Текст книги "Журнал «Если», 1999 № 09"

Автор книги: Роберт Шекли

Соавторы: Джеймс Уайт,Александр Громов,Мария Галина,Владимир Гаков,Виталий Каплан,Ллойд, Биггл,Евгений Харитонов,Сергей Кудрявцев,Александр Ройфе,Константин Дауров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

Рецензии

Плезантвиль
(Pleasantville)

Производство «New Line Cinema» (США), 1998.

Автор сценария и режиссер Гэри Росс. Продюсеры Джон Килик, Стивен Содерберг, Гэри Росс.

В ролях: Тоби Магуайр, Риз Уизерспун, Джоан Аллен, Уильям Х.Мейси, Джеф Дэниелс, Дж. Т.Уолш.

1 ч. 24 мин.

Современный американский подросток Дэвид ничуть не интересуется всем тем, чем, кажется, должен быть увлечен крутой парень на исходе XX века. Напротив, он обожает старый, добрый и наивный телесериал «Плезантвиль», намереваясь победить во время очередной викторины. Но так получается, что при помощи волшебного пульта, врученного ему каким-то старикашкой, Дэвид и его сексуально раскрепощенная сестренка Дженнифер попадают в мир этого самого «Плезантвиля» – и не знают, как оттуда выбраться.

В картине «Плезантвиль» сценариста и режиссера Гэри Росса можно обнаружить очевидные сюжетные и стилистические переклички с целым рядом известных фильмов – от «Назад в будущее» до «Шоу Трумена». Но все равно эта работа привлекает оригинальностью и остроумием в раскрытии одной из вечных тем современной фантастики – перемещения во времени, причем из мира реального в выдуманную, призрачную, условную действительность. Сочиненный «город удовольствий», в котором вроде бы должны выполняться все желания, оказывается отнюдь не ностальгической обителью для тех, кто иллюзорно мечтает хоть на мгновение вернуться «назад, в благостные 50-е». Напротив, этот неслучайно чернобелый мир (в отличие от цветного настоящего) выхолощен, очищен, стерилен и даже, хочется сказать, стерилизован, как будто подвергнут тотальной лоботомии. Возвращение из тупой реальности «мыльной оперы» и превращение во всех смыслах в полнокровного и живого человека возможно лишь в случае обретения каждым из обитателей Плезантвиля собственного желания и способности измениться.

Возможно, эта лента, симпатичная по настроению и, безусловно, замечательная по спецэффектам (разве не потрясающе выглядит то, как одни герои и объекты окрашиваются в разные цвета, а остальная реальность остается по-прежнему черно-белой!), покажется несколько затянутой и не лишенной некоторого морализаторского подтекста. Но в любом случае «Плезантвиль» – один из самых необычных фильмов последних лет.

Сергей КУДРЯВЦЕВ

Тринадцатый этаж
(The thirteenth floor)

Производство компаний «Colombia Pictures» и «Centropolis Entertainment» (США – ФРГ), 1999.

Сценаристы Джозеф Раснак, Ревел Сентено-Родригес.

Продюсеры Хельга и Майкл Боллхауз, Роланд и Ута Эммерих.

Режиссер Роланд Эммерих.

В ролях: Крейг Бирко, Гретхен Мол, Винсент Д'Онофрио и др. 1 ч. 40 мин.

Удивительное дело – фильм, снятый по произведению, написанному в 1961 году, смотрится интереснее, чем современные крутые поделки режиссеров, для которых «виртуальная реальность» – расхожее понятие.

Фильм стоит посмотреть. Виртуальный Лос-Анджелес 30-х снят очень стильно – это своего рода воплощение мечты о «добрых старых временах», а детективная фабула держит в напряжении до последних минут.

В отличие от пафоса боевика «Матрицы» и муторной тягомотины «Нирваны», хитросплетения реального и ирреального здесь настолько тонко сделаны, что местами фильм даже поднимается до психологической драмы. Сентиментальный финал нисколько не портит впечатления, поскольку Эммерих с точностью до секунды высчитал, когда зритель догадается о последнем шансе виртуального героя обрести плоть и кровь и когда этот шанс будет использован.

А начинается все с того, что старый ученый, вернувшись из компьютерного города, погибает от рук загадочного убийцы. Подозревается, и не без оснований, его молодой коллега. И тогда Даглас Холл (Крейг Бирко) погружается в виртуальный город, чтобы отыскать следы преступника. Для начала он выясняет, что его начальник здесь вовсю резвился с молоденькими танцовщицами, а некий зловещий бармен, следящий за ним, догадывается, что дело нечисто…

Появляется красотка Джейн Фуллер (Гретхен Мол) и сообщает, что она дочь старого ученого, но вскоре герой обнаруживает ее двойника – продавщицу в супермаркете, а затем узнает, что дочки-то «на самом деле» у старого Фуллера и не было! Сюжетные повороты хитры и неожиданны, но тем не менее внутренняя логика фильма строго выдерживается.

Хотя от создателя «Дня Независимости» и «Годзиллы» можно было ожидать очередного проявления гигантомании, тем не менее Эммерих рискнул сыграть на таком сложном поле, как человеческое сознание. И по крайней мере он не проиграл.

Константин ДАУРОВ

Универсальный солдат: Возвращение
(Universal soldier: The return)

Производство компаний «Baumharten-Prophet Entertainment», «Long Road Entertainment» и др.

Сценаристы Джон Фазано и Уильям Мэлоуи. Режиссер Мир Роджерс.

Продюсеры Крейг Баумгартен, Дэниэль Мельник и Майкл Рэчмил.

В ролях: Жан-Клод Ван Дамм, Билл Голдберг, Скотт Роланд и др.

1 ч. 29 мин.

Как принято говорить, культовый фильм «Универсальный солдат» в свое время произвел должное впечатление на любителей кинофантастики. Ее антимилитаристская направленность была тогда весьма актуальной, а молодой Ван Дамм успешно демонстрировал разворот плеча и смертельный удар пяткой… Продолжение, увы, запоздало. Впрочем, выйди оно даже через пару лет после первого фильма, вряд ли повторился бы эффект «Терминатора-2». Да и Ван Дамм уже не тот!

Итак, эксперименты с покойниками продолжаются. Разумеется, в этом деле с тех пор наука изрядно продвинулась. Как говорится, «зомби тоже могут играть в баскетбол». Эти же являются марионетками… Однако пересказывать сюжет не имеет смысла – тот, кто видел первый фильм, уже догадывается, что к чему… Единственная «свежая» деталь – это негодяйский компьютер, который, естественно, лелеет зловещие замыслы. Своего рода дань модной (лет двадцать назад) тематике. В итоге компьютер переписывает себя в человека, но это ему мало помогает. Кто бы сомневался в победе героя!

Если в первом фильме хотя бы присутствовало некое наукообразие, создающее худо-бедно эффект достоверности, то в сиквеле при всей его навороченности почему-то хочется воскликнуть сакраментальное «Не верю!». Игра актеров такова, что создается впечатление, будто их из-под палки загнали на съемочную площадку, а диалоги – так это просто смех и слезы!

Другое дело, что фильм этот, возможно, свидетельствует о следующей волне в кинофантастике – биотехнологии. Поскольку сценаристы и режиссеры, как известно, ходят по кругу, а темы звездных войн, вторжения инопланетян и виртуальной реальности уже обтоптаны мастерами жанра, то очередь за мутантами, зомби и прочими чудесами биологии и медицины.

В общем, несмотря на то, что строгий ревнитель жанра может заработать себе изжогу, фильм просмотреть все же стоит. Это прекрасный пример того, как возвращение на старое пепелище порой может стать душераздирающим зрелищем. И весьма поучительным…

Константин ДАУРОВ

Хит сезона

Сергей Кудрявцев
Похождения неугомонной мумии

Верховный жрец Имхотеп был казнен в древнем египетском городе Фивы во времена царствования фараона Сета Первого. Мумифицированное тело жреца три тысячи лет лежало в затерянном в пустыне городе Хамунаптра, легендарном Городе Мертвых. Но вот в 1925 году две конкурирующие группы искателей приключений опять пробудили к жизни страшную силу злобного существа.

Существо это, помимо собственного возрождения в человеческом облике, преследует свою самую заветную цель – воскресить во плоти и крови любимую Женщину – наложницу фараона, из-за которой жрец Имхотеп был когда-то проклят и обречен на вечные муки.

Надо сказать, что классический фильм ужасов «Мумия» (1932 г.) стал режиссерским дебютом бывшего немецкого оператора Карла Фройнда, мастера киноэкспрессионизма. А в заглавной роли блистал «неподражаемый монстр» Борис Карлофф (в титрах он был указан как «Карлофф Жуткий»), навеки прославившийся своей коронной ролью в «Франкенштейне». Наверное, тем зрителям, которые ранее могли видеть старую и действительно страшную версию «Мумии», уже никогда не забыть жуткого ощущения беспомощности свидетелей (разве не бывает так и в жизни, когда невозможно даже пошевелиться, чтобы предотвратить опасность?!), вынужденных наблюдать, как за спиной ничего не подозревающего археолога-египтолога начинает прямо на глазах оживать мумия.

В «Мумии» 1932 года было отражено главное, что присуще архетипу страшного и пугающего – неотвратимость приближения зла, невозможность предупредить жертву или отвести от нее беду. Трагичность роли сторонних наблюдателей заключается еще и в том, что мы, выводя подсознательные, глубоко гнездящиеся, именно архетипные (то есть коллективно бессознательные) страхи на уровень сознания, не в состоянии даже силой своего разума противостоять безотчетной и неуправляемой внутренней тревоге.

Новый вариант «Мумии», сценаристом и режиссером которого является Стивен Соммерс, по сюжету примыкает к приключенческо-мистическому направлению современного кинематографа. Фильм компании «Юниверсл Пикчерз» вышел на экраны США в мае 1999 года и сразу стал одним из хитов сезона. Предполагается, что он соберет в американском прокате до 160 млн. долларов. Обычно подобные широко разрекламированные блокбастеры при непосредственном знакомстве с ними весьма разочаровывают. Вспомните хотя бы прошлогоднюю «Годзиллу», тоже, между прочим, имеющую в основе культовую старую ленту – причем японскую, 1954 года. Однако современная «Мумия» практически уже не является римейком. Она способна увлечь зрителей исключительно своей авантюрно-комической стихией, впечатляющими съемками в пустыне и роскошными спецэффектами, выполненными студией «Индастриал Лайт энд Маджик» Джорджа Лукаса.

Кстати, проявившаяся в этом, а также во многом другом тесная связь новой «Мумии» со знаменитым киноциклом об Индиане Джонсе отнюдь не вредит картине Соммерса, а воспринимается в качестве дополнительного элемента забавной игры с публикой. И по сравнению с предыдущей работой – дурацки комикующим фильмом ужасов «Подъем с глубины» – «Мумия» является своего рода взлетом режиссера, причем не только в коммерческом, но и в художественном плане. Не исключено, что подсознательно фильм Соммерса должен был вызвать своеобразный терапевтический эффект. Можно предположить, что режиссер, сам желая избавиться от въевшегося в память ощущения страха, невольно проводит «психоаналитический сеанс» с теми из зрителей, кто в той или иной степени находился под впечатлением старой «Мумии» и ряда ее продолжений, тоже снятых в 30-е годы. Надо заметить, что подавляющее большинство попыток компьютерновиртуального осовременивания давних страшных лент приводит к обратному результату – все безумные спецэффекты и дорогостоящая машинерия воспринимаются как аттракцион в парке развлечений, где можно испугаться только на секунду – от неожиданности.

Несомненная удача Соммерса заключается еще и в том, что он сделал ставку на «атмосферу драчливости и хулиганского авантюризма», а также на то, что фильм должен «быть жутким, но не кровавым; забавным, но не вульгарным» (как раз кровавым и вульгарным был «Подъем с глубины», с треском провалившийся в прокате). Головокружительные приключения героев фильма (роли их исполняют Брендан Фрейзер, Рейчел Уайш, Джон Хэнна, Арнольд Вослу и Кевин Дж. Коннор) обеспечили успех ленты среди подростков, самой активной части зрительской аудитории. Мотив дерзких поступков и комического выворачивания наизнанку культурно-исторических и кинематографических мифов дает возможность воспринимать новую «Мумию» без придирчивости и въедливости. Оказывается, и на восставшую, будто из небытия, непокоренную мумию есть, в конце концов, управа. Эта нечисть боится кошек – животных, считавшихся священными в Древнем Египте. Помогает и вовремя обнаруженная Золотая Книга. И даже если попросту гаркнуть на злодея, то разинутый в крике рот человека – хороший ответ на отверзнутую пасть ожившей твари. Клин клином вышибают, а крик криком подавляют. Большой привет ныне модным молодежным ужастикам – «Крик», «Крик 2»…

Сергей КУДРЯВЦЕВ

Проза

Ллойд Биггл-мл.
Негромкий голос труб

Глава 1

Дверь за его спиной открылась и закрылась. Джеф Форзон не обратил на это внимания, завороженно разглядывая картины, покрывающие стену приемной от пола до потолка. Потрясающая живопись.

Первым делом, подумал он, надо отдать образчики краски на анализ. В жизни своей не видел ничего подобного! Какой колорит, какая изумительная текстура. Совершенно невероятный, головокружительный эффект объемности… И что замечательно, почти все картины написаны превосходными мастерами.

Теперь понятно, почему Бюро Межпланетных Отношений срочно затребовало офицера из Департамента Культурологических Исследований. Разве способен персонал, раскрасивший свою базу в цвета, приличествующие лишь мавзолею, по достоинству оценить произведения живописи? Да что там, они даже не знают, как правильно повесить картину!

Прожужжал коммуникатор, и скучавшая в приемной секретарша холодно сообщила:

– Координатор готов принять вас, сэр.

Он поспешно вскочил на ноги, бросив напоследок еще один восхищенный взгляд на драгоценную экспозицию. Форзон любил свою работу, но терпеть не мог тесно связанные с ней бюрократические формальности. Он также питал глубокое отвращение к фигуристым красоткам в униформе.

– Разве у вас на базе не носят туземную одежду? – как можно дружелюбнее осведомился он.

– Что вы говорите, сэр?!

Одна лишь мысль о подобном кощунстве так потрясла секретаршу, что она забыла придержать дверь, и та, качнувшись, чувствительно съездила ему по физиономии. Безмолвно чертыхнувшись, Форзон прошел за ней в коридор. На первой двери слева висела табличка: ШТАБ-КВАРТИРА КОМАНДЫ А (не шрифт, а сплошное убожество!). Далее последовала ШТАБ-КВАРТИРА КОМАНДЫ Б, за ней – дверь без таблички. Если мне отдадут эту комнату, мимоходом подумал Форзон, то свою табличку, уж будьте уверены, я нарисую сам.

Прежде ему никогда не случалось работать под прямым контролем другого правительственного органа, и чем ближе Форзон подходил к офису координатора, тем меньше ему нравилась сама идея.

Форзон ощутил, что его недовольство здешним координатором постепенно эволюционирует в активную неприязнь. Конечно, нельзя винить человека за то, что он не вскочил с постели посреди ночи, чтобы встретить нового сотрудника. Но продержать посетителя битый час в приемной?..

Девушка остановилась у двери в конце коридора и, холодно кивнув, передала Форзона с рук на руки юной деве не менее сурового вида, которая и препроводила его в личный кабинет Верна Раштадта, координатора базы БМО на планете Гурнил.

Явление Форзона, по всей видимости, не доставило Раштадту никакого удовольствия. Впрочем, это дряблое, изрезанное морщинами лицо с припухшими веками и опущенными уголками рта вообще не способно было выражать положительные эмоции; но глаза у координатора оказались живые, и подбородок – твердым. Судя по всему, этот человек, постаревший на службе, не пожелал уйти в отставку – и прочно укоренился в проекте.

Форзон бросил взгляд на изречение над головой Раштадта и с трудом сдержал улыбку: ДЕМОКРАТИЯ, НАВЯЗАННАЯ ИЗВНЕ, ЕСТЬ ХУДШАЯ ФОРМА ТИРАНИИ. По пути к кабинету Форзон успел столкнуться с этим мудрым лозунгом по меньшей мере раз пять.

Координатор набычился (под седым армейским ежиком явственно просвечивал розовый скальп) и недружелюбно буркнул:

– Я вижу, ДКИ не учит своих людей, как следует представляться превосходящему по рангу офицеру!

– Любое превосходство не более чем миф, – не задумываясь ответил Форзон. – Культурологи доказали это много лет назад.

Координатор грохнул кулаками по столу и вскочил, опрокинув массивное кресло.

– Теперь ты в моей команде, – рявкнул он. – И клянусь Юпитером, будешь вести себя как положено! Марш за дверь! А потом вернись и представься по всей форме!

Форзон с трудом поборол искушение слегка подразнить солдафона: возраст и должность Раштадта заслуживали рудиментарного уважения. Он ограничился тем, что вынул из кармана оптический диск и положил на край стола. Координатор, поколебавшись, с гримасой сунул его в компьютер и изучил документы Форзона в полном молчании.

Когда Раштадт заговорил, голос его прозвучал удивительно глухо.

– Так значит, вы старший инспектор ДКИ?

– Не стану отрицать.

Координатор молча наклонился, поднял с пола кресло и сел. Форзон подумал, что никогда еще не видел человека, раздавленного столь быстро и убедительно.

– Вы слишком молоды, – внезапно пробормотал Раштадт.

– Раз в жизни это случается с каждым, – утешил его Форзон.

– Могу я взглянуть на ваши приказы?

– Мои приказы? Но мне сказали, что инструкции будут ожидать меня здесь, на базе.

– Здесь? – Раштадт вперил в него подозрительный взгляд. – Вы уверены? Я не получал никаких распоряжений на ваш счет. – Помолчав, он спросил изумленно: – Выходит, вы сами не знаете, зачем вас сюда послали?

– Почему не знаю? – в свою очередь удивился Форзон. – Для проведения культурологических исследований, разумеется.

– Нет, – координатор покачал головой, – это не так. Гурнил по-прежнему относится к классу враждебных планет. А исследовать культуру на враждебной планете запрещено, как вам следовало бы знать.

– Мое высшее начальство направило меня на Гурнил, – медленно произнес Форзон. – Бюро Межпланетных Отношений подтвердило этот приказ. Моей миссии присвоен приоритет первого класса, и один из крейсеров Космофлота отклонился от маршрута на сотню световых лет, чтобы доставить меня прямо к вашему порогу. И вы полагаете, я попал сюда по ошибке?

Раштадт вернул ему оптодиск.

– Я получил лишь краткую информацию о том, что человек из ДКИ переводится в БМО с сохранением прежнего ранга для работы на Гурниле. Каков этот ранг и что за работа, в послании не сообщалось, но могу поклясться, она не имеет ничего общего с исследованием культуры. Теперь вы не культуролог, а офицер БМО, иначе бы вас тут не было… Странно, однако, что вам не вручили приказов… Думаю, произошла какая-то путаница. – Координатор, помолчал и заметил, обращаясь преимущественно к дальней стене: – Какой бы ни была ваша миссия, придется пройти переподготовку.

– Ни в коем случае, – заявил Форзон с гораздо большим хладнокровием, чем ощущал на самом деле. – Неужели у офицеров БМО принято считать вышестоящее начальство сборищем клинических идиотов? По-вашему, они способны одолжить у другой службы классного специалиста узкого профиля, чтобы приставить его к делу, в котором тот не компетентен? Нет, ваши высшие чины не имели в виду ничего подобного. И если здесь понадобился культуролог, то он должен заниматься тем, что хорошо знает и умеет. То есть культурой.

– Когда мы получим приказы и инструкции…

– Я без всяких инструкций знаю, в чем состоит моя работа. – Форзон непринужденно уселся на край стола и нацелил на координатора указательный палец. – В приемной я видел пару дюжин живописных работ. Великолепные произведения искусства, а между тем какой-то болван додумался приклеить их целлексом, и теперь они составляют неотъемлемую часть стены. Узнаю, кто сотворил это кощунство, придушу собственными руками! Кстати, там есть портрет музыканта, если вы заметили.

– Гм… Кажется, припоминаю.

– Отлично. Тот оригинальный щипковый инструмент… за неимением лучшего термина назову его арфой, хотя ничего подобного я никогда не видел. Изящная резная рама и полое шаровидное основание в качестве резонатора. Струны натянуты по периметру шара и сходятся на головке в виде морды дракона, венчающей инструмент. – Форзон быстро взглянул на изумленного Раштадта. – Просветите меня, координатор: каков строй этой местной арфы?

– Э-э… не смогу вам сказать.

– Что ж, я ведь и не ожидал. Тогда давайте записи. Все, что у вас есть. И кстати, распорядитесь, чтобы мою персоналку снабдили высококачественной акустической системой.

– Записи?..

– Ну да, записи инструментальных пьес. Ведь ваши люди записывают здешнюю музыку, разве не так?

– Гм… Боюсь, что нет.

– Понятно. Что ж, я займусь этим сам. Вы можете обеспечить студийную аппаратуру и для начала с полдюжины местных музыкантов? Или мне придется заняться и этим?

– Но послушайте! – Раштадт внезапно охрип. – Это же не…

– Невозможно? Что у вас ни спросишь, все невозможно, – холодно заметил Форзон. – Ну ладно, оставим в покое музыку. Меня интересуют картины. Прошу представить данные химического анализа краски и несколько готовых к употреблению колеров, чтобы я мог попрактиковаться.

Координатор на время утратил дар речи.

– Тоже нет? – участливо спросил Форзон. – Ну ничего, это сделать нетрудно. У вас ведь есть лаборатория? Дайте мне немного краски, и я проведу анализ самостоятельно.

– Мне очень жаль, но…

– Что, и лаборатории нет?!

– Нет краски, – буркнул Раштадт.

– Не проблема. Отправьте кого-нибудь за образцами. А еще лучше, пригласите заодно пару-тройку живописцев, ужасно интересно посмотреть, как они работают.

– Это совершенно невозможно. Вы не понимаете…

– Я прекрасно понимаю, почему ваше начальство сочло необходимым прислать сюда культуролога!

Раштадт побагровел, но заговорил на редкость спокойным голосом:

– Видите ли, мы мало что сможем сделать, пока не получим запоздавшие приказы. Но я распоряжусь, чтобы мой ассистент снабдил вас общими инструкциями и вкратце обрисовал обстановку на планете. Жилое помещение вас устраивает? Прекрасно. До свиданья, Форзон. Ах, прошу прощения… СТАРШИЙ ИНСПЕКТОР ФОРЗОН!

Координатор вскочил и отсалютовал ему с нарочитой четкостью. Форзон автоматически ответил тем же и покинул кабинет со смутным подозрением, что в этой битве был разбит наголову. Он вернулся в приемную, чтобы еще раз взглянуть на картины.

Судя по всему, на планете Гурнил существует культурный комплекс невероятного богатства и сложности, подумал он. Живопись, музыка… это понятно. Мастерски смоделированная резная рама инструмента свидетельствует о высоком развитии пластических искусств. А какая своеобычная архитектура! Стены домов плавно выгибаются наружу от узкого фундамента, и венчающие их скругленные яркие крыши придают строениям вид огромных, переливающихся чистыми красками четырехугольных грибов. Если все остальное на том же уровне… а так оно и должно быть… то Гурнил – тот самый культурологический рай, о котором мечтает каждый офицер ДКИ!

Он засмотрелся на великолепный портрет улыбающейся молодой женщины: роскошные длинные локоны, драгоценное ожерелье, несколько браслетов на изящных руках, свободная переливчатая одежда жемчужных тонов, то ли скрывающая, то ли подчеркивающая линии стройной фигуры. Обернувшись, Форзон поглядел на хмурую секретаршу и невольно поморщился при виде квадратных плеч полувоенного френча и укороченных брючек. Девица ответила ему негодующим взглядом. Контраст был настолько разительным, что Форзон счел за лучшее отправиться обживать свои новые апартаменты.

Глава 2

Апартаменты находились на втором этаже и состояли из двух небольших, скудно меблированных комнатушек с голыми стенами из тусклого серого пластика, украшенными лишь знаменитым изречением в черной рамке: ДЕМОКРАТИЯ, НАВЯЗАННАЯ ИЗВНЕ, ЕСТЬ ХУДШАЯ ФОРМА ТИРАНИИ. По одной черной рамке в каждой комнате.

Окна глядели на глубокое тихое озеро, покоившееся в вулканическом кратере, а за темным кольцом кратера неприступный горный хребет вздымал к небесам окутанные туманом алмазные пики. И посреди всей этой красоты БМО возвело огромное безликое здания, заботливо окружив его вытоптанной землей со складами, ангарами, ветряками, насосной станцией, солярными батареями и ремонтными мастерскими, не говоря уж о взлетно-посадочном поле и мини-заводике по переработке отходов.

Что внутри, что снаружи база БМО на Гурниле являла собой сплошной культурный вакуум.

Угнетенный мрачным колоритом жилища и жутким технопейзажем под окнами, Форзон с полчаса бесцельно бродил из комнаты в комнату, пока его не осенила мысль произвести ознакомительный тур по главному зданию базы. Его построили в виде буквы Н: двухэтажные крылья, где размещались общежития, соединял длиннющий одноэтажный корпус, отведенный под административные и рабочие помещения.

Еще по дороге к офису Раштадта Форзон отметил, что для такой гигантской базы здесь удивительно мало народу. Он вышел в коридор, дошел до центральной лестницы своего крыла, не повстречав ни души, и спустился вниз. Приемную он пересек не поднимая глаз, углубился в противолежащий коридор первого этажа, дошел до конца, повернул обратно… и услышал звуки музыки.

Скорее не услышал, а почувствовал – такими тихими, нежными и невообразимо хрупкими они были. Затаив дыхание, он замер как вкопанный, а когда растаяла последняя нота, стал терпеливо ждать продолжения. Но не дождался и робко постучал в дверь.

Та немедленно отворилась, и Форзон увидел девушку с рассыпанными по плечам длинными золотистыми волосами – очень женственную и абсолютно не похожую на тех девиц, которых он успел встретить на базе. Ее легкое свободное платье своей яркой, переливчатой расцветкой резко контрастировало с голыми стенами и спартанской обстановкой жилья.

– Прощу прощения, – в замешательстве пролепетал Форзон. – Я не знал… Я просто услышал музыку и…

Девушка повела себя довольно странно. Нахмурившись, она быстро выглянула в коридор, бросила взгляд направо и налево, схватила Форзона за руку и, втащив в комнату, захлопнула дверь. Потом она ослепительно улыбнулась и жестом предложила ему ближайший стул. Он машинально сел и молча уставился на нее долгим изумленным взглядом. Девушка звонко расхохоталась.

– Прошу прощения, – еще раз извинился Форзон, – но я никак не могу поверить своим глазам. Все женщины, которых я здесь видел, усердно занимаются игрой в солдатики.

Девушка ответила почти шепотом:

– Что вы хотите, это ведь персонал базы. Я же из Команды Б.

– Что такое Команда Б? – спросил он, в свою очередь понизив голос.

– Оперативники, – сказала она так, словно это все объясняет. – У меня отпуск на несколько дней.

Форзон огляделся и увидел музыкальный инструмент на низком круглом столике возле хлипкой кушетки: с виду почти такой же, как на картине в приемной, но не более двух футов в высоту и с гладкой, хотя и великолепно отполированной рамой.

– Какой он маленький! А тот, на картине, просто огромный!

Девушка поспешно приложила палец к губам.

– Там изображен торриль, – ответила она. – Мужской инструмент, предназначенный для публичных выступлений. У него сложная резная рама, которую подгоняют точно под рост музыканта. Для мальчика, который учится играть на торриле, каждый год делают новый инструмент. А это женский инструмент – торру.Он прекрасно звучит в будуаре, но для концертов совершенно не годится.

– Дивный, хрустальный звук, – с восхищением прошептал Форзон. Он подошел к инструменту и, наклонившись, принялся внимательно разглядывать: тоненькие струны были скручены из белых жилок, но каждая пятая оказалась черной. Он осторожно перебрал пятерку струн, одну за одной.

– С ума сойти, чистейшая пентатоника… Примитивно – и в то же время так изысканно!

Девушка усмехнулась.

– Теперь я знаю, в чем главное достоинство офицеров ДКИ. Они умеют слушать музыку.

Форзон не принял шутливого тона и ответил совершенно серьезно:

– Культура – понятие необычайно широкое. Но лично я как раз специализируюсь по искусствам и ремеслам. Возьмем, к примеру, вашу торру… Знаете ли вы, что этот струнный инструмент не подпадает ни под какую классификацию?

– Мне никогда не приходило в голову классифицировать инструменты. Торра – прекрасный инструмент, на нем очень приятно играть, вот и все.

– Сыграйте еще, – попросил Форзон и снова застыл, как изваяние, пока не отзвучали последние шепчущие аккорды.

– Изумительно. Потрясающие технические возможности! В отличие от прочих известных разновидностей арфы, тут все струны прямо под рукой, и поэтому…

Он запнулся, услышав шаги в коридоре. Девушка явно занервничала. Но человек, кем бы он ни был, проследовал мимо, и Форзон сказал:

– По-моему, уже время ленча. Не хотите разделить его со мной?

Она медленно покачала головой.

– Думаю, лучше всего не афишировать наше знакомство. Не говорите об этом никому. Пожалуйста. – Она приоткрыла дверь и выглянула в коридор. – А теперь уходите. И не возвращайтесь сюда. Я сама зайду к вам перед отъездом, если получится.

Уже в коридоре Форзон сообразил, что так и не узнал, как ее зовут. Столовую он нашел по запаху, но был остановлен на пороге одной из типичных представительниц раштадтовской милиции.

– Офицеры обслуживаются в своих апартаментах, – категорически заявило существо в униформе.

– Очень мило, однако я предпочитаю поесть в столовой.

Существо слегка смутилось, но продолжало гнуть свое:

– Согласно приказу координатора…

– Скажите координатору, – буркнул обозленный Форзон, – что старший инспектор был ужасно голоден.

Он обошел застывшую столбом фигуру, взял поднос у стойки и расторопно обслужил сам себя. Потом уселся на свободное место за длинным столом, где уже обедали несколько девиц в униформе и молодые парни в рабочей одежде. Все они разом замолчали, отводя глаза в сторону. Форзон попытался завязать беседу, но не встретил ответного отклика и вскоре остался в гордом одиночестве дожевывать свой рубленый бифштекс.

Вернувшись к себе, он обнаружил на рабочем столе обильный и даже изысканный ленч. Еда давно остыла, и Форзон поспешил спустить ее в унитаз. Потом подошел к окну и с отвращением обозрел уже знакомый технопейзаж, но тут в его дверь постучали.

– Открыто, – сказал Форзон и, обернувшись, смерил взглядом визитера. Ага! Это наверняка должен быть обещанный Раштадтом ассистент.

Вошедший почтительно щелкнул каблуками, лихо отдал честь и отрапортовал:

– Ассистент координатора Уилер прибыл в ваше распоряжение!

Форзон велел ему отставить формальности и расположиться поудобнее.

– Слушаюсь, сэр!

Форзон велел ему немедленно забыть про «сэра».

– Меня зовут Джеф. Надеюсь, у вас тоже есть имя?

– Блэгдон. – Уилер расплылся в глуповатой ухмылке. – Друзья называют меня Блэком.

– Годится.

Уилер опять ухмыльнулся, торжественно вручил ему увесистый том и с комфортом устроился в кресле. Форзон ответил дружелюбной улыбкой. После знакомства с координатором он составил для себя предполагаемый портрет его ассистента – и не ошибся: большой добродушный парень с приятной внешностью, чья основная функция на базе состоит в улаживании разнообразных конфликтов, непрерывно возникающих по вине его собственного начальства. Хотя… Он снова взглянул на гостя, который больше не улыбался, и с изумлением обнаружил, что у этого человека два совершенно разных лица – комическое и трагическое. Любопытно! Кто же Уилер на самом деле: хохочущий трагик или рыдающий клоун?