Текст книги "Древо Лазаря"

Автор книги: Роберт Ричардсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

– Нет, есть. И она в ваших глазах!

– К черту проклятые глаза! Коричневый – это контактная линза, но даже если бы он был настоящим, это бы ровно ничего не значило!

– Что вы имеете в виду? – Луч фонаря Милдред упал ей на лицо. – Кто вы? И какую игру ведете?

– Уберите эту штуковину, – кивнула Тэсс на фонарь. – Мы не играем, мы…

– Мы? – вопрос прозвучал, как удар кнута. – Что вы имеете в виду, говоря «мы»?

В портале церкви Мальтрейверс прикоснулся к руке Сэлли Бейкер.

– Подождите здесь, – шепнул он, выходя из укрытия. – Она имеет в виду меня, Сэлли.

Когда Милдред повернулась к нему, он включил фонарь Сэлли Бейкер, и два луча скрестились, как копья. Оторвавшись от плеча Тэсс, Мишель задохнулась от неожиданности, узнав его.

– Что происходит? – Ошеломленная тем, что ее лицо вдруг оказалось освещенным, Милдред Томпсон отступила назад, молниеносно переведя луч фонаря с Мальтрейверса на Тэсс. – Я ничего не сделала плохого! Не нарушила никаких законов.

– Нет, нарушили, – возразил Мальтрейверс. – Утаивая с самого начала показания. Вы знали, что Мишель нашла тело Патрика Гэбриеля, и ничего не сказали полиции. Может быть, вы совершили и еще что-то, но это уже дело полиции – квалифицировать ваши поступки.

– Она никогда не говорила мне, что нашла тело! – Это признание последовало слишком быстро. – Она только сказала… только сказала, что хочет… хочет погадать о нем на картах.

– На каких картах?

– Вы не поймете.

– Возможно, но нас не это беспокоит. О чем же Мишель-хотела погадать? Что узнать?

– Она не говорила. Она… она не обязана была все мне выкладывать. Я не хотела этого делать, но она настояла. Я не думала, что в этом есть что-то плохое.

Мишель вдруг тесно прижалась к Тэсс, зарыв лицо в пропитанное дождевой влагой пальто.

– Нет! – всхлипывая, твердила она. – Нет, нет, нет, нет!

– Все в порядке, – умиротворяюще говорила Тэсс, гладя ее по волосам. – Мы знаем, что эта женщина лжет.

– И ведь именно об этом вы хотите рассказать в полиции, так? – язвительно вопрошал между тем Мальтрейверс. – Что вы позволили перепуганному ребенку, нашедшему труп, вовлечь вас, взрослую женщину, в эти игры с безумными предрассудками? Что велели ей приходить сюда и тайком класть вещи под Древо Лазаря, читать похоронную молитву, греховно искажая ее смысл, – о да, об этом я тоже знаю – и что все это тянулось месяцами? И вы скажете в полиции, что никогда не хотели намеренно делать всего этого, не думали, что это плохо? Да вы просто великолепны в своей наглости, Милдред!

– Это была ее идея, ее! – Мишель все не поднимала головы от плеча Тэсс, и ее слова, полные обиды и горечи, донеслись невнятно. – Это была ее идея!

– Разумеется, ее, – подтвердил Мальтрейверс. – И это очень дурно с ее стороны.

Милдред Томпсон, пятясь, отступила еще дальше, в тишине было слышно лишь ее прерывистое взволнованное дыхание.

– Кто послал вас? – тем не менее требовательно вопрошала она. – Откуда вы?

– Никто нас не посылал, – неторопливо объяснял Мальтрейверс. – Знаю, здесь все делают истерические выкладки насчет того, кто я и откуда взялся. Но я всего лишь друг Стефана и Вероники, и ничего больше.

– Но вы задавали вопросы… – осуждающе процедила Милдред.

– Да, задавал, – согласился он. – А теперь у меня уже есть кое-какие ответы на них. Пока еще не на все, но их вполне достаточно, чтобы продвигаться дальше.

– Если вы не из полиции, я больше ничего не скажу. – Она резко направила луч фонаря на Мишель, потом метнула обратно. – Она же сумасшедшая, эта девчонка, вы что – не видите? Они здесь все такие, по глазам видно. И ей никто не поверит!

Мишель, оставаясь в объятиях Тэсс, тихо застонала.

– Господи Боже мой, да вы и впрямь гнусь какая-то! – Мальтрейверс опять направил свет фонаря прямо в лицо Милдред Томпсон и вздрогнул от отвращения. – Убирайтесь отсюда к черту и с сегодняшнего дня оставьте девочку в покое! И если я услышу о вас еще хоть раз, то разобью ваш проклятый котелок!

Злая, испуганная и в то же время непокорившаяся, она презрительно усмехнулась, и Тэсс закрыла глаза, будто та ей сделала невыносимо больно.

– Проклятые нездешние чужаки с вашими сложными лондонскими хитростями! Я все сделаю, как надо, но совсем не потому, что вы мне так приказали. Это моя деревня, и никто не имеет права указывать мне, что делать. Бегите расскажите в полиции обо всем – они и пальцем ко мне не прикоснутся!

Мальтрейверс вздохнул, когда Милдред повернулась и, неуклюже переступая, побрела в мокрую темноту. Ворота снова скрипнули, ее шаги смолкли.

– По крайней мере она не брызгалась слюной, – прошептал он словно самому себе, а потом подошел к Тэсс и Мишель, обнял все еще всхлипывающую девочку. – Идемте, нам нужно поговорить. Давайте укроемся от дождя в портале церкви. Там еще, Мишель, есть один человек, но не волнуйся. Она тоже на твоей стороне.

Все еще всхлипывая и что-то неразборчиво бормоча, девочка позволила привести себя в портал. При виде Сэлли Бейкер с ее лица не сошло выражение равнодушия и никаких других эмоций она не испытала. Тэсс усадила ее на Каменную скамью рядом с собой и опять обняла, как бы защищая.

– Ты скоро уже будешь в постели, – пообещала она, – конечно, ты можешь рассказать своим обо всем… в общих чертах… Скажи только, что произошло.

Девочка чуть заметно отрицательно качнула головой.

– Я не смогу.

– Нет, можешь, – мягко настаивала Тэсс. – Послушай наши соображения, а ты скажешь, в чем мы ошибаемся. Хорошо? Патрик Гэбриель был твоим любовником, правда?

Тэсс прижала к себе девочку, потому что та сразу же попыталась вырваться.

– Нет-нет! Мы вовсе не об этом хотим поговорить. Это не важно. Ты обычно встречалась с ним около Древа Лазаря, да? – Неожиданно она рассмеялась: – Ах ты глупая девочка! Поверь, дорогая, можно выловить миллионы рыбок и получше его. Могу поклясться, он говорил тебе, что увезет тебя отсюда в Лондон и вы будете жить там вместе, так ведь?

Мишель слегка кивнула головой.

– Он обещал, – прошептала она.

– Разумеется, обещал. Такой, как он, может обещать все, что угодно. Рассердись на него. Он использовал тебя и…

– Он говорил, что любит меня.

– О, они так всегда говорят! – ответила Тэсс. – Так что ты кое-что поняла, ведь так? Как долго это продолжалось?

– Четыре или пять недель, но не каждую ночь! Я знаю, сколько раз мы… это записано в моем дневнике… не помню точно, но, наверное, около…

– Нам не интересны эти подробности, – прервала ее Тэсс. – Это случилось, это закончилось, и… хватит об этом… Вы предохранялись?

– Он сказал, что в этом нет необходимости. Он сделал операцию.

Тэсс чуть ли не застонала, взяла Мишель за плечи и повернула лицом к себе:

– А теперь послушай меня. Никогда не верь этому. На сей раз ты проскочила, но в следующий можешь оказаться не такой удачливой. – Она улыбнулась, будто извиняясь, и прижала Мишель к себе. – Прости, я не хотела говорить грубо. Но, пожалуйста, обещай мне быть осторожной в будущем.

Поскольку девочка, нервно улыбнувшись, кивнула, Мальтрейверс понял, что разговор Тэсс на эту сугубо жизненную тему увенчался успехом и успокоил ее. Он уже шагнул было к Мишель, чтобы заговорить с ней, но Сэлли Бейкер прикоснулась к рукаву его плаща, останавливая, а потом, наклонившись, взяла девочку за руку и мягко попросила:

– Посмотри на меня, Мишель. Вот так. А теперь давай поговорим. Ты плохо знаешь Гаса и Тэсс, но меня-то ты знаешь давно. И нам нужно обсудить одно важное дело. Ты только что сказала, что нашла Патрика Гэбриеля. Это была одна из тех встреч, о которой вы договаривались? Ты говоришь «да», я не ослышалась? Хорошо, а теперь расскажи нам все, что ты вообще можешь вспомнить о той ночи.

Мишель долго молчала, прежде чем заговорить:

– Я только нашла его. Сначала подумала, что он заснул, потом увидела… Подумала, что он надел красный шарф, но когда я дотронулась… – Ее всю передернуло.

– И что же ты сделала? – спросила Сэлли.

– Я думала… нет, я не упала в обморок, но мне стало совсем дурно. Я почти ничего не видела, потому что очень сильно плакала… Прошла в свою комнату, заперла дверь и… залезла в постель, натянула на себя пуховое одеяло. Мне было так страшно…

– Конечно. – Сэлли сжала ее руку. – Понимаю. Но почему ты никому не сказала ни слова?

– Я не могла! – запротестовала она. – Они бы обязательно захотели узнать, что я там делала… ночью. Они бы подумали, что я это сделала!

– Мишель, но никто бы не подумал так! С чего ты взяла?

– Но мне все равно пришлось бы объяснять, и все вышло бы наружу обо мне и Патрике и о том, что мы делали. – Она судорожно сглотнула и опять всхлипнула. – Я немножко вздремнула тогда, а наутро кто-то нашел его, и всюду… всюду началась паника. По всей деревне ходили полицейские. Я, помню, умоляла Стива, чтобы он взял меня с собой в школу, чтобы избавиться от их расспросов. В машине я заставила себя спросить у него, что случилось, потому что знала: если не спрошу, это покажется ему странным. Он рассказал немного, наверное, хотел меня каким-то образом оберечь. И я знаю, он был добр ко мне. Но я хотела узнать, что делает полиция. Я должна была узнать.

В школе все было ужасно, потому что все уже слышали и все время задавали мне вопросы. Учителя без конца спрашивали, все ли со мной в порядке, и мне пришлось притворяться. – Она говорила все быстрее, и слезы лились из карего и зеленого глаз. – А когда держишь что-то внутри, это становится… Я не знаю… это как будто на тебе корка, скорлупа или что-то вроде этого, когда можно прятать что-то внутри, и никто до тебя не доберется. Я помню, что вела себя в школе глупо, смеялась над глупыми шутками. На перемене даже играла в салочки, раньше я никогда этого не делала, потому что эта игра для маленьких детей. – Она опустила голову. – А мне опять захотелось стать маленькой…

Сэлли Бейкер выпрямилась, и, когда она повернулась к Мальтрейверсу, на ее лице был написан ужас.

– Теперь вы спрашивайте, – прошептала она. – Я больше не в состоянии.

Мальтрейверс понимающе кивнул, потом наклонился вперед, держа руки на коленях.

– И ты все время держала это в себе? Хотелось бы мне, поверь, быть таким же храбрым, как ты. Во всяком случае, сейчас мы уже слышали твой рассказ об этом, и скоро мы вообще закончим. Еще только пара вопросов, а потом мы проводим тебя домой. Как вы с Патриком устраивали ваши свидания? Ты говорила, что они происходили не каждую ночь.

Мишель пожала плечами.

– Они просто происходили. Мы просто встречались, как будто это было и случайно, и по договоренности. Иногда мне хотелось, а ему нет. Мы всегда делали это сразу после полуночи, потому что я знала, что мама и Стив к этому времени уже спали. Они всегда рано ложатся.

– А почему около Древа Лазаря? – спросил Мальтрейверс. – Ты могла бы приходить к нему домой.

– Это была его идея. Это имело какое-то отношение к истории – вы знаете – о девушке, ожидающей под деревом жениха. Я не очень-то поняла, но он сказал, что это связано с поэмой, которую он писал и… Господи, какой же теперь я себя чувствую дурой!

– Вот этого и держись, – сказал ей Мальтрейверс. – Ты нашла нужный настрой. Так или иначе, в ту ночь произошло важное событие. Теперь мы понимаем, как это было для тебя ужасно, но только на минутку вспомни об этом. Когда ты вышла, перед тем, как нашла его, было ли там хоть что-нибудь, что ты бы запомнила?

– Нет, – твердо сказала она. – Я торопилась, потому что было уже почти полпервого, и я думала, что Патрик может уйти. Дядя Эван и тетя Урсула зашли к нам и задержались допоздна. Мне пришлось ждать, пока я не убедилась, что мама и Стив заснули. Я ничего не слышала и никого не видела или… Это была летняя ночь, но очень темная. Я думала и думала об этом, но я просто вышла, было тихо, и я перебралась через стену и…

– Хорошо, – прерван ее Мальтрейверс. – Все остальное ты уже рассказала. Пойдем, давай проводим тебя домой.

– Что вы собираетесь делать? – спросила она, когда он встал.

– В данный момент ничего, – ответил он. – Только повторить тебе то, что ты уже поняла. Милдред Томпсон – очень плохой человек. Так?

– Теперь я знаю, это было глупо, но я… – Она покачала головой. – Я не могу объяснить… но вы же не собираетесь рассказывать маме?

Мальтрейверсу пришлось изворачиваться.

– Не могу обещать, но, если можно будет избежать этого, мы так и сделаем. Хорошо? Только продержись. Может, нам понадобится поговорить с тобой еще раз, но пока все это остается только между нами четырьмя. А сейчас – домой. Если мама или Стив что-то услышат, они решат, что это мы вернулись. Иди с Тэсс, а я догоню вас.

Они с Сэлли Бейкер оставались в портале, наблюдая, как Мишель и Тэсс шли к воротам, обняв друг друга. Мишель устало приклонила голову к плечу Тэсс.

– Какая ужасная грязь, – прошептала Сэлли.

– Но ведь это правда. – Мальтрейверс зажег сигарету. – Не знаю, насколько мы продвинулись вперед с убийством, но мы стали свидетелями медмелтонской тайны – черного полночного колдовства. Господи, да эту Милдред нужно в тюрьму засадить! А вам не приходило на ум, что она проделывала подобные штучки с другими какими-нибудь детьми?

– У меня есть ужасное ощущение, что это вполне возможно, – сказала Сэлли. – Но предоставьте это мне. Милдред не знает, что и я была тут нынешней ночью, так что я смогу действовать, как сочту нужным.

– Уверен, что вы разберетесь с этим, – согласился Мальтрейверс. – Нам лучше еще раз поговорить завтра. Пошли, я провожу вас.

– Я сама доберусь, спасибо. В Медмелтоне достаточно безопасно.

– Так ли?

– Никто не смеет мешать мне идти по собственной деревне. Спокойной ночи, Гас.

Когда Сэлли ушла, Мальтрейверс, докуривая сигарету, снова и снова смотрел на Древо Лазаря и с ужасом постепенно проникался всей глубиной злодейства, совершенного Милдред Томпсон. Она держала местный магазин, все ее знали, и она являлась непременным участником всего, что происходило в этой Богом забытой девонской деревне. Когда она умрет, церковь на ее похоронах наверняка будет переполнена, и люди станут передавать друг другу легенды о ее сплетнях и эксцентричности. Бернард Квэкс скажет, что она вошла в жизнь столь многих людей, что они ее недооценивали, и Медмелтон уже никогда не будет без нее прежним. Кто-нибудь другой займет ее место в универмаге, но еще много лет люди будут говорить: «Теперь здесь не так, как при Милдред»… Они никогда ни о чем не узнают и, может быть, не захотят узнать… Огонек окурка промелькнул в темноте, и Мальтрейверс вернулся в коттедж «Сумерки». Парадная дверь была еще не заперта, и, войдя, он осторожно прошел наверх. Тэсс сидела за зеркалом около туалетного столика, наклонив голову. Изящно согнув руку она снимала коричневую контактную линзу.

– Как она? – спросил Мальтрейверс.

– Чуть не заснула у меня на руках. Это реакция. Я только сняла с нее ботинки и уложила в постель. – Она подняла голову и посмотрела на него в зеркало. – Так что мы теперь будем делать?

Он пожал плечами.

– С этим и заснем – если сможем. Посмотрим, может быть, утро принесет новые идеи. Я расскажу Стефану о том, что случилось, когда он завтра в полдень вернется домой. Во всяком случае, с одной из его неприятностей мы разобрались.

– Не с самой худшей.

– Боюсь, что да.

Через полчаса Мальтрейверс выключил ночник, и они лежали в темноте, держась за руки.

– Есть одно предположение, которое я никак не могу не принимать во внимание, – прошептала Тэсс. – Может, потому, что сейчас я вижу перед собой только одно – лицо этой проклятой женщины. Как ты думаешь, не могла она сама убить Гэбриеля? По ее виду… она способна на это.

– Но почему? Посмотрим, что на этот счет думает Сэлли… И спросим ее друга, мистера Керра.

– Почему его?

– Потому что мистер Керр – очень умный человек. – Он сжал ее руку. – Уже поздно, спи.

Тэсс закрыла глаза, заставляя себя думать о прозаических вещах, чтобы прогнать отвратительные видения. На следующей неделе день рождения Элен… нужно сделать подарок… позвонить своему агенту насчет этой роли в фильме, она очень маленькая, но за нее должны хорошо заплатить… написать это проклятое письмо в Штаты… напомнить Гасу, чтобы машина прошла техобслуживание… что могло бы понравиться Элен? Назначить обед с Донной и Джереми… купить билеты для…

Мальтрейверс лежал без сна рядом с женой, и перед его глазами стояло Древо Лазаря, которое будто выглядывало из спальни Стефана и Вероники на другом конце коридора.

Глава 15

Тело Мишель содрогнулось, она вскрикнула. Обрывки сна еще кружились в ее полусонном сознании, а потом улетучились, словно дым под неожиданным порывом ветра. Смутные видения сплетались с реальностью того, что произошло на церковном дворе. Патрик, живой, целует ее, но его черты превращаются в предательское лицо Милдред. Сладкие каштаны с Древа Лазаря раскалываются, и оттуда течет кровь. В искусственных медмелтонских глазах Тэсс горит осуждение. Мальтрейверс и Сэлли Бейкер поднимаются из-за надгробья… Несколько секунд все казалось и реальным и нереальным одновременно. Она все еще была одета и смутно помнила, как Тэсс провожала ее, когда они возвращались домой, но все, что было после этого, словно стерлось из памяти.

Она резко села, ее пальцы яростно заскребли короткие волосы, будто она хотела заставить себя думать. Теперь она могла все осмыслить. Глупостям с Милдред пришел конец, и стыд разоблачения смешивался с облегчением. Мальтрейверс – беспокойный человек, который теперь много знает и многое держит под контролем. Ей это очень не нравилось, но придется смириться и быть готовой ответить на то, что может произойти, готовой лгать, если это будет необходимо, отрицать или надевать на себя новые маски.

Во время завтрака Стефан бросал случайные реплики, Вероника была энергична и спокойна. Тэсс вела себя как вежливая гостья, и Мальтрейверс как писатель отстраненно наблюдал за всеми остальными. Со стороны можно было бы увидеть за столом четырех взрослых и надутую девочку-подростка, которые вполуха слушают «Радио-4», начиная свой новый день с обычного и привычного. Когда с едой было покончено, Тэсс настояла на том, что вымоет посуду. Стефан и Мишель уехали в школу, а Мальтрейверс отправился в гостиную с утренней газетой в руках. В девять Вероника пошла ловить автобус до Эксетера, а через несколько минут после ее ухода зазвонил телефон, и Мальтрейверс поднял трубку:

– Доброе утро, Сэлли.

– Как Мишель?

– Приходит в себя. Заснула, как ребенок, а утром, кажется, опять взяла себя в руки.

– Это естественно, но я не уверена, владеет ли она собой. Мишель опять замкнулась в себе, и, может быть, было бы лучше, если бы эта броня дала трещину.

– Возможно, так и произойдет! – Мальтрейверс с болью осознавал, что муки девочки еще не закончены, а может, только начинаются. – Послушайте, нам нужно поговорить… хотелось бы в присутствии вашего друга Александра Керра. Вы можете выманить его к себе на чашку кофе из его заповедника?

– Он придет, если я попрошу. Но зачем?

– Во-первых, потому что все мы люди слишком эмоциональные, а чтобы взглянуть на это дело объективно и трезво, нам нужен беспристрастный человек. Я считаю Керра очень… проницательным. – Мальтрейверс помолчал и почувствовал, что на другом конце провода Сэлли почему-то еще в нерешительности колеблется. – Знаете, некоторые вещи меня не касаются. И вы и Алекс оба сказали мне, что он работал в почтовом ведомстве, и я буду придерживаться этой версии, хорошо? – Мальтрейверс ждат, когда она прервет наконец свое молчание.

– Он сказал, что у вас острый ум, Гас.

– И я осмотрителен, – заверил он ее. – Мы с Тэсс зайдем к вам примерно через полчаса.

Когда он повесил трубку, жена взглянула неодобрительно.

– О чем это вы говорили насчет Алекса Керра?

– Мистер Керр человек более значительный, но разрешающий знать о себе гораздо меньше. Конечно, у него свои причины что-то скрывать. Тем не менее мой намек, что я понимаю это, может заставить его высказывать свои предположения чуть более откровенно.

– Ты хочешь, чтобы он выдвинул какие-то собственные объяснения, почему убийцей не могла быть Вероника?

– Мне бы очень этого хотелось. Потому что я все еще не вижу причин, почему бы ей этого не сделать. И мне это не нравится.

Наклонив голову и сжав руками поручни у алтаря, Бернард Квэкс молча стоял на коленях в церкви Святого Леонарда. Все предварительные молитвы были произнесены автоматически, да и будет ли он когда-либо еще думать над тем, что говорит? Он уже помолился во здравие своей паствы, своего прихода и своей церкви, помолился об успокоении Джейн Даусон в ее болезни и Хэрри Кларка в его печали. О душах своих отца и матери и всех усопших, о попечении душ живых, о королеве и ее советниках, дабы они были мудры, о мире во всем мире. Во имя Господа нашего и Его Единородного Спасителя Иисуса Христа. Аминь.

А теперь он должен помолиться за себя. Сутулые плечи поднялись и опустились, когда он сделал очень глубокий вздох, начиная молитву. Господи, чтобы Ты дал мне силу в слабости моей. Чтобы Ты простил грех мой. Чтобы Ты мог оценить, что правильно делал я во имя Твое, в чем – не намеренно грешен. Признай мои страдания. Помоги мне в моем смятении и отпусти мою вину. Мою вину, которая так…

Он тяжело задышал. Образ Урсулы Дин вторгся в его сознание, пронзив жарким, непреодолимым желанием. Не единожды, не дважды, но… слишком часто, в то время как и одного раза было бы чересчур много. И сегодня днем она опять зайдет в его пасторский домик, и они… Он содрогнулся.

– Отец мой, прости меня, – прошептал он. – Ибо знаю, что творю и что уже содеял.

– Что-нибудь случилось, Милдред?

– Что? Нет, конечно, нет. С чего бы? – Милдред Томпсон швырнула на прилавок полфунта копченого окорока и посмотрела вызывающе.

– О… да, конечно. Сколько всего?

– Четыре фунта семнадцать пенсов. Спасибо. – Она выхватила банкноту и быстро извлекла сдачу из ящичка кассы. – Кто следующий? Вы что, собираетесь весь день смотреть на эту капусту или будете покупать?

– Кто-то сегодня встал с левой ноги, – прошептала женщина где-то в глубине магазина.

В поведении Милдред Томпсон сочетались страх и гнев. Страх от опасности, грозившей разрушить ее репутацию, заслуженную всей ее жизнью. Гнев – оттого, что ее обманули и теперь нависла опасность, исходившая от этих чужаков. В Медмелтоне, который она воспринимала как собственный мир, ее безудержные мечты и желания были под защитой ее воли, она знала, что это ее деревня, знала всех, кто живет здесь, знала подробности их жизни. Здесь она могла затевать с ними игры, как бы случайно передавая сплетню, услышанную от одного, так, чтобы подействовать на другого. Она в совершенстве овладела этим мастерством, тонко манипулируя людьми и тайно радуясь мелкой ревности и недоразумениям, которые она сама и сеяла постоянно. Это была бесконечная месть за многие годы обид подлинных и вымышленных. Потому что она оставалась всего-навсего обыкновенной женщиной, на которую можно было не обращать внимания, владелицей деревенского магазина, и все без особых раздумий принимали ее и доверяли ей. Это была компенсация за все, чего у нее не было и не могло быть в жизни, но чего она так отчаянно хотела. И вот неожиданно она потеряла свою власть и…

– Не этот, Милдред. Я никогда не беру этот сорт.

– Что? – Она уставилась на пакетик сухого супа, который взяла с полки. Впервые за сорок лет, выполняя заказ, она допустила ошибку. Странно, как подобная мелочь могла так сильно расстроить, будто ее драгоценная репутация уже была отчасти разрушена.

Эван Дин не поднял от газеты глаз, даже когда звякнул дверной колокольчик магазина. Наверное, всего лишь случайный клиент, который, поглазев, наверняка ничего не купит. Такие визиты только подтверждали, как не важно идут дела, если они в скором времени не поправятся…

– Привет, Эван.

Теперь он поднял глаза от газеты.

– Я думал, ты на работе.

– У меня есть еще полчаса. – Вероника шагнула к прилавку. – Можно чашку кофе?

– Чайник только что вскипел. – Он слез с высокого деревянного табурета, и она последовала за ним в заднюю часть магазина. – Что привело тебя сюда?

– Этой ночью что-то случилось. Мы ужинали не дома вместе с Гасом, и, когда вернулись, Стефан сказал, что услышал в пивной какую-то историю насчет женщины, которая искала наш дом. Мишель призналась, что не видела никакой женщины, потому что уходила из дома, но она лжет.

– Ты уверена?

– Я всегда это чувствую, – просто сказала она. – Меня беспокоит – почему.

Брат протянул ей кружку.

– Кто она, эта женщина?

– Никто не знает, но у нее медмелтонские глаза и на лице родинка. Я совершенно не могу сообразить, кто бы это мог быть. Никто не знает также, что ей нужно. Она просто зашла в пивную и спросила, где коттедж «Сумерки».

– Если она из Медмелтона, она должна это знать.

– Конечно, должна. Мне не нравится это, Эван.

– Волноваться – это на тебя не похоже. Что еще?

Вероника тонко улыбнулась:

– Мы всегда так хорошо друг друга понимали, правда? Конечно, есть кое-что и еще. Стефан не расспрашивал Гаса, но тот что-то предпринимает. Разве ты не слышал? Медмелтон только об этом и гудит.

Дин пожал плечами.

– Я никуда не выходил последние десять дней, а Урсула мне ничего не говорила. Что же он затеял?

– Расспрашивал о Патрике Гэбриеле.

– Что? Все это кончилось уже много месяцев назад. Я даже и забыл об этом уже…

– А я нет.

Дин шагнул к сестре, взял ее за подбородок.

– Почему, Вероника? Это не имеет к тебе никакого отношения.

Вероника опустила его руку и отвернулась.

– Не дави на меня, Эван. Мне нужно поговорить с тобой.

Александр Керр поставил свой стул прямо около бокового окна в гостиной Сэлли Бейкер. Пока он слушал, держа в руках ребристую белую чашку с блюдцем, его голова оставалась неподвижной, а свинцово-черные глаза перебегали по очереди с Мальтрейверса на Сэлли, но, пока они не закончили свой рассказ, на лице его не отразилось ни единой эмоции.

– Итак, после расследования этой полночной драмы на церковном дворе… вам не нравятся результаты, к которым вы пришли, – подвел он итог. – Тогда, возможно, вам не следовало бы этого начинать вообще.

– Мы же не знали, чем все кончится, – протянул недовольно Мальтрейверс.

– А если бы знали, неужели сидели сложа руки?

Мальтрейверс вздохнул:

– Не знаю. Может быть.

– Ну а теперь уже поздно. – Керр сочувственно улыбнулся. – Как бы то ни было, давайте посмотрим, существуют ли другие альтернативы, кроме той, где Вероника покончила собственноручно с соблазнителем своей дочери. Хотя, возможно, мы и клевещем на мертвого: Мишель Дин вовсе не так невинна.

– Вы думаете, этой версии есть какие-то альтернативы? – спросил Мальтрейверс.

– Предлагаю и вам подумать о них. – В интонации Керра прозвучали нотки одобрения.

– Хорошо, – согласился Мальтрейверс. – Но прежде чем обсудить детали, давайте посмотрим на это дело в целом. Единственная причина убийства Патрика Гэбриеля, которую мы установили, состоит в том, что кто-то узнал об отношениях между приезжим поэтом и девочкой. И этот кто-то настолько был озабочен ее судьбой, что не мог не действовать. А это означает…

– Подождите минутку, – прервал ход его рассуждений Керр. – Вы употребили слово «озабочен» в значении «любил». Но и Гилберт Флайт признался, что видел их, и он мог «позаботиться» совсем по другой причине.

– Что вы имеете в виду? – спросил Мальтрейверс.

– Гилберт Флайт – маленький человечек, который искренне уверен, что он велик. Банкир изводит свою жену. Уверен, это тип, под началом которого невыносимо работать, и в довершение он убеждает себя, что в один прекрасный день его признают как великого биографа. Помимо всего этого, у него явно сексуальная неудовлетворенность. Любой видевший его лицо в тот момент, когда в «Ворон» входит привлекательная молодая женщина, понял бы это. – Керр допил кофе и сделал пренебрежительный жест рукой, в которой держал чашку. – Я обычно наблюдаю за поведением людей. Можете назвать это хобби скучающего старика.

– И какие же… выводы вы сделали на основании этого хобби в данном случае?

– Как правило, я не забочусь о выводах, но… – Керр помедлил с ответом. – Думаю, я мог бы представить возможный сценарий. Флайт испытывает вожделение к молодым женщинам, но они це хотят иметь с ним никаких дел. Он шпионит за совсем юной девочкой, которая отдается человеку много старше себя. Его неудовлетворенность принимает маниакальный характер, и ее нужно ублажить любыми способами. Итак, он убивает Патрика Гэбриеля. Потом говорит Мишель о том, что знает все и, если она не согласиться делать с ним то же самое… Но это только гипотеза. – Керр говорил будто извиняющимся тоном.

– И когда, испугавшись ареста, которым я пригрозил, банкир выболтал только часть этой истории, в нем жила надежда, что теперь-то он сумеет избежать некоторых весьма неловких вопросов, – заключил Мальтрейверс. – Да, это вполне возможно.

– Нет, – возразила Сэлли. – Мишель сказала бы нам об этом прошлой ночью.

– Не обольщайтесь, Сэлли. – В замечании Керра проскользнула нотка разочарования. – Мишель Дин – лгунья. Когда вы были с ней на церковном дворе, она призналась только в том, что было очевидно и необходимо, не более. Вы раскрыли ее делишки с Милдред Томпсон и связь с Гэбриелем. То, что она сказала, возможно, и правда, но все ли она открыла?

– Если это был Флайт, не будет никаких проблем, – в раздумье произнес Мальтрейверс. – Он расколется в ту же минуту, как полиция начнет его допрашивать.

– Не цепляйтесь за мою гипотезу только потому, что она более правдоподобна, чем ваша, – предупредил Керр. – У нас и тут нет никаких доказательств.

– Там, где речь идет о загадочном убийстве, люди выбалтывают только самые выгодные для них признания, – заметил Мальтрейверс. – Но в реальности они лишат вас возможности доказать это, что, несомненно, может создать проблему. В любом случае нужны доказательства… Так какая же альтернатива существует еще?

– Конечно, настоящий отец Мишель. Эта версия правдоподобна, но кто он? – Керр повернулся к Сэлли Бейкер: – Вы связаны с Медмелтоном дольше, чем кто-либо и нас. Ваши предположения?

– Я много думала об этом. – Она посмотрела в чашку на остатки своего кофе. – Здесь все еще живут три человека, которые составляли компанию молодой Вероники, когда все они были подростками. Но я не уверена, что кто-либо из них был ее дружком в истинном смысле этого слова. Эван всегда выступал в роли старшего брата-защитника, приглядывающего за младшей сестрой. Честно говоря, я вообще не помню, чтобы у нее были другие ухажеры.

– Ну что ты, Сэлли, она должна была их иметь, – возразила Тэсс. – У меня тоже есть старший брат, и в юности он мог быть до смешного ревнивым ко всякому, кто проявлял ко мне интерес. Но я находила множество способов избежать его опеки. Любая девушка, если она привлекательна, как Вероника, должна была иметь ухажеров.