Тэлбот так и не уловила связи между нею и своей падчерицей! Она беспокоилась лишь потому, что видела, как влечет Кейна к женщине, которая вмешивается в чужие дела.
Стараясь держать себя под строгим контролем, ровным голосом Эмма спросила:
– И что же мы будем делать дальше?
– Что пожелаешь. Но ты должна знать, что я не отличаюсь терпением – разумеется, когда это касается тебя. – Он говорил без нажима, а глаза были холодными и ничего не выражали.
Она закусила губу. Он предлагал ей любовную связь. И она хотела ее! При мысли о близости с Кейном кружилась голова.
Эмма ничего не осознавала, когда принимала решение.
– Я хочу тебя, – сказала она и услышала, как эти слова эхом отдались в ее душе.
Одним прыжком он приблизился к ней.
– Все будет хорошо, – произнес он низким трепетным голосом.
Он взял ее холодные руки в свои и поднес их к губам; холодная агрессия в его глазах сменилась теплом, чем-то, что можно было бы назвать нежностью, если бы он любил ее.
– Все будет хорошо, – повторил Кейн, когда она невольно вздрогнула от прикосновения его губ к ее ладоням. – Я все время забываю, что ты очень молода. Пусть все идет так, как идет. Я не хочу на тебя давить.
Но он уже сделал это; его безумное признание в том, что он нуждается в ней, разожгло в ней огонь.
– Я не молода – мне уже двадцать три года.
– А мне тридцать четыре. – Он отпустил ее руки и подошел к окну, даже не заметив, что Лаки пришлось отскочить в сторону.
Собака уже готова признать его мужское лидерство и отнестись к нему с должным уважением, подумала Эмма.
Кейн тихо проговорил:
– Между нами большая разница в возрасте и жизненном опыте. Я чувствую себя сатиром, готовящим гибель невинной нимфы.
– Ты замышляешь мою гибель?
Эмма увидела, как он скривил губы.
– Подозреваю, что так оно и будет.
– Никто, выросший в этом мире, не может оставаться полностью невинным, – отозвалась Эмма. – И хотя одиннадцать лет – большая разница, я не чувствую себя намного моложе тебя.
– Я действительно чувствую себя значительно старше. Эмма, давай будем друзьями! – Он улыбнулся, и теперь за блеском его темно-желтых глаз ничего нельзя было прочитать.
– Я бы хотела, – сказала она и тут же искренне добавила: – Хотя не думаю, что наша дружба продлится долго.
– Достаточно долго, – и боль прозвучала в его голосе, – чтобы ты поняла: я не тот мужчина, который использует женщин, а потом бросает их.
А как же та женщина, которая была помолвлена с Кейном? Интересно, они уже успели переспать? Почти наверняка! Любила ли она его? О да, подумала Эмма с глубоким вздохом. Как его можно не любить?
– Я пойду осмотрю ручей, – сказал Кейн, и его лицо осветилось.
Сердце Эммы громко застучало в груди.
– Я пойду с тобой.
– Нет! – И он вышел, прихватив Лаки с собой.
Полуиспуганная-полуликующая, Эмма приготовила кофе, поставила чашечки на поднос, положила на тарелку печенье.
Еще месяц назад она бы ни за что не поверила, что может пуститься в такое сомнительное и необдуманное приключение. Сейчас она играла по-крупному, ставя на кон свою безопасную, приятную жизнь, как в казино, рискуя будущим, которое, возможно, вознесет ее к небесам. Или пошлет прямо в ад.
Наслаждайся этим, безрассудно приказала себе Эмма. Все равно в этой жизни без риска ничего не добьешься.
А потом вошел Кейн, и она уже знала, что для нее не будет никакого другого решения.
Следующий час они провели в беседе. Кейн оказался удивительно легким в общении; он внимательно слушал, мягко возражал, если был не согласен, и одобрительно кивал, если их мнения совпадали. Уж в чем, в чем, а в своем уме Эмма не сомневалась. Хорошенькое личико еще не значит, что его обладательница глупышка.
Разговор все время переходил с одной темы на другую: с книг на музыку, со спорта на будущее страны, с проблем сельского хозяйства на Интернет. Кейн, как оказалось, бывал в разных городах, занимаясь там бизнесом, вел светскую жизнь, посещал театры и художественные галереи, но наступала пора возвращаться – и он покидал все это без всякого сожаления.
– Я точно такая же, – сказала она. – Мне нравится жить в большом городе неделю или около того, но не более. Года, который я провела в Окленде, было для меня больше чем достаточно.
Она разожгла огонь, чтобы прогнать мрак, и обе собаки растянулись у камина, а Бейб расставляла точки в их разговоре легким тихим похрапыванием.
По окнам хлестал ветер с дождем, но в доме было тепло и уютно.
Каждый раз, встречаясь взглядом с Кейном, Эмма получала заряд возбуждения. Кейн буквально завораживал ее.
– Если ты будешь и дальше так на меня смотреть, мне придется уйти, – резко бросил он, нарушив тишину.
– Как это – так? – пробормотала она, слишком поздно сообразив, насколько глупым и провокационным оказался этот вопрос.
– Так, как будто хочешь, чтобы я это сделал, – сказал он и, поднявшись, подошел к ней – темная высокая фигура в свете камина.
Кейн протянул руки и, когда она вложила в них свои, привлек ее к себе, наклонился и поцеловал в висок, потом с хриплым стоном нашел ее рот.
Этот поцелуй прогремел в ней ударом грома.
Он тут же отстранился и хрипло проговорил:
– Нет, я не это хотел сделать!
Он выпустил ее из объятий, и Эмма отошла к окну. Дождь прекратился, и свежий ветерок с запада почти разогнал темную завесу облаков, – ветерок, который расчистил небо и сделал его ярко-голубым и безоблачным. Эмма сжала рукой подоконник, стиснув зубы и пытаясь унять дрожь, пробегавшую по ее телу.
– Я, пожалуй, пойду, – послышался его голос.
Не поворачивая головы, она кивнула.
– Эмма… – Она не ответила, и его голос стал более нежным: – Эмма, не волнуйся!..
– Почему я должна волноваться? – вырвалось у нее. – Я знаю, что нахожусь в надежных руках.
– Что ты имеешь в виду?
– Это для тебя не ново. Ведь ты говорил, что уже желал других женщин, и я предполагаю, с некоторыми из них спал. Но я ничего подобного до сих пор не испытывала и не знаю, как это делается.
– Разве ты ни с кем не была близка до сих пор? – Его голос дрогнул.
– Поцелуи, легкие объятия, – объяснила она нарочито грубо.
– Понятно. – Его голос ничего не выражал, и, когда она обернулась, лицо его было непроницаемо. – Есть какое-то странное удовольствие в совращении девственницы, но чувство ответственности уменьшает его. Ты приняла такое решение после долгих раздумий? Если мы все же будем близки, я не хочу, чтобы ты почувствовала, что совершила ошибку.
– Из-за чего, например?
Он криво усмехнулся.
– Из-за моего давления на тебя. Эмма, я очень сильно хочу тебя, но не желаю зависеть от гормонов. Не в моих планах соблазнять тебя и насильно тащить в постель. Ты должна прийти ко мне сама, это должно произойти без страха, волнения или разочарования с твоей стороны.
Отвернувшись от него, она сначала собралась с мыслями, а потом проговорила приглушенным голосом:
– Кейн, ты должен знать, я согласна…
– Давай узнаем друг друга получше. У нас впереди еще много времени, Эмма.
– У нас меньше двух недель, – еле выговорила она. – Я уезжаю в Гамильтон.
Он сделал шаг навстречу и протянул ей руки. Эмма заколебалась, а затем вложила в них свои, вся затрепетав, когда его длинные пальцы накрыли ее. На фоне его больших загорелых рук ее смотрелись маленькими и бледными.
– Всего два часа полета отсюда, – сказал Кейн и, поднеся к губам ее руку, приник к ней теплыми губами. – Сделай передышку, Эмма. Мы больше теряем, когда торопимся, здесь важно терпение.
Что ж, может, это и к лучшему, думала она несколько часов спустя, задергивая шторы на потемневших окнах. У нее так мало терпения!
* * *
Стояла весна – ее любимое время года. В мечтательном настроении, обняв себя за плечи, Эмма смотрела на ряды магнолий, растущих по склону горы напротив, чьи кроны сливались в смешанный бело-розовый узор, а каждый цветок таил в своем сердечке сильнейший аромат. Идеальная атмосфера для гармонии.
За прошедшую неделю она по крайней мере какую-то часть каждого дня проводила с Кейном, узнавая светлые и темные стороны его личности. Он любил устриц и острую тайскую кухню, увлекался чтением детективов, к которым относился как к разгадыванию кроссвордов, в то же время читал и научную литературу, которую поглощал в неимоверном количестве. Ездить верхом Кейн научился раньше, чем ходить. В школе занимался фехтованием, играл в регби и сквош. Возможно, именно эти занятия, подумала Эмма, развили в нем плавную, гибкую грацию.
Он восхищался графом Веллингтоном – как солдатом, а не политиком, а также Флоренс Найтингейл и Джоном Доном, религиозным поэтом.
А еще он был добрым. Эмма сидела с ним в машине, когда он остановился поболтать с Дейви, который ехал по дороге на своем велосипеде. Она видела, как загорелись глаза мальчика и в них отразилось неприкрытое восхищение этим человеком.
И Дейви не единственный, кто так относится к Кейну. Люди уважали его, потому что он был настоящим мужчиной, властным, в его личности присутствовали неотразимое обаяние и интеллект, а его сила подкреплялась решительными поступками и смягчалась состраданием к людям.
Каждое утро они ездили верхом до станции. Он показывал ей свои владения, и она постепенно стала понимать его особую любовь к этому кусочку земли.
Однажды Кейн взял ее с собой на пляж, и они гуляли по кромке берега, шагая по твердому белому песку, а шквальный западный ветер бил им в лицо, и волны с грохотом обрушивались на берег, высоко подбрасывая в воздух белые гребешки пены.
Ликующая, сильно возбужденная, Эмма бежала по берегу, и ветер играл ее волосами. Все это приводило ее в бешеный восторг, и она чувствовала, как ее переполняет неистовое биение жизни.
Кейн смеялся, и она смеялась вместе с ним.
– Сейчас тебя уже нельзя назвать Белоснежкой. Скорее, ты похожа на полуодичавшую морскую русалку, которая знает о своем умении.
– Каком умении? – спросила она в ошеломлении.
– Умении обольщать, – ответил он и взял ее за руку, которую держал в своей большой теплой руке до тех пор, пока они не дошли до машины, – и очаровывать, очаровывать…
Они съели свой обед под прикрытием кустарника, крошечные темно-красные цветы которого наполняли воздух ароматом меда и мускуса. И Эмма знала, что никогда не забудет, как солнечные лучи задерживались на властном лице Кейна и как во время разговора его глаза отблескивали золотом.
Допив кофе, он растянулся на песке.
– Ты устал?
– Я не спал прошлую ночь, потому что возился с больной коровой, – сказал он, умиротворенно прикрыв глаза ресницами.
– Тебе будет удобней устроиться у меня на коленях, как на подушке.
– Невинная Эмма, – заметил он, и неожиданная нотка в его голосе разожгла в ней маленькие язычки пламени.
Он снова нашел ее руку и уснул, и Эмма не шевелилась целый час, пока он спал, и, наблюдая за ним, думала, что это ощущение навсегда останется с ней.
Как темный призрак, маячила где-то в глубине ее подсознания Диана, так же как и ясное понимание того, что это всего лишь навсего передышка – рано или поздно ей придется рассказать Кейну о своем участии в жизни его сестры, и тогда все изменится и испытываемое ею счастье останется лишь в памяти.
Тем не менее всю неделю Эмма жила в ощущении волшебства; она видела негодование Аннабель и жалела ее, но чувства ее и Кейна брали верх надо всем. Она отвечала улыбками и короткими репликами на поддразнивание Рори, его злорадные насмешки не задевали ее.
По мере того как проходили дни, она начала забывать и Дженнифер, забывать его сестру, забывать всех и вся, кроме ощущения наслаждения оттого, что она рядом с Кейном.
Где-то в душе у нее затеплилась надежда. Возможно, Кейн сумеет понять, что семь лет назад она была всего лишь глупой девчонкой, переживающей смерть матери и испытывающей горечь оттого, что ее отец намеревался заменить свою жену женщиной, с которой у него уже долгие годы была любовная связь. А может быть, сейчас Диана счастлива с кем-нибудь другим…
Возможно, и у них с Кейном есть будущее?
И еще ее беспокоила мать Кейна. Миссис Тэлбот была вежлива с Эммой – она принимала ее, улыбалась, вела беседы, – но за безупречными манерами постоянно скрывалась подозрительная настороженность. Было ясно: мать Кейна невзлюбила ее.
Когда-нибудь, думала Эмма, она сможет убедить миссис Тэлбот в том, что ее сын будет счастлив только с нею. Ни Кейн, ни она не заговаривали о ее отъезде, но Эмма знала, что возвращение в Гамильтон не сможет положить конец их отношениям.
Краем глаза она заметила какое-то движение под магнолиями. Возбуждение привычно всколыхнулось внутри нее, где-то под ложечкой. Да, это была машина Кейна. Напевая, Эмма покружилась по комнате и вышла из дома, остановившись, чтобы пообщаться с собаками.
– Сегодня утром мы идем на аукцион, – сообщила она, поглаживая Бейб по голове, – и вернемся домой около двух. Я поиграю с вами обоими и возьму тебя на прогулку. А ты, мой мальчик, – ласково гладила она торчащие ушки Лаки, – начинаешь толстеть, поэтому пробежишь лишнюю милю или больше, когда я вернусь домой после прогулки с Бейб.
Наклонившись, она погладила щенка по спине. Он действительно набирал вес и, хотя Эмма сократила его рацион, еще не успел сбросить жирок.
– А после этого ты устанешь, будешь спокойным, а мы с Кейном уйдем. Сегодня мы будем ужинать у него дома, поэтому вернемся пораньше. Будь паинькой.
Эмма чувствовала себя немного неловко и смущенно при мысли об ужине в Гленальбине, но еда там была изысканной, а времяпрепровождение приятным, несмотря на злое лицо Аннабель и еле заметную неприязнь миссис Тэлбот.
Где-то в середине обеда миссис Тэлбот спросила Эмму:
– А как поживает миссис Ферт в Ванкувере?
– Я думаю, ей там нравится.
– Ее дочь находится там же, не так ли?
– Да, муж Пиппы родом из Канады.
– Я слышала, что миссис Ферт решила распродать свое имущество и остаться жить там.
– Так вот чем объясняется появление машины агента по продаже земли! – небрежно заметил Рори.
Здесь ничего ни от кого не скроешь! Это было оборотной стороной деревенской жизни, с ее щедро предлагаемой помощью, когда у кого-то что-то случалось. Что ж, все равно все скоро обо всем узнают, поэтому Эмма сказала:
– Да. Агент приезжала посмотреть на участок.
Подавшись вперед, Аннабель спросила:
– Итак, это означает, что вы скоро уедете?
– Очень скоро, – мягко ответила Эмма.
«Очень скоро» было явно недостаточно скоро для Аннабель, но после мимолетного взгляда исподтишка, который она бросила на Кейна, чье выражение лица не менялось в течение всего этого вежливого расспрашивания, девушка занялась спаржей у себя на тарелке.
К облегчению Эммы, миссис Тэлбот перевела разговор на другую тему.
После ужина Кейн захотел посмотреть документальный фильм о международных торговых стандартах. Это был, как с ликованием отметила про себя Эмма, крошечный шажок вперед в их отношениях. Он уже относился к ней не как к гостье, а как к члену их семьи.
– Какой скучный материал! – сказал Рори. – Я лучше пойду спать, если вы не возражаете.
Хотя Кейн и поднял брови, но произнес довольно мягко:
– Спокойной ночи.
Аннабель решила посмотреть фильм. Где-то на его середине Эмма очнулась от насмешливого голоса Кейна:
– Как сказал Рори, скучный материал. Пойдем, Спящая красавица, я отвезу тебя домой.
– Не из той сказки, – ответила Эмма, смущенная и покрасневшая.
Сидя на большом диване, поджав под себя ноги, Аннабель наблюдала за ней злыми глазами.
– Эмма скорее похожа на глупую девочку, пасущую гусей, – съехидничала она.
Эмма едва ей улыбнулась, а Кейн вообще не обратил на реплику никакого внимания, и лицо Аннабель застыло. Бедное дитя, подумала Эмма.
По дороге Кейн заметил ей:
– Ты что-то притихла. Надеюсь, тебя не задевает подкалывание Аннабель?
– Нет. Мне лишь жаль ее. На самом деле я думала, что через пять дней буду уже в Гамильтоне.
Тихо, ровным и спокойным голосом Кейн произнес:
– Когда мы приедем домой, дай мне свой адрес и номер телефона. Гамильтон не так уж далеко отсюда, Эмма.
– Ты просто привык летать по всему свету. А мне это кажется большим расстоянием.
Он накрыл ладонью ее пальцы и крепко сжал их, потом опять положил руку на руль.
– Скучай по мне так же сильно, как я буду скучать по тебе, – попросил он и добавил: – Не волнуйся, мы будем подолгу видеться.
И это было все, что ей нужно. Окрыленная, Эмма стала думать о будущем.
– …я заинтересован в покупке ее дома, – вдруг услышала она.
– Миссис Ферт?
– Да. – Он забавлялся, как будто знал наверняка, какой эффект могут произвести на нее его слова. – Как ты будешь пристраивать собак?
– Возьму их с собой. Бейб оставлю у себя, она слишком стара, чтобы путешествовать, карантин же убьет ее. А для Лаки я должна узнать канадские таможенные инструкции. – И Эмма дала себе обещание, что завтра же займется этим.
Машина остановилась у ворот.
– Тебе следует и Лаки оставить у себя, – посоветовал Кейн. – Он к тебе уже так сильно привязался, что с трудом сможет снова привыкнуть к миссис Ферт.
– Я бы тоже хотела его оставить. Мы решим эту проблему, когда придет время. – Она стала открывать дверцу.
– Я открою ворота, – сказал Кейн. – В таких туфлях нельзя ходить по гравию.
Как приятно! Сегодня она надела безумно дорогие туфли, в которых прекрасно смотрелись ее стройные ноги, но совсем не ожидала, что Кейн заметит их. Он замечал все!
Подъехав к дому и заглушив мотор, Кейн бросил в тишину:
– Пять дней пролетят слишком быстро.
И прежде, чем она успела что-либо ответить, наклонился к ней и поцеловал, завладев ее губами с едва сдерживаемой страстью. Не обращая внимания на мешавший ей руль, Эмма придвинулась к Кейну ближе, с наслаждением ощущая его исступленный мужской жар.
Наконец он приподнял голову и поцеловал ее закрытые глаза, затем висок, локон и, наконец, нежную впадинку за мочкой уха.
– Я лучше провожу тебя в дом, – проговорил Кейн хриплым голосом.