Текст книги "Жатва скорби"
Автор книги: Роберт Конквест
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 33 страниц)
Попавшие в тюрьму или трудовые лагеря прошли через страдания, о которых большинство наших читателей уже имеет представление. В точности установить число этих жертв невозможно (см. главу 16-ю). Однако из одного советского документа той поры известно, что численность лиц, находившихся в местах заключения только в РСФСР и на Украине, доходила в 1931–1932 гг. до двух миллионов. В тот период, вплоть до 1936–1937 гг., заключенные в массе своей были крестьянами. Общая численность заключенных, согласно общепринятым расчетам, достигала в 1935 году около 5 миллионов, из которых не менее 4 миллионов были, вероятно, крестьянами, хоть и не обязательно зарегистрированными как кулаки.
В 1929 году только в лагерях, расположенных в Коми АССР, находилось, по сообщении бывшего работника лагеря примерно 200 000 заключенных, причем почти все они являлись крестьянами.[8282
Международная комиссия по советским концентрационным лагерям. Белая книга о советских концентрационных лагерях. Париж, 1951, с.32.
[Закрыть]] В лагерях, ведших строительство Беломорско-Балтийского канала, в июне 1934 года насчитывалось 286 000 заключенных, опять-таки – преимущественно крестьян[8383
И.Солоневич. Цитируется по: Б.Суварин. Сталин. Лондон, 1939, с.545.
[Закрыть]].
Летом 1932 года на берег в районе Магадана были высажены десятки тысяч заключенных, почти сплошь крестьяне, которым предстояло осуществить плохо продуманную программу ударной разработки только что открытых месторождений золота. Когда наступила зима с ее ужасающими морозами (район Магадана – одно из самых холодных мест северного полушария), целые лагеря вымирали поголовно, не выжили ни охранники, ни собаки. По рассказам немногих уцелевших очевидцев, в живых осталось не более одного из пятидесяти заключенных в магаданских лагерях, а следующий год оказался еще страшнее. Один из переживших эту трагедию очевидцев сказал о своих, русских товарищах: «Они умирали, снова проявив то национальное свойство, которое воспел Тютчев и которым всегда злоупотребляли их политики – терпение».[8484
Варлам Шаламов. Колымские рассказы. Лондон, 1978.
[Закрыть]]
* * *
В «Кратком курсе истории ВКП/б/», изданном в сталинский период, события 1930–1931 гг. описаны в духе замечаний, сделанных Сталиным в беседе с Черчиллем: «Крестьяне сгоняли кулаков с земли, раскулачивали их, отбирали скот, машины и требовали от советской власти ареста и выселения кулаков».
Этот пассаж, разумеется, представляет собой весьма неточное описание того, что действительно происходило в деревнях. Сначала, по словам советского писателя Василия Гроссмана, «область спускала план – цифру кулаков – в районы, районы делили свою цифру сельсоветам, а сельсоветы уже списки составляли. Вот по этим спискам и брали. А кто составлял? Тройка»[8585
В.Гроссман, с.141.
[Закрыть]]. В современном советском исследовании подтверждается, что ответственность за списки лежала на «тройках» и сообщается их обычный состав: секретарь парткома, член сельсовета и уполномоченный сотрудник ОГПУ.[8686
Коллективизация сельского хозяйства в Западном районе РСФСР. М., 1968, с.246–250.
[Закрыть]]
Затем в дело вступали группы «активистов», укрепленные руководством сельсовета. Они действовали по заранее установленному плану, например, большую деревню, состоявшую из тысячи и более дворов, делили на одиннадцать участков, в каждом из которых были свой «штаб» и «бригада» местных коммунистов.[8787
М.Вербицкий, с.33.
[Закрыть]]
Тогда еще находились сельские советы, сопротивлявшиеся этой системе. Так, в одной деревне (согласно отчету ОГПУ) председатель сельсовета сказал на общем собрании колхоза, что получен приказ раскулачить семь кулаков. Местный учитель (комсомолец) спросил, является ли эта цифра обязательной, и, получив утвердительный ответ, пришел в ярость. Затем было проведено голосование по вопросу о семи предполагаемых кулаках, и все они были «утверждены в правах»; председатель благодушно согласился с результатами и выпил по этому поводу с одним из «кулаков».[8888
М.Файнсод, с.248.
[Закрыть]]
В официальном печатном органе украинского правительства цитировались выступления четырех председателей сельсоветов, говоривших, что в их деревнях нет кулаков и поэтому они не знают, как проводить классовую борьбу. Один из этих председателей отказался от помощи присланной со стороны «бригады», а в других случаях сельсовет, руководство комбеда (комитета беднейших крестьян) и правление колхоза были расформированы за саботаж. Газета писала также, что можно привести десятки и сотни других примеров «правого оппортунизма» в деревне[8989
«Радянска Украина», №10, 1930.
[Закрыть]].
В декрете ЦИК от 25 января 1930 года с полной откровенностью говорилось, что сельсовет, который неудовлетворительно справляется с проведением массовой коллективизации, «будет по существу кулацким советом». Раньше или позже его членов ждали чистка и репрессии.
В среде активистов Сталину все же удалось в какой-то степени насадить идею «классовой борьбы» в деревне или, по крайней мере, борьбы между пособниками режима и его жертвами. Изо всех сил разжигалась ненависть, необходимая для создания такой «борьбы». Активисты, помогавшие ГПУ в проведении арестов и депортации, были «все свои же, люди знакомые, но они какие-то обалделые стали, как околдованные, пушками грозятся, детей кулацкими выблядками называют, „Кровососы!“ – кричат… И ведь в большинстве свои же. Правда, околдованные, так себя уговорили, что касаться ничего не могут: и полотенце поганое, и за стол паразитский не сядут, и ребенок кулацкий омерзительный, и девушка хуже воши. И смотрят они на раскулачиваемых как на скотину, на свиней, и все в кулаках отвратительно – и личность, и души в них нет, и воняет от кулаков, и все они венерические, а главное – враги народа и эксплуатируют чужой труд… И никакой к ним жалости: они не люди, а не разберешь что, твари».[9090
М.Гроссман, с.142–143.
[Закрыть]]
Эта цитата взята из книги Василия Гроссмана. Еврей, один из ведущих советских писателей, много писавший о фашистской политике уничтожения своих соплеменников, он проводит аналогию между истреблением евреев при Гитлере и ликвидацией кулаков при Сталине. Одна активистка у Гроссмана говорит: «И я говорила: это не люди, это кулачье… Кто слово такое придумал: кулачье? Неужели Ленин? Какую муку принял! Чтобы их убить, надо было объявить: кулаки – не люди. Вот так же, как немцы говорили: жиды – не люди. Так и Ленин, и Сталин: кулаки – не люди».[9191
Там же, с.144.
[Закрыть]]
Но не всем активистам удавалось подобным образом заглушить голос совести. В секретном письме ОГПУ сообщается об одной комсомолке, которая (наперекор установкам о свирепости кулаков) говорила, что именно партийные активисты своими зверствами лишают себя права на звание человека: «Мы больше не люди, мы скоты».[9292
М.Файнсод, с.248.
[Закрыть]]
У Шолохова мы находим драматическую сцену, иллюстрирующую этот тезис. Активист Андрей Разметнов внезапно говорит:
«– Больше не работаю.
– Как не работаешь? Где? – Нагульнов отложил счеты.
– Раскулачивать больше не пойду. Ну, чего глаза вылупил? В припадок вдариться хочешь, что ли?
– Ты пьяный? – Давыдов с тревогой внимательно всмотрелся в лицо Андрея, исполненное злой решимости. – Что с тобой? Что значит – не будешь?
От его спокойного тенорка Андрей взбесился, заикаясь в волнении закричал:
– Я не обучен! Я… Я… с детишками не обучен воевать!.. На фронте – другое дело! Там любому шашкой, чем хочешь… И катитесь вы под разэтакую!.. Не пойду!
Голос Андрея, как звук натягиваемой струны, поднимался все выше, выше, и казалось, что вот-вот он оборвется. Но Андрей, с хрипом вздохнув, неожиданно сошел на низкий шепот:
– Да разве это дело? Я что? Кат, что ли? Или у меня сердце из самородка? Мне война влилася… – И опять перешел на крик: – У Гаева детей одиннадцать штук! Пришли мы – как они взъюжались, шапку схватывает! На мне ажник волос ворохнулся! Зачали их из куреня выгонять… Ну, тут я глаза зажмурил, ухи заткнул и убег за баз! Бабы – по-мертвому, водой отливали сноху… детей. Да ну вас в господа бога!..»
Но другой сельский активист, Нагульнов, ведет себя иначе:
«Гад! – выдохнул звенящим шепотом, стиснув кулаки. – Как служишь революции? Жа-ле-е-ешь? Да я… тысячи станови зараз дедов, детишков, баб… Да скажи мне, что надо их в распыл… Для революции надо… Я их из пулемета… всех порешу!»[9393
Например: С.Пидхайни, т. 1, с.468.
[Закрыть]]
Но фанатизм нагульновского типа был не единственным мотивом поведения активистов. Один наблюдатель отмечает, что «легион кулаков был создан завистливыми соседями, соглядатаями и доносчиками, ищущими легкой добычи, продажными и деспотичными чиновниками»[9494
См.: Адам Тавдул в «Нью-Йорк американ» от 22 августа 1935.
[Закрыть]]. Василий Гроссман тоже говорит об этом: «А погубить легко – напиши на него, и подписи не надо, что на него батрачили, или имел трех коров – и готов кулак».[9595
В.Гроссман, с.144.
[Закрыть]]
Активисты носом чуяли любые «отступления от социалистической законности». Шолохов рассказывает о том, как руководитель местных активистов добился выселения середняка, обвинив его в том, что тот нанимал девочку на месяц во время жатвы, да и то лишь из-за того, что сына его призвали в Красную армию.
В более позднем советском романе («На Иртыше» Залыгина) действует персонаж, которого заклеймили кулаком, хотя он отличился при тушении пожара в колхозе, а может быть, именно поэтому. Человек этот явно выделяется чертами вожака: «Нынче Чаузов Степан шел пожар тушить, а завтра он пойдет колхоз рушить, и некоторые мужики его на этот случай берегут! Таких, как Чаузов, навсегда надо от масс изолировать, избавляться от их влияния».[9696
С.Залыгин. На Иртыше, с.487.
[Закрыть]]
Одну учительницу, вдову коммуниста, убитого на гражданской войне, раскулачили (по сообщению журнала для учителей той поры) «главным образом потому, что она не раз выгоняла местных активистов – секретаря сельсовета (кандидата в члены партии), местного культработника (так же члена партии) и секретаря местного кооператива из школы, где они собирались устраивать пьянки. Поскольку у учительницы не оказалось средств производства, которые можно было бы конфисковать, они забрали ее одежду, кухонную утварь и разорвали книги»[9797
«Народное просвещение», №6, 1930, с.17.
[Закрыть]]. Другая учительница, которую раскулачили как дочь священника, представила документы, из которых следовало, что она – дочь крестьянина, после чего ей было объявлено, что «мать ее частенько бывала у священника, и потому весьма правдоподобно, что она все-таки дочь священника».[9898
Там же, с.16.
[Закрыть]]
Подобные факты иллюстрируют мысль Василия Гроссмана о том, что «самые поганые, что на крови дела свои обделывали, кричали про сознательность, а сами личный счет сводили и грабили. И губили ради интереса, ради барахла, пары сапог».[9999
В.Гроссман, с.147.
[Закрыть]] Шолохов также не оставляет сомнений в том, что активисты крали еду и одежду. Даже в официальных отчетах указывалось, что у так называемых кулаков отбирали обувь, простыни, теплую одежду и пр., и все это шло на поживу их врагам. В самой «Правде» клеймили «дележ добычи»[100100
«Правда» от 1 февраля 1930.
[Закрыть]], награбленной у кулаков. В Западной губернии, из которой к нам попали секретные отчеты ГПУ, с кулаков снимали верхнюю одежду и обувь, оставляя их в одном белье. Деревенская беднота растаскивала все: резиновые сапоги, женские трико, чай, кочерги, корыта…[101101
М.Файнсод, с.245.
[Закрыть]] В отчете ГПУ упоминается об «отдельных членах рабочих бригад и должностных лицах нижней ступени партийного и советского аппарата, которые крали одежду и обувь, иногда даже снимая их с владельцев, съедали все что могли найти в доме и выпивали все запасы спиртного. Тащили даже очки, съедали или размазывали по иконам кашу из горшков».[102102
М.Файнсод, с.245.
[Закрыть]] У одной кулачки хоть и конфисковали имущество, но не выслали ее, потому что она была хорошая портниха и ее услугами широко пользовались семьи активистов, чтобы подогнать награбленную у кулаков одежду.[103103
Проект опроса беженцев при Гарвардском университете. Рабочий раздел 1719. 104 В.Гроссман, с.141.
[Закрыть]] Гроссман подводит итоги: «Мутные люди определяли – кому жить, кому смерть. Ну и ясно, тут уж всего было – и взятки, и из-за бабы, и за старую обиду… А теперь я вижу, не в том беда, что, случалось, списки составляли жулики. Честных в активе больше было, чем жулья, а злодейство от тех и других было одинаковое»[104104
Нет сноски
[Закрыть]].
На местном уровне происходили и «недоразумения». Так, в одном украинском селе в то время, как некий середняк помогал захватывать кулацкую собственность в одном конце деревни, в другом шла экспроприация его собственного имущества.[105105
В.Данилов, с.185.
[Закрыть]]
В ряде случаев о классовой победе сообщалось в подобных выражениях: «За период с 5 часов до 7 часов утра кулаки как класс были ликвидированы»[106106
«Большевик», №5, 1930, с.41.
[Закрыть]]; некоторые распаленные классовой ненавистью активисты бросались раскулачивать крестьян за пределами отведенной им зоны[107107
М.Файнсод, с.245.
[Закрыть]]. В документах ОГПУ эти действия осуждаются как «неправомочные».
Весной 1930 года прокуратура, стремясь внести хоть какую-то законность и упорядоченность в практику арестов и судов над кулаками, выпускала инструкцию за инструкцией[108108
Там же, с.180–182. 1
[Закрыть]]. Но поскольку эти распоряжения издавались вновь и вновь, они явно не давали никаких результатов.[109109
там же, с.185–186.
[Закрыть]] Лишь 8 мая 1933 года появилось секретное «Письмо Сталина–Молотова», адресованное всем партийным и советским работникам, всем органам ОГПУ, судам и прокуратурам. В нем говорится:
«В ЦК и Совнарком поступили сигналы о том, что беспорядочные массовые аресты в деревне все еще продолжаются. Такие аресты производятся председателями колхозов и членами правления, председателями сельсоветов и секретарями партячеек, районными и краевыми работниками; арестовывает любой, кому этого захочется, и кто, строго говоря, не имеет права арестовывать. Неудивительно, что в этой вакханалии арестов органы, действительно наделенные правами арестовывать, в том числе органы ОГПУ и особенно милиция, теряют всякое чувство умеренности и часто совершают необоснованные аресты, действуя по правилу: „Сперва арестуй, а потом веди расследование“.[110110
Там же, с.185.
[Закрыть]]
К тому времени, разумеется, кулачество как класс было давно ликвидировано. Концентрация террора в руках профессионалов – значительно разросшихся к тому времени органов безопасности – отнюдь не приносила облегчения будущим жертвам. Тем более, что в любом случае, как объяснил Вышинский, революционная законность не исключала, а включала в себя «революционную инициативу масс».[111111
«Советская юстиция», №9, 1932, с.7.
[Закрыть]]
Органы совместно с активистами, подчас примитивно и не без ошибок, продолжали ликвидацию последнего враждебного класса. Как мы уже говорили, обычно им удавалось довести себя до необходимого накала классовой ненависти, но вот с массой крестьян дело обстояло куда менее успешно. «Правда», конечно, доказывала, что «всякий честный колхозник, издалека завидев кулака, сворачивает в сторону»[112112
«Правда» от 15 января 1930.
[Закрыть]], но тут, как и прежде, описывалось скорее желаемое, чем действительное положение вещей. В документах, которыми мы располагаем, содержится немало упоминаний о том, как председатели сельсоветов, члены партии и просто крестьяне пытались помочь кулакам. Отчеты ОГПУ не оставляют сомнений, что многие бедняки и середняки были против раскулачивания, не голосовали за него, прятали у себя кулацкую собственность и предупреждали своих друзей-кулаков о готовящихся обысках. «Во многих случаях» они собирали подписи под петициями в защиту кулаков.[113113
М.Файнсод, с.246.
[Закрыть]]
Мы знаем десятки таких случаев. В одной деревне бедняк-коммунист был исключен из партии и выслан как пособник кулаков за то, что выказывал скорбь по поводу расстрела своего родственника-кулака, сопротивлявшегося выселению, и даже похоронил его.[114114
Г.Токаев. Сталин затевает войну. Лондон, 1951, с.6. (Далее «В.Токаев…»)
[Закрыть]] Современный советский писатель Виктор Астафьев так рассказывает об общем сочувствии к кулакам, которых высылали в низовья Енисея:
Даже в официальных изданиях того периода можно встретить рассказ про крестьянина, который, защищая друга, сказал, что, раз того раскулачивают, его самого тоже надо раскулачить, потому что хозяйства у них были одинаковые; крестьянину велели подать свою просьбу в письменном виде, после чего – раскулачили[116116
«Большевик», №8, с.20.
[Закрыть]]. В марте 1930 года «Правда», пытаясь оценить это дело, заключает: «Далеко не все середняки политически подготовлены и способны признать необходимость организации и развития колхозов, а также ликвидации кулака как класса»[117117
«Правда» от 5 марта 1930.
[Закрыть]]. Шестой съезд Советов, состоявшийся в марте следующего, 1931 года, должен был «клеймить позором» бедняков и середняков, которые помогают кулакам бороться против колхозов. Было также признано, что страх подвергнуться раскулачиванию иногда превращает середняков в «противников коллективизации, советской власти и политики партии вообще… и тем самым до некоторой степени нарушает изоляцию кулака»[118118
см.: Р.Дэвис, с.257.
[Закрыть]].
В секретных письмах ОГПУ сообщается, что даже городские рабочие проявляют «отрицательное отношение» к депортации кулаков.[119119
М.Файнсод, с.148.
[Закрыть]] Старые связи еще держались. В секретных партийных отчетах говорится о рабочих-коммунистах на фабриках, которые сохраняли участки земли в деревнях, а заработок на промышленных предприятиях позволял им «становиться кулаками». На одной фабрике 80 процентов состава партийной ячейки было связано с сельским хозяйством, и ячейка поэтому «проводила кулацкую политику».[120120
Там же, с.54–55.
[Закрыть]]
Как и прежде, люди больше уважали крестьянина, добившегося благосостояния за счет своего труда, чем завидовали ему. Один из ведущих специалистов писал по этому поводу: «Зажиточного соседа иногда ненавидели как жадного кулака, эксплуатирующего других, но гораздо чаще он вызывал зависть и уважение как добившийся успеха крестьянин».[121121
М.Левин, с.27–28.
[Закрыть]] Сторонник советского режима Морис Хиндус так описывает пропагандистский фильм Эйзенштейна о коллективизации:
«Один из злодеев был кулак. Что за чудовище: толстый, ленивый, прожорливый, подлый – словом, подобное создание еще не ступало по земле. Разумеется, в действительности вам вряд ли доведется встретить такого, даже в России. Кулак мог подчас жестоко обращаться с бедными крестьянами, но он никогда не был тем толстым, ленивым, ненасытным чудовищем, каким его изображает Эйзенштейн. В реальной жизни кулак был одним из самых трудолюбивых, бережливых и прогрессивных хозяев на селе… Он трудился без устали, на удивление всем».[122122
Морис Хиндус. Великое преступление. Нью-Йорк, 1933, с.65. (Далее «М.Хиндус…»)
[Закрыть]]
В отчете ОГПУ от 1931 года цитируются слова деревенского счетовода: «Забрали лучших, самых прилежных работников» (а никчемные остались).[123123
М.Файнсод, с.250.
[Закрыть]] По Шолохову тоже выходит, что кулаки были не только самыми прилежными работниками, но и самыми передовыми хозяевами. У него главный враг колхоза начал в 1920 году с «голой хаты», добывал лучшие семена, применял химикаты, следовал советам агрономов. Не раз слышали мы о просоветски настроенных бедняках, которые, получив землю, стали кулаками. Для них даже было изобретено особое название – «красные кулаки». В трех деревнях (в Черниговской, Полтавской и Винницкой губерниях) нашлось пятеро таких, кулаков. Двое из них были некогда пастухами, двое других тоже были совершенно безземельными, а пятый владел участком в полгектара. Все они были выселены в 1930 году.[124124
О.Воропай, с.52.
[Закрыть]] В деревне Рудкивцы на Подолье двенадцать крестьян, принявшие в гражданской войне сторону большевиков, в большинстве бывшие «красные партизаны», стали жертвами советского режима и погибли: двое покончили самоубийством, семеро скончались в изгнании, недалеко от Мурманска[125125
Там же, с.51.
[Закрыть]].
Один из бывших активистов записал в 1932 году со слов своего приятеля-агронома:
«Некоторые из них – герои Красной армии, те самые парни, которые брали Перекоп и чуть не взяли Варшаву. Они осели на земле и пустили крепкие корни. Разбогатели! Только тот, кто не вкалывал, остался бедняком. Те самые, которые и на черноземе не могли вырастить ничего, кроме сорняков, не могли надоить молока от племенной коровы. Они-то потом вопили про классового врага, жиреющего на их поте и крови».[126126
Лев Копелев. Воспитание истинно верующего. Нью-Йорк, 1978, с.270. (Далее «Л.Копелев…»)
[Закрыть]]
В романе Шолохова красногвардеец, сын бедного казака, раненный в гражданскую войну и получивший награду, становится кулаком. При НЭПе он «начал богатеть, несмотря на наши предупреждения. Работал день и ночь». Этот бывший красногвардеец говорит своим прежним товарищам-коммунистам: «Да и советская власть не на вас… держится. Я своими руками даю ей, что жевать». Новый, только что приехавший в колхоз председатель, для которого героическое прошлое этого крестьянина никакого значения не имеет, коротко замечает: «Кулаком стал, врагом сделался – раздавить! Какие тут могут быть разговоры?»
Партия не пользовалась поддержкой крестьян и знала это. Но, согласно официальной партийной линии, середняк был на ее стороне в классовой борьбе против кулака. Эту двуликую истину надо было перевести на язык классового террора.
Шолохов описывает несколько случаев изгнания кулаков из домов. Толпа крестьян сочувствует кулаку. Когда из хаты выгоняют старика с полоумным сыном и тот опускается на колени, чтобы прочесть молитву, активисты велят ему идти дальше, но возмущенная толпа кричит – дайте ему хоть с родным домом распрощаться, а женщины начинают голосить, после чего старика обвиняют в «подстрекательстве».
Мы располагаем сотнями свидетельств непосредственных очевидцев о том, что произошло с несчастными кулаками.
Вот несколько из этих историй. Безземельный в прошлом крестьянин, служивший в Красной армии, имел к 1929 году 35 акров (приблизительно 14 га) земли, двух лошадей, корову, борова, пять овец, сорок кур – на семью из шести человек. В 1928 году он был обложен «налогом» в 2500 рублей и 7500 бушелей (примерно 188 тонн) зерна. Крестьянин не сумел выплатить этот налог, и его дом (стоимостью 1800–2000 рублей) был конфискован для уплаты штрафа, а затем «куплен» за 250 рублей местным активистом. Домашняя утварь тоже была «распродана» активистам, а сельскохозяйственный инвентарь перешел к колхозу[127127
С.Пидхайни, т. 1, с.146.
[Закрыть]]. Самого крестьянина арестовали. В тюрьме ему предъявили обвинение в принадлежности к кулакам (хотя в прошлом именовали лишь «подкулачником»), в отказе платить налоги, в подстрекательстве против коллективизации и советского правительства, в принадлежности к тайной контрреволюционной организации, во владении 500 акрами (200 га) земли, пятью парами быков, стадом в пятьдесят голов крупного рогатого скота, эксплуатации батраков и т.д. За эти преступления его приговорили к десяти годам принудительного труда.[128128
Там же.
[Закрыть]]
Еще одного кулака (владевшего восьмью акрами, то есть 3,2 га земли) отправили 5 февраля 1931 года вместе с другими расчищать железнодорожное полотно от снега. Вернувшись домой, он обнаружил, что все его имущество, кроме чайника, миски и ложки, было конфисковано. Вскоре после этого его арестовали и отправили на лесозаготовки в район Крайнего Севера.[129129
Ю.Семенко, с.27.
[Закрыть]]
Украинскому кулаку, владельцу двенадцати акров (примерно 4,8 га) земли, коровы, лошади, десяти овец, одной свиньи и около двадцати кур, то есть хозяйства, которое могло прокормить четырех человек, было вначале, в 1929 году, предписано продать государству 619 бушелей (приблизительно 15,5 тонн) пшеницы, что совершенно невозможно при указанной посевной площади. Крестьянин продал часть имущества и купил по высокой цене зерно, недостававшее ему до нормы. Тем не менее 26 февраля 1930 года его арестовали и отправили в Сибирь. У другого кулака конфисковали все имущество, в том числе всю детскую одежду, кроме той, которая была на его ребятишках. Ему велели регулярно являться в районное отделение ОГПУ, находившееся за 18 километров, и предупредили, что если он скроется пострадает его семья. Дети стали просить милостыню, но всю еду, которую им подавали, забирали активисты. 14 декабря 1929 года их выбросили на улицу, а вскоре после этого выслали. Его жена, мать и все шестеро детей умерли в ссылке.[130130
Там же, с.23–24.
[Закрыть]]
Девушка из семьи середняка рассказывает очень типичную историю: они жили в селе Покровское на Украине, у них была лошадь, корова, телка, пять овец, несколько свиней и амбар. Отец ее не захотел идти в колхоз, тогда с него стали требовать зерно, которого у него не было, «ему целую неделю не давали спать, били палками и револьверами, пока он не стал весь черно-синий и опух». Наконец его отпустили. Тут пришлось зарезать свинью, чтобы оставить немного мяса для семьи, а остальное продать в городе и купить хлеба. После всего этого в дом явились уполномоченный ГПУ, председатель сельсовета и другие активисты. Они описали имущество и конфисковали все, включая оставшуюся скотину. Отца, мать, старшего сына, двух малолетних дочерей и младенца заперли на ночь в деревенской церкви, а утром погнали на станцию, погрузили в телячий вагон. Наконец, состав из многих таких вагонов тронулся в путь. Неподалеку от Харькова поезд остановился, и добрый охранник отпустил девочек попросить молока для младенца. Неподалеку, в крестьянских хатах, им дали немного еды и молока, но когда они вернулись, поезд уже ушел. Девочки долго скитались по деревням, стали опытными беспризорницами, а потом потеряли друг друга, спасаясь от гнавшегося за ними на городском рынке милиционера. Девушка, рассказавшая эту историю, нашла приют в крестьянской семье.[131131
В.Кравченко, с.88–90.
[Закрыть]]
Как показывают эти свидетельства, судьбы кулаков были разными. Те, кого отнесли к первой категории как «упорных классовых врагов», арестовали зимой 1929–1930 гг. Сообщается, что в Киевской тюрьме в это время расстреливали по 70–120 человек за ночь[132132
С.Пидхайни, т. 2, с.624.
[Закрыть]]. Бывший заключенный, арестованный за религиозную деятельность, сообщает, что в тюрьме ГПУ в Днепропетровске в камеру на 25 человек посадили 140, правда, каждую ночь одного-двух арестантов выводили на расстрел.[133133
Ю.Семенко, с.7.
[Закрыть]]
Кулак, сидевший в полтавской тюрьме в 1930 году, рассказывает, что в камере построенной на семерых, находилось, как правило, 36 арестованных, а в камере на 20 человек содержалось 83. Суточный рацион арестантов состоял из 100–150 граммов черного непропеченного хлеба. В тюрьме, насчитывавшей примерно 2000 заключенных, каждый день умирало около 30. Доктор всегда ставил диагноз «паралич сердца»[134134
Там же.
С.Пидхайни, т. 1, с.198.
[Закрыть]].
А вот история, иллюстрирующая судьбу кулацких семей. В украинском селе Великие Солонцы после того, как 52 мужчин забрали как кулаков, погрузили их жен и детей на повозки, отвезли на песчаную косу по берегу реки Ворсклы и бросили там[135135
Нет сноски
[Закрыть]].
Бывший коммунист рассказывает, что в одном селе на Полтавщине, где проживало около 200 человек, в декабре 1929 года было раскулачено 64 семьи, а еще 20 семей повыгоняли из домов и бросили их на произвол судьбы. В марте жители деревни получили приказ, запрещавший оказывать им помощь. Наконец, этих 300 несчастных, в том числе 36 детей и 20 стариков, погнали в пещеры, находившиеся от деревни на расстоянии около трех миль (приблизительно 4,5 км) и запретили возвращаться в деревню. Некоторым удалось бежать, остальных 200 отправили в апреле на Крайний Север[136136
Там же, с.191.
[Закрыть]].
* * *
Депортация кулаков была мероприятием столь большого масштаба, что ее часто рассматривают просто как массовую миграцию, как переселение миллионов. Но каждая частичка этой многомиллионной массы была личностью со своей собственной судьбой.
Некоторые из приговоренных к высылке не доехали до места назначения. Один кулак из села Хрушка Киевской губернии, уходя из дома, снял со стены фото своего старого дома, который он покидал. Его арестовали и расстреляли в тот же вечер.[137137
Там же, с.467.
[Закрыть]]
Глубоких стариков обычно бросали на произвол судьбы. В одном селе активист рассказал заезжему американцу что хотя 40 кулацких семей было выселено, «очень старых, лет под девяносто и больше, оставили, потому что они не представляют угрозы для советской власти».[138138
Пережитое в России, 1931. Питтсбург, 1932, с.176 (анонимное).
[Закрыть]]
Вот одна из таких сцен в описании Василия Гроссмана: «А из нашей деревни гнали раскулаченных пешком. Только что на себя взяли, – постель, одежду. Грязь была такая, что сапоги с ног сталкивала. Нехорошо было на них смотреть. Идут колонной, на избы оглядываются, от своей печки тепло еще на себе несут, что они пережили – ведь в этих домах родились, в этих домах дочек замуж отдавали. Истопили печку, щи недоваренные остались, молоко недопитое, а из труб еще дым идет, плачут женщины, а кричать боятся. А нам хоть бы что: актив – одно слово. Подгоняем их, как гусей. А сзади тележка – на ней Пелагея слепая, старичок Дмитрий Иванович, который лет десять через ноги из хаты не выходил, и Маруся-дурочка, парализованная, кулацкая дочь, ее в детстве копытом лошадь по виску ударила – и с тех пор она обомлела».[139139
В.Гроссман, с.145.
[Закрыть]]
Один кулак из Сумской губернии вспоминает, что когда его привели на погрузку в поезд, увозивший высылаемых кулаков, он не увидел ни конца, ни начала очереди: всюду, насколько хватало глаза, толпились люди, и все время подходили новые группы из разных деревень. Всех их затолкали в вагоны и через восемь суток доставили в «особые поселения» на Урале[140140
С.Пидхайни, т. 1, с.179.
[Закрыть]].
26 мая 1931 года состав из 61 вагона, где находилось около 3500 членов кулацких семей, вышел с небольшой станции Янцево в Запорожской губернии и 3 июня прибыл в Сибирь.[141141
Там же, с.144.
[Закрыть]]
Другой поезд отправился 18 марта 1931 года со станции Росты; он состоял из 48 вагонов, в которых находилось более 2000 депортируемых.[142142
Там же, с.166.
[Закрыть]] Обычно в вагоне находилось от 40 до 60 человек. Вагоны запирались снаружи, в них было душно и почти не проникал свет. На десятерых выдавали обычно буханку хлеба (примерно 300 граммов на человека) и полведра чая или жидкой похлебки в сутки (хотя и не каждый день). В некоторые дни вместо чая или супа приносили только воду.[143143
Там же, с.144; Александр Солженицын. Архипелаг Гулаг. Т. 3. Нью-Йорк, 1918, с.360. (Далее «А.Солженицын…»)
[Закрыть]]
Сообщалось, что до 15 и даже 20 процентов пассажиров умирали по дороге, особенно часто – маленькие дети[144144
Ф.Пигидо-Правобережный. Сталинский голод. Лондон, 1953, с.24.
[Закрыть]]. В 40-х годах то же явление имело место при массовой депортации национальных меньшинств. Надо учесть, что привозимые таким образом люди нередко были больны, часть женщин – беременны. Одна казачка родила в поезде. Ребенок, как многие младенцы, умер; двое солдат выбросили тело из вагона прямо находу.[145145
А.Солженицын, г, 3, с.360.
[Закрыть]] Иногда выселяемых привозили к месту назначения, а в других случаях их держали в небольших городах, как на пересыльных пунктах, пока не приходил следующий транспорт – особенно часто в Вологде и Архангельске.
Все архангельские церкви закрыли и превратили в пересыльные тюрьмы, установив там многоярусные нары. Крестьяне подолгу не мылись, и кожа их покрывалась язвами. Они скитались по городу, прося подаяния, но местным жителям было строжайше предписано не помогать им. Запрещалось даже подбирать мертвых. Архангельцы, конечно, сами дрожали от страха перед арестом.[146146
Там же, с.361.
[Закрыть]] В Вологде 47 церквей также были превращены в тюрьмы для ссыльных крестьян.[147147
с.Пидхайни.т. 1, с.182.
[Закрыть]]
Современный советский писатель В.Тендряков рассказывает, как однажды из северного «города Вохрова поползли ссыльные куркули, это уж не соседские мужики, хоть травкой, но кормленные. Ползли и ковыляли босые, раздетые под ледяным пронизывающим ветром и ледяным дождем предзимних дней, по лужам, затянутым хрустящей пленкой. Многие так и не одолевали пятнадцати километров, не добирались до сказочного села, их находили на бровках полей, в придорожных канавах. Но те, кто доползли, наводили ужас на пожарцев: оплывшие, дышащие с хрипотой и клекотом, сквозь ужас завшивевших лохмотьев – расчесанные, мягкие от водянки телеса. Мужики при виде их смирнели, виновато отворачивались, бабы вытирали глаза, стыдливо совали куски хлеба, в избы не приглашали – куда таких, одного возьми из жалости, от других отбою не будет»[148148
В.Тендряков. Смерть. Ж-л «Москва», №3, 1968.
[Закрыть]].
Через подобные пересыльные пункты или как-то иначе, но в конце концов ссыльные достигали места назначения – в тайге или и тундре. Тем из них, кого везли на самый север Сибири, грозила еще одна опасность – великие реки, текущие к Северному Ледовитому океану. Виктор Астафьев в повести «Царь-рыба» описывает, как везли кулаков на плотах по Угрюм-реке и как многие из них потонули в стремнинах.[149149
В.Астафьев. Царь-рыба, с.266.
[Закрыть]]
