Текст книги "Врата империи. Сага вольных городов"

Автор книги: Роберт Ирвин Говард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

– А теперь пойдем и разделаемся с греками, – сказал Вулфер, вытирая лоб. – Пусть бы их оказалось и больше двух.

Не теряя понапрасну времени, Кормак и Вулфер направились по дну рва к главному острову. Дно было покрыто толстым слоем ила, так что друзья шли по колено в скользкой вязкой массе. Кельт отчаянно ругался и высоко поднимал меч.

Неподалеку в иле билась огромная рыба, длиною ярдов в пять. При таких размерах она могла бы запросто проглотить человека. Ее чешуя блестела в ярком свете искусственного солнца. Без воды ей оставалось жить совсем недолго. Любителей падали ждал недурной пир.

Переход по илистому дну оказался изнурительным и занял гораздо больше времени, чем рассчитывал Кормак.

Оставалось только надеяться, что Креон и Антея не ждут их возвращения и не успеют подготовиться.

А впрочем, кельту было уже все равно. Он чувствовал в себе такую ярость, что мог бы сразиться с кем угодно голыми руками и без доспехов.

– Проклятый жезл там, где ему самое место. Теперь он не сможет убивать людей так, как убивал до сих пор, – неожиданно с горечью произнес он. – Она не должна была этого делать!

– Кто знает, почему человек поступает так или иначе? – задумчиво отозвался ют.

Башмаки Вулфера хлюпали по жидкой грязи. Кормак быстро прошел еще ярдов двадцать и остановился, чтобы перевести дух перед следующим рывком.

Центральный остров был окружен мраморным парапетом, поднимавшимся на полтора фута над уровнем воды, когда она еще заполняла ров. Едва ли после столь тяжелого перехода друзья смогли бы вскарабкаться по гладкой мраморной поверхности. Справа, в сотне ярдов от пиратов, виднелась полуразрушенная мраморная площадка, от которой вниз шла широкая лестница. Кельт изменил направление и двинулся туда. За площадкой на берегу он увидел сверкающие серебром стены здания. Видимо, это и был дворец.

Неподалеку, наполовину зарывшись в грязь, лежало существо со множеством щупальцев. Оно было покрыто панцирем. Поначалу Кормак подумал, что оно сдохло, но потом заметил большой выпуклый глаз, глядевший в их с Вулфером сторону. Однако пираты были на таком расстоянии от странного существа, что оно никак не смогло бы дотянуться до них щупальцами.

Вулфер хмыкнул, кивнув в сторону удивительного создания:

– Лучше уж тащиться по колено в грязи, чем плыть рядом с этакой тварью.

Вдали, из-за закругленной стены, показалась чешуйчатая голова, которая покачивалась на длинной мощной шее футах в десяти от поверхности. Два блестящих глаза уставились на Вулфера и Кормака долгим взором, словно чудовище размышляло, подходящая ли это для него добыча.

Наверное, пираты в качестве трапезы все-таки устроили кронозавра, потому что он испустил злобный крик и двинулся по направлению к ним.

– Радом с таким уродом плавать тоже невесело, – пробормотал ют. – Впрочем, с ним, должно быть, и ходить-то опасно.

– Бежим! – крикнул Кормак.

До мраморной площадки оставалось еще ярдов сто – там они должны были оказаться вне досягаемости кронозавра. Он был пока достаточно далеко, но продвигался по илу очень быстро. Конечно, теперь, без воды, он не проживет долго, но пока что он был жив, голоден и, судя по всему, очень свиреп.

Может быть, если бы они остановились и замерли на месте, чудовище не тронуло бы их? Раздумывать об этом времени не оставалось. Было ясно, что кронозавр предназначил их обоих себе на обед.

Слой ила высотой до колен замедлял движения. Ничего героического не будет и том, что они утонут в этой грязи или их сожрет невиданная тварь…

– Если мы добежим… до лестницы… – задыхаясь, выговорил ют, – ты один… сможешь его… задержать?

– Смогу! – крикнул в ответ Кормак.

Все его тело словно горело огнем. Горели ноги, руки, жар разливался по груди, и красная пелена застилала глаза. Кельт не понимал, что задумал Вулфер, но размышлять об этом не стал. Главное – побыстрее добраться до мраморной площадки. Он вовсе не собирался заканчивать жизнь в желудке чудовища, хотя надеяться оставалось только на чудо.

Башмаки Кормака застучали по мраморным ступеням. Он перепрыгивал через две ступеньки сразу. Две, еще две. Теперь, по крайней мере, под ногами была не грязь, а твердая опора.

Кормак остановился и обернулся. Мимо него проскочил наверх Вулфер, оставляя на ступеньках грязные следы. Голова кронозавра метнулась к людям, из раскрытой пасти высунулся длинный раздвоенный язык. Меч Кормака, описав в воздухе широкую дугу, отсек часть языка чудовища. Брызнула кровь.

Кронозавр отклонил голову назад; его вытянутые челюсти сомкнулись. Грудь чудовища поднималась и опускалась, из ноздрей вырывался струями пар. Ноздри прикрывались своеобразными клапанами, которые открывались во время выдоха и закрывались после вдоха.

Кормак перешагнул еще через две ступеньки, потом еще. Чудовище не отставало. Его спину покрывала черная с зеленью чешуя – ее пластины переливались в свете искусственного солнца.

Кончиком меча Кормак ударил по приоткрытой пасти и рассек десны кронозавра. Конечно, эта рана вовсе не была опасной, да и вообще Кормак не представлял, как нужно ранить это чудовище, чтобы нанести ему хоть какой-то вред.

Боль опять заставила тварь с рычанием откинуть голову назад. Конечно, кельт понимал, что справиться с кронозавром ему не под силу, однако точными ударами меча можно было хотя бы ненадолго задержать его. В отличие от исполинской сороконожки, он, по-видимому, был способен испытывать боль и неприятные ощущения останавливали его.

Кормак повернулся и взбежал по лестнице наверх, думая о том, как бы не оступиться, – если только он поскользнется и полетит вниз, все будет кончено. Но вот он добрался до площадки. Над ней поднимался полуразрушенный купол; большая часть колонн уцелела. За ними можно было укрываться от выпадов чудовища.

Кронозавр выгнул мощную шею и скользнул вперед, помогая себе передними ластами. Огромное туловище распростерлось на ступенях, разрушая древний мрамор. Отвратительная голова металась туда-сюда, лишь каким-то чудом еще не сбив человека с ног.

Решив не ждать нападения, Кормак ударил мечом в горло кронозавра. Однако шея чудовища была точно покрыта железом. Меч вошел в нее на длину ладони, а кровь едва проступила. Нечего было и думать о том, чтобы перерубить артерии.

Кронозавр в ярости мотнул головой, и в следующий миг его челюсти сжали одну из колонн. Кормак увидел зубы чудовищных размеров, невероятно широкие у основания и чрезвычайно острые. Эти зубы были предназначены для того, чтобы сокрушать панцири других тварей, вроде той, что неподвижно лежала в иле на дне рва, когда пираты вышли из подземелья.

Зубы кронозавра крошили мрамор, как мягкий известняк. Колонны были сложены из отдельных цилиндров, скрепленных между собой свинцовыми скобами. Видимо, под зубами чудовища оказалась такая скоба – он отдернул голову и двинулся дальше. На суше он передвигался довольно неуклюже, ворочая ластами. Кормак занес было меч над головой, но удар огромного ласта отбросил его футов на двадцать.

Шея кронозавра вытянулась, и голова его оказалась у самой груди Кормака. Кельт успел подумать, что на этот раз его не спасет кольчуга, которой он так гордился. Ведь он только что видел, как эти зубы крушили мрамор…

В этот миг стрела пригвоздила раздвоенный язык чудовища к нёбу.

Кронозавр зарычал и поднял голову навстречу новому врагу. На дорожке, выложенной мраморными плитами и ведущей во дворец, стоял Вулфер, сжимая в руках свой лук.

Пока Кормак поднимался на ноги, ют выпустил еще одну стрелу в раскрытую пасть чудовища.

Снова зарычав, разъяренное чудовище вползло на мраморную площадку, сметая на своем пути оставшиеся колонны. Посуху оно передвигалось с трудом, но от этого не становилось менее опасным.

Сердце Кормака замерло, когда эта тварь двинулась мимо него. Лезвие меча вошло в шкуру кронозавpa чуть ли не на локоть, однако рана эта, видимо, была для исполина не страшнее пустячной царапины.

Вулфер держался с таким невозмутимым видом, будто командовал сейчас целой армией. Следующая его стрела впилась в правое нижнее веко чудовища, а сразу вслед за ней ют послал стрелу прямо в немигающий глаз.

Кронозавр повернул голову направо. Его примитивный мозг не мог иначе отреагировать на потерю зрения с одной стороны.

Вулфер использовал каждый миг. Стрелы вонзались в шкуру одна за другой, но не причиняли кронозавру никакого вреда.

Кормаку пришлось упереться в бок чудовища ногой, чтобы вытащить меч. Он напряг все силы, даже те, о наличии которых в себе не ведал сам, – казалось, меч застрял в скале. Наконец ему удалось освободить свое оружие. И тогда проклятая тварь вновь повернулась мордой к нему. Кельт бросился на мраморные плиты площадки и перекатился под огромным туловищем. Теперь он стал невидимым для полуослепшего чудовища. Мощный ласт хлопнул по мрамору как раз в том месте, где только что стоял Кормак.

Кронозавр попытался уйти назад. Стрелы Вулфера были для него как осиные укусы для человека: если бы их было слишком много, они, пожалуй, могли оказаться смертельными.

Ют перестал стрелять. Чудовище сползло вниз и двинулось по дну рва, поднимая фонтаны грязных брызг.

– Отличная работа… – начал Кормак. Вулфер поднял лук и изо всей силы натянул тетиву. За полетом стрелы почти невозможно было проследить. Она вонзилась в шею кронозавра, у самого основания головы. Словно не заметив этого, чудовище продолжало шлепать через ров по слою ила и грязи.

Вулфер опустил лук. Эта стрела была последней в его колчане.

– Он уходит, – произнес Кормак, потирая правое запястье.

– Верно, – отозвался ют. – И теперь мы знаем, что он не вернется.

Пожав плечами, Кормак сорвал несколько листьев с ближайшего куста и обтер ими лезвие своего меча.

– Пойдем искать греков, – сказал он.

Когда пираты подошли к задней стене дворца, земля под их ногами содрогалась. Со стены сорвалась тяжелая серебряная пластина и со звоном упала на мраморную дорожку.

Вулфер ухмыльнулся.

– Думаю, они понимают, что мы пришли вернуть им долг, – произнес он.

– Так оно и есть, – отозвался Кормак. Двери были распахнуты настежь – никто не закрыл их после того, как ют выбежал из дворца со своим луком и колчаном, спеша на помощь другу, так что теперь пираты беспрепятственно вошли внутрь. Оба они держали наготове оружие, оба напружинились, приготовившись к смертельной схватке.

Однако по дороге в обеденный зал друзья никого не встретили. В самом зале они обнаружили почти прежнюю картину. Тела убитых дикарей исчезли, однако брызги крови и сломанная мебель напоминали о том, что произошло здесь совсем недавно.

За второй дверью, ведущей из зала, стояли двое слуг, негромко переговариваясь между собой. Когда за их спинами, как из-под земли, выросли пираты, атланты отчаянно закричали и попытались убежать. Кормак стремительно бросился наперерез и поймал маленькую женщину за плечи.

Вулфер наклонился к пленнице:

– Где твои хозяева?

Маленькая смуглая женщина опустилась на пол, закрыла лицо руками и тоненько жалобно заскулила.

– Погоди-ка, дружище, – сказал Кормак. – Они же не понимают нашего языка.

Он поднял служанку на ноги. Весила она не больше ребенка. Может быть, она и была ребенком. Все эти атланты выглядели сморщенными маленькими старичками.

– Креон? – спросил он, пытаясь придать своему голосу мягкость. – Антея? Скажи, девочка, где они.

Должна же она, в конце концов, знать имена своих хозяев.

– Где Креон и Антея?

Пленница продолжала скулить. Неожиданно из-за двери выглянул второй слуга и быстро закивал. Указательным и средним пальцами вытянутой руки он показывал себе за спину.

Кормак оставил женщину, и они с Вулфером вместе протиснулись в дверь. Маленький атлант семенил впереди, с ужасом поглядывая на пиратов через плечо. Он выбежал из дворца и показал на храм.

– Отлично. Вперед! – рявкнул ют. Кормак не отставал от него, сжимая в руке меч.

Слуга показал внутрь храма и остановился. Кормак обернулся, чтобы посмотреть, нет ли погони, и увидел в дверях дворца еще нескольких слуг, боязливо жавшихся друг к другу.

Земля содрогалась. Некоторые из каменных плит, которыми было вымощено пространство между храмом и дворцом, находили друг на друга, между другими на глазах увеличивались трещины.

Кормак вбежал в храм первым. В огромном зале под куполом не было никого, хотя здесь могли поместиться тысячи людей.

Дальняя дверь – из нее появились греки, когда Кормак и Вулфер пришли в себя после падения из своего мира в этот, чужой – была и сейчас открыта.

– Туда, – решительно сказал Кормак. Гул, которым сопровождались подземные толчки, заглушил его голос, однако Вулфер и сам уже увидел открытую дверь.

Вниз от нее вела винтовая лестница. Ее ступени поблескивали серебром. Лестница ходила ходуном под ногами пиратов, узкие ступени двигались, как живые.

По стенам, словно мириады крошечных копий искусственного солнца, прыгали дрожащие красно-зеленые огоньки.

Если бы не знакомое голубоватое сияние возле дальней стены, Кормак не увидел бы Креона и Антею в огромном зале. Они стояли рядом с уцелевшим магическим ящиком; над ним поднимался голубоватый свет.

Из стены выламывались и с грохотом падали на пол огромные камни, из-под которых в зал текла вода. Антея пыталась остановить разрушение, направляя на стену колдовские лучи.

Однако остановить катастрофу магическое устройство греков уже не могло. Сила магии заключалась в поглощаемой голубым сиянием человеческой жизни, а вода не была живой. До тех пор пока колдовские лучи питались чужой жизнью, они могли пресекать любое противодействие, но сейчас у них не было силы, способной сдержать напор воды…

В жалком создании, стоявшем позади металлического ящика, почти невозможно было узнать Креона. Антея стала похожа на муху, из которой паук высосал кровь. Она повернулась к двери и попыталась поднять руку, но не смогла.

Кормак вспомнил девушку по имени Лоугра, погибшую в пасти отвратительного чудовища. Он не улыбнулся, однако и печали в его сердце не было.

Голубое сияние внезапно исчезло. Стена рухнула и погребла под собой Креона, Антею и магический ящик.

Вулфер потянул Кормака за плечо, и пираты быстро поднялись обратно в храм.

Землетрясение продолжалось. Вот рухнула и разлетелась на мелкие куски одна из огромных колонн. Оставаться в храме – значило неминуемо погибнуть, посему друзья поспешили к выходу.

Пол под куполом вздыбился; тяжелые шестиугольные плиты поднялись и опять упали; колонны трещали. Вниз посыпались обломки купола.

Наружные колонны раскачивались из стороны в сторону; наконец каменные цилиндры, из которых они состояли, развалились и рухнули на обломки храма.

Кормак с обнаженным мечом в руке в какой-то момент оказался на краю мраморной плиты, вздыбившейся на десять футов над плитой возле входа в храм. Он не удержался на ногах и покатился куда-то вниз. Однако со следующим подземным толчком ему удалось вскочить на ноги.

Тяжелые мраморные колонны и купол, разрушаясь, проваливались куда-то вниз, в подвалы. Оттуда вырывались клубы пара. Смешиваясь с тучами пыли, они окутывали разрушенный храм так, что на его месте уже ничего нельзя было разглядеть.

– Вулфер! – изо всех сил крикнул Кормак. Звук его голоса потонул в страшном грохоте землетрясения. Искусственное солнце померкло, его скрывали теперь пар и пыль. Багрово-зеленый свет сменился бледно-шафрановым, напоминающим цвет остывающих в очаге углей.

– Вулфер!

Огромная рука юта схватила руку Кормака. Оба держали оружие наготове, хотя в этом теперь не было никакой нужды. Биться было не с кем, но пираты считали, что наступил их последний час, а настоящему мужчине подобает умирать с оружием в руках.

Секира, меч и верный друг – что еще нужно, когда наступает конец света?

Искусственное солнце давало теперь не больше света, чем луна в утреннем ясном небе. Отовсюду слышался страшный гул – мир рушился.

Рядом с друзьями опять вздыбилась поверхность вымощенного двора. Огромная сосна, в сотню футов высотой, закачалась и, вывернувшись из земли с корнями, рухнула в нескольких ярдах от людей. Бежать было некуда.

Внезапно небо треснуло, как скорлупа огромного яйца, и сквозь трещину, рассеивая непроглядную тьму, засияло настоящее солнце, умытое туманами земных северных морей. Огромный водяной вал захлестнул то, что некогда было великой Атлантидой; земля ушла из-под ног пиратов.

В последний миг Кормак успел вложить меч в ножны.

– Сюда! – крикнул он, увлекая за собой Вулфера к дереву, едва не раздавившему их несколько мгновений назад. Теперь в свете настоящего солнца можно было разглядеть что-то рядом.

Пираты ухватились за ветви огромного дерева. Кормак подумал, что надо бы привязать себя к дереву хотя бы поясами, однако времени на это не оставалось. К тому же трудно было угадать, каким образом поток воды перевернет дерево вместе с ними.

Огромная соленая волна накрыла их с головой и вынесла куда-то из мира, который должен был исчезнуть несколько тысячелетий назад.

Дерево вздрогнуло, стремительно закрутилось в воде и полетело куда-то. Кормак изо всех сил держался за крепкие ветви. Земля исчезла в глубинах настоящего моря. Огромная волна, видимо, ушла дальше. Теперь сосна спокойно покачивалась на воде. Кормак перебрался наверх и огляделся в поисках Вулфера. Из воды высунулась рука, ухватилась за ветку в десяти футах от кельта.

Кормак вскочил на ноги, балансируя на стволе дерева, как он часто делал, стоя на носу корабля. Однако прежде чем он успел прийти на помощь другу, из воды показалась вторая рука, а за ней голова, мокрая рыжая борода и мощные плечи Вулфера. Ют сплюнул, глубоко вдохнул и взгромоздился на дерево верхом, как на коня.

– А я уж подумал, что ты решил меня бросить, – сказал Кормак.

Вулфер вытащил из-за пояса секиру и вонзил ее глубоко в ствол дерева. Теперь за ее древко можно было держаться.

– Что ты хочешь этим сказать? – проворчал он. – Ты, наверное, забыл, что капитан-то я!

Краем глаза Кормак уловил какое-то движение в воде неподалеку. Скорее всего, это была рыба. Но могло быть и так, что это вынырнул из воды уцелевший кронозавр. Кормак невольно рассмеялся. Выйти живыми из такого приключения и оказаться-таки сожранными отвратительным чудовищем!

– Не вижу ничего смешного, – прорычал Вулфер. – Ты, конечно, не догадался прихватить ничего съестного?

– Я не… – начал было Кормак, но, недоговорив, вскочил на ноги. Вулфер на всякий случай схватил друга за ногу.

– Я действительно не прихватил с собой ничего съестного, – произнес Кормак, – но я думаю, что съестное найдется у них. Гляди-ка, это же наш корабль! Эти лодыри отдыхают! Смотри, весла опущены в воду, парусов нет. Вот что делает с людьми перемена погоды!

Он поднял меч и замахал им над головой:

– Эй! Эй вы, бездельники! Эй! Поднялся и Вулфер:

– Эй, на корабле! Гакон, ленивая скотина! Быстро на весла!

Корабль стоял в четверти мили от сосны, на которой плыли друзья. Однако кто-то услышал призыв своего капитана. Весла дружно ударили по воде.

Кормак и Вулфер опять уселись на ствол, ожидая встречи с викингами. Еще несколько мгновений назад они и мечтать не могли о такой удаче.

– Спасибо тебе, что ты бросился за мной в воду, – сказал Вульфер, не глядя на друга.

Кормак усмехнулся.

– За сокровища целого мира не позволил бы тебе утонуть.

Он вспомнил маленькую Лоугру, вздохнул и стал ждать приближения корабля.

  ЛЮБОВЬ И ОДИНОЧЕСТВО

Любовь и одиночество!

Все это я отдам тебе Астерия

Из камня взятые велением богов,

Золота застывшего браслеты,

В янтарной чаше самоцветы,

Плащ, пурпура огнем согретый

И вина из пиратских погребов.

Галеры побегут для тебя, Астерия,

В поисках чудес неведомых.

Из брызг фонтана и шелковых тканей

Я мир сотку дня твоих желаний

Туманом радужных мечтаний:

Алых, голубых, фиолетовых.

(Пер. А. Андреева)

Июнь 1932 года принес Говарду одно из самых сильных разочарований в его жизни. Друг Роберта по переписке Лавкрафт, после того как распался его брак, стал много путешествовать. Он обычно отправлялся в поездку весной, прихватив дешевый чемодан и вместительную клеенчатую сумку, в которых кроме одежды находились письменные принадлежности, дневник, небольшой телескоп, консервный нож и столовые приборы. Во время путешествия он старался как можно больше экономить, добираясь до места на автобусе и заранее, на тот случай, если в дороге кончатся деньги, покупая обратные билеты.

В тех местах, где у него не было друзей, которые могли бы его приютить, Лавкрафт останавливался в домах, предоставляемых христианскими союзами молодежи. Он сокращал расходы на прачечную, собственноручно стирая свои рубашки и нижнее белье, сам стриг себе волосы с помощью приспособления из двух зеркал, которое позволяло ему подровнять их сзади. Покупая дешевые продукты – хлеб и консервированные бобы, завтракая, обедая и ужиная в своей комнате, Лавкрафт умудрялся поддерживать свои силы завтраком за десять центов и ужином за пятнадцать. Он тратил на еду около двух долларов в неделю и один доллар на ночлег.

В мае 1932 года Лавкрафт отправился в путешествие на Юг. После того, как он навестил друзей в Нью-Йорке, он посетил Вашингтон, Ноксвилл, Мемфис, Натчез и Новый Орлеан. Из Нового Орлеана он прислал •Бобу-Два Ружья• письмо, в котором рассказывал об этой поездке.

Роберт был ошеломлен и подавлен. Трижды он приглашал Лавкрафта приехать к нему, обещая показать памятные исторические места в Техасе. И вот Лавкрафт останавливается не так уж далеко от Кросс Плэйнс, а он, Боб Говард, не может позволить себе оплатить даже поездку на автобусе, чтобы повидаться с ним!

Некоторое время Роберт тешил себя мыслью, что как только он наберет достаточную сумму, то сразу купит автомобиль и научится управлять им. Он мечтал отправиться со своим другом с Род Айленда в путешествие по любимому штату. Но после банковского краха у него практически не осталось сбережений, а то, что в течение месяцев он не мог написать рассказа, который удовлетворил бы издателей, усложнило его отношения с ними. И, что еще хуже, некоторые из этих людей стали пить, чтобы хоть как-то отвлечься от потрясения, вызванного Депрессией.

Издательство, что регулярно покупало у него рассказы о моряке Стиве Костигане, прекратило выпуск целого рада журналов, оставив только •Сверхъестественные истории• и •Восточные истории• Фарнсуорта Райта, поскольку те имели достаточно надежный рынок сбыта. Несмотря на то что рассказы о Конане были явно многообещающими, ни один из них еще не был опубликован и, следовательно, Роберт не получил за них ни цента.

Не ожидая появления Лавкрафта, Роберт потратил те деньги, которые ему удалось наскрести, на поездку в Сан-Антонио и по местам, расположенным на границе между США и Мексикой. После этого он даже не смог принять приглашение Керка Мешбэрна погостить в выходные в Хьюстоне. Говард написал Мешбэрну, который иногда публиковал небольшие фантастические повести и стихи в •Сверхъестественных историях•, а также сочинял рассказы для других журналов, письмо, в котором с восхищением отзывался о его творчестве. После этого Мешбэрн пригласил его и Хоффмана Прайса – еще одного писателя, публиковавшегося в •Сверхъестественных историях•,– в Хьюстон. Но Говард из-за отсутствия денег был вынужден отказаться от заманчивого приглашения.

Прайс, которому тогда было чуть больше тридцати лет, имел разносторонние интересы: он успел побывать солдатом, писателем, автомехаником, фотографом, изучал культуру Востока. Он пытался удержаться на плаву во время Депрессии, сочиняя истории для журналов в Новом Орлеане. В отчаянии Говард послал Прайсу телеграмму, в которой сообщал, где можно найти Лавкрафта.

Никогда не встречавшийся с Прайсом и не переписывавшийся с ним, застенчивый Лавкрафт •решил, что не будет навязываться и представляться•, но общительного Прайса это остановить не могло. Он отправился в трехзвездочный отель, где остановился путешественник, и пригласил его к себе. Там они провели много времени за беседами.

Так как скромных средств Лавкрафта не хватало на поездку в Техас, он в начале июля вернулся в Провиденс. Возвратившись, он обнаружил, что его тетя находится в глубокой коме. И вскоре получил письмо Говарда, где тот горько сокрушался, что не смог приехать в Новый Орлеан:

•Я пишу это письмо, ощущая глубочайшее унижение. В течение долгого времени самым моим горячим желанием – с тех пор как ты первый раз обмолвился год назад о том, что хотел бы увидеть Новый Орлеан… было повидаться с тобой и показать тебе мои родные края. Я собирался купить автомобиль… Но… банковский крах и ужасная ситуация в издательствах, помимо прочих обстоятельств, ввергли меня в ту же самую нищету, из который я было начал медленно и мучительно выбираться•.

Друзья по переписке так никогда и не встретились, хотя до самой смерти Говарда они писали друг другу длинные письма, обычно очень теплые, иногда язвительные, но всегда проникнутые неподдельным интересом к собеседнику. Прайс был единственным человеком, который встречался с ними обоими, и одним из немногих, кто еще может рассказать об этих встречах.

Поклонники Говарда и Лавкрафта до сих пор горюют о том, что эти двое выдающихся людей так и не смогли пожать друг другу руки. Этот факт действительно достоин сожаления. Результатом их встречи могли бы стать оживленные беседы на самые различные темы, которые сохранились бы в письмах для последующих поколений. Однако нельзя говорить об этом с полной уверенностью.

Лавкрафт, всегда державшийся сдержанно и с достоинством, был приятным собеседником для кого угодно; однако вспыльчивый и увлекающийся, подозрительный Говард, крайне чутко реагировавший на малейшие признаки истинного или мнимого пренебрежения к себе, был гораздо менее предсказуем. Он мог бы почувствовать симпатию по отношению к худощавому, аскетического вида мудрецу из Провиденса, а мог бы и проникнуться к нему неприязнью. В свою очередь, тогда Лавкрафт мог замкнуться, и переписка между ними иссякла бы, как ручеек в летнюю засуху.

* * * 

Летом и осенью 1932 года Роберт Говард получил несколько чеков на крупные суммы за рассказы, которые продал в первой половине года. Поэтому к концу лета он опять стал человеком со средствами и, получив наконец возможность осуществить свое давнее желание, уговорил отца отвезти его и Линдсея Тайсона в Арлингтон, городок между Далласом и Форт Уортом, где находилось агентство по продаже автомобилей.

Там Боб выбрал для себя подержанный •шевроле• выпуска 1931 года, двухдверный седан темно-зеленого цвета. Продавец был поражен, когда молодой человек, вместо того чтобы попросить оплаты в рассрочку, вытащил чековую книжку и, не торгуясь, выписал чек на 350.00. На обратном пути в Кросс Плэйнс Тайсон показывал своему другу, как нужно водить автомобиль. Как ни странно, доктор никогда не пытался научить этому сына – возможно, как вспоминал один из его друзей, потому что Роберт никогда особенно не интересовался автомобилями. У него не было способностей к механике. По словам другого приятеля, •Боб не был силен в математике и совершенно не умел обращаться с техникой.

Он так никогда и не понял принципа работы двигателя внутреннего сгорания.

Когда мы спросили нескольких человек, смог ли Говард хорошо научиться водить машину, они не могли вспомнить ничего особенно примечательного в его манере езды. Но один из его друзей, который долго путешествовал вместе с Бобом в 1935 году, утверждал, что Говард был •ужасным водителем•. Если учесть, что требования к шоферам в Техасе с его длинными прямыми ровными дорогами и весьма ограниченным движением не были строгими, что тогда в Техасе для вождения автомобиля даже не было обязательным наличие водительских прав, легко можно представить себе, как именно управлял своей машиной Говард. Однако, несмотря на отсутствие опыта вождения, он все же умудрялся не попадать в серьезные аварии.

Единственная авария приключилась спустя несколько дней после Рождества 1933 года. Боб взял с собой Линдсея Тайсона, Дэвида Ли и его двоюродного брата Билла Кэлхауна в Браунвуд, чтобы всем вместе сходить на состязания по боксу. 29 декабря, когда они возвращались обратно, стоял густой туман, лил дождь, и Роберт врезался на машине в стальной флагшток, вделанный в асфальт прямо посреди одной из улиц города Райзинг Стар.

На его счастье, машина двигалась медленно. Боб только сильно погнул руль и отделался ссадиной на подбородке и несколькими порезами на руках. Зато у одного из его пассажиров был серьезно поврежден череп, а другой сильно поранил ногу. Говард позвонил отцу, который забрал сына домой и занялся его ранами, в то время как один из прохожих доставил остальных пострадавших в госпиталь.

В •Райзинг Стар• Роберту оплатили половину стоимости починки автомобиля. После того как еще один водитель врезался во флагшток, члены городского управления решили убрать с улицы это досадное препятствие. 16 марта Роберт опять смог поехать в Браунвуд на боксерские матчи и в Сан-Антонио, чтобы выпить пива и повеселиться в местных кабаках.

Приобретя машину, в одну из своих первых поездок Роберт отвез мать в Браунвудский госпиталь для сдачи анализов. Пока миссис Говард была занята своим здоровьем, Клайд Смит познакомил Боба со своей приятельницей-студенткой. Девушка оказалась хорошенькой стройной брюнеткой среднего роста. Ее звали Новэлин Прайс.

Живая, бойкая мисс Прайс выросла на близлежащей ферме и собиралась стать учительницей. Она очень интересовалась литературой, и между ней и Смитом было скорее наличие общих интересов, нежели романтическое влечение. Новэлин была наслышана о Роберте Говарде, которого Смит считал образцом для подражания, поскольку литературная карьера его друга складывалась весьма успешно. То, что Роберт был писателем, придавало ему несомненную привлекательность в глазах Новэлин.

Приехав к ней домой, оба молодых человека находились в приподнятом, возбужденном настроении, громко смеялись и шумели. Увидев, что это раздражает Новэлин, Боб заставил себя успокоиться и вести себя потише. Девушка почувствовала симпатию к этому статному, привлекательному, хотя и скверно одетому молодому человеку. Глубоко посаженные голубые глаза Роберта под нависшими бровями прямо-таки заворожили ее.

Прежде чем Боб вернулся в госпиталь, чтобы забрать мать, молодые люди объехали на машине окрестности города и прекрасно провели время все вместе. Но вскоре Роберт вернулся в Кросс Плэйнс, и в течение двух лет он и Новэлин Прайс ни разу не видели друг друга.

* * *

В конце 1932 года Роберт совершал короткие поездки на своем автомобиле, обычно вместе с матерью. Он осматривал окрестности вокруг озера Лэйк Браунвуд, образовавшегося в результате запруды в дельте реки Пекан. Он говорил Смиту и Винсону о том, что ему хотелось бы построить домик на берегу озера и выращивать овощи и фрукты. Однако эти мечты рассеялись, подобно утреннему туману.