Текст книги "Новые Миры Роберта Шекли. Том 1"

Автор книги: Роберт Шекли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)

Желания Силверсмита

Незнакомец приподнял стакан.

– Пусть ваши выводы всегда плавно вытекают из предпосылок.

– За это я выпью, – согласился Нельсон Силверсмит. Оба с серьезным видом сделали по глотку апельсинового напитка. Поток машин за окнами бара медленно полз по Восьмой стрит на восток, где ему предстояло столь же медленно кружиться в Саргассовом море Вашингтон-сквера. Силверсмит прожевал кусочек сосиски, политый острым соусом.

– Полагаю, вы приняли меня за чокнутого? – поинтересовался незнакомец.

– Я ничего не предполагаю, – пожал плечами Силверсмит.

– Хорошо сказано. Меня зовут Теренс Магджинн. Пропустим вместе по стаканчику?

– Не откажусь, – согласился Силверсмит.

Минут через двадцать они уже сидели на покрытой обшарпанным красным пластиком скамье в закусочной Джо Манджери и обменивались приходящими в голову философскими откровениями, как и полагается незнакомцам, разговорившимся теплым октябрьским деньком в районе Гринвич-Виллидж – невысокий плотный краснолицый Магджинн в ворсистом твидовом пиджаке и долговязый тридцатидвухлетний Силверсмит со скорбным лицом и длинными нервными пальцами.

– Знаете, – внезапно сказал Магджинн, – довольно ходить вокруг да около. У меня к вам предложение.

– Так выкладывайте, – с апломбом потребовал Силверсмит.

– Дело вот в чем. Я руковожу некой организацией… для вас она должна остаться безымянной. Всем новым клиентам мы делаем интересное предложение. Вы получаете право на три совершенно бесплатных заказа – без всяких обязательств с вашей стороны. Назовите три пожелания, и я их выполню – если они в пределах моих возможностей.

– А что от меня потребуется взамен?

– Абсолютно ничего. Вы просто получите то, что хотите.

– Три заказа, – задумчиво произнес Силверсмит. – Вы подразумеваете три желания?

– Да, можете назвать и так.

– Тех, кто выполняет любые желания, называют волшебниками.

– Я не волшебник, – твердо заявил Магджинн.

– Но вы исполняете желания?

– Да. Я самый нормальный человек, исполняющий желания.

– А я, – заметил Силверсмит, – нормальный человек, эти желания высказывающий. Что ж, тогда мое первое желание таково: я хочу классную стереосистему с четырьмя колонками в комплекте с магнитофоном и всем прочим.

– У вас крепкие нервы, – произнес Магджинн.

– А вы ждали от меня удивления?

– Я ожидал сомнений, тревоги, сопротивления. Подобные предложения обычно воспринимаются с подозрительностью.

– Единственное, чему я научился в Нью-Йоркском университете, – сообщил Силверсмит, – так это сознательно подавлять недоверие. И многие соглашались на ваше предложение?

– Вы у меня первый за долгое время. Люди попросту не верят, что их не обманывают.

– В век физики Гейдельберга недоверие – не самая лучшая реакция. С того дня когда я прочитал в «Сайнтифик америкен», что позитрон есть не что иное, как электрон, путешествующий во времени в обратном направлении, я без труда верю во что угодно.

– Надо будет запомнить ваши слова и включить их в нашу рекламу. А теперь дайте мне ваш адрес. Я с вами свяжусь.

Три дня спустя Магджинн позвонил в дверь квартирки Силверсмита на Перри-стрит (пятый этаж без лифта). Он сгибался под тяжестью большого упаковочного ящика и был весь мокрый от пота. Его твидовый пиджак вонял перетрудившимся верблюдом.

– Ну и денек! – выдохнул он. – Обегал весь Лонг-Айленд, пока не отыскал для вас подходящий аппарат. Куда поставить?

– Да хоть сюда. А как насчет магнитофона?

– Занесу сегодня, только попозже. Вы уже обдумали второе желание?

– «Феррари». Красный.

– Слышу – значит повинуюсь. Кстати, все это не показалось вам чем-то фантастическим?

– Подобными штучками занимается феноменология. Или, как говорят буддисты, «мир таков, какой он есть». Вы сможете достать мне не очень устаревшую модель?

– Полагаю, сумею раздобыть совсем новую. С турбонаддувом и приборной панелью из настоящего каштана.

– Гм, теперь меня начинаете удивлять вы, – заметил Силверсмит. – Но где я стану держать машину?

– Это уж ваши проблемы. Скоро увидимся. Силверсмит рассеянно махнул ему вслед и принялся распаковывать ящик.

Выполняя третье желание Силверсмита, Магджинн отыскал ему просторную трехкомнатную меблированную квартиру в Пэтчен-Плейс всего за сто два доллара в месяц. После чего пообещал выполнить еще пять желаний в качестве премии.

– Вы и в самом деле их выполните? – не поверил Силверсмит. – У вашей компании не начнутся проблемы?

– На этот счет не волнуйтесь. Знаете, ваши желания весьма хороши. У вас запросы крупные, но без излишеств; они становятся для нас вызовом, но не повергают в изумление. Некоторые попросту перегибают палку – требуют дворцы, рабов и гаремы из претенденток на звание «Мисс Америка».

– Полагаю, такие желания высказывать бессмысленно, – осторожно произнес Силверсмит.

– Почему же, я смогу выполнить и их, но они только навлекут неприятности на пожелавшего. Представьте сами – выстроишь какому-нибудь придурку копию царского летнего дворца на десятиакровом участке неподалеку от Нью-Йорка, и на него тут саранчой слетаются налоговые инспекторы. Обычно парню бывает весьма трудно объяснить, как он ухитрился накопить на такие хоромы, работая младшим клерком за сто двадцать пять долларов в неделю. Тогда налоговые чиновники начинают делать собственные предположения.

– Какие, например?

– Скажем, что он один из главарей мафии и знает, где зарыт труп судьи Кратера.

– Но они же ничего не могут доказать.

– Возможно. Но кому захочется провести остаток жизни, исполняя главную роль в любительских фильмах ФБР?

– Да, не очень-то приятная перспектива для ценителя уединения, – согласился Силверсмит и пересмотрел кое-какие из своих планов.

– Вы оказались хорошим клиентом, объявил Магджинн две недели спустя. – Сегодня вы получаете премию – сорокафутовую яхту с полной экипировкой. Где вы хотите на ней плавать?

– Поставьте ее в док возле моей виллы в Нассау, – ответил Силверсмит. – Ах да – спасибо.

– Вам еще один подарок от фирмы, – сказал Магджинн через три дня. – Десять дополнительных желаний. Как всегда, без всяких обязательств с вашей стороны.

– С этими новыми получается уже восемнадцать неиспользованных желаний, – подсчитал Силверсмит. – Может, перебросите часть другому достойному клиенту?

– Не будьте смешным, – возразил Магджинн. – Мы вами очень довольны.

– Во всем этом естькакая-то хитрость, верно? – спросил Силверсмит, теребя парчовый шарф.

Разговор происходил месяц и четырнадцать желаний спустя. Силверсмит и Магджинн сидели в креслах на широкой лужайке поместья Силверсмита во французской Ривьере. Тихо играл невидимый струнный квартет. Силверсмит потягивал «негрони». Магджинн, всклокоченный более обычного, большими глотками поглощал виски с содовой.

– Что ж, если желаете, можете назвать тайный смысл происходящего и хитростью, – признал Магджинн. – Но это совсем не то, что вы думаете.

– А что же?

– Сами знаете, что я не могу вам ничего сказать.

– Может, все кончится тем, что я потеряю душу и попаду в ад?

Магджинн расхохотался:

– Уж этого вам следует опасаться меньше всего. А теперь прошу меня извинить. У меня назначена встреча в Дамаске – нужно оценить заказанного вами арабского жеребца. Кстати, на этой неделе вам предоставлено еще пять премиальных желаний.

Два месяца спустя Силверсмит, отпустив танцовщиц, лежал в одиночестве на кровати императорских размеров в своих римских восемнадцатикомнатных апартаментах и предавался унылым размышлениям. У него в запасе имелось еще двадцать семь желаний, но пожелать еще хоть что-нибудь он был просто не в силах. И, следовательно, не ощущал себя счастливым.

Силверсмит вздохнул и протянул руку к стакану с сельтерской, постоянно стоявшему рядом с кроватью на ночном столике. Стакан оказался пуст.

– Десять слуг, а не могут вовремя наполнить стакан, – процедил он.

Поднявшись, он прошел по комнате и нажал кнопку звонка, затем вновь улегся на кровать и засек время. Его «ролекс» в корпусе из цельного куска янтаря отсчитал три минуты тридцать восемь секунд, прежде чем в комнату торопливо вошел второй помощник дворецкого.

Силверсмит указал на стакан. Глаза слуги выпучились, челюсть отвисла.

– Пустой! – воскликнул он. – Но ведь я особо приказывал помощнице горничной, чтобы…

– Меня не интересуют оправдания, – оборвал его Силверсмит. – Или кое-кто сейчас поторопится, или полетят чьи-то головы.

– Да, сэр! – выдохнул слуга. Он подбежал к вмонтированному в стену рядом с кроватью холодильнику, открыл его и достал бутылку с сельтерской. Поставил бутылку на поднос, взял снежно-белое льняное полотенце, сложил его вдоль и повесил на руку. Выбрал в холодильнике охлажденный стакан, проверил, чистый ли, заменил на другой и вытер ободок полотенцем.

– Да пошевеливайся же, – не выдержал Силверсмит. Слуга торопливо обернул бутылку полотенцем и наполнил стакан сельтерской, причем столь умело, что не пролил ни капли. Поставив бутылку обратно в холодильник, он подал стакан Силверсмиту. На все процедуры ушло двенадцать минут и сорок три секунды.

Силверсмит лежал, потягивая сельтерскую, и мрачно размышлял о невозможности счастья и иллюзорности удовлетворения. Хотя к его услугам была вся роскошь мира – или именно из-за этого, – он уже несколько недель маялся от скуки. Ему казалось чертовски несправедливой ситуация, когда человек может получить что угодно, но не в состоянии наслаждаться тем, что имеет.

Если разобраться как следует, то жизнь сводится к разочарованиям, и даже лучшее, что она может предложить, на поверку оказывается недостаточно хорошим. Жареная утка, к примеру, была не столь хрустящей, как ему обещали, а вода в бассейне вечно или чуть теплее, или чуть холоднее, чем следует.

Каким тщетным оказался поиск качества! За десять долларов можно купить неплохую отбивную, за сто долларов – роскошное блюдо в ресторане, а за тысячу – килограмм «говядины из Кобе», приготовленной из коровы, которой при жизни делали массаж особо посвященные девственницы, а заодно и классного повара, чтобы эту говядину приготовить. И мясо действительно будет очень вкусным. Но не настолько, чтобы выкладывать за него тысячу. Чем больше ты платишь, тем все меньшими шажками приближаешься к той квинтэссенции говядины, которой Господь угощает ангелов на ежегодном банкете для персонала.

Или женщины. Силверсмит обладал некоторыми из самых очаровательных существ, которых только могла предоставить планета, как по одной, так и группами. Но даже этот опыт, как выяснилось, не стоил занесения в мемуары. По мере того как Магджинн поставил на поток снабжение его пикантно костюмированной плотью, аппетит Силверсмита начал быстро слабеть, а удар током от прикосновения к коже незнакомой женщины сменился шершавостью наждачной бумаги, когда все новые и новые красотки (каждая с охапкой расхваливающих ее газетных вырезок) припадали к постепенно грубеющей шкуре Силверсмита.

Он пропустил через свои апартаменты эквивалент нескольких гаремов, но все эти бесчисленные женщины оставили после себя столь же бледные воспоминания, что и съеденные в детстве порции мороженого. Хоть как-то вспоминалась разве что «Мисс Вселенная», каштановые волосы которой еще сохранили запах судейских сигар, да непрерывно жующая резинку инструкторша по подводному плаванию из Джорджии, затянутая в возбуждающий черный резиновый гидрокостюм и выдувавшая розовый пузырь в момент всех моментов. Но все остальные превратились в его памяти в мешанину потных бедер, колышущихся грудей, нарисованных улыбок, фальшивых стонов и наигранной томности, и все это на фоне равномерного ритма древнейшего гимнастического упражнения.

Лучшими из всех оказались три камбоджийские храмовые танцовщицы, смуглые ясноглазые создания – сплошные сияющие глаза и развевающиеся черные волосы, гибкие тонкие конечности и твердые груди-персики. Но даже они не отвлекли его надолго. Впрочем, он пока оставил их при себе, чтобы играть по вечерам вчетвером в бридж.

Силверсмит сделал очередной глоток сельтерской и обнаружил, что стакан пуст. Он неохотно встал и побрел к звонку. Поднес к кнопке палец и…

И в этот момент озарение вспыхнуло в его голове миллионоваттной лампой.

Он понял, что ему следует сделать.

Магджинну потребовалось десять дней, чтобы разыскать Силверсмита в захудалом отеле на углу Десятой авеню и Сорок первой улицы. Постучав, он вошел в грязноватую комнатку с обитыми жестью стенами, выкрашенными в ядовито-зеленый цвет. Вонь сотен распыленных порций инсектицида смешивалась с запахом тысяч поколений тараканов. Силверсмит сидел на железной койке, покрытой оливковым одеялом, и корпел над кроссвордом. Увидев Магджинна, он радостно кивнул.

– Прекрасно, – сказал Магджинн. – Если вы уже покончили с прозябанием в трущобах, у меня для вас охапка новостей – желания сорок третье и сорок четвертое плюс та часть сорок пятого, какую я успел организовать. Вам осталось сообщить, в какой из ваших домов все это доставить.

– Я ничего не хочу, – ответил Силверсмит.

– Как не хотите?

– Не хочу.

Магджинн закурил сигару. Некоторое время он задумчиво пускал дым, потом сказал:

– Неужели передо мной тот самый Силверсмит – знаменитый аскет, всем известный стоик, таоистский философ, живой Будда? Равнодушие к мирским сокровищам – это новый фокус, верно, Силверсмит? Поверьте мне, дорогой, вам от этого не избавиться. Вами сейчас овладело типичное разочарование богатого человека, которое протянется пару недель или месяцев, как это обычно бывает. Но рано или поздно настанет день, когда неочищенный рис покажется особенно гадким на вкус, а холщовая рубаха станет натирать вашу экзему сильнее обычного. За сим последует быстрое переосмысление, и не успеете вы опомниться, как уже будете вкушать яйца «бенедикт» в ресторане у Сарди и рассказывать друзьям, какой богатый опыт вы приобрели.

– Возможно, вы правы, – отозвался Силверсмит.

– Так стоит ли заставлять меня опекать вас, как младенца? Вы просто-напросто в слишком быстром темпе предавались наслаждениям, вот ваши синапсы и потеряли чувствительность. Вам необходим отдых. Позвольте порекомендовать весьма симпатичный курорт для избранных на южном склоне Килиманджаро…

– Нет.

– Может быть, нечто более духовное? Я знаю одного гуру…

– Нет.

– Вы начинаете меня раздражать. Более того, вы меня злите. Силверсмит, чего вы хотите?

– Счастья. Но теперь я понял, что не могу быть счастлив, владея вещами.

– Значит, теперь вы предпочитаете нищету?

– Нет. Я не могу стать счастливым, не имея ничего.

– Гм. Получается, что других вариантов нет.

– Как мне кажется, есть третья возможность, – сказал Силверсмит. – Не знаю, что вы о ней думаете.

– Вот как? И какова же она?

– Хочу стать одним из вашей команды.

Магджинн опустился на койку.

– Вы хотите присоединиться к нам?

– Да. Мне все равно, кто вы. Хочу стать одним из вас.

– И что вас подтолкнуло к такому решению?

– Я заметил, что вы счастливее меня. Не знаю, какими махинациями вы занимаетесь, Магджинн, но у меня есть кое-какие предположения об организации, на которую вы работаете. И все равно я хочу присоединиться к вам.

– И ради этого вы согласны отказаться от оставшихся желаний и всего прочего?

– От чего угодно. Только примите меня.

– Хорошо. Считайте, что вы приняты.

– В самом деле? Здорово. И чью жизнь мы теперь начнем завязывать узлом?

– О нет, мы вовсе не таорганизация, – улыбнулся Магджинн. – Люди иногда нас путают, хотя не могу представить почему. Но да будет так: вы только что пожертвовали ради нас всеми своими земными богатствами, Силверсмит, и сделали это, не ожидая награды, а лишь ради простого желания служить другим. Мы ценим ваш поступок. Силверсмит, добро пожаловать на небеса.

Их окутало розовое облако, сквозь которое Силверсмит разглядел огромные серебряные врата, инкрустированные перламутром.

– Эй! – воскликнул он. – Вы затащили меня сюда хитростью! Вы надули меня, Магджинн, – или как вас там на самом деле?

– Конкурирующая организация, – ответил Магджинн, – занимается этим так давно, что и мы решили попробовать всерьез.

Перламутровые врата распахнулись. Силверсмит увидел накрытые для китайского банкета столы. Были там и девушки, а кое-кто из гостей, кажется, покуривал травку.

– Впрочем, я не жалуюсь, – сказал Силверсмит.

Утерянное будущее

Леонард Нишер был обнаружен в сквере перед отелем «Плаза» в состоянии такого возбуждения, что скручивали его трое полицейских и проходивший мимо турист из Байлокси (штат Миссури). В госпитале Святой Клары Нишера поместили в «мокрую» – то есть завязали руки и туловище мокрой простыней. Это обездвижило его на те секунды, за которые врач приемного покоя успел вколоть ему валиум 1515
  Валиум – препарат из группы транквилизаторов.


[Закрыть].

К тому времени когда подошел доктор Майлз, укол уже подействовал. Майлз выставил из кабинета двоих громил-санитаров (один из них раньше играл в защите «Детройт Лайонз») и медсестру по имени Норма. Теперь пациент уже ни на кого не стал бы кидаться. Он вовсю тащился от валиума, пребывая в том беззаботном состоянии, когда даже мокрая простыня имеет свои приятные стороны.

– Ну, мистер Нишер, как мы себя чувствуем? – спросил Майлз.

– Отлично, док, – ответил пациент. – Извините, что я столько неудобств причинил, когда вывалился из пространственно-временной аномалии в сквере перед гостиницей.

– Да, такое любого может выбить из колеи, – успокаивающе произнес Майлз.

– Я понимаю, это по-дурацки звучит, – продолжал Нишер, – я это никак не могу подтвердить, но я только что смотался в будущее и обратно.

– И как вам в будущем? – осведомился Майлз. – Хорошо?

– Будущее – это лапочка, – ответил Нишер – А что там со мной было – доктор, вы не поверите…

И пациент (мужчина, белый, среднего роста, около тридцати пяти лет), в мокрой простыне, с широкой улыбкой на лице, рассказал такую историю.

Вчера он, завершив рабочий день в бухгалтерской фирме «Хэнратти и Смирч», пошел домой, на 25-ю Восточную улицу. Вставляя ключ в замок, он услышал за спиной странный звук. «Грабить будут», – подумал Нишер, незамедлительно вставая в позу таракана – основную защитную позицию изучаемой им разновидности тайваньского каратэ. Но за его спиной никого не было. Там колыхался мерцающий красный туман. Облако подплыло к Нишеру, окутало его, он услыхал странные звуки, увидел яркие вспышки и потерял сознание.

– Не волнуйтесь, все в порядке, – услыхал он, придя в себя.

Нишер открыл глаза и понял, что он уже не на 25-й улице. Он сидел на скамейке в уютном парке, где были пруды, и рощи, и аллеи, и странного вида статуи, и ручные косули; по дорожкам прогуливались люди, одетые в нечто наподобие древнегреческих туник. Рядом с ним на скамейке восседал добродушный седой старик, похожий на Чарльтона Хестона в роли Моисея.

– Где я? – спросил Нишер. – Что случилось?

– Скажите, – осведомился старик вместо ответа, – вы, случаем, недавно с красноватым облаком не сталкивались? Да? Ну, так я и думал. Это была локальная пространственно-временная аномалия, и вы попали из своего родного времени в будущее.

– Будущее? – переспросил Нишер. – Будущее что?

– Просто будущее, – ответил старик. – Примерно на четыреста лет вперед, плюс-минус один-два.

– Да вы меня подкалываете, – отозвался Нишер.

Он несколько раз спрашивал у старика, ну куда же его занесло на самом деле,а старик отвечал, что он на самом деле в будущем, и это не просто правда – это не слишком необычно, хотя случается далеко не каждый день. Наконец Нишеру пришлось поверить.

– Ну ладно, – сказал он. – И какое оно – будущее?

– Прекрасное, – уверил его старик.

– Никакие инопланетяне нас не завоевали?

– Ни в коем случае.

– Недостаток нефти не снизил уровень жизни до нищенского?

– Энергетический кризис мы разрешили несколько сот лет назад, когда обнаружили дешевый способ превращать песок в сланец.

– Какие же у вас главные проблемы?

– У нас их нет вовсе.

– Так это утопия?

– Судите сами, – улыбнулся старик. – Быть может, вы захотите осмотреться во время своего короткого визита.

– Почему короткого?

– Пространственно-временные аномалии сами себя устраняют, – пояснил старик. – Вселенная недолго будет терпеть, что вы находитесь здесь,когда должны быть там.Но обычно ей нужно немало времени, чтобы спохватиться. Пойдем прогуляемся? Кстати, зовут меня Оган.

Они вышли из парка и двинулись по прекрасному, усаженному деревьями бульвару. Дома показались Нишеру странными – слишком много кривых поверхностей и режущая глаз расцветка. От проезжей части дома отделяли хорошо ухоженные лужайки. Нишеру будущее показалось очень милым. Не слишком экзотичным, но милым. Сытые и на вид вполне счастливые люди в древнегреческих туниках прогуливаются по улицам – точно воскресенье в Центральном парке.

А потом Нишер заметил, что одна пара от разговоров перешла к делу. Сняла одежду. И принялась, как говорили в двадцатом веке, заниматься этим.

Это явно никому не казалось необычным. Оган комментариев не делал, и Нишер тоже промолчал. Но, проходя мимо, он не мог не замечать, что многие пары тоже занимаются этим.Очень многие. Проходя мимо седьмой парочки, Нишер решил выяснить у Огана, то ли сегодня какой-то сексуальный праздник, то ли они наткнулись на слет путан.

– Да нет, ничего особенного, – ответил Оган.

– Так почему они занимаются этим на улице, а не дома или в отеле?

– Наверное, потому, что большинство из них встретились здесь.

Это Нишера потрясло.

– Вы хотите сказать, что эти люди друг с другом незнакомы?

– Очевидно, нет, – ответствовал Оган. – Будь они знакомы, они, полагаю, нашли бы для этого более подходящее место.

Нишер стоял и пялился. Он понимал, что поступает невежливо, но ничего не мог с собой поделать. На него не обращали внимания. Он видел, как люди присматриваются друг к другу, проходя мимо, и кто-то улыбнется кому-то, а тот улыбнется в ответ, на мгновение они остановятся, и…

Нишер попытался задать одновременно два десятка вопросов.

– Поскольку вы у нас ненадолго, – перебил его Оган, – позвольте мне объяснить. Вы явились из эпохи сексуального подавления и агрессии. Окружающее представляется вам несдерживаемым развратом. А для нас это не более чем обычное выражение любви и солидарности.

– Так вы решили проблему секса! – воскликнул Нишер.

– Более-менее случайно, – признался Оган. – Мы пытались избавиться от войны, прежде чем перебьем друг друга окончательно. Но, чтобы избавиться от нее, мы вынуждены были убрать ее психологическую базу. А основным фактором, как показали исследования, являлась подавленная сексуальность. Как только этот факт стал общепризнанным и общеизвестным, мы провели референдум. Было решено, что для общего блага человеческой расы наши сексуальные повадки следует изменить, репрограммировать. Этим занялись – абсолютно добровольно – специальные клиники биологической инженерии. Отделенный от агрессии и собственнических инстинктов, секс стал для нас смесью искусства и общения.

Нишер хотел было спросить, как это повлияло на брак и семью, когда заметил, что его проводник улыбается симпатичной блондинке и даже бочком-бочком к ней подвигается.

– Эй, Оган! – воскликнул он. – Не оставляйте меня! Старик явно удивился.

– Друг мой, я не собирался исключать вас. Наоборот, я хотел бы включитьвас. Как и все мы.

Тут Нишер заметил, что многие прохожие остановились и, улыбаясь, смотрят на него.

– Э-эй, секундочку, – начал он, непроизвольно становясь в позу таракана, но какая-то женщина уже вцепилась ему в ногу, другая залезла под мышку, а некто третий поглаживал пальцы.

– Зачем они это делают? – крикнул Нишер Огану несколько истерически.

– Это самопроизвольное проявление нашей большой радости по поводу новизны и яркости вашего присутствия. Такое случается каждый раз, когда среди нас появляется человек из прошлого. Мы испытываем такую жалость к нему и к тому миру, куда он должен возвратиться, что хотим разделить с ним всю нашу любовь. Так мы и поступаем.

Нишеру казалось, что он попал в массовку костюмной драмы из жизни древних римлян. Или вавилонян. Насколько хватал глаз, улицу заполняли люди, и все они занимались этимдруг с другом, и друг на друге, и рядом, и под, и над, и между. Но доконало Нишера ощущение, которое вызывала в нем толпа. Оно бесконечно превосходило секс. То был океан любви, сочувствия и понимания.

– И далеко это расходится? – воззвал он, видя, как лицо Огана уплывает на волне тел.

– Гости из прошлого всегда вызывают большие завихрения, – крикнул Оган в ответ. – Наверное, до самого конца.

До конца? Нишер не сразу понял, о чем идет речь. Потом до него дошло.

– Вы хотите сказать – по всей планете? – произнес он почти благоговейно.

Оган улыбнулся и исчез. Нишеру представилась эта сцена – толпа людей, любящих друг друга и втягивающих все новых и новых участников по мере того, как усиливались чувства, пока волна не захлестнет весь мир. Нишер понял, что это в самом деле утопия. Он понял, что должен как-то принести эту весть обратно в свое время, убедить людей. А потом он оглянулся и увидел, что стоит на южной окраине Центрального парка, перед отелем «Плаза».

– Полагаю, момент перехода слишком вас потряс? – осведомился Майлз.

Нишер вяло улыбнулся, полузакрыв глаза. Действие валиума кончалось, а с ним и эйфория.

– Наверное, у меня просто крыша поехала, – ответил он. – Я думал, что смогу объяснить всем. Мне казалось, что я могу просто схватить человека и выбить из него старые привычки, показать людям, что их тела созданы для любви. Но я, наверное, слишком буйно проповедовал и всех перепугал. Так что полиция меня замела.

– Как вы себя чувствуете сейчас? – спросил Майлз.

– Устал и разочарован; пришел в себя, если вы это хотите услышать. Может, у меня просто были галлюцинации, это неважно. Важно, что я вернулся в свое время, где еще существуют войны, энергетические кризисы и сексуальные предрассудки, и я ничего не могу с этим поделать.

– Похоже, вы очень быстро приспособились, – заметил Майлз.

– Черт, конечно. Еще никто не обвинял Леонарда Нишера в медлительности!

– Звучит разумно, – признал Майлз. – Но я предпочел бы оставить вас в больнице на несколько дней. Поймите, не в качестве наказания, а чтобы действительно вам помочь.

– О'кей, док, – сонно пробормотал Нишер. – И долго мне тут торчать?

– Не больше пары дней, – успокоил его Майлз. – Как только меня удовлетворит ваше состояние, вы сможете уйти.

– Ладно, – пробормотал Нишер и заснул.

Майлз приказал санитарам сторожить палату, предупредил медсестру и отправился домой отдохнуть немного.

Пока Майлз разжаривал бифштекс, рассказ Нишера не переставал вертеться у него в голове. Конечно, это бред. Но предположим, только предположим, что это – правда. Что, если будущее действительно достигло состояния полиморфно-извращенной сексуальности? В конце концов, есть немало свидетельств существования пространственно-временных аномалий.

Внезапно он решил посетить пациента еще раз. Он торопливо вышел из квартиры и, гонимый странным чувством уходящего времени, повел машину в сторону госпиталя.

На сестринском посту во втором крыле никого не было. Отсутствовал и полицейский, несший обычно вахту рядом. Майлз побежал по коридору. Дверь в палату Нишера была раскрыта. Доктор заглянул внутрь.

Кто-то сложил кушетку Леонарда и прислонил ее к стене, освободив тем самым место на полу, где как раз поместились два санитара (один из них – бывший защитник в команде «Детройт Лайонз»), медсестра по имени Норма, две сестрички-практикантки, полицейский и женщина средних лет, приехавшая из Денвера навестить родственника.

– Где Леонард? – вскричал Майлз.

– Этот парень меня загипнотизировал, наверно, – пробурчал полицейский, с трудом натягивая брюки.

– Он проповедовал благую весть, – ответила женщина из Денвера, заворачиваясь в мокрую простыню Леонарда.

– Где он? – заорал Майлз.

В распахнутом окне плескались белые занавеси. Майлз воззрился в темноту. Нишер сбежал и, воспламененный кратким видением будущего, конечно, станет разносить весть любви по всей стране.

«Он может быть где угодно, – подумал Майлз. – Как, во имя всего святого, мне найти его? Как мне присоединиться к нему?»