Текст книги "Библиотека современной фантастики. Том 16. Роберт Шекли"

Автор книги: Роберт Шекли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

XXIII

Сознание возвращалось с мучительной смутностью. Марвин открыл глаза и обнаружил, что угодил в подземную темницу.

Темницу освещали только фырчащие факелы, вставленные в двойные железные подставки на стенах. Потолок, казалось, прижимал Марвина к полу – такой он был каменнобрюхий и угнетающий. С холодного гранита свисали непристойно растопыренные наросты, гирлянды плесени. Все было оборудовано в расчете на подавление человеческой души промозглый гранит леденил как могила, эхо смаковало пронзительные крики боли, окраска с омерзительной точностью воспроизводила трупный цвет.

Откуда-то из тени выступил Краггаш.

– Похоже на то, – неторопливо произнес он, – что фарс слишком затянулся. Но развязка уже близка.

– Вы, значит, срепетировали последний акт? – хладнокровно спросил Марвин.

– Актеры знают роли наизусть, – ответил Краггаш и небрежно щелкнул пальцами.

В круг света от факелов вступила Кэти.

– Это выше моего разумения, – сказал Марвин просто.

– Ох, Марвин, как объясню я свою мнимую измену? вскричала Кэти, и из ее серых с поволокой глаз хлынули слезы. – Что сделать, чтобы ты понял, какое множество веских причин толкнуло меня на брак с Крагташем?

– Брак! – воскликнул Марвин.

– Я не смела признаться раньше – боялась, что ты рассердишься, – жалобно сказала Кэти. – Но, поверь, Марвин, он завлекал меня угрозами и равнодушием, а покорил темной силой – не стану притворяться, будто поняла ее природу. Больше того, наркотиками, двусмысленностями и коварными искусными ласками ему удалось одурманить меня и внушить мне поддельную страсть, так что в конце концов я стала трепетать, стоило мне коснуться его ненавистного тела или ощутить влажность постылых губ. И все это время мне не было дано утешаться религией и не было дано отличать истинное от ложного, и потому я уступила. Нет и не будет мне прощения ни в этой жизни, ни в следующей. Да я его и не прошу.

– Ах, Кэти, бедняжка моя Кэти! – твердил Марвин плачущей девушке.

– Ха, ха, ха! – засмеялся Краггаш. – Трогательная сценка, но скверно сыграна и к делу не относится. Впрочем, хватит. Входит новое и последнее действующее лицо!

Краггаш опять щелкнул пальцами. Из тени выступил человек в маске, с головы до ног закутанный в черное, с большой обоюдоострой секирой через плечо.

– Здрав будь, палач, – протянул Краггаш. – Вперед же, и исполни свой долг.

Палач вышел вперед и провел пальцами по лезвию секиры. Он занес оружие над головой, постоял в неподвижности и – о ужас! – захихикал.

– Руби! – взвыл Краггаш. – Ты что, ума решился? Руби, тебе говорят!

Но палач, не переставая хихикать, опустил секиру. Затем ловкими пальцами сорвал с себя маску.

– Сыщик Урдорф! – закричал Марвин.

– Да, это я, – сказал марсианский сыщик. – Мне очень жаль, Марвин, что мы причинили вам столько треволнений, но только так можно было успешно раскрыть дело. Мы с коллегой решили…

– С коллегой? – переспросил Марвин.

– Я имею в виду, – криво усмехнулся Урдорф, чрезвычайного агента Кэтрин Мулвейви.

– Я… я, кажется, понимаю, – промямлил Марвин.

– Вообще-то все довольно просто, – сказал сыщик Урдорф. – Работая над вашим делом, я, как водится, прибег к услугам и к помощи других сыскных агентств. Трижды мы чуть не схватили преступника; но каждый раз ему удавалось ускользнуть. Так бы тянулось до бесконечности, не замани мы его в ловушку. Мы исходили из здравой теории: если Краггаш вас убьет, то станет законным хозяином вашего тела и не будет бояться, что с него потребуют возврата. И наоборот, пока вы живы, он не будет знать ни минуты покоя.

Итак, мы вовлекли вас в наш смертоубийственный план действий, надеясь, что Краггаш не устоит перед соблазном вас уничтожить. Остальное – детали.

Обернувшись к преступнику, сыщик Урдорф спросил:

– Краггаш, не желаете ли что-нибудь прибавить?

Вор с лицом Марвина элегантно прислонился к стене, скрестив руки, преисполненный достоинства.

– Осмелюсь сделать одно-два замечания, – сказал Краггаш. – Прежде всего позвольте доложить: ваш план был неуклюж и очевиден. Я с самого начала знал, что дело нечисто, и пошел на него в слабой надежде, что оно вдруг окажется верным. Поэтому такой финал меня не удивляет.

– Забавное рассуждение, – вставил Урдорф.

Краггаш пожал плечами.

– Во-вторых, хочу сообщить вам, что не испытываю ни малейших угрызений совести по поводу своего так называемого преступления. Если человек не умеет сохранить собственное тело, значит он заслуживает потери его. Я прожил долгую и бурную жизнь и заметил, что люди по первому требованию отдают свое тело любому проходимцу, а свой разум – в рабство каждому, кто потребует. Поэтому большинство людей неспособны отстоять даже природные свои права на тело и разум, предпочитая избавляться от этих хлопотных эмблем свободы.

– Вот классическая апология преступника, – заметил сыщик Урдорф.

– То, что совершает один человек, вы называете преступлением, – возразил Краггаш, – а то, что совершают многие, вы называете правительством. Лично я разницы не улавливаю, а потому отказываюсь ею руководствоваться.

– Мы можем тут играть словами целый год, – сказал сыщик Урдорф. – Но у меня нет времени на такие разминки. Испытайте свою логику на тюремном капеллане, Краггаш. Вы арестованы за незаконный Обмен Разумов, покушение на убийство и крупное хищение. Итак, я раскрыл дело номер сто пятьдесят восемь и переломил полосу неудач.

– В самом деле? – холодно вымолвил Краггаш. По-вашему, все и впрямь так просто? Вы не учли, что в норе бывает второй вход.

Он явно издевался.

– Держи его! – заорал сыщик Урдорф.

Он, Марвин и Кэти устремились к Краггашу. Но прежде чем они подошли вплотную, преступник поднятой рукой быстро очертил магический круг в воздухе.

Круг пылал ослепительным пламенем!

Краггаш просунул в круг одну ногу. Нога исчезла.

– Если я вам нужен, – поддразнил он преследователей, – то вы знаете, где меня найти.

Они кинулись к нему, но Краггаш уже вступил в круг и исчез целиком, виднелась одна голова. Он подмигнул Марвину, и вот не стало и головы – только огненный круг.

– Скорей! – орал Марвин. – Хватай его!

Он повернулся к Урдорфу и с изумлением увидел, что плечи сыщика поникли, а унылое лицо посерело от отчаянья.

– Скорее! – крикнул Марвин.

– Бесполезно, – сказал Урдорф. – Я-то думал, что предусмотрел любые неожиданности… Но не эту. Молодчик явно невменяем.

– Что теперь делать? – взревел Марвин.

– Ничего, – сказал Урдорф. – Он ушел в Искаженный Мир, а я провалил дело номер сто пятьдесят восемь.

– Но ведь можно последовать за ним! – объявил Марвин, придвигаясь к пылающему кругу.

– Нет! Нельзя! – объявил Урдорф. – Вы не понимаете… Искаженный Мир означает смерть или безумие… или и то и другое! Шансы на возвращение у вас до того малы…

– Не меньше, чем у Краггаша, – прокричал Марвин и вступил в круг.

– Погодите, вы все еще не понимаете! – прокричал Урдорф. – У Краггаша нет ни единого шанса!

Но заключительных слов Марвин не расслышал, ибо уже исчез в пламенеющем круге, и его неудержимо повлекло в странные и неизведанные просторы Искаженного Мира.

XXIV

НЕКОТОРЫЕ СВЕДЕНИЯ ОБ ИСКАЖЕННОМ МИРЕ

«…итак, благодаря уравнениям Римана-Хаке была, наконец, математически доказана теоретическая необходимость твистерманновой пространственной зоны логической деформации. Эта зона получила название Искаженного Мира, хотя на самом деле не искажена и миром не является. И наконец, по странной иронии судьбы, важнейшее третье определение Твистерманна (относительно того, что Зону можно рассматривать как участок вселенной, работающий в качестве хаотического противовеса логической устойчивости первичной структуры) оказалось излишним».

Статья «Искаженный Мир», «Галактическая Энциклопедия Универсальных Знаний», издание 483-е

«…поэтому содержание (если не сущность) нашей мысли лучше всего передается термином «зеркальная деформация». В самом деле, как мы убедились, Искаженный Мир выполняет нужную, но отвратительную роль – привносит неопределенность во все явления и процессы, тем самым делая вселенную теоретически и практически самодовлеющей».

Из «Размышлений математика», Эдгар Хоуп Гриф, «Эвклид-Сити Фри Пресс»

«Но, несмотря на все это, для потенциального самоубийцы, странствующего по Искаженному Миру, можно привести несколько чисто эмпирических правил.

Помни, что в Искаженном Мире все правила ложны, в том числе и правило, перечисляющее исключения, в том числе и наше определение, подтверждающее правило.

Но помни также, что не всякое правило обязательно ложно, что любое правило может быть истинным, в том числе данное правило и исключение из него.

В Искаженном Мире время не соответствует твоим представлениям о нем. События могут сменять друг друга быстро (это удобно), медленно (это приятно) или вообще не меняться (это противно).

Вполне возможно, что в Искаженном Мире с тобой совершенно ничего не случится. Рассчитывать на это неразумно, но столь же неразумно не быть готовым к этому.

Среди вероятностных миров, порождаемых Искаженным Миром, один в точности похож на наш мир; другой похож на наш мир во всем, кроме одной-единственной частности; третий похож на наш мир во всем, кроме двух частностей, и так далее. Подобным же образом один мир совершенно не похож на наш во всем, кроме одной-единственной частности, и так далее.

Труднее всего прогнозирование; как угадать, в каком ты мире, прежде чем Искаженный Мир не откроет тебе этого каким-нибудь бедствием?

В Искаженном Мире, как и во всяком другом, ты можешь найти самого себя. Но лишь в Искаженном Мире такая находка обычно оказывается роковой.

Привычное оборачивается потрясением… в Искаженном Мире.

Искаженный Мир удобно (но неверно) представлять себе перевернутым миром Майи или миром иллюзии. Ты обнаружишь, что призраки вокруг тебя реальны, тогда как ты воспринимающее их сознание – и есть иллюзия. Открытие поучительное, хоть и убийственное.

Некий мудрец однажды спросил: «Что будет, если я войду в Искаженный Мир, не имея предвзятых идей?». Дать точный ответ на такой вопрос невозможно, однако мы полагаем, что к тому времени, как мудрец оттуда выйдет, предвзятые идеи у него появятся. Отсутствие убеждений не самая надежная защита.

Некоторые считают высшим достижением интеллекта открытие, что решительно все можно вывернуть наизнанку и превратить в собственную противоположность. Исходя из такого допущения, можно поиграть во многие занятные игры; но мы не призываем вводить его в Искаженном Мире. Там все догмы одинаково произвольны, включая догму о произвольности догм.

Не надейтесь перехитрить Искаженный Мир. Он больше, меньше, длиннее и короче, чем ты. Он недоказуем. Он просто есть.

То, что уже есть, не требует доказательств. Все доказательства суть попытки чем– то стать. Доказательство истинно только для самого себя; оно не свидетельствует ни о чем, кроме наличия доказательств, а это ничего не доказывает.

То, что есть, невероятно, ибо все отчуждено, ненужно и грозит рассудку.

Возможно, эти замечания об Искаженном Мире не имеют ничего общего с Искаженным Миром. Но путешественник предупрежден».

Из «О неумолимости правдоподобного» Зе Краггаша (библиотека имени Марвина Флинна)

XXV

Переход совершился внезапно и вовсе не так, как ожидал Марвин. Он наслушался историй об Искаженном Мире и смутно представлял себе страну тающих теней и изменчивых красок, страну гротесков и чудес. Но тотчас же убедился, что его представления были романтичны и узколобы.

Марвин ожидал в тесной приемной. Воздух был спертый от пота и жаркого отопления, а Марвин сидел на длинной деревянной скамье вместе с несколькими десятками людей. Взад и вперед разгуливали скучающие клерки, они сверялись с бумагами да изредка подзывали кого-нибудь из ожидающих. Затем шепотом велись какие-то переговоры. Время от времени кто-нибудь терял терпение и уходил. Время от времени появлялся новый проситель.

Марвин ждал и наблюдал.

Минуты текли медленно, в комнате стало темно, кто-то включил верхний свет. А его фамилию все не называли. Марвин покосился на соседей справа и слева, скорее от тоски, чем из любопытства.

Сосед справа был очень длинный и похожий на мертвеца, с гноящимся фурункулом на шее, там, где тер воротничок. Сосед слева был низенький, толстый, краснолицый и дышал с присвистом.

– Как вы думаете, долго еще придется ждать? – спросил Марвин у толстяка, не для того, чтобы действительно узнать, а просто желая убить время.

– Долго? Долго ли? – ответил толстяк. – Чертовски долго, вот что я вам скажу. Здесь, в Автотранспортном бюро, этих проклятых графьев нельзя поторопить, даже если у вас и дела-то всего – продлить обыкновенные водительские права, а я здесь именно для этого.

Человек, похожий на мертвеца, рассмеялся – словно палкой забарабанил по пустой канистре из-под бензина.

– Долго же тебе придется ждать, малыш, – сказал он, ведь ты попал в Департамент благосостояния. Отдел мелких сумм.

Марвин задумчиво сплюнул на пыльный пол и заявил:

– К сожалению, джентльмены, оба вы не правы. Я все пытался вам сказать, что мы сидим в Департаменте, или, точнее, в приемной Департамента рыбной ловли. И, по-моему, просто безобразие, когда гражданин и налогоплательщик не может даже поудить рыбу в налогооплаченном водоеме, не потеряв полсуток на то, чтобы выправить лицензию.

Все трое метали друг в друга злобные взгляды. (В Искаженном Мире героев вообще не бывает, обещаний чертовски мало, точек зрения кот наплакал, а свершений – иголка на стог сена).

Они метали друг в друга молнии глазами, в которых забрезжило не слишком чудовищное подозрение. У человека, похожего на мертвеца, закапала кровь с кончиков пальцев. Марвин и толстяк в смущении нахмурились и притворились, будто ничего не заметили. Человек, похожий на мертвеца, беспечно сунул нашкодившую руку в карман с непромокаемой подкладкой. Тут подошел клерк.

– Кто из вас будет Джеймс Гриннел Стармахер? – спросил он.

– Это я, – отвечал Марвин. – И позвольте вам заметить, я жду здесь не первый час и считаю, что стиль работы в вашем Департаменте порочный.

– Да ладно, – сказал клерк, – это потому, что еще не получены машины. – Он заглянул в бумаги. – Вы подавали прошение о трупе?

– Совершенно верно, – подтвердил Марвин.

– И вы обязуетесь не использовать упомянутый труп в аморальных целях?

– Обязуюсь.

– Потрудитесь изложить мотивы, побуждающие вас приобрести труп.

– Я намерен использовать его как украшение.

– По какому праву?

– Я специально изучал оформление интерьеров.

– Укажите фамилию, или опознавательный кодовый номер, или и то и другое последнего из приобретенных вами трупов.

– Таракан, – выпалил Марвин. – Номер 3(32)А5345.

– Кто умертвил?

– Я сам. У меня лицензия на умерщвление всех тварей, не относящихся к моему племени, кроме самых редких, как, например, золотые орлы и ламантины.

– Цель последнего умерщвления?

– Ритуальное очищение.

– Прошение удовлетворено, – сказал клерк. – Выбирайте труп.

Толстяк и человек, похожий на мертвеца, с надеждой смотрели на Марвина влажными глазами. Искушение было велико, но Марвин его поборол. Обернувшись к клерку, он произнес:

– Я выбираю вас.

– Так и запишем, – сказал клерк и черкнул что-то в своих бумагах. Лицо его превратилось в лицо псевдо-Флинна.

Марвин одолжил у человека, похожего на мертвеца, поперечную пилу и не без труда отпилил клерку правую руку. Клерк тихо скончался, лицо его снова стало прежним.

Толстяк посмеялся над замешательством Марвина.

– Перевод из одной субстанции в другую кое-что дает, поддразнил он. – Но не достаточно, верно? Желание придает плоти нужную форму, но хозяином положения остается скульптор – смерть.

Марвин плакал. Человек, похожий на мертвеца, ласково притронулся к его плечу.

– Не переживай всерьез, малыш. Лучше отомстить символически, чем вообще не отомстить. План у тебя был хороший, а его единственный минус от тебя не зависел. Дело в том, что Джеймс Гриннел Стармахер – это я.

– А я труп, – сказал труп клерка. – Когда мстишь, лучше ошибиться адресом, чем вообще не отомстить.

– Я пришел сюда продлить водительские права, – сказал толстяк. – Ну вас ко всем чертям вместе с вашим глубокомыслием! Будут меня тут обслуживать или нет?

– Безусловно, сэр, – заверил его труп клерка. – Но в моем нынешнем состоянии я могу выдать вам лицензию лишь на отлов дохлой рыбы.

– Живая, дохлая, какая мне разница? – сказал толстяк. Главное – рыбалка, а кого поймал – это не так уж важно.

Он повернулся к Марвину – может быть, собирая развить свою мысль. Но Марвин уже исчез.

И без всякого перехода очутился в большой квадратной безлюдной комнате.

Вместо стен здесь были стальные плиты, от пола до потолка добрая сотня футов высоты. Там, наверху, находились прожекторы и стеклянная кабина управления. Из-за стекла на Марвина глядел Краггаш.

– Опыт 342, – решительно заговорил Краггаш нараспев. Тема: смерть. Постановка проблемы: можно ли умертвить человека? Примечания: вопрос о том, смертны ли люди, давно озадачивает величайших мыслителей. Вокруг смерти сложился обширный фольклор, веками скапливались неподтвержденные сведения об умерщвлениях. Более того, время от времени предъявлялись трупы, явно без всяких признаков жизни, и объявлялись останками людей. Невзирая на повсеместность таких трупов, нет ни малейших, даже косвенных доказательств того, что они когда-либо жили, не говоря уж о том, что они были людьми. Ввиду изложенного, с целью раз и навсегда прояснить вопрос, мы ставим следующий опыт. Этап первый…

Стальная плита в стене сдвинулась на шарнире. Марвин стремительно обернулся, и вовремя: на него было нацелено копье. Он отскочил (неуклюже – мешала больная нога), и копье просвистело мимо.

Открылись другие плиты. Под всевозможными углами на него посыпались ножи, стрелы, дубинки…

Сквозь одно из отверстий протиснулась портативная газовая камера. В комнату сбросили клубок кобр. На Марвина решительно надвигались лев и танк. Зашипело духовое ружье. Затрещали энергопистолеты. Захрипели огнеметы. Откашлялась мортира.

Комнату залило водой – вода быстро прибывала. С потолка полетели напалмовые бомбы.

Но огонь сжег львов, которые съели змей, которые забились в гаубицы, которые уничтожили копья, которые привели в негодность газовую камеру, которая испарила воду, которая погасила огонь.

Каким– то чудом Марвин остался цел и невредим. Он погрозил Краггашу кулаком, поскользнулся на стальной плите, упал и свернул себе шею. Его удостоили воинского погребения со всеми почестями. Вместе с ним на погребальном костре сгорела его вдова. Краггаш пытался последовать ее примеру, но ему на долю не выпало счастья самосожжения.

Три дня и три ночи пролежал Марвин в гробнице, и все это время у него беспрерывно текло из носа. Вся его жизнь, как при замедленной съемке, прошла у него перед глазами. На исходе третьих суток он воскрес и двинулся дальше.

В каком– то ничем не примечательном краю находились пятеро, и была им дана ограниченная, но несомненная способность ощущать. Одним из пятерых был, допустим, Марвин. Остальные четверо были манекены, стереотипы, наспех слепленные с единственным назначением – обогатить немудрящую исходную ситуацию. Перед пятерыми стояла проблема: кто из них Марвин, а кто – второстепенные фигуры, статисты.

Прежде всего встал вопрос о наименовании. Трое из пяти тотчас же захотели зваться Марвином, четвертый пожелал зваться Эдгаром Флойдом Моррисоном, а пятый потребовал, чтобы его называли Келли.

– Ладно, хватит, – сказал Первый начальственным тоном. Джентльмены, может быть, хватит языки чесать, давайте в порядке очередности.

– Еврейский акцент здесь не поможет, – туманно изрек Третий.

– Слушай-ка, – сказал Первый, – а много ли смыслит поляк в еврейском акценте? Кстати, я еврей только наполовину, по отцу, и как я ни уважаю…

– Где я? – проговорил Второй. – Что со мной стряслось, о господи? С тех пор как я уехал из Стэнхоупа…

– Заткнись, макаронник, – цыкнул Четвертый.

– Я не Макаронник, меня зовут Луиджи, – мрачно ответил Второй. – Я жить на твоя великой родина с тех пор, как я маленький мальчик приехать из село Сан Минестроне делла Зуппа, нихт вар?

– Умойся, – хмуро сказал Третий. – Никакой ты не итальяшка на стреме, а просто– напросто второстепенная фигура, статист, да еще с ограниченной гибкостью; так что давай-ка заткни хлебало, прежде чем я проделаю с тобой одну штуку, нихт вар?

– Слушайте, – сказал Первый, – я человек простой, простодушный, и, если вам от этого станет легче, я отрекусь от своих прав на Марвинство.

– Память, память, – пробормотал Второй. – Что со мной приключилось? Кто эти видения, эти болтливые тени?

– Ну, знаешь! – возмутился Келли. – Это дурной тон, старина!

– Это есть чертовски нечестно, – пробормотал Луиджи.

– Призыв не есть созыв, – изрек Третий.

– Но я действительно не помню, – упорствовал Второй.

– Я тоже не больно-то хорошо помню, – сказал Первый. Но разве я поднимаю из-за этого шум? Я даже не притязаю на звание человека. Если я наизусть цитирую Левитика, это еще ничего не доказывает.

– Святая правда! – взревел Луиджи. – И опровержение тоже ни шиша не доказывает.

– А я – то думал, ты итальянец, – упрекнул его Келли.

– Я и есть итальянец, но вырос в Австралии. История довольно странная…

– Не страннее моей, – сказал Келли. – Вот вы кличете меня Черным Ирландцем. Но мало кто знает, что детство и отрочество я провел в меблирашках Ханжоу и вступил добровольцем в канадскую армию, чтобы скрыться от расправы французов за помощь деголлевцам в Мавритании. Потому-то и…

– Пфуй, алор! – вскричал Четвертый. – Не могу молчать! Одно дело – подвергать сомнению мою личность, другое чернить мое отечество!

– Твое негодование ничего не доказывает! – вскричал Третий.

– Впрочем, мне все равно, я больше не желаю быть Марвином.

– Пассивное сопротивление есть форма нападения, откликнулся Четвертый.

– Недопустимое доказательство есть все же доказательство, – парировал Третий.

– Не пойму, о чем это вы толкуете, – объявил Второй.

– Недалеко ты уйдешь со своим невежеством, – окрысился Четвертый. – Я категорически отказываюсь быть Маранном.

– Никто не может отказаться от того, чего не имеет, ехидно вставил Келли.

– Я могу отказаться, от чего захочу, черт возьми! пылко воскликнул Четвертый. – Мало того, что я отказываюсь от Марвинства; я еще отрекаюсь от испанского престола, поступаюсь диктатурой во Внутренней Галактике и жертвую вечным блаженством в Бах-ае.

– Отвел душу, детка? Упрощение мило моей сложной натуре, – сказал Третий. – Кто из вас будет Келли?

– Я, – сказал Келли.

– Ты хоть понимаешь, – спросил Луиджи, – что имена есть только у нас с тобой?

– Это верно, – сказал Келли. – Мы с тобой не такие, как все!

– Эй, минуточку! – сказал Первый.

– Регламент, джентльмены, соблюдайте регламент!

– Держи язык за зубами!

– Держи голову в холоде!

– Держи карман шире!

– Так вот, я и говорю, – продолжал Луиджи. – Мы! Нам! Поименованные согласно доказательствам, основанным на догадке! Келли… будь Марвином, если я буду Краггашем!

– Заметано! – гаркнул Келли, перекрывая ропот манекенов.

Марвин и Краггаш ухмыльнулись друг другу в мимолетной эйфории пьянящего взаимоузнавания. Затем вцепились друг другу в горло. Стали друг друга душить. Трое нумерованных, лишенных природных прав, которых никогда не имели, встали в традиционные позы – позы стилизованной двусмысленности. Двое именованных, получивших индивидуальность, которую все равно присвоили бы себе самовольно, царапались и кусались, исполняли грозные арии и ежились, когда их обличали. Первый наблюдал, пока ему не надоело, после чего стал забавляться кинематографическими наплывами.

Это послужило последней каплей. Все декорации плавно, как жир поросенок на роликовых коньках, укатились под стеклянную гору, только чуть быстрее.

Вслед за дождем пошел снег, а за ним – два дурака.

Платон писал: «Неважно, что там вытворяешь, важно, как ты это вытворяешь». Но потом решил, что мир еще не дорос до такой премудрости, и все стер.

Хаммураби писал: «Непродуманная жизнь не стоит того, чтобы ее прожить». Но он не был уверен, так ли это, и потому все зачеркнул.

Будда писал: «Все брамины – дерьмо». Но впоследствии пересмотрел свою точку зрения.

Они…

Схватились…

…не на жизнь, а на смерть, в титанической битве, которая, единожды разогревшись, стала неизбежной. Марвин нанес Краггашу удар под ложечку, затем снова нанес удар – в нос. Краггаш проворно обернулся Ирландией, куда Марвин вторгся с полулегионом неустрашимых скандинавских конунгов, вынудив Краггаша предпринять на королевском фланге пешечную атаку, которая не могла устоять против покерного флеша. Марвин простер к противнику руки, промахнулся и уничтожил Атлантиду. Краггаш провел драйв слева и прихлопнул комара.

И бушевал кровавый бой на дымящихся болотцах миоцена; какой-то муравейник оплакивал свою матку, а Краггаш кометой непроизвольно врезался в солнце Марвина и рассыпался мириадами воинственных спор. Но Марвин безошибочно отыскал бриллиант среди сверкающих стекляшек, и Краггаш свалился вниз, на Гибралтар.

Бастион его пал в ту ночь, когда Марвин похитил берберийских обезьян, а Краггаш пересек северную Фракию, упрятав чужое тело в чемодан. Его схватили на границе с Фтистией – страной, которую Марвин наспех выдумал.

Чем больше Краггаш слабел, тем он становился злее, а разозлившись, он все больше слабел. Тщетно изобрел он дьяволопоклонство. Последователи марвинизма падали ниц не перед идолом, а перед символом. Разозленный Краггаш запаршивел: под ногтями появилась грязь, душа обросла волосами.

Вконец обессиленный лежал Краггаш – олицетворение зла, сжимая в когтях тело Марвина. Кончину его ускорили ритуалы изгнания бесов. И четвертовали его пилой, замаскированной под молитвенное колесо, и размозжили ему голову молотком, замаскированным под кадило. Добрый старый патер Флинн дал ему последнее напутствие: «И не вкусишь хлеба насущного с котлетою». И схоронили Краггаша в гробу, срубленном из живого Краггаша. На могильном камне высекли подобающую эпитафию, а вокруг могилы насадили цветущие краггаши.

Уголок этот – тихий. Справа роща краггаш-деревьев, слева нефтеперегонный завод. Тут пустая жестянка из-под пива, там бочка. А совсем рядышком то самое место, где Марвин открыл чемодан и вынул свое давно утраченное тело. Он стряхнул с него пыль, расчесал ему волосы, вытер нос и поправил галстук. Потом с приличествующим случаю почтением надел.