Текст книги "Искатель. 1965. Выпуск №1"

Автор книги: Роберт Шекли

Соавторы: Гилберт Кийт Честертон,Аркадий Адамов,Глеб Голубев,Яков Наумов,Андрей Яковлев,Кира Сошинская,Николай Вихирев,Вера Черникова,Юрий Тарский,Владислав Зорин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Анисья тут же прошла в соседнюю комнату, а парень, настороженно оглядев Виталия маленькими, заплывшими глазками, хрипловато спросил:

– Этого ждешь, Косого? – и вдруг ухмыльнулся.

– Ага. Скоро припрется?

– Будет, – туманно ответил парень, усаживаясь на стул, и лениво потянулся к миске с огурцами. С хрустом жуя огурец, он спросил: – Из Москвы мотанул?

– Привез кой-чего.

– А иметь сколько будешь?

– Авось не прогадаю, – усмехнулся Виталий.

Разговорились, тягуче петляя среди недомолвок, – оба словно прощупывали друг друга. Парень производил впечатление туповатого и жадного. Кличка его была Кот.

В доме было тихо, только где-то за стенкой возилась Анисья.

Прошло, наверное, часа два, прежде чем в дверь снова позвонили и опять так же: два коротких звонка.

– Притопал, – криво усмехнулся Кот. – С кралечкой своей.

Пришедшим открыла Анисья, пройдя, видимо, какой-то другой дверью в переднюю. Оттуда опять донесся шепот и короткий девичий смешок.

В комнату вошли двое: худенькая девушка с бледным лицом и подкрашенными смешливыми глазами и смуглый черноволосый парень, жилистый, подвижный и нахальный, из-под его коричневого пиджака виднелся расстегнутый ворот ковбойки. Один глаз его заметно косил.

Парень уверенно подошел к Виталию, смерил его веселым взглядом и протянул руку.

– Ну, здорово, Олежка, – он цепко и сильно поздоровался. – Будем знакомы.

– Ниночка, – кокетливо представилась девушка, с интересом оглядев Виталия.

Косой по-хозяйски объявил:

– Сегодня здесь гульнем в честь москвича.

– Не надо бы здесь-то, – хмуро отозвалась Анисья, – Шли бы себе опять к…

– Ну! – прикрикнул Косой. – Укороти язык-то! Сегодня здесь гулять будем. Кое-кто еще придет.

– А москвича мы разыграем, – засмеялась Ниночка. – Кому достанется.

Косой сверкнул глазами.

– А ты не клейся! – потом повернулся к Коту: – Нам топать пора. Вечером, значит, свидимся.

Кот, ухмыляясь, поднялся со стула и поправил что-то тяжелое в кармане брюк. «Неужели пистолет?» – с беспокойством подумал Виталий.

Когда парни ушли, Виталий сказал:

– Ну, пойду. Посмотрю, чего тут у вас.

И подумал про Косого: «Ничего о чемоданах так и не спросил».

Ниночка лукаво взглянула на него и, подмигнув, сказала Анисье:

– Хорош мальчик. Вот только причесать его надо. И лицо помыть. – Она приблизилась к Виталию, провела рукой по его волосам и негромко сказала: – Пошли вместе.

Виталий понял, что от нее не отвязаться.

– Не каждый день к нам из Москвы такие парни приезжают, – добавила Ниночка.

– Косой тоже из Москвы.

– Ну да! Он отсюда. А в Москву только наведывается. Родственник у него там, что ли.

«Вот почему нам неизвестна такая кличка, – подумал Виталий. – Но она почему-то неизвестна и здесь». Вообще нового и странного он уже узнал много. Чертовка девка!. Ему так надо было попасть по второму адресу, так не терпелось все рассказать и посоветоваться, получить новые данные. «Еще наломаю тут впотьмах дров», – с досадой и опаской подумал он и с отвращением вспомнил о предстоящей пьянке.

– Ну, пошли, пошли, – затормошила его Ниночка.

На улице Ниночка бесцеремонно повисла на его руке и принялась болтать.

Они побывали в городском саду, где на пригретых солнцем скамьях дремали старики и читали книжки мамаши с колясками, потом по заросшим жухлой травой дорожкам спустились к реке.

– Все-таки зря у Анисьи гуляете, – озабоченно заметил Виталий. – Заметный дом-то.

– Вот еще! А чего нам бояться? – передернула плечами Ниночка.

«Что она, притворяется или в самом деле ничего не знает?» – удивился Виталий.

– Дурой-то не прикидывайся, – сердито сказал он.

Ниночка промолчала, потом перевела разговор на другое.

Они вышли из сада и оказались на оживленной улице. Здесь были высокие каменные дома, в нижних этажах расположились магазины: «Гастроном», «Ткани», детский универмаг «Малыш» и еще какие-то. Улица была асфальтирована, по краям широких, тоже асфальтированных тротуаров были высажены деревья. С шумом проносились троллейбусы, автобусы, сновали машины. Было много прохожих, у какого-то магазина стояла очередь. Это был словно другой город, в котором трудно было представить себе кривую улочку за оврагом.

Ниночка непрерывно и громко болтала о чем-то.

И вдруг Виталий увидел Светлану. Она шла ему навстречу с какой-то женщиной и оживленно говорила ей что-то, размахивая небольшим портфельчиком. Она была в знакомом ему черном костюме, через руку было перекинуто легкое серое пальто, золотистые вьющиеся волосы были собраны в пучок, их небрежно трепал ветер.

Первая мысль, которая пронеслась в голове Виталия, была: «Как я ей покажусь в таком виде? Что она подумает?» Но тут же Виталий, спохватившись, сказал самому себе, что в любом виде он сейчас не может подойти к Светлане, не может даже показать виду, что знает ее. А она? Ну, ей даже не придется делать вида, она, вероятно, и в самом деле уже не помнит его и уж, во всяком случае, не узнает сейчас… Черт возьми! Столько дней искать встречи, наконец встретить в другом городе, где она ему так бы обрадовалась, и вот… нельзя даже подойти! А рядом эта крашеная выдра, воровская любовь. Да на нее, эту Ниночку, только взглянуть… И Светлана сейчас взглянет! Что она только подумает о нем, если… если узнает, конечно.

Виталий был в таком отчаянии, так билось сердце, что он невольно замедлил шаг, потом резко повернул к витрине какого-то магазина.

– Ты чего? – удивилась Ниночка.

– Ничего. Что это у вас там?

Ниночка усмехнулась.

– Консервы. Печень тресковая. Камбала…

В это время Светлана и ее спутница поравнялись с ними, и Виталий услышал знакомый голос за спиной.

– После обеда я к вам снова приду. У вас очень интересный музей, очень. И с такой любовью вы…

Музей! Значит, Светлана здесь в командировке! И, наверное, живет в гостинице.

– Да чего это ты? – снова спросила Ниночка. – Увидел кого?

И тут вдруг у Виталия мелькнула счастливая мысль.

– Ага! – утвердительно кивнул он головой. – Знакомая из нашего дома. Узнала меня все-таки, чтоб ей…

– Это та, беленькая? – Ниночка оглянулась.

– Та самая. Эх, теперь будет, – он досадливо почесал затылок, сдвинул кепку на лоб. – Дома сказал, что в Рязань, к тетке поехал. Теперь пойдет трепать.

– А ты ей чего-нибудь наверни.

– Да-а. Чего навернешь-то?

– Ну, ты ж лопух, – усмехнулась Ниночка, – А я всегда могу матери навернуть.

– Я матери один раз уже навернул. Сколько можно. А в общем… – Виталий сделал вид, что колеблется. – Попробую. Ты иди.

– Давай, – согласилась Ниночка.

Виталий быстро догнал Светлану, однако пришлось подождать, пока девушка не простилась со своей спутницей у остановки автобуса. Только после этого Виталий чуть дрогнувшим голосом сказал;

– Здравствуйте, Светлана.

Девушка удивленно оглянулась, секунду всматривалась в его смущенное лицо, потом с изумлением спросила:

– Это вы? Вы из…

– Да, это я, – поспешно сказал Виталий. – И ради бога, не удивляйтесь больше. Вы в гостинице остановились?

– Да.

– Можно я вас провожу?

– Пожалуйста. Но…

– Вы мне должны помочь. И не обращайте внимания на мой костюм. Так надо.

Светлана улыбнулась.

– Просто детектив какой-то, еще и с переодеванием.

– Я вам все объясню. А зовут меня сейчас Олег. Пойдемте.

– «Сейчас»? – Светлана засмеялась. – А вы мне тогда не показались таким… напористым, что ли.

– Светлана, пойдемте, – взмолился Виталий. – Нам нельзя так долго стоять. И так долго удивляться. Это опасно. Ведь я на работе.

Она стала вдруг серьезной. В больших глазах мелькнула тревога.

– Ну что ж. Пойдемте.

Виталий нагнулся, словно завязывая ботинок, и мельком взглянул назад. Ниночка стояла у витрины магазина и смотрела ему вслед. Виталию не понравился ее ревнивый, подозрительный взгляд. «Что-то не так получилось», – подумал он.

Часа два спустя Виталий уже один шел по малознакомым улицам и нарочно не спрашивал дорогу: надо же тренировать зрительную память!

Завтра, самое позднее послезавтра он уедет отсюда. Но до этого времени предстоит многое узнать: кто такой Косой? Где притон, в котором они обычно собираются? По каким каналам уходят вещи с краж? И где все вещи с последней кражи в ателье? Они не появлялись здесь ни на рынке, ни в комиссионных магазинах, ни в скупке. Почему? Где хранятся, у кого? В доме Анисьи их нет, это ясно. Все надо узнать сегодня же, очень осторожно, очень…

Мысли лихорадочно метались от одного вопроса к другому. И пока ни на один из них ответов не было. Косой осторожен. Как он заткнул рот Анисье, когда та упомянула о другом месте, где они обычно встречаются! И Ниночка замкнулась, когда он коснулся этого. Боится Косого? Нет, она боится его, Виталия. Она тоже враг.

Тысячи вопросов роились в голове. А ответов пока нет. Их надо добыть.

Но Виталий чувствовал, что не может сосредоточиться. Встреча со Светланой, такая неожиданная, не выходила из головы. Сердце начинало сладко колотиться, а мысли летели в Москву, к их новой встрече. Он невольно замедлил шаг и, ругая себя, заставлял думать о главном сейчас, ради чего приехал сюда, ради чего велась вся эта трудная и опасная игра. И мысли снова метались среди нерешенных вопросов, метались, пытаясь прорваться туда, в Москву…

Стемнело. Виталий посмотрел на часы. Всего лишь пятый час. Еще совсем не поздно.

И тут он заметил, что солнца нет. Небо обложили тяжелые, чугунные, словно накаленные тучи с красноватыми подпалинами на краях. Вдали погромыхивали раскаты. Небесные домны громоздили чугун на чугун. Тяжело становилось дышать. Рубаха на спине стала влажной от пота.

В фиолетовом меркнущем свете изменилась улица. Домики, будто в ожидании удара, прижались к земле, прячась за голыми ветвями деревьев. Прохожих стало мало, они торопились.

Виталий остановился, вытер со лба пот и огляделся. Не заблудился ли он? Что-то не помнит он такой улицы.

И тут вдруг откуда-то из-за угла появился Косой, гибкий, жилистый, под расстегнутым воротом ковбойки видна была смуглая, кадыкастая шея, цыганские глаза, левый с сильным прищуром, смотрели на Виталия как будто дружески. Он шел навстречу быстро и уверенно, словно знал, что именно тут и встретит Виталия.

– Нинка где? – спросил он.

– Ушла. Я тут одну встретил. Из Москвы. Потемкил малость.

– Кто такая?

– Из нашего дома. Знакомая.

– Не брешешь? Гляди у меня.

У Виталия накипала злость. От этой безбоязненной, самоуверенной наглости, от этой исходящей от Косого злой, напористой силы, от черт его знает чего еще, враждебного, темного в его душе.

– Барахло где? – снова спросил Косой.

– На вокзале, где же еще?

– Пошли.

– Не, – отрицательно мотнул головой Виталий. – Сначала гони, что обещал.

– У Анисьи получишь.

– Не, – упрямо повторил Виталий. – Сейчас.

– Нету у меня сейчас. Понял?

– Не мое дело.

– Ты мужик, видать, деловой, – Косой тряхнул черной вихрастой головой. – Хиляй со мной.

Они зашагали молча и быстро.

Наконец задами подошли к одинокому домишке, спрятавшемуся за густыми, еще без листьев деревьями. Вокруг по неровностям поля угадывались прошлогодние огороды.

Косой уверенно подошел к дому и постучал в окно. За стеклом дрогнула, но не открылась занавеска.

– Дядя Осип, я это, – прижавшись к окну, глухо сказал Косой.

Не дожидаясь ответа, он обогнул дом, бросив на ходу Виталию:

– Здесь обожди.

«Вот она – воровская хаза», – радостно подумал Виталий. В стороне он различил невысокую головастую башенку, она еле заметно выглядывала из-за косогора. «Водокачка», – догадался он. По дороге к ней пропылила машина.

Появился из-за угла дома Косой. А в окне сноза дрогнула занавеска. Виталия кто-то рассматривал. Косой, словно невзначай, подвел его к окну и протянул мятую пачку денег.

– Держи.

Виталий пересчитал и бережно спрятал деньги во внутренний карман пиджака.

– Теперь пошли, – объявил он.

По дороге Косой разболтался – видно, безбоязненным упрямством своим Виталий внушил доверие.

– А Васька – прыщ, это точно, – говорил он. – Мы с ним в колонии встретились. Меня туда сунули спервоначалу. Ошибочка вышла, – усмехнулся Косой. – Ночами он мне все про свою жизнь трепал. У него отец какой-то враг народа был. Доктор. Замели в пятьдесят втором.

– Сейчас небось реабилитировали, – не удержавшись, сказал Виталий.

Его душила ненависть: этот гад еще говорит о врагах народа. Виталий никогда не думал, что он способен на такую лютую, туманящую мозг ненависть. «Перевоспитывать надо их, – заученно сказал он себе, чтобы хоть чуть-чуть остыть, и тут же со злобой подумал: – Кого, чем перевоспитывать? Этого, например, только пулей». Он знал, что перебарщивает, но ничего не мог поделать с собой в этот момент.

– Может, и реабилитировали, – насмешливо согласился Косой. – На том свете из адской зоны в райскую кинули. Тоже мне враг народа! Таких воры в лагерях делали, знаешь, как? Подошвы лизать заставляли.

– Врешь! – не помня себя, воскликнул Виталий. – Врешь, гад!

На свое счастье, Косой не придал значения этой вспышке и беспечно сказал:

– Ну, вру. А и такие были. Вон и Васька. Ну, я этому трухляку мозги вправил. Воровской закон преподал.

– Он тебе вещицу одну передал…

– Ну. И што?? – насторожился Косой.

– Подвести может, гляди.

– Ты за кого меня держишь, тухарь? Кое-что понимаем. – И, усмехнувшись, хвастливо добавил: – Я у Васьки много чего потянул.

– На дело водил? – скрывая тревогу, спросил Виталий.

– Это ты его води, если свобода надоела.

Виталий почувствовал, как отлегло у него от сердца: Васька был ему уже чем-то дорог, уже какую-то ответственность чувствовал он за судьбу этого парня, уже боялся за него. Васька должен был стать его другом, а не Косого. И станет!

– Чего же ты с него тянул?

– Ножа боится, прыщ, – усмехнулся Косой. – Крови боится. Все с себя отдал. А матери трепанул, что пропил. Ха! Тоже мне петух! Вот и эта штучка. Придем к Анисье, покажу, если хочешь.

– Чего ж, покажи, – еле сдерживая волнение, отозвался Виталий и безразлично спросил: – К ней барахло попрем?

– Не. Там все чисто.

Они уже шли по знакомым улицам, когда упали с черного неба первые, тяжелые капли. А около самого вокзала с треском, как тугое полотнище, разорвалось небо и на город обрушился ливень.

Совсем мокрые, вбежали они в вокзал.

Виталий получил в камере хранения чемоданы, и они с Косым битый час сидели на них и курили, пережидая грозу.

Наконец небо посветлело, стало сероватым, и дождь стал редеть. Решили идти.

По дороге Виталий спросил, придав голосу интонации уважительные, почти восхищенные:

– И с какого дела ты столько барахла унес?

– Грабанули одно ателье. С Котом ездили. И шоферягу одного подцепили. Он как увидел – столько тянем, в штаны наклал.

– Без мокрого обошлись?

Косой остро глянул на него через плечо. – Работаем чисто. А что, шум пошел?

– Шума не было. А про сторожа какого-то малость слышал.

– Стукнул его Кот, не удержался, – сердито сказал Косой.

Виталий вспомнил щуплое, старенькое тело у порога ателье, седые, перепачканные в крови волосы. Хотелось схватить Косого и бить, бить тоже в кровь. И ярость на секунду затуманила голову. Он так взглянул на Косого, что, поймай тот его взгляд, все было бы кончено.

Долго шли молча. Виталий боялся, что голос выдаст его. Косой озабоченно думал о чем-то своем.

Когда подошли уже в темноте к домику на огороде, за занавешенным окном тускло горел свет.

– Обождешь тут, – снова распорядился Косой и потащил чемоданы сам.

Обратно шли молча, в темноте поминутно спотыкаясь и осторожно нащупывая ногой тропу. Потом Косой озабоченно произнес:

– От Анисьи уходить надо. Глаза там мозолить нечего.

– Куда уходить-то?

– Куда, куда. Куда надо!

– Чего темнишь?

– Ты помалкивай. Я свой воровской мир люблю. Его беречь надо. Ясно?

– Ясно.

Они уже шли по улице рядом, стуча каблуками по деревянному тротуару. Редкие фонари желтыми бликами ломались на грязных досках. Было пустынно и тихо.

«Взять бы его сейчас, – подумал Виталий, – скрутить – и конец его кодле, его делам, его преступлениям». Хотя понимал, что нельзя этого делать, что рано.

Но события развернулись стремительно и опасно, совсем не так, как предполагал Виталий.

Около дома Анисьи Косой остановился, прижался к забору и рукой притянул к себе Виталия. Они долго и чутко прислушивались. Откуда-то доносились звуки музыки, далекие паровозные гудки, шум проносившихся где-то автобусов, в каком-то из домов играло радио, с дальнего конца улицы слышались звуки баяна и голоса людей. Ночной неугомонный город был полон звуков – мирных, трудовых, веселых. И только здесь, у этого проклятого дома, как казалось Виталию, притаилась опасность, притаилась боль. И он, Виталий, словно держал руку на этом гнилом нерве города, словно от него зависело оборвать этот страшный нерв. А где-то там, в гостинице, в своем уютном номере Светлана пишет, или читает, или думает, может быть, о нем, об их встрече. И в памяти вдруг всплыли строки далекой фронтовой песни, которую Виталий никогда не пел, он только слышал ее по радио: «До тебя мне идти далеко, а до смерти четыре шага…»

Косой оторвался от забора и буркнул:

– Потопали. Все вроде тихо.

Они вошли в дом.

Первый человек, которого увидел Виталий, была Ниночка. Он увидел ее ненавидящий, лихорадочный взгляд и понял, что случилось что-то непредвиденное и страшное.

А сзади, за спиной его, уже возникла тяжелая, как глыба, фигура Кота. Он нехорошо усмехался.

– Качать права будем, – услышал он вдруг кем-то произнесенные слова и инстинктивно отпрянул в сторону, к окну.

Он увидел озадаченное выражение на лице Косого.

– Чего надумали? – напряженно спросил он.

В комнате было еще два парня. В углу сидела, словно спала, Анисья.

– Вот этот, – Кот тяжело указал на Виталия, – в гостинице с уголовкой встречу имел. Она видела, – и он мотнул головой в сторону Ниночки.

Косой спружинился, словно для прыжка, и, по-волчьи взглянув на Виталия, хрипло спросил:

– Верно говорят?

Виталий, пытаясь унять нервную дрожь, медленно покачал головой.

– Брешет.

– Я сама, сама видела! – взорвалась Ниночка. – Приходил туда этот, из гормилиции! Я нарочно пошла посмотреть, куда он ее поведет! А потом и тот пришел. А вышли порознь. Я видела!.. Сама!.. Подослали его!..

И тут Косой, развернувшись словно пружина, кинулся на Виталия. В руке у него блеснул нож.

На ориентировку не осталось и секунды. Повинуясь больше отработанному рефлексу, чем разумному расчету, Виталий нырнул навстречу Косому, ему в ноги. И когда тот уже падал на него, Виталий заученным ударом, сам потом удивившись разумности своего расчета, обрушил Косого вправо, головой вниз, на угол стола.

Стремительно вскочив на ноги, он снова отпрыгнул к окну, успев схватить нож, выпавший из рук Косого. Высоко подняв его над головой, Виталий уже собирался высадить плечом раму окна, как тут его обожгла мысль: «Васька!» Если сейчас убежать, все подозрения падут на него.

– Не подходи! Убью! – крикнул Виталий.

Ни Кот, ни двое остальных парней еще не успели сообразить, что произошло, когда раздался истерический крик Ниночки:

– Кот, Кот! Он сейчас в окно выскочит.

На полу стонал Косой, пытаясь подняться. Кровь сочилась по смуглой щеке, черные глаза были полны бешенства.

– Дай ему, Кот, – прохрипел он.

И Кот глыбой двинулся на нож. Парни зашли с боков.

– Стой, ребята, – угрожающе предупредил Виталий. – Бежать мне некуда. А она… – ему вдруг пришла новая мысль. – Она же дешевка! – он с презрением посмотрел на Ниночку. – Она же липла ко мне всю дорогу и плевала на тебя, Косой! Хотела, чтобы затащил ее под любой куст, паскуда! А я чужих баб не трогаю! Понял?

Он сказал это с такой силой и яростью, что взгляды всех обратились на Ниночку, и та залилась краской, задрожали губы, она съежилась, как от удара, под неостывшим взглядом Косого. Да, Виталий не врал, это было сейчас всем ясно.

– Гнида… – прошипел Косой, тяжело поднимаясь с пола и утирая рукой кровь со щеки. – Теперь уж попомнишь меня… – и он грязно выругался.

Видно, Ниночку тут знали.

Кот, сопя, отошел к двери, парни замерли. Все ждали, что еще скажет Косой. А тот мутно посмотрел на Виталия и, повернувшись к Анисье, которая испуганно жалась в своем углу, хмуро приказал:

– Водку давай, зараза! – и только потом бросил Виталию: – Опускай нож, Все.

Обстановка разрядилась. Водка довершила остальное. Выпив, Косой обмяк и сказал Виталию:

– Ну, ты даешь. Такого кореша иметь в Москве – лучше ничего не надо.

Виталий чувствовал, как у него дрожат руки.

Потом Косой поглядел на всхлипывающую Ниночку и, закипая новой злостью, крикнул:

– Катись, гнида! С глаз катись! Я с тобой потом посчитаюсь.

Матерно ругаясь, он схватил стакан и с размаху швырнул в нее.

Со звоном разлетелись осколки. Ниночка дико вскрикнула и опрометью, опрокинув стул, кинулась к двери.

– Нет баб! – яростно, взахлеб закричал Косой. – Одни суки! Убью всех!

Он схватился руками за голову и застонал.

– Слышь, Косой, – проговорил один из парней, длинный и рыжий, – писулька пришла от Попа.

– Покажь, – оживился Косой.

Парень передал ему сложенный вчетверо грязноватый листок. Косой развернул его, но буквы прыгали у него перед глазами.

– Давай читай, – вернул он парню письмо.

И тот со вкусом прочел:

– «Привет почтенной бражке из снежной Сибири. Объявил себе амнистию под чистую…»

– Утек, холера, – восхищенно пробасил Кот.

– Этот откуда хошь утекет, – подтвердил Косой. – Нет еще таких решеток.

Виталий настороженно слушал.

– «Амуницию достал классную и бумагу тоже, – продолжал читать рыжий. – Теперь инженер. Командировочный с Сибири. Курс держу на столицу. Имею там дело. Такси и рестораны к нашим услугам. Косой, встреча на старом месте. Навеки ваш. Поп».

– Во дает! Артист! – опять восхищенно пробасил Кот.

Виталий лихорадочно соображал, только мысли почему-то потеряли ясность. Его бил озноб. «Нервы», – подумал он. Усилием воли он заставил себя обдумать новую обстановку. Надо дать условный знак оперативной группе: сейчас эту компанию брать нельзя. Косого надо непременно проводить до Москвы. Там у него встреча. Из заключения бежал, видно, опасный преступник.

Он поднялся из-за стола. Голова кружилась. Виталий подошел к окну, потянулся к форточке, чтобы ветер обдул разгоряченное лицо и, словно невзначай, отодвинул горшок с цветком.

На него уже никто не обращал внимания.

«Что-то надо еще сделать, что-то он обещал показать», – подумал Виталий, возвращаясь к столу, но вспомнить не мог.

Потом спали вповалку, кто где. Виталий очутился в углу на кушетке, и словно провалился в душную темноту.

Клокочущий храп и бормотанье наполнили тишину комнаты. За стеной постанывала Анисья. Тяжелые сны витали по дому.

Наутро Виталий проснулся совсем больной. Голова разламывалась и пылала, запеклись губы.

В комнате никого, кроме Косого, не было. Он сидел в продавленном кресле, держась за голову, и зло матерился сквозь зубы.

Вошла Анисья, положила мокрую тряпку ему на лоб.

Виталий приподнялся и с трудом сказал, поймав на себе взгляд Косого:

– Расхворался я, кажись.

– Отсюда мотай, – сипло приказал Косой. – Тут сгоришь, как свеча.

– Может, в Москву на пару рванем?

– А чего ж? Сегодня вечерним. Здорово ты меня приложил, зараза.

– Не суйся.

– Я те дам «не суйся», – ощетинился Косой.

Виталий поднялся с кушетки, машинально ощупал карманы. Все было цело. И неуверенно сказал:

– Пошел я. Значит, едем вечерним. Билет возьмешь?

– Ладно уж. А в случае чего, привет получишь через Ваську.

Виталий, пошатываясь, вышел из дому. В окно наблюдала за ним Анисья.

На улице он остановился, соображая, куда ему идти. В милицию нельзя, за ним могли следить. В гостиницу? Нет, нет, только не туда. Да еще в таком виде.

– Где тут у вас больница? – спросил он какую-то женщину.

…В ту же ночь Косой один уехал в Москву.