Текст книги "Бык из моря"

Автор книги: Роберта Джеллис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

Удар, который обрушил на дверь Минотавр, чтобы выломать замок и засовы, бросил его вперед, когда дверь поддалась. Едва ли он заметил человечка, мельтешащего в коридоре, но налетел на копье – и ощутил болезненный укол в бок. Минотавр взревел и взмахнул рукой. Копье и человек были сметены, но в дверях возник кто-то еще... Минотавр не знал, что это второй стражник. Для него это был внезапно вернувшийся первый. Он вырвал у него оружие, сломал копье и швырнул обломки человеку в грудь. Металл пробил в теле того дыру, хлынула кровь. Минотавр принюхался, но есть ему не хотелось, и он просто отбросил тело со своего пути.

Пронзительный визг ударил его по ушам. Он развернулся на звук, подхватил падающее тело и разорвал тонкое пульсирующее горло, откуда звук исходил. Этот вопль оборвался – но раздались другие. В коридоре было много слуг – и все вопили, толкались, кто-то крался мимо него, но большинство убегало. Наружу?

– Наружу! – взревел Минотавр и двинулся за бегущими, которые завопили еще громче и помчались от него изо всех сил.

Его шаги стали длиннее, быстрее. Он поймал человека, сжал его и с ревом:

– Выйти! – тряхнул. Раздался квакающий звук, и человек в его руках обмяк. Рассердясь вконец, Минотавр бросил его и побежал ловить другого.

Когда в коридоре поднялась суматоха, Минос был еще у себя. Он выглянул – и нос к носу столкнулся с бледным, как гипс, стражником.

– Минотавр вырвался! – выкрикнул тот и помчался через покой в портик. Мгновенное колебание – и Минос последовал за ним. Но царь бежал не бездумно. Он обогнул дворец с юго-востока, спустился с холма и по дороге пересек реку. Он бежал легко, широкими размеренными шагами, и ровно дышал – воин, ни на день не оставляющий тренировок. Тем не менее Гипсовая Гора отняла у него все силы, и он уже задыхался, когда вбежал в открытые всегда ворота, промчался мимо алтаря Диониса и ворвался в покои Ариадны.

– Минотавр вырвался, – выдохнул он.

Глава 19

За коридором, соединяющим чертоги Пасифаи с палатами Миноса, жилая часть дворца напоминала бойню. Ариадна сознавала, что должна бы сейчас безвольной куклой осесть на пол и зайтись в плаче – и действительно ощущала в себе далеко загнанное желание именно так откликнуться на весь этот кошмар и ужас. Но сейчас она могла управлять собой – и более того, сумела заставить закрыться свой цветок и запечатать ту часть разума, что Призывала Диониса.

В двух залах пол устилали тела, а коридор был усыпан щепками от разломанной двери. Царь Минос исчез, едва вернувшись во дворец, но Ариадне и в голову не пришло, что он сбежал из страха; скорее уж – поспешил за своими воинами. Ариадна боялась, что именно это он и сделал.

Вопль поднимался в ее груди, грозя вырваться, – и Ариадна, сглотнув, загнала его назад. Не вызовет ли у Минотавра нападение еще большей ярости? Она не была уверена, что его можно убить. Столько божественного в нем могло быть вполне. В детстве он не раз случайно царапал себя, однажды серьезно порезался, играя с ножом, – и всякий раз раны чудесно излечивались, закрывались и затягивались сами. Дионис сказал, это результат заклятия, связавшего бычью голову с человеческим телом.

Ариадна размышляла об атаке на Минотавра – и вздрогнула, услышав отдаленный шум: ей показалось сперва, что это крики воинов, воодушевляющих себя для битвы. Потом она поняла, что слышит крики и визг вперемежку с рычанием Минотавра. Звуки приближались к ней. Ариадна затаила дыхание и едва не запаниковала – но вдруг поняла, что Минотавр ревет без злости; он спрашивал:

– Выйти. Как выйти?

Ариадна поняла, что он неосознанно двигался прочь от покоев Пасифаи, куда его забрали ребенком, следуя за бегущими от него слугами, – и забрел в тупик. Некогда там была дверь, но после переселения сюда Минотавра Пасифая велела заложить ее – не для того, конечно, чтобы маленький Минотавр не мог выйти, а чтобы любопытные не могли войти. Хорошо, что разочарование не привело его в неуправляемую ярость. Он мог говорить.

– Минотавр! – Ариадна чарами отправила свой голос к нему. – Иди к Ридне. Ты заблудился. Иди к Ридне, Минотавр.

Сначала ей показалось, что ее слова потеряются во всех этих воплях, но Минотавр был настроен на ее голос и выделил его среди кошмарных визгов и криков тех, кто бежал перед ним.

– Где?.. – рычал он.

– Позволь этим людям уйти, – предложила Ариадна. – Тогда я смогу подойти к тебе.

Она говорила – и шла к нему. Шум затихал. Мимо прошла плачущая женщина, потом, держась за стену, прохромал мужчина, потом – еще две женщины, белые от страха, но невредимые. Чуть дальше Ариадна разглядела два лежащих на полу тела; одно плавало в крови. Они, должно быть, погибли, когда Минотавр двинулся в этом направлении. А потом Ариадна увидела самого Минотавра. Он очень старался не наступать на тела, и морда его не была в крови!

Кровь текла не из разорванных глоток. Страх отпустил Ариадну. Она повнимательнее пригляделась к лежащему человеку. У него была разбита голова. Минотавр не тронул его – скорее всего просто оттолкнул. Ариадна посмотрела вдоль коридора – те, кого она поначалу сочла мертвыми, шевелились. Глаза у ее страха оказались явно велики. Иные были расцарапаны до крови, кое-кто – в синяках, они скулили от боли и страха, но большая часть оказалась вообще невредимой – одни пытались забиться во все возможные щели, другие ползли прочь вдоль стен. Произошедшее лишь выглядело резней. Ариадна протянула руку – и Минотавр живо и нежно принял ее в свои.

– Что ты тут делаешь, милый?

– Искал выйти.

Ариадна медленно покачала головой.

– Отсюда нельзя выйти, – сказала она, и глаза ее наполнили слезы. Похоже, для бедолаги теперь выхода не будет нигде.

Минотавр выглядел озадаченным.

– Ты заблудился, милый. Хочешь вернуться со мной в свои покои? Скоро пора будет идти в храм, но, если хочешь, я до этого что-нибудь тебе расскажу.

– Скажешь!..

Тогда пойдем. – Ариадна постаралась изобразить ласковую улыбку.

Минос нашел их в покоях Минотавра: грозный Бог-Бык смирно сидел в кресле, а Ариадна держала перед ним картину с изображением двух играющих в мяч детей. Ариадна краем глаза заметила царя и Дедала, потом они оба пропали из виду.

Девушка вознесла мысленную молитву Матери за то, что царь предпочел позвать кудесника, а не воинов.

Теперь она время от времени поглядывала на дверь, но продолжала без запинок рассказывать о детях с картины: что они делали прежде, чем им разрешили поиграть с мячом. Минотавр любил простые истории, чем проще – тем лучше. Минос появился снова и показал ей на железные створки, что открывались на лестницу и в переход к храму. Ариадна быстро сообразила, как вставить в рассказ слово «храм». Минос снова указал ей глазами на дверной проем и бешено закивал.

– ...а когда они поиграли с мячом, – не меняя интонации, напевно проговорила Ариадна, – пришел слуга, – она указала на размытую фигуру на заднем плане, – и сказал детям, что пора идти в храм.

– Храм?

– Да. А ты хочешь сейчас пойти в храм?

– Где Феда?

– Федра сегодня не придет. Она повредила ногу, и ей надо полежать. Я сама открою для тебя врата.

Он сразу же встал. Ариадна произнесла Веление. Врата распахнулись, стены лестницы озарились волшебным светом. Едва Минотавр начал спускаться, Ариадна краем уха уловила приказ Миноса кому-то из слуг: бежать в храм и велеть от его имени жрецам и жрицам начать танец. Ариадна бессильно опустилась на стул и тихо заплакала.

Сперва она не обратила внимания, что Минос привел в покои Дедала, но когда между ними разгорелся жаркий спор, подняла голову – и заметила Икара, Дедалова сына, прячущегося в тени. Царь требовал, чтобы двери заменили сдерживающим заклятием; Дедал, изможденный и бледный, возражал, что даже величайшему волшебнику в мире не под силу делать все сразу.

Ариадна подобралась поближе и, улучив момент, тронула Дедала за руку. Он сердито обернулся – но увидел, что это не Икар, и чуть помягчел. Ариадна едва заметно кивнула. Дедал поймал ее жест и понял, что она поддержит его заклятие. Он еще немного поупирался, а потом принялся читать заклинание и делать пассы, касаясь рамы дверей. У Ариадны зашевелились волоски на теле; она видела, как воздух клубится вокруг его рук и проникает в стены.

Ко времени, когда заклятие было сотворено, эти руки дрожали так, что Ариадне сделалось страшно; рот Дедала кривила мрачная усмешка.

– Я сделал, как ты просил, царь Минос, – проговорил он. – Наложил чары. Но последнее твое повеление я исполнить не в силах. Я могу выстроить то, что ты велел сначала, – оно уже почти готово, осталось навести крышу. Но поместить все под землю – уволь. Это дело для божественного Гадеса, а не для простого смертного.

– Это должно быть сделано. Он слишком опасен. Даже железные двери могут оказаться недостаточно прочными. Если он вырвется...

– Под землю?! – вскричала Ариадна. – Нет. Нет. Ты не можешь заключить Минотавра под землей. Он боится темноты.

– А где еще его можно держать без опаски? – горько спросил Минос. – Девять человек – мужчины и женщины – мертвы. Мои люди обшаривают дворец и окрестности в поисках преступников, которых он выпустил. Эту историю от народа не скроешь. Слишком многие все видели. Слишком многие пострадали. Я могу лишь объявить, что мы с царицей провинились, удерживая его на Крите, когда он желал воссоединиться со своим отцом Посейдоном и другими богами. Теперь, скажу я, мы отпустили его, и он не появится снова, если только сам не пожелает прийти. Но где же еще можно удержать его, если не под землей?

– В моем лабиринте, – сказал Дедал и описал строение. – Он никогда не вырвется, потому что не найдет дверь, чтобы ее сломать, а стены – если даже он их пробьет – выведут его лишь в другие коридоры. Говорю тебе, подземной тюрьмы мне не выстроить.

– И я этого не потерплю, – добавила Ариадна. – Ни за что! Он не стремится убивать. Что-то заставило его выломать двери, а все, что произошло после этого, – случайность. Он отбрасывал людей со своего пути. Старался остановить их и расспросить.

– Ты хочешь убедить меня, что Минотавра не нужно никуда заключать?

Ариадна закрыла глаза, вновь открыла и взглянула на обломки дверей. Сила, с которой давил на них Минотавр, выгнула один из бронзовых засовов дугой.

– Нет. – Она вздохнула. – Нужно, разумеется. Но не под землей, царь Минос. Что плохого в мысли мастера Дедала выстроить лабиринт, где Минотавр просто не сможет отыскать дверь – а значит, и вырваться? Это было бы с твоей стороны мудростью и добротой – Минотавр не станет злиться, ибо не будет чувствовать себя запертым в клетке. Он не будет стремиться вырваться из страха перед темнотой и не придет в ярость от того, что оказался в тюрьме.

Минос жевал нижнюю губу, брови его сошлись к переносице – он тяжко задумался; но спустя мгновение гнев, рассеявшийся было, вернулся на его лицо.

– Будь милосерден, царь Минос, – взмолилась Ариадна. Слезы наполнили ее глаза и потекли по щекам. Она протянула к нему руки ладонями вверх. – Молю тебя, вспомни, он лишь маленький мальчик. Не требуй, чтобы тюрьма была подземной. Не запирай его в темноте. – Рыдания мешали ей говорить. – Позволь, чтобы в его тюрьме были маленькие дворики, куда могло бы заглядывать солнце и где росли бы цветы. Вели покрыть картинами стены – как в детских, чтобы ему было на чем остановить взгляд, чем заниматься. Он очень любит картины.

Минос отвернулся, не ответив, но жесткое выражение его лица смягчилось. Плечи опустились.

– А кто станет менять картины? – себе под нос пробормотал Дедал.

– В этом не будет нужды, – прошептала Ариадна. – Он ничего не запоминает. Они будут для него всякий раз внове – и всякий раз станут доставлять ему удовольствие. Ему всего только восемь лет...

Тут она разрыдалась так, что голос отказал ей. Ариадна прикрыла лицо и чуть сгорбилась, оплакивая ребенка, который никогда не вырастет – и навечно останется один. Ее плеча мягко коснулась рука.

– Я позабочусь о картинах, клянусь тебе, – тихо произнес Икар, сын Дедала.

– Восемь лет... – пробормотал Минос. – А я и забыл. Кажется, с его рождения прошли не восемь, а восемь тысяч лет.

– Мне тоже так кажется, – всхлипнула Ариадна. – Но главная вина тут – царицы. Прошу, не наказывай Минотавра лишь потому, что не можешь наказать ее...

Минос окаменел.

– По-твоему, она не наказана? – резко спросил он. Он все еще любит ее, поняла Ариадна, и сердце ее исполнилось сочувствия – и легкой зависти.

– Возможно, наказана, – негромко проговорила она. Из перехода донесся звук – а до того там было тихо, как в могиле, которой он и стал. Двое мужчин, пугливо озираясь, в сопровождении такого же напуганного стражника прокрались в комнату напротив и вынесли тело куртизанки. Минос глубоко вздохнул.

– Хорошо, – произнес он. – Да будет это на вашей совести. Ты, волшебник, заканчивай свой лабиринт – а ты, жрица, озаботься заключить зверя в него и проследи, чтобы он оставался там.

Он быстро пошел к дверям – и с размаху уткнулся в незримую стену. Дедал не то фыркнул, не то закашлялся – но, увидев лицо Миноса, поспешно подошел и произнес, коснувшись рамы дверей:

– Тиалуо клеитрон, – и, повернувшись к царю, сказал: – Дверь открыта.

Минос зашагал по коридору, а Дедал смотрел ему вслед и на лице его смешивались отчаяние и ненависть.

– Он думает, я ленив и несговорчив, – горько проговорил он. – Да я делал бы все, что он хочет, – будь у меня Сила! Но Силы у меня нет. Мастерство – да, есть, но не Сила. – Он резко повернулся к Ариадне. – А ты? Достанет ли у тебя Силы запечатать сверху открытый лабиринт?..

Ариадна не ответила, и к ним подошел Икар. Встав между отцом и Ариадной, он взял Дедала за плечо и начал подталкивать его к двери.

– Постойте, – окликнула их Ариадна. – Кому подчиняется запирающее заклятие? И какие ключи?

– Заклятие то же, что на вратах в храм, только это не связано с огнями. Думаешь, изобретать новые заклинания так уж легко? Так вот, нелегко, а потому я использую его и для того, чтобы запечатать лабиринт. Поскольку оно не меняется, то будет подчиняться тебе и Федре – ну и, само собой, мне. Открывающий ключ ты слышала. А слова «Эпикаломаи клеитрон» снова замкнут дверь.

Икар и Дедал вышли – а Ариадна осталась стоять, глядя в пустоту. Она сомневалась, что у нее достанет Силы запечатать лабиринт сверху, – но знала, где такую Силу взять. Однако попроси она у Диониса помощи – и он узнает, что Минотавр надежно заперт. Потребует ли он тогда, чтобы она перебралась жить на Олимп? И отпустит ли ее из Кносса Мать, зная, что Минотавр жив? Сможет ли она сама вынести переезд, жизнь в Дионисовом доме на правах... кого?

Ариадна никогда не видела, как относятся олимпийцы к Дионису, когда ее нет с ним. Она понятия не имела, насколько он отвержен, насколько пропитан неприятием самый воздух вокруг него. Так было даже с теми, кто любил его. Она твердила себе, что на Олимпе ему не нужны ни жрица, ни Уста. И возродившийся кошмар тревожил по ночам ее сны. Каково ей будет переносить появление в его постели другой? А ей самой не позволено даже касаться его! И кем будет она на Олимпе? В Ариадне было больше от Пасифаи, чем ей хотелось бы. Здесь, в Кноссе, она – фигура весьма значительная; на Олимпе же...

От закрытых незримой стеной дверей донесся глухой удар – и Ариадна с удовольствием отбросила мучительные мысли. Стражник с ошарашенным выражением лица пытался сдвинуть руками пустоту, а пустота не поддавалась – ни на волос. За стражником стояли выжившая женщина из тех, что прислуживали Минотавру, и один из слуг-мужчин, а кроме них – еще одна женщина, сущая карга видом, и двое новых мужчин.

Ариадна подошла и открыла дверь. За время до возвращения Минотавра она выяснила у старых слуг, что заставило Минотавра выломать дверь, и объяснила новым, что входит в их обязанности и что их ждет, если они не будут старательны. Всем им уже было известно условие – служба Минотавру или казнь. Девушка заметила, что двое с плохо скрытым интересом разглядывают врата, засмеялась и продолжала:

– Полагаю, никто из вас не вознамерится отправиться в храм – а эти ворота и лестница с коридором ведут только туда и никуда больше. Клея, – обратилась она к выжившей служанке, – расскажи им, что приключилось с тем, кто решил сбежать этим путем.

Женщина, которая похитила, мучила и насильно обратила в проституток множество невинных девочек и которая запросто перерезала глотки своим жертвам, когда от них уже не было пользы, побелела.

– Минотавр оторвал ему голову – и сожрал его, – прошептала она. Ее знали в преступном мире; ей поверили – и заразились от нее страхом.

Вскоре после этого в покой по лестнице возвратился Минотавр. Ариадна произнесла Веление. Свет погас; врата наглухо захлопнулись. Никто из слуг не посмотрел на них тоскующим взглядом. Новички отпрянули от огромной фигуры с разверстой пастью и убийственными клыками – но Минотавр не обратил на них никакого внимания.

– Ридна! – воскликнул он. – Где Феда?

Ариадна тихонько вздохнула. Он забыл, что совсем недавно она рассказывала ему про больную ногу Федры. Она повторила небылицу, объясняющую, почему сестра не пришла.

– Ридна скажет, почему только жрецы? Никакой про... протс... никого с дарами.

На миг Ариадна онемела. Она не знала, как объяснить ему, что он натворил. Вполне может статься, ему даже понравится рассказ о бойне, которую он учинил. Потом она сообразила, как воспользоваться правдой – хотя бы частично.

– Ты ушел из своих покоев, – сказала она. – Люди решили, ты не придешь в храм – и тоже не пошли.

Минотавр только пожал плечами, и Ариадна вспомнила, что он никогда не любил процессий дароносцев и понятия не имел о ценности приношений. Плохо, конечно, что не удалось сопоставить отсутствие шествия с его стремлением выйти – но это беда небольшая. Потом она увидела, что взгляд его остановился на открытой двери, и он ринулся туда.

– Выйти, – сказал он, шагая.

– Нет. – Ариадна поспешно подошла к нему и, взяв его руку в свои, прижала ее ладонью к пустоте. Та на ощупь казалась гладкой, но твердой, как камень. – Это такие же двери, как в храме. Никто, кроме Феды и Ридны, не сможет ни войти, ни выйти. Но видишь – ты сможешь смотреть за слугами, вон они ходят по коридору. Так интересней, чем за деревянной дверью, правда?

– Говорю с ними?

Ариадна вздохнула. В горле у нее стоял комок, и она сглотнула.

– Нет, милый, ты ведь бог, а они боятся говорить с богом.

Беседы Минотавра с проходящими мимо вряд ли придутся по нраву Миносу и Пасифае, подумала она. Любой, кто обменяется с ним хотя бы парой слов, сразу поймет, что бедное создание обделено разумом. Девушка поспешила отвлечь его предложением поесть. Она громко позвала, и к дверям с той стороны подошел стражник – он стоял у проема, но так, чтобы не попадаться на глаза. Ариадна отправила его в глубь коридора – в комнаты, где готовилась еда.

Убедившись, что Минотавр спокойно ест свой обед, а слуги – хоть и напряженно – свой, Ариадна встала с кресла.

– Пойду посмотрю, как нога Федры, – сказала она. – Я тебе говорила, она повредила ногу и сегодня не придет.

Минотавр поднял голову.

– Ридну люблю больше, – заявил он. – Ридна целует, гладит. Ридна рассказывает. Расскажешь? – Голос звучал просительно. – Пж... пож... жал-ста!

Ариадна едва удержалась от слез. Кажется, рядом с Минотавром она вообще ничем, кроме плача, не занимается, но ведь его скоро запрут ото всех – и навсегда. Сможет ли она тогда рассказывать ему истории?

– Принеси картинку, – сказала она, опять усаживаясь.

Минотавр возвратился с доской, на которой были изображены играющие молодые женщины. Ариадна поведала ему, что женщины принесли стирать белье, выстирали и развесили сушить на кустах – и теперь ждут, когда оно высохнет. Три – она показала на фигурки, сидящие в сторонке – разговаривают, а остальные играют.

Минотавр склонил голову, чтобы лучше рассмотреть картину. Потом проговорил:

– Снаружи. – Он ткнул в дверной проем. – Почему убегали? Почему падали? – и заключил: – Минотавр урод.

– Нет! – Ариадна вскочила, проклиная его странную избирательную память, хранящую то, о чем лучше было бы забыть. – Ты не урод. Просто не такой, как все. По-своему ты очень красив, Минотавр. К тому же ты очень большой, и голос у тебя очень громкий. Люди пугаются. Если ты стоишь спокойно и говоришь тихо, как со мной...

И все же она не могла обещать ему, что с ним станут разговаривать или перестанут убегать от него – даже несмотря на волшебную преграду. Слишком многие знали о погибших и раненых. Страшная трагедия его жизни потрясла Ариадну. Но ради него она сглотнула тяжкий комок и, уняв слезы, поцеловала его в лоб, меж массивных рогов.

– Мне пора, Минотавр. – Она взъерошила на прощание его гриву и не позволяла себе плакать, пока не ступила на склон Гипсовой Горы.

Она еще плакала, когда Дионис, как обычно, появился, чтобы поужинать с ней. Он замер, потрясенный ее видом: глаза заплыли так, что едва открывались, а громко всхлипывать у нее уже не было сил. Не говоря ни слова, Дионис поспешил к ней, взял ее руки в свои и подставил плечо.

– Сегодня утром Минотавр вырвался. – Ариадна икнула и устало прислонилась к его груди.

Пришлось рассказывать все с самого начала: о стремлении Минотавра выйти, о том, как шлюха соблазнила стражников, а Минотавр, видя, как ее выпустили, разнес дверь.

– Она была заперта двойными засовами в руку толщиной – а Минотавр превратил их в щепки и погнул бронзовые скобы. Он убил девятерых, но не потому, что хотел убить – он или сжимал их слишком крепко, чтобы не дать убежать, или так отбрасывал их с дороги, что они разбивались о стену. Чтобы не поднялся крик о чудовище и ложном божестве, мой отец собирается пустить слух, что Бог-Бык обиделся на тех, кто не давал ему покинуть Кносс, и учинил эту бойню в наказание тем, кто так долго удерживал его против его воли.

– Значит, его собираются запереть более тщательно, – заметил Дионис с тем сверхъестественным прозрением, которое порой посещало его вместо Видений. Он содрогнулся. Ему самому тоже нужно было освободиться – и понять. – Бедняга.

– Мне надо было сделать, как ты велел! Надо было остановить его сердце еще в колыбели! – воскликнула Ариадна, снова заливаясь слезами.

Дионис покачал головой.

– Теперь я думаю – из этого ничего бы не вышло. Думаю, Она, – кивок на стену, за которой стоял темный образ, – не позволила бы ему умереть. – Ариадна перестала всхлипывать, и он улыбнулся ей. – Так что, решено? Я не хочу, чтобы ты плакала вечно. Ты промочила меня насквозь. Если я смогу облегчить его участь – я это сделаю.

Ариадна села прямо, надежда вернулась к ней. Если Дионис вложит Силу в Дедаловы заклятия, открытый лабиринт станет возможен. Серебристые нити поведали ей о его собственной боязни заключения, так что она рассказала ему о плане отца поместить тюрьму под землю – и что Дедал предложил вместо этого лабиринт.

Ужас Диониса при мысли о лабиринте только возрос, и Ариадна мягко сказала:

– Для Минотавра это было бы просто чудесно. Он с трудом может что-то запомнить, так что «снаружи» каждый раз будет для него внове, и он сможет бродить, пока не найдет сад. Но у Дедала нет Силы, чтобы запечатать лабиринт сверху, так что над ним придется наводить крышу, а это все равно что строить его под землей: темно и никакого сада...

– Запечатать?..

Ариадна объяснила, что придумал – и уже начал строить – Дедал: в центре две палаты, точно такие, какие у Минотавра сейчас. Скорее всего он даже не поймет, что переселился. В них, как и в нынешних, будет два выхода, но не закрытых, чтобы удерживать его, как нынешние, а открытых, ведущих в коридоры и переходы, которые будут кружить, петлять и пересекаться. Из них только несколько будут настоящими, остальные – иллюзией. Иллюзорные проходы приведут Минотавра либо назад в его покои, либо в один из маленьких садиков справа и слева от палат.

– Там он был бы счастлив. – Ариадна вздохнула. – Он глупеет все больше... Несколько закутков будут гротами, чтобы прятаться от дождя, но все остальное должно быть открыто небу. Он никогда не узнает, что заключен в лабиринте. И – пока еще что-то помнит – сможет ходить в храм. Там будет коридор, подобный тому, каким он ходит сейчас, скрытый за иллюзиями, которые можно рассеять. Для него разнообразие будет бесконечно.

Дионис медленно кивнул:

– В подобном месте зверь не поймет, что сидит в клетке. Даже мои маленькие фавны – они не очень умны – скорее всего не сообразили бы этого.

– Дедал говорит, иллюзии не требуют большой силы. Их надо время от времени подновлять – примерно раз в месяц. Трудность в том, что Минотавр все еще растет. Одна Мать знает, не перерастет ли он в один ужасный день стен. Над ними должен быть полог – но это требует таких сил, каких у Дедала нет. Теперь я могу делать огни и запоры, но сомневаюсь, что у меня достанет сил запечатать лабиринт.

– Не достанет – если поддерживать ими заклинание Дедала. – Дионис умолк, слегка нахмурился, потом сказал: – Геката может соткать заклятие и связать его с самой землей. – И снова умолк, морща лоб.

– Я знаю, ты не хочешь обращаться к ней, потому что она и так уже много для тебя сделала, – проговорила Ариадна. – Но может быть, она внемлет моей молитве? Если я принесу ей жертву? Сжалится ли она тогда над моим несчастным братом?

– Понятия не имею, – признался Дионис. – . Геката очень странная. Я знаком с ней с раннего детства – но я не знаю ее. Она не дала, мне сойти с ума, когда Видения были так часты и так сильны, что я почти перестал понимать, где они, а где – явь. И вернулась за мной, когда, попав на Олимп, узнала, что я – сын Зевса. Но я не знаю – почему.

Ариадна улыбнулась, хотя грудь ее пронзила острая боль.

– Потому что она любит тебя, Дионис.

– О нет, – возразил он. – Любит она только Кабира – своего черного пса. Скорей уж она привела меня, чтобы помучить Зевса. Не знаю, правда, зачем ей это понадобилось: она не из тех, кто мучает других, хотя порой смеется над тем, от чего у меня мурашки бегут по коже. Однако Геката знакома с магией, отличной и намного превосходящей Дары олимпийцев. Я не против попросить ее помочь. Колебался я не поэтому. Просто старался изобрести способ заинтересовать ее.

К тому времени надежда, которую вселил в нее Дионис, и собственная убежденность, что в лабиринте Минотавру будет лучше, чем в двух запертых комнатах, исцелили Ариадну. Она пошла умылась, велела приготовить еду и причесалась. Наматывая на палец локоны посвящения, она почувствовала, как кто-то ободряюще похлопал ее по спине. Она резко обернулась, думая, что это Дионис зашел в спальню, и надеясь, что жалость подвигнет его успокоить ее любовью, – но спальня была пуста.

Ариадна выпустила локон и подошла к образу.

– Я стараюсь повиноваться, – прошептала она, – но не скорбеть, глядя на муки моего брата, так трудно!

Темное лицо было лишь скоплением теней – безжизненное и неподвижное, без всякого намека на выражение. Ариадна, повесив голову, отошла. Можно обмануть олимпийца – но Мать знала: то, чего ее служительница хочет, и то, что на самом деле нужно, – не всегда одно и то же. Ариадна поняла: ей остается лишь смириться и ждать.