Текст книги "Книга мертвого гения"

Автор книги: Роберт Ричардсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Глава 2

Поздняя осень уже начала подмораживать Камбрию. Видимо, недалек тот день, когда зима укроет головы холмов белоснежными чепцами монахинь. Плотные группы хвойных деревьев выглядели островами цвета бутылочного стекла в море их лиственных собратьев, кроны которых собрали в себе все оттенки хереса и пива. Значительно ниже, там, где стоял, прислонившись к деревянной калитке, Мальтрейверс, набухшие еще не выпавшим дождем рваные облака отражались в водах Уиндермера. Холодная гладь поблескивала, как пластина из сыроватого сланца, брошенная в долину к подножию холмов. До Мальтрейверса доносился единственный звук – дрожащее блеяние овцы на склоне позади него. Газета, горластая редакция которой располагалась на шумной Сити-роуд, оплатила его приезд в это райское место для того, чтобы он взял одно из самых интересных интервью в своей журналистской жизни. Мальтрейверс, решил со своей стороны, отблагодарить редакцию и, нарушив первую заповедь командированного, показать в своем финансовом отчете лишь то, что реально затратил.

Гас провел замечательное утро в обществе Кавалерственной Дамы – неистовой гранд-дамы английского театра Этель Симистер. Сохранив на седьмом десятке лет прекрасную память и язвительность ума, она обитала в крошечном отеле. Этель одарила его серией скандальных анекдотов о жизни кулис, сопроводив их ядовитыми комментариями. Значительная часть ее рассказов нарушала все законы о диффамации, но и того, что было приемлемо, вполне хватило Мальтрейверсу для статьи. Впрочем, и остальные можно с удовольствием употребить во время бесед в гостиных, решил Гас. Он громко рассмеялся, припоминая одну из историй и одновременно наблюдая за парящей над расстилавшимся перед ним полем пустельгой. Что же, он зарабатывает себе на жизнь вовсе не худшим способом. Порыв ветра бросил ему в лицо горсть капель, и Мальтрейверс направился к машине, чтобы возвратиться в Брук-коттедж. Возникшие прошлым вечером проблемы, как ему сказали, явились следствием повреждения то ли «прокладки», то ли «подкладки», одним словом, того, что, по его непросвещенному мнению, могло отразиться лишь на работе портного.

Отъезжая, он успел заметить, как пустельга, нацелив клюв, бесшумно устремилась вниз… кто-то умер там, в высокой траве.

Они прибыли в Карвелтон-холл последними. Мальтрейверс поставил автомобиль в самом конце за другими машинами, запаркованными на подъездной аллее перед фасадом дома. Чарльз Каррингтон встретил их у дверей и проводил в холл, где уже собрались остальные гости. Мальтрейверс услыхал, как Люсинда, входя в комнату, коротко вздохнула.

– Думаю, что вы двое знакомы со всеми, – сказал Каррингтон. – Но вас я должен представить… Гас, не так ли? Прекрасно. – Он обратился к расположившейся у камина группе: – Знакомьтесь, Гас Мальтрейверс, писатель, о котором я вам говорил. А это мой деловой партнер Стивен Кэмпбелл и его жена Софи, Шарлотта Куинн, Алан Моррис, викарий нашего прихода, и Дагги Лидден.

Мальтрейверс понял причину странной реакции Люсинды. Каррингтон между тем продолжал:

– Джеффри Ховард, старый друг Дженнифер. Он только что вернулся из Нигерии.

Кэмпбелл был абсолютно лыс, кожа на его лице была такой же гладкой, как и на черепе. Когда Кэмпбелл поднимал брови – а делал это он довольно часто, – на лбу возникала сеть глубоких морщин. Адвокат был одет чересчур формально для такого рода домашнего мероприятия – золотистые запонки на манжетах сорочки, у живота ниже жилетки поблескивала цепочка карманных часов. Его супруга с подкрашенными хной завитыми волосами над густо покрытом румянами хитроватым лицом смахивала на официантку, удачно выскочившую замуж. Ховард был высоким, крепкого сложения человеком, с черной шкиперской бородой и густыми усами. Над его правым глазом виднелся серповидный шрам, судя по всему, давнего происхождения. Преподобный Алан Моррис отнюдь не выглядел нищей церковной крысой. Об этом кричал каждый стежок сшитой на заказ у классного портного одежды. У викария было удлиненное лицо аскета, проницательные, чуть прищуренные глаза, зачесанные назад редковатые волосы над высоким лбом. Он выглядел моложе своих пятидесяти лет и казался младшим отпрыском титулованной английской семьи XIX века, по традиции посчитавшей служение церкви подходящей для джентльмена деятельностью. Другое, более полезное, занятие отвергалось как недостойное. Шарлотта Куинн выглядела очень мило и элегантно в коктейльном платье цвета бургундского вина, черных с узором колготках и в туфлях отличной кожи, невысокие каблуки которых были украшены металлом. Мальтрейверс сделал общий поклон и, усаживаясь, внимательно посмотрел на Лиддена.

По его внешности никак нельзя было догадаться, что он пользуется таким успехом у женщин. Невысокий рост подчеркивался некоторым избыточным жирком, частично скрытым под двубортным серым с перламутровым отливом пиджаком. Ярко-зеленый галстук нелепо контрастировал с рубашкой синего цвета. Мальтрейверс припомнил слова Люсинды о том, что бизнес Дагги не очень процветает. Ничего удивительного, если у бедняги такое чувство цвета. Лицо Лиддена еще сохранило некоторые следы того, что несколько лет тому назад можно было бы назвать привлекательностью. Но его выражение говорило скорее о хитрости, чем об уме. Светлые, имбирного цвета волосы были опущены на лоб в попытке скрыть растущую плешь. Лидден чувствовал себя прекрасно в доме мужа одной из своих любовниц. Мальтрейверс в глубине души помимо воли восхитился самоуверенностью этого человека и подумал о том, что миссис Каррингтон не мешало бы проявить побольше вкуса. Дженнифер вошла в комнату в тот момент, когда Чарльз передавал Мальтрейверсу аперитив. На ней было платье абрикосового цвета в тон волос. Лидден бросил на женщину короткий похотливый взгляд. Мальтрейверс посмотрел на Люсинду; та скривила плотно сжатые губы в циничной ухмылке.

– Хэлло, – сказала Дженнифер Каррингтон. – Итак, все в сборе? Ужин почти готов. Как только вы расправитесь с выпивкой, приступаем к еде.

Она уселась между Мальтрейверсом и Джеффри Ховардом.

– Вы выглядите значительно лучше, чем вчера вечером. Надеюсь, все обошлось, не заболели?

– Пока что нет, – ответил Мальтрейверс. – И еще раз благодарю за то, что вы меня выручили. Боюсь подумать, насколько хуже все могло обернуться.

– Вы ведь не знакомы с Джеффри? – спросила Дженнифер. – Мы не виделись многие годы. И вдруг он появляется как гром с ясного неба. – Она чуть-чуть отодвинулась назад вместе со стулом так, чтобы мужчины могли поразговаривать без помех друг с другом.

– Как гром из Нигерии, – заметил Мальтрейверс.

– Да. Я инженер и работал там на строительстве плотины, – сказал Ховард. – Несколько недель тому назад вернулся и решил отыскать старых друзей. Мне сказали, что Дженнифер вышла замуж, я позвонил и получил приглашение на ужин.

– А сейчас вы приехали издалека?

– Из пригорода Манчестера. Примерно час езды по дороге М-6, – ответил Ховард. – Чарльз рассказал о вас все, но боюсь, что мне не довелось читать ваших творений. Прощу простить.

– Не надо извиняться, – утешил его Мальтрейверс. – Таких, как вы, большинство. Я не пишу пятисотстраничные саги с бесконечной чередой обнаженных тел или шпионские и детективные истории – одним словом, то, что любит большая часть публики. Скажите-ка лучше, как строят плотины в Африке?

Мальтрейверс, притворившись, что с интересом слушает рассказ Ховарда о вещах, в которых ничего не понимал и которыми совершенно не интересовался, продолжал время от времени изучать Лиддена. Рядом с ним сидел Чарльз Каррингтон. Дженнифер пристроилась на подлокотник кресла мужа, положив руку на его плечо. Мальтрейверса заинтриговало, что бы это могло означать – еще одну попытку ввести в заблуждение мужа или сигнал Лиддену, что ее начинает утомлять их роман. Каррингтон неожиданно, не глядя на жену, без всякой видимой причины убрал ее руку со своего плеча. Изумленная Дженнифер, бросив короткий встревоженный взгляд на Чарльза, поднялась и объявила, что ужин готов. Пока все шествовали по залу, направляясь в столовую, Мальтрейверс размышлял о том, что означал этот инцидент, если, конечно, он вообще что-то означал.

Столовая оказалась элегантным помещением с высоким потолком. На темно-коричневой блестящей поверхности длинного стола из палисандрового дерева отражался свет двух четырехсвечных серебряных канделябров. Тускло поблескивали столовые приборы старинного серебра, разложенные в нужном порядке на зеленых кожаных подтарелочных салфетках, в центре которых на золоченом лепестке был выдавлен семейный герб. Мальтрейверса посадили между Моррисом и Шарлоттой Куинн. Она выглядела лет на сорок, но фигура, затянутая в платье цвета красного вина, вполне могла бы принадлежать молодой женщине. Темно-каштановые волосы с золотистым отливом были едва тронуты паутиной седины. Он заметил, что обручальное кольцо надето на палец правой руки.

– У нас не было возможности поговорить, – сказал Мальтрейверс, помогая ей подвинуть стул. – Я запомнил ваше имя, но не уловил, чем вы занимаетесь и кто вы.

– У меня магазин сувениров на Стриклэндгейт в Кендале. – Стыдно признаваться, но я назвала его «Куинтэссенция».

– Весьма остроумно, однако можно было придумать и поинтереснее – «Куинкирема», например, однако павлины и обезьяны могли бы создать кризисную ситуацию в торговом зале.

Она рассмеялась в ответ:

– У вас хорошая реакция и острый ум. Я использую эту идею в новом магазине, который собираюсь открыть в Кезуике. Вы не возражаете?

– Нисколько. Напротив, я буду только польщен, – ответил он, принимая из рук Шарлотты вазочку в тертым пармезаном. – Вы торгуете, я полагаю, самыми обычными сувенирами?

– Избави Бог. Конечно, нет, – ответила она. – И без меня в округе достаточно второсортных лавчонок для туристов. Им я и оставляю местные сувениры, сделанные на Тайване. Может быть, вы заглянете когда-нибудь, чтобы увидеть все собственными глазами?

– Обязательно. Магазин принадлежит вам?

– Да. После того как ушел муж, Чарльз помог мне деньгами, и я начала свой бизнес. Ужасно рада, что уже выплатила весь долг.

– Я понял по кольцу то, что вы разведены. Я сам прошел через это, но, к счастью, нас было только двое. У вас есть дети?

Задав вопрос, Гас осознал, что совершил ошибку. В ее глазах неопределенного цвета промелькнула боль воспоминания. Губы, которые только что смеялись, вдруг напряглись, как будто она старалась совладать с собой.

– Оба моих ребенка умерли от инфекционной болезни сердца, когда им не было и двенадцати лет. Муж ушел к женщине, которую я считала своей лучшей подругой, через три месяца после похорон дочери.

– Боже. Прошу вас меня извинить. Это была чудовищная бестактность с моей стороны.

– Вы не обязаны были это знать, – ответила Шарлотта. – Просто я слегка расслабилась, и вы застали меня врасплох. Обычно мне лучше удается скрывать свои чувства, когда малознакомые люди задают подобные вопросы. Я вижу, как они смущаются, услышав ответ. – В знак полного прощения она дотронулась до его рукава. – Так или иначе, все это случилось очень давно, и в любом случае предпочтительнее иметь детей и потерять их, чем вообще не знать радости материнства.

Мальтрейверс не нашел осмысленных слов, которые не прозвучали бы банальным утешением, и промолчал. Возникшее было напряжение разрядил взрыв громкого хохота на противоположном конце стола.

– У Гаса есть более интересная история на эту тему, – раздался голос Малькольма. – Расскажи, как ты интервьюировал депутата парламента – того, с говорящим попугаем.

На какой-то момент застольная беседа стала всеобщей, но затем снова потекла отдельными ручейками. Мальтрейверс заговорил с Аланом Моррисом. Утонченный и высокообразованный вдовец-викарий явно не имел склонности раздавать нищим свое богатство. Если бы англиканская церковь стала возносить молитвы за тори, Моррис оказался бы прекрасным проповедником. Он ухитрился бы, вопреки заверениям самого Творца, убедить всех в том, что богачи без труда попадут в царство небесное. Викарий предпочитал беседовать исключительно на светские темы, а когда речь зашла о литературе, служитель церкви продемонстрировал прекрасное знание книг, содержание которых, без сомнения, подверглось бы осуждению со стороны епископа. Мальтрейверс, никогда не питавший особых иллюзий по отношению к клиру англиканской церкви, подумал о том, что если бы Моррис служил Богу в то время, когда Карвелтон-холл еще строился, то он имел бы репутацию человека широких взглядов и слыл бы весьма прагматичным агентом Всемогущего на грешной земле. Оставив своего весьма занимательного собеседника, Мальтрейверс вернулся к разговору с Шарлоттой Куинн.

– Насколько я понял, Дагги Лидден тоже имеет свое дело в Кендале, – сказал он. – Где-нибудь неподалеку от вас?

– Через два дома, – ответила она с поразившей Мальтрейверса нескрываемой злобой в голосе. – Жду, когда его лавочка лопнет. Чего еще можно ожидать, видя такие галстук и рубашку?

– Весьма эксцентричная цветовая гамма, – согласился Мальтрейверс, заинтригованный ее неожиданно проявившейся враждебностью. – Мне кажется… по-моему, вы с ним не самые лучшие друзья?

– Я бы не плюнула ему в рот, даже увидев, что там полыхает пламя, – заявила она с прямолинейной откровенностью, сопровождая эти слова нежной улыбкой.

– Похоже, я сумел уловить общий дух нашей беседы, – беспристрастно констатировал Мальтрейверс. – Я непрерывно выступаю невпопад, не так ли?

– Не беспокойтесь. Я уже вступила в тот период жизни, когда могу говорить то, что заблагорассудится, и не волноваться о реакции других. Некоторых, правда, это шокирует. Однако вам шок, судя по всему, не угрожает. Простите, мне достаточно. – Она улыбнулась, извиняясь. – Я уже выпила больше, чем следует, и чересчур разоткровенничалась.

Мальтрейверс перехватил ее неприязненный взгляд, обращенный на Дженнифер Каррингтон.

– До меня сегодня все доходит ужасно медленно, – тихо сказал он. – Так сколько времени Чарльз был вашим другом?

Шарлотта оценивающе посмотрела на собеседника, приподняв одну бровь.

– Ну а сейчас вы слишком сообразительны. Ум ваш так остер, что вы сами можете порезаться, как любила говорить моя бабушка.

– Никакой сообразительности, – возразил он. – Вы даже не пытаетесь сохранить вежливое выражение лица, глядя в определенную сторону.

Действительно, не требовалось иметь блестящую проницательность для того, чтобы догадаться о чувствах Шарлотты Куинн. Гас собирался сказать еще что-то, но Каррингтон поднялся и, обращаясь к своей жене, произнес:

– Джеффри просил показать ему дом. Может быть, ты проводишь остальных в зал, куда подадут кофе? Конечно, если нет других желающих примкнуть к экскурсии.

– По совести, мне по-настоящему так и не довелось увидеть холл, – сказал Малькольм.

– Может быть, вы согласитесь составить нам компанию? – обратился Каррингтон к Мальтрейверсу. – В библиотеке есть вещи, которые, вне сомнения, представят для вас интерес.

Дагги Лидден и преподобный Моррис присоединились к экскурсии, а Кэмпбелл с женой и три остальные женщины ушли. Каррингтон, выступая в качестве гида, повел их по своему родовому жилищу. Дом был заложен в период Реставрации и, оставаясь неплохим примером архитектуры того периода, подвергся серьезной переделке в XIX веке. Мальтрейверс не был большим поклонником викторианского стиля. Его утомительная тяжеловесность всегда казалась ему продуктом самодовольного класса, убежденного в том, что Бог был англичанином и поручил избранному народу вечно править миром. В соответствии с этой задачей богачи сооружали свои дома на века, словно монументы – массивными и непоколебимыми. Поэтому Гас проявлял лишь вежливый интерес к тому, что показывал им Каррингтон; интерес Лиддена был и того меньше. Ховард же просто был в восторге, он хорошо знал предмет и вместе с Малькольмом и Моррисом делал глубокомысленные замечания. Интерес Мальтрейверса, однако, значительно возрос, когда, спускаясь по лестнице, Каррингтон упомянул о библиотеке. В нее вела дверь из зала. Чтобы не отстать от гида, Мальтрейверс заторопился и больно ударился головой о низкую дверную притолоку.

– Простите, я должен был вас предупредить, – извинился Каррингтон. – Дверь действительно возмутительно низка. Однако, вот это, полагаю, несколько отвлечет вас от неприятности.

Он пересек комнату и подошел к буфету, расположенному рядом с одним из книжных шкафов. Но это был не буфет. За его дверцей оказался стенной сейф с замком, открывающимся набором комбинации цифр. Каррингтон произвел манипуляции с цифровым диском, открыл тяжелую дверцу, и Мальтрейверс увидел несколько книжек в одинаковых переплетах, а также небольшую пачку бумаг. Каррингтон взял один экземпляр и передал его Мальтрейверсу.

– Пожалуйста, – произнес с улыбкой хозяин дома.

Мальтрейверс принял из его рук книгу и прочитал заглавие, тисненное золотом на корешке кожаного переплета: «Огненная ведьма Эттуотера». Ниже было начертано: «Артур Конан Дойл», и стояла римская цифра I. Открыв книгу с благоговейным трепетом, он увидел на форзаце поблекшие рукописные строки: «Моему крестнику Вильяму Редмонду Каррингтону, в день Крещения, Декабря 18, 1894. Любящий тебя крестный надеется, что когда-нибудь позже ты получишь удовольствие, читая о последнем приключении Шерлока Холмса и д-ра Джона Ватсона». Ниже стояла подпись Дойла. Мальтрейверс перевернул страницу и увидел заголовок первой главы: «Встреча в клубе Башеллз». Решительно закрыв книгу, Гас сказал:

– Испытываю страшное искушение приступить к чтению немедленно. – С этими словами он передал томик хозяину. – Но знаю, если начну, то не смогу остановиться. Поэтому большое спасибо за то, что вы позволили мне хотя бы посмотреть на книгу. До сих пор не могу поверить в то, как вы стали ее владельцем. Малькольм рассказал мне об этом вчера вечером.

– Я не настолько бессердечен, чтобы ограничиться просто показом. – Каррингтон взял томик из рук Мальтрейверса и положил в сейф. – Это было бы преступно с моей стороны. Малькольм поведал мне о том, с каким энтузиазмом вы относитесь к детективной литературе. Я дам вам на время фотокопию, однако с условием, что вы возвратите ее перед отъездом или перешлете заказной почтой. Правда, сейчас книга у одного из поклонников Шерлока Холмса, он вернет ее мне завтра-послезатра.

– Насколько благоразумно вы поступаете, отдавая копию? – спросил Мальтрейверс, при этом в тоне его голоса можно было уловить нотку осуждения – ведь кто-то может отправиться с ней к издателям.

– Ну, во-первых, я даю книгу не всем, а с большим выбором, – ответил Каррингтон. – Полагаю, что могу доверять вам не меньше, чем остальным друзьям. И, во-вторых, в любом случае без писем Конан Дойла, хранящихся в этом сейфе, копия будет выглядеть лишь ловкой подделкой и обманщик уйдет от издателя несолоно хлебавши.

Стоящий рядом Моррис слегка подтолкнул его локтем:

– Поверьте, вы получите огромное удовольствие. Я один из тех избранных, кто читал книгу. И ты, кажется, тоже, Дагги?

– Что? – Лидден вздрогнул, услышав свое имя, перестал листать томик, который снял с книжной полки у противоположной стены, и, повернувшись к Моррису, сказал:

– Да, конечно. Очень интересно.

– Очень интересно, – повторил Каррингтон с легким сарказмом и, улыбнувшись Мальтрейверсу, присоединился к Малькольму и Джеффри Ховарду, которые рассматривали акварель Борроудейла на стене рядом с каминной полкой.

В библиотеку вошла Дженнифер Каррингтон.

– Ваш кофе скоро превратится в ледышку, – сказала она. – Вы все никак не закончите?

– Идем, – бросил, как отметил про себя Мальтрейверс, не глядя на жену, Каррингтон, – как только Дагги сможет оторваться от книги.

– Что? – опять спросил Лидден. – Я готов. Это стихи парня по имени Геррик. Вроде бы он из озерной группы поэтов. Я прав?

– Не совсем, – ответил Каррингтон. – Геррик писал лет на двести раньше их.

– Никогда особо не увлекался стихами, – равнодушно произнес Лидден, возвращая книгу на полку. – Просто почему-то показалось, что этот парень из здешних краев.

Мальтрейверс получил еще одну возможность ужаснуться про себя невежеству среднего англичанина в отношении национального литературного наследия. Но, по совести, его сейчас интересовал не кризис образования, а та реакция, с которой Каррингтон встретил появление в библиотеке жены. Это, так же как и инцидент перед ужином, намекало на то, что Каррингтон не был в полном неведении об истинном положении дел в отношении Лиддена и Дженнифер. Лидден в тот момент был погружен в книгу и ничего не заметил. Но отношение мужа не прошло мимо внимания Дженнифер. Она резко повернулась и вышла из комнаты практически до того, как Каррингтон начал говорить. Мальтрейверса очень интересовало, кому могла принадлежать идея пригласить Лиддена на ужин. Если Каррингтону, значит, тот хотел получить подтверждение каким-то подозрениям. Чарльз не поступил бы так, если бы не располагал некоторыми фактами. Любопытно, что предпринял бы Каррингтон, если бы у него были все доказательства…

Люсинда и Шарлотта облегченно вздохнули, когда к ним присоединилась остальная компания. Кэмпбелл рассказывал какую-то занудную историю из юридической практики, очевидно считая ее уморительной. На лице его жены застыла кислая улыбка матери, чадо которой, сбиваясь и нажимая не на те клавиши, разыгрывает перед гостями фортепьянную пьесу.

– Ну, как, Чарли продемонстрировал вам свою знаменитую книгу о Шерлоке Холмсе? – поинтересовалась Дженнифер, передавая Мальтрейверсу кофе. – Видимо, мне все-таки придется ее прочитать.

– Разве вы этого еще не сделали?

– Я неоднократно предлагал, но ее такие вещи не интересуют, – сказал Каррингтон со снисходительной улыбкой. – Дженнифер обожает бесконечно длинные любовные романы с исторической начинкой.

– Но даже оставляя в стороне литературные достоинства вещи, это, видимо, самая большая ценность, которой обладает ваш муж, – сказал Мальтрейверс и, обращаясь к Каррингтону, спросил: – Почему даже сейчас, по прошествии стольких лет, вы не согласны на публикацию?

– Конан Дойл не хотел, и это решает дело, – отрубил тот.

– И вы не измените позиции, какую бы сумму вам ни предложили? – гнул свое Мальтрейверс. – Ведь недаром говорят, что у всего есть своя цена.

– Это зависит от того, чем вы торгуете, – ответил просто Каррингтон, – или, во всяком случае, должно быть так.

В мире, где все оценивается чистоганом, где все готовы отбросить моральные ценности и обмануть ради того, чтоб зашибить быструю и легкую деньгу, взгляды Каррингтона посчитали бы романтической чушью. Но для Мальтрейверса слова Чарльза послужили утешением: остались еще люди, которых невозможно купить.

– Тогда рассмотрим вопрос с точки зрения литературных достоинств труда, – не отставал Мальтрейверс. – Ведь крайне эгоистично лишать миллионы ценителей возможности ознакомиться с неизвестной работой гения.

– Значит, Конан Дойл был эгоистом, – пожал плечами Каррингтон, – и с этим мы ничего не поделаем. Вы, Гас, не первый, кто прибегает к данному аргументу. Ничто не заставит меня изменить позицию.

– Но что произойдет, когда вы оставите этот мир? Где гарантии того, что ваш наследник, кто бы он ни был… окажется таким же нравственным атавизмом, как и вы?

– На этот счет я предпринял кое-какие шаги, – ответил Каррингтон после некоторого колебания и улыбнулся: – Еще вопросы, мистер журналист?

– Теперь я журналист лишь от случая к случаю, – уточнил Мальтрейверс. – Но, увы, скверные привычки умирают не скоро. Если бы я оставался репортером, то обязательно поинтересовался бы тем, насколько надежен этот сейф.

– Комбинация четырех номеров, произвольно избранных из сотни цифр, обозначенных на диске, – ответил Каррингтон, – дает сто миллионов вариантов. Если кто-то попытается подобрать комбинацию и будет часто ошибаться, на фирме, где я приобрел сейф, прозвучит сигнал тревоги, и та известит полицию. Необходимый набор цифр знаю только я.

– Так называемая «принудительная сигнализация».

– Верно. Но мало кто знаком с этой системой.

– Я знаю о ней только потому, что один мой до отвращения богатый приятель обзавелся таким же сейфом. Он советовал и мне сделать то же, но, в таком случае, сейф оказался бы самым ценным предметом в моем доме. Вряд ли из-за этого стоило беспокоиться.

– В моем случае определенно стоило, – сказал Каррингтон и добавил: – Простите, но за разговором я совсем забыл о спиртном.

Мальтрейверс наблюдал за тем, как Каррингтон пересек холл, выясняя на ходу вкусы каждого. Очевидно, что теперь, после смерти его детей, книгу унаследует Дженнифер. Зная степень ее лояльности мужу, можно безошибочно предположить, что она без всяких угрызений совести продаст книгу тому, кто больше предложит. Интересно, предусматривают ли «кое-какие шаги», предпринятые Каррингтоном, такой вариант? Мальтрейверс перевел взгляд на Дженнифер, оживленно болтающую с Люсиндой и Моррисом. Малькольм рассеянно листал журнал «Деревенская жизнь». Все выглядело точно так, как и должно было выглядеть в добропорядочном обществе после ужина. Особенность этой компании состояла лишь в том, что все гости знали об истинном отношении хозяйки к мужу, но, соблюдая правила хорошего тона, ничем не выдавали своих знаний.

Разъезжались за полночь. Звезды, холодные и яркие, походили на кристаллы льда или, может быть, на бриллианты, разбросанные на черном бархате. Дым из выхлопных труб клубился в желтом свете фар. Водители очищали заледеневшие стекла машин и желали друг другу доброго пути и спокойной ночи. Кэмпбелл помахал рукой Ховарду, Моррису, Мальтрейверсу и сдал машину назад, чтобы легче было объехать стоящий перед ним автомобиль Лиддена. Затем, следуя друг за другом, все машины двинулись к воротам Карвелтон-холла.

– Экспорт… – пробормотал себе под нос Мальтрейверс.

– Что? – спросил Малькольм.

– Ничего особенного. Просто я стараюсь кое-что осмыслить. – Он посмотрел на стоящую машину Лиддена. – Похоже на то, что Дагги получил приглашение остаться выпить на посошок. Интересно…

– Может быть. – Люсинда обернулась и посмотрела в заднее стекло. Дверь Карвелтон-холла оставалась закрытой. – Нет, он не появляется. Что там происходит?

Следуя за другими, Мальтрейверс свернул налево.

– Мне кажется, что Чарльз подозревает неладное. Когда подозрение перейдет в уверенность, может последовать развод.

– Ты хочешь сказать, что Чарльз все знает? – спросил Малькольм.

– Очень скоро узнает. Куда это двинулись Кэмпбелл и Ховард? А я-то полагал, что съезд на шоссе с другой стороны.

– Там приходится делать правый поворот, что очень опасно, так как дорога делает изгиб и видимость ограничена, – пояснил Малькольм. – Поэтому лучше ехать налево, делать разворот и по вспомогательной дороге съезжать на шоссе. Так они и поступают.

– Похоже на то, что Дагги и прибыл сегодня в Карвелтон-холл первым, – заметил Мальтрейверс. – Его машина была припаркована прямо напротив двери. Прекрасная иллюстрация современной этики – спать с женой хозяина и при этом являться первым, чтобы рогоносец мог обслужить полнее.

– Дагги Лидден – законченная свинья, – решительно заявила Люсинда. – Этот вечер как нельзя лучше отвечал его извращенному чувству юмора.

– Боюсь, что скоро ему и Дженнифер будет не до смеха, – сказал Мальтрейверс. – У меня был забавный разговор с Шарлоттой Куинн. Что вы знаете о ней?

– Ну, это совсем другой коленкор. – Расположившаяся на заднем сиденье Люсинда наклонилась вперед, чтобы Гас мог лучше слышать. – У Чарльза была бы совсем другая жизнь, если бы все получилось так, как хотела Шарлотта. Он бы не знал горя, если бы женился на ней.

– И об этом я тоже сумел догадаться. Интересно, почему у них ничего не получилось?

Дженнифер Каррингтон остановилась на лестнице и перегнулась через перила, для того чтобы хотя бы краем уха услыхать, о чем идет разговор в библиотеке. Но дверь была плотно закрыта. Она было решила спуститься, чтобы подслушать у дверей, но побоялась оказаться застигнутой за этим неблаговидным занятием. Каррингтон посоветовал ей отправиться спать, пока он и Дагги будут обсуждать деловые проблемы. В полном расстройстве чувств она поднялась наверх, не раздеваясь бросилась на кровать и уставилась в потолок.

Этажом ниже Лидден напряженно смотрел на Каррингтона, наливающего джин и тоник в высокие стаканы. Предложение задержаться было сделано незаметно для остальных, но таким тоном, что не располагало к возражениям. Дженнифер, стоя за спиной мужа, только пожала плечами, показывая тем самым, что заинтригована не меньше, чем Дагги. Сейчас, ожидая, когда Каррингтон заговорит, Лидден изо всех сил старался казаться спокойным.

– Речь пойдет о твоем бизнесе, Дагги, – начал Каррингтон, передавая стакан. – Банк наседает на меня.

Лидден, сохраняя внешнюю невозмутимость, но внутренне напрягшись, принял джин с тоником из рук хозяина дома.

– Бизнес идет как нельзя лучше, – бросил он небрежно. – В чем, собственно, проблема?

– В погашении долга. – Каррингтон уселся за письменный стол. – Ты дал распоряжение прекратить регулярные выплаты.

– Лишь на время из-за некоторых трудностей с поступлением наличности.

– Вот уже полгода нет никаких платежей. – Каррингтон принялся раскуривать сигару, посматривая на собеседника сквозь пламя желтой зажигалки. – Уже три месяца назад банк привлек к этому мое внимание, но я предложил подождать. По-моему, это не очень похоже на временные трудности с поступлением наличности.

– Шесть месяцев?! – Лидден попытался скрыть подлинные чувства под маской изумления. – Но это невозможно! Уже через месяц я направил письменное распоряжение возобновить платежи. Вероятно, они не получили мое письмо.

– И ты, конечно, не заметил, что платежи не возобновились, когда работал с бухгалтерскими книгами? – После этого замечания в комнате повисло молчание. Каррингтон внимательно изучал светящийся кончик сигары. – Одним словом, я хотел бы, – продолжил он, – чтобы задержанные суммы были выплачены немедленно и возобновились регулярные взносы. Извини, Дагги.

– Что значит немедленно?

– Самое позднее до конца месяца.

Лидден повернулся в кресле, явно чувствуя себя несколько неловко. Ему было бы легче, если бы перед ним сейчас находился возмущенный обманутый муж.

– Хорошо, я сделаю все, что в моих силах, – уклончиво ответил он. – Хотя, по правде, это будет трудновато. Финансы очень напряжены.

– Неужели? – мягко произнес Каррингтон. – Не ты ли мне только что сказал, что дела идут прекрасно. Ну да ладно. Во всяком случае, я полагаю, что ты не поставишь меня в такое положение, когда придется направлять за долгом судебных исполнителей. Исходя из нашего договора я вправе сделать это. Банк уже предложил мне поступить именно так, но мы старые друзья, Дагги, и… масоны ведь всегда идут навстречу друг другу, не так ли?