Текст книги "Потрошители времени"
Автор книги: Роберт Линн Асприн
Соавторы: Линда Эванс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)
– Что сидишь, черт подрал! – Невысокий, тощий паренек-турист свирепо обернулся к нему, из последних сил удерживая сундук на перроне. Совсем еще юное, хоть и украшенное усиками лицо, побелело как мел. – Помоги же! Мне не удержать! – Голос у парня был высокий, срывающийся от страха и злости.
Падая, Скитер здорово расквасил коленку, но все же вскочил и перегнулся через груду багажа, вцепившись в опасно свесившийся с перрона угол сундука. Вдвоем с туристом они втащили его обратно, причем юнец весь трясся – от страха или от ярости, Скитер не знал.
Впрочем, потрясен тот был не настолько, чтобы не заорать прямо в лицо Скитеру:
– Что, черт подрал, ты делаешь? Может, нарочно хочешь скинуть сундук? Черт, да ты хоть представляешь себе, что произошло бы, свались этот сундук вниз? Или ты пьян? Если так, я уж постараюсь, чтобы на этой станции тебе работы не светило! – Глаза юнца сердито сверкали на фоне мертвенно-бледного лица; белизна последнего только подчеркивалась темными усами и бакенбардами. Наверняка имплантированными в салоне у Полы Букер – мужчины Верхнего Времени давно уже перестали носить такие. – Боже мой, – юнец почти сорвался на визг, – да ты хоть понимаешь, что чуть не натворил?
– Ну, он ведь не упал, нет? – буркнул Скитер, перебив новую тираду в самом зародыше. – И если вы и дальше собираетесь стоять и собачиться, опоздаете в свои вонючие Врата! – Скитер попробовал поднять сундук, но его пришлось взвалить на плечо – такой он был тяжелый. Склочный турист шел за ним по пятам, явно намереваясь лично присмотреть за тем, чтобы его груз не уронили снова. Хорошо еще, он молчал, злобно сжав губы. «Ну да, после такой истории мне еще повезет, если меня хоть сортиры чистить пустят…»
Дождь в саду Сполдергейт-хауса, разумеется, и не думал переставать. Скитер снова поскользнулся, так растоптали газон. Злобный недоросль за его спиной снова вцепился в свой драгоценный сундук.
– Послушай, идиот пьяный! – крикнул он сквозь шум дождя. – Не выходил бы ты на работу, накачавшись… или обдолбавшись!
– Заткнись, – устало буркнул Скитер. Он восстановил равновесие и, добравшись наконец до крыльца, опустил на него сундук.
– Ты куда? – удивился надоедливый юнец, когда Скитер повернулся к выходу в сад.
– Обратно на станцию, – бросил тот через плечо, которое до сих пор ныло от тяжести.
– А кто отнесет это в экипаж? И отвезет в отель?
– Сам неси.
Худой турист с бакенбардами поперхнулся. Он так и стоял, разинув рот и побагровев от ярости, когда Скитер шагнул в заметно уменьшившиеся уже Врата. А потом под ногами его был знакомый металлический настил перрона. Все, что осталось от отправлявшегося потока – это взмыленный гид «Путешествий», нырнувший в черноту, стоило Скитеру выйти оттуда. Скитер остался на перроне один, если не считать грязных луж на полу и одинокого служащего «Путешествий» в форменном комбинезоне, закрывавшего металлическую створку ворот. Черное пятно Британских Врат съежилось и исчезло на целых восемь дней.
Скитер – промокший до нитки, дрожащий, вымотанный до предела – спустился по лестнице и сунул свою карту в прорезь счетчика с тем, чтобы его недолгое пребывание в Лондоне было должным образом учтено. У выхода из зоны контроля его поджидала Целозиа Энио, и настроение у менеджера было, как и ожидал Скитер, далеким от радужного. Скитер выслушал разнос молча, не проронив ни слова, что, похоже, даже удивило Энио.
– Ну? – рявкнула она под конец. – Ты даже не будешь настаивать на своей невиновности?
– А что толку? – устало вздохнул Скитер. – Вы уже все для себя решили. Так что валяйте увольняйте меня, и покончим с этим, чтобы я смог переодеться в сухое и продолжить поиски своих друзей.
Тридцать секунд спустя он уже шагал прочь, теребя в руках бумажку с расчетом. «Что ж, возможно, это своего рода рекорд по краткости трудоустройства. Шестьдесят девять минут с момента выхода на работу и до увольнения». Собственно, возможность таскать на горбу багаж праздных туристов его никогда и не привлекала. Конечно, чистить сортиры – работа грязнее, зато достойнее, чем унижаться, кланяться и просить прощения за то, что ты еще жив. И потом, когда работа окончена, хоть что-то остается чистым.
Чего он никак не мог сказать сейчас о себе самом. Штаны и башмаки его были в грязи, по куртке стекала вода. Грязным оказался и рукав – поскользнувшись в последний раз по ту сторону Врат, ему пришлось опереться на руку. «Интересно, кстати, что у него в том чертовом сундуке? Судя по его реакции, по меньшей мере фамильный фарфор. Чтоб их, этих туристов!»
Может, этот кретин еще сделает им всем одолжение, навеки потерявшись в Лондоне? Впрочем, мысль эта не вызвала у него ничего, кроме боли. Скитер заморгал, пытаясь стряхнуть с ресниц капли, не имевшие никакого отношения к продолжавшей стекать с волос воде, и убыстрил шаг. Надо побыстрее стянуть с себя эту мокрую и грязную рванину и подключаться к поискам. Мало кто знал станцию так, как он. А если он ее не найдет…
Он стиснул зубы.
Он должен найти ее.
Все остальное было не важно.
Глава 7
Ко времени, когда прибывшая группа разобрала свои вещи и разъехалась по гостиницам, меблированным комнатам и заранее снятым квартирам, дождь перестал хлестать по лондонским крышам и дымовым трубам. Джина Николь Кеддрик сидела, съежившись, в тряском экипаже и слушала цоканье копыт запряженной в него пары гнедых по булыжной мостовой.
Дрожа, она плотнее запахнула воротник мужского плаща, в первый раз порадовавшись бесформенности верхней мужской одежды викторианской эпохи, благополучно скрывавшей совершенно неуместные выпуклости тела. Продрогшей и перепуганной Джине больше всего хотелось сейчас ощущать присутствие Ноа где-то рядом. Она не ожидала, что в Лондоне будет так холодно и сыро. В конце концов, здесь стоял всего лишь конец августа, хотя гид в Сполдергейт-хаус сказал им, что все это лето выдалось в Лондоне необычно сырым и холодным. И все равно жаловаться на эту жалкую погоду не имело ровно никакого смысла.
Пожалуй, слово «жалкая» подходило к этой погоде лучше всего. Экипаж трясло с такой силой, что ей пришлось стиснуть зубы, чтобы они не лязгали. В воздухе стояла вонь – не такая, как в Нью-Йорке, где пахло выхлопными газами и смогом, здесь составными компонентами вони было то, что разлагалось в Темзе: угольный дым сотен тысяч каминных труб, конский навоз, бесформенные кучки которого лежали там и здесь прямо на мостовой, и сотни других запахов, которые она не могла, да и не хотела идентифицировать. Все здесь было непривычным, даже уличные огни. Газовое освещение ничуть не напоминало электрическое – деталь, которую все эти исторические фильмы передать не смогли. Оно было мягче и желтее, придавая всему теплую, но все же чужую окраску.
О том, что делала эта тряска с Йанирой Кассондрой, уложенной в огромный сундук словно сложенное после глажки белье, Джине страшно было даже подумать. Они обложили ее одеялами и снабдили кислородной маской – поскольку ВВ-86 располагалась высоко в Гималаях, каждый гостиничный номер на станции имел автономный запас кислорода на случай пожара или другой оказии. Йанира успела еще прижаться к Маркусу, поцеловать своих маленьких дочек и прошептать им что-то по-гречески, потом забралась в сундук, свернулась клубочком и нацепила кислородную маску.
Сомнительная честь закрыть крышку и запереть замок досталась Ноа. Джина так и не смогла заставить себя сделать это собственными руками.
Она хотела было вызвать прежде врача, чтобы тот посмотрел неприятную ссадину на виске у Йаниры. Однако это означало бы рисковать жизнью Йаниры и всей ее семьи. Не говоря уже о жизни Джины и Ноа… Джина на мгновение зажмурилась. «Боже, разве мало еще убийств и крови, хватит…»
Еще ей страшно было вспоминать о тех жутких секундах, когда сундук с Йанирой едва не свалился с перрона. Ее до сих пор пробирала дрожь при одной мысли об этом. Она бы решила, что тот носильщик тоже из покушавшихся, если бы он совершенно очевидно не принадлежал к коренным обитателям станции. И потом, этот парень так спешил вернуться на станцию… нет, его никак не могли послать с целью убить их с Йанирой. Это всего лишь одно из тех кошмарных совпадений, которые так и не обернулись катастрофой, – возможно, такое случается при каждом открытии Врат, когда слишком много людей пытаются протащить слишком много багажа через отверстие ограниченного размера, открывающееся к тому же на слишком короткий срок.
«Не думай ты об этом, Джина… Она же не упала – вот и выбрось это из головы. Есть миллион других вещей, о которых действительно стоит тревожиться». Ну например, где укрыться в этом безграничном, прокопченном, вонючем городе на реке Темзе. Этой ночью ей полагалось остановиться в гостинице «Пикадилли» под именем Бенни Катлина, студента-социолога из Верхнего Времени, прибывшего сюда собирать материалы для дипломной работы. Подразумевалось, что Бенни будет снимать здесь фильм – во всяком случае, таков был план, который они с Карлом разработали в незапамятные времена, когда самое страшное, чего она боялась, – это как бы об этом не узнал ее ненаглядный папочка.
Собственно, играть роль Бенни Катлина полагалось не ей, а Карлу. Будь здесь Ноа, роль мифического м-ра Катлина досталась бы детективу. Но им пришлось разделиться, так что Джина поменялась документами с Ноа. В результате этого «туристка» сначала сдала купленный в свое время у спекулянта билет на Британские Врата, а потом купила билет в Денвер, пустив «Ансар-Меджлис» по ложному следу. В общем, если повезет, Джина с пророчицей должны были добраться до «Пикадилли» без приключений.
Другой вопрос: стоило ли им оставаться там – с учетом почти стопроцентной вероятности того, что их преследуют и здесь? Джина прекрасно понимала, что им придется искать себе новое убежище, если они хотят остаться в живых. Может, ей стоит зарегистрироваться в гостинице, как и предполагалось, а потом тихо смыться в разгар ночи? Стащить багаж по черной лестнице на конюшню и угнать экипаж? Возможно, раствориться на время в Ист-Энде. Вряд ли их преследователи будут искать их там – пока по улицам рыщет Джек-Потрошитель.
Джина вдруг очнулась от своих мрачных размышлений и обнаружила, что кучер – разумеется, сотрудник «Путешествий во времени», – рассказывает ей что-то. Насколько она смогла понять, разговор шел о целом городском квартале, снесенном три года назад.
– Всю Глассхаус-стрит снесли, чтоб пробить Шэфтисбери-авеню до самой Пикадилли. Видите ли, Пикадилли тогда не была еще круглой, да многим и сейчас еще не нравится, какой она стала, но что до Шэфтисбери-авеню, ну, она очень даже ничего…
Джине было в общем-то наплевать, какие улицы здесь новые, а какие – старые, но все же она попыталась слушать рассказ внимательнее – ей ведь предстоит жить здесь, и, возможно, довольно долго. В любом случае дольше, чем ей хотелось бы. Повозка прогрохотала по нелюбимой местными жителями Пикадилли, которая показалась Джине вполне симпатичной, и наконец остановилась перед гостиницей «Пикадилли», чей украшенный коваными завитушками купол почему-то напомнил Джине Золушкину карету-тыкву. Все это сооружение венчалось скульптурной колесницей, запряженной четверкой коней. Вся улица была в лужах. Когда Джина с опаской, чтобы не дай бог не поскользнуться, ступила на мостовую, над головой прогремел гром – гроза только еще начиналась.
Оставив кучера сгружать багаж с запяток экипажа, Джина вошла в по-викториански пышный вестибюль гостиницы. Помещение оказалось довольно темным – массивная резная мебель, мрачноватые обои и повсюду хрупкие на вид украшения из кованого чугуна. Джина нашла в себе силы зарегистрироваться, получить ключ и подняться в свой номер. Она пребывала в бегах с самого того обеда у Луиджи, и ей не хватало еще духу посчитать, сколько людей погибло с того момента. Следом за ней поднялся возница с багажом и принялся терпеливо ждать, пока она отопрет дверь в свой душный номер. В камине горел огонь. За раскрасневшимся от усилий возницей поднялся портье с сундуком, в котором лежала надежно спрятанная Йанира Кассондра; во всяком случае, Джина надеялась, что надежно. Тут коридорный едва не уронил сундук, и Джина снова взорвалась.
– Поосторожнее нельзя? – вырвалось у нее резче, чем ей хотелось бы – резко и немного испуганно. Поэтому она прикусила губу и попыталась объяснить причину такой реакции. – Там внутри очень ценное оборудование. Фотографическое, понимаете ли.
– Виноват, сэр, – пропыхтел коридорный, осторожно опуская сундук. – Тогда ясно, чего это он такой тяжелый: и ящики эти для съемки, и все эти стеклянные пластины, и все такое прочее.
– Вот именно. Ладно, я просто не хочу, чтобы там что-нибудь разбилось.
Кучер из «Путешествий» неодобрительно покосился на Джину. Ему явно не раз приходилось получать взбучку от капризных туристов. Потом они с коридорным спустились вниз забрать остаток багажа, что заняло у них совсем немного времени. Вслед за этим Джина отпустила коридорного – тот вышел с поклоном и закрыл за собой дверь. Кучер тем временем показал ей, как обращаться с освещением, – сначала он зажег газовые горелки, потом погасил одну, обратив ее внимание на то, что делать это нужно строго в определенном порядке.
– Если вы ее просто задуете, газ будет продолжать идти из клапана. Они тут еще не начали добавлять в него всякую дрянь для запаха, так что вы ничего и не почуете. Просто задохнетесь во сне, если, конечно, не высечете ненароком искру – тогда вас просто разнесет на куски.
Джина слишком устала для лекций о том, как устроен мир викторианской эпохи, но все же ценой отчаянного усилия заставила себя слушать. Кучер из «Путешествий во времени» объяснил ей, как вызвать слугу и как отыскать квартиру, снятую Бенни Катлином в Чипсайде, совсем рядом с Холборнским виадуком – и где это такой? Джина плохо представляла себе Лондон, да ей и не дали возможности поработать в библиотеке, готовясь к путешествию, как задумали они с Карлом.
– Мы перевезем ваши вещи туда, мистер Катлин, завтра же утром. Сами понимаете, мы не могли везти вас туда нынче вечером – хозяйку хватил бы апоплексический удар, если б мы ввалились туда так поздно, оторвав ее от… чем, интересно, она занята сегодня; вечно у нее новые увлечения.
Их перебил вежливый стук в дверь.
– Мистер Катлин? – послышался из-за двери мужской голос.
– Войдите, не заперто. – Ну, кто там еще…
Джина собиралась запереть дверь, как только уйдет кучер. Кроме того, у нее имелся небольшой арсенал устройств сигнализации, которые она собиралась поставить на все окна и даже на дверную ручку. Дверь распахнулась, и Джина увидела в проеме два мужских силуэта. Еще она увидела отблеск на пистолетах у них в руках, и сделала это явно быстрее, чем возница. С приглушенным вскриком отпрянула она в сторону, и тут же послышались хлопки и клацанье затворов современных полуавтоматических пистолетов с глушителями, а кучер, охнув, опрокинулся навзничь. Джина распласталась на полу за кроватью, отчаянно дергая запутавшийся в кармане плаща пистолет. Из-за кровати слышались жуткие стоны кучера. А потом Джина открыла ответный огонь, использовав пуховой матрас в качестве опоры для рук. Отдача больно вывернула ей кисти, а от грохота выстрелов в ушах стоял звон. Зато один из ублюдков, удивленно вскрикнув, рухнул на пол.
Джина продолжала стрелять, стараясь попасть во второго. Тот с чудовищным ругательством выскочил обратно в коридор. Дым от ее выстрелов повис в воздухе плотной пеленой, почти скрыв из виду дверь. Раненый кучер, кряхтя от натуги, дотянулся до ножки стоявшего рядом с ним умывальника и вцепился в нее, опрокинув эту штуковину прямо на голову раненого налетчика. Тяжелая фаянсовая раковина разлетелась вдребезги. В стену рядом с головой Джины ударили пули, и она пригнулась, вспотев от страха и напряжения. Она спустила курок, раздался сухой щелчок. Чертыхнувшись, она полезла трясущимися руками за вторым, заряженным револьвером.
Тем временем кучер, побелев и кряхтя от боли, полз по полу через комнату. На полу за ним оставался кровавый след, словно по коврам полз не человек, а гигантский раненый слизняк. Джина выстрелила поверх его головы, снова отогнав второго налетчика в коридор, подальше от открытой двери. К этому времени кучер подполз на достаточное расстояние. Он захлопнул дверь ногой, зацепил другой ногой кресло, стиснув зубы подтащил его к двери, забаррикадировав вход, и со стоном бессильно обмяк в углу. Джина перекатилась через кровать и на четвереньках, чтобы не подвернуться под пули, продолжавшие дырявить дверь на уровне головы, подобралась к двери и задвинула щеколду. Потом на всякий случай придвинула к двери еще и тяжелую конторку. Покончив с баррикадой, она склонилась над кучером и расстегнула его плащ. То, что она увидела, не прибавило ей оптимизма. У нее нет времени… черт… но ведь не может она просто так оставить его истекать кровью? В конце концов, он подвернулся под пули только из-за нее. Она сорвала с кровати покрывало, кое-как разорвала его на узкие полосы и перевязала его. Мужские перчатки мешали завязывать узлы, и она стянула их зубами.
– Что, черт подрал, происходит, Катлин? – прохрипел мертвенно-бледный кучер.
– Долго рассказывать, – выдохнула Джина. – И мне правда жаль, что вы во все это вляпались. – Она провела рукой по своим сбившимся набриолиненным волосам и только тут заметила, что руки в крови. Она вытерла их об остатки покрывала. Стрельба за дверью на время стихла – это означало, что стрелявший меняет обойму или даже сам пистолет; в противном случае дубовая дверь давно сравнилась бы по количеству дырок с куском швейцарского сыра. Джина прикусила губу и отползла от кучера.
– Послушайте, я мало чем могу помочь вам. Мне нужно убираться отсюда как можно быстрее. Простите. – Она протянула ему пистолет убитого налетчика и занялась «ремингтоном», который полностью расстреляла в нападавших. Хорошо бы, конечно, перезарядить его, но это был столь долгий и муторный процесс, что она просто заткнула его за пояс рядом с тем, в котором еще оставалось несколько зарядов.
Потом она подняла створку ближнего к ней окна, запустив в комнату хоть немного относительно свежего, влажного воздуха. Он тоже омерзительно пах, и все же вонь угольного дыма была куда лучше медного запаха свежей крови и горелого дымного пороха. Джина посмотрела вниз, прикидывая высоту. Даже Йанире, пожалуй, удалось бы спрыгнуть и остаться целой. Футов десять, не больше. Дрожащими пальцами открыла она сундук и откинула защитный кокон из одеял. Пророчица лежала в кислородной маске. Руки и ноги ее наверняка затекли от неудобной позы, но в целом путешествие прошло для нее благополучно.
– Плохо дело, – хрипло произнесла Джина. – Они на-, пали на нас быстрее, чем я ожидала.
Глаза Йаниры расширились при виде крови, лежавшего на ковре трупа и раненого кучера. Чтобы удержаться на ногах, ей пришлось опереться на Джину, что изрядно напугало последнюю.
– Какого черта? – уставился на них кучер. – Это еще кто? Джина удивленно покосилась на него.
– Вы что, не знаете?
– Откуда? Я уже восемь лет здесь торчу, а на станции не был лет семь…
Ну, если этот парень не знал, кто такая Йанира Кассондра, просвещать его на этот счет Джина не собиралась.
– Я спущу вас из окна, – хрипло прошептала Джина, чтобы ее не услышали за дверью. – Держитесь крепче. – Йанира вскарабкалась на подоконник и вцепилась Джине в запястья с силой, достаточной, чтобы синяки остались надолго. Охнув от тяжести, Джина опустила ее как могла ниже. – Теперь прыгайте!
Йанира соскочила вниз, пошатнулась и выпрямилась.
– Быстрее! – окликнула она Джину.
Джина осторожно перебралась через подоконник и повернулась лицом к комнате. Сквозь дверь снова полетели пули. Потом стрельба стихла – судя по всему, нападавший пытался выбить дверь всем телом. Слава Богу, он имел дело с солидным изделием мастеров викторианской Англии – не с пустотелыми дверями Верхнего Времени.
– Мне очень жаль, – прошептала Джина, встретившись взглядом с кучером. – Если он все-таки ворвется, пристрелите его, ладно? Иначе он убьет вас. – Она ухватилась руками за подоконник и принялась спускаться, пока не повисла на вытянутых руках, потом оттолкнулась от стены и спрыгнула. Падение длилось дольше, чем она ожидала, но приземлилась она относительно благополучно. Когда она выпрямилась и перевела дух, оказалось, что ноги ее не слушаются. Йанира схватила ее за руку, они побежали в сторону все еще стоявшего у входа экипажа…
…и тут же из дверей выбежал убийца. Держа пистолет на изготовку, он повернулся к окну, из которого они только что выскочили. Похоже, он их пока не заметил… Джина вытащила из-за пояса пистолет, в котором еще оставались заряды, мысленно обругала себя за то, что не перезарядила k второй, и заслонила собой Йаниру. Нападавший увидел их в то же мгновение, когда Джина открыла огонь. Ей удалось загнать его обратно в дом; дым от ее выстрелов повис в воздухе густым облаком.
Джина не стала ждать новой возможности. Она повернулась и бросилась в другую сторону, волоча за собой Йаниру – прорваться к экипажу они не могли, не рискуя попасть под огонь из дома. Поначалу Йанира отставала – сказывалось долгое пребывание в тесном сундуке, – но постепенно бег ее ускорился.
– Он еще там? – задыхаясь на бегу, спросила Джина. Оглядываться она боялась, хотя в любое мгновение ожидала выстрела в спину.
– Да… Я его не вижу… но он не отстает… близко…
Джина решила, что ей не хочется знать, откуда это известно Йанире. Она продолжала петлять по переулкам, потом в стену рядом с ней ударила и с визгом отрикошетила пуля. Джина толкнула Йаниру вперед, а сама обернулась, пару раз выстрелила наугад и вместе с Йанирой вынырнула на новую улицу. Задыхаясь, они петляли между фаэтонами, кебами и тяжелыми каретами. Кучера и пассажиры смотрели на них, разинув рты или осыпая проклятиями; перепуганные лошади вставали на дыбы. Они свернули на другую улицу и побежали мимо самой большой теплицы, какую Джине доводилось видеть.
Они почти добежали до массивного портика, обещавшего хоть какое-то укрытие, когда что-то больно ударило Джину в бедро. Она вскрикнула от боли и испуга, упала и перекатилась на спину, выставила пистолет перед собой, выстрелила в нападавшего в упор…
Курок щелкнул по пустому гнезду.
Она расстреляла все заряды.
– Бегите! – Джина отчаянно лягнула убийцу, перекатилась на четвереньки и успела увидеть, как Йанира бежит в тень за колоннами. Судя по какому-то движению в тени, там кто-то был. «Боже, пусть этот кто-то поможет…» Джина поднялась на ноги и сделала неуверенный шаг. Чья-то рука ухватила ее за ногу и повалила обратно на землю. Краем глаза она уловила блеск ножа. Джина лягнула еще раз и услышала, как хрустнула кость. Убийца вскрикнул. Джина отчаянно забилась, пытаясь вырвать ногу, но тот уже замахнулся ножом, целясь в ее незащищенный живот…
Прямо над ее головой грянул выстрел. Она взвизгнула, решив, что это стреляли в нее, и только потом сообразила, что цела. Из темноты выступил незнакомый мужчина. Стрелял именно он, а вовсе не наемный убийца. Пуля попала тому в затылок и разнесла череп. Джина зажмурилась, дрожа всем телом; все лицо и одежда ее были в крови и ошметках мозга. Она лежала на боку, задыхаясь, дрожа и борясь с тошнотой. Потом подняла взгляд – медленно-медленно. Казалось, прошла неделя, пока взгляд ее переместился с мокрой мостовой на лицо незнакомца. Она ожидала увидеть констебля, но тут же вспомнила, что в 1888 году констеблям не позволялось носить огнестрельное оружие. Над ней склонился мужчина в темном вечернем плаще и цилиндре.
– Вы не пострадали, сэр? А ваша леди?
Йанира стояла на коленях рядом с Джиной, плача и гладя ее по забрызганному кровью лицу. Джина сглотнула, борясь с тошнотой.
– Кажется, в порядке.
Незнакомец протянул руку, помогая ей подняться; пистолет он предусмотрительно убрал в глубокий карман плаща. Кое-как встав на ноги, Джина, в свою очередь, осторожно подняла Йаниру и пощупала ей пульс – ее беспокоили отчаяние во взгляде Кассондры и смертельная бледность.
Незнакомец удивленно приподнял бровь:
– Вы врач, сэр?
Джина мотнула головой.
– Нет. Но проверить пульс могу.
– А… Если уж на то пошло, я – врач. Позвольте…
Медик из Нижнего Времени взял Йаниру за запястье, и пророчица вдруг застыла, потрясенно глядя на него и испустив короткий сдавленный звук. Потом, подняв обе руки, выпалила что-то по-гречески. Доктор пристально посмотрел на нее и ответил еще резче – тоже по-гречески. Пока до Джины доходило, что образование джентльмена конца XIX века наверняка включало в себя латынь и древнегреческий, медик добавил что-то еще, по ощущению неприятное, и лицо его исказила гримаса.
И тут же в лицо Джине уставилось дуло пистолета.
– Простите, старина. Лично против вас я ничего не имею…
«Он меня убьет!»
Джина дернулась в сторону, и тут же грянул выстрел. Голову пронзила ослепительная боль, и она рухнула обратно на мостовую. Мир потемнел, но она слышала еще крики, чьи-то бегущие шаги, увидела, как подогнулись ноги падающей в обморок Йаниры, как незнакомец подхватил пророчицу и, перекинув ее через плечо, исчез в густом тумане:
А потом все скрыла чернота.
