Текст книги "Книга мертвого гения"

Автор книги: Роберт Ричардсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Глава 1

Свинцовый свет октябрьского дня умирал по мере того, как с моря за равниной Ланкашира, словно из котла с горящей серой, все сильнее поднимались тяжелые чугунные клубы туч. Казалось, что вот-вот в мрачной высоте среди разрывов облаков должны появиться валькирии. Огастас Мальтрейверс катил в своем автомобиле по дороге М-6, с опаской поглядывая на предгрозовое небо. Через полчаса, когда Ланкашир уже остался позади, небеса разверзлись с оглушительным грохотом. Двигатель чихнул в тот самый момент, когда порыв ветра швырнул первые сверкающие капли на лобовое стекло машины. Через мгновение по нему уже низвергался водопад. Серебристые лучи фар выхватывали из полутьмы вертикальные водяные жгуты, разлетающиеся в брызги при ударе об асфальт.

Мальтрейверс давил на педаль газа, оптимистически проигнорировав короткий перебой в работе мотора. Перед его лицом со стуком метались стеклоочистители в отчаянной попытке обеспечить видимость. Тяжелые капли выбивали на крыше барабанную дробь. Прокатился долгий раскат грома, и, как будто отвечая на него, двигатель снова чихнул. Когда Мальтрейверс въехал на территорию, которую он по привычке именовал Вестморлэнд, хотя ей вернули древнее название Камбрия, тьма стала непроницаемой, а обстановка под капотом двигателя критической.

Двигаясь отчаянными толчками, машина дотащилась кое-как до съезда на Кендал и окончательно отказалась служить на неосвещенной сельской дороге вдалеке от человеческого жилья. Мальтрейверс изощренно выругался и выглянул из окна. Справа от дороги, постепенно растворяясь в дожде, поднимался склон холма, а слева не было ничего, кроме мокрой пустоты, простиравшейся вплоть до Озерного края. Первый мощный напор стихии несколько ослаб. Ливень превратился в ровный, нескончаемый дождь – благословенная погода для держателей акций компаний, занятых сооружением ковчегов. Насколько Мальтрейверс мог судить, он находился примерно в четырех милях от Брук-коттеджа. Надо полагать, что все гаражи, которые еще открыты, распустили механиков по домам. Обращение за помощью в Автомобильную ассоциацию означало длительное ожидание.

Оставалось одно – добрести до ближайшего поселения, где имеется телефон, позвонить Малькольму и попросить его прийти на выручку. Выйдя из машины, Мальтрейверс понял, что не стоит тратить энергию на защиту от дождя. Когда он склонился над багажником чтобы извлечь вещи, ему показалось, что над ним включен душ высокого давления. За то время, пока он вытаскивал плащ, спина блейзера промокла насквозь, а каштановые волосы стали походить на водоросли, прилепившиеся к омываемому волнами небольшому валуну. Мальтрейверс вынул чемодан и зонт, захлопнул крышку багажника и смахнул ладонью капли воды с худощавого лица – лица, которое могло бы показаться красивым, если бы не следы перелома на греческом носу. Взгляд василькового цвета глаз демонстрировал покорность судьбе. Мальтрейверс поднял чемодан и двинулся на поиски человеческого жилья – длинная, немного нелепая фигура в ночи.

Через несколько минут он услышал шум мотора и умоляюще поднял зонт, однако машина просвистала мимо по глубокой луже и окатила ноги путника от колен до щиколоток. Мальтрейверс удрученно изучил промокшие брюки и вздохнул. У обочины виднелся старинный, наполовину скрытый высокой травой придорожный камень. Путник наклонился и с трудом разобрал выбитую на нем надпись: «Эттуотер – 3 мили». Рассудив, что по дороге еще раньше должно быть какое-нибудь поселение (хотя на этот счет не имелось никаких указаний), Мальтрейверс выпрямился и поплелся дальше сквозь потоки дождя. Ему пришла в голову оптимистичная мысль о том, что, если по пути попадется река, ее можно будет без труда перейти вброд, так как промокнуть сильнее он уже все едино не сможет.

Еще две машины успели проигнорировать несчастного путника до того момента, когда он скорее почувствовал, нежели заметил во тьме появление высокой стены. От дороги в ее сторону уходило ответвление, которое привело Мальтрейверса к чугунным двустворчатым воротам. На кирпичном столбе была укреплена бронзовая пластинка с надписью: «Карвелтон-холл». Все говорило о том, что старинный дом лендлорда пока еще не стал прибежищем головного офиса процветающей электрической компании или другого подобного учреждения. Окна нижнего этажа были ярко освещены. Владельцы такого дома явно не могли существовать без телефона. Теперь оставалось убедить их в том, что он не бродячий маньяк-убийца, а всего лишь законопослушное существо, нуждающееся в помощи. Мальтрейверс со скрипом открыл одну створку ворот, прошел по подъездной аллее и поднялся по широкой лестнице к парадной двери, которой на вид было по крайней мере лет сто. Однако звонок рядом с ней выглядел вполне современно. Нажатие на кнопку отозвалось внутри дома резким звуком.

Пока он ждал, мрачная обстановка ненастной ночи и псевдоготическая архитектура породили в его воображении три возможных варианта ожидающей его встречи. Это может быть скрюченная, явно безумная старуха, которая продолжает приносить пищу давно мертвому мужу. Окостеневший труп во фраке сидит в своем кресле у длинного, освещенного свечами стола. А может быть, его встретит суровый дворецкий с огромным псом и, пристально вглядевшись в лицо пришельца, неожиданно истерическим тоном воскликнет: «Молодой хозяин вернулся!» Впрочем, на пороге может возникнуть зловещая фигура мужчины в полном вечернем одеянии, который заявит посетителю, что его здесь давно ждут, и настоятельно предложит спуститься в винный погреб, где хранится бочонок амонтильядо. Писательское воображение Мальтрейверса еще в годы юности получило мощную подпитку в виде бесконечной череды ужасов, почерпнутых в творениях классиков этого жанра.

Дверь открылась, и он оказался лицом к лицу с изящным рыжеволосым созданием в модельных джинсах, шелковой кремовой блузке и с деревянными бусами – каждая бусина размером с желудь.

– Бедняжка, вы, наверное, промокли?

– И сильно, – ответил он. – Заявляю об этом со всей сухостью, на которую способен в данных обстоятельствах. Прошу извинить за вторжение, но моя машина сломалась, и я хотел бы попросить друзей, к которым направляюсь, подъехать и забрать меня. Возможно, вы разрешите воспользоваться вашим телефоном?

– Кто это, Дженнифер? – послышался мужской голос из-за дверей, ведущих в ярко освещенный зал.

– Человек, которому необходим телефон, – отозвалась она. – Его машина забарахлила. – Она улыбнулась Мальтрейверсу: – Будет лучше, если вы войдете.

Оставив у порога зонт, с которого капала вода, Мальтрейверс вошел в дом и принялся вытирать насквозь промокшие ботинки о коврик. В этот момент к ним вышел мужчина, лет шестидесяти на вид. Черные с проседью, волнистые, зачесанные назад волосы открывали высокий лоб над волевым смуглым лицом, синевато-серая поросль на твердых щеках говорила о том, что со времени утреннего бритья прошло уже много времени. Рубашка с открытым воротом, легкие брюки и сандалии на ногах выглядели бы неуместно на большинстве мужчин такого возраста, однако в данном случае они лишь подчеркивали ту жизненную силу и энергию, которые сохранил их обладатель.

– Да, это не та ночь, чтобы быть на улице. – Светло-карие глаза смотрели на Мальтрейверса с явным сочувствием.

– По своей воле я ни за что бы не пошел на это, – согласился тот. – Очень мило с вашей стороны, что вы согласны мне помочь. Мои друзья живут в Эттуотере и будут здесь через несколько минут.

– В Эттуотере? – В его голосе звучал живой интерес. – Где именно? Мы знаем там кое-кого.

– Брук-коттедж, Стэплтоны, Малькольм и Люсинда.

– Малькольм и Люсинда? А вы Огастас Мальтрейверс, не так ли?

Мальтрейверс с удивлением уставился на собеседника.

– Да, но как вы об этом узнали? Или в этих краях всем известно кто ждет гостей?

– Конечно нет. Но вы завтра ужинаете в нашем доме. – Его, видимо, забавляло явное недоумение Мальтрейверса. – Малькольм сказал о визите, и я настоял на вашем приходе к нам. Я думаю, что сумел прочитать все, написанное вами, и давно хотел встретиться лично.

– Спасибо, – сказал Мальтрейверс. – Вот уж поистине неодолимая сила совпадений.

– Похоже на то. – Человек открыл ладонь для рукопожатия. – Я Чарльз Каррингтон, а это моя жена Дженнифер.

Мальтрейверс непроизвольно бросил взгляд на девушку. В ярком свете зала она выглядела удивительно привлекательной. Личико эльфа, с тонкими ярко-розовыми губами, обрамленное цвета полированной меди волосами, ниспадавшими двумя потоками на плечи. И при ближайшем рассмотрении она выглядела не старше, чем показалось Мальтрейверсу с первого взгляда. В любом случае хозяйка дома была значительно моложе своего мужа.

– Моя вторая жена, – добавил Каррингтон, заметив выражение недоумения, промелькнувшее на лице гостя. – Очень многие удивляются.

Мальтрейверс ощутил некоторую неловкость.

– Извините, но я бы скорее предположил…

– Что она моя дочь, – не дал ему закончить Каррингтон. – Не извиняйтесь, я привык. Так или иначе, нет необходимости звонить Малькольму в такую ночь. Я доставлю вас в Брук-коттедж.

– Но это такое беспокойство… – запротестовал Мальтрейверс.

– Ничего подобного, – стоял на своем Каррингтон. – Подождите здесь, пока я не подгоню «лендровер». Мы могли бы предложить вам выпить, но боюсь, что вы предпочтете поскорее добраться до коттеджа и переодеться.

Он скрылся в дверях, ведущих в дальнюю часть дома, оставив Мальтрейверса с миссис Каррингтон номер два. Гас оглядел покрытые деревянными панелями стены зала, массивную лестницу, ведущую наверх. Из-за перил черного дерева выглядывали семейные портреты. Лимонного цвета обои в стиле периода Регентства и белый потолок подчеркивали темно-коричневую фактуру дерева. Электрическое освещение было вполне современным, но бронзовые светильники, подобранные с большим вкусом, не выпадали из общего антуража.

– У вас прекрасный дом, – заметил Мальтрейверс. – Вы давно здесь живете?

– О, семья Чарльза обитает в нем целую вечность, – ответила она. – Но моим домом это прекрасное здание стало лишь после нашей женитьбы – восемнадцать месяцев тому назад. Жаль, что вы не видели дома до моего появления. Я получила огромное удовольствие от работы, стараясь придать ему более радостный вид.

– Наверное, он весьма походил на те сооружения, где вас за каждым углом поджидают привидения, – со всей серьезностью заметил Мальтрейверс.

Дженнифер Каррингтон рассмеялась:

– Не совсем так, скорее он походил на склеп. Мне всего-навсего хотелось сделать так, чтобы в него вернулось немного жизни.

– Вот как. Почему же жизнь оставила это место?

– Здесь было слишком много смертей. – Она посмотрела на гостя извиняющимся взглядом. – Боже, как это мелодраматично звучит. Но вам вряд ли интересны все эти семейные истории. Вы приехали сюда на отдых?

– Отчасти. Во-первых, я подрядился взять интервью для «Индепендент» у бывшей актрисы, которая теперь живет в Баунессе, а это означает, что мой проезд оплачен, – ответил он. – Во-вторых, я должен закончить новую пьесу, чтобы уложиться в договорные сроки. Все остальное – отдых.

– Чарльз очень ждал встречи с вами. Он был просто счастлив, когда Малькольм сказал о том, что вы друзья.

– Мне всегда лестно встретить своих поклонников. В наше время ощущается их дефицит и… – Мальтрейверса прервал шум подъезжающей по гравию машины.

Дженнифер Каррингтон открыла дверь. У подножия лестницы ждал «лендровер», мокрая брезентовая крыша которого поблескивала в полосе света, падающей из дверей,

– Я позвоню в Брук-коттедж и скажу, что вы в пути, – пообещала Дженнифер. – Уверена, что завтра вы появитесь у нас не в столь промокшем виде.

– Это будет совсем несложно. – Мальтрейверс посмотрел на небольшое озеро, образовавшееся вокруг его ног на паркетном полу. – Прощу прощения. Большое спасибо, я с нетерпением буду ждать новой встречи завтра.

Он забросил чемодан и зонт на заднее сиденье машины и взобрался на место рядом с Каррингтоном.

– Где вы бросили свой автомобиль? – спросил тот, выруливая на дорогу через другие ворота мимо гаража для двух машин.

– Примерно в миле отсюда по направлению к шоссе, – сказал Мальтрейверс. – Утром я вызову механика. Надеюсь, ничего серьезного. Но мои познания в автомобилях ограничиваются тем, что с одного конца машины заливается бензин, а с другого – вставляется ключ зажигания.

Через несколько минут Каррингтон, протерев запотевшее изнутри лобовое стекло машины, принялся сквозь дождь и тьму выискивать взглядом дорожный знак, указывающий поворот на Брук-коттедж. Заметив его, он повернул руль, и «лендровер» запрыгал по неровному полю в направлении узкой, ничем не обозначенной аллеи, которую не местный житель ни за что не смог бы обнаружить. Ветви мокрого кустарника, свисающие из-за невысокой каменной ограды, царапали борта машины, пока та взбиралась по склону к скоплению домов, расположившихся в лощине между вершинами холмов. Каррингтон затормозил у круглой зеленой лужайки, в центре которой росла пампасная трава, окруженная аккуратно подстриженной кустарниковой изгородью. С другой стороны виднелась сложенная из булыжников стена Брук-коттеджа. Перед его фасадом пролегала узкая зеленая полоска растительности, ограничивающая проезжую часть аллеи. У фронтона дома было небольшое крыльцо, над входной дверью светился фонарь.

– Кстати, завтра вечером я хочу вам кое-что показать, – сказал Каррингтон в тот момент, когда Мальтрейверс, поблагодарив его, стал вылезать из машины. – Малькольм сказал, что вы великий любитель детективной литературы. Наверняка вас заинтересует рассказ Конан Дойла о приключениях Шерлока Холмса, который вы не читали.

Мальтрейверс протянул руку, чтобы извлечь чемодан и зонт, но, услыхав слова Каррингтона, замер и с удивлением посмотрел на него.

– Я буду не только заинтересован, но и безмерно изумлен. Я прочитал их все.

– Но не этот, – уверенно произнес Каррингтон. – У этого рассказа очень необычная история. А вот и Малькольм. До завтра.

Мальтрейверс отошел в сторону и остановился, наблюдая, как «лендровер» исчезал в темной аллее. Два рубиновых огонька сверкнули на мгновение. Это Каррингтон притормозил на повороте. Неизвестный Шерлок Холмс?..

– Раз уж ты сумел добраться до этого места, преодолеть оставшиеся пять ярдов для тебя не составит труда, – сказал Малькольм, оставаясь в освещенном дверном проеме. – Я же говорил, что тебе давно пора сменить этот рыдван, который ты называешь машиной.

Мальтрейверс двинулся, тщательно стараясь обходить лужи – упражнение, которое в его состоянии представляло чисто академический интерес. Позади мужа возникла Люсинда, она протянула путешественнику стакан.

– Горячий пунш, и мы стали наполнять ванну сразу же после звонка Дженнифер.

Мальтрейверс взял напиток и, осторожно нагнувшись, чтобы с его промокшей одежды не накапало на хозяйку, поцеловал ее.

– Да благословит вас Господь, леди, – сказал он. – Вы сейчас спасли жизнь мелкого литературного дарования, что очень кстати, так как оно еще не успело завершить полного собрания своих сочинений.

Через три четверти часа, приняв ванну и переодевшись, Мальтрейверс, спустился в гостиную – квадратное помещение с довольно низким потолком. Снаружи ветер вновь набрал силу, но теперь ливень бессильно колотил по гранитным стенам трехфутовой толщины, способным без труда выдержать напор урагана. Двойные бронзовые под красными абажурами бра на грубо оштукатуренных стенах давали теплый ровный свет. В камине трещали и брызгали огнем поленья, время от времени особенно мощные порывы ветра загоняли обратно дым и серые клубы беспорядочно крутились у устья дымохода из кованой стали. Меблировка состояла из кабинетного рояля, на открытой крышке которого отражался свет, длинной пухлой софы и пары кресел в тон ей, на креслах были покрывала с изображением листьев. Имелось там и хозяйское кресло из полированного дуба, которое Мальтрейверс тайно вознамерился оккупировать. Ковры казались островками темного мха в море пола из рыжевато-серого плитняка. Малькольм взял пустой стакан и направился к хорошо укомплектованному бару, встроенному в стену.

– Первый был в чисто медицинских целях, – сказал он, передавая Мальтрейверсу широкий стакан. – Этот же для облегчения общения. Рад тебя видеть.

Мальтрейверса в хозяевах этого дома не устраивало лишь одно – они обитали слишком далеко от Лондона, и он не имел возможности достаточно часто пользоваться их приглашением приезжать, когда захочется. Мальтрейверс впервые встретил Малькольма Стэплтона во время журналистской деятельности последнего в качестве репортера манчестерского отделения «Дейли мейл». Малькольму не раз предлагали работу на Флит-стрит, но тот предпочел остаться на своем родном севере, став редактором еженедельника «Камбриан кроникл», издающемся в Кендале. Плотно скроенный, с гривой густых, жестких, как на новой щетке, волос, он обожал пешие прогулки в горах, и его квадратное добродушное лицо постоянно носило на себе следы долгого пребывания на свежем воздухе. Мальтрейверс знал, что его друг в то же время был одним из самых одаренных пианистов-непрофессионалов. У него с Люсиндой было двое взрослых сыновей: подающий надежды умелец Адриан изучал в колледже проблемы конструирования мебели, а Саймон готовился стать менеджером в строительном деле.

– Я рад снова оказаться у вас. – Мальтрейверс пригубил напиток и встал у камина. – Хотя у меня были и более приятные путешествия.

– Забавно, что тебе пришлось зайти в Карвелтон-холл, – сказал Малькольм. – Чарльз говорил что-нибудь о завтрашнем вечере?

– Да. Но ты никогда не упоминал о нем, а я полагал, что знаю всех твоих местных друзей.

– Мы знакомы с Чарльзом и Дженнифер всего лишь около года.

На верхней ступеньке невысокой лестницы, ведущей в гостиную из кухни, появилась Люсинда (она заканчивала приготовление тушенного в горшочке мяса по-ланкаширски) и спросила:

– Ты, наверное, заметил, что они отличаются от среднестатистической семейной пары?

Мальтрейверс ухмыльнулся, уловив в тоне, которым были произнесены эти слова, несколько необычный оттенок. Дочь преуспевающего манчестерского бизнесмена, Люсинда Стэплтон сочетала в своем характере изощренность городского воспитания со здравым смыслом, приобретенным во время деревенской жизни в Брук-коттедже. Работа в школе (неполный рабочий день), участие в бесконечной общественной деятельности поселка, неизбежные для супруги редактора светские обязанности могли совершенно измотать более слабую женщину. Однако Люсинда, с ее пепельными гладко зачесанными назад волосами над сухим умным лицом, в своей вельветовой юбке и цветной блузке, казалось, была готова немедленно отправиться в десятимильную прогулку по горам или тут же организовать ужин для дюжины нежданных гостей.

– Не только заметил, но и боюсь, что не мог скрыть этого, – ответил Мальтрейверс. – Она, должно быть… что… по меньшей мере лет на тридцать моложе его.

– Плюс еще немного… – добавила Люсинда. – Пойдемте, ужин готов. Мы тебе все расскажем во время еды.

Мальтрейверсу показалось, что в горшочке содержалось по меньшей мере половина коровы и урожай с небольшого огорода. Мощный аппетит северян всегда поражал его. Он отказался от добавки, с трудом одолев свою первую порцию. За это время ему удалось обогатить свои знания о Чарльзе Каррингтоне. Первая жена Чарльза умерла несколько лет тому назад, и это был всего лишь первый акт его личной драмы. Сын погиб при восхождении в горах меньше чем через год после смерти матери, а дочь уехала в Манчестер, где стала жертвой наркотической субкультуры. Девушка дважды оказывалась на скамье подсудимых по мере того, как катилась по наклонной от марихуаны к кокаину и от того к героину. Она умерла от избыточной дозы, и ее пропитанный ядом труп гнил целую неделю в какой-то норе в заброшенном доме на Мосс-стрит.

Каррингтон привез дочь домой после того, как ее в первый раз выпустили из тюрьмы. Но когда она опять сбежала и вернулась к своему занятию, он отказался иметь с ней дело. В последний раз отец увидел дочь лишь при опознании трупа. Даже в глубине души он не чувствовал, что тело, которое ему пришлось разглядывать в морге, принадлежало Джиллиан – его когда-то любимой дочурке. Используя свой вес в юридическом мире, Каррингтон убедил коронера принять от него показания в письменном виде, он не хотел присутствовать на расследовании в качестве родственника погибшей. Больше того, отец так и не поинтересовался официальным заключением о причинах смерти дочери. Это событие, последовавшее за двумя другими несчастьями, окончательно сломило Чарльза. Он полностью погрузился в юридическую деятельность и практически не покидал дома. Затем в его жизни появилась молодая особа по имени Дженнифер Ллойд.

– Что, естественно, произошло еще до нашего с ним знакомства, – пояснила Люсинда и предложила гостю десерт – меренги или торт, на выбор. У Мальтрейверса не оставалось сил даже поразмыслить над этим предложением. – Чарли говорит, что Дженнифер проявила изумительное понимание и сочувствие. Через месяц они сочетались браком.

– Весьма романтическая история, – произнес Мальтрейверс, – но насколько способны ужиться под одной крышей брюзгливая старость и радостная юность?

– Ну, Чарльз не так уж и стар, – ответила Люсинда. – Во всяком случае, он великолепно сохранился для человека шестидесяти с лишним лет. Правда… ходят кое-какие слухи.

– Еще бы, – ядовито сказал Мальтрейверс, – без слухов нельзя. Вопрос в том, имеют ли они под собой хоть какую-нибудь почву.

– Боюсь, что в данном случае имеют. – Люсинда повернулась к мужу и спросила:

– Ты согласен?

– К сожалению, да. У Дженнифер определенно роман.

– Неужели? – Мальтрейверс саркастически поднял брови. – Как это предсказуемо и как скучно. И вам известно с кем?

– С человеком по имени Дагги Лидден. У него собственное дело в Кендале – дизайн интерьеров. Кажется, бизнес не очень процветает, что, впрочем, не удивительно. Дагги занимается делами в свободное от подружек время. Он не пропускает ни одной юбки.

– В таком случае, ему всеми силами следует избегать Шотландии, – заметил Мальтрейверс. – И как долго продолжается этот роман?

– Я узнала об их связи месяца три тому назад, но думаю, что все началось гораздо раньше. Как утверждает один наш знакомый, вскоре после женитьбы. – Люсинда поднялась из-за стола. – Кофе мы выпьем в другой комнате.

Пока все переходили в гостиную, Мальтрейверс успел подумать о том, что с первого взгляда Каррингтон производил впечатление весьма порядочного человека. После всех своих страданий он заслуживал явно лучшей участи, нежели брак с девицей, которая при первой же возможности прыгнула в постель к любовнику.

– Сам Каррингтон догадывается о происходящем?

Люсинда поставила перед гостем чашку, а тот приступил к дегустации мятного торта по-кендальски.

– Не уверена. – Хозяйка опустилась на диван рядом с Мальтрейверсом, сбросила туфли и устроилась поудобнее, поджав под себя ноги. – Мужья, как правило, слепы в делах такого рода. Одна из связей Дагги тянется уже целую вечность.

Мальтрейверс глотнул кофе и мрачно произнес:

– Ты истребила мою веру в целомудренность деревенского образа жизни. Понятно, когда такое происходит в Лондоне, но чтобы столичные нравы докатились сюда…

– Брось валять дурака, – прервал его тираду Малькольм. – Бьюсь об заклад, ты можешь по памяти процитировать какие-нибудь слова Холмса, произнесенные по этому поводу.

– «На основе собственного опыта, Ватсон, я полагаю, что даже в самых гнусных закоулках Лондона вам не удастся обнаружить тех ужасных пороков, которые могут встретиться в прекрасной и улыбчивой сельской местности», – выпалил Мальтрейверс в ответ на реплику друга. – Эти бессмертные строки, кстати, мне кое-что напомнили. Чарльз, высаживая меня из машины, упомянул о книге Конан Дойла, которую я не мог прочитать. Ты знаешь, что он имел в виду?

– Да, – ответил Малькольм, – ты просто не поверишь. Рассказ относится к тому периоду, когда Дойл на некоторое время прикончил Холмса. Ты наверняка помнишь точную дату.

– Рассказ о том, как Шерлок и профессор Мориарти, сцепившись в смертельных объятиях, сверзились в Рейхенбахский водопад, увидел свет в 1893 году. Не помню точно временных рамок, но, кажется, Конан Дойл поднял Холмса из могилы лет через десять. Но ты пока не ответил на мой вопрос.

– Постарайся избежать потрясения, – предупредил гостя Малькольм. – Конан Дойл был близким другом доктора Самуэля Каррингтона, деда Чарльза. Они встретились в свою бытность студентами-медиками, и с тех пор Дойл частенько гостил в Карвелтон-холле. В 1894 году он стал крестным отцом сына доктора – будущего отца Чарльза. Подарком крестнику явился новый рассказ о приключениях Шерлока Холмса – десять отдельно переплетенных копий. Рассказ никогда не публиковался.

– Что?! – прошипел Мальтрейверс. Он поперхнулся горячим кофе.

Малькольм насмешливо поглядывал на пытающегося продохнуть друга. У того было такое выражение лица, словно он услышал о том, что на церковной распродаже всякой рухляди был обнаружен подлинник «Подсолнухов» кисти Ван Гога, а известный всем японец потратил двадцать три миллиона фунтов на простую литографию, сделанную с картины.

– Стукнула бы ты его по спине, – сказал Малькольм, обращаясь к жене.

Люсинда поднялась с дивана и хлопнула Мальтрейверса между лопаток. Удар такой силы мог оставить заметную вмятину на металле.

– Достаточно, – выдавил он, хватая воздух открытым ртом. – Вы что, подрядились прикончить меня – один шоком, вызванным сенсацией, другая – сломав хребет? – Он рухнул в кресло и, немного прийдя в себя, сумел сглотнуть. – Итак, давайте уточним: человек, спасший мне сегодня жизнь, является владельцем ранее неизвестной книги о Шерлоке Холмсе, написанной не кем-нибудь, а самим Конан Дойлом. Господи, да вы понимаете, узнать такое – это все равно что услышать о том, что в порту Нью-Йорка сию минуту швартуется «Титаник» – целый и невредимый.

– Брось, Гас, – не согласилась Люсинда, – речь всего-навсего идет о какой-то книге, и при этом очень небольшой.

– Конечно, можно сказать, что это какая-то книга, точно так же, как Эверест можно назвать всего лишь большим холмом, – съязвил он. – Да издатели пойдут на убийство ради того, чтобы опубликовать ее! Она стоит… Господи, да ей просто нет цены! Почему же книга до сей поры не увидела свет?

– Такова была воля Дойла, – объяснил Малькольм. – Дед Чарльза предлагал автору издать труд, но тот ответил, что книга – личный подарок крестнику и его будущей семье.

– Каррингтон способен доказать ее подлинность?

– Каждая копия подписана Дойлом, и, кроме того, на первом экземпляре имеется рукописное обращение крестного к крестнику. Сохранилась и переписка, в которой обсуждается вопрос о возможности издания книги. Каррингтон предлагает, а Конан Дойл отказывается сделать это. Удивительная история, правда?

– Просто чудо, – с чувством произнес Мальтрейверс. – Но Дойл умер в 1930 году, и Чарльз видел его, если вообще видел, когда был совсем маленьким. Почему он до настоящего времени считает себя связанным словом, данным без малого сто лет тому назад?

– Чарльз видел писателя. Это точно. Он показывал фотографию, на которой совсем малышом сидит на коленях у Дойла. Говорит, что в памяти остался только очень старый человек с густыми усами. Но писатель не хотел, чтобы книгу публиковали, а его воля для Чарльза свята.

Мальтрейверс уставился на огонь камина, в задумчивости покачивая головой. У него не хватало слов для того, чтобы прокомментировать услышанное. В том доме, который он оставил всего лишь пару часов назад, хранится детективное произведение, эквивалентом которого в музыке могла бы быть только новая неизвестная симфония Моцарта. Владелец хранит его не из тщеславия собственника, а повинуясь чувству глубокого уважения к человеку, скончавшемуся более полустолетия тому назад. Правда, жена владельца, кажется, руководствуется совсем иным кодексом чести.