Текст книги "Жизнь на Самоа"

Автор книги: Роберт Льюис Стивенсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Хотя пишу я мало, время прополки я провожу в постоянной мысленной беседе и переписке. Еще не успев выдернуть сорняк, я уже сочиняю фразу, сообщающую тебе об этом событии. Она не превращается в написанную (autant en emportent les vents) note 71Note71
  А уж их унесло ветром (франц.) – Прим. пер.


[Закрыть], но намерение существует, а для меня в некотором роде – и общение. Сегодня, например, у нас с тобой произошел серьезный разговор. Я работал как вол, и от жары, наступившей после ливня, пот так и капал с кончика моего носа. Тут ты как будто спросил, счастлив ли я, по-честному? Счастлив? (Это уже я сказал.) Я чувствовал себя счастливым только однажды: это было в Йере note 72Note72
  Йер – курортный городок на юге Франции. Льюис и Фэнни прожили тут полтора года (1883 – 1884). Двухэтажный дом, который они снимали, сохранился до наших дней. На нем укреплена мемориальная доска, воспроизводящая эти слова Льюиса.


[Закрыть] и кончилось от разных причин – упадка здоровья, перемены места, большего достатка, из-за возраста, крадущегося по пятам. С той поры, так же как и до нее, я не знал и не знаю, что это такое. Но мне по-прежнему знакома радость. Радость, имеющая тысячу лиц, из которых ни одно не совершенно, говорящая на тысяче языков, и каждый из них ломаный, протягивающая тысячу рук, но все с царапающими ногтями. На первое место я ставлю удовольствие расчищать лес в одиночестве над говорливой водой, среди высоких деревьев, молчание которых нарушают лишь бесцеремонные крики птиц. Перебирая события моей жизни, глядя вперед и назад, поворачивая все и так и эдак, я – хоть и очень был бы не прочь перемениться сам – не стал бы ничего менять в теперешних обстоятельствах, разве только если бы от этого зависело твое появление здесь.

Фэнни. 28 марта

Давно я ничего не записывала в дневник, а произошло за это время немало. Во-первых, у нас был, по выражению одних, крепкий ветер, по мнению других, ураган. Здесь, наверху, он дул с большой силой. В течение нескольких дней шквал следовал за шквалом без перерыва. Однажды после полудня барометр (я взяла его взаймы у мистера Мурса, чтобы было пострашнее) упал очень низко, а ветер все нарастал. Я решила, что благоразумнее приготовиться к худшему: переправила в конюшню постельные принадлежности, свечи и т. д. и натянула там москитные сетки. К несчастью, в этих хлопотах я наступила босиком на гвоздь, который глубоко врезался в подошву. Я заковыляла к дому, чувствуя невыносимую боль. У Ллойда оказалось немного кокаина – крошечный пузырек. Приложила кокаин к ранке, боль стала немного глуше, но и только. Ветер усиливался с каждой минутой, дождь лил потоками. Жалкое состояние сидеть беспомощной, когда в любой момент может возникнуть необходимость спасаться бегством. Дом раскачивался и скрипел самым угрожающим образом. При одном порыве ветра он накренился так сильно, что, казалось, ему пришел конец.

– Ллойд, я не могу больше! – закричала я. – Тебе придется отнести меня в конюшню.

Было уже темно, хотя и не очень поздно. Ллойд протащил меня половину пути и вынужден был передохнуть. Он опустил меня в лужу, и я стояла, как журавль, на одной ноге, пока Ллойд собирался с силами. До сих пор он нес меня на руках, как младенца, что было нелегкой задачей, учитывая темноту и ненадежность тропинки. Поэтому он предложил нести теперь на спине и наклонился, чтобы я могла забраться. Я старалась следовать его инструкциям и, как мне казалось, действовала толково, но он сразу завопил: «Господи, я не ожидал, что ты обрушишься на меня таким образом!» Несколько ужасных секунд мы шатались, стараясь сохранить равновесие, близкие к тому, чтобы кувыркнуться в грязь.

Добравшись до конюшни, мы обнаружили, что дверь заперта, а ключ мистер Кинг унес с собой в беседку. И я осталась у порога, дрожа от холода и захлебываясь от дождя. Со всех сторон слышался скрип деревьев. Одно качнулось так близко надо мной, что я в страхе отползла на четвереньках по грязи к более защищенному входу. Казалось, прошло бесконечно долгое время, пока явился Ллойд с ключом и фонарем.

В первую ночь я спала в каморке, где хранится сбруя, но дождь заливал туда, так что скоро вся она была полна воды. В следующую ночь я перешла непосредственно в конюшню к Ллойду и мистеру Кингу и заняла одно стойло. Пауль наотрез отказался покинуть дом. «Если что-нибудь случится, – сказал он, – я должен быть на месте». И он до тех пор насмехался над несчастным, серым от страха Лафаэле, пока тот тоже не согласился остаться на опасном посту. Однако нельзя сказать, что поведение его было особенно героическим: он беспрестанно распространялся о своих страхах.

«Очень много страшно, – жаловался он, – сон нет, ничего делай нет, очень много страшно. Всегда холод – вот так». И он содрогался, чтобы показать, насколько его нервы в плену этих страхов.

В течение нескольких дней мы жили в конюшне, непрерывно выметая оттуда воду, спали в сырых постелях, и, что было самое нестерпимое, нас поедом ели москиты. Когда после долгих дней этого жалкого существования буря наконец утихла и я кое-как доковыляла до дома, обнаружилось, что внутри все намокло и покрыто плесенью, а сам дом сильно накренился. Горестнее всего было, что ужасно поранился белый конь. Когда я видела лошадей в последний раз, они метались, словно безумные, скакали, брыкались и становились на дыбы. По-видимому, ветер сорвал тяжелую ветку, и, падая, она одновременно задела проволоку и нашего бедного «вождя». В панике конь запутался в проволоке и потом выдирался оттуда.

Прошли целые сутки, прежде чем явился мистер Хэй, а сами мы не знали, что делать. Пауль, полумертвый от усталости, отправился спать, но мысль о раненой лошади мешала ему уснуть. В конце концов он встал, оделся и пришел ко мне за советом. Я приготовила кровоостанавливающее, и Пауль сделал перевязку. К тому времени как пришел Хэй, рана уже сильно воспалилась.

Вскоре после бури прибыл «Любек» с Льюисом, который совсем разболелся, и его матерью, приехавшей ухаживать за ним. Совершенно ясно, что он должен жить в Южных морях, никакой другой климат ему не подходит. Миссис Стивенсон привезла с собой собственную софу, что явно говорило о ее намерении остаться здесь. Однако теснота, постоянные дожди и отсутствие всяких удобств оказались для нее невыносимыми, так что она пробыла лишь до отплытия «Любека». Она так сосредоточилась на мысли об отъезде, что, когда я случайно разбудила ее как-то ночью, бедняжка села в постели и потребовала свою лошадь. Мне очень обидно, что она познакомилась с усадьбой в таком «сыром» состоянии. Когда она приедет вторично, все будет по-другому, потому что дом почти готов и мебель уже в пути.

Фэнни. 2 апреля

Наша семья выросла на одного, а может быть, и на двух человек. Эмма – рослая самоанка угрюмого вида, рекомендованная Меланой, – помогает Паулю на кухне и, если все пойдет ладно, должна стать нашей прачкой. Второй – маленький седой малаец, которого я зову Мэтом. Он появился на днях у дверей кухни и, расплываясь в искательных улыбках, попросил работы любого сорта.

– Сколько же ты хочешь получать? – спросила я.

– Сколько дашь, – ответил он. – У меня нет папа, нет мама, ты тожесамо, как мама.

Кажется, я «тожесамо, как мама», довольно многим людям.

Эмма была одновременно смущена и шокирована, когда я затронула вопрос об оплате, но в то же время потихоньку справлялась у Пауля, сколько, по его мнению, она получит. Я посоветовалась в городе, и мне сказали: восемь долларов в месяц ей и столько же Мэту.

У одного из плотников позавчера был приступ фи фи note 73Note73
  Фи фи, филяриозы (филяриадозы) – глистные заболевания человека, вызываемые филяриями – нитевидными червями, паразитирующими в лимфатических сосудах и узлах, подкожной клетчатке, полостях тела. Филяриозы часто осложняются слоновой болезнью (элефантиазом), проявляющейся в стойком обезображивающем увеличении частей тела, преимущественно нижних конечностей.


[Закрыть]. Странно, что еще ни один врач не занялся болезнью, столь распространенной в Южных морях, и, как я думаю, в большинстве тропических областей. Много лет назад в Индиане note 74Note74
  Индиана – штат США. В столице этого штата городе Индианаполисе Фэнни родилась, провела детство и юность и вышла замуж за Сэма Осборна.


[Закрыть] я знала одну старушку со слоновой болезнью ноги. Это явно связано с малярией, и в то же время я не встречала случая, который не начинался бы с ранки на ноге или ступне. Плотник принял дозу ипсомовой соли вчера вечером и сейчас сказал мне, что благодаря этому чувствует себя значительно лучше. У заболевших обычно раз в несколько месяцев повторяются приступы лихорадки, во время которых пораженное место распухает. Опухоль уже не спадает, а только увеличивается с каждым новым приступом. Я, кажется, напишу об этом в «Ланцет» note 75Note75
  «Ланцет» – ведущий английский медицинский журнал, выходящий с 1823 г . Любовь к медицине, к «медицинской самодеятельности» была одной из слабостей Фэнни. Она выписывала «Ланцет» и охотно лечила окружающих, включая Льюиса, иногда вопреки указаниям врачей.


[Закрыть].

Миссис Стивенсон прислала мне с последним пароходом американских орехов и сухих фиников. Я хочу попытаться вырастить из них деревья. В соответствии с инструкцией Кью Гарденс note 76Note76
  Королевский ботанический сад в графстве Кью в Англии (в шести милях от Лондона), имеющий филиалы в Гонолулу, Брисбене, Флориде и т. д., с которыми Фэнни вела переписку.


[Закрыть] я разбила скорлупу и достала зерно целиком. Эмма делает из листьев кокосовой пальмы корзиночки, куда мы посадим зерна, как это практикуется с семенами какао. Потом их высаживают в землю вместе с корзиночкой, чтобы не повредить корней.

Огород мой в плачевном состоянии из-за сорняков, но в некоторых местах мне удалось поддержать порядок. Там сидят большие зеленые перцы все в плодах, немного длинностручковой фасоли, несколько кустиков помидоров, растут баклажаны, а также два корешка сельдерея (достаточно на заправку супа), да еще спаржа, которая, по-видимому, чувствует себя прекрасно. Посаженные некоторое время назад груши авокадо процветают, так же, как и все кокосовые пальмы.

Лафаэле сообщил нам интересные сведения об управлении его родным островом Фатуна note 77Note77
  Фатуна (правильнее – Футуна) – полинезийский остров, расположенный к западу от Самоа. В середине XIX в. жители Футуны были обращены в христианство французскими католическими миссионерами. В 1888 г . остров был аннексирован Францией и его фактическим правителем стал французский резидент. Он диктовал законы и смещал местных верховных вождей, неправильно называемых королями. Порядки, о которых рассказал Лафаэле, отражают эти перемены.


[Закрыть]. (Я забыла название и только что спросила его у Лафаэле. Туземная вежливость не позволила ему прямо ответить: «Фатуна». А вдруг я считаю иначе? «Остров зови Фатуна, я думай», – сказал он.) На этом хорошо управляемом острове каждый под страхом наказания обязан иметь пятьдесят свиней, определенное число птицы и собрать за сезон установленное количество таро, бананов на корм свиньям и кокосовых орехов. В сезон посадок каждый должен посадить то, что установлено законом, и в определенном количестве. Посягательство на чужие поля наказывается очень строго, так же как воровство и – что особенно мудро – нарушение договора. В Фатуне за нарушение договора человек платит пять долларов, а в случае неуплаты виновный обязан отработать на короля.

Наше здешнее правительство очень неповоротливо; вожди Маноно note 78Note78
  Небольшой остров Маноно расположен между Уполу и Савайи – двумя основными островами самоанского архипелага. Вожди Маноно пользовались значительным влиянием на всем архипелаге.


[Закрыть] ведут себя вызывающе. Они явились вручать подарки главному судье все тщательно разубранные в сопровождении не менее трех тысяч человек. Говорят, на Самоа никогда еще не видели такой красивой процессии. Но их ораторы держали обидные речи и называли королем Матаафу. Главный судья попытался пресечь эти бунтарские выступления, но не мог заставить их замолчать, и дело кончилось тем, что Малиетоа и главный судья удалились, а ораторы продолжали говорить. Мне кажется, следовало действовать более решительно.

Ллойд и Льюис вместе с мистером Сьюэлом отправились на остров Тутуила и собираются совершить мелангу по острову. До этой минуты мне не приходило в голову, что они должны были бы захватить подарки.

С последним рейсом «Уэрриора» я отправила в Новую Зеландию заказ на джерсейскую корову. Шмидты собираются вот-вот продать свой участок, так что мы останемся без молока, если не заведем собственную корову.

Фэнни. 8 апреля

Вчера был день рождения Ллойда. Получила письмо, что они с Льюисом будут отсутствовать еще три недели. Большую часть дня потратила на поездку в Апию, чтобы испытать новую лошадь. Оказалось, что ей лет четырнадцать и у нее не в порядке коленные суставы; словом, лошадь того сорта, который считается подходящим для женской езды. Я отослала ее сегодня назад. Наняла плотника, по фамилии Скелтон, на поденную работу – перенести маленький дом, расширить его и вообще сделать более пригодным для жилья. Кроме того, я хочу, чтобы он построил кухню с помещением для Пауля. Мистер Кинг, который в данный момент занят покраской павильона, и Лафаэле будут помогать ему. Новый дом почти готов. Один из тюремных надзирателей-немцев приходил ко мне проситься на работу на плантации. Он предлагал сажать несимпатичный мне хлопок. Но в мои планы, в которые я его не посвятила, это не входит. Я задумала делать духи из муссаои и иланг-иланга note 79Note79
  Иланг-иланг (Cananga odorata) – то же, что муссаои (правильнее – моссоои). Из белых цветов этого тропического дерева перегонкой извлекают эфирные масла, используемые в парфюмерии.


[Закрыть]. Мистер Скелтон рассказывает, что в лесу есть дерево, из которого сочится душистая смола. Хочу поглядеть, может быть, и с этим удастся что-то предпринять.

Спаржа отлично растет. Хочу сделать еще грядку, потому что рассады у меня много. Мы с мистером Кингом попробовали верхушки так называемой дикой кокосовой пальмы. Вкус приятный, из нее должен получиться неплохой салат. Генри сажает ямс, или джямс, как его называет Пауль, зато джем он зовет йемом.

Когда Ллойд приехал, вначале его очень смешил вид Пауля, прислуживающего за столом. Маленький толстый немец, лысоватый, босой, в расстегнутой на груди фланелевой рубашке и обтрепанных, совсем просиженных на заду брюках, поддерживаемых кожаным ремешком, за который заткнут нож в футляре. От него то и дело можно услышать самым любезным тоном: «Ей-богу, мясо жесткое». Уверена, что он понимает «ей-богу» как французское «мондье», note 80Note80
  «Mon Dieu» соответствует восклицанию «ах, боже мой», тогда как английское «by God» – грубая божба. – Прим. пер.


[Закрыть] так же как это было с Валентиной note 81Note81
  Валентина Рош прожила в семье Стивенсонов около шести лет (1883 – 1889). Фэнни и Льюис ее очень любили и считали как бы членом семьи.


[Закрыть], моей бывшей служанкой-француженкой, в первое время по приезде в Англию.

Я только что начала книгу Стэнли note 82Note82
  Генри Мортон Стэнли (настоящее имя и фамилия – Джон Роулендс, 1841 – 1904) – известный путешественник по Тропической Африке, активно способствовавший ее захвату европейскими державами. Фэнни имеет в виду книгу: Н. М. Stanley . In darkest Africa . New York, 1890 (в русском переводе – Г. М. Стэнли. В дебрях Африки. М., 1948).


[Закрыть] и поражена многими сходными чертами у описываемых им народностей с жителями тихоокеанских островов. Одна из них, о которой я сейчас вспомнила, – это манера украшать себя рубцами note 83Note83
  Надрезы на коже – один из наиболее распространенных видов физических испытаний, входящих в посвятительные обряды (инициации). Этими обрядами у первобытных народов сопровождался переход юноши в возрастную группу взрослых мужчин.


[Закрыть]. Он пишет также об употреблении в пищу гусениц и жуков. Однажды Генри принес мне огромную, отвратительного вида гусеницу, которая, по его словам, очень ценится самоанцами. Как-то вечером на книгу, которую я читала, внезапно упал жук длиной не меньше двух дюймов. Лафаэле вскочил и схватил его с криком: «Кусайся! Он кусайся!» У этого существа была пара грозных клешней, которыми он вцепился в скатерть, почувствовав руку Лафаэле, и отодрать его было не так-то просто. Я понимала, что такое насекомое лучше уничтожить, но меня смущала мысль о способе казни – уж слишком большой был жук. Лафаэле предложил отрезать ему голову и привел это в исполнение столовым ножом.

– Самоанцы это кушай очень много, – сказал он.

– А ты?

– Нет, нет, – ответил Лафаэле, сообразуя ответ с гримасой отвращения на моем лице.

Я все же заметила, что, прежде чем вынести жука, он тщательно отделил конечности и крылья при свете лампы и потом задержался на веранде как раз столько времени, сколько требовалось, чтобы съесть жука.

В Ваилиме распространилась паника по поводу злых духов, или чертей, как их зовут самоанцы. По-видимому, их главное обиталище – конюшня. В самом деле, ночью во время бури я слышала оттуда очень странные звуки, а утром еще до рассвета меня разбудил запах супа из консервированной лососины. Был и сильный шум, раздававшийся как будто у нас под ногами, вроде лошадиного топота и перекатывания больших камней. Сначала я думала, что это шум подземного потока, но лосось направил мои мысли в другую сторону: шум могли производить чернокожие, прятавшиеся в пещере как раз под конюшней. Еще давно мистер Карразерс говорил мне, что подозревает существование пещеры вблизи конюшни. Кинг и Лафаэле спали там некоторое время, но потом Лафаэле со страху сбежал, а Кинг тоже стал слегка нервничать. Прошлой ночью Скелтон разделил с Кингом его квартиру. Теперь Пауль пришел с рассказом, будто они оба слышали ночью ужасные звуки: разговоры, смех и женский визг. Эмма жалуется, что кухня не лучше конюшни, даже хуже, потому что черти являются к ней открыто. Каждую ночь примерно в четыре часа к ней приходит женщина с двумя детьми, требует папиросу и потом трое непрошеных гостей укладываются рядом с Эммой и, очевидно, засыпают. Она говорит, что слишком много людей было убито в этом месте, слишком много голов отрезано и поэтому черти здесь кишмя кишат.

Фэнни. 12 апреля

Мистер Скелтон, который прожил здесь тридцать лет, рассказывает, что некогда на этой земле были два вождя. От сына одного из них он и узнал следующую историю. Оба вождя были людоедами и при каждом удобном случае ловили людей друг у друга, чтобы убить их и съесть note 84Note84
  В прошлом на Самоа и некоторых других архипелагах Океании (например, на Фиджи и Маркизских островах) встречалось людоедство. В XIX в. каннибализм у самоанцев уже ушел в прошлое.


[Закрыть]. Вождь, который жил на горе Ваэа (отец рассказчика), имел обыкновение протягивать веревку поперек тропинки, ведущей на гору, и всякого, кто подходил к этой веревке, требовал себе на стол. Однако в старости его охватило раскаяние, и он поклялся больше не убивать людей, а вместо этого заставлял их делать дорогу, которая должна была пересечь весь остров. Это и есть дорога, проходящая близ нашего дома. Раскаявшийся вождь умер, прежде чем она была закончена, и дорога так и осталась в том же виде, как при нем. А души его жертв, не похороненных как следует, бродят вокруг и по сей день. Эмма утверждает, что мужчина и женщина были убиты по приказанию вождя на том самом месте, где стоит малый дом, и как раз эта женщина и ее дети, вероятно, и являются по ночам в виде духов.

Я дочитала книгу Стэнли. Он описывает те же деревья, какие растут у нас здесь. Одно из них с очень твердой желтой древесиной лежит сейчас срубленное перед домом. Мне было искренне жаль расставаться с этим деревом, обладавшим таким величественным ростом и симметричной кроной, но все говорили, что оно ненадежно. Муравьи, белые и черные, обитают и здесь, но я нахожу, что слабый раствор карболки излечивает от их укусов, даже от укусов огненных муравьев.

У меня было пять таких неприятных язв, о которых пишет Стэнли. И вот я думаю, не пригодилось ли бы Стэнли мое средство? Болячки были очень мучительные и распространялись с большой быстротой. Я попробовала карболовую примочку, потом карболовое масло и карболовое мыло, но язвы становились все хуже и хуже. Тут я вспомнила, что вылечила лошадь от очень упорных болячек при помощи каломели note 85Note85
  Каломель – хлористая ртуть, белый порошок, часто применявшийся в прошлом столетии в качестве мочегонного, желчегонного, слабительного и дезинфицирующего средства, а наружно – как присыпка при кожных заболеваниях.


[Закрыть]. Но если лошади помогло, почему не испробовать на человеке? Я втирала каломель в язвы дважды, и уже с первого раза они начали заживать, а после второго я больше не нуждалась ни в каком лечении.

К счастью, здесь, кажется, совсем нет мух, так что с этим злом нам не приходится бороться, но москиты – форменный бич. Писать удается, только пока жжешь буак. Я пользуюсь для этого хорошенькой маленькой курильницей, купленной в китайской лавке. При этом способе даже малые дозы порошка имеют эффект. Когда у меня не было курильницы, я обычно наполняла тарелку песком, делала в нем пальцем борозду в виде спирали, насыпала туда порошок и поджигала с одного конца. По сравнению с курильницей это было весьма неудобно и неэкономно.

Только что приехали мистер Карразерс и мистер Мурс. По их мнению, я плохо выгляжу, и они советуют мне съездить в Сидней переменить обстановку. Я уже давно чувствую себя нездоровой, но не думаю, чтобы перемена места могла мне помочь.

Льюис. Суббота, 18 апреля

Вернулся в понедельник ночью, проведя двадцать три часа в лодке под открытым небом. Ключи от кладовой консула, обещавшего нам бутылку бургундского, потерялись, но хозяин благородно взломал дверь. Спать улеглись около полуночи. Тот же благословенный консул посулил нам на завтра с рассветом лошадей, но забыл об этом, добрая душа. В конце концов он отправил нас днем в самую жару и кратчайшим путем, который доставил нам нескончаемые мучения. Домой попали только к обеду. Я был изнурен до последней степени, и с тех пор у меня сильный жар, иначе я написал бы раньше. Сегодня вот отважился в первый раз. Во вторник я был совсем плох, в среду у меня был такой жар, что, наверное, убил бы лошадь, в четверг полегчало, но я еще ничего не мог делать и вынужден был читать кошмарную ерунду. Вот в таких случаях ощущаешь оторванность от цивилизации. Очень хочется послать за парочкой детективов. Что-нибудь вроде Монтепена note 86Note86
  Ксавье де Монтепен (1823 – 1902) – французский писатель, автор многочисленных бульварных романов и душещипательных мелодрам.


[Закрыть] как раз подошло бы моим замерзшим мозгам. Страшно утомляет, когда все мысли так или иначе вертятся вокруг работы. Вчера я был не в состоянии даже думать и для развлечения сочинял рецепты новых блюд.

Фэнни. 23 апреля

Вернулись Льюис с Ллойдом, один толстый и коричневый, другой (Льюис, разумеется) с сильнейшей лихорадкой. Они плыли в открытой лодке; это большой риск во всех отношениях. Я очень боялась за Льюиса, и, так как он заявил, что слишком плохо себя чувствует, чтобы вынести доктора (громогласного военного врача, по фамилии Функ), я послала вместо этого в миссию за мистером Кларком, одно присутствие которого уже благотворно. Это было несколько дней назад, а теперь ему гораздо лучше, но к вечеру по-прежнему поднимается температура. По-моему, он питает неприязнь к Функу со дня похорон капитана Хэмилтона. Там было какое-то сомнение, действительно ли Хэмилтон скончался, поэтому, прежде чем закрыть гроб, позвали врача для окончательного освидетельствования тела. Льюис уже некоторое время находился там и беседовал вполголоса с вдовой и друзьями покойного, как вдруг раздался веселый громкий голос доктора Функа. Этот джентльмен с зажженной сигарой во рту с грохотом вошел в комнату и заполнил ее своим резким голосом.

Льюис и Ллойд во время поездки останавливались на островке поблизости отсюда, который Льюис думает приобрести вместо того, что был у нас на примете. Скоро мы с ним предпримем туда мелангу. Я чувствую себя опять гораздо лучше и почти решила не ездить в Сидней.

Всплыло нечто весьма похожее на явную попытку жульничества со стороны Хэя. Ллойд пошел к Карразерсу посоветоваться на этот счет. Он, кажется, делал покупки, записывая их на мой счет, а затем продавал мне те же вещи как свои собственные. Из Сан-Франциско прибыла новая плита.

Льюис. 29 апреля

Новость: наш старый дом уже наполовину разобран; его поставят заново на другом месте. А пока, глядя на похожий на птичью клетку оголенный каркас, мы видим сквозь него лес, стоящий позади. Мой бедный Пауло потерял отца и унаследовал кажется до тридцати тысяч талеров. Вчера ему понадобилось сходить в консульство, чтобы переслать официальные документы. Он, конечно, напился и сегодня утром все еще пребывает в столь смутном состоянии, что все наши завтраки не удались. Лафаэле отсутствует, находясь у смертного одра своей прекрасной супруги. Она была прекрасна, но не делами – потаскушка, известная среди рабочих, занятых разборкой потерпевших крушение судов note 87Note87
  В гавани Апии было несколько полузатопленных немецких и американских военных судов – жертв урагана 1889 г .


[Закрыть]. Этому обществу она, возможно, и обязана своей кончиной: не то упала со скалы, не то была сброшена оттуда. Генри все тот же – наша опора. На этой переходной стадии нашего быта он жил в Апии, но вчера вечером остался здесь и сидел в моей комнате у камина. Впервые в жизни он видел огонь в очаге. Он не мог смотреть на него без улыбки и каждый раз рвался сам подбросить поленце. Мы занимали его сказками цивилизации – театры, Лондон, мощеные улицы, университеты, метро, газеты и т. д. – и снова планировали его поездку в Сидней. Если удастся, это будет на следующее рождество.

15 мая в Ваилиму прибыла мать Льюиса, и Фэнни сбилась с ног, готовясь к ее приезду. По мнению «тетушки Мэгги», дом действительно выглядел очень мило. Снаружи он был выкрашен зеленовато-синей краской, а крыша и веранды – красной. Внутри стены были завешаны тапой. В доме были большие раздвижные двери, более чем наполовину из стекла, ведущие на веранду, откуда открывался вид на гавань. Были и американская печка, и вполне приемлемые продукты. «Тетушка Мэгги» осталась довольна и своей комнатой с видом на море, с полом, устланным мягкими и толстыми самоанскими циновками, со стенами, выкрашенными в светло-серый цвет и увешанными тапой и флагами с «Каско».

В конце мая приехали погостить дочь Фэнни с мужем и ребенком; им устроили торжественную встречу в гавани. Фэнни тем временем была занята посадкой апельсиновых деревьев, доставленных «Любеком». Когда Лафаэле пожаловался, что боится злых духов, Фэнни прибрала его к рукам при помощи ловкого фокуса. Заверив его, что ее черти сильнее всех самоанских, она приложила к закрытым глазам Лафаэле по пальцу каждой руки, затем хитро передвинула пальцы так, чтобы придерживать оба глаза пальцами только одной руки, и закончила операцию, быстро ударив его по щеке свободной рукой. Это убедило Лафаэле, и с тех пор он соглашался работать в отдаленных участках сада.

В июне Фэнни занималась изготовлением духов из цветов очень ароматного растения, называемого муссаои. Затем прибыл фарфор, и все разволновались при виде «домашних вещей» так далеко от дома. Взяли нового повара-немца, по фамилии Ратке, и Льюис, которому доставили завтрак в 4.30, запросил пощады.

Льюис. 21 июня

Я не могу завтракать в половине пятого. Я превращаюсь в лихорадящую развалину. Сейчас половина девятого, и я уже умираю с голоду, а от второго завтрака меня отделяют еще 4 часа. Черт бы побрал этого человека! Вчера завтрак появился примерно в 5.30, это приемлемо; за день до того – в 5, что уже хуже, но сегодня я просто отдаю концы. Переменчивость вроде лондонского лета, и, поскольку днем я не сплю, а если и прилягу раз в месяц, то на каких-нибудь пять минут, я вымотан до мозга костей и выгляжу старым и озабоченным.

Фэнни. 30 июня

После предыдущей записи дневник потерялся. За это время много всего случилось. Умер отец Пауля и оставил ему чистыми деньгами лишь небольшую сумму. Всем остальным имуществом пожизненно распоряжается мать. Пройдет еще месяца три, пока Пауль получит свое наследство, до тех пор он остается у нас, но с неопределенным заработком. Мы боимся давать ему слишком много денег, ограничивая его лишь самым необходимым, и он этим вполне доволен и работает больше, чем кто-либо другой в усадьбе. Когда он прожил все свои деньги, как раз перед смертью отца, его дружки-приятели тут же с ним рассорились, показав свое истинное лицо. Это было очень полезно для бедняги Пауля. С тех пор я больше не видела его пьяным.

Красотка – жена Лафаэле, доставлявшая ему столько забот и неприятностей, скончалась. Бедняжка. Когда она заболела, Лафаэле отправился навестить ее. По его просьбе она торжественно поклялась на Библии, что всегда была ему верной и преданной женой, призвав бога поразить ее смертельной болезнью, если она лжет. По рассказам туземцев, язык ее тут же раздулся до громадных размеров, так что перестал помещаться во рту, и она больше не произнесла ни одного осмысленного слова. Когда стало известно, что она совсем умирает, я пошла сказать Лафаэле, чтобы он поторопился, и застала его с черной накидкой от фотоаппарата в руках, которую он попросил у меня в качестве траурного облачения. Едва прошли похороны, Лафаэле объявил, что эта глава его жизни окончена и он собирается начать следующую с новой женой, которая в этот момент пряталась где-то в окрестностях. Я очень неохотно согласилась подержать ее недельку на испытании, но за это время все мы так привязались к юному миловидному созданию, что теперь ни в коем случае не хотели бы с ней расстаться.

Сейчас здесь собралась вся наша семья. Стронги note 88Note88
  Бэлла (дочь Фэнни), ее муж Джо Стронг и их сын Остин.


[Закрыть] живут в коттедже, который стал просторнее и удобнее после перестройки, едят же и проводят вечера с нами в большом доме. Джо поручен птичник, и он занимается им с большим интересом. В кухне у нас теперь новый повар-немец, некто Роберт Ратке. Пауль стал плантатором и возится с кофейными деревьями. Затем мистер Кинг (с ним сейчас все в порядке); Генри, также проводящий вечера с нами; Эмма и ее помощница Ява, приятная молодая женщина, запевала во время домашних молебнов; Гарри – выходец с коралловых островов, прежний помощник мистера Хэя; Лафаэле и его жена Фааума и, наконец, частый гость, который почти совсем прижился, но известен пока только как «ямсовый человек». По утрам мы с Льюисом теперь переживаем несколько веселых минут, когда Эмма или Ява заходят в наши комнаты, чтобы пополнить запас свежей воды и т. п. Эмма шествует с твердой осанкой человека, выполняющего свой долг, но Ява делает из этого настоящий спектакль: она высоко поднимает длинную стройную коричневую ногу и, отыскав взглядом подходящее место, легко как перышко опускает ее на пальчики, тем же медленным и изящным взмахом поднимая вторую ногу. Таким способом она передвигается в течение всей работы. При этом она почтительно сгибает спину и помогает своей кошачьей походке такими же движениями рук. На лице у нее широкая застывшая улыбка, как у акробатки. Льюиса больше всего удивляет, что, несмотря на напряжение, которого требует эта показная осторожность, она действительно двигается бесшумно.

Фэнни. 1 июля

Дом теперь полностью обставлен. Последняя деталь меблировки – фортепьяно прибывает сегодня. Стены столовой мы завесили терракотовой с желтым тапой, оконные рамы и двери – яркие, цвета павлиньих перьев, а потолок – кремовый. Все эти краски самым приятным образом гармонируют со стульями и картинами. На двойное окно я повесила занавес из индийского газа, кремово-белый с серебром, на подкладке из мягкого оранжевого шелка и отороченный кружевом. Моя собственная комната начинает приобретать скромно-нарядный вид, который я так люблю. У Льюиса все пока еще в состоянии брожения, лишь два дня назад прибыли последние книги. Здесь задача, на мой взгляд, гораздо труднее; комната выдержана в двух оттенках голубого, с обоими у меня нет ни малейшего контакта. Я ощущаю их холодными и отталкивающими. Черный, белый и голубой всегда ставят меня в тупик; не знаю, что с ними делать. В моей комнате потолок и стены из натурального калифорнийского красного дерева, покрытого лаком. Полировка была бы красивее, но этого я не могла себе позволить. Не закрытая ковром часть пола покрашена местной краской и навощена. Мебель старинная красного дерева, кое-где отделанная медью. У меня был турецкий ковер довольно дешевый, но с длинным ворсом, по которому очень приятно ходить босиком. Постеленный на полу в окаймлении туземных циновок (прощальный подарок Тембиноки), он не нарушает общей гармонии. Оконные и дверные рамы у меня очень темного зелено-синего цвета.

У нас уже был один званый завтрак, на котором Льюис уверял, что лопается от гордости. Мэри, служанка миссис Стивенсон, приехавшая с ней из Австралии, обучила Фаауму очень мило прислуживать за столом. Для этого случая ей было выдано несколько ярдов ярко-красного ситца в качестве юбки и пара синих с красным платков вместо лифа. Платки она связала друг с другом углами, так что узелки лежали у нее на плечах, и один платок прикрывал грудь, а другой спину.

Уже несколько раз мы были на волосок от войны, но теперь она, по-видимому, идет полным ходом. Это напомнило мне, что, как только кончу писать, надо проверить наш запас патронов. Много было слухов насчет того, что всех белых перережут, и, хотя ничего подобного в действительности не ожидается, все-таки лучше приготовиться. Матаафа объявил себя королем при поддержке многих приверженцев. В последние две ночи Генри пришлось участвовать в охране Малиетоа, который боится убийства. Охрана проводит ночи в пении и танцах. Когда пришла весть о начале войны, Лафаэле немедленно разрисовал себе черной краской лицо, как воин.

– Зачем это? – спросила я. – Ведь ты не собираешься идти воевать?

Но по его заверениям, этими черными полосами на лице он вовсе не собирался заявить о каких-то политических симпатиях, а хотел лишь выразить готовность защищать «участок» и нас. Случилось так, что в тот же день пришел доктор к Льюису, и я позвала Лафаэле, у которого болел большой палец на ноге. Доктор сказал, что надо снять ноготь. И беднягу Лафаэле с грозно размалеванным лицом воина пришлось держать, пока доктор производил операцию.