Текст книги "Журнал «Если», 1999 № 09"

Автор книги: Роберт Шекли

Соавторы: Джеймс Уайт,Александр Громов,Мария Галина,Владимир Гаков,Виталий Каплан,Ллойд, Биггл,Евгений Харитонов,Сергей Кудрявцев,Александр Ройфе,Константин Дауров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Просыпаться не хотелось совершенно, и Леман, приоткрыв глаза и сообразив, где он находится, сейчас же вновь сомкнул веки, надеясь досмотреть сон. Как назло, сюжет сна не захотел развиваться в желательном направлении, а потом сон и вовсе куда-то пропал. Зато с особенной ясностью вспомнились вчерашние события: как ему посоветовали не спать на краю и Идрис разъяснила, что это значит, и как он, не пожелав смириться с приговором, настойчиво вызывал на честный бой любого желающего, но никто не откликнулся, и как он ударил еще кого-то, а затем еще, и швырял им в лицо грязные оскорбления – без всякого толку, ибо местный народец теперь уже окончательно потерял к нему какой бы то ни было интерес. Он мог кричать сколько ему хотелось, он мог всласть бить аборигенов, отнимать у них пищу – а они только отворачивались и не желали иметь с ним дела. Но они не желали и подчиняться, вот что бесило сильнее всего, а еще беспокоила туманная опасность в ближайшем будущем – Леман ясно ее почувствовал, когда Радхакришнан, сплюнув вместе с кровью выбитый зуб, спокойно, будто ничего не случилось, еще раз посоветовал не спать на краю.

Ночь упала быстро, и этой ночью Леману пришлось уйти. Только сумасшедший рискнул бы остаться на уступе шириной в несколько шагов, где так просто подкрасться к человеку в темноте и как следует толкнуть. И где будущему вождю так трудно, а вернее, попросту невозможно, найти телохранителей…

По счастью, веревка «передатчика», примотанная к крупному обломку скалы, никуда не делась – стометровый спуск в кромешной темноте по одним лишь неровностям отвесной стены был бы чистым безумием даже для опытного скалолаза. Леман не знал, остался ли незамеченным его уход и старался не думать о том, что аборигены могут перерезать веревку. Он вздохнул спокойно, только коснувшись ногой уступа – уже третьего сверху. А сколько их всего?..

Стараясь не спотыкаться о спящих, Леман отошел на порядочное расстояние, разумно держась скалы. Там, где уступ едва достигал трех шагов от стены до пропасти, он свернулся калачиком на голом остывающем камне, пожалел о том, что в своем бешенстве забыл забрать назад куртку и парашют, подумал, что завтра придется начать все сызнова на новом уступе, учтя ошибки минувшего дня, и уснул.

Чудесный сон так и не вернулся. Утреннее солнце согрело озябшее тело, стало даже жарковато. Леман с хрустом потянулся всем телом, окончательно разлепил веки и заморгал в растерянности – перед ним на корточках сидел Валентин.

– Ага?.. – только и выговорил Леман. – Я уже покойник?

Валентин сдержанно улыбнулся.

– Узнал? А мне говорили, что я здорово изменился.

– Не очень, – почти не соврал Леман. – Ну, загорел, конечно, здорово, да и одежда эта кожаная… На местного похож.

– А я и есть местный. Вот, сегодня с утра залез сюда, а мне и говорят: появился, мол, нездешний человек, спит. Я и решил посмотреть. Так и знал, что когда-нибудь встречу знакомого.

– Ты здесь живешь? – спросил Леман.

– Я нигде не живу. Я путешествую. Собственно, мне надо наверх…

– Ищешь связь с Базой?

– Когда-то искал, – кивнул Валентин. – А только нет здесь никакой связи с Базой и не будет.

Леман недоверчиво покачал головой.

– Тогда чего ради ты скалолазом заделался? От скуки, что ли?

– И это тоже, – усмехнулся Валентин, – хотя сейчас я не просто так, а с поручением. Я сват. На втором уступе нехватка молодых мужчин, вот я и хожу с известием: кто хочет переселиться, пусть поспешает. Девушки что надо, место тоже неплохое, хотя и не по мне: жарковато, и река чересчур шумит. Если я когда-нибудь осяду на одном уступе, то уж никак не ниже шестого. Да вот здесь хотя бы – чем не жизнь?

Вопрос был явно риторическим, но Леман решил все же выразить свое отношение к перспективам жизни на уступе – и выразил, отправив смачный плевок за кромку обрыва.

– Зря, – сказал Валентин. – Попадешь еще в кого-нибудь там, внизу. Зачем это тебе? А здешние увидят – могут и посоветовать не спать на краю, даром что ты новичок.

– Они уже поняли, откуда я? – Леман вытаращил глаза.

– Не считай их идиотами. Прекрасно поняли. Только их это не интересует.

– Если уже посоветовали – что, в самом деле попытаются спихнуть?

Валентин кивнул в ответ.

– Это подло – исподтишка! – прошипел Леман, сжимая кулаки.

– Подло быть такой скотиной, чтобы людям захотелось от тебя избавиться, – возразил Валентин. – И избавятся, не сомневайся, если, конечно, вовремя не удерешь. Сверхбдительности надолго не хватит, и надо же когда-нибудь спать.

Помолчали.

– Тут что, никаких законов нет? – без особой надежды спросил Леман.

– Абсолютно. Сам понимаешь, нет и принуждения. Зачем оно? Есть единственно возможный способ жизни на этих уступах, и он, поверь мне, охраняет получше любой полиции. Да ты сам подумай: разве закон, запрещающий, например, убийства, сработает там, где убить человека легче легкого? Будь здесь хотя бы один уступ шагов в пятьдесят шириной – тогда, конечно, другое дело… Да вот беда, – Валентин негромко засмеялся, – нет у нас таких. Ни одного.

– И все населены?

– Почему все? Есть опасные уступы, куда часто падают сверху ледяные глыбы. Там никто не живет, разве что летуны прилетают охотиться. Есть уступы, где невозможно защититься от ветра. Есть сколько угодно Сумрачных уступов, не освещаемых солнцем, правда, в нашем каньоне таких почти нет. Наконец, есть слишком узкие уступы, где трудно заниматься земледелием или промыслом.

– Там тоже никто не живет? – спросил Леман.

– Иногда селятся отшельники, – нехотя сказал Валентин. – Знаешь, есть такие… неуступчивые. Великие индивидуалисты, непризнанные гении, а то и попросту неисправимые склочники. Но их немного. Жить-то хочется, вот и живут. В одиночку. Только в одиночку у нас не особенно выживешь… ты уже понял, да? В конце концов они либо гибнут, либо возвращаются на какой-нибудь населенный уступ и пробуют начать сначала.

– А если и там проявят неуступчивость? – ухмыльнулся Леман, но ухмылка вышла растерянная.

– Или приспособятся, или уйдут снова. Кому охота бояться спать у края?

Леман облизнул пересохшие губы.

– Как же жить – без законов?

– Очень просто. Например, ты летун и изготовил себе крылья, то есть складной балансирный планер из перепонок птицекрылов, прутьев, нитей и горного воска. Или выменял на что-нибудь, это совершенно не важно. Планер – твой. Но если кто-нибудь попросит тебя одолжить его, чтобы навестить приятеля, живущего на той стороне каньона, а у тебя нет чрезвычайно веской причины для отказа, ты должен пойти ему навстречу и предоставить планер, иначе у просителя появится повод для обиды. Сам понимаешь, тех, кто живет с тобой на одном уступе, лучше не обижать…

– А если он разобьет планер? – перебил Леман.

– То, скорее всего, погибнет при этом сам, а с мертвого взятки гладки. Если же он приведет планер в негодность, а сам останется жив и здоров, то он обязан компенсировать тебе потерю, иначе уже ты получишь законное право на него обидеться…

– И спихнуть с уступа?

– А почему нет? В любом случае, если люди тобой единодушно недовольны, а ты настолько глуп, что не видишь этого, полета не миновать. Только до крайностей дело доходит чрезвычайно редко. И вовсе незачем убивать, если достаточно просто не помочь. Ты видел, каковы у нас бури. В спорных случаях иногда прибегают к суду старейшины уступа, но его решения вовсе не обязательны к исполнению. Скорее, это рекомендации, как проще уладить конфликт. А самое главное в другом. Когда человек с младенчества воспитывается в твердом убеждении, что за нанесенную соседу обиду может запросто улететь в пропасть, неуступчивость у него как-то проходит сама собой. Понятно, за подростками приходится присматривать, чтобы не натворили глупостей, делать им небольшие скидки на возраст, но ведь так везде и всегда… Будь уверен, за поломанную вещь ты получишь компенсацию, превосходящую стоимость вещи. Только не вздумай требовать. Сами дадут. Тот, кто пользуется твоим планером, рассчитается с тобой и за простой износ работой или подарком, или это сделают его родственники, если, конечно, захотят горбатиться за неуступчивого. Я привел тебе самый простой пример, но общий принцип универсален, что бы ты ни делал – скажем, засеял поле или собрался вступить в брак. Уступчивость – это здесь единственно разумный способ жизни.

– Постой, а как насчет кровной мести?

– Последний такой случай произошел лет сто назад и не в нашем каньоне. Обычно и до ликвидации обидчика дело не доходит – достаточно намекнуть ему, чтобы не спал у края. Это такая форма предупреждения неуступчивым и заодно изощренное оскорбление. Предупрежденные обычно понимают правильно.

– И что?

– Либо стараются загладить вину, либо уходят с уступа. Проще загладить.

– Иначе спихнут? А если без долгих слов разделаться с предупредившим?

Валентин вздохнул.

– Хорошо, что ты спросил об этом меня, а не кого-нибудь другого… В этом случае, парень, у тебя вообще нет никаких шансов. Уйти с уступа тебе не дадут, это точно. Только повышенной скоростью и по нисходящей параболе…

– У меня в первый же день отобрали парашют, – мрачно сказал Леман. – Сказали, чтобы укутать больного.

– Это другое дело. Надеюсь, ты не очень сопротивлялся? Впрочем, ясно, что не очень, иначе ты бы сейчас со мной тут не разговаривал… Погоди, а почему ты не остался на том уступе?..

* * *

– Ты случайно еще никого не успел убить? – настороженно спросил Валентин, выслушав краткий рассказ.

– Следовало бы. Но пока нет. Только побил кое-кого.

– Тогда не все так плохо. То есть я хочу сказать, что не фатально. А с чего началось?

– Кажется, я топтал их посевы.

– Худо, – осудил Валентин. – Впрочем, чего ради я тебе подсказываю? Твоя жизнь, тебе решать. У нас каждый сам решает, как ему жить, так что тебе виднее.

– Они отказались со мной драться…

– А зачем им? – Валентин заметно удивился. – Судьба неуступчивого ясна и без драк.

– Может, все-таки спасут? – с тоской спросил Леман.

Валентин наморщил лоб, пытаясь понять, о каком спасении идет речь, и, поняв, покачал головой.

– Отсюда не спасают. Никогда. Тех, кто пропадает без вести около этой планеты, никто не ищет. Командование сразу списывает их в расход.

Леман сглотнул.

– Почему?

– Чтобы, насмотревшись, не подрывали дисциплину. Я думал, ты догадливей… Кстати, командование вашего противника поступает точно так же.

– Вашего противника? – ощетинился Леман. – Вашего?

Валентин равнодушно пожал плечами.

– Ну не моего же…

– Ты что, уже не лигист?

– Лигист, ренегат – какая мне разница? Я уступчивый. Не только Лига теряла здесь свои корабли, ренегаты тоже теряли. Теперь живем бок о бок. Конечно, такие, как мы с тобой, здесь редкость, большинство населения планеты на этих уступах и родилось. Кто уступчивый в двадцатом поколении, а кто и в тридцатом…

– А ты в первом? – съязвил Леман.

– Не один я, – сказал Валентин. – Еще Хенрик. А помнишь, лет семь назад была большая драка в этом секторе и нам наваляли? Хотя, ты же еще в курсантах ходил… Короче, минимум три подбитых истребителя нашли спасение на этой планете. Грег, Иост и Тенгиз. Может, и еще кто был, не знаю. Так вот, Тенгиза я встретил в прошлом году, он хороший летун и охотник на птицекрылов. Женат, очень привязан к детям, их у него двое. Звал к себе, обещал помочь сделать планер. Иоста пока не встречал, но как-нибудь соберусь навестить. Говорят, он живет где-то на нижнем уступе, рыбачит. Один Грег не выжил. Да ты-то его должен помнить, норов у него был тот еще! Уступчивым он никогда не стал бы, нечего было и пробовать…

– А ты? – спросил Леман.

– А я стал. Поначалу едва не спихнули, но потом обошлось. Только посоветовали впредь не ложиться на краю, ну я в тот же день и перебрался на другой уступ. А там уже легче дело пошло, я после первого урока ученый стал…

– То есть уступчивый?

– Это не так плохо, поверь. Жить всегда хорошо. А иного способа выжить здесь просто не существует. Не веришь – попутешествуй по уступам, посмотри. Ни тебе, ни мне не изменить то, что нащупывалось столетиями отсева неуступчивых. Люди разные, а система всюду одна. И знаешь, она мне нравится.

Лемана передернуло.

– Чем же, интересно?

– Свободой.

Это прозвучало до того смешно и дико, что Леман растерялся, вместо того чтобы расхохотаться во все горло. Словно личинка короеда, заклинившись в прогрызенном отнорке, вздумала вдруг порассуждать о бесконечности Вселенной. Свобода – на этой каменной полочке?! Свобода невзначай сорваться с карниза – самому или не без посторонней помощи – и с долгим криком полететь вниз, навстречу гибельным бурунам беснующейся реки?

– И ты не хочешь, чтобы тебя вытащили из этой дыры?

– Нет.

– Почему?

– Я уже ответил.

– Ты был классным пилотом, – сказал Леман, в ответ на что Валентин досадливо махнул рукой. – Нет, ты послушай… Кто, скажи мне, был лучшим в штаффеле командиром звена? Ты. Кто подбил крейсер ренегатов и был награжден Золотой Молнией третьей степени? Тоже ты. Кому разрешали свободную охоту? На кого молились молодые лейтенанты – разве не на тебя? Я сам молился! – Леман уже кричал. – А скольким тыловым шавкам ты набил морду, помнишь? Ты был человеком ТАМ, ты это еще не забыл? А кто ты ЗДЕСЬ?

– Уступчивый. – Валентин лучезарно улыбнулся. – Ты погоди, не кипятись, я тоже не вдруг привык. Только вот какое дело: когда я, по твоим словам, был человеком, а по-моему, кем-то иным, надо мной стоял командир штаффеля, а над ним командир бригады, а над ним еще кто-то… много их было, всех не упомнить. Я с удовольствием прожил бы без них – вот и живу. С удовольствием. Здесь надо мною только небо.

– В которое ты никогда не взлетишь!

– А кто сказал, что свобода дается бесплатно? Вопрос лишь в том, велика ли цена.

– А слева стена, – едко продолжил Леман. – А справа пропасть. Свобода!

– Потому и свобода, – благодушно сказал Валентин. – Потому и нет никакой власти, что любой объявившийся пахан в два счета опишет параболу, даже если навербует себе приспешников и вовсе откажется от сна. Какой-нибудь приспешник его и спихнет, чтобы самому стать паханом… Наверное, были когда-то прецеденты, раз об этом до сих пор сказки рассказывают… детям, понятно. Взрослым не нужно.

– Свобода, основанная на страхе? – Леман язвительно покривил рот. – Она тебе нравится?

– Когда ты сможешь предложить другое основание, я тебя внимательно выслушаю. Но, по-моему, его просто нет. Для нас, людей – во всяком случае. Вернее, пока мы люди, а не ангелы.

Валентин отлип спиной от скалы и сладко, с ленцой, потянулся, разминая затекшие мышцы. Встал на ноги, взглянул вдоль каньона, затем вверх.

– Заболтался я…

– Тебе пора, – хмуро сказал Леман. – Я понимаю. Надеюсь, еще увидимся.

Удалось ли ему скрыть сомнение, нет ли – кто знает.

– Хочешь, полезли вместе, – предложил Валентин. – Вдвоем веселее. И безопаснее, между прочим. А не хочешь – оставайся здесь, уговаривать не стану. У нас каждый решает сам за себя – зачем ограничивать свободу? Кому это надо?

– Свободу подчиняться дурацкой необходимости или помереть в тот же день. – Леман сплюнул под ноги. – Ты это называешь свободой?

Валентин посмотрел на него с веселым прищуром.

– А другой свободы не бывает. Это я так говорю, на всякий случай. Вдруг до тебя еще не дошло? Хотя ведь простая вещь… Или ты подчиняешься безусловно необходимому для выживания, или можешь не стараться выжить – все равно не получится. Притом, по-моему, подчиняться необходимости много приятнее, чем какому-нибудь хмырю, чье преимущество перед тобой заключается лишь в количестве звезд на погонах, разве нет?.. Так ты со мной или остаешься?

– Мне нельзя наверх, – пробурчал Леман. – Там меня знают.

– И здесь скоро узнают, можешь не сомневаться. Даже если не сглупишь. Думаешь, тут связи нет? Где торговля, там и связь. Скоро по всем уступам пойдет весть, что появился неуступчивый с твоими приметами. Спихнуть вниз, может, и не спихнут, но и помощи не жди.

– А есть ли разница? – Леман выдавил улыбку. – Особенно во время бури?

– Никакой, – признал Валентин. – Так ты со мной или нет? Решай скорее, мне некогда.

– Убьют.

– Если я за тебя поручусь, сразу не убьют. А дальше сам решай, как жить. Выдолбишь, например, новую нишу под хранилище или убежище для немощных, так и совсем простят. Ниши всем нужны.

– Ни хрена себе! – изумился Леман. – Это ж работы на год!

– Лет на пять, – поправил Валентин. – Ну и что? Сколько надо, столько и будешь работать, причем по своей охоте, без принуждения. Или очень скоро совершишь продолжительный полет. Выбирай.

– Какой уж тут выбор…

– Какая свобода без выбора? Выбор всегда есть. Можешь попытаться пожить отшельником – вдруг тебе повезет? Только я бы не советовал.

Не дождавшись ответа, Валентин махнул рукой и полез по скале, цепляясь за крошечные неровности ловко, как муха. Друг называется, с тоскливой маетой в душе подумал Леман. Хотя какой он мне теперь друг? Точно такой же, как всем другим в этом каньоне, на этих уступах. Уступчивый он…

– Стой! – закричал он, и Валентин, без видимых усилий повиснув на скале, повернул голову и посмотрел вниз.

– Решился наконец?

– Нет… То есть тьфу, я не о том… Я вот о чем подумал: представляешь, какую базу тут можно было бы построить! Какой космодром подскока, а! Расширить нижние уступы, перекрыть каньон фермами…

Валентин захохотал.

– Ты чего? – Леман нахмурился.

– А то, что не один ты такой умный. Командование Великой Лиги обратило внимание на эти каньоны еще тысячу лет назад и приказало построить именно то, что ты сказал. Собственно, с этого и началась наша история, и большинство населения планеты происходит от тех строителей, вынужденных жить на уступах… Рассказать тебе, чем закончилась стройка или сам сообразишь? В общем, повторить тот опыт командование не рискнуло.

– И вас не пытались уничтожить?

– А зачем? Мы никому не мешаем и не представляем никакой опасности. Своего рода нейтралы, которым нет дела до войны, – зачем же нас уничтожать? Впрочем, на пионеров-строителей все-таки сбросили бомбу, да только те не стали ее дожидаться, сидя на месте – уступов вон сколько, да и удобный каньон вовсе не один…

Леман промолчал.

– Извини, – сказал Валентин. – К полудню наверняка поднимется буря. Я должен успеть.

Какое-то время Леман, задрав голову, смотрел, как он карабкается вверх. Затем подпрыгнул до первой зацепки, подтянулся до второй и начал карабкаться следом. С непривычки он лез медленно, но Валентин дождался его, и дальше они ползли по скале бок о бок, помогая друг другу.

Дела издательские

Николай Науменко
«Будем жить – будет и фантастика!»
Интервью журналу «Если»

Наши читатели часто просят редакцию рассказать о различных книжных сериях, спрашивают, как молодым авторам пробиться в печать, желают знать об издательских планах. Мы решили предложить читателям информацию «из первых рук». Сегодня у нас в гостях Николай Науменко – главный редактор издательства «АСТ».

– Николай Андреевич, в настоящее время ACT – одно из самых крупных издательств в стране. При этом вы находитесь в первой тройке производителей фантастической литературы. А какова предыстория издательства?

– Самая обычная, как и для всех издательств, начинавших в первые годы рынка. Мы изначально предполагали выпуск многопрофильной литературы, а фантастику стали выпускать как исходя из потребностей рынка, так и по личным симпатиям. Первой книгой был сборник Урсулы Ле Гуин из ее Хейнского цикла. Так мы начали в 1992 году серию «Координаты чудес». Поначалу мы придерживались общей тенденции – издавали доконвенционные произведения, но потом решили не плыть по течению и сделали ставку на выпуск новинок.

Надо сказать, что в последнее время мы начали переиздавать некоторые старые вещи известных авторов. Но тому причиной не известные события прошлого года, существенно повлиявшие на экономику страны, а то, что появилось новое поколение читателей, для которых классические произведения Лема, Каттнера, Хайнлайна и других не менее популярных фантастов были практически недоступны. Результаты продаж убедительно показали смену генераций любителей фантастики. Впрочем, переиздания составляют незначительный процент от общего выпуска, это не магистральная линия издательской политики. Портфель редакции прямо-таки набит новыми книгами, скоро они поступят к читателю.

– Любители фантастики помнят, как у вас возникали новые серии, исчезали старые… Какие серии ныне благополучно живут, какие из них вам особо интересны не как издателю, а как читателю?

– Если взять переводную фантастику, это серия «Координаты чудес», в которой присутствует научная фантастика, а вот фэнтези у нас идет в двух сериях – «Век Дракона» и «Хроники Века Дракона». Недавно запустили новую серию – «Золотая библиотека фантастики». В нее входят как фэнтезийные, так и НФ-произведения, достойные переиздания – это романы Буджолд, Бестера и других. Что касается отечественной фантастики, она представлена двумя сериями – «Звездный лабиринт» и «Заклятые миры». Граница между ними довольно размыта – немало произведений в «Звездном лабиринте» ближе стоят к фэнтези, нежели к традиционной НФ. Но формально считается, что «Заклятые миры» – это фэнтези, а «Звездный лабиринт» – научная фантастика.

Наряду с этим продолжается издание полного собрания сочинений братьев Стругацких, начинается реализация проекта «Миры Кира Булычева». Можно упомянуть и о собрании сочинений Стивена Кинга, а также о серии «ужастиков», среди которых попадаются добротные НФ-романы.

Что же касается личных предпочтений… Перефразируя известный анекдот: я не читатель, я издатель. Столько приходится читать самотека и заказанных нами рукописей, что глаз уже оценивает все профессионально, а не личностно, чтение любого текста превращается в работу.

– Чему сейчас отданы предпочтения издателей – российской или зарубежной фантастике?

– Мне кажется, что сейчас наступило некое равновесие; суммарный баланс приблизительно 50 на 50. Естественно, в каких-то издательствах больше выпускают отечественных авторов, в каких-то зарубежных, но в целом соотношение такое. Мы, например, в месяц выпускаем 15 книг по всем нашим сериям.

– Ваше издательство и вы как редактор получили немало премий в области фантастики. Влияет ли такой «послужной список» на удельный вес фантастической литературы в общих издательских планах?

– Трудно сказать, как это влияет на издательские планы. Без сомнения, очень приятно, когда работу издательства и твой труд высоко оценивают, но в конечном счете все решает читатель. Будет возрастать спрос на фантастику, будем печатать больше. Если рынок насытится, неизбежно сокращение выпуска книг. Разумеется, есть авторы, спрос на которых не уменьшается, а возрастает. Если судить по книгам нашего издательства, то это Асприн, Буджолд, Симмонс, Кук, Джордан и еще несколько имен, а из отечественных фантастов список популярности возглавляет Лукьяненко, за ним идет Васильев…

– Могли бы вы назвать удачные и неудачные, с вашей личной точки зрения, издательские проекты?

– Считаю большой удачей то, что мы «открыли» и подарили российскому читателю таких авторов, как Буджолд, Симмонс и Сапковский. А неудачей… То, что мы не сумели «раскрутить» такие великолепные книги, как «Эфиоп» Штерна, «Трудно стать богом» Рыбакова и «Посмотри в глаза чудовищ» Лазарчука и Успенского.

– Иногда приходится слышать, что будущего у российской фантастики нет, поскольку нет будущего у России…

– Я так не считаю! Во-первых, фантастику мы печатали и будем печатать. Во-вторых, говоря словами одного моего знакомого писателя: куда мы денемся из подводной лодки? Будем жить – будет и фантастика. А будет фантастика – будет и Россия!

– Начинающие авторы часто жалуются, что им практически невозможно пробиться к читателю. Ведет ли ваше издательство какую-либо систематическую работу с начинающими писателями, или предпочитаете сотрудничать с маститыми фантастами?

– Мы очень внимательно отслеживаем так называемый самотек. Поток рукописей гигантский, а благодаря электронной почте – просто Ниагара! При этом закон Старджона продолжает действовать: 90 % всего приходящего – полное барахло, оставшиеся 10 % по крайней мере можно рассмотреть, а вот 10 % из этих десяти – это удача! Впрочем, молодым авторам на нас грех жаловаться, многие из них именно у нас начали печататься. Систематическая же работа с авторами не ведется, у нас нет семинаров или литературных кружков, это нам не по силам да и не по профилю… Кстати, наш адрес, по которому можно присылать рукописи: 129085, Москва, Звездный бульвар, д. 21, 6 этаж, ком. 618, «АСТ».

– Считаете ли вы, что наша фантастика сейчас окончательно превратилась в развлекательное чтиво и больше не несет в себе социальной сверхзадачи, в отличие, например, от НФ 70 – 80-х?

– Вопрос поставлен не очень корректно. Изменилась вообще роль литературы в нашей жизни. Раньше художественная литература была чрезмерно идеологизирована: поэт в России был больше чем поэт… Сейчас все приходит в норму, и литература занимает подобающее ей место. К сожалению, в гуще переходных процессов имеют место и «перегибы». Так, в загоне сейчас серьезная литература, она еле теплится в толстых журналах. А в современной российской фантастике сейчас, действительно, есть некоторое преобладание развлекательного над социальным. Но со временем будет и социальная фантастика, и юмористическая, и чисто прогностическая. Правда, в новых пропорциях и в новом качестве. В помянутые годы достаточно было написать памфлет – и составить себе имя социального фантаста. Сейчас иные времена…

– Чтобы бы вы пожелали читателям фантастики?

– Не забывать о фантастике, оставаться ее верными поклонниками. Что радует – молодежь сейчас снова возвращается к фантастике.

Наш корр.