Текст книги "Клуб самоубийц. Черная стрела (сборник)"
Автор книги: Роберт Льюис Стивенсон
Жанр:
Классическая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Лейтенант Брекенбери Рич заслужил славу во время одной из незначительных войн в индийских горах. Это он был тем самым храбрецом, который в одиночку взял в плен вожака непокорных повстанцев. Его отвага заслужила повсеместную славу, и, когда он, повергнутый жестоким ударом сабли и затянувшейся тропической лихорадкой, собрался вернуться домой, общество было готово принять лейтенанта как знаменитость малого калибра. Однако он обладал настоящей врожденной скромностью: приключения были милы его сердцу, но восхищение своей персоной претило ему, и он переждал на заграничных курортах и в столичном городе Алжире положенные девять дней, пока слава о его подвигах оставалась на слуху. Когда же о нем начали забывать, он наконец вернулся в Лондон. Случилось это в самом начале светского сезона, и, как ему и хотелось, возвращение его осталось почти незамеченным. Поскольку был он сиротой и имел только дальних родственников, да и те жили в провинции, в столице страны, за которую он пролил свою кровь, лейтенант обосновался почти как иностранец.
На следующий день после приезда он отобедал в одиночестве в военном клубе. Встретив там нескольких старых товарищей и услышав от них горячие поздравления, он в конце концов оказался целиком предоставлен самому себе, потому что у всех у них в тот вечер были свои дела. На лейтенанте Риче был вечерний костюм, так как, выходя из дому, он собирался сходить в театр. Однако большой город для него был чем-то новым. Проведя детство в провинции, он после школы сразу поступил в военное училище, а оттуда был направлен прямиком в восточные владения империи. Теперь, попав в этот новый, неизведанный мир, он, в предвкушении многочисленных и разнообразных удовольствий, покручивая тростью, отправился в западную часть Лондона. Вечер выдался тихий. Смеркалось, и кое-где накрапывал дождик. Бесконечное мелькание лиц в желтом свете уличных фонарей поразило воображение лейтенанта. Ему показалось, что он мог бы бесконечно вот так брести по беспокойным улицам деловитого города в окружении четырех миллионов чужих жизней и судеб. Он смотрел на дома и думал о том, что могло происходить за их горящими теплым желтым светом окнами, он переводил взгляд с одного лица на другое и видел, что каждое из них погружено в свои неведомые заботы, то ли злые, то ли добрые.
«Они говорят о войне, – думал он, – но великое поле битвы человечества находится здесь».
А потом он начал думать о том, что уже довольно долго бродит по этому лабиринту и до сих пор не увидел даже намека на какое-нибудь приключение.
«Всему свое время, – решил он. – Для этого города я все еще чужак, и, наверное, люди видят во мне что-то необычное. Но ничего. Наверняка я скоро попаду в какую-нибудь переделку».
Ночь уже почти вступила в свои владения, когда темное небо неожиданно исторгло из себя холодный поток воды. Брекенбери юркнул под дерево, но вдруг увидел стоящий неподалеку хэнсом. Кучер двухколесного экипажа, заметив, что на него смотрят, подал знак, что свободен. Это обстоятельство пришлось настолько кстати, что лейтенант Рич тут же в ответ поднял трость и через каких-нибудь пару секунд уже устраивался поудобнее в салоне этой лондонской гондолы.
– Куда прикажете, сэр? – раздался голос сидевшего сзади извозчика.
– Куда-нибудь, – ответил Брекенбери.
И в ту же секунду на удивление быстро хэнсом покатил через дождь по лабиринту вилл. Здания, мимо которых проезжал экипаж, почти не отличались друг от друга, у каждого был свой сад, отделявший его от дороги, и пустынные, слабо освещенные улицы и перекрестки, по которым летел хэнсом, были настолько однолики, что Брекенбери скоро потерял всякую ориентацию.
У него чуть было не возникло подозрение, что кучер возит его кругами по одному и тому же небольшому кварталу, но в скорости, с которой ехал экипаж, чувствовалась деловитость, убедившая его в обратном. Возница имел на примете какую-то цель, он спешил к какому-то определенному месту. Брекенбери с первых же минут не только проникся уважением к его поразительному мастерству, позволявшему не заблудиться в таком лабиринте, но и подивился, что могло быть причиной подобной спешки. Он слышал страшные рассказы о том, что порой случалось с теми, кто впервые попадал в Лондон. Неужели его возница был членом одной из таких неуловимых кровавых шаек? Могло ли быть, чтобы и его самого везли на расправу?
Как только в голове его возникла эта мысль, экипаж резко свернул за угол и, выехав на широкую прямую дорогу, вдруг остановился у калитки какого-то сада. Вилла в его глубине была ярко освещена. За несколько секунд до них от этого места отъехал другой хэнсом, и Брекенбери успел заметить входящего в дом джентльмена, которого в дверях встретили несколько слуг в ливреях. Он несколько удивился, что кучер остановил экипаж у дома, где проходил какой-то прием, но решил, что это произошло случайно, поэтому остался на своем месте и продолжал курить, пока не услышал, как над головой у него открылся люк и голос кучера произнес:
– Приехали, сэр.
– Приехали? – изумленно повторил Брекенбери. – Куда?
– Вы сказали отвезти вас куда-нибудь, вот я и привез, – со смешком ответил голос.
Брекенбери вдруг заметил, что голос был на удивление мягким и любезным для простого извозчика. Тут же он вспомнил скорость, с которой его везли, и сразу же заметил, что хэнсом выглядел слишком уж ухоженным и даже роскошным по сравнению с обычными городскими средствами перевозки пассажиров.
– Я вынужден просить вас объясниться, – сказал он. – Вы хотите высадить меня в дождь? Но, уважаемый, я полагаю, мне решать, где выходить.
– Разумеется, решать вам, – промолвил в ответ возница. – Но я уверен, что знаю, какой даст ответ господин такого вида, как вы, когда я все расскажу. В этом доме проходит вечеринка для джентльменов. Мне неизвестно, то ли хозяин этого дома недавно прибыл в Лондон и, не имея здесь никаких связей, ищет новых знакомств, то ли он просто человек со странностями, но меня наняли для того, чтобы я привез сюда как можно больше одиноких джентльменов в вечерних костюмах, предпочтительно военных офицеров. Вам нужно просто войти и сказать, что вас пригласил мистер Моррис.
– Мистер Моррис это вы? – осведомился лейтенант.
– Что вы, нет! – откликнулся извозчик. – Мистер Моррис – это хозяин дома.
– Довольно необычный способ собирать гостей, – заметил Брекенбери. – Впрочем, почему бы нет? Эксцентричному человеку вполне могла прийти в голову подобная блажь, тут нет ничего страшного. А что, если я откажусь от приглашения мистера Морриса, – продолжил он. – Что тогда?
– Мне дано указание везти вас обратно на то место, откуда я вас привез, – ответил кучер. – И отправляться на поиски других. И так до полуночи. Те, кому такое приключение не по душе, сказал мистер Моррис, ему самому не интересны.
Эти слова тут же убедили лейтенанта.
– Не так уж долго, – размышлял он вслух, выходя из хэнсома, – пришлось мне ждать приключения.
Едва он ступил на мокрый тротуар и опустил руку в карман, чтобы заплатить за поездку, хэнсом рванул с места, резко развернулся и с прежней головокружительной скоростью помчался в обратном направлении. Брекенбери крикнул что-то вдогонку, но возница не обратил внимания на его слова и уехал, не оборачиваясь. Однако его голос был услышан в доме, ибо дверь снова открылась, выбросив поток яркого света в сад, по ступенькам сбежал слуга с зонтиком в руке и поспешил к нему.
– Извозчику уже уплачено, – очень учтивым голосом сообщил слуга и проводил Брекенбери по садовой дорожке до самой двери. В прихожей еще несколько слуг приняли у него шляпу, трость и плащ, выдали билетик с номером и вежливо проводили в бельэтаж по лестнице, украшенной кадками с тропическими цветами. Там его встретил строгий дворецкий, который спросил у него имя, провел через небольшую комнатку и, громко объявив: «Лейтенант Брекенбери Рич», пропустил его в парадную гостиную.
Стройный и необычайно красивый молодой человек вышел навстречу лейтенанту и приветствовал его с самым благожелательным и радушным видом.
Сотни свечей лучшего воска освещали комнату, которую, как и лестницу, наполняло благоухание прекрасных и редкостных растений. Стоявший в углу стол ломился от изысканных и соблазнительных яств. Несколько слуг деловито сновали по комнате с фруктами и бокалами шампанского. Компания насчитывала человек шестнадцать, одни мужчины, почти все во цвете лет, и каждое лицо здесь говорило об уме и отваге. Они были разделены на две группы. Одна собралась у рулетки, вторая обступила стол, за которым играли в баккара.
«Ах, вот оно что, – подумал Брекенбери. – Это частный игральный салон, а возница просто находит клиентов».
Взгляд его подметил все эти детали, а мозг сделал выводы, пока хозяин салона жал ему руку. После беглого осмотра взор лейтенанта Рича снова пал на стоящего перед ним молодого человека. Когда он присмотрелся к мистеру Моррису повнимательнее, удивление его еще больше возросло. Легкая элегантность его манер, благородство и отвага, написанные на его лице, никак не сочетались с представлением лейтенанта о том, как должен выглядеть хозяин игорного притона, да и речь выдавала в нем человека, пользующегося уважением и занимающего определенное положение в обществе. Брекенбери почувствовал к нему инстинктивное расположение, и, как лейтенант ни досадовал на себя за эту слабость, он не мог противиться дружественному влечению, которое вызывала особа мистера Морриса.
– Я слышал о вас, лейтенант Рич, – сказал, понизив голос, мистер Моррис, – и поверьте, счастлив познакомиться с вами. Молва о ваших подвигах опередила вас по дороге из Индии, но вид ваш всецело подтверждает ее. И если вы простите некоторую вольность, благодаря которой вы оказались у меня в гостях, я не только почту за честь, но и буду безгранично рад принять вас у себя. К тому же, – добавил он, рассмеявшись, – человек, который может одной левой разделаться с отрядом дикарей кавалеристов, вряд ли будет смущен нарушением этикета, каким бы серьезным оно ни было.
И он провел его к столу, где предложил освежиться.
«Черт возьми, – подумал лейтенант, – до чего славный малый! Наверняка здесь собралось самое приятное общество в Лондоне».
Он выпил шампанского, которое нашел превосходным, потом, заметив, что многие из гостей уже курят, раскурил манильскую сигару, подошел к столу с рулеткой и стал следить за игрой, радуясь чужим победам и время от времени делая свои ставки. Проводя время подобным образом, он начал замечать, что за всеми гостями постоянно наблюдают. Мистер Моррис, не зная покоя, появлялся то там, то здесь, делая вид, что занят хозяйскими хлопотами. Однако взгляд его неизменно был остр, и каждый из гостей подвергался неожиданному и внимательнейшему осмотру; он следил за тем, как ведут себя проигравшие, и подсчитывал размеры ставок; он как бы случайно задерживался у погруженных в разговор пар. Казалось, ни у кого из присутствующих не осталось такой особенности, которая не была бы им подмечена и взята на заметку. Брекенбери уже начал подумывать о том, что все это больше похоже не на игорный притон, а на какое-то тайное следствие. Он стал наблюдать за передвижениями мистера Морриса и обратил внимание на то, что, хоть с лица их хозяина не сходила радушная улыбка, из-под нее, как из-под маски, проступала уставшая, измученная, поглощенная заботами душа. Все вокруг смеялись и продолжали играть, но Брекенбери утратил интерес к гостям.
«Этот Моррис, – думал он, – здесь не просто так. Он явно преследует какую-то цель. Что ж, тогда и у меня будет своя цель – понять, что ему нужно».
Время от времени мистер Моррис отзывал одного из гостей в сторонку и после недолгого разговора в средней между гостиной и передней комнате возвращался один. Те, на кого падал его выбор, больше не появлялись. После того как это повторилось несколько раз, любопытство Брекенбери возросло необычайно. Вознамерившись немедленно разгадать хотя бы эту, меньшую из тайн, он вышел в соседнюю комнату и, обнаружив там глубокую нишу с окном, скрытую шторами модного зеленого цвета, тут же юркнул за них и притаился. Ждать пришлось недолго. Через пару минут он услышал голоса и шаги, приблизившиеся из главного помещения. Сквозь щель между шторами он увидел мистера Морриса, сопровождавшего какого-то жирного, раскрасневшегося господина, по виду коммивояжера, который еще раньше обратил на себя внимание Брекенбери несдержанным смехом и грубоватыми манерами. Пара остановилась у самих штор, поэтому Брекенбери не пропустил ни слова из следующего разговора:
– Тысяча извинений! – начал мистер Моррис примирительным тоном. – Если я позволил себе бестактность, наверняка вы простите меня. В таком муравейнике, как Лондон, недоразумения случаются постоянно, и лучшее, что мы можем сделать, – это пытаться исправить их как можно скорее. Не стану скрывать, я боюсь, что вы почтили мой скромный дом по ошибке, поскольку, если говорить откровенно, я не могу вспомнить, чтобы видел вас раньше. Позвольте спросить вас прямо, без обиняков (между джентльменами слова чести будет достаточно)… По вашему мнению, в чьем доме вы сейчас находитесь?
– В доме мистера Морриса, – ответил толстяк, беспокойство которого заметно усиливалось, пока он слушал хозяина.
– Мистера Джона или мистера Джеймса Морриса? – продолжил допрос хозяин.
– Право, не могу сказать, – признался несчастный гость. – Сам-то я не знаком с этим господином так же, как с вами.
– Понятно, – произнес мистер Моррис. – Дальше по улице живет другой человек с такой же фамилией. Не сомневаюсь, полицейский подскажет вам номер его дома. Поверьте, я безмерно счастлив, что эта ошибка дала мне возможность познакомиться с вами и наслаждаться вашим обществом так долго, и я искренне надеюсь, что в будущем мы еще не раз встретимся как старые друзья. Но не смею вас больше задерживать. Наверняка ваши друзья уже заждались вас. Джон, – добавил он, повысив голос. – Проследите, пожалуйста, чтобы этот джентльмен нашел свое пальто.
И с самым приветливым видом он провел его дальше, к двери, где препоручил заботам дворецкого. Когда мистер Моррис, возвращаясь в гостиную, прошел мимо окна, Брекенбери услышал, как он тяжко вздохнул, будто человек, пребывающий в великой тревоге, нервы которого уже не выдерживают взваленной на него задачи.
Еще примерно час экипажи продолжали прибывать к дому с такой частотой, что мистеру Моррису приходилось принимать нового гостя взамен каждого старого, которого он выпроваживал, из-за чего общее количество присутствующих не изменялось. Но к концу этого времени новые лица в гостиной стали появляться все реже, а потом и вовсе перестали, хотя выпроваживания продолжались так же активно. Гостиная постепенно пустела. В баккара уже не играли из-за того, что не из кого было выбрать банкомета, многие сами ушли, и их не уговаривали задержаться. Мистер Моррис тем временем удвоил любезность по отношению к тем, кто остался. Он переходил от группы к группе, от одного человека к другому с самой радушной улыбкой, всегда находил нужные и приятные слова. Вел он себя скорее как хозяйка, чем как хозяин, и в поведении его чувствовалось даже какое-то женское кокетство и заботливость, что очаровывало всех.
Когда гостей стало заметно меньше, лейтенант Рич решил выйти на минуту из гостиной, чтобы освежиться, но не успел он переступить порог соседней комнаты, как его заставило остановиться поразительное открытие. Кадки с цветами исчезли с лестницы, три большие подводы для перевозки мебели стояли у садовой калитки, слуги снимали со стен дома нарядное убранство, и некоторые из них уже надевали пальто, собираясь уходить. Все это напоминало завершение какого-нибудь деревенского бала, где все берется напрокат. Брекенбери действительно было над чем задуматься. Сначала спровадили гостей, которые, кстати сказать, оказались не настоящими гостями, а теперь начали расходиться и слуги, которые тоже, скорее всего, были ряжеными.
«Неужели все это всего лишь декорации? – спросил он самого себя. – Гриб, выросший за ночь, который к утру исчезнет?»
Улучив минуту, когда на него никто не смотрел, Брекенбери бегом поднялся на самый верх. Там все выглядело так, как он и ожидал. Весь этаж оказался совершенно пуст: ни в одной из комнат – а он обошел их все – не только отсутствовала мебель, но даже картины на стене не висело. Хоть здание было окрашено, а комнаты оклеены обоями, дом был необитаем, даже более того, в нем явно никто вообще никогда не жил. Молодой офицер с изумлением вспомнил дух уюта и гостеприимства, который поразил его по прибытии.
Однако махинация такого масштаба наверняка стоила огромных денег.
Так кто же он такой, этот мистер Моррис? Зачем ему понадобилась эта игра в радушного хозяина в пустом доме на западной окраине Лондона? И для чего он свозил к себе с улиц случайных гостей?
Тут Брекенбери подумал о том, что его долгое отсутствие может быть замечено, и поспешил обратно. Пока его не было, компания поредела еще больше, так что теперь, включая самого лейтенанта и их хозяина, не более пяти человек осталось в гостиной, еще совсем недавно такой людной. Когда он вошел, мистер Моррис приветствовал его улыбкой, сразу встав с кресла.
– Господа, настало время, – сказал он, – объяснить цель, с которой я оторвал вас от ваших занятий. Я надеюсь, что проведенный здесь вечер не показался вам скучным, однако моей целью было, не скрою, не помочь вам весело скоротать вечер. Горькая необходимость заставила меня собрать вас здесь сегодня. Все вы – джентльмены, – продолжил он. – Об этом говорит ваш вид, и для меня это лучшая гарантия безопасности. Поэтому, говорю об этом сразу и напрямую, я прошу вас оказать мне услугу, опасную и деликатную. Опасную – потому, что тем из вас, кто согласится участвовать в этой затее, возможно, придется рискнуть жизнью. А деликатную – потому, что я должен просить вас о соблюдении строжайшей тайны. Вы не должны никому рассказывать о том, что вам придется увидеть или услышать. Подобная просьба из уст совершенно незнакомого человека звучит странно и даже нелепо, я прекрасно осознаю это, поэтому хочу сразу добавить: если здесь есть человек, который считает, что для него это слишком; если кто-либо из вас не готов довериться незнакомцу в грозящем опасностью деле или проявить бескорыстную донкихотскую преданность, – вот моя рука! Я попрощаюсь с этим человеком и искренне пожелаю успехов.
На это воззвание немедленно откликнулся очень высокий и чрезвычайно сутулый брюнет.
– Благодарю за откровенность, сэр, – сказал он, – но лично я не хочу в этом участвовать. У меня нет никаких задних мыслей, но скажу прямо: мне все это кажется подозрительным. Как я уже сказал, я ухожу, и вы, скорее всего, не захотите, чтобы я стал советовать следовать своему примеру.
– Напротив, – ответил мистер Моррис. – Вы меня очень обяжете, если скажете все, что хотите сказать, ибо нельзя преувеличить серьезность моего предложения.
– Что ж, хорошо. Итак, джентльмены, что вы скажете? – произнес брюнет, обращаясь к остальным. – Мы славно повеселились этим вечером, – может быть, теперь разойдемся с богом по домам? Я думаю, вы мне еще скажете спасибо, когда утром проснетесь с чистой совестью и в безопасности.
Последние слова он выделил интонацией, при этом лицо его сделалось строгим и очень серьезным. Тут же торопливо поднялся еще один человек и с несколько неуверенным видом приготовился уходить. После этого лишь двое остались на своих местах: Брекенбери и старый майор кавалерии с красным носом. Эти двое, совершенно невозмутимые, лишь обменялись быстрым взглядом, по которому можно было бы решить, что этот разговор их вовсе не касался.
Мистер Моррис провел дезертиров до двери, как только они вышли, плотно закрыл ее, быстро повернулся (теперь лицо его светилось от радости и облегчения) и обратился к офицерам с такими словами:
– Итак, подобно Иисусу Навину, я сделал свой выбор. И теперь я остался один на один с лучшими людьми Лондона. Сперва ваша внешность привлекла к себе моих кучеров, потом обратила на себя мое внимание. Я наблюдал за тем, как вы держитесь, оказавшись при весьма сомнительных обстоятельствах в незнакомом месте в окружении людей, с которыми никогда раньше не встречались. Я следил за вами, когда вы делали ставки, и как вели себя, когда в конечном итоге проиграли. Потом я подверг вас последнему испытанию – обратился к вам с ошеломляющим предложением, но вы восприняли его как приглашение на обед. Не зря, – воскликнул он, – я столько лет был спутником и верным учеником отважнейшего и мудрейшего владыки в Европе!
– В заварухе под Бундерчангом, – вставил майор, – мне нужны были двенадцать добровольцев, и все солдаты из моего отряда, как один, отозвались на мой призыв. Но собравшаяся за игровым столом компания – это совсем не то, что полк солдат под огнем противника. Я думаю, вы должны радоваться, что нашлись хотя бы двое, на кого вы можете положиться. А что до тех двух, которые сбежали, поджав хвосты, я вам скажу: таких жалких шакалов, как они, я еще в жизни не встречал. Лейтенант Рич, – добавил он, обращаясь к Брекенбери, – в последнее время о вас только и говорят, но я уверен, вы обо мне тоже слышали. Я – майор О’Рук.
И он протянул дрожащую руку, всю в красных старческих прожилках, молодому лейтенанту.
– Кто же о вас не слышал? – промолвил Брекенбери.
– Когда с этим небольшим делом будет покончено, – сказал мистер Моррис, – вы почувствуете себя вознагражденными за участие в нем хотя бы тем, что я познакомил вас.
– Но к делу, – сказал майор О’Рук. – Дуэль?
– Если угодно, дуэль, – ответил мистер Моррис. – Дуэль с неизвестными и опасными противниками, и боюсь, что бой предстоит не на живот, а на смерть. Я должен просить вас, – продолжил он, – не называть меня более мистером Моррисом. Пожалуйста, зовите меня Хаммерсмитом. Я буду вам весьма признателен, если вы не станете требовать от меня, чтобы я открыл вам свое подлинное имя. Не могу я и открыть вам имя того человека, которому собираюсь представить вас в ближайшее время, и надеюсь, что вы не станете пытаться разведать его самостоятельно. Три дня назад тот, о ком я говорю, неожиданно исчез из дома, и до сегодняшнего утра мне не было известно, где он и что с ним. Думаю, вы поймете мое беспокойство, если я скажу, что он решал вопрос частного правосудия. Связанный брошенным беспечно обещанием, он решился освободить этот мир от коварного и кровожадного преступника. От рук этого мерзавца уже погибли двое наших друзей, один из них – мой родной брат. Теперь же и он может попасть в смертельно опасную ловушку. К счастью, мне хотя бы известно, что он все еще жив и его не покидает надежда довести начатое до конца. Об этом свидетельствует вот это указание.
И полковник Джеральдин (а это был именно он) протянул своим новым товарищам следующее письмо:
«Майор Хаммерсмит!
В ночь со среды на четверг, ровно в 3 часа у садовой калитки Рочестер-Хауса в Риджентс-Парк вас будет ждать человек, которому я полностью доверяю. Должен просить вас не опаздывать ни на секунду. Привезите с собой мои рапиры в футляре и, если таковых получится найти, одного или двух ответственных и благоразумных джентльменов, которым моя личность неизвестна. Мое имя в этом деле фигурировать не должно.
Т. Годалл».
– Мой друг настолько мудрый человек, что, даже не имей он определенного титула, я бы не осмелился отойти от его указаний ни на йоту, – продолжил полковник Джеральдин, когда его собеседники по очереди удовлетворили свое любопытство. – Поэтому мне не нужно говорить вам, что я даже не посмел заранее съездить к Рочестер-Хаусу и что мне не более, чем вам, известна природа затруднения моего друга. Едва получив это письмо, я сразу же обратился к подрядчику, и через пару часов здание, в котором мы с вами сейчас находимся, приобрело свой недавний праздничный вид. Согласитесь, довольно необычная идея. И я вовсе не сожалею о своем решении, благодаря которому мне посчастливилось заручиться помощью майора О’Рука и лейтенанта Брекенбери Рича. Думаю, что слуг из соседних домов утром, когда они проснутся, ждет небольшой сюрприз: дом, который вечером сверкал огнями и принимал гостей, будет совершенно пустым и необитаемым. Как видите, даже в самом, казалось бы, серьезном деле, – добавил полковник, – всегда есть место забавному.
– Давайте же приведем его к счастливому завершению, – воскликнул Брекенбери.
Полковник достал из кармана часы.
– Уже почти два, – сказал он. – До назначенного времени еще час, и у двери ждет быстрый экипаж. Итак, господа, я могу рассчитывать на вашу помощь?
– Я давно уже живу на этой земле, – ответил майор О’Рук, – и ни разу еще не нарушал своего слова, даже если речь шла о простом пари.
Брекенбери вежливо и с большим достоинством сообщил о своем согласии, и, после того как они выпили еще по стакану или два вина, полковник выдал им заряженные револьверы, троица села в дожидавшийся их кеб и отправились по обозначенному адресу.
Рочестер-Хаус оказался крупным красивым зданием на берегу канала, которое пряталось от городского шума в глубине собственного необычайно большого сада. Резиденция эта походила на parc aux cerfs[2]2
Олений парк (фр.) – особняк в окрестностях Версаля, в котором французский король Людовик XV встречался со своими фаворитками. Здесь это название употребляется как имя нарицательное.
[Закрыть] какого-нибудь аристократа или миллионера. Насколько было видно с улицы, ни в одном из многочисленных окон свет не горел, и место это в целом производило впечатление немного запущенного, словно хозяин его давно уехал, оставив дом без присмотра.
Отпустив кеб, трое джентльменов отыскали небольшую калитку – это был один из боковых входов в каменной ограде парка. До назначенного времени все еще оставалось десять-пятнадцать минут, шел проливной дождь, поэтому искатели приключений укрылись под нависающим плющом и стали негромко делиться мыслями о том, что их ожидает.
Неожиданно Джеральдин предостерегающе поднес к губам палец, и все трое прислушались. С другой стороны стены сквозь шум дождя послышались шаги и голоса двух человек. Когда они приблизились, Брекенбери, обладавший отличным слухом, даже расслышал обрывки их разговора.
– Могила готова? – спросил один.
– Готова, – ответил другой. – За лавровым кустом. Когда закончим, можно будет забросать ее ветками.
Первый из говоривших рассмеялся, и его веселье поразило притаившихся с другой стороны стены слушателей.
– Через час, – произнес он.
И по звуку шагов можно было судить, что двое разошлись в разных направлениях.
Почти сразу после этого осторожно приоткрылась калитка, из нее показалось бледное лицо, и рука поманила их жестом. В полной тишине мужчины прошли через калитку, которая тут же закрылась, и устремились по лабиринту садовых дорожек следом за своим провожатым к кухонной двери. Пройдя по каменным плитам огромной, но почти пустой кухни, освещенной одинокой свечой, вся компания, продолжая хранить гробовое молчание, подошла к винтовой лестнице и начала подъем. В пустом ветхом доме загадочная возня крыс в стенах слышалась особенно отчетливо.
Впереди со свечой в руке шел проводник, тощий мужчина, в летах, очень сутулый, но все еще довольно подвижный. Время от времени он оборачивался и жестами призывал сохранять молчание и быть начеку. За ним следовал полковник Джеральдин, который под одной рукой нес футляр с рапирами, а в другой держал наготове пистолет. Брекенбери, ощущая тревожный трепет сердца, думал о том, что, хоть они и прибыли вовремя, судя по тому, как торопился их провожатый, то, ради чего они оказались здесь, должно было произойти совсем скоро. Обстоятельства этого приключения были настолько таинственными и зловещими, место казалось до того подходящим для самых темных и неблаговидных дел, что старшему из ветеранов, замыкавшему небольшую, поднимавшуюся по винтовой лестнице процессию, можно было простить некоторую долю волнения.
Дойдя до конца лестницы, проводник, открыв дверь, пропустил трех офицеров в небольшую комнатку, тускло освещенную закоптелой лампой и тлеющим камином. В углу у камина сидел молодой мужчина в расцвете сил, немного полноватый, но исполненный достоинства и величия, весь вид которого указывал на невозмутимое спокойствие. С видимым удовольствием и даже увлеченно он курил сигару. На небольшом столе рядом с ним стоял высокий стакан с какой-то пузырящейся жидкостью, которая наполняла комнату довольно приятным запахом.
– Добро пожаловать, – промолвил он, протягивая руку полковнику Джеральдину. – Я знал, что могу положиться на вашу пунктуальность.
– Это честь для меня, – с поклоном ответил полковник.
– Представьте меня своим друзьям, – велел первый и, когда эта формальность была соблюдена, продолжил с изысканной учтивостью: – Господа, мне бы хотелось предложить вам более приятное времяпрепровождение – невежливо совмещать знакомство с другими серьезными занятиями, – но обстоятельства вынуждают меня отойти от правил приличия. Я надеюсь и не сомневаюсь, что вы простите мне эту неприятную ночь. К тому же людям вашего склада будет достаточно знать, что вы оказываете значительную услугу.
– Ваше высочество, – произнес тут майор, – вы уж простите меня за прямодушие, но я не могу не сказать то, что у меня на уме. Какое-то время назад у меня возникли кое-какие сомнения по поводу майора Хаммерсмита, но не узнать мистера Годалла невозможно. Вряд ли в Лондоне сыщется человек, который не знал бы принца Богемии Флоризеля.
– Принц Флоризель! – изумленно воскликнул Брекенбери и с величайшим интересом стал рассматривать лицо знаменитости.
– Я не жалею о том, что мое инкогнито раскрыто, – заметил принц, – поскольку это дает мне возможность отблагодарить вас по достоинству. Я не сомневаюсь, что для мистера Годалла вы сделали бы столько же, сколько для принца Богемского, разница в том, что последний может сделать куда больше для вас. Так что в выигрыше остаюсь я, – прибавил он с величественным жестом и безо всякого перехода заговорил с двумя офицерами об индийской армии и туземных войсках – о предмете, в котором он (как, впрочем, и в любых других) великолепно разбирался и о котором имел собственное взвешенное мнение.
В минуту смертельной опасности от этого человека веяло таким благородным спокойствием, что Брекенбери преисполнился почтительным восхищением. Не мог он не почувствовать и мягкого обаяния его разговора или удивительной приятности обхождения. Каждый жест, каждая интонация не только излучали благородство сами по себе, но и, казалось, облагораживали того простого смертного, к которому они относились. Брекенбери признался себе, что перед ним суверен, ради которого любой герой не пожалеет жизни.
